Мадлен Ютен

Опубликовано: И. Басин. Абсолютный ответ. О Малой сестре Магдалене и её "Зелёной тетради" // XPICTIANOC. (Рига). 1998. Вып. VII. С. 79 – 85.

67.

АБСОЛЮТНЫЙ  ОТВЕТ

О Малой сестре Магдалене и её "Зелёной тетради"

"Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня" (Ин 6:44). Церковь возможна только как ответ на призыв Отца во Христе и Духе, а принятие любви Божией с необходимостью рождает в человеке жажду прославить Пресвятую Троицу. Радикальной формой становится превращение всей жизни в славословие, в единое аллилуиа. В истории Церкви этот радикализм часто принимал форму монашеского движения. И с одним из них знакомит нас "Зелёная тетрадь" сестры Магдалены Иисуса.

         Относительно молодое братство Малых сестёр Иисуса, основанное Магдаленой, не предлагает новых путей к Богу. Речь идёт скорее об обновлении евангельского провозвестия. Начиная свой подвиг, Магдалена была увлечена примером отшельника Шарля де Фуко (1858 - 1916), который "не прокладывал никакого нового пути. Он лишь указал на единственный путь — путь Иисуса"[1]. Брат Шарль жил в Сахаре, возле кочевий племени туарегов, и был убит во время столкновения противоборствующих кланов. После него остались многочисленные рукописи, посвящённые новому монашескому движению. По замыслу Шарля де Фуко, оно должно было строить свою жизнь по образу Господа Иисуса времён его безвестной жизни в Назарете. Кроме того, последователям брата Шарля предстояло посвятить себя спасению мусульман, установлению искреннего общения с миром ислама.

         26 апреля 1898 года во Франции родилась Элизабет-Мари-Мадлен Ютен. В юности её буквально преследовали болезни и несчастья. В 1916 на полях I Мировой войны были убиты два брата Магдалены. Она не знала, что в том же году в далёком Алжире убили Шарля де Фуко, её будущего учителя. В 1918 г. умерла старшая сестра Магдалены, монахиня Мари. Познакомившись с трудами Шарля, Магдалена решила идти по его стопам, отправившись в страны ислама. Духовник далеко не сразу разрешил ей это сделать... Наконец, когда мучительный артрит потребовал перемены климата, Магдалене было позволен переселиться в Сахару. В 1936 она приехала в Алжир, вскоре её уже окружали первые единомышленницы. После долгого одиночества, молитвы и труда, 8 сентября 1939 г., было основано братство Малых сестёр Иисуса. В те же годы отец Рене Вуайом создаёт мужскую общину Малых братьев Иисуса. Доверившись Богу, болезненная и робкая Магдалена обрела источник новых сил. Само доверие стало силой, сдвигавшей горы на её долгом и очень нелёгком пути. Чрезвычайно важными для служения сестры Магдалены стали её многочисленные путешествия по всему миру. После смерти Магдалены, последовавшей 6 ноября 1989 г., остались не только общины Малых сестёр, разбросанные по всему миру, но и обширное литературное наследие подвижницы.[2]

         "Зелёная тетрадь", обращение основательницы братства к новоначальным монахиням, прекрасно характеризует Малых сестёр. Главное в этом тексте —призыв целиком посвятить себя Иисусу Христу, единственному образцу. "Зелёная тетрадь" не случайно написана в жанре "духовного дневника". В его основе опыт хрупкой девушки, рано потерявшей братьев, сестру, отца. Пронзительные слова: "Боль и смерть всех нас делают маленькими детьми..." Но однажды одинокий страдалец узнаёт, что любимый им Господь Иисус тоже лежал беспомощным в колыбели, нуждаясь в любви Отца. Беззащитность Бога становится путём служения и прославления. Отдавая себя вместе с Младенцем Иисусом в руки Богородицы, Малая сестра обретает Мать и получает Её свет. И тогда происходит чудо. Теперь уже Сама Пресвятая Мария отдаёт Магдалене Своего Сына. Отныне призвание Малой сестры — посвятить себя Христу, позволить Ему царствовать в своём сердце, нести Его весть малым мира сего.

Господь Иисус в духовности учеников и учениц Шарля де Фуко — и Учитель  повседневной жизни, и Христос Халкидонского догмата, Логос воплотившийся и спасающий человека, историю, космос. Эсхатологическое напряжение древнего монашества в текстах Магдалены почти отсутствует, в средоточии всех упований Малой сестры пребывает не Эсхатон, а Лик Иисуса. И ключевым словом при объяснении духовного пути Малых сестёр и Малых братьев Иисуса является не Царствие, а Воплощение.

         Поэтому служение Малых сестёр и Малых братьев может быть описано одним   словом: присутствие. Они находятся в гуще толпы, ничем не выделяясь, не проповедуя Евангелие, одинаково открытые мусульманам и иудеям, собратьям-христианам и неверующим. Их молчание полно доверия Богу, а труд совершается в солидарности со всеми людьми. Ученики брата Шарля могут участвовать в служении милосердия, но благотворительность для Малых сестёр всегда стоит на втором месте после личного общения, установления дружбы. На речении Господа «Слушающий вас, Меня слушает» (Лк 10:16) основано любящее принятие Малыми сёстрами учительного слова Папы и церковной иерархии.

         Постулатом в духовности Малых сестёр является утверждение самоценности созерцательной жизни. Молитва сестёр Иисуса отделена от людей, пусть это не покажется парадоксом. Молясь, Малые сёстры совершают чистое приношение Богу, и вся их молитвенная жизнь существует только для Него. При этом Господу вручают всех друзей, всех, кто нуждается в помощи, поддержке, исцелении, прозрении... Но в конечном счёте смысл служения Малых сестёр в том, " чтобы между всеми людьми воцарилось единство в Любви Господней".

         Магдалена часто говорила и писала о своём стремлении к единству. Что значило для неё это слово? Вероятно, перед нами глубокое духовное озарение, плод сокровенной жизни. Солнечный, мужественный Логос, призвавший Магдалену к служению, является принципом единства для всего творения. В богословских созерцаниях разных столетий вновь и вновь звучит: "Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушив стоявшую посреди преграду..." (Еф 2:14). Единство в жизни Магдалены это прежде всего переживание воплощения Бога-Слова.

         Интерес, а потом и глубокая любовь Магдалены к христианскому Востоку были отчасти продолжением служения "земле ислама". Ведь древние Восточные Патриархаты и их церкви-дочери за много столетий до брата Шарля вступили на путь вынужденного, трагического присутствия среди мусульман... По-своему удивительная история России и её Православной церкви не могла не привлечь внимания Магдалены. Именно русские изгнанники познакомили Западную Европу с религиозной традицией Православия. Мистическая интуиция единства укрепляла пророческое вдохновение Малой сестры в её искании встречи и сближения христианского предания Востока и Запада.

         С Православным Востоком Магдаленаа познакомилась благодаря Католическим церквам восточного обряда на Ближнем Востоке. Малые сёстры из этих общин принесли в братство новый дух, новое переживание Церкви и монашества. В 1960-е годы, после II Ватиканского собора, стали быстро меняться отношения Рима с Православными церквами. Принципиально отказавшись от проектов унии, Рим, тем самым, поставил в трудное положение Католические церкви восточного обряда — их статус мог казаться теперь более чем сомнительным... Сестра Магдалена с болью и жалостью говорила в ту пору о Восточных Католических церквах, которых в очередной раз приносили в жертву политике.

         Тем не менее, Магдалена, воспитанная в традиционной католической среде, была совершенно чужда наступательным планам "присоединения" Православного Востока по средневековым моделям. Малая сестра глубоко восприняла экуменическое служение, осенённое именами Папы Иоанна XXIII и Патриарха Афинагора. Новым шагом Магдалены в установлении общения с Православииием стало её знакомство с Ленинградским митрополитом Никодимом (Ротовым). Позднее Магдалена обрела друга и единомышленника в лице протоиерея Александра Меня.

         Ещё раз надо подчеркнуть, что единство человечества в Царстве Христа Малая сестра Магдалена не отождествляла с какой-либо новой церковной конструкцией. Искомым было преодоление границ, некогда проведённых грехом взаимного отчуждения. В статье 1911 года Николай Бердяев писал: "Строго говоря, не может быть речи о соединении церквей, речь может быть о соединении двух человеческих миров...".[3] Итак, воссоединение Церкви — вопрос воссоединения человека. Напоминая о вечном пути Евангелия, ученицы Шарля де Фуко тем самым указывают место, где человеку даруется внутренняя целостность — в пространстве любви Бога-Троицы.

         Воссоединение подразумевает существование дистанции. Очевидно различие между духовностью Шарля де Фуко, Малых братьев и Малых сестёр Иисуса — и византийского монашества. Но Магдалена настаивала на том, что в единстве любви достаточно места для реализации разных христианских призваний.

         Древняя восточная аскеза предлагает христианину сложную технику работы со своей телесностью и сознанием. На этом пути благодать, полученная в таинствах и молитве, должна просвещать монаха изнутри до полного вхождения в недра прославленного Тела Христа и созерцания Пресвятой Троицы (ср. 1 Ин 3:2-3). Тернистый путь восхождения, чудо раскрытия божественной жизни в человеке начиналось с покаяния и освобождения от страстей. Подвижник древней восточной традиции был безусловно отгорожен от мира и всех мирских попечений. Где бы ни жил он, его местом в бытии была пустыня.

         Сестра Магдалена, конечно, не умаляет аскезу, покаяние, самосовлечение, послушание. Но Малая сестра Иисуса покаянную подготовку проходит очень быстро, единым волевым посвящением себя Богу, служению хвалы и общения[4]. Не будем забывать,  что Магдалена прошла свой путь, отвечая Богу-Любви. Так велика была любовь Пресвятой Троицы, что ответ — ответ абсолютный! — не мог ждать приготовлений... И здесь уместно вспомнить слова Ханса Урса фон Бальтазара:

         "...Христианское «апостольское служение» до тех пор может иметь превратную цель и направлять любовь по ложному руслу.., пока абсолютной любви не будет дан абсолютный ответ, не имеющий цели вне самого себя. Такой ответ может называться чистым «поклонением» (Ин 4:24; 9:38; Откр 14:7), чистым прославляющим «благодарением» (Мф 15:36 и паралл. места; Рим 1:8 и далее; 1 Фес 5:18; Откр 4:9), которое должно придавать осмысленность всему человеческому существованию (1 Кор 10:31; Кол 3:17), — при полной (кажущейся столь бессмысленной с земной точки зрения) покорной преданности в отношении Божественной любви, среди столь засасывающей и «разумной» деловитой суеты (Лк 10:42). Если вне христианства созерцательная жизнь наделяется более высоким статусом сравнительно с жизнью деятельной, то цель этого — претворение в жизнь освобождающего гнозиса и праксиса. В христианстве же (и только здесь) этому соответствует высшее понимание жизни как чистого ответа на любовь Бога, предавшую себя за нас — с полной верой в то, что этой любви, которая есть источник всякой вообще плодоносности, достанет, чтобы из безрасчётной невестной преданности извлечь для мира и человечества любой плод, угодный Богу".[5]

         Радикальность абсолютного ответа сестры Магдалены в глубине родственна жажде исихаста, бегущего во внутреннюю пустыню ради встречи со Светом неприступным. Но Магдалену, жительницу реальной африканской пустыни, не интересовала мистико-аскетическая трансформация личности монахини или монаха. Её советы, касающиеся внутреннего делания, очень просты; Магдалена ждёт от своих сестёр гармонии, здравого смысла, человеческой справедливости. Главное — нести послание Бога-Любви, позволив Иисусу царствовать в своём сердце.

         Размышление о различиях духовности Малых сестёр и восточных исихастов можно было бы продолжать и далее. Но иссякание исихастской традиции, начавшееся очень давно, придаёт этому разговору нестерпимо кабинетный характер. Можно вспомнить, что тотальный пессимизм святителя Игнатия Брянчанинова (1807 – 1867) был, в частности, вызван глубочайшим упадком монашества и древней аскетической практики христианского Востока. Что же касается старых монашеских орденов Запада, то они осознали в XX веке потребность в глубоком евангельском обновлении.

         В такой ситуации Малые братья и Малые сёстры Иисуса сами становятся ответом на вопрошания Церквей Востока и Запада, вступающих в новое тысячелетие христианского опыта. И это касается в равной степени монахов и мирян. Итак, дар предложен, вопрос теперь в желании и возможности его принять.   

Опубликовано: И. Басин. Сестра Иисуса. Предисловие к русскому изданию // Катрин Спинк. Зов пустыни. Биография малой сестры Магдалены Иисуса. М., 1997. С. 7 - 12.

СЕСТРА  ИИСУСА

предисловие к русскому изданию

"И указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра и матерь" (Мф 12:49-50).

            Книга Катрин Спинк о сестре Магдалене (1898 - 1989), основательнице Братства Малых сестёр Иисуса, расскажет о путях современного монашеского возрождения, связанного с именем отца Шарля де Фуко. Провозвестник евангельского обновления жизни, брат Шарль, убитый в 1916 году в Сахаре, стал тем зерном, которое умирает в земле и даёт плод сторичный... Среди бурь XX века, поправшего человеческую личность и самою жизнь, последователи Шарля де Фуко — брат Рене Вуайом и сестра Магдалена Ютен — стали свидетелями Богочеловеческой полноты Евангелия[1].

            Русскому читателю духовность Шарля де Фуко, Малых братьев и Малых сестёр Иисуса может показаться на первый взгляд необычной, но несходство Малых сестёр с насельницами традиционного православного женского монастыря не должно вводить в заблуждение. Раскрытие Царства Божия в Церкви и её рост во Христе, согласно притче (Мк 4:26-29), происходит незаметно; впрочем, сегодня у нас есть возможность увидеть это по-своему удивительное движение на протяжении последних двух веков. Для примера коснёмся лишь православной России.

            Ещё в начале нашего столетия внимание многих церковных писателей привлёк перелом в жизни преподобного Серафима, оставившего отшельничество и затвор ради самого тесного общения с мирянами. Для нас сейчас важно, что выход Саровского святого из пустыни навстречу людям был продолжением его духовного роста. Ни в тысячедневном молитвенном вопле Серафима времён его стояния на камне, ни в углублённом созерцании затвора жизнь преподобного ещё не получила своей благой завершённости. Уже в этом довершении подвига святого среди людей заметна серьёзная перемена пути монашества.

            Спустя полвека после исхода Серафима из пустыни, преподобный Амвросий Оптинский, осаждаемый тысячами человек, шутил, что и родился он на людях (во время многолюдного церковного праздника), на людях живёт, на людях и помрёт, и уже никогда не видать ему монашеского уединения. Итак, русское старчество, крупнейшим представителем которого был святой Амвросий, может быть понято как начало некоего глубокого сдвига в самосознании иноков. Священник Сергий Четвериков, издавая на рубеже XIX и XX веков небольшой сбрник писем Оптинских святых Амвросия и Анатолия Старшего, дал ему характерное название: "На службе Богу — на службе ближним. Какую пользу приносят русскому народу православные монастыри?".

            Сама постановка вопроса о пользе монастыря в былые времена могла бы показаться скандальной. Для св. Иоанна Златоуста, например, обитатели пустыни это прежде всего новый народ, человечество в своём идеальном состоянии. Святитель призывает мирян учиться у пустынников: "Приди и научись от них чему-нибудь полезному. Это светильники, сияющие по всей земле; стены, ограждающие города. Они для того удалились в пустыни, чтобы научить и тебя презирать суету мирскую. [...] Итак, ходи к ним чаще, чтобы, очистившись их молитвами и наставлениями от непрестанно приражающихся к тебе скверн, ты мог и настоящую жизнь провести возможно лучше и сподобиться будущих благ..."[2]. По отношению к мирянам жители пустыни были пассивны. Уча свою паству беречь аскетическую соль, придающую внутреннюю силу христианству, Златоуст не предполагает перемены в самом идеале монашества. Так может ли активное служение аскетов миру быть неотъемлемой частью иноческого подвига?

            Древние жития не дают однозначно отрицательного ответа на этот вопрос. Пустынники — киновиты и анахореты — никогда не забывали о своей соотнесённости с миром, иначе говоря, с христианами в миру. Великий подвижник мог появиться на шумных улицах Александрии или Антиохии ради спасения чьей-то гибнущей души или для обличения безумств мира, а во время гонений — для служения мученикам и исповедникам. Ангелы открывали аскетам, что есть в миру христиане, превзошедшие добродетелями монахов. Тайными святыми оказывались благочестивые замужние женщины, хранящие мир в доме, смиренный продавец хвороста или врач-бессеребренник... Но проблема выявления в Церкви принципиального единства Народа Божьего, разделившегося на пустыню и мир, оставалась нерешённой.   

            Вернёмся к старчеству прошлого века. Духовное укрепление мирян в монастыре или скиту в какой-то форме существовало, как мы видели, уже во времена Иоанна Златоуста. Но Церкви не были известны специфические формы "русского старчества", почти целиком обращённого к мирянам[3]. Впрочем, это был не единственный знак начала новой эпохи в истории монашества. На протяжении всего XIX века в России, то вспыхивая, то затухая, тянулась дискуссия о смысле аскетического призвания, и, в частности, о возможности служения монахов миру. Особого накала спор достиг в начале нашего столетия. Не стал ли ответом на него подвиг преподобномученицы Елизаветы Фёдоровны и сестёр основанной ею Марфо-Мариинской общины в Москве?

            Сёстры, собранные святой Елизаветой, не принимая пострига, но исполняя все иноческие обеты, посвящали себя делам милосердия и христианского просвещения. Выбор именно этих служений был неслучаен, поскольку основательница общины мечтала о восстановлении в Церкви древнего института диаконисс. "Великая княгиня надеялась осуществить свою мечту путём соединения самоотверженного служения ближним с духовной созерцательной жизнью. Община должна была называться "Марфо-Мариинская обитель милосердия" в память святых сестёр Марфы и Марии, которые должны были служить примером и вдохновлять сестёр. [...] Елизавета Фёдоровна, ссылаясь на примеры из истории древней Церкви, ввела устав, по которому диакониссы работали не только в ограде общины, но и должны были посещать бедных и больных в их жилищах. Диакониссы шли в самые ужасные трущобы, где иногда целые семейства ютились в одной комнате; обмывали, обшивали и кормили голодных или полуголодных детей, ухаживали за роженицами, чистили жилище, готовили тёплую пищу"[4].

            В те же времена в России вспомнили жизнь святой Иулиании Лазаревской, служительнице милосердия XVI века. Она не была монахиней, но пробуждение пристального внимания к её жизни симптоматично[5]. Наконец, в нашем столетии монахиня Мария (Скобцова) продолжила служение святых Иулиании и Елизаветы, подвиг любви, самоотвержения и жертвенности. В 1935 году мать Мария писала о движении "Православное Дело", основанном ею в Париже: "Христианство — это пасхальная радость, христианство — это со-трудничество с Богом, христианство — это вновь принятое человечеством обязательство возделывать господен рай, однажды отвергнутое грехопадением. И в дебрях этого рая, заросшего многовековым бурьяном греха и колючками нашей сухой и безлюбовной жизни, христианство велит нам корчевать, пахать, сеять, полоть, собирать урожай. [...] Необходимо понять, что христианство требует от нас не только мистики богообщения, но и мистики человекообщения, что, по существу, приводит нас к раскрытию богообщения. Только при такой установке исчезает второсортность христианства, обращённого к миру. [...] Мы не хотим быть благотворителями — мы строим общую жизнь. Не наша вина, что это не жизнь огромного государства или всего человечества. Мы приставлены к малому и хотим в малом быть верными"[6].

            Наконец, сегодня русское иночество пытается вслушиться в опыт и преподобных, и новомучеников. Современный православный монах пишет: "После страшного опыта двух мировых войн, экзистенциальной утраты Бога в вечной мерзлоте ГУЛАГа и в печах Освенцима, после атомных катастроф стало ясно, что бежать от мира некуда, потому что незачем, ибо сам мир стал пустыней, жаждущей живительной воды источника Христова. [...] Эпоха спокойного патриархального девятнадцатого века никогда уже не вернётся. Но и в быстро меняющемся мире Церковь найдёт в себе силы выйти навстречу миру — преобразить его"[7].

            Мученическая смерть миллионов жертв XX столетия, мученичество матери Марии (Скобцовой), спасавшей во время немецкой оккупации преследуемых евреев, возвращают нас к центральным темам духовности Малых братьев и Малых сестёр Иисуса: благовестие любви делами и солидарность людей во Христе. 

            Читатель этой книги увидит, что аскетическое служение ближним ради их спасения находит у сестры Магдалены своё увенчание в призыве отдать жизнь в искупительную жертву за мир. Порой самые глубокие исследователи могут сказать, что в отличие от православия, именно католичеству присуще "представление о том, что христианин может быть вовлечён в заместительные (stellvertretende) и искупительные страдания Господа нашего Иисуса Христа (ср.: Рим 8:3; 2 Кор 5:21 и др.). Более того, христианину позволено по доброй воле брать на себя такие страдания"[8]. Если бы такое отличие (то есть забвение указанных слов апостола Павла) действительно существовало, нас могли бы спросить, почему православие именуется Святой Апостольской Церковью... Но в действительности монашеская мистика брака души с Богом в наитии Духа Утешителя никогда не вытесняла из сознания православных христиан память о том, что "по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше" (2 Кор 1:5. Ср.: Рим 8:17; 2 Кор 4:10-11; Гал 2:19-20; Флп 3:10-11; Кол 1:24; 1 Петр 4:13).

            В процессе тех перемен в сознании монашества, о которых я веду речь, жажда искупительного соучастия в судьбах мира росла так же, как и поиск возможности послужить отверженным. Знаменитый подвижник прошлого века, архимандрит Нило-Столобенской пустыни Агапит писал: "Все мы, люди — семья Божия, все мы дети единого Отца, все мы члены Господа Иисуса, и потому, распаляясь любовию Божиею, я желал бы слить весь род человеческий в одно целое, дабы прижать это целое к груди моей и умереть за спасение его в лютых пытках муки. [...] Я смотрю на людей вообще как на члены Господа моего Иисуса, и не имею к ним иного чувства, кроме сильного желания спасти их души, и особенно души тех, которые мне как отцу доверили себя. А это желание до того объяло моё сердце, что я в ад спущусь за ними..."[9].

            "Схимничество есть — посвятить себя на молитву за весь мир", - сказала Пресвятая Богородица, явившись преподобному Парфению Киево-Печерскому (1790 - 1855), когда тот просил открыть ему смысл принятого им пострига. Конкретное вхождение Малых братьев и Малых сестёр Иисуса в мир ради свидетельства о любви Бога-Искупителя предстаёт перед нами как дальнейшее развитие единого самосознания, единого Предания неразделившейся Христовой Церкви. Брат Шарль не имел непосредственного отношения к России, сестра Магдалена узнала и полюбила нашу страну уже в преклонном возрасте. И тем не менее они способны дать решение целого ряда фундаментальных (и весьма острых) проблем не только западному, но и восточному монашеству. Как это ни удивительно, ответ Шарля и Магдалены приходит не только из опыта Западной Церкви. Как я постарался показать, в нём различим и голос русского православия.

            И всё же в облике Малой сестры Иисуса найдутся непривычные для нас черты. Например, стремление избежать каких бы то ни было внешних отличий от обитателей мегаполиса или глухой горной деревни... Но если это покажется нам пугающе дерзновенным, вспомним, что не менее (если не более!) дерзновенным был путь целых поколений столь чтимых нами аскетов христианского Востока, устремлённых к обожению, "мистическому браку" души с Богом, к вступлению в реальнось Славы Воскресшего. Брат Шарль и сестра Магдалена возвестили, что монашеству, некогда дерзновенно вступившему в таинственное безмолвие Света Славы, теперь дано столь же дерзновенно вступить с апостольской миссией в глубины человеческого. Соотнесённость мира и пустыни раскрывается братом Шарлем и его последователями в признании пустыней самого мира. И в сердцевине этой новой пустыни смирение, любовь и молитва свидетелей Христовых должны стать закваской Царствия. Иначе говоря, вместе с неприметными последователями Шарля де Фуко тайна входит в историю, чтобы пропитать её светом Воскресения. Универсальность этого опыта — а речь, по сути дела, идёт об опыте Христа — драгоценна в равной степени и для современного иночества, и для мирян.

            Вся история Церкви говорит нам о том, как из века в век Господь даёт и пустыне, и миру новые формы приложения Евангелия. Брат Шарль был современником одной из самых знаменитых святых Западной Церкви — Терезы Младенца Иисуса. Соединив пламенную любовь к Богу с младенческим доверием, св. Тереза явила путь для "малых" мира сего, следующих за Господом Иисусом в самых непритязательных условиях, в простоте повседневной жизни[10]. Одновременно в России множество мирян получали уроки веры, смирения, молитвы от святых старцев нескольких знаменитых монастырей. Достаточно вспомнить хотя бы многие сотни пастырских писем, адресованных мирянам святителем Феофаном, затворником Вышенской пустыни.

            Но и сам мир никогда не лишался святых праведников, людей Христовых. Да и могла ли когда-нибудь Церковь существовать без сокровенной святости мирян? Кроме уже названной выше святой Иулиании Лазаревской можно вспомнить святых Марию и Марфу из Вифании, Нонну (IV в.), Монику (IV в.), Никиту Письмоводителя (XII в.), равно как и жизнь преподобных Кирилла и Марии Радонежских (XIV в.), преподобной Евфросинии Московской (XIV в.) до их монашеского пострига. В Евхаристии и следовании за Христом всегда находил сердце своей жизни "род избранный, царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел" (1 Петр 2:9).

            В служении Малых братьев и Малых сестёр монашеская святость и святость мирян встречаются, чтобы восполнить друг друга. Шарль де Фуко, сестра Магдалена и их последователи — братья и сёстры Иисуса, и братья и сёстры всех. Тому, кто пытается открыть глубину в двухмерной цивилизации, забывшей в равной степени и Бога, и человека, ученики брата Шарля напомнят о жизни Сына Божьего в галилейской деревне, о тайне Вифлеема и Назарета, о тайне Бога-с-нами, сокрытого и близкого одновременно. Созерцанием Креста и славы Воскресения в вифлеемских яслях рождено признание сестры Магдалены: "Я буду счастлива только тогда, когда встречу на земном шаре племя самое непонятое, самое презираемое, беднейшего из людей и смогу сказать ему: "Иисус Христос — твой брат, и Он поднял тебя до Себя... и я пришла к тебе, чтобы ты согласился быть моим братом и моим другом"[11].

            Итак, апостольская миссия в наши дни оказывается неотрывна от тайны Воплощения. Бог явлен и сокрыт: Явлен в Сыне, рождённом от Девы, и сокрыт внутри обстоятельств повседневной жизни человека. Те, кто делит эти обстоятельства друг с другом, вместе встречают Христа, удивительным образом соединённые откровением человеческого в Боге. И пример сестры Магдалены показывает — эта солидарность на пути следования за Воплотившимся и Воскресшим превращает саму жизнь в апостольское свидетельство о бытии Любви.