Архимандрит Сергий (Савельев)

К столетию со дня рождения

(1899-1977)

Его проповеди. Воспоминания "Далекий путь".

Оп.: Вестник русского христианского движения. №180. I/II 2000 г. С. Номер страницы после текста на ней. Текст не вычитан, номера страниц зажаты в центре колонтитулов, не всегда прочлись правильно.

А я слушал проповеди о. Сергия... Моя будущая жена жила в Медведкове, мы вместе заходили в Покровскую церковь несколько раз, удивлялись объявлению: "Антисоветских разговоров в храмов не вести" (ехидное; имелось в виду - на то есть квартира, думаю). Прим. Я.Кротова, 4.9.3.

В 1998 году «Даниловский благовестник» переиздал книгу архимандрита Сергия (Савельева) «Далекий путь»1. И сразу многие верующие потянулись к ней, почувствовав тот редкий опыт, по которому можно и нужно сверять свой духовный пульс. Казалось бы, после того как на нас обрушились водопады до этого не известных имен, судеб, свидетельств, уже трудно было ожидать что-нибудь принципиально новое. Но вот жизненный путь архимандрита Сергия и его духовной семьи — полное тому опровержение. Что в этом опыте нового? — 50-летнее созревание и окончательное торжество Христовой Любви в жизни одной церковной общины.

Конечно, эта книга появилась не на пустом месте, у нее были свои предшественники. Например, труд святителя Феофана Затворника «Путь ко спасению» и дневники св. праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе». Вторя последнему, отец Сергий мог бы дать своей книге и такое название: «Наша жизнь во Христе». Ибо в ней, вместе с целой россыпью аскетических советов и мистических прозрений, добавляется ценное свидетельство о жизни общины, в «которой жизнь каждого в отдельности не имеет ценности, и в то же время жизнь каждого, в общности всех, неповторима и многоценна»2.

Можно сопоставить «Далекий путь» и с «Путем ко спасению». Так, если епископ Феофан настойчиво говорит, какими усилиями восхищается Царство Небесное, как выходит человек на путь спасения, то «Далекий путь» документально показывает, что путь спасения совершается через церковную семью-общину, а «спасение в одиночку» — невозможно. Из книги архимандрита Сергия видно, что жизнь в общине - это уже

Вестник РХД №180 Богословие, философия

не путь ко спасению, а путь самого спасения от греха и смерти. Но не только спасения. Это еще и путь преображения. «Свято любя друг друга, мы не замыкались в себе. Мы были неразрывно связаны со всеми людьми всего мира, и со всяким дыханием Божиим. Со всею природой. Со всею вселенной. Она открылась нам храмом Божиим, а человек в ней — лучшим его созданием»'.

История духовной семьи отца Сергия началась с поездки в Саров в середине 1920-х годов. Обретенное тогда единство духа с наследием преподобного Серафима возрастало и укреплялось десятилетиями.

В прошлом веке преп. Серафим напомнил христианам, в чем состоит истинная цель их жизни: «В стяжании Духа Святаго Божьего!» Архимандрит Сергий (Савельев) вместе со своими родными жизнью выстрадал и углубил наше представление о том, что это значит на практике: «Нужно достигать единения наших жизней во Христе с теми, кого нам посылает Бог». Мы будем оправданы только в том случае, если всю свою жизнь подчиним этой цели.

После прочтения «Далекого пути» проясняется, почему в нашей приходской жизни почти совсем не востребованы Апостольские чтения. Ведь их могут понять только «двое или трое», учащиеся взаимной жизни во Христе. И наоборот, приведенная в книге переписка4, по мере ее развития и углубления, приобретает отчетливый характер апостольских посланий.

Имея глубокую связь с предшествующим духовным опытом, «Далекий путь» вместе с тем дает и существенное восполнение всего ранее бывшего. Это восполнение открылось при прохождении Церкви через Пожар, начавшийся в 1917 году. В том Огне Бог испытал участников «Далекого пути» и «нашел их достойными Его. Он испытал их как золото в горниле и принял их как жертву всесовершенную» (Прем. 3: 5-6). В обретении нового опыта раскрылось знамение времени, — начало новой постконстантиновской эпохи церковной истории5.

о. Сергий (Савельев) Проповеди

Не забудем, что в те же судные годы в Церкви родились духовные семьи отцов Алексия и Сергия Мечевых6, подготовилась почва для служения матери Марии (Скобцовой). Их духовное родство между собой не подлежит сомнению. Оно проявляется через наличие общего для них языка, пока еще не вполне нам понятного, но очень притягательного.

Наверное, сказанного достаточно, чтобы почувствовать, что появление такой книги как «Далекий путь», — некое явление в церковной жизни. Конечно, потребуется время, чтобы оценить ее сполна. А пока можно согласиться с духовной дочерью о. Сергия — Татьяной Васильевной Розановой7, которая писала ему: «Книга писем столь густа, содержательна, что она не может быть охвачена при одном чтении...»

* * *

В 1999 году архимандриту Сергию исполнилось 100 лет, а его общине — 70.

Жизнь Василия Петровича Савельева (будущего о. Сергия) началась в Москве 24 апреля (н. ст.) 1899 года.

В юности он испытал серьезное влияние со стороны таких людей, как Николай Александрович Бердяев и Валерьян Николаевич Муравьев8. Дружба с В. Н. Муравьевым была глубокой и продолжительной. По инициативе Василия Савельева, Валерьян Николаевич более 3-х лет вел закрытый семинар по русской культуре и философии среди молодых людей. Часть из них потом вошла в духовную семью отца Сергия.

Интерес к религиозно-философской мысли оказался весьма плодотворным. Он пробудил зрячую любовь к Святой Церкви. Василия Савельева и его знакомых неуклонно потянуло к ней.

В 1925 году они дерзновенно входят в Церковь и принимают на себя всю ответственность за все, что в ней происходит. «Как ни тяжела была для нас внешняя оболочка ее жизни, мы не испугались ее, вошли вовнутрь церковных стен, и не какими-то "прихожана-

Вестник РХД №180 10 Богословие, философия

ми", а как "власть имущие", получив эту власть по дару Христовой любви»9.

В 1927 году кружок молодых людей поддерживает Декларацию митрополита Сергия (Страгородского).

В них пробуждается надежда на то, что вслед за Декларацией последует коренное переустройство церковной жизни в соответствии с евангельским духом. Но как потом признался о. Сергий, «мы в этом ошиблись». Церковное руководство было обмануто, и 29 октября 1929 года они переживают арест большей части своих членов. Арестованных ссылают в Северный край (ныне Архангельская область и Республика Коми). «Для тела это было болезненно, но в болезни мы обрели новую духовную силу, еще крепче связавшую нас воедино»10. Достаточно быстро к ним пришло понимание того, что их спасение — во взаимной Любви и верности Пути. Так и получилось. Испытания только изгладили грехи и страсти, а их самих подготовили к совместной жизни в Боге.

Почти 50 лет спустя о. Сергий писал об этом времени: «Так открылась новая страница нашей жизни, и эта жизнь сама нашла для себя имя — "родная". Она объединила людей, родственными узами не связанных и всего лишь два-три года назад узнавших друг друга. И объединила так крепко, как не объединяют самые близкие родственные узы! Господь не защитил нас от тяжелых испытаний, но в то же время даровал нам многоценное сокровище — родную семью. Так, через скорби и унижения, мы обрели новое познание жизни в благодати Святой Любви. Вот почему день 29 октября для нас остался, может быть, самым дорогим днем во всей нашей жизни»11.

Можно только пожелать, чтобы эти слова и этот опыт стали путеводной звездой для современной церковной жизни.

Стремясь к «иной жизни», общинники принимают монашество. Однако в их «делании» первое место занимают не традиционные монашеские правила, а закон Любви и Свободы, как это было у матери Марии (Скобцовой) и в общинах отца Сергия Мечева.

о. Сергий (Савельев) 11 Проповеди

В 1935 году, после выхода из лагеря, на квартире епископ Леонид (Антощенко)12 поставляет монаха Сергия (Василия Савельева) во пресвитеры, хотя выходить на «поверхность» не благословляет.

Иеромонах Сергий начинает свое открытое служение лишь 18 октября 1947 года в Патриаршем Богоявленском соборе, куда его направил патриарх Алексий I.

Служение отца Сергия вызывает горячий отклик в церковном народе. Но его стремление всегда и во всем исполнять волю Божию не может остаться «безнаказанным». Его начинают переводить из храма в храм. Наконец, некоторые из «собратьев», не выдержав обличительного примера, решаются на клевету. Обвинив отца Сергия в нарушении «московских традиций», в 1959 году они отправляют его за штат. Через 2 года (после смерти главного обвинителя) отца Сергия вызывают в Чистый переулок и назначают в храм Покрова Божией Матери в Медведково (Москва). В нем он трудился до конца своих дней.

В медведковском храме архимандриту Сергию удалось сделать несколько героических шагов для устроения общинной жизни. В частности, он объявил непримиримую войну торгашескому духу. Считая, что «добровольность святых приношений Церковь должна была оградить так же строго, как она оградила незыблемость основных догматов нашей веры», отец Сергий заменил торговлю в храме свободной непринудительной жертвой, основанной на любви и доверии.

Видимо то, как он это делал, имело явный пророческий характер. До сих пор в Москве жива легенда о том, что архимандрит Сергий собственноручно вынес свечной ящик во двор храма и торжественно его сжег.

Показывая веру из дел своих и прославляя Господа жизнью, отец Сергий не мог не прославить Его и смертью. Земной путь архимандрита Сергия (Савельева) мирно завершился у Престола Божьего в Рождественскую ночь 1977 года. ,

Вестник РХД №180 1 9 Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) 1 9 Проповеди

Для верного понимания отца Сергия нужно обязательно добавить то, что и сам он постоянно подчеркивал: таким, каким мы его узнали, он стал благодаря «родной жизни». Вот как он писал об этом своим родным в 1948 году, спустя 2 месяца после выхода на открытое служение: «Все мое настоящее служение — не мое, а наше родное служение. Я не один, а вы все со мною предстоите у Престола Божия — вот истина, которая очевидна и которая таит в себе великую радость, неисчерпаемую радость не только в дни веселия, но и в дни плача, которые всегда около нас. Будем до конца дней своих верны Христу, будем верны друг другу во Христе. Господь любит эту верность. Вся наша жизнь служит свидетельством этой любви. Господь миловал нас именно за эту нашу верность Ему»13.

Вот почему возможный вопрос канонизации архимандрита Сергия (Савельева) станет пробным оселком для церковного сознания. И конечно, дело не в свидетельствах святости (их можно собрать сколь угодно много), а в индивидуализации церковной жизни. При первой серьезной попытке отделить отца Сергия от родных и канонизировать, мы непременно наткнемся на что-нибудь подобное: «печать моего апостольства — вы в Господе»14.

* * *

После интенсивной земной жизни в Духе Христовом архимандрит Сергий и его родные умолкли на 20 лет. Но с 1997 года их голоса начинают звучать вновь через аудиокассеты и печатное слово. Постепенно это слово набирает силу. И через него до нас доносится еще один голос исповедников Российских.

Что же представляет слово отца Сергия сегодня? Кроме книги «Далекий путь», в основном это проповеди, произнесенные им в 60 — 70-е годы в храме Покрова Божией Матери в Медведково. Благодаря заботам родных, они оказались записанными на магнитофон.

В этих проповедях нашли отражение разные события, происходившие в храме, в стране и мире. Архимандрит Сергий не отгораживался от жизни, наоборот, стремился посмотреть на все в свете Христовой Веры и Любви. Богатый внутренний опыт позволял ему это делать духовно, без каких-либо натяжек.

Темы его проповедей были очень разнообразны. Он говорил о пересадке сердца, о высадке астронавтов на Луну, о русских писателях и композиторах, о красоте, о любви, о страдании, о святых, о церковной жизни и судьбе России.

Многие проповеди проходили в форме бесед отца с сыном, и продолжались более часа. В эти минуты храм замирал, и все переживали реальное единство народа Божьего. Проповедующий был неотделим от служащих15.

Будучи сыном своего времени, архимандрит Сергий строил свою проповедь не на темах Евангелия или Апостола, читавшихся в тот день в храме. Он брал темы, которые помогали ему соединить жизнь людей в Церкви и обществе. Но евангельский дух глубоко жил в его сердце. Оттолкнувшись от любой темы, он быстро переходил к проповеди самого Евангелия. Для слушающих его слово возвещало радостную евангельскую весть о Христовом присутствии в современном мире.

В чем основное отличие проповеди архимандрита Сергия? Что делает его радикально непохожим на других, не менее талантливых проповедников?

Как кажется, две особенности, которые внутренне присутствуют в каждом его слове. Первая — «горение земли под ногами». Для отца Сергия 1917 год был рубежом, и он оставил «рубец» в его сердце. «В том страшном Огне сгорала неправда старого мира». Отец Сергий пророчествовал, что после 1917 года для христиан началась новая жизнь, в ней уже нет никакой внешней опоры, одна лишь «скала духа». Единственное, что может нас спасти — это Христова Любовь и Свобода. «Нас спасает взаимная любовь» — вот его любимые слова. И поэтому всю свою жизнь нужно положить на ее стяжание.

Вестник РХД №180 1 Л Богословие, философия

Вторая особенность напрямую связана с первой. Ее можно определить как «общинность» проповеди. Каждая его проповедь имеет внутреннюю задачу собирания чад Божьих воедино.

Отец Сергий учил, что это собирание поручено каждому члену Церкви. Он требовал от всех, кто его слышит, духовной активности, творчества и ответственности. «Отвыкните от мысли, что есть там какой-то настоятель, староста, казначей, какие-то там люди. Не надо на это надеяться. Нужно нам общими силами со-девать свое спасение».

Ему, духовно рожденному и сформированному в общине, было чем обогащать слушающих. Духовный заряд его слов не «выбирается» ни при первом, ни при втором прочтении. К ним весьма плодотворно обращаться снова и снова.

Свящ. ИОАНН ПРИВАЛОВ Архангельск

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Первое издание: Архимандрит Сергий (Савельев). Далекий путь.М.: Христианское издательство, 1995. Тираж 500 экз. ! Там же. С.11. (здесь и далее ссылки по 1-му изданию).

3 Православная община. № 48. С. 126.

4 Вся книга построена на основе переписки между общинниками в течение 50 лет.

5 См.: Свящ. Георгий Кочетков. Наследие старца Силуана в контексте современной церковной жизни // Православная община № 48. С. 40-43.

6 Об опыте о. Сергия Мечева см. сборник: Надежда. № 16. Базель — Москва, 1993.

7 Дочь известного писателя и религиозного мыслителя В.В. Розанова.

8 В.Н. Муравьев (1885-1931) — публицист, участник сборника «Из глубины».

8 1918-1922 гг. преподавал в Вольной академии Духовной Культуры, основанной Н.А. Бердяевым.

9 Далекий путь. С. 24.

10 Православная община. № 48. С. 125. о. Сергий (Савельев) 1 К Проповеди

11 Там же.

12 Епископ Марийский Леонид (Антощенко) (1872-1938). Он же совершил и монашеский постриг Василия Савельева 2 июня 1931 г.

13 Далекий путь. С. 325.

14 1 Кор. 9:2.

15 Рассказывает Сергей Андрияка. См.: Архим. Сергий (Савельев).

16 Проповеди. Т. 1. М., 1998. С. 217.

Архимандрит Сергий Савельев

Проповеди

Слово о Рождестве Христовом

...и сегодня я испытываю некоторую робость, так как не знаю, как мне удастся вам высказать то, что у меня на сердце.

Каждый из нас сознает, что грех живет внутри нас. Он разъедает наше сердце, он отравляет наше сознание, он отравляет нам нашу жизнь.

Как же так случилось? Неужели Господь не мог создать человека без греха? Мог. Он и создал человека без греха. Но грех вошел в человека, потому что человек возомнил о себе, забыл о том, что он не творец, а творение, и преслушался заповеди Отца Небесного, и потому лишился райской жизни. Это вы хорошо знаете.

И вот, когда Господь изгнал наших прародителей из рая, тогда как бы померкла сама жизнь, и человек оказался во тьме и сени смертной. Тогда и смерть с грехом вошла в нас. Так продолжалось долго. Мы были как бы прелюбодейное детище, чуждое Отцу Своему.

Но Отец Небесный взирал на нас и смотрел — как мы в своей жизни, куда идем и чем наполнено наше сердце. И сердце Отца Небесного, оно не могло быть спокойно, когда создание Его рук в таком ужасном положении оказалось. Он взыскал его. Заблудшие овцы, как мы читаем у Давида Псалмопевца: «Заблудих яко овча погибшее, взыщи раба твоего» (Пс. 118: 176). Так и род человеческий обращался сердцем к Богу и молил Его: «Взыщи раба Твоего». Но как взыскать? Кто мог быть посредником между Отцом Небесным и нами? Посредника не могло быть, только Сам Творец мог нас вернуть к Себе.

Вы хорошо знаете о том, что величайшие скульпторы, художники, которые оставили нам богатейшие наследия, если их наследия от времени или от небрежного обращения с ними приходили в ветхость, то ни-

кто не решался исправить эту небрежность, никто не решался за Леонардо да Винчи, за Рафаэля, за Рублева что-то дорисовать, что-то сделать. Так это и осталось до сегодняшнего дня. Человек, когда смотрит на творение и видит, что оно попорчено, он уже сам в сердце воссоздает то, что в этом творении испорчено. Так и здесь. Никто не мог возвратить нас к себе, как только Отец наш Небесный.

И вот произошло велие чудо. Сын сошел на землю, принял рабий зрак. Слово стало плотью. Безначальный — получил начало. Необъемлемый — стал объ-емлемым. Бесконечный — как будто стал конечным. И когда мы видим на руках Пречистой Девы Марии Младенца, то мы верим всем сердцем, что Младенец — Совершенный Бог. И этой радостью мы восстали от того страшного греховного сна, в котором находились.

Господь, воплотившись, — приняв на Себя наши грехи, — примирил нас с Отцом Небесным, примирил нас Сам с Собою и открыл путь к вечной жизни, открыл нам путь, который ведет нас снова в Царство Небесное.

О бездна глубины! О бездна богатства, Премудрости, Разума Божия! Непостижимое стало постижимым. Неисследованные пути открылись вновь человеку. И Господь взывает к нам: «Совлеките с себя ветхую одежду. Облеките себя в новую, Христову, Мою одежду, и идите за Мною».

И вот, до сегодняшнего дня человечество обновляется, восстает и идет за Христом. Оно со Христом рождается, со Христом восстает, со Христом проходит всю жизнь, и, во Христе оканчивая свою жизнь, находит в Нем вечную новую жизнь, которую Он дал при сотворении мира, но которую мы потеряли по грехам своим.

Это, дорогие мои, для нас имеет чрезвычайно большое значение, ибо сейчас как-то одряхлел человек. Что-то грозное, что-то страшное как бы объемлет нас, и мы знаем, что малодушие, уныние и всякое суеверие широко распространяется в людях. Люди как бы

падки к этому. И если они услышат что-нибудь такое печальное, предвозвещающее какое-нибудь страдание или горе, то они как будто только этого и ждут.

А между тем, кто пережил радость Рождества Христова в своем сердце, кто соединился со Христом, тот не может принять того, что Господь может нас вновь оставить. Он должен прийти, Он не может не прийти к нам, ибо мы — дети Его.

Что бы ни было, как бы страшно ни было — наша вера, наше упование неразрывны со Христом. И мы глубоко верим, что зло будет побеждено. И мир будет царствовать в мире.

Как, каким путем — нам это неизвестно. Будет ли Второе пришествие Спасителя, будет ли дана нам самим сила предотвратить зло, будет ли послан нам кто-то, кто возвестит нам мир всевышний — не знаю.

Но знаю твердо, что Господь Свое создание — а Он, когда создал нас, то сказал: «Весьма хорошо! Прекрасно!», и мы были как бы украшением земли — не мо-жет Господь допустить до того, чтобы мы так бесчест-но погибли по вражде, злобе и в ненависти.

Вот чему нас учит Рождество Христово. Оно вселяет в нас бодрость, оно вселяет в нас крепость, оно вселяет в нас радость неизъяснимую, и мы, хотя в темном бору, но смело идем вперед. И верим, что Господь с нами будет всегда.

«Слава в вышних Богу, и на земли мир, в челове-цех благоволение». Обратите внимание на эти слова. «На земли — мир». «В человецех — благоволение». Но все это — все связано воедино. Не сказано: «мир», не сказано «благоволение», а начало: «Слава в вышних Богу» — и от Тебя исходит на нас благодатный мир, и среди нас царит Твое, Христе, благоволение.

Дорогие мои, ничто не может омрачить нашего сердечного взора, который мы, как дети, обращаем к Отцу Небесному. Будем верны Ему! Будем крепки сердцем! И будем непоколебимо шествовать по пути, который Господь нам открыл!

1968

Вестник РХД №180 Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) О "I Проповеди

Слово о красоте

Как вы помните, дорогие мои, сын мой в ту среду просил меня, чтобы я разъяснил, что такое красота. Он, задавая мне этот вопрос, не сознавал, какую тяжесть на меня налагает.

Ну что я могу сказать? Если что и скажу, то я скажу тебе, мой сын не для того, чтобы ты вышел на улицу и об этом говорил, а для того, чтобы ты сложил в сердце своем сказанное мною. И, может быть, ты когда-нибудь вспомнишь о том, что услышишь от меня.

Я не достоин говорить о красоте. Красота — Божий дар. Она Божественна в самом существе, и когда дух наш исчезает, то исчезает и красота. Но мы всюду слышим о красоте, так же как мы всюду слышим о любви, о мире. Мы слышим самые возвышенные слова, самые драгоценные для души. Но душа наша холодом одержима.

Там, где говорят о мире, не чувствуешь мира, потому что нет теплоты, нет любви. Там, где говорят о любви, там слышишь, видишь все, что угодно, но только не святую любовь. Там, где говорят о красоте — там и говорить не о чем.

Христианину даже трудно произносить слово «красота». Христианину требуется к этому слову обязательно что-нибудь добавить возвышенное, ну, скажем, «светлая красота», «совершенная красота», «божественная красота», но просто «красота» он не скажет, потому что слово это уже оземленилось, так переполнилось чувственностью, что его произносить уже почти невозможно.

Вот мы о Пречистой Деве Марии, мы... ведь не скажем, что Она красива. Мы не может этого сказать. Это было бы оскорбительно для Нее. Мы скажем как? «Пречистая Дева», «Дева», мы скажем: «Преблагосло-венная». Мы найдем еще другие слова, которые Лику Богоматери соответствуют.

Мы скажем, к иконе обращаясь, что это — икона «Всех скорбящих Рад осте», это — икона «Утоли моя печали». Мы так скажем. А сказать, что «красивая Божия

Матерь», — нет, мы так не скажем, потому что слово «красивая» — оно звучит у нас тяжко.

«Утоли моя печали». Идут годы, десятилетия, столетия, тысячелетия, и вы слышите обращение к Божи-ей Матери: «Утоли моя печали». Нежное, детское обращение. Там кто-то смеется, скажет: «какие странные люди, отжившие». А мы все-таки скажем: «Пречистая Дева Мария, утоли мою печаль».

А сын спрашивает меня: «Ну как же ты, отец, сказал о том, что красота исходит от Бога, а, тем не менее, она служит соблазном людям?» — Нет, красота никогда соблазном не может служить. Красота божественна. А соблазн исходит от человека.

Есть гармония — гармония человека с Богом. Когда эта гармония звучит в сердце, тогда и красота раскрывается во всей своей бесконечной глубине. А как эта гармония нарушается, как человек отрывается от Бога и опускается вниз, — тогда красота исчезает, и тогда человек соблазняется. Вместо красоты что-то такое рождается соблазнительное. Это «что-то» порабощает человека, уводит его за собой. s

Вот мы говорим о несчастных людях, которые привержены пьянству. Мы их жалеем. Но мы мало сознаем, что мы все к пьянству расположены. Духовное пьянст-во, пьянство житейских сластей — оно ядом греха нас постоянно отравляет. И что удивительно: мы воображаем себя сильными, мы воображаем себя могучими, мы торжествуем. Растоптав красоту, мы торжествуем.

Но это обманное торжество. В это время нам нужно было бы плакать, потому что мы растоптали самих себя. И все исчезнет, а соблазн останется. И человек превращается в жалкого кролика, а вино превращается как бы в магнит, который тянет к себе этого несчастного кролика. И он идет, воображая, что он сильный, могучий. А на самом деле он — несчастный. Так вот и каждый из нас — несчастный, опоенный греховной сладостью. Где красота? Где чистота? Где целомудрие?

Сын мой, это я тебе одному говорю. Выйдешь на улицу, и никому не говори, потому что эти слова — они

Вестник РХД №180

.22

Богословие, философия

о. Сергий (Савельев)

Проповеди

уже утонули у нас, мы слышим другое. Но что мне делать? Я о другом не могу говорить. Я говорю так, как мне сердце мое повелевает.

— Отец, но скажи мне, пожалуйста, почему же тогда Бог дает Свой дар людям низменным?

— Сын мой! У Бога нет низменных людей. У Бога — люди, у Бога — дети. Сегодня — с низменной душой, завтра он — воскресший духом. Сегодня — сильный духом, завтра — нищий духом.

Бог дает дар всем, но от человека зависит, как этот дар сохранить. Ведь если ты имеешь алмаз редкой красоты, неужели алмаз повинен в том, что ты сделаешь для него грязную оправу? Ведь будут над тобой смеяться, что ты для такого чудного создания взял грязную оправу. Алмаз винить нельзя, а тем более нельзя винить Того, Кто создал алмаз. А надо винить того человека, который, опускаясь на дно, потерял способность чувствовать и сознавать, что такое божественная красота.

Красота, дорогие мои, это то для христианина, за что христианин благодарит Бога. Вот, дорогие мои, вот где разница. Разница...

Ах, милые, нам нужно — плакать! Плакать. Потому что мы находимся в удивительном положении: мы совершенно в потемках. Дар от Бога, и этим даром нужно пользоваться с Богом вместе, а не одним. И когда с Богом пользуешься, когда и дар, и Бог, и ты — получается опять-таки гармония. И ты не осквернишь дар, данный Богом, потому что ты знаешь: этот дар принадлежит Богу. И ты будешь просто благоговеть перед

этим даром.

Но, дорогие мои, это требует самоотвержения, это требует высокой духовной культуры, воспитания. Это требует большой любви к Богу.

Гораздо проще отбросить мысль, что это божественный дар, и присвоить себе этот божественный дар. Присвоить себе и торжествовать: «Я обладаю! Дар! Он мой!». Так что Бог не дает затемненным людям дара. Он дает всем нам. А уж как мы им пользуемся — это дело наше.

«Светильник телу есть око. Аще убо будет око твое светло, то все тело твое светло будет» (Мф. 6:22-23). А если оно темное, то и все тело, т. е. вся твоя жизнь, все дела твои — все будет темное.

Блажен тот, кто имеет чистоту, любит ее, потому что он узрит Бога. А когда он узрит Бога, то в Боге — неизреченная красота.

Красоту нужно полюбить, тогда она раскрывается. А Любовь — священна, и Красота — священна. И священный ко священному — стремится соединиться. А священный от затемненного отходит прочь. Поэтому если Красота затемняется, то Любовь ее не знает. Если Любовь затемняется, то Красота не знает такой любви.

Кто же может это вместить в своем сердце? Каждый может вместить, если только он любит Бога и сознает себя творением. >

Однажды великого Пахомия спросили, какое видение было наилучшим для него в жизни. И он ответил, что «самое лучшее видение, когда я вижу в человеке, в лице человека, божественное проявление красоты духовной, чистоты, кротости, смирения. Вот это самое лучшее видение».

И вот, дорогие мои, если бы мы так относились друг к другу и искали бы такого видения — друг в друге, не соблазнялись бы красотой, а преклонялись бы перед нею, то, дорогие мои, мы бы уже здесь... ощутили бы радость вечной жизни, радость райской жизни.

Ну что же, сын мой, я сказал тебе — я знаю, что я не ответил на твой вопрос. Я постараюсь продолжить свое слово в следующий раз.

Да хранит вас всех Господь!

1973

Слово о любви

О чем же, сын мой, ты хотел бы услышать от меня в сегодняшний вечер? Сын говорит: «Отец, разъясни мне, почему постоянно слышишь слово "любовь", а в жизни — любви мало? Чем это объясняется?» — А как ты думаешь?

Вестник РХД №180 ОД Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) 9Рл Проповеди

Если я честный человек, то я честно и живу. И тогда ничего удивительного нет. А если я говорю, что я честный человек, а сам живу бесчестно, тогда возникнет вопрос: как же это так — говорит, что честный, а живет бесчестно?

Не думаешь ли ты, сын мой, что здесь происходит такое же различие, говорить-то слово «любовь» мы говорим, а жить-то по любви не живем?

Вот скажи мне, сын, когда же ты слышишь слово «любовь»? Слышишь ли ты это слово в общении друг с другом? Вот, скажем, придешь к своим знакомым и скажешь ли ты им: «Друзья! Я пришел к вам, потому что соскучился о вас. Я вас очень люблю!» Скажешь ли ты это слово, придя на работу, среди своих товарищей? И скажешь ли: «Друзья, вот только вчера я с вами расстался, но уже соскучился о вас. И я к вам стремлюсь, потому что я вас люблю». Слышишь ли ты эти слова где-нибудь?

Сын задумался. Да и есть о чем задуматься. Старался вспомнить и не мог вспомнить...

Но я тогда ему говорю: «Ну, хорошо. Но ты все-таки подумай, когда же ты слышишь слово "любовь?"» — «Ну, когда? Вот мать говорит о своем ребенке, что она его очень любит». — «И что же ты думаешь?» — «Вот я думаю, что это и есть любовь». — «А не думаешь ли ты, что здесь под видом любви что-то иное? Ведь мать любит своего ребенка. Так, а скажи мне, пожалуйста, а чужого ребенка она так же любит или не так?» — «Нет, она так его не любит». — «А, может, она его совсем не любит?» — «Может быть, и совсем». — «А, может быть, она чужого ребенка обидит?» — «Может, и обидит». — «Так какая же это любовь? Любовь к своему ребенку, а к чужому — нет. Любовь ли это? А, может быть, это и не любовь, а, может быть, это есть пристрастие, может быть, это просто кровное влечение?» — «Да, отец, ты, пожалуй, прав». — «Ну какая же это любовь? Если я люблю ребенка своего, а чужому пинок даю, то какая же это любовь? Ну, а еще-то где? Ведь если мать так любит, то она любит не по правде. Значит, она любит уже

по неправде, потому что если бы она по правде любила, то она стремилась бы свою любовь распространить на всех».

Ну, естественно, что свой ребенок ближе, конечно, но качество любви должно быть одно и то же.

* Как солнце сияет на злых, и неблагодарных, и на благодарных, и на хороших, и на плохих — так и любовь: она должна рассеиваться среди всех. Как свет. Так вот, это уже большая разница с тем, что ты думаешь о любви.

Ну, еще я тебя спрошу: «А скажи мне, вот вчера я видел такую картину, вернее позавчера, в окно. Перед нашим домом — другой дом на расстоянии примерно метров 400. Из того дома вышел старик и с большим трудом пошел с ведром, полным мусора, к мусорным ящикам, которые стояли против их дома, примерно на расстоянии, думаю, не меньше как метров 250. Идет он, бедный, еле-еле переступая ногами, так ему тяжело. Да еще пальто-то у него какое-то было длинное. Ну, далеко я от него был, если бы поближе, я бы, конечно, поспешил к нему на помощь. Но тут я ничего не мог сделать. Вот он, бедный, пробирается к этим ящикам. Отошел он, примерно, метров на 100, как из того же дома выходит молодой человек, как вам сказать, лет, может быть, 25-ти, ну не больше 30-ти во всяком случае. У него в руках легкое пластмассовое ведерко. Он очень быстро пошел к этим же ящикам, догнал старика, обошел его, и не успел старик сделать 10-15 шагов, как этот молодой человек опрокинул свое ведро в ящик и возвращается обратно. И так же мимо проска-i кал к себе домой. А старичок продолжал идти, едва переступая с ноги на ногу. Дошел он до этих ящиков, остановился, минуты 2-3 постоял. Я наблюдал. Видимо, он собирал последние силы. Наконец, он взял это вед-j РО, с трудом поднял его и опрокинул в ящик. Потом снова постоял. Потом стал двигаться к себе домой.

Вот тут я и задумался: а ведь, пожалуй, этот молодой человек встретит где-нибудь свою девушку и скажет: "Слушай, я очень тебя люблю. Я люблю тебя так,

Вестник РХД №180 9fi Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) 2 7 Проповеди

как никто тебя не любит". "Сын мой, ты слышал такие слова?" — "Слышал". — "А представь себе, что такой вот случай, когда ему ничего не стоило взять ведро у старика и сказать ему: "Постой, дедушка, здесь, я сейчас же тебе верну его". Быстро пойти, выбросить, прийти, да мало того, взять бы его под руку и вернуть домой. А он проскакал мимо него. А тут же будет говорить о любви. Это тоже любовь? Что же такое получается? Любовь и вместе с тем такое крайнее жестокосердие. Милости в сердце нет. Так разве можно такому человеку доверять? Разве можно заверению любви такого человека верить? Нет, я бы сказал: "Дорогая моя, беги от него без оглядки. Он тебя обманет. Сегодня он рассыпается перед тобой бисером и скрывает свое бесовство, а завтрашний день он тебе его откроет, и ты увидишь, каков он в действительности"».

Ну, хорошо. Сын мой, ты видишь как получается. Любовь, оказывается, это очень сложное понятие. Что же тебе еще (сказать)? Ну, представь себе: вот ты хочешь жениться, сын мой. Находишь себе невесту. И невеста твоя на вид очень мила, все как будто хорошо. А ты знаешь, что она — завистница? Ее разъедает зависть. Если она увидит на ком-нибудь что-нибудь такое, чего она не имеет, так не успокоится, пока это не приобретет. Ты знаешь, она только и смотрит: «А что соседи приобрели? Ты смотри, у них имеется вот это, а у нас этого нет». Вот ты женишься так, а потом она тебя будет изъедать этой завистью. И вся жизнь ваша будет как железо: ржавчина железо разъедает, так и зависть будет вашу жизнь разъедать. Это тоже любовь, хочешь сказать? Ты скажешь, что это тоже любовь? А, дорогой мой?

А скажи, пожалуйста: вот у тебя сестра, у нее есть жених. Жених представляет себя необыкновенным человеком: и кротким, и спокойным, и сдержанным. И все-то он как-то всем нравится, когда в первый раз с ним встречаются. А ты пойди, узнай, расспроси о нем у людей, которые его хорошо знают. Они тебе скажут: «Ты знаешь, какой он гордец! Он только и терпит тех, кто его слушает. Он только к тем и расположен, кто ему не возражает. Он только и добивается власти и на работе, и в семейных условиях. Это невыносимый человек». Может ли любовь совместима быть с гордостью? Нет, не может. Так что же получается? Чем дальше в лес, тем больше дров.

Оказывается, мы говорить-то говорим: «любовь», а в действительности-то, в жизни-то, у нас этой любви нет. Это естественно, потому что любовь — Сам Господь, Сам Бог, это божественное свойство. Господь через любовь присвояет нас Себе. Он делает нас Своими детьми. И, дорогие мои, страшно говорить, что мы эту любовь имеем. Мы любви не имеем.

Дорогие мои, вы знаете, кто такие альпинисты? Это люди, которые стараются подняться на самую большую вершину. Они претерпевают громадные трудности. Мало-помалу, шаг за шагом переходят они с одной площадки на другую. Попадаются отвесные стены — они их побеждают. Найдут какую-нибудь площадку отдохнуть — отдохнут. Им радостно — они часть пути прошли. Потом пойдут дальше. Наконец, уже изнемогают совсем, но им хочется достигнуть вершины. И, наконец, после больших-больших трудов они ее достигают.

Вот, человек — духовный альпинист. А о любви — молчать надо. Когда мы говорим друг другу о любви, мы обманываем другого. Для того, чтобы достигнуть этой вершины, нам надо, дорогие мои, многое преодолеть на своем пути, много препятствий, много положить трудов. И вот, когда поднимается духовный альпинист, тогда он побеждает греховные свои навыки... Я так обычно говорю: «У каждого имеется свой горб, и для того, чтобы стать стройным, нужно обязательно этот горб выровнять. А он с трудом поддается, этот горб, духовный горб, духовный такой порок». Василий Великий говорит даже так, что если порок войдет глубоко в природу человека, то он делается частью природы его. Он уже почти не поддается исправлению.

Так вот, для того чтобы достигнуть этой любви, надо постоянно преодолевать свои греховные навыки. И что замечательно: все добродетели, которые чело-

Вестник РХД №180 28 Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) ~/ О Проповеди

век стремится приобрести, они все связаны друг с другом. Нельзя, знаете ли, иметь хорошее, как будто, сердце, и быть нечестным, и быть завистливым. Все добродетели — они как бы составляют один венок. И этот венок все богаче и богаче делается, и потом он венчает человека, когда человек уже приходит к Богу.

Сын мой спрашивает: «Скажи, отец, а что же такое любовь жениха и невесты? Это то же самое? Ведь это же любовь? Все как-то любуются». — «Дорогой мой сын, я тебе в следующий раз подробнее скажу об этом, а сейчас скажу только несколько слов. Какая бы ни была любовь, если она не основана на добродетели, если она не имеет под собой нравственной основы, то не доверяйся этой любви — это мираж. Она быстро исчезает. Остается только оболочка ее, и эта оболочка, как лохмотья, висит...»

«Отец мой, скажи мне, а верующие люди и неверующие люди для них как, — одинаковый путь этой любви?» — «Сын мой, не надо делить людей на верующих и неверующих. Один Бог знает, что в сердце у человека. Другой — неверующий человек, но он так много доброго делает людям, и так он по своей жизни близок к Богу, что с ним сравнить и верующего человека нельзя». Так же часто бывает и среди нас, верующих. Так мы сами, присутствующие здесь, разве мы по своей жизни соответствуем евангельскому учению? Если вы посмотрите, приглядитесь, то, конечно, скажете, что наша жизнь совсем не соответствует тому, к чему нас призывает Христос.

Вот в прошлый раз я вам говорил о том, что в нашем Медведковском поселке десятки тысяч людей. Они стремятся куда угодно: они бегут на стадионы, в кинотеатры, они бегут на улицу, наконец, они просто бездельничают, — но в храм они почти не идут. Так почему же? Дорогие мои, я иногда думаю, что главное препятствие всему — мы, верующие люди, и прежде всего мы, пастыри, потому что мы сами стоим в дверях храма и не проходим внутрь алтаря Господня так, как нужно, и других задерживаем, и других не пропускаем вперед.

Поэтому говорить о том, что ты верующий или неверующий, не следует. Каждый должен судить о себе. Один только Господь знает, у кого в сердце что лежит. И только один Господь откроет нам все наши помышления и жизнь, когда мы предстанем перед Ним.

А сейчас, сейчас у нас один путь: взять посох, подпоясаться и трудиться изо дня в день. Усталый путник, уже сил как будто нет, — вставай и снова иди, и снова трудись, не смотри ни направо, ни налево, кто бы тебя ни прельщал, кто бы тебя ни соблазнял. Закрой глаза и скажи: «Господи! Открой мне Свой брачный чертог! Дай мне одежду светлую, чтобы я был достоин войти в него».

Вот путь жизни. И тогда, дорогие мои, откроется нам, что любовь все покрывает, всему верит, на все надеется. Ведь вы знаете, что без любви — ничто! Апостол Павел говорит, что если всю веру, все знания — все имеешь, а любви не имеешь, то ты ничто (1 Кор. 13:2).

Вот мы сейчас хвалимся, что мы на Луне гуляем. А что это, хорошо или плохо? Не знаю. Если бы меня спросили, я бы сказал: «Не знаю». Если это ради любви, ради Бога; ради Христа, то это — прекрасно. А если это имеет какую-нибудь другую цель, то это ужасно плохо, лучше бы не лазили там.

«Если я горы переставляю, — это апостол Павел говорит, — а любви не имею, то я ничто». Представляете — «горы переставляю». Вот мы, у нас скоро голова закружится от того, что совершаются невероятные открытия. И уже говорят, почти готовы к тому, чтобы создать человека. И скоро, говорят, поскребут там что-то такое с кожи, и по этой коже можно вырастить нового человека. Когда я представлю себе все это, то мне делается ужасно. Иногда даже, я откроюсь вам, мурашки по коже, до такой степени все это ужасно.

Господь создал нас по образу и подобию Своему. А это в чем заключается — образ и подобие? В том, что мы Бога знаем, чувствуем Его. Это для нас так же очевидно, как то, что мы стоим друг против друга. Нам Господь открыл законы вечной жизни, потому что Он

Вестник РХД №180

Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) Проповеди

Сам — Вечный. Господь вложил в нас понятие о Божественной любви. Почему? Потому что Он Сам — Любовь. А тут мы скоро будем делать людей по какому подобию? По подобию своему. Какому? Подобию порочного грешного человека.

Когда я представил себе, куда мы идем, тогда мне страшно сделалось. И я подумал о том, что, вероятно, Господь закроет мои глаза прежде, чем это совершится.

Так вот, дорогие мои, перед всем светильник Божий — любовь. Все, что освещает любовь — все прекрасно. Там, где любовь исчезает — там тьма непроглядная.

Да хранит вас всех Господь!

1973

Слово о талантах

Чтя ваши труды, которые вы затратили, придя в сегодняшний день в храм, я хочу вам сказать, должен сказать несколько слов. Но, прежде всего, я вот что хочу вам сказать. Дорогие мои, благолепие храма, благолепие службы созидается не одним человеком и не двумя. Это созидается соборно всеми присутствующими в храме, и прежде всего теми, кого Господь сподобил быть участниками самого богослужения и помогать в этом.

Не думайте, что кто-то один, скажем, может об этом думать. Нет, Вот я сейчас очень ясно ощущаю, что было время, когда я мог принимать более энергичное участие во всех наших приходских делах. Сейчас пришло время, когда мне уже и малое становится трудным.

И вот я ощущаю необходимость того, чтобы не замерзнуть сердцем, чтобы не остановились на том, что Божией милостью создано в нашем храме, а чтобы непрестанными усилиями, мало-помалу и дальше преображалась бы и созидалась наша богослужебная жизнь в этом храме в соответствии с молитвой, с уставом и с характером устава.

Вот, в частности, мне хотелось сказать вам о том, что освещение храма... — это очень ответственное дело. Лишнего света не должно быть в храме. Всякий огонек, который в храме, если он раздражает кого-то, то его необходимо убрать. Это — закон. Иначе не будет созидаться молитва около этого самого огонька, потому что он будет раздражать, он будет мешать.

Но я ведь не могу ходить по храму всему, скажем, и закрывать лишние огни. Вы должны все понимать, что нужно сделать, и общими усилиями созидать и свое спасение, и благолепие храма. Это очень важное дело. Ведь вы знаете, центральное место богослужения — это Литургия, совершение Таинства Евхаристии. А Литургия — общее дело. Это дело не одного служителя церкви, не одного священника, а это — общее дело.

Предстоятель у Престола — он вдыхает вашу общую молитву и дерзает совершать Таинство. Без вашего участия, без вашей молитвы, без вашего предста-тельства пред Господом священник не достоин подходить — и пусть не дерзает подходить к Престолу и совершать Таинство, ибо он будет за это сильно истязай.

Вот, я призываю вас к этому — вносите каждый в храм Божий, вносите любовь свою. Вносите свое усердие, вносите страх Божий и трепет и старайтесь общими силами помогать и нам, стоящим у Престола Божьего, и вообще всем трудящимся в храме. Не упреками, конечно, не внушениями какими-нибудь недобрыми, а — с любовью, в тишине, от сердца.

Ну, это я так вам сказал. Может быть, у кого-нибудь это и отзовется в сердце и, может быть, что-нибудь и доброе будет от вас. А теперь я хочу вам сказать о другом. Я не задержу вас сегодня, потому что все вы уставшие, и поэтому, конечно, мне хотелось бы поскорее вас отпустить, но все-таки необходимо кое-что сказать.

Я сегодня только начну беседу с сыном на новую... как бы не то что тему, тема та же, но на новое раскрытие ее.

Сын слышал как-то от меня, что таланты даются всем людям, и сын спрашивает меня: «Отец, как же это так? Ты говоришь, что таланты даются всем людям, а

Вестник РХД №180

Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) ft ft Проповеди

какие же таланты даются людям, которые топором только умеют что-то делать? Вот талант — это музыканта талант, писателя талант, художника талант, какой-нибудь танцовщицы талант. Вот это таланты. А какой же талант у простых людей?» И хочет сын, чтобы я ему на это ответил.

Я ему говорю: «Сын мой, а что же, как же получается у тебя? Ты говоришь, что таланты даются только отдельным людям. Ну, вот я, никаких талантов не имею, а ты имеешь талант. Что же получается? Получается, что меня как бы Господь обидел: тебе дал талант, а мне не дал таланта. Ты можешь строить большие дома, высотные, а я могу только топориком своим что-то такое маленькое делать, или взять нож и ножом вырезать что-то. Ты — художник, а я вот обучился и на дереве что-то изображаю. О художнике говорят, что у него талант, а обо мне никто не говорит, что у меня талант, а так говорят, даже слово такое есть, — умелец.

И получается у тебя, сынок мой, что одних Господь одарил талантом, а других обидел — таланта не дал, а дал что-то такое, что можно назвать в лучшем случае умением. Значит, Господь несправедлив? Вот ты и те, кто с тобой, хвалят людей, которые имеют талант, а рядом стоящий таланта не имеет — мимо него проходят, не обращая внимания. Значит, здесь есть несправедливость...»

Сын мой задумался, говорит, что, кажется, в жизни это так. «Нет, сын мой, в жизни совсем не так. Я тебе сейчас, сын мой, разъясню это. Мы так запутали жизнь, мы так плохо понимаем друг друга, что в самых простых вещах как будто на разных языках говорим. Я тебе, сын мой, говорю, что Господь дал каждому талант, а ты говоришь: "Нет, Господь дал только избранным талант". Так вот, слушай меня. Повторяю, что нет ни одного человека, не одаренного талантом. Великим талантом».

Сын меня спрашивает: «В чем же заключается этот талант?» Я говорю: «Талант заключается в самом творении человека. Вот сотворил Бог человека по об-

разу и по подобию Своему. Это — чудо, и в этом заключается великий талант, общий для всех, всех объединяющий в одно, никого не унижающий, никого не возвышающий: всем дано это — дан этот талант.

И пусть никто не говорит, пусть никто не думает, что он бесталанный. Он имеет великий талант, он имеет такой талант, без которого никакой другой талант не имеет значения. Это — основной талант... Только на этом таланте и могут расцветать и всякие другие дарования.

Ну что... Хорошо, ты архитектор, ты художник, да, но ведь ты же — что? Откуда у тебя дар художника? Ты что, его купил где-нибудь? Ты получил его от Бога, так? А я получил тоже, но талант — маленький. Так, хорошо. Но ведь ни ты, ни я, мы за него ничего не платили. А рядом стоящий, он и вовсе не имеет таланта. Поэтому что ж, гордиться нам с тобой, что мы имеем талант, а стоящий рядом не имеет таланта. Мы должны бы сказать, что слава Богу, что мы имеем талант. Если Господь нам дал талант, то мы должны его использовать так, чтобы Давший нам талант был бы рад, чтобы возвеселить Того, Кто нас наградил талантом.

Вот и получается здесь основной талант, который нам дан — без него никакой другой талант, личный, значения не имеет.

Ты можешь рисовать картины. Но тебя же учили, так? Ты же окончил институт. Так? Тебя поили, кормили. Тебя же народ воспитал, в каком-то смысле. А я жил в деревне. И хотя я имею талант очень хороший, я его проявил в чем? В том, что, скажем, взял свой домик и его разукрасил, прекрасные сделал наличники, скажем, везде его раскрыл, так как нужно.

Я рад бы поучиться, я рад бы, скажем, послужить в большом деле, но у меня сложилась так жизнь, что я не мог получить образование соответствующее. Так что же, тому, кто получил образование, тому, кому общество сделало все, чтобы он взрастил свой талант... — так неужели он должен радоваться, неужели он должен превозноситься над тем, кто не имеет этого таланта?

Вестник РХД №180

Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) Проповеди

Вы слышите, чувствуете, что вопрос о таланте чрезвычайно серьезный. И не только серьезный, он безнадежно серьезный, если мы не встанем на ту основу, о которой я вам говорил: основной талант заключается в том, что каждый из нас сотворен по образу и подобию Божию.

Бог — вечный. Бог — бесконечный. Бог — любовь. Вот мы по этому образу и подобию сотворены. Это основной талант. Если этот талант будет утрачен, то пусть бы тебе сколько угодно было дано талантов, каких угодно, толку от тебя никакого не будет или будет толк маленький.

Должен сказать, что сегодня скажу очень немного, но это очень важный вопрос. Бог даст, в следующий раз я, может быть, более полно буду говорить. Сегодня — все.

Я знал одного протодиакона. У него обширный голос, очень хороший тембр, фигура хорошая — ну, словом, протодиакон для испорченного нашего церковного общества (а испорченного потому, что мы любим протодиаконов, которые ревут, как быки). Мы их любим... А это идет еще от купечества, это идет от старого такого дрянного времени, когда, знаете ли, выйдет толстяк пудов на десять, как разнесет — чуть не люстры начинают ходить. Вот, говорят, протодиакон! Вот дар у него!

Так вот, этот протодиакон, солидный такой мужчина, прекрасный голос, тембр хороший, обширный, все, и вот он однажды мне говорит о других своих братьях-диаконах: «А-а, они щенки, говорит, передо мной».

А из тех, о которых он говорил, один из них был покойный ныне архидиакон Георгий. Надо вам сказать, что я хорошо его знал. Это благоговейнейший был диакон, чудный человек, чудной души. Мне с ним много в жизни пришлось служить, потому что он всегда служил с Патриархом, и я в свое время служил с Патриархом (Алексием II), поэтому я его хорошо знаю. И вот о таком человеке, которого все очень любили, очень ценили, — он благоговейнейший был служитель Христов, — так вот: «А-а, щенки они передо мной».

Значит, талант действительно был, так? А основной талант, на котором зиждется этот талант, — его не было.

И чем же кончилось? А тем кончилось, что о Георгии и сейчас светлая память у нас всех, знавших его. А этот протодиакон — я не называю его имя, это ни к чему — он с позором провалился в своей жизни. Где он сейчас, я даже не знаю. Во всяком случае, он совершенно недостойно стал жить, и для церковной жизни он был уже не годен.

Значит, что? Два диакона. Архидиакон Георгий тоже имел хороший голос, ну, конечно, не такой, как тот. Но один — провалился, а другой, закончив жизнь, оставил светлую память. В чем же дело? Дело в том, что какова основа, на которой каждый из нас стоит, то и определяет нашу жизнь. Нет ни поэта, нет ни писателя, нет ни художника, нет ни музыканта — никого нет, если нет основы, нет корня, если нет страха Божия, если забыл человек, что он — образ и подобие Божие. Все, что вы видите другое, это обманчивое впечатление. Пройдет короткое время — и кроме гнили ничего не будет, никакого воспоминания. А если будут вспоминать о нем, то только в той части, в которой он стоял вот на этой основе.

Это пример такой же, как вот, например, дерево. Оно имеет корни. Эти корни дали рост — листья, цветы, плоды. Плоды собирают — чудные плоды. Ну, а если я корни подрежу, что может быть? Может случиться то, что оно начнет сохнуть. Может быть, листья-то выйдут из него, а цвета не будет. Может быть, будет и цвет — а плодов не будет. А если будут плоды — незрелые плоды.

Друзья! Вы понимаете, в чем дело? Мы бросаемся в своей слепоте на плоды, сорвали такой плод и говорим: вот то, что нам нравится. Да что, подождите, подождите. Вы лучше посмотрите внимательно, что с этим плодом, каков он, много ли на этом дереве таких плодов, которые, скажем, вам понравились бы.

Вот искусство жизни — оно для нас является необходимым. Каждый из нас, на каком бы месте он ни на-

Вестник РХД №180

Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) Л j Проповеди

ходился, всегда должен сознавать, что он имеет великий талант, и этот великий талант его украшение, и он тем больше будет украшением, чем больше этот человек будет любить, помнить и стараться преодолевать зло и творить добро. Потому что только этим путем он входит в любовь Христову.

Какое же равенство — академик? А что академик? Вы мне скажите, а сколько это стоило — сделать его академиком? И почему думаете, что сейчас где-нибудь там, в совхозах или на заводах, нет таких же людей, которые могут стать академиками, если столько с ними возиться, сколько с тем или иным академиком?

Вы мне говорите, что врач талантливый. Что — талантливый? А вы знаете о том, что у нас, может быть, тысячи и сотни тысяч людей, которые были бы несравненно более талантливыми, если бы, скажем, Господь их призвал и общество им помогло бы получить соответствующее образование? Если мы забудем наше родство основное, родство наше во Христе, о котором я говорил, — всегда будем разрозненными, всегда я буду ходить важничать, потому что я ученый, я буду ходить важничать, потому что я композитор. А другой будет ходить так близко к стене дома, чтобы не помешать мне.

Сколько бы мы не говорили о равенстве, сколько бы мы не говорили о доброй жизни — нечего обманывать себя и других. Мы только тогда будем христианами, когда почувствуем родство в самом корне нашей жизни, в том, что мы действительно братья и сестры, одаренные от Бога одинаково в полном смысле этого слова. И расцвет каждого из нас, основанный вот на этом фундаменте, он имеет прекрасное отображение.

Ведь, дорогие мои, хорошо поет соловей, но неплохо и жаворонок поет. Хорошо поет жаворонок, но чудесно и воробей чирикает. Все хорошо. Все хорошо тогда, когда это — на мире, и когда душа звучит небесно.

Сын мой, я тебе еще скажу кое-что об этом, чтобы тебе было пояснее, но на сегодняшний день достаточно.

Да хранит вас всех Господь!

Краткое слово о. Сергия в тот же день

Дорогие мои, бывают такие моменты — не знаешь как поступить, как лучше решить вопрос. И вот в этом случае очень хорошо, прежде всего, как бы отказаться от самого себя, открыть очи перед Господом. Открой Ему свои помышления, открой Ему свое сердце «и уповай на Него, и Той сотворит». (Пс. 36:5). Так Священное Писание учит.

Поэтому хорошо взять за правило своей жизни не путать жизнь, не стараться что-то переломить, а научиться слышать, как Дух Святой, как веяние — а это можно слышать только в тишине — как оно направляет корабль жизни. И следовать этим путем.

Могут сказать: «Но ведь так можно и ничего не делать, это ослабление своей воли, это значит фатализм такой». Нет. Так говорят люди, которые мало что понимают во всех этих делах. Нет. Все то, что я вам говорю, требует очень большого духовного напряжения. Это требует потом очень большого действия, когда вы почувствуете, что — да, «это в плане Божием». И у вас является сила, является решимость, у вас светло на душе. И много-много в это время можно сделать того, о чем другому даже и подумать невозможно, потому что сил у него на это нет.

В частности, могу вам такой пример привести. Есть такие матери, которые несут такое бремя, такой камень — немыслимые. Они не сами этот камень взяли, а так сложилось. И они несут его. А рядом идут люди — гарцуют, рядом идут люди важные. А дать бы им этот камень, который несет такая мать, они бы сразу пали на землю и сказали бы: «Нет, мы не в состоянии его нести».

Вот, дорогие мои, вот для того, чтобы иметь такую силу духовную, и нужно учиться жить в плане Божием.

Да хранит вас всех Господь!

1973

Вестник РХД №180

Богословие, философия

Слово о церковной жизни •

Прежде всего, дорогие мои, я не могу не высказать вам благодарность: такая ужасная погода, такой мороз, такой ветер, и вы в далекий храм потрудились приехать. Что вас привело сюда? Привела вас сюда жажда — жажда правды Христовой, любовь ко Христу.

Мне хочется сказать вам несколько слов. Мои последние слова были печальные. Но, когда человек болен, то врачуют его часто лекарствами и всякими другими способами, которые для него трудно переносимы. Так и мы, дорогие. Мы больны. Церковь больна. Не сама Церковь Христова, не Невеста Христова, не Тело Христово, а мы, носители церковной благодати. Наше церковное общество больное. Эту болезнь надо нам уяснить себе, иначе мы не будем здоровы.

Мы имеем ризу обветшалую, она лоскутьями висит на нас, и страшно на нее взглянуть, и мы даже потеряли понятие о том, что такое риза Христова, и в какую ризу облек нас Христос благодатью крещения.

Как это все случилось, об этом я вам уже говорил... Мы пришли с вами к тому моменту, когда наступил перелом в нашей жизни, когда открылась новая жизнь. Этот перелом, как я уже вам говорил, был судом Божьим над теми людьми, кто на устах своих произносил имя божественное, но в сердце своем давно уже его забыл.

Вы знаете, вот в эту погоду, когда вьюга метет, вероятно, многие из вас бывали в таком положении, когда нужно было проехать большое расстояние на лошадке, да и лошадка-то, может быть, слабенькая. И вот — нет ни дороги, нет ничего. Только вехи на пути этой • дороги еще стоят, и эти вехи ведут путника в родной дом. Если путник внимателен, если путник неустанно следит за тем, чтобы эти вехи не упустить, то он, в конце концов, увидит огонек в родном доме, доберется туда и согреется там. Он спешит туда: там — родной отец, там — родная мать, там — тепло, там — любовь, а здесь мороз и вьюга, и уже тьма прикрывает.

о. Сергий (Савельев)

Проповеди

Но если путник нерадивый, если он улегся в санях в тулупе в надежде на то, что лошадка вывезет туда, куда надо, и предается сну, то наступает такой момент, когда лошадка остановится и не будет знать, куда ей идти. И тогда путник встанет и ничего не сможет понять — куда он приехал, что кругом, куда ехать и где дом родной.

Вот примерно в таком положении и мы сейчас находимся. Церковь больна. Мы зашли в тупик, и мы не видим, куда же нам идти дальше. Перед нашими глазами обмирщается вся жизнь, на наших глазах угасают остатки веры, на наших глазах торжествует то, что не радует наше сердце, торжествуют чувственные настроения, торжествует земное, а духовное все больше и больше тускнеет.

И опять, снова возникает вопрос: как же это случилось? А вот так и случилось. Мы в веках, в далеких веках начали предаваться сну и долго-долго беспечно жили. Нельзя сказать, чтобы среди нас в веках не было людей, которые видели бы, что мы идем не туда, куда нужно. Были такие люди. Были подвижники, были святители, но они не могли управлять стадом церковным, а стадо церковное, порабощенное государственной властью, царской властью, — оно двигалось туда, куда двигалось это подавленное общество.

И вот, когда уже стали зарницы сверкать, когда на горизонте появилась туча, то и тогда мы говорили: «Ну, ничего, пройдет, эта туча, не раз она была, пройдет и в этот раз», — и беспечно продолжали жить.

А туча все больше и больше покрывала нас. Но и здесь мы не отдавали себе отчета в том, что нас ждет. И вот туча покрыла, молнии засверкали, гром стал сотрясать землю, ураган поднялся. И только тогда мы задумались, как же это случилось.

И вот, этот ураган, или, как я говорю, суд Божий и был над нами в 17-м году. Это год перелома в жизни нашей страны. И когда этот перелом совершился, тогда мы оказались в таком же жалком положении, в каком оказывается рыба, попадающая в мотню, из которой нет выхода.

Вестник РХД №180 ЛГ\ Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) Л 1 Проповеди

Что мы сказать могли той новой жизни, которая перед нами в мучениях и всяких страданиях (рождалась)? Кто мы были такие? Ведь Спаситель пришел ради бедных, немощных, слепых, больных, ради отребья, ради тех, кто никому не нужен. Он пришел к ним, сроднился с ними, принял на Себя их болезни и грехи, дал им силу и повел за Собой.

А мы что делали? А мы к чему пришли в конце нашего исторического пути перед этим переломом? Мы стали богатые, мы стали величавые, мы с презрением относились к бедным, мы искали сочувствия, помощи, уважения и поддержки тех, кто властвовал над русским народом. Вот так мы и засыпали, так и засыпали до тех пор, пока не разразился этот страшный ураган.

Мы встали. Встали мы. Что же делать? Ведь мы же должны были прийти к тем, кому Господь передал власть управлять нашей страной. Не они же должны были прийти к нам. Но с чем нам было прийти к ним? Когда бы мы жили по Христову закону, если бы мы были со Христом, если бы мы были против всякого насилия в жизни, тогда было бы совсем другое дело, тогда бы, может быть, и не было бы этой страшной бури, а, может быть, жизнь сама перешла бы в лучшие формы и имела бы лучшее содержание.

Чтобы вам была яснее мысль, я еще так вам скажу. Вы знаете, (были) миссионеры, то есть священники, направляемые в другие страны. Скажем, Католическая Церковь особенно ревностно этим миссионерским делом занималась. Она посылала во все страны своих представителей. Между прочим, она их нам присылала тогда, когда мы были в очень тяжелом положении, это в начале 20-х годов.

Но что же эти миссионеры делали? Они были проповедниками слова Божия. Они пришли туда, где нищета, где болезни, где угнетенные народы — для чего? Для того, чтобы исполнить закон Христов. Но для этого что нужно было сделать? Для этого им нужно было сродниться с теми несчастными, прокаженными, обездоленными людьми, принять их жизнь и с ними вместе, отдавая им всю любовь, идти вперед.

Мало этого, они должны были внушать, что «помните, там есть народы, они богатые народы, народы, у которых оружие страшное, и они, эти народы, проповедуют Христа, но они — звероподобны. Они как хищники могут ворваться к вам. Когда это случится, тогда я буду с вами, неразрывно с вами и, если нужно, отдам за вас свою жизнь».

Но они об этом не думали. Надо сказать, что среди них были отдельные люди исключительной святости и разума божественного — прекрасные люди. Но это — единицы. А остальные были посланы, и еще неизвестно, на какие деньги посланы были. И они там, вместо проповеди о Христе, творили беззаконное дело, открывая путь насильникам, которые туда вслед за ними пошли, и их, эти народы, поработили.

Сейчас мы удивляемся, почему африканские народы с такой неутомимой, можно сказать, яростью стремятся вырваться из того ужасного положения, в котором они находятся. Почему они так ненавидят нас? Не всех, но у них к нам, белым, есть такая ненависть, есть такая обида: «Вы пришли к нам и что вы нам принесли? Вы искалечили всю нашу жизнь. Вы не пощадили наших отцовских преданий, традиций. Вы все поломали так, как вам хотелось. Вы изуродовали нас, и даже душу нашу вы себе подчинили».

... Наша Святая Церковь — она должна была быть вместе с народом. Она должна была быть с теми, кто угнетенный, и должна была отдать все, и даже жизнь свою, в борьбе за то, чтобы угнетенные обрели силу и место свое во всей нашей всенародной семье.

Класс помещиков, который обладал тысячами десятин земли, а рядом с ними несчастные крестьяне в лаптях, которые на маленьких участках, да еще плохих, сохой обрабатывали землю, — не дело ли наше, наше христианское дело, не дело ли Церкви было об этом говорить еще сотни лет назад? Но мы молчали. Мы молчали даже тогда, когда крепостное право было отменено.

Вестник РХД №180

Богословие, философия

И когда после перелома власть помещиков была упразднена, то где мы были в это время? Мы были на задворках и посматривали, что же происходит в жизни.

Если в новой жизни было сказано: «Не допустим, чтобы человек эксплуатировал человека» — то где наша Церковь была все века? Ведь это же закон Христов! Ведь это же у нас взято — не у нас, людей, по имени только христиан, а из нашего учения, из евангельского учения, из заповеди Христовой: «Возлюби... ближнего твоего, как самого себя» (Лк. 10:27).

Почему же мы, почему наша церковная иерархия в веках не возвысила свой голос и не отдала, если нужно, свою жизнь за то, чтобы так или иначе избавить человека от ужасной эксплуатации?

Я не говорю о том, дорогие мои, что жизнь — сложная, и не все так получается, как бы хотелось, и поэтому в жизни новой есть трудности, есть болезни. Мы их знаем, преуменьшать их не желаем, но вместе с тем мы должны сознавать: мы-то, верующие люди, мало чем помогаем созиданию новой жизни.

И вот что удивительно. Надо было как-то установить отношения церковной иерархии с властью. Наши епископы не раз обращались к власти гражданской с заявлениями, в которых излагали, что вот мы, управители Церкви, иерархия церковная, готовы власть признать. Но только вот вы нам дайте свободу, свободу от вмешательства со стороны государственной власти, чтобы мы могли, как нам нужно, созидать церковную жизнь.

Довольно странное обращение. Я не знаю, что отвечала им гражданская власть, но вполне представляю себе, что она могла бы ответить: «Позвольте, о какой свободе вы говорите? Ведь вы же свободу никогда не искали! Вы были веками порабощены государственной властью, и вдруг вы захотели свободы. А-а, милые мои, свободу надо выстрадать. Надо кровью омыть своей. Тогда вы получите свободу».

Я не знаю, что гражданская власть говорила, но мое сердце мне говорит ясно, что «вы недостойны этой свободы, что "мы вам не верим"». И я целиком это принимаю.

о. Сергий (Савельев) Л >Ч Проповеди

И вот началось страшное время для нашей страны. Ураган сметал все на своем пути...

Но, к сожалению, к великому горю, можно сказать, к такому горю, которое высказать трудно, мы и в новых условиях сохранили старые лохмотья. Мы и в новых условиях ничему не научились. И церковная жизнь мало-помалу замирает.

Неужели мы должны ждать, когда гражданская власть к нам придет и установит у нас истинный христианский порядок жизни? Это было бы безумное желание. И что они могли бы у нас установить или могут установить? Они же совсем другого мира. Мы сами должны были это сделать. Но, повторяю, как посмотришь кругом, вникнешь во все и видишь — какая витрина церковная. А что за этой витриной?

Но я не хочу вас омрачать. Я вам скажу, что за прошедшие 50 лет люди Христовы много страдали, много слез, много крови пролили. И сколько бы ее ни было пролито, мы всегда говорили о том, что это — по грехам нашим. Это — омовение, это — новое крещение. Оно предвозвещает новое утро, утро Воскресения, возрождения нашей христианской жизни.

... нас становится все меньше, и меньше, и меньше. А вера и любовь наша все крепче, все сильнее... И мы чувствуем, что мы сраспинаемся Христу, и поднимаем крест свой с радостью и говорим: «Благословен Гря-дый во имя Господне!» (Лк. 13:35).

И я — падший человек, но полон веры, что Церковь Святая обретет свою первородную красоту и вольется в жизнь — для того, чтобы творить в ней волю Божию, быть провозвестницей любви, мира, тишины. Будет служить человеку, будет служить народу, подобно тому, как служил Христос, Сын Божий, придя на землю.

И это мне давало силы превозмогать все трудности жизни, какие были, все горе, все страдания. Я знал, верил, что как ни страшно, как ни трудно, а любовь Христова, любовь святая — она всегда неизменна, и ее никакой мрак наших грехов не может закрыть.

Вестник РХД №180 4-4- Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) Л R Проповеди

И дай Бог, чтобы эта святая вера вселилась и в ваши сердца, чтобы она вас вдохновляла к тому, чтобы нести крест свой в тишине, воздыхая перед Создателем, припадая к Нему и к Пречистой Матери, когда уже силы иссякают, подвигаться вперед, подавляя всякое уныние и всякую немощь.

Да хранит вас Господь!

Краткое слово о. Сергия в тот же день

Дорогие мои, мы имеем завет: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14:22). И вот мы теперь, проходя узкий путь — а это блаженный путь, который Господь нам заповедал, — идя узким путем и постоянно в своем сердце устремляясь ко Христу, мы, дорогие мои, богатеем.

Мы несем людям радость. Эта радость не наша — это радость от Христа. Но эта радость — исцеляющая, всеспасающая и всякую страждущую душу утешающая.

Но, к сожалению, дорогие мои, мало у нас этой радости и святой любви. И об этом нужно постоянно горько-горько сокрушаться, ибо утратили мы эту радость по грехам своим.

Да хранит вас Господь!

1969

Слово о Святом Духе

Праздник, великий праздник, а я что-то загрустил, подумал, что разве можно мне о своих грустных переживаниях говорить. Мне могут сказать, что у нас у каждого есть грустные переживания: «Мы же о них не говорим, а ты — говоришь».

Но мои грустные переживания — не личные переживания, касающиеся моей личной жизни, а переживания, связанные с моей духовной жизнью.

Трудно дышать. Грустно. Душа скорбит. Ну почему она скорбит? Вот вас здесь довольно много, но мысль моя простирается на улицы, где бесчисленные толпы

людей, и у всех свои дела, свои развлечения, свои интересы. А вот прославить Духа Святого, подышать молитвою вместе с другими нас горсточка собралась.

Можно от этого грустить? Ну, конечно, можно.. Потому что нас благодать Святого Духа собрала, но если она не действует в нас, то она и не собирает.

Мы исповедуем Святую Троицу, мы исповедуем наш Символ веры, основу нашего вероучения. Но наше исповедание и наша жизнь — они совершенно не соответствуют друг другу. Ну, может быть, я слишком резко сказал «совершенно не соответствуют», лучше сказать «плохо соответствуют». И вот в этом-то мся и печаль. Она — и личная печаль, потому что моя собственная жизнь тоже мало соответствует тому евангельскому учению, которое проповедано нам.

Вот догмат Святой Троицы, в котором мы слышим, о чем? О том, что Спаситель сказал: «да будут все едино... с Нами». (Ин. 17:21). И всех призывает к единству, к соборному единению в духе любви, в духе молитвы, в духе страха Божьего — всех призывает нас к Себе.

А мы что делаем? Мы исповедовать^го исповедуем, и тут же расходимся в разные стороны, забываем друг друга, приходим к себе домой и в своих семьях не стремимся создать единения. Мы рассыпаемся. Не семья, а — отдельно. Отдельно — пастыри, отдельно — исполнительный орган, отдельно — прихожане. Нет настоящей семьи, единой семьи во Христе.

Это, дорогие мои, очень печально. И поэтому, когда вы видите, что наша жизнь оскудевает, церковная жизнь, то вы должны прежде всего подумать о том, почему это происходит. И если кто-нибудь из вас думает возложить вину на кого-то другого, или кто-нибудь вам скажет, что в этом повинны другие люди — ну, будем откровенны, повинны те, кто нами управляет, — то вы сами или другие допустите великую ошибку. Вы допустите такую ошибку, которая тяжелым бременем ляжет на вашу совесть.

Нет, не в этом дело, не в них, не в тех людях, которые отказались от Бога и хотят утвердить жизнь на

Вестник РХД №180 44. Богословие, философия

о. Сергий (Савельев) Л R Проповеди

Да хранит вас Господь!

Краткое слово о. Сергия в тот же день

Да хранит вас Господь!

1969

Слово о Святом Духе

Нет, не в этом дело, не в них, не в тех людях, которые отказались от Бога и хотят утвердить жизнь на

ином основании. Не в них дело! С ними мы найдем общий язык. Беда в том, что мы-то, кто мы-то с вами? Христиане ли мы с вами? Или же мы только по внешности христиане, а по сердцу своему мы далеки от Господа? Вот когда мы с вами приближались бы ко Господу, тогда бы мы еще могли подумать — а не мешает ли кто-нибудь нам в нашей жизни? Но я убежден, что тогда и не будет у нас мысли об этом, потому что тогда мы увидим, что никто нам помехой не является.

Друзья мои! Основа наша — вера наша. «Вера без дел мертва.» (Иак. 2:26). Вера, соединенная с делами, призывает к нам благодать Святого Духа. Благодать Святого Духа питает нас, утверждает нас и направляет нас на жизнь во Христе.

Святой Дух не приходит, если сосуда нет чистого. И если мы с вами ощущаем духовный голод или в нашей жизни разлад, то это означает, что сосуд нашего сердца не приготовлен для принятия благодати Святого Духа. А там, где благодать Святого Духа, там всегда просто, там всегда ясно, там всегда радостно и светло.

Это не значит, что там все легко. Нет. Вот в том^го и дело, что бывает жизнь очень тяжелая, безгранично тяжелая. И вот тут и познается христианин. Вот здесь-то и испытывается его вера. Да. Может быть, и сил уже нет, чтобы нести свой крест. Может быть, уже как будто бы и последний вздох, — и все-таки этот вздох обращается ко Христу, ко Святому Духу. И благодать Святого Духа озаряет сердце и дает силы.

Размышляя о сегодняшней беседе с вами, я вспомнил о том, что когда Тело Христа погребли, то камень был приложен ко гробу. Но Христос — воскрес. Вот я думаю, что мы все в какой-то мере должны это почувствовать в своей жизни. Бывает так тяжело, искушения так велики, что все уже как будто переломано, не остается места целого. И на тебя накладывается камень — как бы на мертвеца.

Ведь само по себе зло — его нет на свете. Зло — это оскудение добра, оскудение правды. И поэтому, как бы ни было тяжело, но если мы со Христом, если правда

Божия не оскудела в нас, то камень, который кладется на нас, он будет сброшен, и мы непременно переживем славу со Христом.

Мне тяжело говорить, но я все-таки скажу. На днях я соборовал и причащал девушку, которая переживает очень тяжелую болезнь. Тело мое раздиралось в болезни, душа моя — радовалась о Христе, потому что я видел перед собой праведницу. Я видел девушку, которую я знал не один десяток лет, которая выросла и воспитана была благодатью Божией и моим отеческим вниманием. Мне тяжко было. Слезы подступали к горлу. И в то же время, глядя на ее светлое лицо, видел я то, с каким покоем, миром, любовью она несет свой крест — а крест у нее очень тяжелый... Она прислала мне письмецо и в письмеце своем пишет: «Живу только... Вашей любовью и молитвою, а у самой молитвы нет, только бы пережить мне боль». А она очень молитвенная, она живет в молитве, молитвой питается, все годы свои питалась молитвой. И вот сейчас, находясь в таком страшном испытании, она все свои силы кладет на то, чтобы боль пережить. И вот это есть страшный камень, который давит на нее. И я благодарю Бога за все, потому что и она говорит: «Слава Богу за все». И верю, что камень будет сметен, и в славе Христа, в благодати Святого Духа возвеселится она.

Так что нельзя думать, что живущие во Христе, в благодати Святого Духа, защищены от переживаний. Нет. Они часто оттягивают на себя злобу человеческую больше, чем даже могут понести.

На этих днях был и другой случай. Шел я со спутником по одной улице, а спутник мне говорит: «Посмотри, отец, на женщину». Я взглянул и вижу: она качается из стороны в сторону. А еще молодая, одета прилично. Я изумился. Смотрю. Остановился, смотрю, что бу-Дет дальше. Она, качаясь, решается переходить на дру-ГУК> сторону. Вижу у нее, простите за нескромность, Правый чулок спустился и наполовину висит. В таком Положении она перешла на другую сторону улицы. Правда, на улице движения было немного. Вот вам дру-

гая женщина. И пошла куда-то. Кто-то к ней подошел, она ни с кем не стала ничего говорить. Да, еще лицо у нее в крови было.

Я не знаю, кто она. Я не знаю, что с ней. Я ее не осуждаю. Я только смотрю на нее и сострадаю ей. Я думаю: «Что же с тобой, детка моя, случилось в жизни, что ты дошла до такого ужасного состояния? Ну что? Ну почему? Где же ты оступилась так? Когда же это случилось-то с тобой? Ну, ничего, не горюй, не горюй. Это не страшно. Страшно, когда падают и не встают. А когда встают и когда обращаются ко Господу за помощью, то всегда Господь приходит на помощь и всегда дает силы для того, чтобы преодолеть страшное уже не испытание, а падение».

Вот видите, все бывает в жизни. Один Господь знает: может быть, эта несчастная женщина, уже и сегодня вздохнула о Господе и переменила свою жизнь. Зо всяком случае, я от всего сердца ей этого желаю и молю Бога, чтобы Господь посетил ее.

Я только что говорю? Я говорю о том, что жизнь наша, переполнена очень тяжелыми переживаниями. Но одно дело, когда она переполнена переживаниями от грехов наших, а другое дело, когда она переполнена от того, что Господь призывает и что Господь крест посылает такой, какой тяжело бывает нести.

Вот нам стремиться нужно к тому, чтобы крест наших грехов, который очень, конечно, тяжелый и делается все более и более тяжелым, чтобы он благодатию Святого Духа очищал нас. Ведь вы же знаете, в молитве «Царю Небесный» такие есть слова: «Прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны». Ведь это же удивительно! «Везде Сый и все Собой наполняли!» — Господь, И в то же время мы призываем: «Вселися в нас и очисти нас от всякие скверны». Значит, — что? Значит, благодать Христова не везде находится? Значит, есть какие-то места, где благодати Святого Духа нет? Нет, такого места нет.... Изыдет дух его... в той день погибнут вся помышления его (Пс. 145:4). Он в каждом из нас. Но когда мы предаемся злу, когда мы предаемся

греху, то благодать Святого Духа как бы замирает в нас. Она остается в нас — она всесильна — но она как бь на время замирает. И тогда злой дух, злые искушения нас беспощадно истязуют.

Поэтому мы должны помнить, что никогда не может быть, чтобы Господь отступил от нас. Нет, благодать всюду. Но только — что? Воззовем ее. Будем обращаться к Святому Духу: «Прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны. И спаси, Блаже, души наша».

Потому что все пройдет, все... Скучно без Тебя, Господи, скучно жить. И когда, по своим грехам, отхожу от Тебя, то и жизнь не мила. Думаю: «Уж скорей бы душу взял Господь!»

Но Господь приходит — и тогда все веселится, И тогда все преображается!

Вот, дорогие мои, давайте учиться в тишине молиться Богу. Где бы вы ни были, чем бы вы не были заняты, душа ваша всегда должна быть той страною, где находится Дух Святый.

Да хранит вас Господь!

1974

Слово о преподобном Серафиме Саровском

Я не знаю, все ли вы представляете, что такое вековечный сосновый бор, которому конца и края нет. Все ли вы представляете себе ту необъятную и необыкновенную тишину, которая царит в лесу. И вот, мысленно я как бы нахожусь в этой обители, где подвизался преподобный Серафим, иду по дороге в ближнюю пустыньку. Оттуда иду дальше, в дальнюю пустыньку. По дороге лежит камень, на котором молился преподобный Серафим. Спускаюсь вниз, где родник, который вырыл преподобный Серафим. Вхожу в этот родник, и ледяная вода благодатно освежает уже преображенное молитвою тело. Все чудесно. Мне особенно запомнилось это, потому что я духовно родился в Саровской пустыне.

Помню одну ночь: всенощное бдение, монастырское пение, восковые пудовые свечи, раку с мощами

Преподобного. А в душе — буря помыслов. Нет покоя. Смятение. Я еще был тогда совсем молодой. А становление духовной жизни — это второе рождение. И надо ли удивляться тому, что в этом втором рождении я духовно трепетал.

Я не мог находиться в соборе. Я вышел оттуда. Все темно вокруг. Безмолвный лес за оградой монастыря. Я сам не знаю, повинуясь какому голосу, вышел, быстро пошел. Я не знаю, что я тогда пережил. Я знаю только одно, что в тот момент я вернулся в храм и осознал себя христианином, сыном Православной Церкви, и предо мною открылся путь, единственный путь, которым я мог идти в жизнь. Плохо я шел этим путем, постоянно сбивался, но все-таки — единственным путем, другого пути у меня не было, и другому богу рук я не простирал.

Но не о себе, таком ничтожном, я хотел вам говорить. Я даже не собирался совсем ничего говорить. Я не хотел вас тревожить. Да так вот, вижу — все-таки горстка вас стоит, вот мне и хотелось поделиться с вами тем, что когда-то мною пережито.

И вот я думаю, — всегда Господь посылает знамение в жизни. Было время, когда нужен был русской земле преподобный Сергий. Он необходим был. Земля русская жаждала его. И русский народ жаждал духовного вождя своего. Но то время угасло. Россия шла к испытаниям, и нужен был уже другой голос — голос, не собирающий воедино монастырь, а голос, преобразующий всю нашу Родину в единый монастырь духа. Вот Господь и послал нам Своего тишайшего угодника преподобного Серафима.

«Благоуветливый глас словес твоих», — мы слышим в Акафисте. Все в нем было — тишина, покой. «Сладость словес твоих». Всех любовью объял. Никто от него тощ не уходил. Всех он принимал.

И вот созидание Духа Святого, Которого он назна-меновал в своей жизни, — это есть его наследство, переданное нам.

Обители нет. Не подумайте, что кто-то у нас обитель отнял, ибо это будет глубокая ошибка. Никто у нас не отнял. Мы сами ее закрыли. Наши руки дрожали, они были очень слабые, и мы не могли держать в руках своих ключ, духовный ключ от обители. Руки наши опустели, и стены монастыря опустели. Пусть никто не искушается мыслью, что кто-то что-то сделал. Пусть каждый из нас, пусть каждый русский человек задумается о том, почему это случилось, какое он участие принял в закрытии этого монастыря. И каждый справедливый человек скажет: мое духовное запустение — вот что закрыло ворота монастыря.

Но, с другой стороны, я думаю так: ворота монастыря закрыты, это верно, но ворота сердца нашего открыты. Ворота монастыря закрыты, мы к мощам преподобного Серафима не можем приклониться, но к мощам преподобного Серафима, живущего в нашем сердце, мы всегда можем прикоснуться, всегда к нему можем прильнуть и вместе с ним Благодатным Духом укрепиться.

«Созидайте Духа Святого». Созидать в чем нужно? «Амалика мысленного побеждая» — Амалика, т. е. искусителя мысленного побеждая, — «И Госповеди поя Аллилуйя». (Акафист преподобному Серафиму), то есть «Слава Тебе», и Господа прославляя. Вот путь нашей жизни: Амалика, т. е. искусителя, побеждая и славя Бога. Этим самым мы созидаем в себе Духа Святого. И Дух Святой освящает всю нашу жизнь. Он озаряет все уголки нашей личной жизни и всей нашей жизни общей.

Да будет этот огонек в сердце каждого из нас, и с этим огоньком мы выйдем из этого святого храма, подобно тому, как наши отцы уходили из храма с горящими свечами в особые дни богослужения.

Да хранит вас всех Господь!

1974

с. 51.