А.В. Кореневский

Неукротимый ересиарх (штрихи к портрету Н.С. Ильина)

А.В. Кореневский Неукротимый ересиарх (штрихи к портрету Н.С. Ильина) // Человек второго плана в истории. Выпуск 1. Ростов-на-Дону: Ростовский государственный университет, 2004 год (http://www.roii.rsu.ru/vipusk1.html)

          Порой в науке возникает парадоксальная ситуация, когда непреодолимым препятствием на пути изучения проблемы становится не отсутствие источников, не идеологический прессинг, а … добросовестность исследователя. Объем введенных им в научный оборот источников и фактов, тщательность их анализа и корректность выводов могут породить в академическом сообществе убеждение, что сей труд – «замковый камень» в исследовании проблемы, и дальнейшее обращение к ней не сулит никаких открытий. Именно так случилось с изучением истории и вероучения секты «иеговистов-ильинцев» (самоназвание – «десное братство») – одного из тех течений русского религиозного инакомыслия, для которых характерен обостренный интерес к дохристианской библейской традиции.

В 1914 г. увидела свет монография Е.В. Молоствовой «Иеговисты. Жизнь и сочинения капитана Н.С. Ильина»[1], информативностью и сдержанностью оценок выгодно отличавшаяся от выходивших ранее идеологически ангажированных и поверхностных публикаций на эту тему[2]. Тесные контакты с сектантами, в том числе – с родственниками и ближайшими последователями Н.С. Ильина, позволили автору собрать огромный фактический материал о жизни и вероучении основателя «десного братства». Но именно потому, что Е.В. Молоствова была первым серьезным исследователем истории секты, он не могла, да и не стремилась «объять необъятное». Свою задачу Е.В. Молоствова видела в том, чтобы объективно, без разоблачительного пафоса  воссоздать психологический портрет этой странной и противоречивой личности. Поэтому само вероучение интересовало автора лишь в той мере, в какой это позволяло осмыслить изломы жизненного пути непримиримого ересиарха. Видимо, объем источников, имевшихся в распоряжении Е.В. Молоствовой, был даже избыточен для решения данной задачи. Поэтому далеко не все произведения, упоминаемые ею в монографии, были опубликованы в приложении к книге. И тем не менее, история зарождения и становления «десного братства» была воссоздана столь ярко и убедительно, что научный цех признал данную проблему полностью исчерпанной. Отныне вся информация об иеговистах-ильинцах черпалась только из монографии Е.В. Молоствовой.

Но было бы полбеды, если б эти пересказы отличались научной корректностью. Однако после 1917 г. стало невозможно писать о любой конфессии (тем более – о секте) с академической беспристрастностью. Единственным достойным мотивом обращения к данной теме считалось стремление разоблачить реакционную сущность «религиозного мракобесия», представив его либо как пережиток прошлого, либо как результат происков империалистического окружения, а еще лучше – как то и другое вместе взятое. А в трактовке происхождения и эволюции вероучения «десного братства» к этим задачам добавилось еще и отчасти противоречившее им стремление следовать в русле излюбленного советского мифа «Россия – родина слонов». Так, А.Т. Москаленко, разоблачая сущность «иеговизма», пытался доказать, что «десное братство» и секта «свидетелей Иеговы» - две организационные формы одного религиозного движения. Игнорируя принципиальные различия в вероучительных доктринах Н.С.  Ильина и Ч. Рассела, основателя «Общества изучения Библии» (из которого впоследствии выросла секта «свидетелей Иеговы») и весьма произвольно трактуя отдельные факты, он утверждал, что «иеговисты-русселиты многие положения своей догматики заимствовали из вероучения капитана Н.С. Ильина»[3], и что «по вероучению эта секта мало чем отличалась от иеговистов-ильинцев»[4].

Можно считать, что усилия данного автора достигли определенного результата. В современной научной и справочной литературе прочно утвердилась характеристика религиозной доктрины ильинцев, сводящаяся к перечислению нескольких принципов, характерных не только для «десного братства», но и для «свидетелей Иеговы»: отрицание тринитарного догмата и признание в качестве высшего регулирующего начала единоличного Бога-Отца Иеговы, учение о борьбе Христа с Сатаной, его грядущей победе и 1000-летнем царстве, соблюдение некоторых иудейских праздников и обрядов[5]. А в «Большом энциклопедическом словаре» ильинцы названы «сектой иеговистского направления»[6]. При этом и «свидетели Иеговы» также названы «иеговистами»[7] - словом, категорически неприемлемым для самих представителей данной конфессии.

Таким образом, сложилась нередкая в историографии ситуация, когда от частоты повторения одних и тех же утверждений они начинают почитаться за азбучные истины. И чтобы увидеть в такой теме достойный предмет исследования, должно произойти нечто экстраординарное. Для автора данной работы таким событием стало знакомство с рукописными сборниками иеговистов-ильинцев, найденными в 1994 г. в селе Тамбовка Терского района Кабардино-Балкарии. Они были переданы мне студентом заочного отделения исторического факультета Ростовского государственного университета Ахмедом Гучаковым. Он же, в свою очередь, получил их от своих учеников, нашедших рукописи в одном из домов, заброшенных после исхода из села большей части русского населения.

Рукописи представляют собой 17 брошюр в бумажных, клеенчатых или коленкоровых обложках размером 14-16 на 10-11 см и несколько разрозненных тетрадных листов  с отрывками из произведений Н.С. Ильина, молитвами и сакральными символами иеговистов. В одной из брошюр находилась датированная 25 апреля 1992 г. открытка, адресованная М.Г. и А.М. Ивановым – хозяевам дома, в котором были найдены рукописи. Таким образом, верхним временным пределом в процессе формирования данного корпуса текстов может считаться 1992 или 1993 г., поскольку к 1994 г., как было сказано ранее, дом Ивановых уже пустовал, и, следовательно, его хозяев не было в живых.

Сложнее определить нижнюю хронологическую границу. Составление большей части сборников может быть отнесено к 60 - 80-м гг. ХХ в. Они – примерно одной степени сохранности, написаны чернилами (черными, синими, фиолетовыми, красными) или шариковой ручкой; материалом для их изготовления послужили ученические тетради в клетку, причем на обложках двух сборников отчетливо видны фабричные даты выпуска тетрадей: IV квартал 1969 г. и III квартал 1973 г.

К этой группе рукописей относятся: «Книга с Неба» – апокалиптический текст, являющийся вольным пересказом «Откровения Иоанна Богослова» (Ильин утверждал, что это – его «перевод» Апокалипсиса); два списка сборника песнопений «Гимны победителя» (один – полный, второй – сокращенный); эсхатологические сочинения «Невеста Агнца» (в двух списках), «Из всего свода слова Божия или тайн, заключенных в Апокалапсисе» и «О погибели запечатленных седмиглавым зверством»; своеобразный «дайджест» из произведений Ильина  «Эссенция» (три списка); произведения полемического и назидательного характера «Разрушение всех вер», «Призыв в сообщество к предвечнобессмертному Человеку Егове» (таково написание имени «Иегова» в текстах Н.С. Ильина – через букву «ять» и, как можно судить по метрике его стихов, на последнем слоге), «Возражение или инквизиционный приговор на сие свидетельство Еговобожие», «О том, как одна католическая раскольница…» и «Пред-Антихристово сумасбродство». Последнее произведение представляет особый интерес, т.к. относится к ранней стадии формирования религиозной доктрины Н.С. Ильина: здесь он уже предпринимает попытку изложения общей концепции религиозной истории человечества, однако Бог еще не назван Иеговой. Кроме того, благодаря данному произведению мы узнаем об учении еще одного русского гетеродокса – пермского мещанина Андриана Пушкина, против которого и направлено это произведение.

Указанные сборники написаны двумя почерками, причем один из переписчиков не только лучше другого владел техникой письма, но и допускал значительно меньше ошибок. Он явно лучше знаком с дореволюционной орфографией (а все произведения Ильина переписывались его последователями с неукоснительным соблюдением авторской орфографии и пунктуации), тогда как в рукописях, переписанных вторым почерком зачастую опускается «ъ» в конце слов, «ять» заменяется на «е», а «i» - на «и». Таким образом,  первый переписчик был явно старше и, видимо, успел получить начальное школьное образование еще до 1917 г. Все это дает право видеть в двух переписчиках ильинских текстов супругов М.Г. и А.М. Ивановых – хозяев дома, в котором были найдены рукописи.

Помимо этого имеются еще две рукописи значительно более раннего происхождения. Одна из них, написанная почерком М.Г. Иванова, старше перечисленных выше сборников как минимум на 2-3 десятилетия. Об этом говорит и ветхость дерматиновой самодельной обложки, и характерный бурый оттенок бумаги, и осыпавшиеся углы страниц, и многократные подновления текста. О том, что переписчик во время изготовления данного манускрипта был значительно моложе, свидетельствует и более твердый почерк, и более строгое соблюдение старой орфографии.

 Рукопись состоит из нескольких частей, воспроизводящих различные сборники текстов Ильина с отдельной пагинацией. Первая часть содержит трактат Ильина «Разрушение всех вер», вторая – полемическое произведение «Несокрушимое оружие Бога мира и любви Еговы», направленное против духовных лидеров молокан Е. Телегина и М. Рудометкина. Третья часть – «Чудо-книжка или дивные предсказания Бога-богов Еговы» – представляет собой подборку гимнов на апокалиптические темы, четвертая – апологетическое произведение «Защитник еговистов, сущих во всех народах и племенах». В четвертой части помещено сочинение Ильина «Призыв всех смертных людей к бессмертию», а в пятой – уже упоминавшийся ранее эсхатологический текст «О погибели запечатленных седьмоглавым зврством».

Последний из найденных в Тамбовке сборников идентичен по составу упомянутой ранее брошюре «Призыв в сообщество к Предвечно-Бессмертному Человеку Егове», однако целый ряд палеографических признаков позволяет датировать его значительно более ранним временем. Сборник написан почерком, кардинально отличным от двух других, причем переписчик, хорошо владея искусством каллиграфии, мастерски воспроизводил декоративный типографский шрифт начала ХХ века. Это обстоятельство, а также крайне плохая сохранность бумаги и чернил, позволяют предполагать, что данный сборник был составлен не позже 20-х гг. ХХ в.

Сборник состоит из шести логически связанных друг с другом произведений. Вслед за общим введением к сборнику следует новелла «Драгоценнейшая находка для всего человеческого рода», повествующая о некоем иностранце, адепте «десного братства», обратившем в свою веру попутчиков по купе - архимандрита и банкиров, один из которых назван «измаильтянином», другой – евреем. Прямым продолжением миссионерской проповеди «иностранца» из предшествующей новеллы является «Краткое изложение богословий десяти главных религий на Земле». Данный текст во многом повторяет сочинение, содержащееся в сборнике «Пред-Антихристово сумасбродство», однако в нем Бог именуется Иеговой, что говорит о его более позднем происхождении. После этого экскурса в религиозную историю человечества следует краткий катехизис для неофитов «Испытание или Экзамен». Вслед за ним в сборнике помещено короткое сочинение «Вещание в мир Предвечно-Бессмертного Человека в наставшую ныне всемирную годину искушения», представляющее собой своего рода преамбулу к гимну «Как я нашел Егову, читая Книгу с Неба». Завершает сборник уже упоминавшееся ранее назидательное сочинение, повествующее о том, как «одна образованная католическая раскольница», ознакомившись с произведениями Ильина, не только уверовала в Иегову, но и обратила в новую веру православного священника.

Таков, в целом, круг источников, позволяющих проследить основные вехи жизненного пути Н.С. Ильина – одного из самых противоречивых русских религиозных мыслителей XIX века.

Николай Сазонтович Ильин родился в 1809 г. в семье офицера, выслужившегося из солдат, а затем, уже после рождения нашего героя, разжалованного в рядовые. И в этой коллизии уже видится пролог будущей жизненной драмы основателя «десного братства». Дело в том, что военная карьера Сазонта Ильина пошла прахом из-за нанесения им оскорбления действием генералу Паткулю, под началом которого он служил и которого подозревал в интимной связи со своей женой. Надо полагать, эти подозрения были весьма основательны, и именно Паткуль был биологическим отцом будущего ересиарха, поскольку много позже он навещал мать Ильина и оказывал ей помощь деньгами.

Предпосылки страстного стремления Н.С. Ильина обрести религиозную истину, единую для всего человечества, имеют ярко выраженный «биографический» характер. Религиозные конфликты буквально прошли через всю его жизнь: мать Н.С. Ильина была ревностной католичкой, юридический отец – православным, биологический – лютеранином. До 12 лет он учился у православного диакона, а затем мать отдала сына в Полоцкий иезуитский коллегиум. Жена Ильина, Ольга Евстафьевна Тиде, была лютеранкой. Последнее обстоятельство его особенно огорчало. Любя жену, Ильин не побуждал ее к переходу в православие, но при этом жестоко страдал от того, что между ними нет единства в вере. Лишь через десять лет после свадьбы, в 1844 г., когда вскоре после родов Ольга Евстафьевна тяжело заболела, он убедил ее, что недуг – наказание за грехи, и только переход в православие дарует ей исцеление. Обращение жены и ее стремительное выздоровление произвели огромное впечатление на Ильина, и он публикует в журнале «Маяк» свой рассказ «Присоединение лютеранки к православию».

Но это был не первый литературный опыт Н.С. Ильина. За год до этого он опубликовал в том же журнале статью «Общая азбука в природе человека», в которой доказывал необходимость объединения всего человечества и предлагал ввести для этого единый алфавит. Именно размышления о причинах розни между людьми и путях их религиозного объединения побудили Ильина обратиться к изучению мистических книг. Он зачитывался журналом А.Ф. Лабзина «Сионский вестник», произведениями К. фон Эккартсхаузена и И.Г. Юнг-Штиллинга. Служа в Западном крае, куда он был направлен после окончания офицерских классов при Михайловском артиллерийском училище, будущий ересиарх (а в то время – ревностный поборник православия) часто заходил в синагоги и провоцировал раввинов к религиозным диспутам. Однако со временем и, быть может, не без влияния этих бесед, его православное рвение начинает ослабевать.

Главным источником религиозного вдохновения Н.С. Ильина было Откровение Св. Иоанна, что неудивительно: 40-е гг. XIX в. и в России, и на Западе были отмечены резким всплеском эсхатологических настроений. Но по мере того, как Ильин вчитывался в текст Апокалипсиса, его стали обуревать сомнения. По меньшей мере две идеи, несовместимых, как ему показалось, с православным (и шире – христианским) вероучением обнаружил Ильин в Откровении: во-первых, оно обращено к богоизбранному Народу Израилеву, и именно из него отобраны будут 144 тысячи спасенных; а во-вторых, образы Апокалипсиса (если трактовать их буквально, а не аллегорически), не согласуются со спиритуальным пониманием Божества. Обращение к книгам Ветхого Завета еще более укрепило Ильина во взгляде на еврейский народ не просто как на богоизбранный, но как на некий первообраз божественного замысла о Человечестве. Помимо этого Ильин, сфокусировав внимание на многочисленных фрагментах, в которых Бог выступает в человекоподобном облике (особенно – поразивший его эпизод борьбы Бога с Иаковом), приходит к выводу, что вседержитель мира представляет собой не духовную субстанцию, а высшее антропоморфное существо, бессмертного предвечного первочеловека. Его он называл «Камнеяшмосардным», указывая на слова из Откровения: «И Сей сидящий видом был подобен камню яспису и сардису» (Отк. 4, 3). Равносильным противником этого божества выступает, по мысли Ильина, Сатана. «Камнеяшмосардный» Бог ведет с ним борьбу, в которой каждый человек должен выбрать, на какую сторону ему стать – «одесную», т.е. обратиться к Богу, или «ошуюю», т.е. покориться Сатане. Эта вселенская битва завершится гибелью Сатаны с «ошуйцами» и дарованием вечного телесного бессмертия «десным». Их предводителем и ходатаем выступает Иисус Христос – бог нашей вселенной, рожденный от «Камнеяшмосардного» Бога-Отца и богини Элогаймы. В древности, во времена Авраама, он воплощался в облике Мелхиседека. Затем, когда иудеи уклонились с предначертанного Богом пути, он вновь, чтобы вернуть их на стезю праведности, воплотился в простого человека, рожденного Девой Марией. Но этот призыв не был услышан, и по требованию иудеев Сын Божий был распят.   Воскресший Человекобог Иисус Христос (в написании Ильина – Исус-Христос) собирает вокруг себя «десных» или «Новозаветный Израиль» - уверовавших в него людей из числа иудеев и язычников, которым в грядущем его царстве будет дарована жизнь вечная.

Примерно в 1850 г., служа приемщиком артиллерийских снарядов на Баранчинском заводе в Пермской губернии, Н.С. Ильин начинает проповедовать свое учение и вокруг него складывается круг единомышленников. Тогда же он начал писать свой главный труд, названный по аналогии с журналом А.Ф. Лабзина «Сионской вестью». Но в 1859 г. о секте стало известно властям, Ильина с его последователями арестовывают и после длительного следствия заключают в Соловецкий монастырь. Один из сборников, найденных в Тамбовке содержит гимн «Мой марш по тернистому пути» (в монографии Е.В. Молоствовой – «Мой марш по третьему пути»[8]), в котором Ильин подробно описывает обстоятельства ареста и путь на Соловки. С натуралистическими подробностями воспроизводится картина потрясшей Ильина страшной девятидневной бури на подходе к Соловкам:

Мгла прошла, все скрылось,

Нет небес, ни суши,

Море шевелилось,

Страх вливало в души

               …

И так нас носило

Девять суток с ряду

И с небес валило

Снегу, круп и граду.[9]

На Соловках, куда Н.С. Ильин прибыл 25 сентября 1859 г., ересиарха ожидали весьма суровые испытания. Но, несмотря на это, ему каким-то образом удавалось поддерживать связь с единомышленниками на воле и продолжать писать свои сочинения. Здесь Ильин приступает к составлению сборника гимнов, молитв и назидательных произведений «Луч света для рассвета». Свои гимны он сочинял на мелодии самых разных песен – от «Боже царя храни», «Гром победы раздавайся» и «Верую»  Д.С. Бортнянского до мазурок, полек и даже таких далеких от высокого стиля произведений, как «Чижик, Чижик, где ты был?» или «Нуте, рюмки наливайте». Здесь же Ильин получил откровение свыше, что  ему предстоит дать людям истинный перевод Апокалипсиса – «Книги с Неба», как он его называл.

Пытался Ильин и проповедовать свое учение товарищам по несчастью. Некоторые при этом всецело подпадали под влияние Ильина, другие не принимали его взглядов, и с ними он яростно спорил. Одним из непримиримых оппонентов Ильина был пермский мещанин Андриан Пушкин, также заточенный в Соловецкий монастырь за религиозное  инакомыслие[10]. Критике его взглядов посвящено полемическое сочинение Ильина «Пред-Антихристово сумасбродство», найденное в Тамбовке. Поскольку в нем упоминается, как продолжающий свою работу, I Ватиканский собор Католической церкви (8 декабря 1869 – 20 октября 1870 г.), написание этого произведения можно датировать первой половиной 1870 г.

Суть религиозных взглядов А. Пушкина, насколько можно понять из достаточно путанных объяснений Ильина, заключалась в последовательном различении двух Иисусов, двух Спасителей – «Бог Слово во плоти» и «Невидимый дух Животворящий, именуемый жизнь вечная»[11], который «вселяется в сердце человека только верою»[12]. Мария, согласно учению А. Пушкина, родила двух: «Видимого Денницу, первенца и невидимого Исуса-Христа (так у Ильина – А.К.), назначенного для славы Бога-Отца»[13], при этом «невидимый Христос есть меньший Исус, посланный во имя Исуса Первенца»[14]. Первенец был распят, воскрес и покинул мир, дабы стать «князем царей земных со времени воскресения мертвых»[15], тогда как апостолу Павлу «являлся Исус меньший, дух святый сын божий, ибо первенец ушел навсегда»[16]. Далее излагается история вселенских соборов, в которой, как можно догадаться, А. Пушкин видел следствие инспирации Святого Духа, «меньшего Исуса»[17].

Пересказав взгляды А. Пушкина, Ильин приступает, в опровержение им, к изложению собственных воззрений. Категорически не приемля спиритуальное понимание божества, он утверждает, что Иисус Христос – «человек, который родился от яшмосардного Человека и супруги его Элогаймы прежде бытия нашей Солнечной мириады»[18], и обитает он в «тайном бессмертном мире», куда собирает, даруя телесное бессмертие, всех уверовавших в него. Причем в том, как Ильин описывает путь к обретению религиозной истины, совершено отчетливо проступает автобиографический мотив, воспоминание о его собственных душевных терзаниях: «Если кому-либо из всех народов, сущих на Земле (хотя бы то был дикий вогул, людоед, австралиец, африканец, болотный чердынец, христианин или не христианин) случится в ранней или поздней жизни его споткнуться и чувствительно  ушибиться  (подчеркивание Ильина – А.К.) о какой-либо догмат из закона веры отцов его, и боль от такого нечаянного ушиба не проходит, а чем дальше, тем все больше усиливается, то вот это и значит, что Человекобог Исус-Христос дотронулся до сердца того человека с намерением искупить его из смертного Велиарова мира»[19]. А чтобы колеблющиеся доподлинно убедились, что «всякое сомнение в религии народа есть начало пути к бессмертию»[20], и поняли, каково историческое место проповедуемого им учения среди других вер, Ильин составляет «Краткое изложение богословий десяти главных религий на Земле».

Древнейшей верой Ильин называет буддизм, хотя в том, как он описывает эту религию, реальный буддизм угадывается с трудом. В трактовке Ильина буддизм – это своего рода историческая прелюдия к подлинной, исконной религии Авраама – «арсаретской» вере. Слово это образовано Ильиным от названия некоей таинственной пустыни Арсареф, упоминаемой в III Книге Ездры (Езд. 13, 45), куда Бог увел десять колен Израилевых, дабы сохранить в первозданной чистоте Синайский завет. И туда же Бог забирает всех тех, кто следует Закону Божьему. Чтобы вернуть израильтян на праведный путь, «Человекобог однажды зарождался в Иудее от девы Марии и в Иерусалиме был умерщвлен мученическою крестною смертию, как обыкновенный человек под именем Исуса-Христа»[21]. А после победы над Сатаной   Иисус соберет всех верных рабов в Иерусалиме и установит свое вечное царство.

Третья религия – иудейская – оценивается Ильиным крайне негативно: это отступление от Синайского завета и почитания «Человекобога». Столь же резко отзывается он и об исламе. В противоположность этим религиям учение моравских братьев («павловская или гернгутерская вера») оценивается Ильиным, как «гораздо приятнейшая для Христа», ибо им удалось «не отступить от братского о Христе единения, равенства и любви»[22]. В зороастризме или «индийской вере» Ильин также усматривает черты родства проповедуемой им религии и даже говорит, что Зороастр предсказал рождество Иисуса Христа. Но еще более странной в этом списке выглядит седьмая религия – «материализмная», возводимая Ильиным к Вольтеру: «Этот человек, - пишет Ильин, - был орудие Христово, для пробуждения многих христиан от суеверия и от поповских бредней. Эта религия есть всех философов и естествоиспытателей древних и новых»[23]. Но если в материализме несмотря на его безбожие, он готов признать позитивное историческое значение, ибо это «вера по разуму», то для православия («православноязыческой или новоезавелинской» веры), словно мстя за былую горячую приверженность к нему,  Ильин не жалеет черных красок.

 Еще одним курьезом этого перечня религий является вера «моазимская», каковою Ильин называет дарвинизм. В его трактовке основу эволюционного учения Ч. Дарвина составляет почитание некоего «бога Моазима» (этимология этого странного слова Ильиным никак не объясняется), который-де «есть душа вселенной природы, то есть  всеобщая животворящая сила-сил, сущая в каждой ячейке. Она творит прогресс»[24]. И вот этот-то дух прогресса, как считает, Ильин, совершенствуя природу, рано или поздно, может быть даже в ближайшие тридцать лет, породит существо, которое «затворит такие чудеса в мире сем, которых не творили до него никакие маги-чудотврцы или боги; и через это он станет доказывать, что будто он-то и есть ожидаемый миротворец, сын божий, мессия для всех людей»[25]. И эта опасность кажется Ильину столь реальной, что «если Господь наш Исус-Христос не успеет сократить времени на такое сатанинское евангелие, то не устоят даже самые непоколебимые и мудрые избранники Христовы»[26].И наконец, венчает этот перечень «десяти богословий» изложение собственного вероучения Н.С. Ильина – «братопророческой и клевретоангельской или Исусовой» веры.

Уже после написания этого сочинения Ильин пришел к выводу, что подлинное сакральное имя Иисуса Христа – Иегова, причем писать его следует через «ять». Как писала Е.В. Молоствова, она спрашивала у сектантов, почему Ильин настаивал на таком написании. Те объясняли ей, что основатель «десного братства» хорошо знал еврейский язык, и по его мнению имя божие следует произносить через «мягкое “ie”», лучше всего передающееся буквой «ять»[27].

          По мнению Е.В. Молоствовой эта новация была введена Ильиным уже после его перевода из Соловецкого в суздальский Спасо-Евфимьев монастырь в 1873 г.[28] Однако гимн «Начало моей веры в Егову» в одном из тамбовских сборников явно указывает на более раннее время. К его начальным строкам «Встремив мой взор в сии веленья, сидя в заклепке гробовой…» Ильин дает подстрочное примечание: «В инквизиционном каземате на Соловецком острове»[29].

Ко времени заключения Н.С. Ильина в Суздале относится появление еще одного произведения, найденного в Тамбовке. «Несокрушимое оружие Бога мира и любви Еговы закавказским друзьям и другиням его и моим» – полемическое сочинение, направленное против лидера молокан-прыгунов Максима Рудометкина. Полемика между двумя этими ересиархами началась еще на Соловках, куда Рудометкин был заточен в 1860 г.[30], на год позже основателя «десного братства». В 1864 г. из Синода поступило распоряжение установить более строгий надзор за Ильиным «ввиду влияния его на содержащегося в оном же монастыре сектанта Рудометкина»[31]. В 1869 г. вождь закавказских прыгунов был переведен в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, где оставался вплоть до своей смерти, последовавшей в 1877 г. «от апоплексического удара»[32]. Сочинение Ильина, написанное в период его пребывания в том же монастыре, проливает свет на обстоятельства смерти Рудометкина, или, по крайней мере, на то, как это представлялось его оппоненту. Если верить Ильину, кончина вождя прыгунов была прямым следствием их последнего спора. Потерпев в очередной раз неудачу в обращении Рудометкина в свою веру и не выдержав его насмешек, Ильин воскликнул: «Ну так сдохнешь же ты здесь за такую сатанинскую хулу на Бога Моего Егову!»[33]. Той же ночью он увидел во сне мертвого Рудометкина и врача, осматривавшего труп, а утром Ильин узнал, что все в действительности произошло именно так,  как ему привиделось.

После этого, как рассказывает Ильин, один из единомышленников вождя прыгунов Емельян Телегин стал убеждать своих единоверцев в том, что «Максима кто-то воскресил, взял из Суздаля и опять засадил его в Соловецкие казематы, и что будто Максим  скоро вырвется из них и придет к своим закавказским молоканам дрыгунам»[34]. Именно это обстоятельство и побудило Ильина к написанию «Несокрушимого оружия» – дабы разоблачить ложь Телегина и доказать, что смерть Рудометкина есть кара самого Иеговы.Указанный источник интересен не только изложением описанных выше событий в трактовке Н.С. Ильина, но и тем, что с его помощью мы можем проследить некоторые моменты ранней истории «десного братства». Так, например, можно сделать вывод, что изначально некоторая часть иеговистов рекрутировалась из числа кавказских молокан, и именно от них Ильин узнал о распространяемых Телегиным слухах. Как и в случае с А. Пушкиным, полемика с непримиримым оппонентом подтолкнула Ильина к некоторым новациям. Именно в «Несокрушимом оружии» он впервые сформулировал основные положения «Символа Общечеловеческой или Новозаветной Израильской религии Еговы», ставшего впоследствии одним из важнейших вероучительных текстов иеговистов. Здесь же Ильин впервые использует еврейское написание имени Иеговы, а также собственную развернутую самоаттестацию с наименованием себя Илиею (опять-таки по-еврейски), разные варианты которой будут присутствовать во всех его более поздних произведениях: «По соизволению Бога Моего Еговы я есмь борец за распятого Егову или разрушитель всех 666 адских христианств и сатанинского иудейства, брат святых пророков и клеврет ангелов Еговы, артиллерии Царя-Царей генералиссимус, цареиерей Отца Его, Свет народам и образумление иудеям или короче: Диво-Дивное   и    Чудо-Чудное,     явленное     ныне     Еговою    на    сей    планете.

            Илия»[35].

          В 1879 г. родственникам все-таки удается добиться освобождения Ильина и его направления на поселение под надзор полиции в г. Паланген (Палага). Оттуда Ильин вскоре был переведен в Митаву (Елгава). Здесь он продолжает писать гимны, трактаты, полемические произведения, под которыми подписывается как «Всемирный светитель».

В большое волнение приводит Ильина почерпнутая из газет информация о ширящемся среди евреев движении за переселение в Палестину. Поскольку иудаизм он считал одним из самых ужасных извращений божественной истины, а евреев – пусть и заблудшим, но все-таки богоизбранным народом, именно в раскаянии иудеев виделось Ильину едва ли не важнейшее условие торжества проповедуемой им религии. Дабы доказать евреям, что залог их спасения не в переселении в Палестину, а в приобщении к «Новозаветному Израилю», «Всемирный светитель» пишет множество посланий, адресованных как иудеям в целом, так и персонально «спонсорам» еврейской репатриации М.К. Ротшильду и М. Монтефиоре. Поддерживал он связи и со своими последователями на Урале, от которых регулярно получал денежную помощь. В 1886 г. один из присланных пакетов с деньгами был конфискован, и вновь Ильин оказался под следствием, продолжавшимся с перерывами до 1888 г. Находясь в Екатеринбурге, куда он был этапирован в связи со следствием, Ильин продолжает заниматься писательством. Очевидно, к этому времени относится «Возражение или инквизиционный приговор на сие свидетельство Еговобожие» – сочинение, построенное в форме полемики между Ильиным и его противниками – как иудеями, так и христианами. В изложении Ильина и те, и другие почти солидарны в осуждении его учения о «Человекобоге», но кардинально расходятся в трактовке вопроса богоизбранности евреев. Христиан возмущает то, что Ильин проповедует, «будто евреи не отвергнуты и суть дети божии»[36] и за это они грозят «страшно истребить» его. Иудеям же Ильин вкладывает в уста слова, свидетельствующие о том, что в эти годы он все  более склонялся не только к религиозной, но и этнической самоидентификации с «Народом Израилевым»: «Да ведь ты и сам принадлежишь к потомкам Израиля, – укоряют иудеи «Всемирного Светителя», – так как же ты осмеливаешься бесчестить и называть богоотступниками суеверами таких же отцов и матерей»[37]. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что по возвращении в Митаву после приостановки следствия Ильин стал подписывать свои послания «Элиегу».

В последний год своей жизни он не прекращает писательства, сочиняя все новые и новые послания. Особые надежды он возлагает на ученых. Всегда с благоговением относясь к науке (вспомним его характеристику материализма как «веры по разуму»), Ильин был убежден, что ученые не могут не признать разумных оснований его учения. «Профессора и студенты! – взывает он в «Послании Всемирного Светителя во все университеты и вообще всем святомудрым человекам». –  Так как вы святомудры, то нет сомнения, что вы пожелаете себе бессмертия, и для того неустрашимо сделаетесь искренними друзьями моими, роскошно напечатаете эту божию книжку и станете рассылать ее повсюду»[38]. «Распространяйте сию наидрагоценнейшую книжку во всем вашем отечестве, – убеждает Ильин ученых в другом послании того же периода[39]. И тем не менее, эта бурная деятельность все труднее давалась «Всемирному Светителю». Силы покидали его.

6 июля 1890 г. курляндским губернатором была направлена депеша председателю Екатеринбургского окружного суда: «Обвинявшийся в распространении секты, подрывавшей православную веру, и состоявший под надзором полиции отставной капитан артиллерии Николай Сазонтович Ильин по доставленным мне митавским полицмейстером сведениям 3-го сего июля скончался»[40].

Так завершился жизненный путь одного из самых противоречивых русских религиозных мыслителей XIX в. По историческому масштабу и общественному резонансу его деяний Н.С. Ильин, конечно же, уступает таким русским ересиархам, как П.В. Веригин, В.А. Пашков или Л.Н. Толстой. Но и к числу третьеразрядных деятелей, а уж тем паче – статистов на исторической сцене его, конечно же, не отнесешь. Знакомясь с учением Н.С. Ильина, не знаешь, чему удивляться больше: разносторонности его познаний, или их поверхностности и хаотичности, оригинальности суждений или же их нелепости. Но если эти взгляды, сколь бы абсурдными они порой не казались, задевали за живое его последователей, то, быть может, эти странности – сочетание эрудиции и невежества, рационализма и визионерства, тоски о всеобщем братстве и крайней нетерпимости – суть странности сознания не самого Ильина, а эпохи, породившей это учение. И в этом, на наш взгляд, наиболее полно проявляется феномен «человека второго плана» – личности незаурядной, но не претендующей на движущую роль в истории, не обгоняющей время, но, тем не менее, как никто другой отражающей в делах и мыслях основные коллизии своей эпохи.

Примечания