Яков Кротов«С христианской точки зрения». 21.09.2006
Ведущий Яков Кротов  Яков Кротов: Программа сегодня посвящена духовному росту, духовной жизни. У нас в гостях, извините, уважаемые гости, у нас в гостях, скажем так, подопытный кролик Зоя Афанасьевна Масленикова, известная писательница, автор как минимум трех крупных книг, я не говорю о каких-то мелких текстах, но трех огромных книг. Зоя Масленикова.
Итак, Зоя Афанасьевна Масленикова. Зоя Афанасьевна родилась, извините, я не буду делать из этого секрета, в 1923 году. В этом смысле, наверное, Вы относитесь к тому поколению, для которого религия была атавизмом. При этом Ваши книги рассказывают, прежде всего, не просто вообще о духовной жизни, но о жизни религиозной и, более того, о жизни христианской. Это книги, мне кажется, у них есть общий знаменатель, они все являются биографическими, они посвящены людям, которые сыграли в Вашей жизни роль таких центров кристаллизации. Это и Борис Леонидович Пастернак, это священник Александр Мень. Эти фигуры в России в комментарии не нуждаются. Но это и совершенно никому неизвестные в России, да, подозреваю, что за ее пределами, Ваш французский знакомый времен Второй мировой войны Эжен Сент-Эв. Тем не менее, встреча с этим человеком, когда читаешь Ваши книги, видишь, что и это была часть Вашего духовного роста.
Наверное, тогда мой первый вопрос Вам именно такой. Все-таки 1923-й год, это действительно поколение, которое росло под лозунгами безбожных пятилеток, под совершенно целенаправленной политикой партии, правительства, которые пытались воспитать без Бога. Сегодня очень часто люди с советским прошлым, с несоветским прошлым, даже молодежь очень боятся, что газеты, телевидение, радио, пропаганда, политтехнологии – все это способно околдовать человека, сделать из него зомби, что выбор духовный, религиозный, человеческий определяется тем, что человек читает, что пропагандирует правительство, что ему навязывают газеты.
Вот Вы, выросшая в обстановке, где было пять антирелигиозных журналов и не было ни одного религиозного журнала, в обстановке союза воинствующих безбожников, да еще и семья, насколько я понимаю, военная, что бы Вы сказали? Ваше начало духовной религиозной жизни, это был полный ноль или все-таки даже в советскую, самую сталинистскую эпоху, какой-то был позитивный фундамент?
Зоя Масленикова: К сожалению, должна признаться, что духовной жизни у меня до 23 января 1969 года не было. Хотя меня интересовал смысл жизни, я читала всякую философию, главным образом так называемые источники Марксизма-Ленинизма. И когда я кончала институт, заработала пятерку с отметкой в протоколе. Это была в то время такая форма поощрения что ли, заносились в анналы института наиболее выдающиеся знания, что-то превосходящее те знания, которые преподносились в институте.
Отец мой до 16 лет хотел стать священником. Но так сложилась судьба, что он стал изучать медицину, поскольку происходил из очень глубокого карельского хутора, восемь домов и в 20 километрах село Лендозеро, где был храм. Священник этого храма отметил глубокую религиозность этого мальчика и до 16 лет он занимался с ним самостоятельно всякими науками, поскольку, по-видимому, он был единственным интеллигентом в той местности. Яков Кротов: Священник был интеллигент? Зоя Масленикова: Священник был интеллигентом. А отец происходил из малограмотной семьи, в которой почти никто не говорил по-русски, а по-карельски. В конце концов, отец преодолел все препятствия, поступил в фельдшерское училище и тут он потерял веру, потому что то, что говорил священник ему, противоречило полностью тому, что он узнавал от науки. Он поверил в науку и разуверился в Боге. Яков Кротов: Я прерву, Зоя Афанасьевна, потому что, мне кажется, довольно любопытным в свете последних новостей, внутриполитических российских, ведь когда сегодня комментируют столкновения между людьми разных национальностей в Кондопоге, то часто подчеркивают, что это национализм, что коренные жители не хотят, чтобы приезжал кто-то с юга, с Кавказа, люди других национальностей. И как-то забывают или не знают, что все-таки, извините, Кондопога это, мягко говоря, не русская территория, это не славянской название. И в этом смысле Вы, Зоя Афанасьевна, типично русский человек, потому что в Вас, насколько я понимаю, нет ни капли русской крови, а вот с одной стороны карельская, а с другой стороны, как и во всяком, видимо, простом русском человеке, кровь польских шляхтичей. Тогда что, значит, отец веру потерял. Ваша мать? Зоя Масленикова: Мама происходила из знатного польского рода Яблоновских. Она училась в университете на историческом факультете, перешла на последний курс, когда началась Первая мировая война. Как многие благовоспитанные дворянские девушки, она поступила на курсы сестер милосердия и, изучая медицину, рассталась со своим неверием, свойственным многим интеллигентам тех времен, и уверовала глубочайшим образом в Бога. Она поняла, что природа сама не могла создать настолько разумно человеческий организм, настолько сложно, и вместо того, чтобы поступить на последний курс исторического, она поступила на первый курс медицинского факультета того же университета. Яков Кротов: Зоя Афанасьевна, история, скажем прямо, романтическая: отец, изучая медицину, теряет веру, мать - приобретает. Минус и плюс. Что в остатке у их дочери? Какой Вы встретили свою сознательную жизнь время духовного выбора? Зоя Масленикова: Я была, в общем, человеком, который интересовался смыслом жизни, есть ли в жизни какой-то смысл, чем может кончиться жизнь моя лично и человечества, вечно ли оно, не случится ли какой-то катастрофы вселенского порядка. У нас была хорошая фамильная библиотека, доставшаяся от бабушки еще моей, и отец интересовался философией. Но отец стал коммунистом, а я писала, и мой любимый жанр до сих пор остался дневниковые записи, потому что, мне кажется, так, как придумывает и как ведет каждую судьбу Бог, оставляя человека свободным, это всегда неповторимо. Бога называют творцом, вот для меня он творец и в этом смысле – в смысле созидания и индивидуальной судьбы. Яков Кротов: Зоя Афанасьевна, то есть война. Если Вы с 23-го года, то война для Вас, видимо, это выпускной бал. Все-таки Вы встретили ее, как я понимаю, как Вы сказали, духовная жизнь началась в 69-м году, Вы встретили ее неверующим, нерелигиозным человеком. Война в Вашей жизни стала каким-то прорывом в отношении духовного роста или, на Ваш взгляд, война – это опыт сугубо отрицательный? Ведь многие люди вспоминали и вспоминают о войне, как о самом насыщенном времени их жизни, когда все было ярким, осмысленным, а потом начинается серая рутина, в которой смысла жизни вовсе нет. Что такое война для Вас, в Вашем духовном опыте? Зоя Масленикова: Когда я вернулась с выпускного вечера, а дело было в Севастополе, мой отец был военным врачом, флотским и находился на маневрах, и вот я легла уже спать, разбудила мама, говорит: «Посмотри, какое красивое учение». Я говорю: «Мама, спать хочу». «Нет, ты посмотри, такого ты не видела». Мы стояли с мамой у притворенного, но не запертого окна и наблюдали действительно феерическое зрелище: по небу метались прожектора в разные стороны, разноцветные трассирующие пули. Потом мы увидели, как в лучах двух прожекторов появился самолет, от самолета стала медленно опускаться капля черная, над черной каплей расцвел белый цветок, это был парашют и вдруг очень яркий свет, потом вспышка, распахнулось наше окно, притворенное, нашу маму откинуло на стоявшую близко от окна кровать, настала мертвая тишина и вдруг стоны, вопли, просьбы о помощи. Это была одна из первых бомб войны. Яков Кротов: Зоя Афанасьевна, давайте прервемся. Итак, звонок из Москвы. Василий, добрый день. Слушатель: Здравствуйте. Если можно, хотел поинтересоваться у Зои Афанасьевны по поводу соотношения Бога, как творца жизни человека и доли человеческого усилия в этом. Яков Кротов: Спасибо. Доли человеческого усилия. Если наша жизнь – это такое акционерное общество, контрольный пакет, я так понимаю, у Создателя, а зачем тогда мы нужны вообще? Видите, как взрывом бомбы Вас отбросило и затем только человеческая боль и страдания. Тогда в чем смысл Вашего существования? Как он обнаруживается во время войны, скажем, это же колоссальная драма. Зоя Масленикова: История моей жизни во время войны настолько сложна, что потребовало бы не одну передачу. Поэтому я очень коротко скажу. Яков Кротов: Но все-таки, если можно, на Ваш взгляд, Вы же были неверующей. Эта история писалась Вами и Богом в одинаковой степени или у кого-то была верхняя рука? Зоя Масленикова: Никакой верхней руки для меня в то время не было. Хотя я с отроческих лет писала стихи, и обнаружила много лет спустя тетрадки со стихами, которые мог бы написать верующий человек. К тому времени я приняла веру, но что у меня в период безверия были прорывы таких вот стихов, которые мог бы написать верующий человек. Это были поиски, в которых не было твердого убеждения, что Бога нет, и не было твердого убеждения, что он есть. Скорее, преобладало второе – Бога нет. Но потом пошли такие события в моей жизни, которые меня уверили в том, что Бог есть, что он пристально следит за моей судьбой и чего-то от меня хочет, оставляя меня совершенно свободной. Яков Кротов: Зоя Афанасьевна, давайте прервемся. Нам позвонил Артем из Петербурга. Прошу Вас, Артем. Добрый день. Слушатель: Здравствуйте. Можно сначала я несколько слов скажу. Наверное, не совсем правильно Яков Кротов говорит о событиях в Кондопоге. Потому что местные жители хотят, чтобы приезжали люди с Кавказа из других республик, они не хотят просто, чтобы эти люди, которые приезжают, убивали, насиловали, занимались всякими мафиозными делами. То же самое, как и в Англии. После террористических актов и гибели людей было сожжено в одну ночь 20 мечетей. Никто не называл англичан ни ксенофобами, ни фашистами, ни преступниками.
А теперь можно вопрос задать, один Якову Кротову, а другой приглашенной гостье? Яков Кротов: Да. Слушатель: Вчера в ООН президент Венесуэлы назвал Джорджа Буша дьяволом. И недавно на Радио Свобода Яков Кротов тоже назвал дьяволом патриарха Алексия II. Совершенно разные люди. Значит, кто-то соврал. Может быть, Яков Кротов? Вообще, можно патриарха называть так, как считает приглашенная гостья? Еще у меня есть вопросы, конечно, но я чувствую, что я уже не успею их задать. Яков Кротов: Хорошо, Вы перезвоните во второй половине нашей передачи. Собственно, оба вопроса, наверное, ко мне, Зоя Афанасьевна дополнит. Если никто не называл англичан, которые сожгли 20 мечетей, ксенофобами, дорогой Артем, я восполняю этот недостаток: человек, который сжег мечеть, - это ксенофоб, это преступник, это насильник и он недостоин звания джентльмена. Ну, а если англичанин не джентльмен, то какой же это англичанин? Так же и в Кондопоге. Вы понимаете, если люди совершили преступление, их должен судить закон. Если кондопожский милиционер не желает соблюдать закон, это проблема жителей Кондопоги и милиции, их взаимоотношений. Подменять собой закон и совершать самосуд – это означает подрывать основы духовной, извините меня, жизни. Вся Библия пронизана призывом к справедливости, но не призывом к самосуду. Нет ничего более противоположного суду Божьему, чем суд Линча.
Что до дьявола, то я боюсь, здесь просто некоторое недоразумение. Потому что в передаче я сказал, что я выступлю в роли адвоката дьявола. Но это старинное средневековое выражение, означающее «в роли адвоката слабейшей стороны». Слабейшей стороной в той передаче был святейший патриарх, который не присутствовал, не мог сказать ничего в защиту преподавания Закона Божьего в школе, я выступил в его роли, защищая основы православной культуры, во всяком случае, излагая аргументацию. Но я думаю, что, к сожалению, как говорил святой Василий Великий, дьявол вообще не существует, у него нет своей сущности, поэтому, к сожалению, дьявол может проявляться в делах человеческих и только в них. Поэтому будем осторожны в наших делах.
Еще раз я вернусь к войне. Война – позитивный религиозный опыт или как? Мешает ли война духовному росту или как? Что такое была война для Вас? Какая часть войны, как бы Вы сказали, осталась навечно для Вас именно как какой-то творческий момент, если таковой был? Зоя Масленикова: Во время войны я училась в военном институте иностранных языков Красной армии. Я училась на двух факультетах, на военно-морском зубрила английский, на армейском, гораздо большем по составу слушателей, учила французский. Нас послали зимой 1944 года в лагерь для военнопленных французов, эльзасцев и лотарингцев, ради разговорной практики. Не все, наверное, знают судьбу, почему в лагере военнопленных оказались французы.
Дело в том, что Эльзас и Лотарингия находятся на востоке Франции и граничат с Германией, и несколько раз переходили эти две французские провинции в руки немцев. Когда у немцев появилась недостача в солдатах, они молодых людей из аннексированных Германией областей, Эльзаса и Лотарингии, стали мобилизовывать в немецкую армию. Воевать за (неразборчиво) они не хотели и очень многие сдавались в плен. И вот в такой… Как бы это привилегированный в каком-то смысле лагерь, во всяком случае, глупых девочек могли туда послать без особой опаски, хотя нас предупредили, эти «французы по крайней мере два года не видели женщин, они, как Вы понимаете сами, спецы пудрить мозги девушкам, будьте осторожны, помните, что Вы советские военнослужащие, и они все-таки военнопленные, и нам будет известно каждое слово, которое будет произноситься при Ваших встречах».
В первый же день нашей встречи с французами, отобранными, нас было человек 10-12, может быть, отобранными в качестве руководителей, учителей, профессоров французского языка, в первую же встречу мы влюбились, вопреки всем предупреждениям, я влюбилась во француза, он в меня. Он стал руководителем моей практики, Эжен Сент-Эв. Оказался чрезвычайно эрудированный человек. Надо сказать, что теперь он вообще академик. Яков Кротов: Зоя Афанасьевна, извините, академик, в смысле академик реальной французской академии? Зоя Масленикова: Медицинской. Яков Кротов: Католик? Зоя Масленикова: Католик, конечно. Причем окончил семинарию католическую, но решил не становиться священником, потому что хотел иметь семью. Яков Кротов: Ох уж эти католики. Как будто бы нельзя совместить одно с другим. Давайте, Зоя Афанасьевна, прервемся, чтобы дать слово слушателю. У нас звонок из Петербурга. Николай, добрый день, прошу Вас. Слушатель: Здравствуйте. Уважаемый господин Кротов, я часто с большим интересом слушаю Ваши передачи. И вот в связи с этим у меня такой вопрос возник. Почему Вы поменяли иудаизм на христианство? Не грех ли это для Вас лично? И как это откомментирует Ваша гостья и Вы с христианской точки зрения? Благодарю Вас за ответ. Яков Кротов: Спасибо, Николай. Я не менял иудаизм на христианство. Будучи христианином, я являюсь одновременно иудеем. До своего крещения я не был… ну, как сказать, я не был, видимо, вообще никем, я был советский человек. Человек, не имеющий духовных, нравственных каких-то устоев, не имеет национальности. Это то, что Фазиль Искандер называл «эндурцы», жители городка Эн. И в этом смысле я вообще не имел национальности. Теперь, как верующий в единого Бога, Бога Авраама, Исаака, Иакова, я иудей, я израильтянин, я один из рода, из потомков Авраама. Это те потомки, которые из камней, как сказал Иоанн Предтеча, что у Авраама могут быть потомки из камней. Вот я из булыжников. Но, как последователь Сына Божия, я, естественно, христианин. И благодаря своей вере я и русский человек, потому что нравственные заповеди в российской культуре преломляются по-своему, и быть русским означает делать добро на свой, особый манер, который должен быть в этой стране, ну, наверное, я немножечко и иудей все-таки, потому что быть верным Богу Авраама, где бы то ни было, в любом народе, в любой стране означает быть, конечно, и иудеем.
Зоя Афанасьевна, Вас тоже просили это откомментировать. Зоя Масленикова: Я Якова Кротова знала еще в те времена, когда он не был крещен, но уже очень интересовался религией. И так случилось, что я стала его крестной. А крестил его отец Александр Мень, который был моим духовником. У нас многолетняя дружба с Яковом Кротовым и никогда не было никаких, ни малейших запинок по поводу того, какой к национальности или к какой конфессии мы принадлежим. Мы христиане.
У меня был такой случай с отцом Александром Менем, я исповедовалась и говорила, что у меня глубокая неудовлетворенность тем, что я никем не стала: я не стала скульптором, я не стала писателем, я не стала тем, другим. Он меня остановил за руку и сказал: «У нас с Вами только одна специальность – быть христианами». Яков Кротов: А я замечу, поскольку Зоя Афанасьевна сама себя хвалить не станет, что она напрасно говорит, что не стала скульптором, потому что ее бюст Бориса Пастернака, на мой взгляд, является одним из лучших скульптурных изображений поэта и в этом смысле это, извините, конечно, у нас в гостях сегодня еще и скульптор, я как-то уже забыл это упомянуть.
У нас есть еще один звонок из Петербурга. Надежда, добрый день, прошу Вас. Слушатель: Здравствуйте. Зою Афанасьевну Масленикову я знаю по статьям, к сожалению, не по книгам. И благодарна ей за эти статьи, даже на немецкий язык для своих людей одну из них переводила. Просто так, частным порядком, чтобы они тоже смогли восхититься. Так что говорить о том, что никем не стала – прекрасным писателем точно стала Зоя Афанасьевна и ей огромное спасибо.
Я хотела спросить ее, почему она твердо называет январь 1969 года, как дату своего, может быть, обретения веры или принадлежности к православию. Не получилось ли это в связи с событиями 1968 года в Чехословакии? Может быть, эта причина существует? Зоя Масленикова: Нет, не эта причина. Дело в том, что в конце 1967 года я познакомилась с женщиной, которая оказалась духовной дочерью отца Александра Меня. Она оставила на минутку меня в своей комнате, очень удивившей тем, что там были православные иконы, горела лампадка, заложенная большими широкими лентами Библия, которая, видимо, читалась регулярно. Ее позвали на половину родителей к телефону. Она сказала: «Осмотритесь, я недолго там буду». И я увидела на комоде фотографию человека, которая меня потрясла. Дело в том, что мне действительно с позирующими мне людьми очень везло, в том числе Ахматова там была, и я записывала наши разговоры, из этого вышли книги. Но тут мне очень трудно было выбрать после Пастернака человека, которого бы мне хотелось лепить, общение с которым было таким подарком судьбы. И тут я увидела фотографию человека, лицо которого меня потрясло. Я сразу подумала, такие люди рождаются раз в сто лет, может быть, еще реже. Человек, который знает цель своей жизни, твердо к ней идет, лицо необыкновенной доброты. Вот многие говорят, отец Александр Мень был очень красивым, речь идет о его фотографии. А для меня красота его была, прежде всего, духовной. Даже по фотографии мне хотелось этому человеку доверять.
Через некоторое время Елена Александровна познакомила меня с отцом Александром. При первом же разговоре я ему сказала, что я не верующий человек. Его это никак не смутило. И буквально через 10 дней скоропостижно скончалась моя мама. Она никогда не говорила со мной о вере, только один единственный раз, когда я сказала, что мы с Валентином Александровичем Маслениковым решили соединить наши жизни, она сказала: «Я вчера была в храме, молилась об устроении твоей судьбы. Принимай это как ответ Бога».
У меня еще был такой интересный факт, я настояла на отпевании Бориса Леонидовича Пастернака. Все переговоры с храмом, с хором вела я, будучи человеком неверующим. Просто уважение к вере человека. Яков Кротов: Спасибо. Я скажу, жизнь была бы намного легче, если бы все неверующие люди так относились к вере своих сограждан или верующие сограждане с таким же уважением относились к воле своих неверующих сограждан и не тащили бы их, неверующих, на отпевание.
А что до звонка нашей слушательницы, то я бы сказал так: наверное, было бы неплохо, если бы после каждой очередной агрессии рабоче-крестьянской Красной армии на территорию Чехии, Словакии, Монголии, Польши, Литвы, Венгрии, народ бы сразу шел креститься в Церковь от отчаяния или еще от чего-то. Но нет, видите, духовная жизнь редко зарождается от таких неприятных милитаристских событий, у нее свои, кажется, микроскопические дорожки. Вот увидели фотографию, вот прочли книгу. Но, тем не менее, оказывается, что это надежнее, потому что из взятия Чехословакии в 1968 году, что образовалось? Ничего. Чехи сами по себе, словаки сами по себе. А вот из встречи с отцом Александром Менем, тем не менее, выросла огромная духовная жизнь, которая уже приноси плоды и другим людям.
У нас есть звонок из Москвы. Виталий Валентинович, добрый день. Слушатель: Добрый день, уважаемые собеседники. Я бы хотел, с Вашего разрешения, сделать небольшую ремарку. Совершенно возмутителен тот факт, как фашиствующие православные, смеющие себя так называть, пытаются провоцировать в эфире Якова Кротова, ссылаясь на его иудейское происхождение. Хорошо бы, чтобы Яков Кротов подчеркивал в своих проповедях и передачах тот факт, что Иисус Христос был иудеем, евреем, его ученики все до одного были евреями, никто среди них не был ни русским, ни чувашом, ни мордвином. Как бы не бесновались эти фашиствующие так называемые христиане, все равно истина останется за правдой. Спасибо. Яков Кротов: Спасибо, Виталий Валентинович. Но я еще раз скажу, я по происхождению сын учителя и учительницы, и мать моя может считаться еврейкой только с очень националистических позиций. Она была, как и Зоя Афанасьевна - Вы были ведь знакомы - она была совершенно советский человек, по культуре конечно абсолютно русский человек, по-еврейски она не знала ни одного звука. И может быть только в последние годы своей жизни, когда моя мать в 90-е годы (она раньше еще познакомилась с отцом Александром, это не привело ее к Богу), но свобода, которая пришла в страну, она многое изменила. И вот когда человек начинает искать истину, он обретает тогда свою национальность, наконец-то. И хорошо, если эта национальность христианин. Но если эта национальность русский, еврей, тоже хорошо. Но мне кажется, принципиально более важно другое: человек ненавидящий национальности не имеет. Анекдоты все народы рассказывают по-разному, а милитаризм сглаживает межнациональные различия. Смеются все по-разному, а плакать заставляют все одинаково. Так что людоеды национальности не имеют, а кухня, она у каждого народа по-своему. Там, где творчество и созидание, там и появляется своеобразие. И в этом смысле сегодня на земле, наверное, 6 миллиардов национальностей. Я очень так надеюсь.
Зоя Афанасьевна, смотрите, национальный вопрос всплывает и всплывает. А Вы, обычная польская карелка или карельская полька, крещенная русским православным иудеем, наверное, так надо называть покойного отца Александра… Зоя Масленикова: Нет, я была крещена во младенчестве. Яков Кротов: А что случилось тогда 23 января 1969 года, как спрашивала наша слушательница? Зоя Масленикова: Это прошел год после того, как мы познакомились с отцом Александром. Он вел себя странно и необычно для него самого. Мне очень важно, когда я леплю кого-то, выразить сущность человека, и стараюсь показать его и юношей, и пожилым человеком, если он к этому времени, в разных его состояниях. И я задавала разные вопросы отцу Александру. Мне было странно, что человек невероятной, неправдоподобной эрудиции, можете понять, что мне повезло со знакомством с очень значительными людьми, в том числе Ахматова была, Пастернак и отец Александр Мень, он никогда не откликался на мои вопросы, а почему Вы священник, как Вы стали священником. Он говорил, «да», «нет», очень коротко и сразу находил какую-то другую тему.
Много лет спустя, я его спросила: «Батюшка, ведь Вы с другими ведете себя иначе». «Да, я веду с каждым человеком в соответствии с тем, что собой этот человек представляет. Вы представляли в то время собой чуть-чуть пегого ослика. Потянешь за уши, чтобы он шел вперед, он будет пятиться назад. Потянешь за хвост, он пойдет вперед». Так он отшутился. Это была форма уважения к моей свободе. Он не хотел меня никуда тянуть, тем более, чтобы понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Яков Кротов: А 23 января? Зоя Масленикова: Тем не менее, я не могла отделаться от мысли, почему же человек, на три головы выше меня, если не на пять и не на пятьдесят, по своей эрудиции, открытости, внутренней свободе, почему он общается с темными бабками, крестится перед едой и после еды, какие-то странные такие вот, как мне казалось, весьма устарелые жесты, что его заставляет делать. Так вот, что произошло 23 января 1969 года? Я проснулась в очень морозное зимнее утро, неожиданно для себя, как была в ночнушке, встала на колени, я почувствовала сосредоточие вот всей этой красоты, всего мироздания, что есть какой-то живой центр. Я сказала (кому, я не знала), если ты есть, отзовись. А потом, поскольку я уже читала духовные книги кое-какие, в том числе Евангелие, верую, помоги моему неверию. Сколько я стояла на коленях, не могу сказать, но опустилась на колени я неверующей, а встала с верой твердой (стучит по столу), не знаю, слышно ли это по телефону. Конечно, сомнения были, но они были частного порядка: зачем надо святым поклоняться, какие-то обряды мне были непонятны. Но я знала одно – Бог есть, я в этом уверена. Яков Кротов: У нас есть звонок Валерия Александровича из Петербурга. Добрый день, прошу Вас. Слушатель: Благослови Вас Господь, Яков Кротов и Вашу гостью. Простите, я хочу Вам немножко возразить по поводу войны и веры. Вы сказали, что война с ее злодеяниями и с ненавистью отводит от Бога. Я, как блокадник, хочу Вам сказать, что война наоборот, привела мой город Святого Петра, я не называю его Ленинградом, именно к Богу. И блокаду тоже Бог допустил в таком большом городе, в таком прекрасном городе, потому что наш город отрекся от Бога трижды, тогда как сам апостол Петр… Трех революций, еще он был колыбелью революции, и получил соответствующее наказание. Бог кого любит, того и наказывает. И вот на моих глазах, мне было всего, поверьте, 6 лет, ребенок, город был, так конечно верующие были. Помните, как Авраам говорил: «Если пять человек будут верить в тебя, Господь, то ты сохранишь город сей». Яков Кротов: Спасибо, Валерий Александрович. Я не говорил, что война обязательно отводит. Мой вопрос к Зое Афанасьевне был о том, может ли Бог прозвучать в грозе военных бурь. От Бога отводит милитаризм, но не всякий, кто пережил войну, тот поддался заразе ненависти.
Встреча с Зоей Афанасьевной Маслениковой, которая у нас сегодня состоялась, надеюсь не последняя. Ее жизнь – это как раз свидетельство о том, что вера обретается и в войне, и в мире, если человек открыт истине и ищет ее. |
