|
|
|
Корни созависимости уходят в раннее детство. Чрезмерная эмоциональная забота и привязанность со стороны матери или же, наоборот, отсутствие любви и душевного тепла со стороны родителей могут впоследствии привести человека к устойчивой потребности химически “восполнить” недостающее чувство любви и комфорта нахождения в этом мире. Созависимый человек не в состоянии различить, где “мое”, а где “чужое”. Для созависимости характерно смешение чувств, смешение социальных и жизненных ролей, невозможность построить четкую внутреннюю картину себя, невозможность дать самому себе четкий ответ на фундаментальные вопросы, присущие, кстати, подростковому возрасту: “Кто я?”, “Каково мое место в этом мире?”, “Каков смысл моей жизни?” [14] Говоря экзистенциальным языком, это отсутствие четкой границы между “я” и “не я”. Проявляется созависимость в неустойчивости эмоциональных взаимоотношений со значимыми другими, неумении их строить, в неразберихе в собственных чувствах, невозможности осознать свои собственные переживания, в отсутствии четкого понимания, где мои мысли, а где мысли другого человека, где мои потребности, а где потребности других людей, навязанные мне как ценность, в страхе проявления сильных чувств и переживаний, отсутствии умения балансировать между излишней доверчивостью и благоразумной осмотрительностью. Созависимые жены пьющих мужей гораздо более верят откровенной глупости, нежели здравому смыслу. У них очень мало веры во вполне благоразумные вещи, как, например, в уместность выполнения совета об изменении своего отношения к выпивкам мужа: (“Попробуй реагировать на них как угодно по-другому, но не так, как ты реагировала до этого!” — “Ой, что вы, это невозможно, он тогда совсем сядет на голову!”), но очень много доверчивости, тенденция принимать за чистую монету совершеннейшую ложь, наподобие подливания или подсыпания в пищу мужу “заговоренных трав” или “заряженной водицы”. Созависимости свойственна суеверность, ей трудно прийти к глубокой и осознанной вере в Бога. В православном обиходе они склонны искать “чудотворцев” и “прозорливцев”, которые “отчитают по фотографии”. Эти “чудеса” им воспринять гораздо проще, чем трезво и разумно уяснить свою меру ответственности за созависимого близкого родственника и, осознав, что же необходимо делать в этой ситуации лично им, приложив все усилия к выполнению этого, спокойно вручить судьбу человека в волю Божию. Созависимых людей характеризует очень низкая стрессоустойчивость, легкость возникновения чувства тревоги и страх близкого контакта с другими людьми. Созависимость формируется средой, в которой растет ребенок. Это семейная патология. Поэтому химическая зависимость переходит из поколения в поколение. В семейном алкоголизме виновны не только гены, но еще и стиль взаимоотношений, порождающий такую личностную структуру. Созависимость — это эмоциональное состояние, характеризующееся заморозкой многих личностных проявлений в детском или подростковом возрасте. Созависимые люди “замерзают”, так и не решив некоторые специфические подростковые задачи. Большая часть личности созависимого человека застряла в подростковом периоде. О решении каких “подростковых задач” идет речь? Об осознании своего места в этом мире, об обретении чувства своей целостности, об осознании своей уникальности, неповторимости и ценности — с одной стороны, а с другой — о приобретении чувства общности, принадлежности к какой-нибудь социальной группе. Пытаясь одновременно усидеть на двух стульях, подросток, воспитывающийся в среде, формирующей созависимость, нередко остается или с чувством незавершенности, размытости личностных границ и глубокого внутреннего одиночества, или с чувством отчуждения и непринадлежности. Именно поэтому химически зависимые люди обнаруживают повышенную склонность к группированию. Итак, созависимость представляет собой зависимость от “значимого другого” на психосоциальном уровне. Созависимыми становятся дети тех родителей, которые своим постоянным контролем, недоверием и унижением блокируют в них процесс психологического взросления и формирования ответственности за себя и за собственную жизнь. Человек с созависимой личностной структурой испытывает целое море трудностей, личностного и межличностного характера. Но самое важное: созависимость является состоянием, предшествующим возникновению химической зависимости. Употребление психоактивного вещества становится опосредованным способом решить нерешенные личностные задачи, удовлетворить свои неудовлетворенные личностные потребности. Постепенно наркотик становится универсальным “костылем” на все случаи жизни. Но ведь это средство искусственное, суррогатное и токсичное. Наркоману нужно сначала избавиться от химической зависимости, потом уже, в личностно ориентированной работе, разбираться с его созависимостью. Если мы не научим его говорить “нет” в своей социальной группе, не научим по-взрослому выстраивать свои отношения с родителями, по-взрослому корректно и спокойно высказывать родителям недоумения и обиды с искренним желанием примириться и обрести взаимопонимание, он неизбежно начнет восполнять свои эмоциональные дефициты привычным способом. Непроработанность именно этой области, непроясненность своих взаимоотношений с другими значащими для наркомана людьми, обусловливает высокую частоту рецидива после освобождения от химической зависимости. О защитных механизмахГде твои мысли — там твой опыт. Как человек мыслит — таков он сам. То, чего я боюсь — приходит ко мне. Ричард Бах В природу души и иммунную систему человека Богом заложены те механизмы, которые психически и физиологически защищают его от вредного воздействия окружающей среды. Каждый человек взаимодействует с миром, общается с другими людьми, испытывает массу различных воздействий извне. Эти воздействия на человека бывают двух планов: одни — положительные, другие — деструктивные, которые могут повредить личности и поэтому негативно воспринимаются ею. Психика любого человека устроена так, что для нее естественно стремление избавиться от воздействий отрицательного характера. Для того чтобы уберечься от воздействий, воспринимаемых как деструктивные, глубинный разум человека использует своеобразные способы реагирования, получившие название “защит”. Применяя эти методы защиты, человек старается избежать болезненных воздействий. Используя защитные механизмы, здоровый человек стремится к одному — уберечь свою личность, свое “я” от разрушающего (с точки зрения личности) воздействия. Механизмы защит обрабатывают и преобразовывают реальность в сознании таким образом, что человеку становится позитивно и легко воспринять то, что происходит с ним и вокруг него. Они являются фильтрами восприятия, помогающими адаптироваться в этом мире. Большинство людей даже не подозревает о существующих у них защитных механизмов. И поэтому, если вначале наркотик у человека психически и физиологически вызывает тревогу, опасность, боязнь попасть в зависимость, то со временем все, что связано с потреблением наркотика, становится нормальным, здравым, именно таковым воспринимается организмом, а все, что мешает употреблению наркотика, осознается несущим разрушение, вредным, всем тем, что приходится преодолевать. В человеческой психике образуется как бы еще один личностный центр, возникает наряду с “трезвой” личностью еще одна, “пьяная”, личность. Безусловно, предыдущая мысль — лишь модель, с помощью которой будет лучше понять еще одну грань природы зависимости. С этой точки зрения можно объяснить различие в поведении некоторых людей в трезвом состоянии и в состоянии опьянения (алкогольного или наркотического). В таком случае говорят: “Как будто человека подменили”. Система приоритетов и ценностей у наркомана меняется. Способы его адаптации к внешней среде преобразуются. Отсюда и столь типичны для наркоманов нарушения как нравственных законов и, нередко, элементарных правил приличия, так и законов юридических. И лишь в среде себе подобных они могут адаптироваться и отчасти чувствовать себя в безопасности. Наркоман становится психологически изолированным от мира нормальных, здоровых людей. При наркомании реализуется уникальный вид отчуждения, не наблюдаемый в других заболеваниях — отчуждение психики от тела. Действительно, если психика жадно стремится ко все новым и новым приемам наркотического вещества, то тело всячески этому противится, тщетно пытаясь перестроиться на здоровый режим жизнедеятельности. Выражением этого служит быстрое развитие явлений абстиненции, т.е. “ломки”, которая связана с переходными процессами существования без наркотического вещества. Других примеров подобного предельного по глубине отчуждения ни в природе, ни в обществе найти невозможно. [15] Наркомания — заболевание, несомненно, заразное. Люди заражают друга психологически, путем эмоционального приятия особой наркотической информации, что, собственно говоря, ведет, при некритическом к ней отношении, к первой пробе наркотиков. А дальше все развивается описанным выше путем. С инфекционным началом организм борется до полной победы или до полного истощения защитных сил организма. При наркомании и токсикомании все происходит наоборот: организм и психика действуют порознь. Тело, как уже говорилось выше, сопротивляется до последней возможности, душа, пораженная страстью, этой борьбе препятствует, прочно став на сторону врага. Действие наркотика — это, в конечном итоге, действие силы, противной человеку, его ценностям, смыслам, самой жизни, в конечном итоге это действие демонических сил. Поведение человека, страдающего пристрастием к наркотическим веществам, направляется отнюдь не интеллектуальной установкой, а желанием, происходящим из глубин эмоциональной памяти человека, в которой запечатлелся первый “приход”, первый опыт. Мысли и сознание безоговорочно подчиняются этой страсти. Именно желание, а не разум определяет поведение человека, конкурируя лишь с другими, гаснущими на контрасте с наркотиком, желаниями. Разум используется лишь в той мере, в которой он обслуживает это страстное желание. [16] Природные механизмы психической защиты у наркомана ставятся в услужение наркотика и наркомании. Происходит это следующим образом. Человек, страдающий алкоголизмом или наркоманией, как правило, не может трезво оценить себя, он не может отличить проявления своей личности от проявлений своей болезни. Само ядро его личности поражено болезнью. И тогда получается, что химически зависимый человек становится на позиции защиты не своей здоровой личности, а своей болезни. Итак, механизмы психологической защиты, устроенные Богом для того, чтобы человек более эффективно сопротивлялся негативному воздействию психотравмирующих факторов, у химически зависимого человека защищают не здоровое ядро личности, а саму страсть, мешают его выздоровлению. Именно действие этих психологических защит препятствует процессу выздоровления. Например, сознательно наркоман хотел бы остановиться, остаться трезвым. Он действительно хочет остаться трезвым! Но когда возникает желание доставить себе кайф, когда возникают сопутствующие этому желанию обстоятельства, бессознательное действие механизмов психологических защит начинает обеспечивать охрану этого желания, а не здоровой части личности. В связи с этим очень важна работа по осознанию и обретению навыка распознавания действия психологических защит. У любого химически зависимого человека эти механизмы будут работать по одной простой причине: ядро личности поражено болезнью достаточно сильно, и болезнь, как таковая, будет защищаться от всяких попыток личности избавиться, выздороветь. Соответственно, желание справиться с механизмами защит должно идти от сознательных усилий наркомана, которого небесполезно познакомить с тем, как “работает” его болезнь. Само осознание того, что я и моя болезнь — не одно и то же — прорыв глухой обороны противника! Но вернемся к защитам. Стоит упомянуть о самых распространенных из них. [17] Самой распространенной и всем известной формой психологической защиты является отрицание. Человек просто отрицает наличие у него проблемы алкоголизма или проблемы, связанной с употреблением наркотика. Человек говорит: “У меня с этим нет проблем. У меня все нормально, я здоровый человек, я вполне себя контролирую”. Отрицание наличия проблемы дает человеку возможность ничего с этим не делать. Проблемы нет, и, соответственно, решать нечего. Как правило, если человек попадает в больницу в состоянии абстиненции, он в некоторых случаях может рассказать, что пил, что принимал, что нюхал. Потом, когда абстиненция заканчивается, человек потихоньку крепнет, попадает в кабинет доктора или на Исповедь и начинает давать другие сведения, совсем не те, о которых упоминал вначале, начинает врать, выкручиваться. Разница между этими рассказами говорит о том, что начинает действовать механизм защиты, механизм отрицания. Следующий часто наблюдаемый механизм защиты — это рационализация. Механизм этой защиты выражается в том, что химически зависимый человек вроде бы осознает наличие проблемы, соглашается, что проблема есть, но приводит массу доводов, которыми защищается факт его употребления, даже необходимость этого: “Человек не может долго находиться в таком напряжении”, “С такой жизнью...”, “Друзья угостили, обидеть человека — большой грех”, “Надо же иногда как-то расслабиться...” и т.п. Подобные аргументы наркоману кажутся в достаточной мере логически убедительными. [18] При помощи рационализации наркоман создает себе иллюзию, что причина его наркомании заключается не в нем самом, а во внешних обстоятельствах. Это позволяет ему, все свалив на пресловутых ближних и обстоятельства, ничего не менять в своей жизни, в своем внутреннем мире. Следующий механизм защиты — это интеллектуализация. Очень похож на рационализацию с той разницей, что ссылки, как правило, происходят не на внешние события, а на данные статистики, цитаты из научной литературы, высказывания авторитетных ученых, политиков и артистов, которые “употребляют — и ничего”. Таким образом, наркоман подкрепляет свою защиту авторитетным заявлением каких-то других лиц, тем самым давая себе возможность ничего не менять в своей жизни, подводя под свои действия теоретическую базу. Следующий механизм защиты — это минимализация. Наркоман приуменьшает серьезность проблемы, которая у него есть, количество употребляемого, время. Использование этого защитного механизма позволяет убедить себя и окружающих, что все не так серьезно, тем самым отодвинуть грань “пора бросать” подальше. Следующий механизм — отождествление, сравнение. Химически зависимый человек сопоставляет себя с другими людьми с целью сделать это сравнение в свою пользу. Как правило, для сравнения берутся люди, у которых нет проблем с алкоголем или наркотиком, либо такие люди, у которых более сильная выраженность болезни. Соответственно, это также утешает. Сравнение помогает наркоману сделать вывод в свою пользу, позволить разрешить себе, не слишком расстраиваясь по поводу затягивающейся петли зависимости, продолжать употреблять наркотик. Следующий механизм — это соглашательство. Он очень распространен и наиболее сложен по диагностике. Соглашательство — это своего рода декларация. Человек, попадая на лечение, принимает условия игры. Допустим, положено соглашаться, что “Да, я наркоман, мне надо лечиться”, человек кивает головой для того, чтобы отстали и не мешали. Очень часто, например, алкоголик-соглашатель с похмелья говорит: “Неси бутылку”. Жена говорит ему: “Лечиться пойдешь?” — “Пойду, только принеси бутылку”. На самом деле, у человека в голове совсем другое: “Говорите, говорите, я значительно лучше знаю, что мне надо”. Часто это своего рода надувательство можно наблюдать и в наркологических больницах, когда пациент убеждает специалистов в том, что хочет лечиться. На самом деле его мысли совсем другие: “Я это делаю для вас, чтобы отстали”. Это позволяет человеку, перенеся акцент с себя на специалистов, ничего не менять в своей жизни. Подобное происходит и в том случае, когда любящие православные родители отправляют свое чадо “на деревню к батюшке” или в монастырь, внушая ему, что главное — удержаться и пожить там хотя бы полгода, а там... (далее следуют разные варианты: то ли “батюшка помолится”, то ли “Бог все управит”, то ли “все зависит от количества причащений”). — Если ты пробудешь в монастыре полгода, я тебе куплю мотоцикл! — пообещала своему сыночку одна любящая мама. Ради мотоцикла он, может быть, и пробудет. Но наркомания сына в этом случае — не его проблема, а проблема мамы. Он соглашается потому, что это ему выгодно. Следующий — бегство, или уход от осознания и решения проблемы. Для людей химически зависимых это наиболее распространенный способ реагирования на жизненные трудности. Когда человек сталкивается с серьезной ситуацией, он уходит в запой, чтобы избежать ее. Это можно часто наблюдать в стационарах, где дело доходит до физического бегства. Так происходит и тогда, когда человек находится в психотерапевтической группе. К примеру, в ситуации группового общения разговор идет о разных второстепенных проблемах. Но когда поднимаются вопросы, связанные с зависимостью, человек ерзает на стуле, выходит из комнаты, начинает кашлять, громко сморкаться, шутить, “соскакивает с темы”, поскольку он не может долго находиться в ситуации, в которой происходит очень сильное, с его точки зрения, негативное, воздействие на него, поскольку он еще не научился разделять собственную личность и свою болезнь. Он не различает, в каком случае те или иные слова относятся к проблеме зависимости, а в каком — непосредственно к нему. Все слова, сказанные о его проблеме, он воспринимает как личное оскорбление, попытку причинить боль, доставить неприятность. Нужно отметить, что уход в болезнь — это тоже один из механизмов защиты. Психолог Наталья Негереш рассказывает, что половина пациентов, попадая на занятия в психотерапевтические группах, через некоторое время не появляется. Они начинают “болеть”. Это тоже связано с включившимся действием защитных механизмов. Итак, перечислены самые основные, часто встречающиеся механизмы защит, которые мешают человеку оставаться трезвым. Все они работают на неосознаваемом уровне, поэтому вскрывать их бывает очень трудно. Пастырю нужно помнить, что в работе с химически зависимыми людьми механизмы защиты будут проявляться всегда. Важно только вовремя распознать их. Не стоит сразу пресекать их действия по одной простой причине: очень часто защитные механизмы, помимо того, что они защищают от воздействия на зависимости, играют для человека роль буфера. Осознай наркоман всю серьезность своей зависимости от наркотика сразу, психический баланс личности серьезно нарушится. Психологические защиты дают возможность подготовиться к осознанию. Поэтому надо дать человеку позащищаться. Нельзя ставить целью пастырского душепопечения работу с защитой, прежде чем человек не обретет кое-какие навыки самопринятия и борьбы с болезнью. Очень действенно в работе с защитными механизмами доведение их до абсурда. В работу с защитными механизмами можно внести юмористическую нотку. Это дает человеку возможность посмеяться самому над собой, поможет справиться с собой. Но надо тонко чувствовать ситуацию, чтобы неуместной иронией не ранить человека. Методы душепопечения наркоманов должным быть гибкими, вариативными. В силу “пластилиновости” психики наркомана, он может легко подстроиться под стиль пастыря, начнет выдавать ожидаемые реакции. Самая большая ошибка, которую допускают те, кто занимается окормлением наркоманов в тех или иных церковных структурах: добиться поведенческих изменений, внешне напоминающих “воцерковление”, без затрагивания внутренних глубинных изменений личностного порядка. А над этим надо трудиться годы и пастырю, и окормляемому им наркоману. [19] Поскольку у многих наркоманов вследствие употребления наркотиков формируются личностные особенности, в значительной мере напоминающие характер с истерической акцентуацией, уместно будет вспомнить цитату из книги профессора архимандрита Киприана (Керна), дающего пастырю рекомендацию о том, как грамотно оказать помощь больным с такими личностными особенностями: “Что может сделать пастырь? Далеко не все, но, во всяком случае, многое. Он может и должен усвоить ряд манер для лиц, подверженных истерии: 1) Меньше всего говорить об его болезни и не обращать внимания на мнение больного; 2) Так как многое зависит от доброй воли самого больного, то пастырь, как и врач, должны добиться желания вылечиться и доверия к ним самим; 3) Избегать каких бы то ни было религиозных излишеств, особых “подвигов”; 4) Твердость и постоянство в духовном руководстве такими людьми, которые, видя, что их ухищрения не помогают у данного духовника, легко меняют своих духовных руководителей; 5) Перемена обстановки (домашней или школьной) в случае, если таковая вредна для жертвы и мешает пастырю или врачу проводить в жизнь то, что они находят необходимым; 6) Борьба с капризными настроениями и с плаксивостью детей; 7) Особо бдительное отношение к больному, находящемуся в периоде созревания”. [20] О ЧЕМ ЕЩЕ |
Посоветовать | — Давай подумаем, кому можно говорить о твоем диагнозе, а кому нет. Ты должен быть готов к тому, что некоторые люди откажутся от общения с тобой, когда узнают о нем. Не стоит озлобляться на них. Прими их такими, как они есть, приготовься простить их. |
Предложить | — Прими и спокойно осознай то, что произошло. Стоит подумать о том, как провести оставшиеся годы в мире с Богом, с другими, с самим собой. У тебя есть возможность переосмыслить свою жизнь, избрать стратегию и тактику на дальнейшие годы жизни. |
Предупредить | — Я думаю, что не стоит искать виновных в заражении. Помни, что даже если и найдешь виновника, ничего от этого не изменится. Побереги свои силы для чего-то хорошего и полезного. |
Помочь поставить цель | — Нужно помнить, что ровно через год твое здоровье будет таким же, как и сейчас. А что будет через несколько лет — зависит только от Бога и от тебя самого. Если ты осознаешь, что болезнь ниспослана тебе Богом, значит, в Его власти отменить или изменить ее последствия, в случае, если ты поймешь смысл ниспосланного тебе в виде этой болезни сообщения. |
В заключение этой главы хочется еще раз упомянуть о том, что освобождение от наркозависимости — нелегкий путь, требующий от человека огромных волевых усилий и сильного желания жить. Однако в тысячу раз труднее совершить подобный физический и духовный подвиг человеку, узнавшему, что он заражен еще и смертельным вирусом иммунодефицита. И задача пастыря состоит в том, чтобы помочь человеку совершить этот подвиг.
Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших.
Матф. 6; 14-15
Как было сказано выше, в любой зависимости есть общие структурные элементы. Всегда обязательно присутствует отрешенность, нежелание принимать себя и действительность. И всегда происходит реакция на последствия этой отрешенности — чувство вины.
Чувство вины — это всегда душевное страдание. Чем больше чувство вины, тем больше страдания, тем сильнее стремление выйти, выжить, вернуться к себе. И так по кругу — действие наркотика, реакция на него и страдание, чувство вины.
Чувство вины, не находящее выхода в покаянии и прощении, рождает комплекс неполноценности. Многие родители управляют своими детьми с помощью чувства вины, потому что именно так в детстве воспитывали их. Они внушают детям осознание собственной никчемности, неуверенности, неспособности принимать самостоятельные решения. Прежде всего, это происходит потому, что они не уважают самих себя, иначе они не стали бы передавать такую “ценность” своим детям. Некоторые люди и, повзрослев, позволяют манипулировать собой своим родственникам и друзьям.
Многие из наших с вами современников живут, окутанные чувством вины, как облаком. Они постоянно считают, что в чем-то не правы, что делают все не так, как нужно, и вечно перед всеми извиняются. Такие люди никогда не прощают себе ошибок прошлого, постоянно обвиняют себя, очень зависимы от оценок окружающих их людей.
Чувство вины лишает человека силы, в отличие от ответственности, которая дает возможность измениться. Если человек по жизни играет роль жертвы обстоятельств, значит, он утратил силу духа. Если он решается принять ответственность за свою жизнь, за свои поступки, то он уже не теряет времени на самообвинения. Он кается и начинает новую жизнь!
Чтобы обрести свободу, человеку надо выбраться из ловушки гнева, бессилия и жалости к себе. Надо изменить образ мыслей, научиться прощать и принимать подаваемое от Бога прощение.
Нередко вместо того чтобы, покаявшись, дальше с чувством обретенного прощения идти по жизни, наркоман начинает бередить старые раны, занимается бесполезным, ненужным душевным самоистязанием. Безусловно, иногда бывает полезно вспомнить столь неприятное прошлое и посмотреть ему в лицо. Такие воспоминания позволяют нам смотреть на прошедшие события нашей жизни более трезво. Но это имеет смысл делать для того, чтобы, переосмыслив, отпустить свое прошлое.
На определенном этапе чувство вины — это наш союзник. Оно предлагает, выражаясь компьютерной терминологией, “перезагрузиться”, сфокусироваться на том, чего же мы действительно хотим. Чувство вины может подвигнуть человека к внутренней работе, к поиску баланса, попытке обрести гармонию с самим собой, к целостности.
Однако усиление чувства вины в некоторых случаях может стать ловушкой. У зависимых людей чувство вины, самообвинение имеет тенденцию разъедать изнутри, нарастать, становиться все сильнее и сильнее. Для пастыря важно вовремя остановить человека, подвести его к покаянию и осознанию себя принятым и прощенным Богом — ведь без этого невозможно дальнейшее движение вперед.
Имеющий дар сострадательной любви пастырь умеет замечать и одобрять те или иные положительные действия, незначительные, на первый взгляд, поступки окормляемого человека, подчеркивает важность того, что уже достигнуто, позитивно отзывается о том, каким образом человек уже умеет справляться с ранее неконтролируемыми эмоциональными импульсами. Слова любви и одобрения поддержат человека, научат его опираться на положительные проявления своей личности, помогут увидеть те стороны души, которые он сам долгое время предпочитал игнорировать.
Нередко приходилось встречаться и с другим способом душепопечения, при котором пастырь ввергал окормляемого человека в глубокое чувство вины, предлагая постоянно припоминать собственные грехи и греховные поступки, предполагая: “чем больше чувство вины, — тем сильнее покаяние”. Такое окормление ассоциировало кающегося с его негативным прошлым, погружало в состояние отчаяния и безнадежности, мешало двигаться к осознанию Божией милости и Божьего прощения и, в конечном итоге, становилось препятствием на пути к выздоровлению.
Приходилось слышать рассказ одного бывшего наркомана о пастыре, который дал ему совет не прощать себя за свои наркоманские грехи даже после того, как тот получил на исповеди разрешение грехов, до смерти чувствовать себя виноватым...
Пастырю необходимо отдавать себе отчет: ведет ли подобное усиление чувства вины к примирению с Богом и к выходу из зависимости? — Вряд ли. Нередко наркоман просто завязает в своей вине и опускает руки. Чаще всего оно ведет к отчаянию, унынию, депрессии, желанию все бросить и опять уколоться. Кроме того, ненависть к себе, чувство вины и излишняя самокритичность вызывают внутренние стрессы и ослабление иммунной системы, что отнюдь не ведет человека к выздоровлению.
Каждый священник обладает колоссальным по своей силе оружием — даром преподания прощения от Имени Бога Творца вселенной. Ко всем христианам, а наипаче к пастырям, обращено слово Апостола Павла: “Прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас” (Еф. 4, 32). Прощение же преподается по вере: “Всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его” (Деян. 10, 43), даром, по милости Божией: “Где прощение грехов, там не нужно приношение за них” (Евр.10, 18).
Именно в прощении раскрывается дар Божественной Любви, оперевшись на который и перестав чувствовать себя жертвой обстоятельств, человек сможет осознать ответственность за собственную жизнь и сказать четкое и внятное “нет” наркотику или знакомому, предлагающему его употребить.
Покаяние и прощение для наркомана является мощным целительным средством. Покаяние — это процесс отказа от ложного ради истинного. Прощение — оставление старого груза ради движения вперед, ко Христу.
Грешному человеку очень трудно принять незаслуженную милость Божию, подаваемую в прощении. Хочется “заслужить” прощение, оказаться “достойным”. Поэтому одним из важнейших моментов в пастырской помощи наркоману будет совет принять это прощение, осознать себя прощенным Господом и с этим чувством решиться двигаться дальше по дороге собственной жизни.
Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь.
Ефес., 5, 29.
Наркомания — болезнь, грех, трагедия, которая, по моему убеждению, вызвана отсутствием у наркомана подлинной любви к себе. Мне еще не приходилось встречать человека, по-настоящему любящего себя, который бы пристрастился к наркотикам. Разве может подлинно любящий себя человек вводить в свой организм вещества, которые являются очевидными ядами?
В человеческом обществе распространено мнение, что любить других — добродетель, а любить себя — грешно. Предполагается, что в такой мере, в какой человек любит себя, он не любит других. Для большинства людей любовь к себе — синоним эгоизма. Придерживающимся такой точки зрения вполне уместно задать следующие вопросы:
— Действительно ли любовь к себе является эгоизмом?
— Не эгоизм ли — следствие отсутствия подлинно Евангельской любви к себе?
Одна из основных Евангельских заповедей звучит так: “Возлюби ближнего, как самого себя” (Мф. 19, 19; Мк. 12, 31; Лк. 10, 27). И действительно, мы не можем полюбить кого-то вне нас, если любовь не зародилась внутри нас. Хотя всем нам из поколения в поколение передается другое: невозможно проявлять заботливость по отношению к другим, не забывая при этом о себе.
Поистине, чтобы любить других, нужно обрести потенциал любви в себе самом. Блаженный Августин сказал: “Любовь к ближнему имеет свои границы в любви каждого человека к себе самому”. Если мы, в Евангельском смысле любим себя, мы не сможем причинить боли ни себе, ни другим, поскольку страдание других болью отзовется в нас. В то же время наша радость, наша любовь умножится на количество людей, объединившихся с нами в радости и любви.
Наряду с другими людьми человек и сам является объектом, на который направлены собственные чувства, ценности и критерии. По отношению к другим они таковы же, каковы и по отношению к самому себе. Понаблюдайте: критичный по отношению к себе человек в той же мере критичен и в отношении других; радующийся собственным достижениям, радуется и тому, чего достигают другие; до конца честный с самим собою может быть честен и с другими; доверяющий себе самому доверяет и другим людям; осознающий себя несчастным, не может никого сделать счастливым, даже если всего себя принесет в жертву.
То же самое можно сказать и в отношении любви. В глубине души человека, который способен любить других, можно обнаружить правильное Евангельское понимание любви к самому себе. Тот, кому удается внимательно, с любовью заглянуть в собственные глаза, сможет разделить этот любящий взгляд с другими людьми. Если же человек беспощаден к себе, если он постоянно обвиняет себя или же считает себя жертвой обстоятельств, он, сам того не осознавая, будет привлекать в свою жизнь людей, отношения с которыми укрепят эти убеждения.
Хотелось бы указать на логическую ошибку тех, кто утверждает, что любовь к себе и любовь к другим — полярны относительно друг друга. Если любить своего ближнего как другое человеческое существо добродетельно, то не грехом, а добродетелью является любовь к себе. Ведь и я принадлежу к человеческим существам. Понятие “человек” включает и меня. Ведь самый ближний по отношению к себе самому человек — это я сам!
Опираясь на эту Евангельскую заповедь, можно вполне обоснованно утверждать, что человек, не имеющий заповеданного Богом отношения к себе — любви к себе, подлинно не может любить и других людей. Откуда ненавидящий себя возьмет образ для любви другого человека? Приходилось видеть людей, которые, “жертвенно” любя своих ближних, становились для них мучителями и тиранами. От их, так называемых, “любящих объятий”, любимый ими человек просто задыхался.
Евангельское высказывание “Возлюби ближнего как самого себя” предполагает уважение к собственной ценности и уникальности, любовь к тому, что является самой глубиной человеческой личности, осознающей, что она любима Богом и бесконечно дорога в Его очах. [24]
Между эгоизмом и любовью к себе нельзя поставить знак равенства. Эгоизм и любовь к себе не только не совпадают по своей сути, а, наоборот, являются полярными. Эгоист занят только собой, он желает добра только себе, ощущает удовлетворение только, когда получает, а не когда отдает. На окружающих людей эгоист смотрит только с одной позиции: что эти люди могут дать лично ему. Эгоист не уважает потребности, ценности, достоинство других людей. Такой человек неспособен любить. Его потребность “добирать” внимание и любовь от других происходит от чувства глубокой неудовлетворенности собой. Проблема эгоиста не в том, что он любит себя слишком, а, наоборот, в отсутствии такой любви. За кажущимся самодовольством можно увидеть глубокую рану, которую нанесли такому человеку в детстве. По сути, эгоист ненавидит себя. Не обладая способностью к созиданию, он чувствует себя опустошенным. Желая постоянно восполнять себя другими из-за невозможности ощутить себя счастливым, он судорожно пытается урвать для себя удовольствие от общения с другими, и, в то же время, не оставляя себе возможности вкусить подлинную радость взаимоотношений.
Со стороны кажется, что эгоист слишком носится с собственной персоной. На самом же деле, он лишь проявляет неудачные попытки компенсировать отсутствие собственной заботы о своем самом глубоком, духовном уровне. Настолько, насколько эгоисты неспособны любить других, настолько они неспособны любить и себя.
Чтобы легче понять природу эгоизма и его отличие от любви к себе, можно понаблюдать за чрезмерно заботливой матерью. Несмотря на то, что такая мать не сомневается в своем нежном, по ее убеждению, подлинно-материнском отношении к своему ребенку, она пытается избыточной заботой компенсировать неспособность любить свое дитя любовью истинной, которая заинтересована в росте любимого и развитии его самостоятельности, а не в хронической пожизненной зависимости от любящего человека. Чрезмерно заботливая мать любит ребенка “для себя”, пытаясь восполнить через его любовь к ней собственный недостаток в любви. Но ведь ребенок, отдавая матери свою безусловную любовь, у нее же, с первых дней своей жизни, учится отношению к самому себе. И если мать, в заботе о дитяти, не следит за своим внешним видом, перестает расти, не оставляет себе права на отдых, а затем кричит, обвиняя всех в собственной усталости и раздражительности, упрекая всех в том, что ее никто не любит и не жалеет, ребенок будет расти со сценарием “загнанной лошадки”, “выкладываясь” для других и искренне не понимая, почему люди вокруг него от этого не становятся счастливее.
Нередко за излишним самобичеванием под видом “смирения” и “самоукорения” можно увидеть тонкую форму эгоизма. Как отличить подлинное смирение от его подмены? Очень просто: насколько легче от твоего смирения людям вокруг тебя. Что исходит от твоего смирения на окружающих — любовь и радость или мрак занятости только собой, своим состоянием, при котором ближние оказываются только помехой на пути стяжения этого состояния.
Истинная любовь предполагает заботу, уважение, ответственность и понимание. Она созидательна. Любовь к ближнему — это не эмоциональная вспышка. Это спокойное и активное действие, направленное на достижение счастья любимого человека, проявляемое не в том, что любящему хочется его “осчастливить”, а в том, чего ищет любимый человек. Поэтому в некоторых случаях проявить любовь — это просто оставить человека в покое.
Проявление нашей любви к ближнему является фундаментальным свойством человеческой личности. Если кому-то открылась тайна любви к одному конкретному человеку, то в нем раскроется потенциал любви к каждому, кто встретится на его жизненном пути.
Когда человек в подлинно Евангельском смысле любит себя, то он любит каждого человека наравне с собой. Если же он любит другого меньше себя, он еще не освободился от греховного эгоизма. Если же человек любит всех в равной мере, включая и себя, то он будет любить всех людей как одну личность, подобно великим святым, возлюбившим “всеродного Адама”, оплакивавшим его падение и оказывающим попечительную помощь каждому обращавшемуся к ним человеку.
Любовь духовно очищает нас, и мы обретаем способность любить себя настолько, чтобы любить других.
Любовь к себе — это глубокая признательность Богу за то, что мы есть, с нашими странностями, особенностями, сомнениями, колебаниями. Это любовь к самому главному, самому глубокому уровню того, что мы собой представляем.
Обретение правильного самоотношения является важным моментом на пути к выздоровлению от любого заболевания, включая такие непростые болезни как спид и наркомания.
Нередко человек прибегает к наркотикам или алкоголю для того, чтобы заглушить чувство собственной неполноценности, осознание своей никчемности, внушенное ему в детстве. Один знакомый наркоман на вопрос о том, что дает ему употребление наркотика, ответил: “Понимаете, этого не передать словами... Ощущение, будто я безусловно любим...”
Человеку, страдающему какой-либо зависимостью и постоянно испытывающему чувство стыда, вины, на самом деле трудно по-настоящему полюбить себя. Он думает, что сможет полюбить себя только тогда, когда вновь станет “хорошим”. Но время любви может так и не наступить.
Если человек не хочет полюбить себя сегодня, он не сделает этого и завтра, поскольку все, что мешает ему сегодня, сохранится и завтра. Возможно, и через 5, 10, 20 лет у него будут те же причины для неприятия себя, и он будет за них цепляться до конца жизни, так и не изменившись.
Надо начинать любить себя таким, каким ты есть на сегодняшний день, благодаря Бога за настоящий момент своего существования, за то что ты есть сегодня, сейчас. Сегодня — это тот день, когда человек может принять и полюбить себя во всей целостности и без всяких условий.
Любовь — самая могущественная исцеляющая сила. Научившись любить себя и доверять Богу, мы начинаем делать общее дело. Любовь превращает нас из жертв обстоятельств в победителей. Любовь дает человеку совершенно уникальный и удивительный жизненный опыт.
Каждый человек — это образ Бога, образ Его Божественной славы. А это означает, что в каждом из нас живет мудрость и способность к пониманию смысла того пути, которым нам надлежит двигаться. Подобно звездам и планетам, движущимся по своим идеальным орбитам, любящий человек живет в рамках Богом установленной гармонии, понимая, что каждый человек на земле находится там, где ему предназначено быть, и делает то, что ему в этот момент следует делать. И если он сегодня понял, что ему предназначен другой путь — значит, сегодня день радости, день понимания, день изменения, день, когда открылось новое расширение любви.
Что такое любовь в самом глубинном смысле? Мне кажется, что это спокойный источник радости, который ровно струится из самой глубины человеческого сердца, подобно тихому вечернему свету, равномерно рассеивая свои спокойные лучи на всех, кто оказывается рядом. В каждом человеке сокрыт потенциал любви. И задача пастыря, учителя, наставника — раскрыть и показать эту возможность своему ученику.
Каждый человек представляет собой нечто большее, чем совокупность характера, проблем, страхов и болезней. Мы гораздо больше того, что заключено в наших телах. Каждый из нас связан со множеством других людей. Каждый из нас — это бессмертная, бесконечно любимая Богом душа. И поэтому в каждом — весь потенциал для того, чтобы прожить эту жизнь осмысленно, с высокой целью.
Мне кажется, что подлинно христианская атмосфера, атмосфера любви — это то место на земле, где мы можем без опаски выразить себя, где окружающие люди принимают и любят нам такими, какие мы есть, не осуждая и не критикуя нас. Многие, читающие эти строки, возможно скажут: “Ну, над этим надо трудиться годами, это так просто не дается...” Однако, в нашей власти просто выбрать любовь сегодня, сейчас, поскольку любовь — могучая, исцеляющая сила, способная преобразить этот мир светом Евангелия.
Эту главу хочется закончить прекрасными, глубокими словами Федора Михайловича Достоевского:
“Любите всю Божью тварь, весь мир и каждую песчинку в нем. Любите каждый листок, каждый луч Божьего света. Любите зверей, растения — любите все. Если вы все любите, вы увидите тайну, которая кроется везде. Заметив ее, вы с каждым днем будете понимать ее все лучше. И, в конце концов, вы полюбите весь мир всеобъемлющей любовью”.
Человек, в обществе которого призван пастырствовать пастырь, был, есть и будет, несмотря на все эти грехи и падения, — любимое создание Божие. Православному пастырю поэтому должна быть внушена вера в человека, в его предопределение в предвечном Совете к причастию Богочеловека, его сродника по плоти, по слову преподобного Симеона Нового Богослова.
Архимандрит Киприан (Керн)
Рассматривая проблему любой зависимости, необходимо более подробно остановиться на духовной стороне вопроса, поскольку в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, когда личность наиболее беззащитна, она подвержена воздействию сил демонических, внушения которых полностью отождествляются с волей личности. Личность человека, имеющего наркотическую зависимость, оказывается связанной страшными демоническими силами, желающими погибели человеческой душе. Грех берет человека в плен, порабощает его, лишает сил, и, самое страшное, лишает вечности.
Наркомания, как и алкоголизм, начинается с невинного желания расслабиться, снять напряжение. Хочется уйти от неприятностей, отстраниться от ситуации, сохранить внутреннее равновесие. Если человека с детства не научили тому, как решать свои проблемы без наркотика, не научили мужественно и открыто принимать все, что приносит грядущий день и час, то существует риск того, что, не устояв перед трудностями жизни, человек окажется в сетях наркотической зависимости.
О духовном аспекте зависимости не принято говорить в психологической литературе. Однако для нас важно отметить: большую часть своего времени наркоман находится в особом духовном пространстве. Опыт многих наркоманов также свидетельствует о том, что состояние наркотического кайфа является прямым входом в виртуальный мир демонов.
Как уже упоминалось выше, главные идеологи мирового сатанизма считали, что наркотики – это составляющие элементы магии... Лишь позитивное намерение (не навредить!) удерживает нас от публикации в этой работе прочих, довольно многочисленных свидетельств о связи магии и наркотического кайфа. [25]
О “прозорливости” некоторых наркоманов и о случаях, когда в состоянии наркотического опьянения или ломки им открывается невидимый демонический мир, ходят легенды. Вот что рассказала нам по этому поводу психолог Елена Рыдалевская:
В докладе протоиерея Сергия Гончарова “Грех наркомании — пастырско-богословские пути осмысления” также отмечается, что зависимость является теснейшей связью души с демонами. Глубоко проанализировав учение епископа Игнатия Брянчанинова, отец Сергий пишет:
«Первозданный человек в райском состоянии имел тело, в котором кровь выполняла только животно-растительную функцию и не оказывала никакого влияния на его духовную деятельность как образа и подобия Божия на земле.
Грехопадение нарушило и изменило соотношение духовных и телесных сил в человеке, при котором телесно-кровяные состояния стали господствующими над духовными, а последние, в свою очередь, стали раболепствовать первым, как потерявшие свое первозданное, царственное достоинство.
Кровь в человеческом теле сама по себе не является злом, не есть изобретение диавольское. Она — творение Божие. Но в ситуации падения кровь находится под различным воздействием противоестественных страстей.
В свете вышеизложенных выводов о значении крови в мистико-аскетической жизни нетрудно догадаться, какой страшный вид самовозбуждения изобрел себе человек на пути открытия новых чувственных удовольствий.
Обыкновенное протекание духовно-телесной жизни без наркотиков само по себе в ситуации падения в этой юдоли плачевной, по слову Святого Писания, есть уже поле сражения, тотальная и позиционная война всех духовных сил. Как говорит Апостол Павел: “...плоть желает противное духу, а дух — противное плоти: они друг другу противятся”» (Гал. 5, 17).
Если прибегнуть к военной терминологии и сравнить все противоестественные страсти, которыми воюет диавол на человеческое естество, с обыкновенным родом вооружений, а наркотическую страсть причислить к особо мощному ядерному оружию, то наркотическая инъекция в единственном и множественном числе будут нами приравнены к одной или многим атомным бомбам, вхождение которых на сцену театра военных действий обессмысливает и нейтрализует сам ход обыкновенной позиционной войны. После нанесения ядерного удара на поле боя наступает зловещая тишина, которая возвещает о том, что все живое вокруг убито. Жизнь отдает свои права господству смерти и небытия. Надвигается все поглощающая ядерная зима, где человеческое сердце, человеческий ум, человеческая воля образуют в себе могильники былой жизни и былых сражений.
Сопоставление действия наркотической страсти с другими страстями, восстающими на душу и тело, в виде изложенных выше военных метафор, может быть, кому-то поможет более убедительно представить ту степень опасности, которая ведет к быстрой гибели жертву этого губительного яда. Человек превращается в некую тень жизни, выпадает из объективной действительности, парализован своим состоянием».
Подводя итоги в своем докладе, отец Сергий предложил следующее определение греха наркомании:
«1. Грех наркомании есть сравнительно замедленный, а иногда и внезапный вид самоубийства, стоящий в самом непосредственном родстве с обычно понимаемым самоубийством в виде такой его разновидности, как добровольное самоубийство через отравление.
2. Грех наркомании есть духовный блуд с бесами, который установлен в человеческой душе и теле через их зависимость от особого греховного возбуждения крови, происходящего от попадания в организм наркотического вещества».
Итак, сегодня взоры больных наркотической зависимостью людей обращены к Церкви. Для многих это — последняя надежда. Но и здесь, к сожалению, все не так просто. Многие современные пастыри или вовсе не имеют, или имеют довольно упрощенное представление о грехе наркомании, ввиду чего шаблонные советы: “поисповедуйся, причастись, пособоруйся и съезди на отчитку” не помогают, не разрешают проблемы, а даже наоборот. Добросовестно выполнив четыре вышеперечисленные рекомендации, наркоман понимает, что и это не спасает его от зависимости.
Важно помнить, что на пути к Богу, Подающему цельность-исцеление, мы сами прежде всего должны видеть не набор ритуалов, религиозных предписаний и правил, а личную встречу со Христом. С одной стороны мы встречаем Личность Иисуса Христа на нашей жизненной дороге, а с другой — мы сами, подобно цветку под лучами летнего солнца, раскрываемся навстречу Ему во всей красоте личностной глубины. И именно тогда появится устойчивость.
Почему же так часто приходится сталкиваться со случаями, когда советы пастыря пришедшему к нему наркоману носили довольно формальный характер? Возможно, в силу отсутствия времени, возможно, по причине отсутствия навыка работы с глубинными уровнями человеческой души — ведь этому не научишься в духовной семинарии. Такой навык дает только практический жизненный опыт, в основе которого лежит сострадательная деятельная любовь и отеческая забота о всяком, встретившемся на жизненном пути человеке, отношение к пришедшему как к личному поручению Господа нашего Иисуса Христом.
Первый недоуменный вопрос, который нередко возникает у священника, впервые серьезно пообщавшегося с наркоманом, звучит приблизительно так: "Почему такие умные, добрые, любящие люди продолжают совершать глупые, злые и бессердечные поступки?" Мы пытаемся ответить на него.
Наркоман — человек с совершенно отличным от других людей душевным устроением. Он живет иным восприятием мира, значительную часть времени находится в измененном состоянии сознания. Он значительно острее обычных людей чувствует эмоциональное состояние своего собеседника. Находясь в состоянии внутреннего раскола, при котором одна часть личности постоянно лжет другой, он очень остро ощущает ложь в других людях. И точно так же, имея в себе острый дефицит, нехватку душевных отношений, любви, понимания, сострадания или просто добрых чувств, он очень остро и живо воспринимает наличие этих качеств в других. Поэтому длительный личный контакт позволяет лучше понять наркомана, глубже войти в его ценностный мир, научиться просто быть с ним, ничего не пытаясь делать, ничего не пытаясь менять. Просто принять человека и быть с человеком.
Однако тесный эмоциональный контакт с наркоманом может оказаться небезвредным для неопытного пастыря. Многие наркоманы, несмотря на желание получить помощь, сами того не осознавая, могут манипулировать пастырем, разбалансировать его душевное устроение. По поводу меры близости, меры эмоциональной включенности пастыря в столь непростой душепопечительный труд лучшими советниками пусть будут опыт, пастырская интуиция и ежедневная молитва за окормляемого.
Священник, решившийся помогать наркоману, должен знать, что за его потребностью в “общении”, душевном внимании и “сердечном участии” собеседника нередко стоит желание “добрать” (хотя бы через чувства и эмоции) то, чего в настоящее время нет ввиду отсутствия наркотика. Наркоман может долго, проникновенно и трогательно рассказывать о “поганых ментах”, друге, скончавшемся от передоза, любимой девушке, попавшей в прошлом году под машину... Участливо выслушав, задайте ему прямой вопрос:
— Ну хорошо, я тебя внимательно выслушал. А теперь хочу спросить тебя: собираешься ли ты что-то менять в своей жизни, что конкретно, когда и каким образом?..
Для того чтобы понять психологию наркомана, нужно знать следующие особенности этого страшного заболевания. И, возможно, по отношению к тем людям и к той части молодежи, которая еще не заражена этим недугом, умело предотвращать зависимость от наркотиков, опираясь на следующие предпосылки психологического устроения личности наркомана.
До начала приема наркотиков человек испытывал чувство бессмысленности и серости собственного существования. Его не удовлетворяла окружающая реальность, он не смог найти смысл, реализоваться, реализовать себя в окружающей жизни. Именно чувство неудовлетворенности и бессмысленности мешает наркоману бросить наркотик. Было бы ради чего, можно было бы поискать способы для того, чтобы остановиться.
Побег от смерти — не самая лучшая мотивация для того, чтобы жить. Если нет смысла в жизни, то не все ли равно, как и когда она закончится?
Сильное желание бросить наркотик возникает
только у тех, кто в реальном мире обрел
значимые цели и ценности,
только те, на жизненном горизонте которых
забрезжил свет смысла.
Среди представителей современного нам старшего поколения найдется немного людей, которые были бы способны помочь молодежи обрести чувство собственного жизненного смысла, собственной жизненной миссии. В основном люди старшего поколения разговаривают с молодежью с позиций своих представлений, своих внутренних убеждений, нередко не учитывая того, что люди вообще-то бывают разные.
Начав применение наркотиков, наркоман изменил самому себе. Возможно, он надеялся с их помощью стать оригинальным и необычным человеком, усилить свои творческие таланты и способности. Все случилось наоборот: произошла подмена индивидуальности наркомана на зависимость от наркотика. Наркотик подменил собой все интересы и жизненные ценности человека.
Прием наркотика для многих из них был неосознанной попыткой остаться маленьким ребенком: ни за что не отвечать и не отвечая, переживать яркость, свежесть и новизну ощущений детства. Ребенку хочется, чтобы его желания удовлетворялись немедленно, чтобы сохранилось детское ощущение собственного всемогущества, когда кажется, что мир подчиняется единому крику или единому движению младенческого пальчика. Отсюда же проистекает его нежелание ждать, нежелание собственными усилиями добиваться чего бы то ни было в жизни. Наркоман хочет, чтобы деньги, любовь, слава появлялись у него немедленно, сию минуту. Иначе и жить не хочется.
Наркоман — это человек, который обманывал самого себя. Он хотел скрыть от самого себя и от окружающих чувство стыда и вины за выбранный им способ жизни. В процессе приема наркотиков он потерял самого себя, он уже не в состоянии отличить, где воля его подлинного “я”, а где — воля его зависимости.
Из времен, когда на Руси еще не знали такого страшного недуга, как наркомания, к пастырям, которым волею судеб Божиих выпало пастырствовать в XXI веке, обращены простые и проникновенные слова:
Иерей Божий! Бог долготерпелив и многомилостив, благ ко всем, и щедроты Его на всех делах Его.
Он пришел не погубить, но спасти души и для спасения употреблял не меч, но любовь.
Узы Его были узы любви: иго Его благо и бремя легко. (Матф. 11, 30).
Хочешь ли, иерей Божий, хочешь ли привлечь души, хочешь ли их приобресть Ему? Показывай во всем благость, обнаруживай любовь.
Крепка, как смерть, любовь. Все побеждает, смиряет грубых и упорных.
Пусть видят овцы, что все относительно их ты делаешь по чистому желанию спасения их, по отеческой любви твоей к ним, — и они совершенно будут преданы тебе”. [26]
Пастырь, призванный не судить, а спасать мир, преображать его лучами фаворского света, способствовать созиданию “новой твари” о Христе, должен уметь вдумчиво, трезво и сострадательно отнестись ко всем этим феноменам и каждому давать свой совет. В случае телесной немощи пастырь может помочь своими молитвами и ободрением; в случае греха он должен вразумить, обличить, укорить, и может быть наказать; в случае психопатологическом он сам должен, прежде всего, понять, с чем имеет дело, мудро поступать с таким человеком и помочь ему.
Архимандрит Киприан (Керн)
Рецидивы, срывы в состоянии алкоголизма, наркомании, курения с течением времени могут иметь буквально механический характер. Ослабление самоконтроля личности над греховными желаниями может привести к тому, что человек не успевает затормозить чисто механическую реакцию. Так бывает, например, при возобновлении курения. Человек, совершенно не осознавая своих действий, в соответствующей обстановке может взять сигарету, зажечь спичку, сделать затяжку и лишь затем вспомнить, что, оказывается, он позавчера бросил курить.
Обычно греховное желание нередко всплывает в сознании не как таковое, а как мысль о действии, ведущем к его удовлетворению. Человек совершает его как бы по механизму короткого замыкания, так что, попросту говоря, не успевает включиться в ситуацию. Характерно, что после весьма длительного воздержания прием прежнего наркотического вещества ведет к возобновлению влечения с ошеломляющей интенсивностью и силой.
Наркотическое вещество, воздействуя на греховную страсть, ведет к возобновлению активности греховного начала в человеке. После выхода из состоянии ломки, абстиненции, желание еще раз испытать кайф остается и, подобно рыси, ждет, пока зазевается жертва.
Греховные переживание человека, который когда-то употреблял наркотики, настолько сильны, что отказ от употребления воспринимается как оскудение красок жизни, утрата прежних интересов, угасание прежних видов деятельности. Наркоман, оставивший употребление наркотика, первое время даже не знает, куда себя деть, чем заняться, испытывает мучительную скуку. Он даже не знает, как убить время.
Наркотическое отчуждение проявляется не только от реальности, но и от времени. Будущее и прошлое теряют свое значение. Наркоман живет не то что одним днем, а одним моментом, моментом активного проявления эйфории, "кайфа". Только это сохраняет в жизни для него значимость, все остальное незначимо, блекло, серо и очень буднично. От реальности действительности он старается побыстрее уйти, чтобы вновь вернуться в это состояние. Вследствие нарушения обмена веществ в организме наркомана, естественно вырабатываемые тонизирующие вещества перестают в должной мере выбрасываться в кровь. Но постольку, поскольку наркоман не получает от наркотика подкрепления веществами, ответственными за эмоциональный жизненный тонус, он испытывает состояние депрессии, эмоциональной опустошенности и снижения радости восприятия окружающего мира. Богозданный мир как бы захлопывается, не видно ни горизонта, ни перспектив. Вот как это состояние описывают сами наркоманы:
«Мир умирает, люди похожи на тлю.
Пыль на телеэкране важней того, что я смотрю.
Любовь — прокисшие щи,
Мечта — помойное ведро,
И ожидание чуда тянет меня на дно.
Здесь, в общем-то, нечего делать,
Кроме того, чтобы жрать.
Здесь страшно быть убитым,
Но страшней убивать.
И очень хочется руки
На себя наложить.
Но,— я буду жить!
Кто любит пить вино,
Первым тот раздает
И что слепой не увидит,
Зрячий тут же возьмет
Того, кто ждет состраданья,
В горле костью станет зло,
Великого желанья
Делать людям добро» [27]
Обычно человек испытывает удовлетворение и радость в результате успешной деятельности, реализации своих способностей, возможностей, приложения своих нравственных сил в реальной жизни. Но как раз на эту деятельность находящийся в неактивной стадии абстиненции наркоман неспособен. Поэтому, пока он не встанет на ноги, пастырю необходимо найти занятие, доступное по силам, ведущее к достижению четкого, определенного, интенсивного положительного подкрепляемого результата.
Этот результат может быть достигнут в творчестве, в практической помощи другим людям, в движении к Богу, короче говоря, в том, чем человека удастся заинтересовать. В этом смысле задача священника состоит в том, чтобы включить человека в жизнь, дать импульс, зажечь интерес к этой Богозданной жизни, а не к той иллюзорной, виртуальной реальности, которую дарует наркотик.
Наркоман, в сердце которого зажглась надежда на помощь Бога и Его Церкви, входит в храм...
Он видит людей, у которых свои дела, свои “темы”, свои разговоры.
Слишком неканоничен его вид.
И слишком плотным кольцом обступили священника более знакомые ему люди.
— Подойти или не подойти? — думает наркоман, — Ну и че я скажу ему? Ща подойду, спрошу — грузить начнет, типа: молись, сын мой... Во, прошел, даже не посмотрел. Да ему по фигу мои проблемы. Им всем на меня плевать!...
Героин, друг Гера (так его любовно называют наркоманы) уже спешит на помощь. Он и не уходил. Он держал паренька на поводке и посмеивался еще до того, как тот вошел в храм. Он просто так не отпустит. Он вообще не допускает мысли, что кто-то из его клиентов сможет что-то с этим поделать...
Жизнь наркомана перевернута не только на уровне системы ценностей и убеждений. Глубоко поражены гневательная, вожделевательная части его души, его волевая сфера. Поэтому надеяться, что наркоману во всей полноте откроется глубинное видение Богозданного мира, не говоря уже о духовном, о благодатном видении, можно только тогда, когда он проживет достаточно долгое время без наркотика.
Причем должны быть созданы определенные условия пребывания, которые позволили бы наркозависимому встать на путь возрождения, восстановления личностной целостности — на путь исцеления.
“Вследствие первородного греха с самого зачатия человеческое существо несет в себе некую пустоту, не заполненную Духом, как бы некий "объем бездуховности". Взрослея, ребенок начинает осознавать себя отдельной личностью и неосознанно ощущать свою духовную неполноту. Это рождает сильную потребность, тоже неосознанную, чем-то заполнить пустоту. Но недостаток Духа можно заполнить только Духом, и сделать это может только Тот, от Кого исходит этот Дух, т.е. Бог.
Человек может захотеть или не захотеть следовать воле Бога. Если этого желания не возникает, духовная пустота заполняется разными "заменителями", среди которых алкоголь и наркотики, которые на какое-то время дают иллюзию духовной полноты и гармонии. По мере все большего и большего потребления этих веществ человек с генетической [28] предрасположенностью к алкоголизму/наркомании может попасть в болезненную зависимость от них”. [29]
В процессе написания этой работы кардинально менялись мои взгляды на наркоманов и наркоманию. Первоначально мне казалось, что стоит наркомана добросовестно “воцерковить”, — и все сразу станет на свои места. При более углубленном, некабинетном изучении проблемы я сделал три важных для себя вывода, которыми хочу поделиться с читателями.
1
Многие наркоманы в своем восприятии мира уже имеют определенные представления о Боге, причем, для них довольно значимые, личностно-глубокие. Они постоянно что-то обещают Богу, о чем-то просят Его. Только не все любят об этом говорить. Итак, если отношения с Богом у человека уже есть, когда кто-то третий пытается “влезть” в эти отношения в качестве посредника, подкорректировать их, это вызывает только потребность защититься (“Хоть Бога-то оставьте в покое!”).
Если обратившийся за помощью наркоман не спрашивает вас о Боге и вере — не спешите с ним об этом говорить. Пока он не вручил вам полномочий быть его наставником — не торопитесь наставлять. Достаточно того, что он обратился к вам. Достаточно того, что Бог поручил его вам.
Христос не предлагал пришедшей к Нему блуднице сходить «на отчитку», Он просто простил ее. Он не настаивал на необходимости крещения Закхея, Симона, самарянки в первые минуты встречи с ними. Иисус не заставлял “вычитывать” кафизмы и правила перед тем, как начать общение с человеком. Он просто принимал каждого пришедшего таким, каков он есть, откликаясь на его нужду. И если, кроме воскрешения дочери или исцеления сына, человек ничего больше не искал, — Учитель уходил дальше. Но сама встреча оказывалась настолько неизгладимой, что человек потом, возможно, через несколько лет, становился Его верным учеником.
2
“Воцерковление” — одно из наиболее сложных и неопределенных слов, описывающих процесс, смысл которого произносящие понимают по-разному. Современные церковные люди говорят о необходимости воцерковления, будучи убеждены, что они сами уже воцерковлены.
Уместно каждому из нас, занимающихся «воцерковлением» людей, считающих своим долгом во что бы то ни стало воцерковить всех и вся, задать вопрос:
— Уверены ли вы в том, что “воцерковление” (как мы понимаем это слово) в действительности необходимо тем, кого вы пытаетесь воцерковить? А что если этот человек, имеющий, по-вашему, «неправильную», но каким-то образом живую веру в Бога, человек, который хоть как-то с Ним общается, что-то Ему обещает, за что-то просит прощения, пройдя предлагаемый вами процесс «воцерковления», вообще утратит всякую веру, станет таким же теплохладным верующим, как вы? [30]
Перед тем как заняться воцерковлением или (что для меня звучит менее благозвучно) катехизацией, нам стоит вспомнить предупреждение Спасителя, обращенное, как думается, не только к ветхозаветным фарисеям: “Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас” (Матф. 23; 15). [31]
Мое глубокое убеждение: в личных отношениях человека с Богом никто не должен претендовать на роль посредника. Даже духовник, — он лишь спутник на этом пути, проводник, знающий дорогу, молитвенник, но не “посредник”.
3
Излишняя строгость пастыря, взявшего на свое попечение человека с наркотическим опытом: “употребляешь — уходи, разговора с тобой не будет до тех пор, пока не перестанешь”, может окончательно оттолкнуть человека, убить надежду. Истинный пастырь имеет от Христа дар ЛЮБИТЬ ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА В ЛЮБОМ ЕГО СОСТОЯНИИ. Ведь только любовь является подлинно врачующей силой. Подтверждение этих слов мы нашли в книге по пастырскому Богословию, изданной в конце XIX века:
“Иерей Божий! Будь милосерд, как Отец твой Небесный милосерд есть...
Иной, может быть, приходит из страны далекой, т.е. может быть, в продолжении многих месяцев и лет забывал о Боге Творце своем и не помнил о спасении души своей: но наконец сказал в себе: восстав иду к Отцу моему и — приходит.
Прими его с радостию, прими с кротостию: ты должен бы заботливо отыскивать заблудшаго; не отгоняй же его, когда он сам возвращается;
Иной приходит отягченный преступлениями, как бы погрязший в бездну пороков, смердящий ранами, оскверненный нечистотами.
Иерей Божий! По ложной ревности в начале не устрашай его, не поноси, не брани. Напротив, с любовию скажи ему, как и Христос: приди ко мне труждающийся и обремененный: с доверенностию приди, и я успокою тебя о Господе.
Иерей! Поступай ты по примеру отца блуднаго сына, показанному в Евангелии. (Лук. Гл. 15, 11-22).
Смотри, приходит сын, которого отец весьма много любил, и который убежал от него преступно.
Он прежде наслаждался в дому отеческом в обилии многими благами, но, живя блудно, расточил все имение свое. Некогда он одевался в драгоценные одежды, а теперь только покрывается раздранными рубищами: он сделался неблагодарным, несчастным, преступником. Однако приходит: отец видит, бросается на шею его, целует его, обливает слезами, поднимает рукою, милостиво ведет, одевает в первую одежду, надевает перстень, угощает упитанным тельцом, празднует возвращение его пиршеством. (Лук. 15).
Смотри, иерей,— оскорбленный отец не бранит, не укоряет, не показывает вида гнева, даже скорби. Что означает сия притча? чрез это Господь внушает грешникам, чтобы они приходили к пастырю своему, как к отцу без страха: а пастырям, — чтобы они принимали их без суровости”. [32]
Возможно, психологическая и физиологическая зависимости человека настолько велики, что у человека поначалу может действительно не быть никаких сил бросить, как это ни странно звучит на первый взгляд. Но если при этом есть понимание: “Да, я употребляю наркотики, но этим я согрешаю, этим я обижаю Бога. Я не хочу это делать, каюсь в этом, но не могу это оставить...”, сохраняется самое главное: человек уже стоит перед Богом. Несмотря ни на что — он осознает себя пред лицом Христа, он — Его создание, он нашел в себе силы правильно осмыслить свою жизнь. Пусть она искажена, пусть она ложна, но, тем не менее, человек решился стать перед Богом. Никто не может знать, как сложится его жизнь. Поэтому пастырю ни в коем случае не должно отвергать человека, если тот споткнулся и первый, и второй, и третий, и десятый раз.
Пастырь, собравшийся помогать зависимым людям, желающий всю свою жизнь посвятить борьбе с этой страшной человеческой трагедией, должен обрести навыки не только пастырского, но и педагогического, и психологического попечения о своей пастве. Ведь, как мы уже говорили, наркоманы — это недолюбленные и недовоспитанные дети, застрявшие на подростковом возрасте, дети с серьезными психологическими проблемами.
Важным пастырским навыком будет умение не только забота о своих подопечных, но и обучение их навыку работы над собой. Наша задача — мобилизовать волю человека, дорастить его до самостоятельной и зрелой личности.
Бог дает каждому человеку такую возможность. Христос каждому протягивает руку. Задача пастыря — зажечь в обратившемся к нему за помощью человеке желание сделать ответное движение.
Психология нисколько принципиально не противоречит пастырству, не должна ему мешать или каким бы то ни было образом умалять значение пастырского душепопечения. В пастырствовании могут и должны быть применяемы все средства, чтобы помочь душам в их затруднениях на пути спасения.
Архимандрит Киприан (Керн)
Сотрудничество медиков, психологов, педагогов и священников могло бы более эффективно решать проблему наркомании.
Вряд ли принципиальное доминирование какого-нибудь одного подхода пойдет на пользу больным этой непростой болезнью. Желательно, чтобы и психолог, и медик-нарколог, и священник, выполняя свою специфическую функцию в этой работе, были осведомлены о специфике работы друг друга.
При этом сотрудничестве объединяющим фактором, полем работы в контексте нашей культурной традиции может стать христианское миропонимание, осознание жизненного смысла человека в его духовной, душевной и телесной составляющих.
Наркологи-медики умеют достигать определенных результатов в устранении явления абстиненции, восстановлении соматических функций организма. Здесь для современной науки все более-менее просто.
Сейчас существует класс химических веществ, которые называются блокираторами. При введении в организм они блокируют рецепторы, воспринимающие героин. Т.е., если у больного блокада, то, принимая героин, он не чувствует его воздействия. Конечно, этот блок можно пробить, приняв большую дозу героина, но доза должна быть настолько велика, что практически поставит под угрозу саму жизнь. В Москве производят подшивку блокираторов под кожу, но это безумно дорогая процедура. Конечно, всю жизнь ими пользоваться нельзя, тем более, что они дорогостоящие.
Если говорить об этапах лечения, то они таковы. Сначала героиновый наркоман должен пройти очистку организма от опиатов. На следующем этапе крайне важно, чтобы он прошел реабилитационную, психокоррекционную программу. Эта программа должна быть достаточно длительной. Самый короткий вариант, который известен и который дает положительные результаты — это около шестидесяти часов групповой работы под руководством опытного психолога. Известны другие, более объемные программы.
Этап, на котором происходит работа по устранению влечения к наркогенным веществам, восстановление психической целостности, для медиков, работающих исключительно на соматическом уровне, представляет определенную трудность. Ради чего бросать колоться, курить, глотать? Медики и светские психологи в полной мере справедливо считают, что влечение к наркотику может быть ограничено только чем-то противоположным и более сильным, чем наркотическое пристрастие.
Поскольку болезненная страсть к наркотику подчиняет себе психику больного, в ней не остается основы для критического отношения к болезненному пристрастию. Необходимо найти нечто, что сохраняет для больного свое значение, пусть оно и подавлено.
У человека с нормально выстроенной иерархией ценностей это, прежде всего, отношения с Богом, потом забота о близких, потребность в общении с ними, разумное опасение за свое здоровье, потребность в самосохранении, интерес к какому-либо новому делу, новой жизненной доминанте. Известно также, что пробудившееся интенсивное чувство и жажда нового могут подавить, по крайней мере, на время, влечение к наркотическому веществу.
Священник Михаил (Махов) пишет по этому поводу:
“Страх смерти и желание жить... При разрушении личности эти чувства, генетически заложенные в человеке, могут стать опорой для формирования условий для излечения и восстановления. Желание жить, как правило, появляется при восстановлении страха смерти. Это желание и есть спасительная соломинка, за которую может ухватиться больной. Не менее эффективным сами наркоманы иногда называют страх быть отверженным. Не раз они рассказывали, как мать, пригрозившая ребенку тем, что оставит его, смогла таким образом заставить его лечиться. Но при подробном рассмотрении ситуации оказывается, что наркоман в этом случае пугался не того, что его оставит мать, а того, что после этого он погибнет. Желание жить и заставило его пойти на лечение. Поэтому постарайтесь, но только с любовью, пробиться в его душе к страху смерти и попытайтесь доказать, что жизнь лучше смерти. Но прежде докажите это себе. Все выводы он сделает из вашего убеждения. Статистика упрямо показывает, что наркоман появляется чаще в семье, где нет радости жизни, где родители ради своих целей подавляют его личность, загоняют его в психозы требованием к учебе и невероятными нагрузками. Свой страх потерпеть в жизни крах они пытаются искупить жизнью ребенка и делают из него загнанную лошадь. Здесь и есть почва для наркодельца. Он будет ласков и учтив, он вовремя предложит способ успокоения и радости. Вы должны опередить его”. [33]
Некоторые из предлагаемых сегодня методик психологической помощи наркоманам ориентированы на “здоровый образ жизни”. Но эта слишком блеклая, слишком будничная, с точки зрения наркомана, перспектива психологически не может стать альтернативой пережитому опыту выхода в виртуальный мир, имеющий минус бесконечное измерение.
Иеромонах Анатолий (Берестов), несколько лет занимающийся помощью наркоманам, утверждает, что
“даже перестав быть наркоманом в смысле избавления от химической зависимости, человек не перестает быть наркоманом в смысле психологическом. По-настоящему желают избавиться от зависимости те наркоманы, которые в силу определенных причин перестают получать "кайф" от их применения. Приняв психоактивное вещество и оказавшись в мире, который можно назвать наркотической реальностью, в реальной жизни наркоман перестает получать какие-либо приятные ощущения или переживания. И поэтому он начинает воспринимать мир как тяжелый, сложный и безрадостный, от которого хочется убежать в мир наркотика”.
Психотерапевтический подход в работе с наркотической зависимостью достаточно важен, однако он не предусматривает восстановление благодатью Божией греховной природы человека. Духовные, нравственные и смысловые вопросы в значительной части психотерапевтичесих подходов или вовсе не учитываются, или рассматриваются в очень незначительном объеме. В лучшем случае, больной каким-то образом стабилизируется в своих отклонениях, приводится в достаточно спокойное состояние, но его духовное, личностное начало, духовные корни недуга при этом не затрагиваются. И по-другому быть не может, потому что психотерапевт работает с душевной сферой, а не с духовной. Поскольку наркомания — по своей сути явление духовное, человек, употребляющий наркотики, входит в духовный мир, но в духовный с отрицательным модулем, в мир демонический. И выход из этого мира своими силами, без помощи Церкви и ее Таинств, невозможен.
Иеромонах Анатолий (Берестов) далее отмечает:
— С духовной точки зрения наркомания является болезнью духа, страстью души. Мы знаем, что грех имеет несколько степеней развития, от первой, самой легкой — помысла или прилога, до превращения страсти именно в греховный навык, когда человек становится рабом греха, в данном случае греха потребления наркотиков. Те силы, с которыми человек встречается в наркотическом опыте, силы, которые потом влияют на него, превосходят всякую человеческую способность противостоять им. Это одна из многих причин, по которой требуется, прежде всего, помощь духовная, помощь священника, помощь Церкви, помощь Божия.
Вот тест, чтобы узнать, закончена ли твоя миссия на Земле: ЕСЛИ ТЫ ЖИВ — ТО НЕТ.
Ричард Бах
Православие раскрывает для человека огромнейший, необъятнейший мир новых, неизвестных не только наркоману, но и любому, далекому от Бога человеку, душевных, духовных и интеллектуальных переживаний. Более того, оно отверзает на очень глубоком уровне осознание любви Бога к каждому из нас, вне зависимости от наших грехов, от нашей веры или неверия, от того, хотим мы двигаться ко Христу или нас устраивает жизнь вдали от Него. Господь для всех нас, для всего “всеродного Адама” — любящий Отец. Осознание любви Божией, осознание прощения для многих становится той жизненной ценностью, ради которой можно преодолеть и оставить все. Очень важно, если рядом с наркоманом еще до встречи со священником окажется церковный человек, который имеет дар бескорыстной, чистой, искренней, полной любви и готов ему оказать помощь добрым словом поддержки и любви.
Сокровенный процесс обращения человека ко Христу Святые отцы уподобляют восстанию от сна. Когда мы хотим пробудить человека, находящегося в состоянии зависимости, помочь ему выйти на свет Божий, прежде всего, необходимо иметь в виду существующую опасность подмены, наиболее типичной для нашего времени. Многие православные люди предполагают, что внешняя церковность, причастность православной обрядности и является той самой “помощью наркоману”, которая должна сработать как бы автоматически, без внутренней работы над собой, без живого человеческого соприкосновения с Богом или с любящей душой другого человека.
Нередко подобный подход, обещание, что внешние формы церковной жизни помогут исцелиться от недуга, практикуется и со стороны священнослужителей. Пособоровать, причастить, отслужить молебен “на изгнание духа наркомании” гораздо легче, чем лично поучаствовать в человеке, взять его “на буксир”, помочь развязать туго завязанные жизненные узлы.
Подлинная пастырская помощь наркоману состоит в том, чтобы помочь ему дойти до Христа и обрести с Ним живые личные отношения. Если это произойдет, совершится самое главное. Но до этого нужно пройти нелегкий путь обретения отношений доверия и принятия. Пока человек не принят, пока он не возлюблен, пока он не стал как родной, близкий, никакие, даже самые правильные слова не могут быть восприняты глубже, чем отвлеченное морализаторство и мертвая теория.
Но, к сожалению, именно такая позиция доминирует в “бытовом благочестии” рядовых прихожан наших храмов. Подобную, в корне неверную установку, можно сегодня встретить на страницах православных изданий. Например, один православный психиатр пишет: "Господь пришествием Своим не уничтожил власть дьявола, но только ослабил его влияние на людей и дал нам средства отражать дьявольские козни. [34] Этими средствами является вера, святые таинства покаяния и причащения. Надо убеждать больного алкоголизмом носить нательный крест, читать молитвы, пить натощак крещенскую воду. Один хорошо знакомый мне человек злоупотреблял спиртным. Он слезно помолился Пресвятой Богородице и с того дня больше не притрагивался к водке". Здесь автор проговаривается, что вера является средством, иначе инструментом для чего-то, с точки зрения больного, большего, в данном случае — для выздоровления.
Бог не может быть средством от наркомании!
Причастие — это не лекарство от наркотика!
Бог и дарованные Им святые таинства не могут быть средствами, не могут служить целям менее значительного порядка, таким, как например, освобождение из зависимости от алкоголя или наркотика.
Главная задача батюшки не “заставить (или помочь) бросить колоться” — так формулируют задачу родственники наркомана, а помочь ему встретиться со Христом, или хотя бы пройти несколько шагов земной жизни вместе с порученным ему Богом человеком на пути к Спасителю, что возможно в случае, если именно это является подлинным смыслом жизни прежде всего для самого священника.
В заключение хочется привести слова замечательного богослова ХХ столетия, оставившего Русской Церкви удивительно проникновенный, основанный на личном опыте труд по пастырскому богословию, митрополита Антония Храповицкого. Говоря о уникальности пастырского служения, владыка Антоний обращает внимание на то, что
“столь многочисленные и разнообразные в Православной Церкви священнодействия, священник должен сопровождать соответственным им настроением, — плакать с плачущим, каяться с кающимся, одним словом, поступать согласно словам Апостола Павла: “кто изнемогает, и не изнемогаю; кто соблазняется, и аз не разжизаюся?” (2Кор. 11, 29). Он должен, таким образом, сраспинаться всем со своим ближним, что совершенно невозможно без особенного дара, без нарочитого внутреннего обновления. Если же пастырь не имеет этого свойства духовного отождествления с тем, за кого он молится, то все его служение не есть ли постоянная ложь: ложь на исповеди, при крестинах, при погребении, при венчании браков? Ведь во всех этих событиях жизни пасомых он свидетельствует пред Богом свое отеческое участие к разнообразным нравственным состояниям верующих и следовательно настолько сострадает им, что для нелицемерного обладания таким свойством нужно быть или святым от природы, или иметь эти свойства в качестве особенного благодатного дара от Бога.
Отсюда раскрываются отличительные черты дара священства: пастырю дается благодатная, сострадательная любовь к пастве, обусловливающая собой способность переживать в себе скорбь борьбы и радость о нравственном совершенствовании своих пасомых, способность чревоболеть о них, как апостолы Павел или Иоанн. Такое свойство пастырского духа и выражает самую сущность пастырского служения. [35]
Итак, мы остановились на том, что для выздоровления наркоман с пастырской помощью должен обрести смыслы и ценности настолько значимые и важные для него, что ради них он мог бы отказаться от употребления наркотиков. И эти ценности должны быть достоянием не столько сознания, сколько проникнуть в самые глубины его души.
О том, как практически (пошагово) осуществить эту работу — наша следующая книга.
История, которую мы хотим рассказать вам на прощание, посвящена одному немолодому садовнику, самоотверженному и целеустремленному мастеру своего дела.
Всю свою жизнь садовник посвятил выращиванию цветов. Он жил в великолепной местности, где воздух, вода и солнце были настолько благодатны, что земля сама, без особых усилий рождала великолепные по своей красоте редчайшие растения.
Слава о садовнике пошла далеко за пределы его государства. Все знали, что в этой стране живет очень великий и мудрый садовник. Дом садовника был окружен огромным-огромным садом. В этом саду у него произрастало великое множество диковинных растений, сюда могли придти все желающие и полюбоваться этой удивительной красотой.
Одни растения садовник привез с разных концов света, другие — заботливо вырастил сам, путем селекции. Его сад представлял собой удивительное чудо, казалось, восьмое чудо света. У садовника были ученики, которые учились у него мастерству, бережности, любви к цветам.
Садовник этот очень любил цветы, и у него, как у всякого мастера своего дела, была мечта, было нечто более значимое, чем весь его сад. У него была мечта вырастить розу, но непростую. Роз у него было великое количество, и все они были разные. Он хотел вырастить особую розу...
Без этого цветка вся его жизнь казалась бессмысленной. Когда он закрывал глаза, то представлял себе розу своей мечты. Он видел эту великолепную игру красок, особый перелив оттенков на лепестках в лучах вечернего солнца, трепетные колебания цветка под дуновением легкого ветерка... Он мог мысленно потрогать эти лепестки, ощутить их бархатистость. Закрыв глаза, он втягивал воздух, чувствовал аромат этой розы, такой аромат, который не имел ни один цветок в его удивительном саду, аромат необыкновенно тонкий, непередаваемо прекрасный.
Садовник совершенно точно знал, что рано или поздно его мечта должна осуществиться, потому что это была его мечта, и он верил в ее осуществление, а сбываются только те мечты, в которые человек верит больше всего на свете.
И он жил этим, но, к сожалению, его труды по селекции не давали результатов. Он не мог вырастить ту розу, о которой мечтал. Получались прекрасные цветы, распускались великолепные розы, но все они были очень далеки от розы его мечты.
Каждый раз, когда он закрывал глаза, его роза вновь грезилась ему. И стоило только открыть глаза... она оставалась перед его мысленным взором. Со временем его мечта достигла такой силы, что он не мог даже заснуть. Он уже не знал, что с этим делать.
Однажды проезжал мимо его дома путешественник, который попросился к нему на ночлег. Садовник, конечно, пустил путника, его дом был всегда открытым для странников. Гость ознакомился со всем садом, а когда вечером они сели пить чай, садовник не удержался и рассказал путнику о своей мечте, так же, как неоднократно рассказывал всем, кто проезжал мимо его дома. И тогда на удивление садовника, путешественник сказал ему:
— Знаешь, на окраине одного горного селения в саду растет множество прекрасных цветов, и среди них я видел точно такую розу или может быть очень-очень похожую на твою.
Путник не помнил названия того селения, потому что с того дня, как он покинул ту местность, прошло много-много времени.
Наутро гость, поблагодарив хозяина, отправился дальше.
А садовник буквально заболел.
— Как? — думал он. — Где-то растет роза моей мечты, а я до сих пор сижу здесь?
И садовник решился. Он передал сад своим ученикам, наказав им, чтобы они очень внимательно следили за цветами до его возвращения, а сам собрался в путь, взял котомку, положил в нее специальную тряпицу, в которую предполагал завернуть свой розовый куст, и, несмотря на то, что день клонился к закату, не стал дожидаться утра и отправился в дорогу.
Его путь был нелегким. Вы можете себе представить, сколько трудностей встретилось на его пути, как тяжело было ему путешествовать, особенно когда идешь туда, не зная куда. Но зато он очень хорошо знал, что он должен принести в свой сад. И в пути он то сбивался с дороги, указанной путником, то вновь возвращался на нее...
Однажды, забравшись куда-то в горы, он было совсем потерял ориентир. В изнеможении садовник махнул рукой и просто побрел по горной тропинке, которая и привела его на окраину какого-то горного селения. Было поздно, наш садовник не хотел никого беспокоить. Ему пришлось расположиться на ночлег на теплой летней траве под открытым небом.
Смутное предчувствие и волнение не покидало его, не давая заснуть. Усталый, он повернул голову. И вдруг... усталость вылетела, буквально выпрыгнула из его тела. В изголовье, нежно трепеща в свете закатного солнца, застенчиво прислонившись к скалистой поверхности, росла его роза.
Садовник не поверил своим глазам. Он подбежал к розовому кусту и очень внимательно осмотрел его. Единственный распустившийся бутон был того самого нежного оттенка. А когда он прикоснулся к лепестку и вдохнул его аромат, то понял: это действительно была роза его мечты.
Он понял, что его мечта почти осуществилась. Осталось только бережно выкопать розу и, не дожидаясь утра, отправиться в путь.
Всю дорогу, а ему пришлось добираться до своего дома почти месяц, садовник бережно ухаживал за своей розой. И, конечно же, как только он оказался дома, первым делом, несмотря на усталость и не снимая грязных сапог, бросился к тому месту, которое у него было давным-давно приготовлено для розы его мечты.
Каждое утро садовник приходил и старательно смотрел, все ли в порядке с розой. Если было очень жарко, если шел сильный дождь или град, он заботливо укрывал розовый куст. Он следил, чтобы вредные насекомые не помешали его розе прижиться на новом месте.
Шли дни, дни складывались в месяцы. Как и положено в таких случаях, цветок поначалу, конечно же, болел, у него опали все листья, он даже начал подсыхать. Но благодаря усердию и старанию истинного мастера, на кустике появился первый листок... потом второй... потом третий... затем появился новый побег... а за ним стали робко наполняться жизнью бутоны.
Однажды на рассвете ученики разбудили его для того, чтобы сообщить, что роза его мечты распустилась.
...Горю садовника не было предела: это была не та роза. Она была великолепна, у нее был совершенно потрясающий оттенок, но не тот, о котором мечтал садовник. У нее были совершенно потрясающие на ощупь лепестки, очень бархатистые... но не такие. Она по особому благоухала... но это был совсем не тот аромат...
О том, что произошло дальше, история умалчивает. То есть, ходят разные слухи. По одной версии, садовник забросил свою мечту и теперь просто занимается садом, готовит учеников. По другой — садовник забросил свой сад, забросил своих учеников и отправился в то горное селение, где росла роза его мечты, поселился там, поставив небольшую лачугу. Есть и другие версии.
Да... Многое говорят. Но каким бы ни был конец этой истории, для каждого из нас важно понять, что ответственность садовника заключается в том, чтобы быть просто садовником, настолько искусным, настолько искренним в том, что он делает, насколько возможно для того, чтобы помогать расти своим цветам.
А ответственность розы — быть просто розой и, может быть, вообще не соответствовать ожиданиям садовника.
До встречи в следующей книжке!
[1] Дельфин, "Ботинки" из альбома "Не в фокусе".
[2] Ю.А. Захаров, Наркотики: от отчаяния к надежде, “Школьная пресса”, 1999 г.
[3] Один наркоман рассказал, что на проповеди в одном московском храме он услышал, как священник в течение пятнадцати минут шесть раз назвал своих слушателей “ничтожествами”: “ничтожествами, вызванными Богом из небытия”, “ничтожествами по своим грехам”, “сами по себе — ничтожества”, “ничего не значащими ничтожествами”... Как тут не вспомнить знаменитого капитана Врунгеля: “Как вы яхту назовете, так она и поплывет” и народную мудрость “Если долго называть человека свиньей, то он захрюкает”.
[4] Религиозная зависимость не имеет ничего общего с подлинной верой во Христа. Религиозную зависимость отличает устойчивая потребность переложить ответственность за свои взаимоотношения с Богом на сильного наставника, учителя, гуру или старца для того, чтобы избежать этой ответственности. Гуру или старец должен установить регламент взаимоотношений: что читать, что есть, сколько спать. Иногда религиозная зависимость может скрываться за вполне правильными формулировками: “отсечь свою волю”, “принести свою свободу в жертву Богу в лице наставника”. Однако “принести что-то в жертву” или “отсечь” можно только то, что имеешь. Вряд ли человек без воли и без уверенности в собственной ценности способен на какой-либо значимый поступок подобного рода. Он непрестанно ищет: кто бы за него “дал совет”, кто бы порешал за него задачки, которые ставит жизнь. В наши дни нередко религиозная зависимость становится одним из способов бегства от тревоги, ответственности, необходимости решать свои личностные и духовные проблемы.
[5] Дельфин, "Один на один" из альбома "Не в фокусе".
[6] Дельфин, "Один на один" из альбома "Не в фокусе".
[7] Дельфин, "Вера" из альбома "Глубина резкости".
[8] Корини Свит. Соскочить с крючка. Как избавиться от вредных привычек и пристрастий. СПб, Питер, 1997 г.
[9] Дельфин, "Один на один" из альбома "Не в фокусе".
[10] По данным социологических исследований, каждый наркоман втягивает в зависимость около 10-15 человек.
[11] Дельфин, "Дилер" из альбома "Не в фокусе".
[12] Последнее предложение в это описание добавлено бывшим наркоманом.
[13] Дельфин, "Ботинки" из альбома "Не в фокусе".
[14] На последний вопрос созависимые люди чаще всего отвечают либо: “оставить потомство”, либо говорят о чем-то связанном с ожиданиями относительно жизни их родителей.
[15] Замечание Владика: Еще одним подтверждением правильности этих слов можно считать исчезновение вен у наркоманов, что часто случается при длительном употреблении наркотиков.
[16] Замечание Владика: Разум в это время забывает обо всех жутких последствиях, сопутствующих приему наркотика, отсеивает всю сопутствующую грязь, живописно рисует привлекательность наркотического кайфа.
[17] В описании защит мы воспользовались материалами аудиозаписи лекции московского психолога Натальи Негереш.
[18] Замечание Владика: Наркоман часто создает себе иллюзию, что без помощи наркотика он получеловек, лжет при этом и себе, и близким. Он готов ехать за ним на другой конец города, а когда возникают гораздо важнее жизненные ситуации, например, устройство на работу или учебу и прочее, он оттягивает эти события, ища себе оправдания для лишнего повода уколоться.
[19] Замечание Сергея: Наркоман даже мыслит с позиции кайфа, он остается “кайфушником”, рассматривая мир с точки зрения удовольствия, что выражается и в его разговорной речи. Правда, чтобы изменить сознание, сложенное годами, нужен не день и не два.
[20] Архим. Киприан Керн, Православное Пастырское Служение, “Сатис”, 1996 г., стр. 382-383.
[21] Главы “Гепатит” и “Спид, вич-инфекция” написаны по материалам листовок, изданных организациями “Врачи без границ” (Голландия) и “СПИД инфосвязь” (Россия).
[22] Инвазивные процедуры — татуировки и различные новомодные процедуры.
[23] Этой теме будет посвящена отдельная глава.
[24] В связи с этим вспоминается беседа с одной девушкой, которая, находясь в состоянии серьезного внутреннего кризиса, была убеждена в том, что она — ничтожество. “Как тебе кажется, Бог тебя любит?” — “Он любит всех” — “А тебя, лично тебя?” — “Ну, наверное, и меня...” — “Как ты думаешь, неужели Бог настолько неразборчив, чтобы любить всякое ничтожество?” После этой фразы девушка глубоко задумалась. Впоследствии она вышла из кризиса, взяла ответственность за свою жизнь, решила проблемы, приведшие ее к такому состоянию. Через некоторое время она сказала мне, что именно этот разговор, заставивший ее усомниться в собственном ничтожестве, был решающим, переломным в ее христианской жизни.
[25] В интернете содержится немало страниц, на которых подробно описано, как, например, войти в контакт и получать информацию от духа марихуаны, духов других наркотиков, как можно у этих духов обучиться практической магии, способам воздействия на людей и т.п.
[26] Памятная книжка для священника или размышления о священнических обязанностях. Москва, В типографии Александра Семина, стр. 249-250
[27] Дельфин, "Я буду жить!" из альбома "Глубина резкости".
[28] Генетическая предрасположенность к алкоголизму/наркомании образуется как следствие алкоголизма/наркомании родителей. В связи с этим хочется упомянуть еще об одной проблеме: крайне безответственном отношении современных молодых людей к устроению семьи, зачатию и воспитанию ребенка. Этому стоит посвятить отдельную книгу. Может быть, кто-то из читателей, у которых это тоже болит, возьмется?
[29] Пособие для организаторов христианских групп поддержки “Опора”, стр. 10.
[30] Выпускник Духовной Семинарии рассказывал мне об одном преподавателе. Долго присматриваясь к нему, мой знакомый недоумевал: неужели эти живые, ищущие ребята-семинаристы, у которых уже есть свой опыт призвания на стезю пастырства, через три года станут такими же правильными, причесанными, дисциплинированными, холодными, отгороженными и, в то же время, пронзительно одинокими и душевно равнодушными людьми, как этот человек, поразительно похожий на чеховского “Человека в футляре”, любимыми словами которого были: “циркуляр”, “параграф”, “канцелярия”... Так вот, он тоже занимается “катехизацией”, преподавая “катехизис”, учит тому, как “катехизировать” других. Но, по-моему, в подобном отстраненно-холодном знании нет той самой “жизни с избытком”, которую Господь обещал любящим Его (Иоан. 10, 10).
[31] Пишу эти слова с болью в сердце, имея перед глазами опыт реанимации людей, подвергнувшихся “катехизации” в различных церковно-административных структурах.
[32] Памятная книжка для священника или размышления о священнических обязанностях. М., 1860 г., стр. 225-227.
[33] Иерей Михаил (Махов). Возвращение к жизни. М., 1999 г.
[34] Кстати, богословски это очень-очень спорное утверждение! — и.Е.
[35] Митр. Антоний (Храповицкий), Пастырское Богословие, Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского Монастыря, 1994 г., стр. 17-18.
  |