Борис Ижболдин

НОВАЯ ФАЗА КАПИТАЛИЗМА

Ижболдин Б. Новая фаза капитализма // Новый град. №5. 1932.

В настоящее время не может быть сомнений, что эволюция капитализма в сторону связанного хозяйства на частно-хозяйственной основе сопровождается целым рядом структурных изменений в социально-экономическом умонастроении капиталистических стран, в организации труда и в технике.Все авторитетные представители экономической мысли от Зомбарта до национал-идеократа Фрида посвятили интересные исследования проблеме структурных изменений. 1) Однако понять перерождение капитализма нельзя, если не принять во внимание ряд других важных экономических явлений, характерных для современной фазы капитализма, как рост промышленная этатизма и административного протекционизма; превращение финансовой политики государства в конъюнктурную политику sui generis и зарождение подлинных плановых мероприятий. Характер государственного хозяйства в целом становится более сложным.

Народное хозяйство капиталистических стран состоит из ряда взаимодействующих секторов. Темп эволюции капитализма зависит в известной степени от расширения государственного сектора, которое, на ряду с расширением сектора муниципального и кооперативного, не только усложняет внедрение капитализма в докапиталистический сектор, но и постепенно понижает его удельный вес в народном хозяйстве.

Рост промышленного этатизма, ускоряя эволюцию капитализма, однако не гарантирует ее от революционного слома фашистской идеократией, которая всегда может использовать государственные предприятия в качестве экономических командных высот политической диктатуры. В связи с этим темп расши-

1) Соображения о структурных изменениях в капитализме см. в моей статье «Германские экономисты о судьбе капитализма» («Новый Град» № 3).

рения государственного сектора приобретает исключительное значение в нашу эпоху, отличающуюся ростом коммунистического и национал-идеократического движений. В случае нормального развития промышленного этатизма выход эволюционирующего капитализма на правильные пути планирования в виде административного протекционизма, государственной конъюнктурной политики, экономического парламента и социально-экономического баланса принимает органический и спокойный характер.

В настоящее время капитализм еще не врос в связанное хозяйство на частно-хозяйственной основе, но уже достиг своей более совершенной, связанной фазы, в которой государственное хозяйство получает перевес над частнокапиталистической стихией. Эта частичная репроприация государства — в терминологии Гольдшейда, — или превращение государства, живущего налогами, в государство — предпринимателя и руководителя, еще не приводит к системе государственная социализма, так как не стирает границ между хозяйством государственным и народным.В современнойфазе капитализма промышленный этатизм находит свое выражение в развитии государственных коммерциализованных предприятий, автономных финансовых управлений и смешанных обществ, так что переплетение государственного и капиталистического сектора принимает весьма сложный характер.

В настоящее время все авторитетные экономисты, включая даже такого либерала, как Кейнс, признают небывалый рост государственных предприятий или холодной социализации. Свое особое развитие промышленный этатизм получил в странах центральной и восточной Европы, где государство нередко принимает на свое иждивение целые отрасли народного хозяйства. Из статистики, предложенной геттингенским экономистом Мичерлихом, мы видим, что в конце 1929 года в Германии имелось 496 имперских государственных предприятий; 1.449 предприятий, принадлежащих отдельным государствам; 12.432 предприятий общественного характера, управляемых общинами под фактическим контролем государства; 3.282 предприятий в руках политических автономных обществ и 4.922 предприятий

публично-правовых хозяйственных единиц (включая германские железные дороги). Сюда следует отнести еще тысячусмешанных обществ.Все эти предприятия, составляющие государственный и муниципальный сектор германского народного хозяйства, дают заработок двум миллионам граждан или 11 % всех занятых в промышленности лиц. Рассмотрение государственных доходов балтийских государств приводит нас к заключению, что там фискальные и промышленные предприятия государства имеют большее фискальное значение, чем прямые налоги. В 1928/29 году, т.-е. перед началом кризиса, доход от государственных предприятий и монополий составлял в Эстонии 36,2%, в Латвии 30% и в Литве 29% всех государственных доходов. Рост промышленного этатизма за последние 4 года сказался с особенной силой также в Польше, Австрии, Югославии и Румынии; в частности в Югославии доход от государственных монополий и предприятий составляет больше половины государственных доходов. Менее значительное развитие получили государственный предприятия во Франции, где в руках государства имеются такие крупные предприятия как: автономная Севрская мануфактура, железные дороги во вновь присоединенных областях, азотные фабрики в Тулузе, горнозаводская промышленность в Саарской области, производство спичек, табачная монополия и проч. Государственный сектор во Франции и в Бельгии, имея менее значительный вес в народном хозяйстве, чем в Германии, носит особо сложный характер, так как наталкивается в своем развитии на синдикализм и причудливо переплетается с кооперативным сектором.

Современное капиталистическое государство, выступая в качестве предпринимателя, все реже и реже организует свои предприятия вформе публично-правовых корпораций, обыкновенно приносящих дефицит. Такое публично-правовое предприятие не выделяется из общего государственного бюджета, не ведет частно-хозяйственного учета, постоянно дополнительно финансируется государством из налоговых поступлений и применяет камералистическую бухгалтерию, т.-е. противопоставляет сметные предположения и ассигновки действительным расходам. Принцип хозяйственности находит свое выражение

преимущественно в сокращении расходов, допущенных сметой. Служащие назначаются соответственным министерством; генеральный директор предприятия, связанный сметой, сносится через свое министерство с отделением для бюджетного контроля при министерстве финансов и без его согласия не может увеличить расходов на штат служащих. Отсюда возникает бюрократизация публично-правового предприятия; постепенно появляются формализм, хождение по инстанциям, повышение жалования и положения отдельного служащего по возрастному цензу, создание инстанций для переписки внутри предприятия и в большинстве случаев — в частности во Франции — запрещение забастовок и рабочих объединений. Подобная организация единичного хозяйства, работающего на рынок, оказывается весьма нерентабельной и не отвечает принципам рационализации. Отсюда стремление государства дать своим предприятиям какую-либо частно-правовую форму и тем облегчить внедрение государственного сектора в сектор капиталистический. Подобное комерциализованное предприятие выделяется из общего бюджета, обладает административной и финансовой автономией, стремится к рентабельности и применяет в большинстве случаев двойную бухгалтерию. Во главе такого государственного или коммунального предприятия, облеченного в частно-правовую форму, стоит директор, зависящий от административного комитета, играющего роль совета в акционерной компании, и в конечном итоге — от министерства или городских коллегий, заступающих общее собрание акционеров. Поэтому общественные предприятия организуются преимущественно в форме акционерных компаний, или в виде обществ с ограниченной ответственностью. Недостаточная рентабельность комерциализованных предприятий нередко заставляет государства объединять их в особых автономных управлениях или кассах — что в частности широко применяется в Румынии.

Развитие промышленного этатизма отчасти объясняется постепенной бюрократизацией частнокапиталистических предприятий, подготавливающей психологически удобную почву для холодной социализации. Эта исключительно важная проблема усердно изучается германскими экономистами и нашла доста-

точное освещение в трудах Зомбарта, Мичерлиха, Муса, Бонна и Бентэ. Ими установлено, что крупное капиталистическое предприятие очиновнивается и принимает ряд бюрократических черт, прежде свойственных только публично-правовой корпорации; до известной степени оно элиминирует риск точным анализом рынка и научным исследованием конъюнктуры, обезличивает товар и приносит интересы акционеров в жертву финансовым интересам предприятия. К этому присоединяются такие значительные факты, как превращение акционеров из предпринимателей в капиталистов и кажущаяся диктатура наемных руководителей предприятия, фактически связанных распоряжениями руководителей концернов и синдикатов — иными словами, той административно-хозяйственной надстройкой, которую Мичерлих удачно назвал средним слоем народнохозяйственной пирамиды. При этом лица, руководящие этим слоем, не выдвигаются самой жизнью, а назначаются банками и другими представителями частных групповых интересов в зависимости от связей и возраста, — что представляется Зомбарту, Фриду и Шмаленбаху победой планового начала над капиталистическим духом. Еще сильнее принцип очиновнивания сказался в крупных предприятиях Америки, где по решению центрального союза работодателей взрослые служащие почти не принимаются со стороны, и персонал продвигается по социальной лестнице труда в зависимости от возрастного ценза. Эти структурные изменения в частнокапиталистическом предприятии облегчают внедрение государственного сектора в сектор капиталистический и тем ускоряют эволюцию капитализма. Одновременно замечается и прямое сплетение этих секторов. Так в Германии комерциализованные предприятия проникают в частно-хозяйственные объединения, став действительными членами калийного синдиката, общества производителей стали, синдиката искусственных удобрений и даже членами европейского алюминиевого картеля. Сплетение государственного сектора с сектором капиталистическим выражается также и в сильном развитии полугосударственных смешанных обществ. В этом случае государство

1) См. H. Bente, Organisierte Unwirtschaftlichkeit. Jena 1929.

принимает участие в капитале предприятия, беретсебе часть чистой прибыли, контролирует деятельность свободного правления через своих представителей в совете предприятия, облеченного в частно-правовую форму акционерной компании, и предоставляет смешанному обществу ряд налоговых привилегий.

О развитии полугосударственных предприятий, в которых государство играет роль не только собственника, но и предпринимателя, свидетельствуют германский экономист Карл Манн, Джон Кейнс и французский экономист Реймон д-Аржила. В то время, как Манн объясняет развитие смешанных обществ стремлением государства обеспечить субсидии и кредиты, предоставленные частным предприятиям, а также и нежеланием директоров государственных предприятий подчиняться строгому контролю фиска, Кейнс и отчасти Шмаленбах видят главную причину в необходимости для государства подчинить своему непосредственному контролю те крупные предприятия, которые принуждены картелироваться из-за чрезмерного развития постоянного капитала. Во всяком случае, смешанные общества, зародившиеся в начале двадцатая столетия и развывшиеся отчасти благодаря Штиннесу, сумевшему создать образцовое Рейнско-Вестфальское электрическое общество, получили за последние четыре года небывалое развитие не только в Германии, но и в других странах Средней Европы.

Долгое время в экономической литературе господствовало мнение, что коммерциализованное предприятие обязано своим развитием частно-хозяйственной постановке дела; в настоящее время экспансия смешанных обществ, принципиально допускающих банкротство, показала, что между публично-правовым и коммерциализованным предприятием есть в сущности большое сходство, заключающееся в невозможности свободной ликвидации под давлением рынка и в покрытии дефицита путем налоговых поступлений. Поэтому развитие государственных частноправовых предприятий объясняется не столько рентабельностью, сколько внедрением этатизма в капиталистический сектор, который нередко совершает для государственного сектора черную работу, разрушая своей экспансией ремесленно-крестьянский сектор народного хозяйства. Зато преимущественно

в романских странах государственный сектор непосредственно проникает в кооперативный, создавая смешанные государственно-кооперативные предприятия.

Разложение кооперации этатизмом приняло в северных департаментах Франции и в Бельгии столь крупные размеры, что французский экономист Лаверж пророчествует о врастании капитализма в систему взаимодействующих полугосударственных кооперативов. Эта форма кооперации выражается в принудительном образовании крупных смешанных потребительских обществ. Государство дает значительный капитал, заботится об образовании запасных средств и получает лишь скромный процент на свои вложения, тогда как прибыль распределяется между членами кооперативного общества в зависимости от количества покупок. Предприятие ведется свободными кооператорами совершению автономно и, не имея права сложить дефицит на государство, подвергается капиталистическому риску. Особое значение приобретает полугосударственная кооперация, когда государство является крупным потребителем, например, при электрификации с помощью водяной энергии.

Развитие промышленного этатизма во Франции и отчасти в Бельгии наталкивается на развитие синдикализма, который, однако, не останавливает, а лишь частично задерживает и видоизменяет наступательное движение государственного сектора. Относительная безвредность синдикализма для холодной социализации объясняется тем, что в настоящее время он развивается не в духе революционная синдикализма Сореля, устраняющая государство, но в духе синдикализма коллективистического по учению Жореса, заставляющего государство передавать профессиональным группам и коллективам управление государственными предприятиями, — что встречается сейчас изредка и в Германии, правда лишь в муниципально-коммунальном секторе. Относительно безвредным для этатизма является также и гильдейский социализм из духе английская экономиста Коля, рекомендующая коллективную собственность на средства производства в интересах производителей и государства, представляющая интересы потребителей. Эта система нашла свое выражение в организации французской государ-

ственной спичечной монополии и отчасти бельгийских государственных железных дорог. При столкновении этатизма с синдикализмом государство, отказываясь не только от роли предпринимателя, но и руководителя предприятиями, довольствуется более скромной ролью кредитора-капиталиста. Случаи же, когда государство выступает лишь в качестве руководителя предприятием, т.-е. не является его пайщиком, встречаются очень редко, да и то лишь в Германии, как пережиток военного хозяйства, когда государство вмешивалось в принудительные частные синдикаты, обладая правом абсолютного вето и оставляя за собой большую часть прибыли.

В современной фазе капитализма промышленный этатизм проявляет большую агрессивность, не только пользуясь в своих интересах экспансией капитализма за счет ремесленно-крестьянского сектора, но и непосредственно проникая в капиталистический и кооперативный сектор народного хозяйства. При этом он охватывает почти все отрасли хозяйства, хотя и носит в каждой данной стране несколько индивидуальный характер. Так в Германии можно говорить об индустриальном и банковском этатизме; Эстония характеризуется горнозаводским и индустриальным этатизмом; Латвия знает главным образом государственные банки; в Югославии и Румынии этатизм носит преимущественно торговый и горнозаводский характер, в Польше — индустриальный, и т. д.

Государственный сектор, или промышленный этатизм, не составляет в системе связанного капитализма всего государственного хозяйства. Наряду с ним развивается административный протекционизм; да и финансовая политика государства настолько переплетена с общей экономической политикой и столь сильно служит целям развития производительных сил народного хозяйства, государственной конъюнктурной политике и проведению социальных реформ, что ее невозможно не считать частью регулятивного этатизма. Кроме того при выходе капитализма на правильные пути планирования составной частью регулятивного этатизма становятся также экономический парламент и социально-экономический баланс.

Таким образом, государственное хозяйство переросло рам-

ки потребительского хозяйства и состоит в современной фазе капитализма из государственного сектора и из регулятивного этатизма, выражающегося в административном протекционизме, в финансовой политике государства и в мерах подлинного планирования. Перейдем теперь к рассмотрению структурных изменений в финансовой политике капиталистического государства.

Мы разделяем точку зрения известного германская экономиста Карла Манна, что финансовое хозяйство в условиях связанного капитализма превратилось из простого участия государства в народном доходе в систему государственного контроля. Эта «экономизированная» финансовая политика стала орудием государственной экономической политики. Отбирая в свою пользу значительную часть социальная продукта, государство превращает себя и свои вспомогательные органы в крупного потребителя, производителя и работодателя. Для этого государству достаточно тех 20/30% народного дохода, которые оно прямо или косвенно берет в свою пользу. Понемецкой статистике, каждый налогоплательщик Германии в 1929 году должен был в течение3-4 месяцев работать на покрытие претензий государства.

Для определения структуры и величины финансового хозяйства сейчас уже недостаточно простого рассмотрения государственного бюджета, так как государство, в интересах государственного кредита и из-за боязни навлечь на себя недовольство обремененных налогоплательщиков, часто создает промежуточные инстанции, передавая им право взимать, принудительные взносы. Нередко и желание избежать парламентского контроля заставляет капиталистическое государство создавать особые полу-фискальные учреждения в виде германских принудительных цехов, церковных общин, сельских палат и проч. Эти фискальные инстанции, вставшие между государством и населением для скрытия усиления этатизма, были удачно охарактеризованы Манном как «вспомогательный фиск». 1) Путём скрытого обложения налогами государство нередко утаивает

1) См. F. К. Mann, Die Staatswirtschaft unserer Zeit. Jena. 1930.

свою финансовую мощь от иностранцев или, наоборот, повышает в глазах иностранных капиталистов свою кредитоспособность, как это было во Франции в 1926 году при создании полу-фиска в виде автономной амортизационной кассы, погашающей внутренний краткосрочный долг доходами от табачной монополии, наследственными пошлинами и другими принудительными взносами, выделенными из государственная бюджета.

Особый интерес приобретает вспомогательный фиск и в виду того, что он до известной степени опирается на автономный социальный бюджет, составленный из принудительных социальных повинностей в пользу больных и безработных. Этот полу-фиск составлял в 1929 году в Германии 37% всех налоговых поступлений. Охватив значительную часть народного дохода и создав вспомогательный фиск, государство настолько обременило налогоплательщиков, что часто бывает, вынуждено давать частным пере-капитализованным предприятиям субсидии и гарантию кредита — что в свою очередь нередко вынуждает государство, по фискальным соображениям, превращать попавшие в финансовую зависимость предприятия в смешанные общества. Кроме того, располагая крупными доходами, современное капиталистическое государство контролирует народное хозяйство не только как получатель, но и как распределитель народных средств. Став своего рода контрольной системой, финансовая политика превратилась в государственную конъюнктурную политику, ставящую себе грандиозное задание стабилизовать конъюнктуру манипуляцией огромных средств. Сознание большой ответственности вынуждает государство и к таким мерам, как создание особой государственной комиссии для распределения государственных заказов, — что мы можем сейчас наблюдать хотя бы в Чехословакии.

В отличие от промышленного этатизма, заключающегося в расширении государственного сектора хозяйства, административный протекционизм находит свое выражение в создании системы государственных субсидий частному хозяйству, в образовании принудительных синдикатов, в системе вывозных премий и в государственном контроле внешней торговли. Оба направления этатизма нередко сталкиваются друг с другом, так

как капиталистический сектор старается отвлечь государственные средства от общественных предприятий в свои собственный предприятия, нуждающиеся в государственных субсидиях. Однако оба направления сливаются в бюджете, если это понятие распространить также и на счетоводство вспомогательного фиска.

Система государственных субсидий получила в странах средней и восточной Европы небывалое развитие. С половины 1931 года германское государство превратилось в опекуна и гаранта крупнейших предприятий, беря на себя их коммерческий риск; и Латвии и Эстонии субсидии сельскому хозяйству составляют большой процент государственного актива; в частности в 1930 году в Эстонии займы частных предприятий у государства достигли 8% всего актива. В Венгрии, Румынии, Югославии и Болгарии государство широко субсидирует промышленность и разделяет ее коммерческий риск. Развитие системы субсидий приводит к целому ряду сложных форм административного протекционизма, как система экспортных премий в Польше или Чехословакии, или создание принудительных синдикатов в Румынии.

Повсеместное стремление к самодовлеющему хозяйству и к активизации торгового баланса вынуждает капиталистическое государство переходить к системе государственного контроля над внешней торговлей и в частности к строжайшей регламентации купли и продажи валюты. Наибольшее вмешательство государства во внешнюю торговлю замечается в настоящее время в Эстонии, Латвии и Югославии. Так, например, в Эстонии государство запрещает покупать в тех странах, торговля с которыми носит пассивный характер; монополизирует в своих руках импорт табака и ржи; запрещает импортерам свободно расплачиваться со своими иностранными поставщиками; подчиняет весь внешнеторговый оборот валютному контролю со стороны государственного банка и широко контингентирует импорт, часто применяя систему натурального обмена. Развитие административного протекционизма настолько подчинило капиталистический сектор государству, что смягчение этатизма в странах средней и восточной Европы могло бы привести к кра-

ху крупнейших предприятий и к расстройству всей капиталистической системы.

В современной фазе капитализма наблюдается чрезвычайно сложное смешение капиталистического и этатического начала. Отсюда вытекает большая трудность при попытке научно охарактеризовать современную фазу капитализма. При эволюции хозяйственного строя образуется целый ряд экономических явлений, ответственность за которые не хочет взять на себя государство и отказывается взять капиталистический сектор. Поэтому не удивительно, если социалисты говорят о росте капиталистической эксплуатации, а капиталисты жалуются на бюрократизацию хозяйства. Положение осложняется неверным анализом существующего строя. Марксисты н советские экономисты рассматривают современную фазу капитализма, как систему частно-хозяйственных монополий. Это определение не выдерживает научной критики; ведь, связанный капитализм знает, кроме гетерогении частно-хозяйственных групп, еще и торжество этатического начала. Явно несостоятельным является также другое утверждение, что существующий строй представляет собой смешение частного капитализма с капитализмом государственным. Если бы эволюция капитализма состояла только в расширении государственного сектора, то и тогда нельзя было бы серьезно говорить о государственном капитализме, так как промышленный этатизм еще не может обойтись без большого числа публично-правовых предприятий, В действительности же перерождение капитализма ведет к небывалому развитию регулятивного этатизма, который по своему существу прямо противоположен всякому капиталистическому началу.

Мы полагаем, что эволюция капитализма в сторону связанного хозяйства заключается в постепенном отказе от экономической эксплуатации и в диалектическом слиянии экономического либерализма с универсализмом. Чем более связанный характер будет принимать капитализм, тем более будет он напоминать принцип христианского средневековья: жизнь, как иерархия союзностей, как communitas communitatum.

Б. Ижболдин.