Александр Мень

ПОЛЕМИКА С И. ШАФАРЕВИЧЕМ

Игорь ШАФАРЕВИЧ

Отклик на интервью, данное прот. А.Менем сотруднику самиздатского журнала «Евреи в CCCP» A.Шoйxeт - N 11,1975.

«Все сказанное вытекает из моих глубоких убеждений, веры и сана», - такими словами заканчивает прот. А.Мень свое интервью. Именно потому, что оно исходит от православного священника, это выступление так больно разочаровывает.

Многое в нем поражает - например, легкое и решительное отношение к христианским святыням: предложение деканонизировать святых, изменить богослужебные тексты, «когда придет время для их пересмотра». Но в то же время как обоим участникам интервью по-видимому совершенно ясно, о чем идет речь, для постороннего остается непонятным: какие же части православного богослужения предполагается изъять? Поэтому мне кажется, что трудно обсуждать этот вопрос, пока прот. Мень не изложит более конкретно свои мысли.

Здесь же я хочу поделиться своими недоумениями в связи с заключительной частью интервью: я затрудняюсь согласовать это место не только с христианским отношением к жизни, но даже хотя бы с моральными критериями среднего современного язычника.

«Что Вы скажете о возрождении русского шовинизма в неофициальных православных кругах (журналы «Вече», «Московский сборник», «Земля») - спрашивает интервьюер. И вот как прот. Мень отвечает:

«Мне всегда претил любой шовинизм, будь то русский, еврейский или китайский. А для христиан он вообще позорен. Что же касается антисемитизма тех православных, которые именуют себя почвенниками, то это старая песня. В любую эпоху люди не любили говорить о собственной вине, а охотнее искали разных «козлов отпущения». И нечего здесь спекулировать на православии».

Итак, прот. Мень не только соглашается с А. Шойхетом по поводу шовинизма, но еще от себя прибавляет обвинение в антисемитизме. В чем же проявляется шовинизм и антисемитизм этих журналов? Быть может, такие взгляды открыто провозглашены их редакторами? Насколько мне известно - нет. Или этот вывод можно сделать из определенных помещенных в них статьях? - тогда хорошо бы указать -из каких именно. Я отнюдь не хочу сказать, что готов подписаться под любой статьей из названных в интервью журналов. Но, казалось бы, элементарная корректность требует формулировать обвинение так, чтобы его можно было проверить. А это интервью так печально напоминает стиль «отрицательной характеристики общественных организаций»: «будучи заграницей, проявил политическую невыдержанность» - а там пусть сам доискивается, что это значит: спекуляция валютой или посещение кино без разрешения.

Но и это еще не самое печальное в интервью. Из трех упомянутых в нем журналов, два («Московский Сборник» и «Земля») не смогли выпустить более одного номера и о каком-либо их направлении говорить невозможно. Поэтому всерьез замечания прот. Меня могут относиться только к журналу «Вече», - а его редактор Владимир Осипов приговорен к восьми годам заключения. Он православный и, думаю, мог бы высказать какие-то аргументы в защиту линии своего журнала, защититься от упрека в том, что он спекулирует на православии. Но сейчас - он в мордовских лагерях и, как сообщает «Хроника», после конца работ его еще таскают на допросы. Он не может даже узнать об этих обвинениях, тем более - ответить на них. Неужели прот. Мень считает возможной дискуссию в столь неравных условиях?

Протоиерей Александр Мень.

 ПО ПОВОДУ ОТКЛИКА НА ИНТЕРВЬЮ

(Ответ И. Шафаревичу)

По поводу отклика на интервью: Ответ И. Шафаревичу // Вестник РХД.  - #122 (III.1977). - С. 89-91.

Глубокоуважаемый Игорь Ростиславович! Мне было передано, что у Вас вызвали недоумения некоторые мои высказывания. Это вполне естественно: беседа была краткой и не претендовала даже в малой степени исчерпать проблему. Суть Ваших возражений, как мне сказали, сводится к трем пунктам.

1) Почему я считаю в принципе возможным какое-либо изменение в богослужебных текстах?

2) Почему я упоминаю о деканонизации как о чем-то допустимом для православного сознания?

3) Имею ли я моральное право критически высказываться о взглядах, если некоторые лица, их разделяющие, находятся сейчас в тяжких обстоятельствах?

Считаю своим долгом дать пояснения, которые, как мне кажется, в данном случае необходимы.

1) Я лишь высказал надежду, что некоторые выражения в богослужении Великой Пятницы будут изменены в евангельском духе. Имею ли я право на эту надежду? Я не являюсь специалистом по литургике. В этой обширной области куда более компетентную консультацию мог бы дать Вам такой общепризнанный авторитет, как проф. Ленинградской духовной академии Н.Д.Успенский или его московские коллеги. Однако и те источники, которые мне приходилось в свое время изучать, достаточно ясно показывают, что на протяжении веков богослужение постоянно претерпевает изменения. В древней Церкви даже Литургия, даже евхаристический канон в поместных общинах были различны. Тем более это касается второстепенных текстов (тропарей, стихир, акафистов и пр.) и молитв. Многие средневековые епископы, монахи, священники и миряне слагали новые богослужебные песнопения, и они включались в чинопоследование, а кое-что полностью исчезало (например, евхаристические молитвы Дидахе или Ипполитова Предания). То, что сегодня называем Литургией св. Иоанна Златоуста или св. Василия Великого, сложилось окончательно куда позднее их времени. (Отсылаю Вас к соответствующим работам Н.Д.Успенского и к более ранним — А.П.Голубцова). В Русской Церкви пересмотр богослужебных книг осуществлялся не один раз. В начале текущего столетия производился последний по времени пересмотр Миней. Эту работу проводил архиеп. Сергий Страгородский, будущий патриарх. Есть изменения и в службе других православных Церквей. Так, греки в наши дни опускают ектении об оглашенных. (В нашем же богослужении устранены все тексты, связанные с монархией).

Причины всех подобных перемен ясны. Богослужение отражает жизнь церковной общины, а поскольку она не может оставаться неизменной, это сказывается и на текстах. Перед самым Всероссийским Собором 1917-1918 годов среди епископата и клира собирали письменные пожелания относительно литургических реформ, и Синод не видел в этом ничего противоцерковного. Позднее мысль о преобразованиях была дискредитирована порочной практикой «обновленцев». Но никакие злоупотребления не могут быть аргументом самого принципа. О конкретных сторонах дела я не говорю, поскольку в настоящее время вопрос об очередном пересмотре не ставится (впрочем, реформы фигурировали в качестве тем Всеправославного Совещания 1961 года и позднее). Подробнее Вас может ввести в курс дела отец С. Желудков, который давно занимается проблемой реформы текстов и чинопоследований,

2) О деканонизации. Что такое канонизация, причисление к лику святых? Это церковное признание общиной святости того или иного подвижника. Однако есть редкие исключения, когда взгляды Церкви могут меняться. Так было, например, с княгиней Анной Кашинской, канонизация которой была признана недействительной. То, что впоследствии это решение было вновь пересмотрено, не меняет дела в принципе. Даже решения поместных Соборов могут аннулироваться другими Соборами. (В частности в XVII веке Собором были наложены «клятвы» на старообрядческое богослужение, а последний Собор* отменил их.) В истории канонизация иногда производилась на спорных основаниях (в частности политических). Достаточно просмотреть «Историю канонизации» Е. Голубинского. Итак, суждение Церкви как народа Божия не есть нечто застывшее и может претерпевать перемены.

----------------------------

* - Имеется в виду Поместный Собор РПЦ, состоявшийся в 1971 году. - С.6.

3) Что касается третьего вопроса, то боюсь, что вы невнимательно прочли мои слова. Я не упоминал и не имел в виду конкретные периодические органы или отдельных лиц, а - лишь определенную тенденцию (именно - крайний национализм). И если она выражена у людей, которые сейчас находятся «в скорбных обстояниях», то сама ее суть от этого не становится иной. Критикуемые мной взгляды исповедует немало из тех, кто вполне процветает и числится в различных художественных, писательских и научных организациях.

Я еще и еще раз должен подчеркнуть, что отвергаю не, патриотизм, а шовинизм. Я не только ценю и люблю Церковь, культуру и страну, в которых вырос и сформировался, но и думаю, что слово Родина-мать - не только фигуральное выражение. Каждый из нас в какой-то мере дитя своей среды, общества, природы, культурного наследия. Это всегда остро чувствуют эмигранты. Тем не менее в этом вопросе христиане должны помнить об опасности идолопоклонства. Ничто не должно превращаться в культ, даже отеческое наследие. Борьба с шовинистическим инстинктом - долг христианина. Он особенно важен, если учесть, что шовинизм отравляет здоровую любовь к отечеству ненавистью и презрением к другим народам. Такие чувства, увы, легко укореняются, что, как известно, ведет к трагическим последствиям.

Подлинный патриотизм силен своей широтой и открытостью. От того, что Пушкин был воспитан под сильным французским влиянием и что в его жилах текла кровь эфиопа, он не перестал быть великим русским поэтом. Принадлежность в Израилю не помешала св. Павлу стать «апостолом народов».

Открытость к другим культурам была одной из черт России: мы находим ее у Дмитрия Ростовского и Тихона Задонского, у Чаадаева и Вл. Соловьева, у Тургенева и Толстого. Шовинист же запирается на замок, прячет свое достояние и в результате создает лубочно-искусственный образ Родины, которая наполовину существует в его воображении. Этот недуг прекрасно показал Р. Тагор в своем известном романе «Гора». Упрощенная схема: раз наше - значит хорошее, - есть не патриотизм, а ослепление. Не тому учит нас Библия (кстати, пришедшая с Востока, но ставшая неотъемлемой частью европейской культуры). Пророки, будучи горячими патриотами, не льстили соотечественникам, не замалчивали грехов народа. И так они поступали именно потому, что его судьба была для них небезразлична.