Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы
КАСТОВАЯ РЕСПУБЛИКА
(Печатается по тексту газеты рев. крыла ДС "Утро России" # 19). Также выходила в 1993 году в журнале "Век ХХ и мир" - см. об этом.
Каких присяг я не давал,
Какие не твердил слова,
Но есть одна присяга -
Кружится голова...
/Б.Окуджава/
А собственно, почему? Почему веками ломались копья за всеобщее избирательное право - без различия состояний, пола, возраста, опыта, знаний, наличия совести или отсутствия таковой, чести или бесчестия, мужества или трусости, благородства или подлости? Может быть, мало читали древних?
С чего это воспитанного в демократических Афинах Платона понесло в платоновское "Государство" - античную фашистскую антиутопию? Не от хорошей жизни понесло, а от того, что эта самая демократия, то есть власть плебса и толпы, сиречь посредственности, убила его учителя - Сократа. Заметьте: тирания 30-ти (Крития) не убила, сберегла. А демократия прикончила, причем исключительно за нонконформизм. Примерно та же участь (и там же) постигла Алкивиада. Хорошо, Анаксагора Перикл спас. А вот пифагорейцев оказалось спасать некому, их учение тоже не потрафило толпе.
А если вспомнить, что Николай I не тронул Пушкина, а Екатерина сохранила жизнь Радищеву, то заодно вспоминается, как плебс руками большевиков ликвидировал Гумилева, Мандельштама и Мейерхольда. Не удивительно, что Платон мечтал о государстве, управляемом философами. Мне кажется, что половина возражений против кастовой республики со стороны мыслящих людей делается из-за незыблемости, жесткости структур и отсутствия права перехода. Древний Египет. Государство управляется жрецами. Что в этом плохого? Да то, что не было отбора в жречество среди крестьянства. Одному Богу известно, сколько было упущено способностей и дарований. А так... Египетские жрецы были отборными интеллектуалами. Кому править, как не им?
Система индийских варн тоже была абсолютно замкнутой. Из шудр (слуг) дороги никуда не было. Из вайштьев (земледельцев) - тоже. Брамины стали чуть ли не наследственной корпорацией, кшатрии (воины) - тоже. А вот если бы плохой брамин скатывался в щудры, а способный щудра становился брамином... Что можно возразить против того, что управляют мудрые; те, кто смеет и умеет - воюют; те, у кого не хватает данных стать мыслителями, кормятся от земли; те же, кто не способен вести хозяйство самостоятельно, прислуживают другим? Сократа казнили как раз за аналогичную ересь: он усомнился в том, что если признано, что булочник и сапожник должны обладать какими-то знаниями и навыками в своем ремесле, то как же может быть допустимо, чтобы в неизмеримо более трудных делах управления государством участвовал каждый профан? Афинский охлос этого не стерпел. Сознаю, что сегодняшний охлос не более терпим, чем вчерашний. Поэтому я уже приготовила кружку под цикуту, и это в советских условиях еще самая милосердная развязка отношений между Личностью и Толпой. Я готова быть побитой каменьями, и поэтому заявляю, любая республика, которая не хочет скатиться к свинству, должна быть кастовой, но каста должна определяться только личными достоинствами каждого, принадлежность к ней должна ежедневно доказываться, и высшие касты должны давать не приоритет комфорта, жратвы и вообще благ, а лишь приоритет риска и обязанностей. Впервые в условиях демократии это заявил Ферамен, афинянин, одна из первых жертв тирании 30-ти. И то, что он сказал это за 2 часа до казни, придает его словам особую цену и нетленность. Он воскликнул, что всегда был противником того, чтобы гражданские права предоставлялись немногим олигархам за их богатство или рождение, но и не считает возможным предоставить гражданские права тем, кто так беден, что продаст свой голос за несколько драхм; нет, сказал он, гражданские права должны принадлежать гражданам, которые не предадут свободу и готовы защищать ее с оружием в руках.
Вот она, формула гражданства: гражданские права должны принадлежать гражданам, но не обывателям. Толпа - не гражданское общество, плебс - не народ. Совершенно недостаточно родиться в какой-то стране, чтобы стать ее гражданином по достижении 18 лет. Гражданство должно доказываться, и доказываться в суровых испытаниях. Гражданство - не питательный бульон, в который со сладострастием окунается человеческая молекула, но алтарь для возложения жертв (или плаха, на которую в качестве жертвы кладется собственная голова - во имя принципиального отказа от сегодняшней формулы гражданства и контрастного общественного идеала). Здесь наши дикие предки были умнее нас: у них существовал обряд инициации, когда мальчики (а у амазонок, надо думать, и девочки тоже) должны были по выходе из отрочества доказать свою ловкость, силу, смекалку, выносливость, умение стоически переносить физическую боль - и только тогда они становились полноправными членами рода.
Вот, например, в романе-антиутопии американского фантаста Хайнлайна "Звездные рейнжеры" гражданином становится только тот, кто пройдет через двухлетний искус военной службы (сначала тяжелейшие испытания в военных лагерях, потом - смертельные схватки с космическими чудовищами). Все остальные не лишаются ничего: занимаются бизнесом, наукой, имеют все земные блага - кроме права выбирать, быть избранными и возможности преподавать гражданскую историю. И это держит общество, потому что испытанное мужество граждан не дает государству (всей Земле) опуститься до малодушия, до скотства, до уровня цивилизованных амеб. С этой точки зрения те американцы, которые сражались во Вьетнаме, были достойны гражданства, также, как и те, кто сел в тюрьму за отказ идти воевать - из принципиальных соображений. Гражданства оказались недостойными откупившиеся и уклонившиеся. Это почти повторение американского же прецедента с Мексиканской войной. Гражданами были те, кто пошел сражаться; гражданином N I был Генри Торо, который пошел один против всех и сел в тюрьму за отказ уплатить налоги на ведение этой войны. А вот сегодняшние "пацифисты" США, которые выступали против войны с Ираком, уже не граждане, ибо они не рисковали ничем - мобилизации не было. Гражданства нет вне риска. Гражданин всегда ставит Честь, Дух и Совесть выше безопасности.
Юный республиканский Рим в смертельной схватке с деспотическим дряхлым Карфагеном много раз рисковал самим своим существованием. Рим был губителен для личности только потому, что не предусмотрел права инсургента на осмысленный бунт против общественного порядка. Но довольно часто в своих началах гражданство и свобода в Риме совпадали. А когда перестали совпадать, (при Сулле, скажем), то, может быть, гражданские традиции, помноженные на опасность, и дали нам когорту римлян, украсивших века. Вне риска не будет ни Гракхов, ни Виргиниев, ни Катонов Утических, ни Сципионов.
Юлий Цезарь знал цену гражданам-инсургентам и решительно отказался карать своего заклятого врага Катона Утического. Но тот не принял помилование, разорвав собственные внутренности. Здесь Цезарь и Катон достойны друг друга и "сладкой вольности гражданства". Вот она, гражданская добродетель, а урны и бюллетени здесь не при чем. Изначально в немецком фашизме и большевизме были элементы, дающие нам право утверждать, что идеологи этих учений мучились теми же проблемами.
Нацизм в своей древненемецкой части предполагал прикосновение к Эддам, к скандинавскому эпосу, к Валгалле, то есть жизнь в Духе, в бою, очищенную от пошлости и трусости. Завоевание мира - бредовая идея в ХХ веке, но с точки зрения викингов ее можно понять. Даже в песнях СС есть многие гражданско-мистические сюжеты: "Идут СС, коричневые львы...", "Бойцы, погибшие от красной пули, живой рекой вливаются в ряды...", "Пускай на бой ведут нас Дух и Кровь..." Но ничего из этого не вышло. Пошлость и жестокость подавили все. Сначала - обещание теплого рабочего местечка (борьба Гитлера с безработицей), потом грязная дележка магазинов и фирм несчастных евреев, потом - обещание дать каждому по ферме на злачной Украине, гестапо, концлагеря, крематории, а ведь, втаптывая людей в землю сапогами, дух их не возвысить... Вместо львов получились кролики, дравшиеся из страха перед гестапо и за жирный кусок. Вообще, там, где Дух мешают с Хлебом, не выходит ничего. Самым гнусным в концлагерях была даже не чудовищная жестокость, а то, что палачи лично не рисковали ничем. Хотя не меньшей гнусностью было существование в таких условиях, работа на палачей, обслуживание узниками газовых камер, стремление выжить ценой унижений. Здесь есть место для сострадания, но не для уважения. Надо было восставать, а не идти покорно в газовую камеру. Концлагерей не было бы без негласного соглашения палачей и жертв - одни подряжались мучить, другие - терпеть мучения безропотно и снимать шапки. Это только могло убедить палачей в человеческой неполноценности их жертв, но не остановить мясорубку.
Большевики сначала вроде бы культивировали суровые римские добродетели и даже хлеба не обещали (Павлик Морозов - не тот ли консул Брут, казнивший обоих сыновей за государственную измену?). И странно, что знаменитый сталинский приказ "Ни шагу назад" и "не сдаваться в плен" совпадал в принципе с римскими и лаконскими добродетелями. И в Спарте, и в Риме было то же: "Иль со щитом, иль на щите". Но там это было потребностью общества, выбором человека (традиции, воспитание, каноны), а в СССР - просто голым насилием гиен над кроликами. До дрожи совпадают песни III рейха и 30-х годов: сравните процитированную "песнь Хорста Весселя" и знаменитое: "Заводы, вставайте, шеренги смыкайте, на битву шагайте, шагайте, шагайте..." или "Товарищи в тюрьмах, в застенках холодных, вы с нами, вы с нами, хоть нет вас в колоннах..." Не будем выплескивать младенца вместе с водой из ванны: песни мы у них возьмем. И "Каховку", и "Орленка", и "Гренаду", и кое-что из Хорста Весселя. Ранний большевистский настрой - это настрой на гражданство.
Нам в детях ходить надоело,
И я обращаюсь в стране:
Оружье пусть выдадут смелым,
И в первую очередь - мне.
/М.Светлов. "Двадцать лет спустя"/
Моя красно-белая сущность, взращенная на поле их битв, поющая сразу и "Интернационал", и "Поручика Голицына", распятая между лавреневским поручиком Говорухой-Отроком и "Неуловимыми мстителями", не отрекается от исторического наследия. И те, и другие имели Веру и Идею. И те, и другие положили жизнь. И в тех, и в других - гражданство.
Но большевики тоже вырастили кроликов. Пошлость, насилие, жестокость, неумение задействовать право на протест. Кролики и удавы - вот наши касты. Ни те, ни другие не могут быть гражданами.
Гражданство не возникает от бессмысленной сытости: "стремление к счастью" - не цель для общества. Республика, где живет свобода, должна иметь возвышенную цель. Борьбу за свободу, например. Против тирании, конформизма и тоталитаризма. У себя и у соседей, в Австралии и на Луне, в созвездии Кассиопеи и на Большой Медведице. Прогрессорство как цель очень подходит, без эксцессов, описанных Стругацкими (а ведь конфликт "Волн, которые гасят ветер" - в защите своей безопасности, а это уже ошибка). Сегодня в США есть граждане - и толпа, которой гражданские права даны по недоразумению. 60% - толпа. Это эти 60% выступили за продолжение отношений с Горбачевым после военного подавления Литвы. Значит, остались 40% граждан. Выразитель их воли - конгресс. Буш же выражает волю 60% обывателей, предающих и китайских студентов, и советских инсургентов, и Литву, и Словению, и Армению. Американцам впору кричать: "Отечество в опасности!" У нас вообще процент граждан сейчас выражается такими дробями от одного, что и не сосчитать. Если не остановить процесс тления и распада, толпа вытеснит людей, охлос - граждан - и повсюду. Затем ли Англия когда-то одна выстояла против Гитлера, чтобы сегодня люди там гибли, выбивая себе статус политзаключенного, как Роберт Сэндс и его товарищи, чтобы садились в тюрьму за демонстрации на американских военных базах, чтобы Англия принимала с распростертыми объятиями наследника Гитлера - Горбачева?
Вечный мюнхенский сговор Запада с фашизмом и большевизмом - решение охлоса, выбор обывателя, система ценностей мещан. Гражданские права - это лауреатство. Их нельзя получить за здорово живешь, и за трусость, за подлость их надо отнимать на время или навсегда. И все это совместимо с законом Добра. По закону Добра жила детская республика Дома сирот Януша Корчака в варшавском гетто. По законам Добра жил и Януш Корчак. В оккупированной Варшаве ходил в мундире Войска Польского. И умерли они все с честью - и дети, и взрослые.
Знаменосец - козырек с заломом,
Чубчик вьется, словно завитой,
И горит на знамени зеленом
Клевер, клевер, клевер золотой.
Рваными ботинками бряцая,
Я веду детей, как на урок,
И берут, смешавшись, полицаи,
Кожаной рукой под козырек.
Может, в жизни было по-другому,
Только эта сказка вам не врет:
К своему последнему вагону,
К своему чистилищу - вагону,
К пахнущему хлоркою вагону
С песнею подходит Дом сирот.
И бежит за мною переводчик,
Робко прикасается к плечу:
- Вам разрешено остаться, Корчак.
Если верить сказке, я молчу.
И стихает плач в аду вагонном,
И над всей прощальной маятой
Пламенем на знамени зеленом -
Клевер, клевер, клевер золотой.
/Галич. "Кадеш"/
Добро бывает только таким. Оно никогда не совпадает ни с бессилием, ни с малодушием.
Я, как поборник свободы, требую законодательного закрепления после победы Революции дискриминации в области гражданских прав для тех, кто равнодушен к свободе и заинтересован только в выживании. Гражданские права должны быть достоянием лишь сторонников и противников свободы, готовых ради этой своей идеи пожертвовать жизнью. А равнодушным хватит и материальных благ. Что им Гекуба, что они Гекубе? Недаром на пороге ХХI века национально-демократическая партия Грузии в одном из проектов программы предусмотрела новых друидов или жрецов - палату из писателей, ученых, иерархов церкви, которые будут подвергать коррекции с точки зрения гуманизма и совести решения парламента. Такое представление о гражданстве чревато. Оно зовет, как в повести Гайдара ("Выпрямляйся, барабанщик!"), встать и преградить дорогу Злу - или просто тому, во что ты не веруешь, хотя оно и общепризнано. С каким упорством напрашиваются на тюремное заключение, раздавая на улицах стерильные шприцы без рецепта врача, антипрогибиционисты из Транснациональной радикальной гандистской партии! Они за легализацию наркотиков - и за это готовы сесть в тюрьму. Вполне дээсовцы, поэтому я и вступила в единственную европейскую партию, которая похожа на наши мятежные антифашистские отряды.
Конечно, выпрямляться не хочется. Поэтому трусы будут вечно утверждать, что демократия - это мирное сосуществование Добра со Злом, чтобы никому не преграждать дорогу и тихо отсидеться в ближайших кустах. Со сладострастием предвижу рулады и модуляции крика, который поднимут по поводу этой статьи объединившиеся обыватели всего мира. Набор эпитетов предвижу тоже...
Некогда в старину на римском Форуме разверзлась трещина, и авгуры предрекли, что государство погибнет, если Рим не бросит в эту трещину самое драгоценное, что у него есть. Юноша Курций на коне и в боевом вооружении бросился добровольно в эту пропасть, и она закрылась. Самым драгоценным достоянием Рима оказалось гражданское достоинство...
На нашей земле тоже зияет пропасть. Туда бросались декабристы, народники, народовольцы, она поглотила Анатолия Марченко, Василя Стуса, Юрия Галанскова, Илью Габая. Неужели они сделали это ради того, чтобы в будущем сытая посредственность, как сегодня на Западе, предавала свободу?
Нет, мы этим путем не пойдем. Новгород, Псков и Тверь - оплоты гражданства, блюстители чести, военные демократии без охлоса - вот что мы хотим возродить. А пока давайте бросаться в пропасть правительственных репрессий. Рано или поздно наши жертвы переполнят ее, она закроется, и Россия будет спасена.
Лефортовская тюрьма, июнь 1991 г.
