За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь. 1917-1956. Книга первая. А-К. М.: Изд-во правосл. св.-Тихоновского богосл. ин-та, 1997. 697 г. Тир. 2000 экз. Тип. Внешторгиздата.

Номер страницы после текста на этой странице

См. Вл.Воробьев.

Предисловие

Последнее столетие второго тысячелетия нашей эры, начавшееся с уничтожения православной России, произвело во всем мире почти полную дехристианизацию культуры, науки, государственности, образования, заставило потерять духовные и нравственные ориентиры многие народы, недавно еще называвшие себя христианскими. Страшен был XX век в России. Кажется, весь ад восстал на русскую землю и ее православный народ и уничтожил в море крови сам уклад русской жизни вместе с его носителями. Теперь, в канун 2000 года, все чаще вспоминается Апокалипсис и яснее ощущается приближение конца времен, а Содом и Гоморра все ярче освещают своим зловещим огнем путь современной цивилизации и привлекают все новые и новые жертвы.

Но Русская Православная Церковь, как и Церковь первых веков, остается непоколебимой, вновь возрождается и утверждается на крови своих новых мучеников, подвигами исповедников и праведников, и сонм последних русских подвижников несравненно больше числа святых, прославленных за всю историю христианства. По слову Господа Иисуса Христа "Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за друга своя" (Ин. 15, 13). Свет великой жертвенной любви наших новых святых указует нам путь к спасению, их страданиями за Христа приобретена для нас возможность церковной жизни сегодня. И совесть обязывает нас внести свою немощную лепту в исполнение великого долга благодарности — прославления подвига новых страдальцев за Христа.

Никогда не было таких долгих и всеохватывающих непрерывных гонений, как в XX веке, изменился и их характер. В древности молодая Церковь победоносно проповедовала Христа, а языческий мир преследовал ее, безнадежно пытаясь продлить свои дни. Огромная Римская империя напрасно старалась вернуть языческим богам ту или иную, ставшую христианской провинцию. И каждая вспышка гонений приводила к новому поражению гонителей. Вся история древней Церкви и жития древних мучеников проникнуты удивительным оптимизмом. По-другому начинается XX век. Невероятно быстро рухнула последняя и величайшая в истории православная Российская империя, занимавшая шестую часть света, и молодое победившее атеистическое государство, дышащее убийством и насилием, руководимое тоталитарной властью, устремляется на Церковь, чтобы также быстро уничтожить ее. В силу замысла Божия о свободе человека зло побеждает на земле, когда человек добровольно выбирает

— 11 -

его, соглашается с ним, то есть благодаря предательству. Измена большой части народа, отрекшейся от Христа и принявшей безбожную власть, стала причиной катастрофы. Атмосфера крушения жизни, торжествующего зла порождает страх, малодушие, уныние. Тлетворный дух предательства отравлял и старое, и новое поколения. В это страшное время, когда огромные просторы России были залиты кровью невинных людей, особенно труден был мученический, исповеднический подвиг. Он отягчен был крушением традиционных, веками сросшихся с опрокинутой империей форм и институтов церковной жизни. Разрушено церковное управление, ограблены храмы, закрыты монастыри и духовные учебные заведения, отсутствует связь, кругом клевета и ложь. Если древние гонители пытали христиан, принуждая их приносить жертвы идолам, и несогласных умерщвляли, то в описываемое время создана была невиданная по мощи система карательных органов, тюрем и лагерей смерти, где узников под видом суда и законности прежде всего заставляли называть близких и знакомых, "давать материал" для обвинения ни в чем не повинных. Можно не отрекаться от веры, но, чтобы спастись, нужно предавать своих ближних. Среди многих миллионов жертв советской власти десятки, а может быть, и сотни тысяч православных мучеников и исповедников противопоставили адской злобе и лжи самоотверженную смиренную любовь и верность Христу.

Установка коммунистов на полное уничтожение Православной Церкви с беспощадной жестокостью, действовавшая с начала революции до Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., ярко изображается известным ленинским письмом ("для членов Политбюро") от 6/19 марта 1922 г., в котором говорится: "...изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше" (Известия ЦК КПСС. 1990. N4. С. 191-194).

Учитывая мощь и огромный масштаб Русской Церкви, ее колоссальное влияние на большую часть народа, большевики под руководством Ленина и Троцкого, уже в 1922 г. использовали сатанинскую тактику "разделяй и властвуй". Раскалывая Церковь в намерении уничтожить ее по частям, они создавали иллюзию, что одна часть признается советской властью, а другую старались скомпрометировать в глазах народа с помощью политических обвинений и грязной клеветы. Террор и провокации советской власти имели колоссальный успех: многие епископы и священники перешли в организованное чекистами обновленчество. Обновленческий раскол, принесший Церкви неисчислимые бедствия, все же не привел к ожидаемому большевиками результату, так как громадное большинство церковного народа и лучшая часть духовенства остались в патриаршей "тихоновской" Церкви. После кончины св. Патриарха Тихона и ареста св. митрополита Крутицкого Петра (Полянского) ОГПУ, спровоцировав еще ряд расколов и конфликтов, добивается того, что церковная власть во главе с митрополитом Сергием (Страгородским) вступает в компромиссные отношения с советской властью, неприемлемые для большого числа (примерно сорока)

— 12 -

епископов-оппозиционеров. Они считали бесполезным и безнадежным для Церкви не соответствующее Ее достоинству соглашательство с гонителями и настаивали на твердой позиции центра или децентрализации церковной власти в соответствии с указом св. Патриарха Тихона от 20 ноября 1920 г. об организации самостоятельного церковного управления в епархиях в случае невозможности сохранить центральное управление во главе со Святейшим Патриархом. В предлагаемом издании в качестве руководящего принципа при отборе материала была взята оценка сложившейся ситуации, приведенная в книге "Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943": "...поворотным пунктом политики высшей церковной власти стало опубликование "Послания Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и Временного при нем Патриаршего Священного Синода об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти", известного под названием "Декларации" митрополита Сергия 1927 г. Высшая церковная власть была поставлена в почти полную зависимость от воинствующе-безбожной власти открыто враждебного Церкви государства, ценой чего митрополит Сергий надеялся сохранить существование хотя бы уже не имеющего должного авторитета церковного центра и хотя бы только формальное управление Церковью со стороны этого центра. Весьма многие твердые иерархи быстро почувствовали начало этой новой и слишком уж компромиссной и опасной для Церкви линии митрополита Сергия и отошли от него (как сам он предлагал в своей Декларации), либо попытались сформировать оппозицию.

В пылу борьбы за правду, в трагических обстоятельствах подпольной полемики использовались аргументы, значимость которых меняется в исторической перспективе, но со временем часто между строк прочитывается истина, для выражения которой в тот момент еще не было нужных слов.

В дальнейшем принятие или непринятие "Декларации" митрополита Сергия и его позиции стало критерием политической лояльности духовенства в отношении советской власти. Всех оппозиционеров арестовывали и многих расстреляли. "Борьба" митрополита Сергия за единство Церкви в силу трагической логики компромисса с гонителями стала совпадать с уничтожением инакомыслящих и не согласившихся на государственный диктат исповедников. Уничтожив "оппозиционеров", советская власть объявила "пятилетку безбожия" и, взявши курс тотального уничтожения Церкви, принялась за сторонников митрополита Сергия. В короткое время на свободе осталось всего несколько епископов во главе с митрополитом Сергием (в 1939 г. было всего четыре правящих епископа), а его власть стала номинальной. Изменение государственной церковной политики и восстановление церковной жизни началось только во время Отечественной войны 1941-1945 гг. и было очевидным следствием общенародной трагедии.

Рассматривая по прошествии уже многих десятилетий минувшие события русской церковной истории, необходимо различать расколы, начатые и развивавшиеся по конъюнктурным, властолюбивым, политическим, националистическим и другим подобным соображениям, такие как живоцерковный, обновленческий, григорианский, — от разделений, возникавших по мотивам

— 13 -

исповеднического стояния за духовную неповрежденность Истины и жизни церковной. В отличие от действительных раскольников такие оппозиционеры очень скоро были поставлены перед необходимостью пролить кровь, отдать свою свободу и жизнь за исповедуемые взгляды. Сам их мученический подвиг с большой силой свидетельствует о том, что разногласия и разделения их были поиском Истины, имели временный, тактический характер и не повреждали их принадлежности к Полноте Русской Церкви.

Среди противников курса митрополита Сергия было множество замечательных мучеников и исповедников, епископов, монахов, священников, таких как митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский), митрополит Крутицкий Петр (Полянский), митрополит Петроградский Иосиф (Петровых), архиепископ Волоколамский Феодор (По-здеевский) с братией Данилова монастыря, архиепископ Воронежский Петр (Зверев), архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), епископ Глуховский Дамаскин (Цедрик), епископ Серпуховской Арсений (Жадановский), епископ Дмитровский Серафим (Звездинский), епископ Ковровский Афанасий (Сахаров), старец Оптиной пустыни иеросхимонах Нектарий, Зосимовский старец иеросхимонах Алексий-Затворник, тянувший жребий на патриаршество св. Патриарху Тихону, священники Сергий Мечев, Владимир Амбарцумов, Михаил Шик, Сергий Никитин (будущий епископ Стефан) и многие-многие другие. Большинство из них погибли в ссылках, лагерях или были расстреляны.

В том же духе стояния за Истину до смерти подвизались многие мученики и исповедники, не отделившиеся от митрополита Сергия. Митрополит Серафим (Чичагов), митрополит Анатолий (Грисюк), знаменитый архиепископ Иларион (Троицкий), архиепископ Ювеналий (Масловский), исповедник архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) и множество монахов, священников, отдавших свои жизни за Христову Церковь.

Несомненно, что тех и других соединил их мученический подвиг.

"Канонические" же прещения митрополита Сергия (Страгородского) и его Синода никем всерьез не воспринимались ни в то, ни в последующее время в силу неканоничности положения самого митрополита Сергия, церковная власть которого, в связи с экстремальными обстоятельствами времени, опиралась не на канонические определения, а на фактическое принятие его достаточно большой частью Русской Православной Церкви. Характерно, что Святейший Патриарх Алексий I не усумнился совершить панихиду на могиле митрополита Антония (Храповицкого), запрещенного митрополитом Сергием, принять в евхаристическое общение без требования покаяния епископа Афанасия (Сахарова), бывшего в оппозиции к митрополиту Сергию. Подобно этому принимались потом в общение многие отошедшие от митрополита Сергия, также признавались совершенные ими в разделении таинства. Немногие оставшиеся в живых "непоминающие" священники в послевоенное время обычно доживали свой век в безвестности, совершая тайно литургию и окормляя втайне своих немногих чад. Они не устраивали организованную оппозицию, не вели раскольнической деятельности. В послевоенное время, как правило, благословляли своих духовных чад посещать патриаршие храмы и причащаться в них.

— 14 -

Целый ряд таких старцев в недрах церковных стали известны благодатными дарами и святым устроением души. Исторический опыт однозначно свидетельствует, что со временем Церковь умеет воздать должное мученичеству и исповедничеству своих подвижников веры, покрыть любовию многие неизбежные споры и разделения, а иногда и ошибки" (Акты, С. 808-810).

В соответствии с приведенной позицией авторский и редакторский коллектив настоящего издания не помещал в нем статьи о пострадавших деятелях обновленческого, григорианского и других безблагодатных расколов, если они не соединились через покаяние с Православной Церковью (в случае, когда в присланных сведениях не была вьывлена имевшая место причастность пострадавшего к расколу, они могли быть включены в книгу). Напротив, принадлежность к Церкви тех страдальцев, которые участвовали в движении "непоминаю-щих", оппозиционном по отношению к митрополиту Сергию (Страгородскому), не вызывала сомнений. Действительно, теперь, когда уже прославлены Церковью святые митрополит Петр (Полянский), требовавший от митрополита Сергия отказа от его линии, преподобный Нектарий Оптинский, отделившийся от митрополита Сергия, невозможно представить сущими вне Церкви таких подвижников, как митрополит Кирилл (Смирнов), архиепископ Феодор (Поздеевский), архиепископ Серафим (Самойлович), и многих других. В издание включена статья о митрополите Антонии (Храповицком), выдающемся архипастыре Русской Православной Церкви, претерпевшем тюремное заключение еще до своей эмиграции и возглавления Зарубежного Синода. Также приводится биографическая справка об архиепископе Андрее (Рымаренко), принявшем епископский сан в юрисдикции Зарубежного Синода, но до войны ревностно подвизавшемся в Киеве. Не исключены из описания епископ Андрей (Ухтомский) и архиепископ Варфоломей (Ремов), хотя имеются дискутируемые сведения о переходе первого в старообрядчество, а второго — в католичество. В статьях о наиболее выдающихся иерархах Русской Православной Церкви часто приводится новая информация или аргументация, помогающая лучше оценить значение и смысл их подвига и церковной позиции.

Особая трудность возникала в связи с необходимостью выработать правильное отношение к тем, кто на допросах во время следствия кого-то назвал или дал информацию, использованную для ареста или осуждения названных лиц. Это тонкая и часто неразрешимая или с трудом разрешимая проблема. Здесь приходится различать лиц, которые: 1) стали тайными агентами ГПУ-ОГПУ-НКВД и занимались методическим доносительством, оговорами и клеветой, отрабатывая условия вербовки, но окончили свой путь, по-видимому, в лоне Церкви; 2) начали "сотрудничать" со следствием в надежде облегчения собственной участи, рассказывая следователю "всю правду" и тем давая следствию требуемую информацию; 3) не выдержав мучений (часто — под пытками) кого-то назвали по требованию следствия в надежде, что не усугубят этим страданий названных, так как они все равно уже арестованы; 4) будучи "изобличены" материалами, взятыми при обыске, или показаниями других лиц, не смогли отрицать свое знакомство или переписку, тем более что следствие все равно уже располагало этой информацией. Здесь особенно важно учитывать,

— 15 -

что большинство следственных дел написано самими следователями или под их "диктовку", а подписи подследственных очень часто "выбиты" пытками или получены благодаря шантажу (например: "разоружайся, контрреволюционная гадина, иначе посадим и жену, и детей"). Только, сопоставляя следственные дела с устными свидетельствами еще здравствующих подследственных, можно научиться "читать между строк" и понимать, что же произошло в действительности. В задачу настоящего издания не входит решение указанной проблемы, но думается, что сведения о тех, кто относится к разрядам 1) и 2), по возможности надо было бы учитывать. Вместе с тем, недопустимо поспешно причислять к числу "падших" тех, кто относится к разрядам 3) и 4).

Необходимо напомнить, что собранные сведения пока охватывают лишь малую часть страдальцев за Христа, и скупые биографические справки только упоминают, едва дают прикоснуться к тому поистине адскому горнилу гонений, через которое прошли наши деды и отцы, отданные во власть невероятного, ни с чем несоизмеримого, действительно сатанинского зла. Каждый допрос был мучительной нравственной пыткой, даже если не говорить о пытках физических: жесточайших избиениях, еженощных "конвейерах", духоте, смраде, невозможности сесть или лечь, когда в небольших тюремных камерах содержались десятки (иногда более сотни) заключенных. Голод, холод, вши, потеря связи с родственниками, нечеловечески тяжелые работы и смертоносные этапы. Не все побывали в лагерях смерти — лагерях строгого режима, не все испытали соловецкие или магаданские "командировки", скорый расстрел или медленную смерть, но почти каждый арестованный проходил следственные и пересыльные тюрьмы, переживал издевательски нелепые обвинения следователей, шантаж, ругань, унижения и оскорбления, "Столыпины" — этапные вагоны для зеков, грабеж и "террор" уголовников — "социально близких" советской власти, десятки верст пеших перегонов под конвоем, уже не жизнь, а существование под дулом автомата, невыносимую боль и тревогу за семью и близких, очень часто лишаемых самых минимальных возможностей для выживания. Все это осталось за рамками большинства статей — кратких мученических актов, которые, надеемся, все же помогут прославить, как должно, многих новых мучеников и исповедников нашей Русской Православной Церкви.

Прот. Владимир Воробьев

— 530 -

ИСТНЮК (Кутомкина) Агриппина Николаевна

1901, 9 июня — родилась в Москве в Замоскворечье в благочестивой купеческой семье, была крещена в Николо-Кузнецком храме в Вишняковском пер.

Училась в школе сестер милосердия при Марфо-Мариинской обители.

1918-1923 — после разорения Марфо-Мариинской обители поступила в Серафимо-Знаменский скит, где стала послушницей матушки Фамари (Марджановой). Агриппина Николаевна была благословлена носить подрясник, апостольник.

1923 — после закрытия Серафимо-Знаменского скита примкнула к женской общине рядом с Даниловым монастырем.

1924(5)-1929 — прихожанка Данилова монастыря, духовная дочь иеромонаха Павла (Троицкого).

1929-1934 — по благословению архимандрита Симеона (Холмогорова) помогала иеромонаху Павлу (Троицкому) в пересыльных тюрьмах и ссылке в г. Акмолинске в Казахстане.

1934-1939 — скиталась вместе с о. Павлом. Проживала с ним в г. Малоярославце, в одном из пригородов г. Калинина, в г. Ростове, на полустанке около с. Завидово Калининской обл.

1939 — после ареста о. Павла вернулась в Москву. Работала медсестрой, была прихожанкой Николо-Кузнецкого храма.

1970-1984 — помогала в семье протоиерея Всеволода Шпиллера.

1992, 15 октября — скончалась в Москве в квартире о. Всеволода, где жила после его кончины. Погребена на Даниловском кладбище г. Москвы.

Из письма иеромонаха Павла (Троицкого) отцу Всеволоду Шпиллеру об Агриппине Николаевне (1976 г.): "Я знал ее с 1923 года, уже после того, как погибла любимая ею княгиня Елизавета Федоровна. У Агриппины Николаевны была фотография Елизаветы Федоровны с очень ласковой надписью. Более серьезное внимание я обратил на Агриппину Николаевну после закрытия Серафимо-Знаменского скита, где игуменьей была схимонахиня Фамарь, а духовником скитских сестер — владыка Арсений. Агриппина Николаевна была очень серьезной, собранной девушкой. Она очень хорошо исповедовалась. После ее исповеди у меня всегда было хорошо на душе, так как она правильно следила за каждым своим поступком. Груня не была "годовиком", она говела каждый пост. В 1929 году именно ее послал о. Симеон за мною, когда я был отправлен этапом в Столыпинских вагонах. Она следовала за мной в пассажирском поезде, конечно, с благословения родителей. У нее сильная вера, и за послушание она четко сходила с поезда всякий раз там, где заключенных с криком и гиканьем выводили в очередную тюрьму. Наутро у меня была уже передача... И так четыре тюрьмы. В Акмолинске, все три года моего пребывания там, Агриппина Николаевна не оставляла меня. Климатические условия были очень тяжелые. Зимой 50 градусов

— 531 -

мороза, летом 50 градусов жары. Вы сами по-нимаете, что вся тяжесть легла на ее худенькие плечи. Немало тягостных, нравственных переживаний пришлось ей испытать. На ее впечатлительную душу сильно действовал вид измученных старцев, святых людей, в белых балахончиках, вместо подрясников, в лаптях, со светлыми лицами, которых гнали мимо наших окон. У Агриппины Николаевны такая преданность воле Божией! О себе она никогда не думала, всю жизнь она отдала Церкви и духовенству. В Акмолинске был страшный случай. Киргиз-милиционер, пьяный, пришел за деньгами, а у нас денег не было. Я и не заметил, как он достает наган и стреляет. Не успел я оглянуться, как Агриппина Николаевна встала между ним и мною. Пуля задела ее, и она, обливаясь кровью, не сошла с места, пока его не схватили соседи. Я обращаю внимание на этот случай, чтобы показать, какая она преданная. И после возвращения из ссылки Агриппине Николаевне много досталось горького. Как только грозит опасность, бежим в другой град! Так почти через каждые два года. И везде Агриппина Николаевна за послушание искала квартиру, такую, чтобы было все необходимое для меня. Еще не могу умолчать о ее "замужестве" — тоже по воле Божией. Там нужен был уход за больным, да какой уход! Вряд ли кто на это пошел бы!" Из другого письма: "Самые трудные работы она прекрасно выполняла, не зная черной работы, не имея к ней навыка. Она меня выхаживала от всяких болезней, которых у меня было очень много. Все ею испытано: и холод, и голод, и вши, от которых она очищала и меня и себя! Нас в дома не пускали, боялись". Нужно сказать, что во время скитаний с о. Павлом Агриппина Николаевна утратила московскую прописку. Арестованный вторично в 1939 г., о. Павел благословил ее оформиться домработницей и поселиться в углу у душевнобольной сестры профессора Комаревского, который был духовным сыном о. Павла, вместе с ним был арестован и отправлен в Мариинские лагеря, где и умер. Пятнадцать лет, пока о. Павел был в лагере, и еще после этого три года Агриппина Николаевна жила в тяжелейших условиях в одной комнате с психически больной Комаревской и работала медицинской сестрой. После своего освобождения в 1954-1955 гг. о. Павел не благословил ей снова поселиться с ним, и она стала связной между ним и его духовными чадами. О. Павел жил теперь в затворе и общался с пасомыми посредством писем, которые передавались через Агриппину Николаевну. По благословению о. Павла в 1958 г. Агриппина Николаевна вышла замуж за Петра Григорьевича Истнюка, больного овдовевшего мужа своей начальницы, которая перед смертью умоляла ее об этом. О. Павел благословил ее вступить только лишь в гражданский брак, но не быть женой болящего в полном смысле слова. Сама Агриппина Николаевна рассказывала об этом примерно так: "Умирала от рака моя заведующая, Ольга Викентьевна, и все просила меня выйти замуж после ее смерти за ее мужа, иначе он погибнет. Я отказываюсь: "Что Вы, что Вы, это невозможно!", а она прямо требует от меня, чтобы я обещала ей, что исполню ее просьбу. Я поехала к о. Павлу, уверенная, что он не благословит - мне 57 лет, всю жизнь я бежала от мира, была послушницей у матушки Фамари, у о. Павла - не может быть, чтобы он благословил. Отец Павел встречает меня на крылечке и говорит: "Благословляю двумя руками". Я спрашиваю: "На что, Батюшка?" а он отвечает: "Бог благословит, выходи замуж, такова Воля Божия!" Я даже подумала: "Что же это Батюшка говорит, в своем ли он уме?" Говорю ему: "Да зачем мне все это нужно? У них дача какая-то, хозяйство". А отец Павел отвечает: "Дача не тебе - другим понадобится", а потом сказал, что "замужество" мое продлится пять лет". 1 сентября 1958 г. Агриппина Николаевна расписалась в ЗАГС-е с Петром Григорьевичем, но не венчалась с ним, ухаживала за ним пять лет, а 29 июля 1963 г. он скончался. По благословению о. Павла Агриппина Николаевна вскоре отдала полученную от Петра Григорьевича дачу о. Всеволоду Шпиллеру и помогала ему с удивительным самоотвержением до самой его кончины в 1984 г. Тесное общение о. Павла с прот. Всеволодом Шпиллером началось благодаря Агриппине Николаевне около 1970 г. Постепенно о. Павел, часто вместе с о. Всеволодом, стал духовно окормлять еще нескольких молодых людей с их семьями. Многие из них стали священниками. О. Павел обладал удивительным даром прозорливости и возвещения воли Божией, но послать ему письмо и дождаться от него ответа было непросто и требовало много времени. После кончины прот. Всеволода в 1984 г. о. Павел усиленно заботился о своих молодых духовных чадах, оставшихся без о. Всеволода, и Агриппина Николаевна стала особенно близкой и частой посредницей в этом общении. Приходившие к ней вскоре заметили, что достаточно рассказать Агриппине Николаевне свои вопросы, чтобы о. Павел узнал обо всем немедленно. Потом в своем письме о. Павел дословно повторял то, что говорила Агриппина Николаевна. Такой дар прозорливости и полного единомыслия с о. Павлом на расстоянии сделал Агриппину Николаевну особенно почитаемой и любимой старицей. Последние несколько месяцев перед кончиной она ежедневно причащалась Святых Христовых Тайн. Ее отпевание совершили в Николо-Кузнецком храме пятнадцать священников. Было множество людей, и проводы ее стали настоящим церковным торжеством.

— 532 -

* Прот. Владимир Воробьев. Агриппина Николаевна // Информационный листок Братства во Имя Всемилостивого Спаса (Москва). 1992. №8 (октябрь). 12 стр.

Шпиллер И.В. Воспоминания об о. Всеволоде Шпиллере // М., 1995.

* * *

Братство во Имя ВСЕМИЛОСТИВОГО СПАСА

Информационный листок N 8. Октябрь 1992г.

15 октября 1992 г. скончалась старейшая прихожанка Николо-Кузнецкого

храма - Агриппина Николаевна Истнюк.

17 октября 1992г. после совершения Божественной литургии в Николо-Кузнецком храме было совершено отпевание 14-ю священниками, служившими при о.Всеволоде и многими другими, любившими Агриппину Николаевну, во главе с прот. Александром Куликовым (настоятель храма св. Николая в Клениках). Ему сослужили: прот. Владимир Воробьев, прот. Владислав Свешников, прот. Аркадий Шатов, прот. Димитрий Смирнов, иер. Сергий Романов, иер. Феодор Cапунов, иеромонах Даниил, иер. Александр Салтыков, иер. Николай Кречетов, иер. Валентин Асмус, иер. Глеб Каледа, иер. Алексий Талызов, иер. Алексий Емельянов.

Мы публикуем прощальное слово, сказанное перед отпеванием протоиереем Владимиром Воробьевым (духовником Братства).

Агриппина Николаевна

22.О6.19О1 - 15.1О.1992

Дорогие отцы, братья и сестры!

Наверное, нет здесь ни одного человека, который, придя в наш храм, не узнал бы Агриппину Николаевну. Агриппина Николаевна - ровесница века, родилась в 19О1 году в Замоскворечье и была крещена в нашем храме.

В купеческой семье Кутомкиных, было семеро детей: три брата и четыре сестры. Агриппина Николаевна была второй по возрасту.

Семья была очень благочестивой, и все дети были приучены к церковной жизни. Агриппина Николаевна еще с отрочества своего желала свою жизнь посвятить служению Богу и людям, поэтому она поступила в училище сестер милосердия при Марфо-Мариинской обители Елизаветы Федоровны, ныне прославленной святой Великой княгини. Там она училась, проходила послушания.

После революции Марфо-Мариинская обитель была закрыта, и Агриппина Николаевна поступила в Серафимо-Знаменский скит, где стала послушницей матушки Фамари.

В скиту она прожила несколько лет, готовясь принять постриг. Она была благословлена носить подрясник, апостольник, была уже инокиней, но пострига у нее не было. Замечателен ее рассказ о том, как матушка Фамарь спрашивала ее: "А ты, Грунюшка, кому хочешь исповедоваться, владыке Арсению (Жадановскому) или владыке Серафиму (Звездинскому)?"

Эти два замечательных епископа-подвижника в то время жили в Серафимо-Знаменском скиту, скрываясь на время от той неурядицы, которая тогда учинилась в России. Сама матушка Фамарь была духовной дочерью владыки Арсения и многие монахини тоже исповедовались у него. Агриппина Николаевна сказала, что она хочет исповедоваться у владыки Серафима Звездинского. Она с юности боялась всякой елейности, особенных душевных проявлений, и ей казалось, что у владыки Арсения слишком ласковое отношение к сестрам, которые называли его "владыченькой", а владыка Серафим казался ей более суровым. Сохранилась фотография владыки Серафима Звездинского, с его подписью: "На благословение рабы Божией послушницы Агриппины. Батюшка Преподобный Серафим призвал тебя от бури мирской в свой тихий покой - на служение Христу. Будь же верна Христу до смерти, и даст тебе Он венец жизни.", с припиской матушки Фамари: "получена в день исповеди 29 июня 1921г.".

Агриппина Николаевна часто говорила, что она всю жизнь стремилась в монастырь, а ее всю жизнь гнали в мир. Не успев принять монашеский постриг, она была изгнана в мир, потому что Серафимо-Знаменский скит был закрыт.

В Москве Агриппина Николаевна пыталась жить в монашеской женской общине при Даниловом монастыре, но после скита ей не понравилось там и через год она ушла оттуда, чтобы жить у себя дома и ходить в Данилов монастырь. Здесь она стала духовной дочерью известного нам уже старца, тогда еще молодого иеромонаха Павла Троицкого.

Немногие люди, которые в те времена были в Даниловом монастыре и живы до сих пор, помнят ее в ту пору. Вот отец Даниил, помнит, какая она была красавица в монашеском одеянии.

Настало время, когда гонение обрушилось и на Данилов монастырь. За короткое время все монахи и иеромонахи были арестованы и сосланы. Был арестован и отец Павел.

Жизнь арестованного священника была не просто в опасности, а, можно сказать, на волоске от смерти, потому что священнику было почти невозможно в условиях ссылки или тюрьмы существовать без помощи. Зная это, оставшиеся на свободе беспокоились о судьбе каждого арестованного священника. Когда арестовали отца Павла, старец Данилова монастыря архимандрит Симеон (бывший инвалидом после того, как революционеры выстрелили ему в спину; у него отнялись ноги, и его всегда на каталке возили), этот отец Симеон подозвал к себе мать Агриппины Николаевны и спросил: "Вы могли бы послать свою дочь за отцом Павлом?" И мать, нисколько не колеблясь, нисколько не сомневаясь, отвечала: "Конечно, мы будем очень рады". Послали спросить и отца. Отец Агриппины Николаевны также с большой готовностью согласился отдать ее на это страшное служение.

И вот, Агриппина Николаевна приходит в монастырь и получает благословение отца Симеона следовать за отцом Павлом, о котором было известно, что вскоре он из Московской пересыльной тюрьмы должен быть направлен в ссылку в далекий Акмолинск в Казахстан. Нужно было не пропустить момент, когда заключенных поведут на Казанский вокзал и посадят в поезд. Нужно было увидеть, куда его посадят, в какой вагон, уследить за ним, потому что сопровождать арестованного можно было только нелегально. Агриппина Николаевна собирается в путь, дежурит то на вокзале, то около тюрьмы.

Господь помог ей, она увидела отца Павла, ведомого под конвоем, и уговорила кондукторов впустить ее в тот же поезд, в соседний вагон с осужденными. Этап в то время был очень труден, осужденных перевозили из одной тюрьмы в другую, и нужно было всю дорогу следить, когда, на какой станции их высадят из поезда, в какую тюрьму их отведут, а потом - когда из тюрьмы посадят в новый поезд. Нужно было успеть в этот поезд сесть, да еще нужно было сделать передачу.

Агриппина Николаевна доехала до Самары и увидела, что этап выгружают из поезда и отводят в местную пересыльную тюрьму. Отец Павел не знал, что она едет за ним. Когда она появилась в тюрьме перед отцом Павлом, то вместо радостной встречи на нее обрушился гнев. Отец Павел строго и резко спросил ее: "Кто благословил?" И только когда она ответила, что по благословению отца Симеона последовала за ним, он сказал, что если по благословению, то хорошо. Она узнала, что с отца Павла сняли крест, и отдала ему свой золотой крест. Отец Павел надел его на грудь, а она пошла искать пристанище, чтобы провести ночь. Рядом оказался какой-то дом, она постучалась, ее пустили. В этом доме было какое-то беспокойство, шум и хождение. Постучалась в соседний дом. Приветливые хозяева пустили переночевать и сказали, что сначала она попала в публичный дом. Но Господь хранил ее. Придя в тюрьму, снова увидев отца Павла, сделав ему передачу, она взяла свой крест обратно, потому что отец Павел сказал: "Возьми его, иначе меня убьют за него". Эту картинку этапа я рассказываю для того, чтобы вы поняли, каково было это служение.

Затем, по тюрьмам, по поездам, по всем этим злачным местам добрались они до Кокчетава в Казахстане, и оставалось еще двести километров до Акмолинска, которые нужно было проехать на санях. Конвоиры посадили отца Павла в сани с какими-то воровками, тут же сел конвой, и они поехали в Акмолинск. Агриппину Николаевну, конечно, не взяли. Она побежала за санями бегом. Вот, уже конец поселка, впереди казахстанские степи, едут сани, а за ними бежит Агриппина Николаевна. Воровки в санях сжалились и стали уговаривать конвой остановить лошадь и взять ее с собой. Конвоиры тоже сжалились, остановились, и, когда она подбежала, спросили ее: "Что же ты, будешь бежать все двести верст?" Она сказала: "да". Тогда они ее посадили у ног отца Павла, и так они ехали в Акмолинск (теперь переименованный в Целиноград).

Они поселились у вдовы, комнату разделили веревочкой, на которую повесили простыню. Тут же отец Павел вскоре начал служить литургию. Агриппина Николаевна и пела, и готовила, и прислуживала, и стирала. Был страшный случай, когда пьяный милиционер-казах зашел к ним в дом, желая получить деньги от отца Павла. Он думал, раз он священник, то у него есть деньги. Но у отца Павла ничего не было. Тогда этот пьяный милиционер выхватил пистолет и в упор выстрелил. Агриппина Николаевна успела броситься между милиционером и отцом Павлом и загородила его собой. Пуля задела ей голову. Отец Павел на нее опять сердился, говорил: "Разве так можно делать!". Хотя рана была неглубокой, все же Агриппину Николаевну отправили в больницу. Оттуда она через день ушла, беспокоилась, что отец Павел остался один без помощи.

Известен еще один случай из того времени. Зимой во время бурана нужно было Агриппине Николаевне идти за водой на реку Ишим, для того, чтобы готовить, стирать. Была буря, и отец Павел сказал, чтобы она принесла только пол-ведра воды. Но она решила: "Что же я буду ходить много раз?" - и, чувствуя в себе силы, принесла полное ведро. Дома отец Павел встретил ее и увидев, что она не послушалась, наложил епитимью: "Иди обратно, пол-ведра отлей в Ишим". От тех лет осталась фотография: в скуфейке отец Павел с четками сидит у стола.

В Акмолинске в лишениях, в голоде, в холоде, во многих скорбях, прожили они несколько лет. Когда кончился срок ссылки, они вернулись в Россию, в окрестности Москвы - в Москве им жить было запрещено. Жили нелегально, прописываться было опасно, нельзя было жить долго на одном месте. Жили в Малоярославце, рядом с отцом Владимиром Амбарцумовым, чьи внуки и правнуки являются нашими прихожанами и мы их все хорошо знаем. Жили и в Ростове, и в Тверской области, часто переезжая с места на место. Посылая Агриппину Николаевну на новое место, отец Павел говорил ей, где она встретит нужного человека и попросит у него пристанища. И всегда его слова в точности исполнялись, так что ей легко было исполнить послушание и найти квартиру. Отец Павел заранее все знал, уже тогда он был прозорливым и заранее мог сказать, что их ждет и как что будет. Он научил Агриппину Николаевну не свою волю творить, искать Волю Божию.

На протяжении всей жизни Агриппине Николаевне приходилось смиряться. Отец Павел почти каждый день совершал Божественную литургию, где бы он ни был. Но вот случилось так, что однажды отец Павел пошел в пасхальную ночь на службу к какому-то другому священнику, который рядом жил. Там они совершали пасхальную службу, а Агриппине Николаевне отец Павел велел остаться дома. Она рассказывала, что горько ей очень было, но из послушания она осталась.

Агриппина Николаевна отца Павла очень любила, и была его послушницей до самого конца своей жизни, но жизнь с отцом Павлом была трудная, отец Павел был очень строг и никогда ничего душевного не допускал в их отношениях. Ей случалось часто плакать, было очень трудно, но отец Павел был неумолим и неотступно требовал послушания, суровой и строгой духовности.

Так они жили до 1939 года. Однажды, в Завидово в Тверской области, когда отец Павел был в Москве (он тайно ездил в Москву причащать своих духовных чад), к ним домой пришли чекисты и стали спрашивать отца Павла. Агриппина Николаевна поняла сразу, что его хотят снова арестовать.

Она нашла отца Павла и сказала, чтобы он не возвращался, что она готова пойти вместо него в тюрьму. Отец Павел ответил, что нет на это Воли Божией. Он вернулся и был арестован на другой же день. Отец Павел был осужден на большой срок и отправлен в лагерь, где пробыл до 1955 года.

Агриппине Николаевне пришлось вернуться в Москву, где у нее уже ничего не было, не было и прописки московской, негде было жить. Время было очень страшное. Она получила от отца Павла из лагеря благословение поселиться в доме родственников профессора Комаревского, который был вместе с отцом Павлом в лагере. У него была сумасшедшая сестра, и вот, в одной комнате с ней, нужно было Агриппине Николаевне жить домоработницей. Она поселилась там и прожила 18 лет. Все время, пока отец Павел был в лагере, она жила в одной комнате с сумасшедшей, и потом вспоминала об этом времени, как самом тяжелом в ее жизни.

Вскоре она стала работать санитаркой в поликлинике и так хорошо все исполняла, что Ольга Викентьевна, врач поликлиники, обратила на нее внимание и стала спрашивать: "Вы где-нибудь учились? Вы так все хорошо умеете делать". Агриппина Николаевна сказала, что училась в Марфо-Мариинской обители, и доктор решила сделать ее сестрой.

Агриппина Николаевна с легкостью сдала экзамен и стала работать по своей специальности - сестрой милосердия.

Наступило новое для нее испытание, совсем удивительное. У ее, доктора - Ольги Викентьевны, которую она полюбила, оказалась смертельная болезнь. Зная, что ей скоро придется умереть, она стала просить Агриппину Николаевну, после ее смерти выйти замуж за ее мужа, потому что больной, старый человек, оставшись один, погибнет. Агриппина Николаевна, которой исполнилось 56 лет, говорила: "Что Вы, я была в монастыре, была у Елизаветы Федоровны, я послушница и ни о каком замужестве никогда не думала. Я этого сделать не могу". Но врач ее умоляла и, чем ближе была ее смерть, тем сильнее она просила исполнить эту ее мольбу-просьбу. Неотступная просьба не могла быть так просто отвергнута, и Агриппина Николаевна, привыкшая ничего не делать по своей воле, поехала к отцу Павлу. Он в это время только недавно вернулся из лагеря и поселился в том месте, где и жил всю остальную жизнь (и уже теперь Агриппину Николаевну не принял к себе, оставив жить в углу у сумасшедшей ее хозяйки). Но тут она поехала к отцу Павлу, а он встречает ее на крылечке своего дома, благословляет, и говорит: "Бог благословит, Бог благословит". Она спрашивает: "На что Вы меня благословляете, батюшка?" Отец Павел: "Как на что? Замуж тебя благословляю". Агриппина Николаевна: "Батюшка, да Вы что!" - и даже подумала про себя, забыв, что отцу Павлу никто ничего не говорил о замужестве: "наверное, батюшка сошел с ума." А отец Павел сказал ей чтобы она выходила замуж, но только формально. Венчаться он ее не благословил и не благословил ее быть женой этого старика, Петра Григорьевича, а только ухаживать за ним. Сказал ей тут же, что она поухаживает за ним пять лет и потом освободится. Агриппина Николаевна, совершенно обескураженная и огорченная, казалось это - крушение всей ее жизни, но помня, что "послушание паче поста и молитвы", вышла замуж за Петра Григорьевича, который был человеком нецерковным, и пять лет за ним ухаживала. Через пять лет он умер, и она осталась хозяйкой комнаты в коммунальной квартире, где они жили, и дачи. Она спрашивала отца Павла, зачем ей эта дача и все это имущество, а он ей говорил: "Это не тебе нужно, другим понадобится".

Все эти годы Агриппина Николаевна ходила в Николо-Кузнецкий храм, который был ее родным храмом с детства. Когда сюда пришел настоятелем отец Всеволод, Агриппина Николаевна очень полюбила его проповеди, любила бывать на службе. Она часто причащалась и всегда говорила: "Патриарх Тихон благословил всех часто причащаться". Ее пребывание в Николо-Кузнецком храме постепенно сблизило ее с отцом Всеволодом. Она стала исповедоваться у него, а отец Павел, видимо, благословлял и сочувствовал такому ее выбору.

Настал момент, когда отцу Всеволоду негде было отдыхать летом. Раньше он снимал где-то дачу, а потом эта возможность исчезла. По благословению отца Павла Агриппина Николаевна отдала отцу Всеволоду свою дачу, где он и отдыхал летом почти до самой своей смерти. Наступил момент, когда Агриппина Николаевна сказала отцу Всеволоду про отца Павла, и началось их близкое общение. Отец Павел принял отца Всеволода, как самого ближайшего себе человека, хотя никогда не видел его. Посредницей между ними сначала была Агриппина Николаевна, а потом установилась переписка и непосредственная, тесная связь. Несколько позже и нам, некоторым из здесь присутствующих священников, довелось через Агриппину Николаевну и отца Всеволода узнать отца Павла и быть с ним в общении. Таким образом, вы видите, Господь сделал Агриппину Николаевну связуюим звеном удивительной духовной семьи, руководимой возглавляемой старцем-подвижником на протяжении многих лет.

Все те годы, когда было множество искушений церковных, было трудно служить, было непонятно, куда идти, какой путь выбрать даже в своей церковной жизни. И нужен был авторитет святого человека, чтобы указать этот путь. Господь нас недостойных не лишил своей милости, дал нам отца Павла. Мы не сподобились видеть отца Павла, хотя были с ним в очень близком общении, и связь с ним имели до самого конца через Агриппину Николаевну. Буквально в каждом письме отец Павел писал об Агриппине Николаевне, называл ее очень ласково "Агриппинушка", писал о ней с исключительной любовью, писал, что любит ее, но однажды написал: "Я и до сих пор не перестаю смирять Агриппинушку". И смирение это было для нее и в последние годы очень суровым: отец Павел перестал ей писать. Он писал отцу Всеволоду, писал молодым священникам, а ей ничего не писал. Когда она спрашивала: "Почему Вы, батюшка, больше не пишете?" - он ответил: "А зачем писать, и так все ясно, ты же знаешь, я люблю и молюсь за тебя, а все остальное тебе скажет отец Всеволод." На протяжение многих последних лет она получала только благословение в письмах к отцу Всеволоду и в письмах к другим священникам. Она была только посредницей. Она и это приняла со смирением и верила, что так лучше.

И Господь дал ей другое общение. Многие из нас были свидетелями того, как они с отцом Павлом говорили и думали в последние годы одними словами, одними мыслями. Очень часто Агриппина Николаевна скажет какую -нибудь фразу, а через несколько дней приходит письмо от отца Павла, и там повторяются буквально те же самые слова. Мы это заметили и часто спрашивали Агриппину Николаевну, как поступить, будучи уверены,что она скажет то же самое, что сказал бы отец Павел. Так это и бывало. Более того, мы заметили, что если придешь к Агриппине Николаевне, в дом отца Всеволода, где она жила в последние годы одна, придешь и расскажешь о своих делах и трудностях, или нужно что-то особенно быстро отцу Павлу сообщить, - все это отец Павел дословно услышит и помолится, и ответит, если нужно. Много было таких удивительных чудесных случаев.

Агриппина Николаевна, как вы знаете, ухаживала за отцом Всеволодом и служила ему также верно и таже преданно, как прежде служила отцу Павлу, и проводила отца Всеволода в последний путь. И вот, духовная семья, которая Господом была сплочена вокруг отца Павла и отца Всеволода, естесственно, около Агриппины Николаевны тоже получала благодатное тепло и благодатное общение.

До последних дней мы навещали Агриппину Николаевну, часто причащали ее Святых Христовых Таин. Она была человеком высокой жизни, и на ней исполнилось слово пророка Давида: "Я был молод, и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба" (Пс.36,25). И Агриппина Николаевна, не имея своих детей, не имея своей семьи, никогда не была оставлена. В последние трудные годы ее жизни она тоже была ухожена, не нуждалась ни в чем, Господь все ей дал по молитвам отца Павла, по его благословению, дал ей хорошую светлую жизнь и светлую кончину.

Надо сказать, что Агриппина Николаевна была человеком очень твердого и решительного, довольно сурового характера и, как бывает с такими людьми, у нее всегда была ясная твердая воля. Может быть, таким людям бывает особенно трудно и особенно нужно смиряться. Господь смирял ее до конца. В конце жизни ей выпал очень трудный подвиг – она тяжко болела, последние три месяца лежала почти без движения и почти ничего не ела. Мы старались ее часто, почти ежедневно причащать Святых Христовых Тайн. Каждый день она с сердечным трепетом причащалась, с молитвой перед иконой Умиления Божией Матери. Эта икона и икона "Утоли моя печали", которую ей отец Всеволод подарил, были перед ней.

Последнее время у нее открылось духовное зрение, она часто видела приходящих к ней усопших людей. В частности, видела свою сестру монахиню Ольгу и разговаривала с ней, видела матушку Софью Александровну Шатову, которая тоже приходила к ней, и многих других близких ей, уже умерших людей. Иногда приходилось ей видеть духов злобы, она молилась, и они отступали от нее. Зато были ей и другие видения, однажды она сказала: "Вы видите голубя, который сидит здесь на окошке?" Она видела светлого голубя, которого больше никто из нас не видел, который прилетал к ней.

В таком подвиге поста, болезни и крайнего смирения, потому что она была абсолютно беспомощной, в подвиге молитвы закончила свой удивительный путь Агриппина Николаевна. Этот путь был очень трудным, исполненным многих подвигов, скорбей и страданий. Это был подвиг веры, любви, верности, и Агриппина Николаевна, всегда с большим смирением, всегда особенно почитавшая священнический сан, находила кроткие, смиренные слова, чтобы нас научить этому подвигу. Она часто говорила: "Как хорошо жить с батюшками, лучше всего жить с батюшками". Очень любила, когда батюшки к ней приходили, всегда ликовала и радовалась. Мы тоже очень любили у нее бывать и беседовать с ней. Можно было обо всем посоветоваться, она всегда чувствовала как духовно нужно поступить. Чувствовала духовную природу событий и души людей и многим из нас помогала своими советами и опытом. Вот и сегодня так много священников пришло проводить ее из этой жизни в жизнь будущую.

В последние дни ей стало особенно тяжело, последний раз она причастилась в день Покрова Божией Матери. Хотя ей уже было очень трудно быть в контакте, она, тем не менее, также благоговейно, с такой же радостью, с таким же светлым устроением духа, причастилась Святых Христовых Таин. Исповедовать ее, конечно, было невозможно, потому что никаких грехов у нее не было, но я каждый раз спрашивал ее: "Как Вы, Агриппина Николаевна, не унываете? Вы так болеете, Вам так трудно, Вы не унываете?" Она всегда удивленно поднимала брови и говорила: "Что Вы, батюшка? Нет, я не унываю, у меня все хорошо". Даже тени уныния или ропота у нее не было. Она иногда постанывала, когда ей было больно, но очень мужественно, стойко переносила все свои страдания и только говорила: "Отпустите меня, мне уже пора, отпустите меня, батюшка, на тот свет".

Утром 15 октября Агриппина Николаевна была в полном забытьи. Ее племянница Ольга Ивановна поднесла к ее ложу Страстную икону Божией Матери и этой иконой перекрестила ее. При этом Агриппина Николаевна вдруг открыла глаза и потянулась к иконе. Поцеловав икону и вздохнув, она скончалась.

Сегодня, провожая ее, расставаясь с удивительно близким нам человеком, теперь уже последним из подвижников того времени, соединившим нас со святыми людьми, так много давшим нам любви своего сердца, провожая ее, мы конечно не можем не грустить. Но в то же время никто из нас не чувствует скорби, потому что кончина Агриппины Николаевны благодатная, потому что мы все ощущаем, что для нее это не скорбь и не конец, а радостный переход в Царство Божие, к которому она приготовилась. И мы уверены, что отец Павел и отец Всеволод встречают ее там. Конечно, она исполнила свое послушание и теперь будет вместе с ними, как была вместе с ними в этой жизни, так будет теперь и там вместе с ними. Будем сейчас молиться о упокоении ее души и будем надеяться, что и она помолится за нас, и теперь, вероятно, ей будет еще легче молиться. Отец Павел, когда скончался наш дорогой отец Всеволод, и мы грустили об этом, написал нам: "О чем вы плачете? Что вы скорбите? Теперь отцу Всеволоду будет еще легче молиться за вас, он теперь будет еще ближе к нам". Думаю, также можно сказать про Агриппину Николаевну: теперь еще ближе она будет к нам и легче сможет молиться за нас и участвовать в нашей жизни.

* * *

"Человек и его вера"
Православный миссионерский форум диакона Андрея Кураева

Форум / Литература. Книги и авторы / Павел (Троицкий)

Павел (Троицкий)
Виталий Анатольевич

православный христианин
Все сообщения Тема: #27135 30.01.04 00:19 Просмотров: 243 [5]

Сообщений: 1 Оценка: 0.00 Не показывать | Исправить | Ответить

Эту тему я открыл в некоторое продолжение темы Виктора Сударикова «Книга об отце Павле (Троицком)» в разделе «Литература, книги, авторы»
В прошлом году издательством Свято-Тихоновского Православного богословского института была выпущена книга «Иеромонах Павел (Троицкий)». В этой книге приведено жизнеописание подвижника, его письма.
Известно, что после второго ареста в 1939 г. о.Павла его никто никогда не видел. Имеется справка о его смерти в 1944 году. Однако по версии авторов книги (редактором книги является о.Владимир (Воробьев)) отец Павел на самом деле не умер, а жил до 1991 года в затворе, причем никто до сих пор не знает где он жил и где похоронен. Письма, которые были подписаны его именем, в которых осуществлялось духовное водительство чадами о.Павла (среди которых много известных ныне священников) не отправлялись по почте, а доставлялись посыльным (Агриппиной Николаевной, его бывшей келейницей).
По другой версии о.Павел действительно скончался в заключении в 1944 году, а письма от его имени писались самой Агриппиной Николаевной (прозорливость писем в этом случае, к сожалению объясняется тем фактом, что Агриппина Николаевна была очевидцем тех обстоятельств, о которых не мог знать живший (или не живший) в затворе о.Павел).
Таким образом к достоверным фактам наверное можно отнести следующее.
1. Нет никаких документальных или свидетельских доказательств, что о.Павел (Троицкий) вообще был жив после задокументированной в лагерном деле смерти в 1944 году.
2. Оригиналы писем (фотографии), на которых основывается жизнеописнаие о.Павла с 1944 по 1991 года не опубликованы, производилась ли их независимая графологическая экспертиза, неизвестно.
3. Кандидатура Павела (Троицкого) направлялась в комиссию по канонизации но была отклонена (по версии слышанной Виктором Судариковым из-за ненайденного следственного дела, по версии, которую слышал я именно из-за недоказанности жизни о.Павла после 44 года).

Эта тема открыта мной для того, чтобы постараться уточнить приведенные здесь версии и факты, быть может кому-нибудь из участников известно что-нибудь более достоверное чем слухи и догадки.

Кудрявцев Дмитрий Александрович

православный христианин

Тема: #27135
Сообщение: #1081429
28.11.04 21:31
Все сообщения Ответ автору темы | Виталий Анатольевич православный христианин Не показывать | Удалить | Исправить |Ответить

Здравствуйте! Должен сказать, чтобы у вас не было сомнений относительно того, что Павел Троицкий выжил и действительно осуществлял переписку из затвора. Дело в том, что пожелая Агриппина Николаевна в силу христианских убеждений не смогла бы ни при каких обстоятельствах отвечать на письма от лица старца. Тем более, невозможно отбросить тот факт, то письма содержали информацию личного характера. И отец Павел отвечал "заранее", а также имел дар прозорливости (или вы думаете,что прозорливой была Агриппина Павловна?). Консперация. Это тоже легко объясняется. Вспоните время - ЧК и т.д. Если только вспомнить, как внимательно руководство СССР относилось к Церкви, тем более, что сам старец уже пострадал от "рук ЧК" - все это вынуждало вести скрытную переписку. Пожалуй, это все.

* * *

Жить служением Богу

Беседа протоиерея Евгения Шестуна, заведующего межвузовской кафедрой православной педагогики Самарской Православной духовной семинарии, с протоиереем Владимиром Воробьевым, ректором Православного Свято-Тихоновского Богословского института (г. Москва).

О.Е.: Отец Владимир, какова цель вашего неожиданного приезда в Самару?

О.В.: В нашем институте есть отдел Новейшей истории Русской Православной Церкви, который занимается более всего разысканием новомучеников, исповедников и праведников XX века. Сотрудникам отдела часто приходится специально ездить в командировки на места, работать в архивах, разговаривать с людьми. Стараемся восстановить биографические данные, собрать какие-либо наследия о подвижниках благочестия. Сейчас мы приехали в Самару с Владимиром Александровичем Гончаровым в поисках тех, кто знал иеромонаха Павла Троицкого.

Об о. Павле Троицком известно достаточно много, но мы не знаем очень важных моментов - где он жил последние годы и где похоронен. Хотя мне самому довелось с ним общаться целых 20 лет через письма, но поскольку эта переписка осуществлялась не по почте, а при помощи посредников, его адрес остался неизвестным. И я знаю только примерно, когда он скончался: это было в 1991 году в ноябре, но точно ни дата смерти, ни место его могилы нам не известны. О. Павел, близко общаясь с нами, принимая особое участие в жизни духовных чад, а был он нашим старцем, почему-то не сообщал подробностей о себе. Это было для нас долгое время непонятным, но мы просто со смирением это воспринимали. Был случай, когда я написал: "Батюшка, позвольте хоть один раз к вам приехать". А он ответил мне: "Зачем видеться? Я и так вижу всех, кого хочу".

О.Е.: Что еще известно об о. Павле? Каковы ваши воспоминания о нем?

О.В.: Он был совершенно прозорливым старцем и часто отвечал на письма не только еще непосланные к нему, но даже не написанные. Случалось так, что посылаешь ему письмо, а тебе вручают ответ, который был написан раньше. И в этом его послании по пунктам есть ответы даже на все твои сокровенные мысли, которые никто не знал. Так происходило часто.

Главной чертой его жизни и руководства было следование воле Божией. В своих письмах он на все вопросы отвечал так: "На это нет воли Божьей" или "На это есть благословение Божие". Он точно знал: на это - есть, а на это - нет. И если послушаешь и поступаешь, как он скажет, то все в порядке, все получается. Не послушаешь - тогда беда. Таких случаев было очень много.

О. Павел родился около г. Торжка Тверской губернии в семье священника Василия Троицкого. У него было еще два брата и сестра. Старший брат стал священником, младший принял монашество и потом стал епископом. Оба они были расстреляны в 37-м году. О. Павел окончил Тверскую семинарию, поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, но оттуда был мобилизован, когда началась Первая мировая война. После 1-го курса Духовной академии его взяли в военное училище, которое он окончил в звании прапорщика. В военных действиях он не участвовал, не успел уже попасть на фронт - случилась революция. Примерно в 23-м году, может быть, в 24-м, он стал монахом Данилова монастыря в Москве. Здесь о. Павел был хорошо известен всем, кто посещал монастырь, многие его помнили и общались с ним. Он жил под руководством старца - духовника Данилова монастыря архимандрита Георгия (Лаврова), прославленного теперь в чине преподобноисповедников, и архимандрита Симеона (Холмогорова). Сам о. Павел даже в первые годы своего монашества стяжал необыкновенные духовные дары.

Среди многочисленных его духовных чад была Агриппина Николаевна, которую, когда о. Павла арестовали в 29-м году и сослали в Казахстан, о. Симеон (Холмогоров) благословил ехать за ним. Сама по себе эта история на целую книгу, так что кратко рассказать невозможно, как это все было, как она спасла о. Павла в этой ссылке. Однажды женщина загородила батюшку собой, когда в него стрелял пьяный милиционер, пуля задела ей голову, но, к счастью, не пробила, а только поранила.

В 33-м или 34-м году они вернулись из Казахстана и стали, скрываясь, жить в окрестностях Москвы, в Малоярославце, Ростове Великом, в тверских деревнях (поскольку о. Павел был родом из Тверской губернии). Последним местом было Завидово. В 39-м году батюшка снова был арестован и на этот раз препровожден сначала во внутреннюю тюрьму НКВД, потом в Лефортово и сослан на 8 лет в Ивдельлаг (есть такая река - Ивдель на Северном Урале). Это был очень большой лагерь, имевший много лагпунктов. Всего там было примерно 50 тысяч заключенных.

О.Е.: Пятьдесят тысяч - это население небольшого города!

О.В.: Да. Я получил карту Ивдельлага, где было указано, в каком лагпункте сколько человек заключено. Очень-очень много этих лагпунктов. Я просто взял и подсчитал по ней - ровно 50 тыс. человек. Вот в этом лагере о. Павел, как он сам потом говорил, остался жить только потому, что попал работать в санчасть. Он был уже болезненным человеком, и в этой санчасти тоже тяжело болел. В лагерном деле, которое нам удалось найти, все время встречаются медицинские заключения, что он хронически болен тем, тем и тем, что эти болезни угрожают его жизни. Так что батюшка очень часто просто лежал на койке. Но в 43-м году сестра стала запрашивать сведения о нем, просить, чтобы его выпустили. И вдруг появилась в его деле запись о том, что он в 44-м году скончался. Больше никаких документов о нем нет.

Я услышал об о. Павле примерно в 68-м году, но знал людей, которые с ним поддерживали связь и раньше. В 71-м году я познакомился с Агриппиной Николаевной, которая была теперь уже прихожанкой нашего Николо-Кузнецкого храма. У меня тогда умер духовный отец, и я через знакомых спрашивал о. Павла, что мне делать. Он послал меня к о. Всеволоду: "Воля Божия идти тебе к о. Всеволоду". Агриппина Николаевна стала связующим звеном между мной и о. Павлом. Она ездила к старцу, но, подчиняясь ему по-монашески безпрекословно, никогда не говорила, где живет о. Павел. Адреса не знал никто. Мы писали ему и получали ответы через посыльного. Это продолжалось 20 лет до 1991 года. В письмах проявлялась необыкновенная прозорливость о. Павла, он очень часто говорил о будущем, но главное - это, конечно, его духовные наставления. Он был старцем великой духовной жизни, провел в затворе почти 50 лет, а прожил до 98 лет.

О.Е.: А письма рукописные были?

О.В.: Да, конечно.

О.Е.: Точно известно, что это именно он писал, его почерк?

О.В.: Конечно. Потом я близко узнал Агриппину Николаевну, она у меня исповедовалась в последние годы. Она об о. Павле много рассказывала. Потом все, что она говорила, мы проверили, нашли его следственное дело.

О.Е.: Как получилось, что никто так и не знает, ни где батюшка похоронен, ни как он умер?

О.В.: Сначала мы получали информацию только от Агриппины Николаевны. Она очень много рассказывала о казахстанской ссылке, о его жизни в Даниловом монастыре, потом говорила, как он живет теперь, но никогда не называла нам адреса.

Сам о. Павел однажды написал о. Всеволоду: "Мое почтовое отделение - Кувшиново Тверской области". Он описал свой дом: "Я живу в доме, который состоит из двух срубов, соединенных сенями, у меня две комнаты. Живу в лесу". Он замечательно описывает, какая у них там тишина, мир, покой, Божественная красота! О. Павел служил Литургию тайно у себя в доме, а вместо Чаши у него была стеклянная рюмка.

Но адреса нам не говорили, приехать к нему не разрешали, и когда о. Павел скончался, то нам никто точно не сказал, когда и где он похоронен. Агриппине Николаевне в это время было уже 90 лет, она очень болела, и как только о.Павел умер, она вообще перестала об этом говорить и умерла в том же самом году. О том, чтобы просить адрес батюшки, и речи быть не могло: у нее было монашеское послушание - никому этого не говорить.

Мы не могли понять, почему так, но когда нашли лагерное дело о. Павла, то обнаружили, что по документам он умер в 44-м году. Нам стало очевидно, что батюшка был освобожден под другим именем. Случаи такого освобождения, как мы теперь знаем, бывали, и не так уж редко. Батюшка не мог вступить в общение со своими близкими, иначе он был бы раскрыт и арестован за то, что воспользовался чужим паспортом. И ближайшие помощницы о. Павла: хозяйка, где он жил, Агриппина Николаевна были так воспитаны, что ничего никому не говорили.

О.Е.: Наверное, если бы батюшка сказал: "После моей смерти расскажите", она бы рассказала, но раз он не сказал…

О.В.: Он написал в одном из писем: "Я хочу умереть в безвестности, как умерли миллионы русских людей". О. Павел вообще был чем-то похож на своего святого, в честь которого был наречен при постриге - прп. Павла Фивейского. Это один из первых монахов, который 90 лет подвизался в египетской пустыни один. А всего он прожил приблизительно 110 лет. И к нему как-то ангел привел прп. Антония Великого. Антоний был младше Павла, но у него появилась мысль, что очень многого достиг. Тогда ему был голос, что инок очень малого добился по сравнению с другими подвижниками, и вот ангел привел его к пещере Павла Фивейского. Антоний постучал в дверь, но прп. Павел сначала ничего не отвечал и ему не открывал. Долго стучал прп. Антоний, кричал, даже плакал, говорил: "Ну как же, я прошел такое расстояние по пустыни к тебе, я уже стар, а ты мне не открываешь!" Преподобный Павел ответил, что так не подобает просить - требовательно и без смирения, но наконец открыл ему. Прилетел ворон и принес двойную порцию хлеба. Обычно он приносил прп. Павлу одну корочку, а в этот раз - краюшку в два раза больше. Отцы потрапезничали, поговорили. Потом Павел Фивейский, хотя Антония видел впервые, сказал ему: "Иди к себе и принеси мне мантию Афанасия". На Павле не было никакой одежды, кроме пальмовых листьев (так он и на иконах изображается). Известно из жития, что прп. Афанасий Великий побывал в пустыни у Антония Великого и оставил ему свою мантию. И Павел Фивейский послал Антония за этой мантией. Но Антоний, который тоже был святой и прозорливый, говорит: "Я знаю, ты хочешь умереть без меня. Я, конечно, исполню послушание, но прошу - дождись меня, не умирай". Павел молча его отослал. Тогда прп. Антоний побежал к себе на несколько дней, но когда возвращался, то увидел, как ангелы возносят душу прп. Павла. И когда Антоний прибежал, тот уже был мертв. Антоний закрыл его этой мантией и похоронил.

О.Е.: Ваш рассказ об о. Павле Троицком подтверждает мои мысли, что напрасно многие сейчас говорят о том, что монахи современности не могут повторить подвигов подвижников первой эпохи христианства.

О.В.: Да, оказывается, могут. О. Павел был удивительно любвеобильным, его письма дышат такой любовью к людям! И в то же время был очень суровым, не допускал никакой современной душевности. Более того, как только он замечал что-нибудь такое в человеке, хотя тот ему об этом не писал, даже мысли обличал, помыслы: "Что это ты там думаешь?" Агриппина Николаевна говорила, что очень много от него плакала. А сам он мне как-то написал (Агриппине Николаевне было тогда около 90 лет): "Я до сих пор ее смиряю и всю жизнь смирял. Я ее ничему не учил, а только смирял".

О.Е.: Это ведь самая главная наука. Если научишь смиряться, то всему научишь одновременно…

Расскажите теперь, батюшка, какие сейчас основные проблемы в Москве, в сфере образования. Какие подвижки? Что нам грозит, а чему мы можем радоваться.

О.В.: Вокруг образования идет борьба разных интересов. Все больше и больше люди понимают, что именно образование определяет будущее нашей страны и русского народа. Конечно, Церковь не может оставаться в стороне от этой проблемы. Мы должны употребить все усилия, чтобы было реализовано конституционное право верующих людей давать своим детям религиозное образование. Но действующий закон под религиозным образованием подразумевает только лишь обучение в духовных школах, которые готовят к принятию священного сана. Всякое другое религиозное образование закону неизвестно, что по сути является дискриминацией, потому что в действительности религиозным образованием является всякое образование, которое дается с позиции религиозного мировоззрения. Это может быть образование светское, а может быть профессиональное, высшее, специальное, дополнительное - любое. Причем оно не обязательно должно быть богословским, а может быть теологическим, историческим, педагогическим, но если оно дается с позиции религиозного образования, то будет тоже религиозным.

Когда мы начинали говорить о теологии, нам приходилось бороться с подменой понятий "светское" и "атеистическое". Нам потребовалось несколько лет, чтобы разоблачить эту подмену и объяснить, что светское может быть и не атеистическим. Точно так же нам теперь нужно объяснять, что религиозное образование не обязательно есть подготовка священнослужителей, и что в это понятие входит более широкий круг образовательных направлений. И мы должны требовать, чтобы в законе этому религиозному образованию во всех его проявлениях были предоставлены соответствующие права, как и всякому другому.

Сейчас очень много верующих людей, даже и не только православных. Конституция говорит, что родители имеют право давать своим детям образование в соответствии с их убеждениями и своим мировоззрением. И в то же время мы отправляем детей в школу, где им дают только атеистическое образование. Просто потому, что другого у нас нет. То, что есть сейчас - православные гимназии, исламские, иудейские школы, - этого очень мало, это мизерная часть. А все государственное образование - атеистическое. Но ведь обучают детей на средства налогоплательщиков, а верующие тоже являются налогоплательщиками, поэтому они имеют право на то, чтобы в государственном секторе имелось такое образование, какое они хотят давать своим детям. Это, конечно, программа-максимум, сразу достичь этого невозможно, но мы должны стремиться к тому, чтобы реализовать эти права в законодательных актах. Сейчас готовится утверждение проекта нового Образовательного кодекса, в котором по-прежнему интересы верующих людей полностью забыты, никак не рассматриваются, как будто этих проблем нет.

О.Е.: Здесь еще вот какой момент: существует непонимание Конституции. Меня поразило недавно - в Московской духовной академии проходили всероссийские курсы по православной культуре. Встает заведующая департаментом образования из одной губернии и говорит: "Мы брали много рецензий на то, чтобы доказать, что наш учебник по православной культуре - светский". Как можно по одному лишь содержанию образования судить - светское оно или нет? Ведь даже Закон Божий можно преподавать как светский предмет. Дело-то не в содержании, а в том, как ты преподаешь, какова твоя цель. Если ты только просвещаешь человека - это светский предмет, если требуешь, чтобы он свидетельствовал своей жизнью полученные знания - это вероучительный предмет. Поэтому по содержанию предмета никак не определишь, светский он или нет. А цели образования у нас никто не формулирует. У народа свои цели, а у государства - свои.

О.В.: Да, у государства - свое, у народа - свое. Хотя наша Конституция говорит о том, что наше государство демократическое, т.е. власть избирается народом, следовательно, власть должна осуществлять те задачи, которые нужны народу.

О.Е.: Батюшка, скажите, Вы где-нибудь слышали, чтобы государство четко определяло, какой оно хочет видеть Россию? Никто этого не говорит, даже президент произносит общие фразы: сильной, крепкой. Какой мы хотим видеть свою страну - никто не говорит. Цель от нас скрывают. Явно, что она такая же, как при коммунизме - создать человека новой формации. Об этом не говорят, но создают человека европеоподобного, американоподобного. Вы хоть раз слышали, чтобы назвали цели образования? В Законе "Об образовании" нет цели. Поэтому в семье цель одна, у общества - другая, у государства - третья. И власти явно ее проводят, скрывая от нас, выводят нас на уровень обсуждения всяких второстепенных вопросов. Обсуждают формы, методы, содержание.

О.В.: Сейчас радует то, что среди чиновничьего аппарата, властей предержащих, есть большое количество людей, которые хотят, чтобы наш народ вернулся к вере в Бога. Если бы их не было, то вообще ничего невозможно было бы сделать. И каждый день их становится все больше и больше. В то же время есть много людей, которые по-прежнему неистово воюют с верой в Бога. Из каких соображений - трудно сказать. К сожалению, очень часто рождаются подозрения, что они не хотят, чтобы наш народ стал верующим, и хотят его разделения по признаку вероисповедания, чтобы люди не могли объединиться на основе своих общих духовных корней. Это очень печально. Нам нужно, мне кажется, все-таки опираться на то, что сегодня в России огромное количество людей хочет вернуться к своей православной вере, к традиционному укладу жизни.

В Центральном округе год назад проводили опрос: "Как вы относитесь к православию? Являетесь ли вы православным? Симпатизируете ли православию? Хотели бы вы быть православным?" Это был довольно широкий опрос не о том, ходят ли люди в церковь, а об отношении к православию. И во всех городах Центрального округа дали положительный ответ. Большинство - 95-98% - ответили: "Мы являемся или хотим быть православными".

О.Е.: У нас в Самаре проведено тоже очень интересное исследование. Опросили старшеклассников обычных школ, из них оказалось 65% верующих и 85% православных. Православных оказалось больше, чем верующих.

О.В.: Это неудивительно, потому что когда спрашиваешь людей: "Ты в Бога веришь?" - они говорят: "Нет". А когда начинаешь выяснять, почему - говорят: "Я, конечно, верю, но в церковь не хожу, потому что не знаю, что и как там нужно делать". То есть люди под словом "верующий" подразумевают церковных прихожан и себя к ним отнести не могут.

У меня недавно состоялся разговор с очень высокопоставленным человеком. Я его спрашиваю: "Скажите, вы хоть крещеный? Можно за вас молиться Богу?" - "Ну как же, о. Владимир! Не только крещеный, я с детства крещеный. Мой отец ходил в церковь, меня за руку водил, я прекрасно помню пасхальные службы. Папа был мастером, всегда в церкви помогал, работал". - "Ну а вы - верующий человек?" - "О. Владимир, понимаете, я - коммунист, я всю жизнь был коммунистом, я же не могу теперь так резко меняться. Так даже неприлично. Ну конечно, я православный, я всецело поддерживаю православие". Он не атеист, у него просто никогда не было времени разобраться во всем из-за множества работы. Занимая высокий пост, он всегда помогает Церкви. Очень хороший человек, честный, порядочный. Всячески работает для России. Таких людей сейчас много. И мне кажется, можно всем вместе Россию все-таки отстоять.

О.Е.: На сознание народа очень действуют средства массовой информации: какие задачи главные, на что обращать внимание православной газете?

О.В.: Одна из важнейших задач - доступность для читателей. К сожалению, православные газеты выпускаются мизерными тиражами. А широкому населению доступны "Московский комсомолец", "Аргументы и факты" и тому подобное безобразие. Они печатаются миллионными тиражами. Потом, народ так устроен, что если какую-нибудь скандальную историю поместишь, то сразу расхватывают, а если будут одни нравоучения, то это не находит пока большого спроса. Поэтому главная задача наших православных СМИ - научиться работать так, чтобы быть доступными читателям, иметь спрос и при этом чтобы газета не перестала быть самой собой, быть православной.

О.Е.: Батюшка, как Вам понравилась Самара?

О.В.: Я в Самаре второй раз, но, к сожалению, только чуть-чуть успел посмотреть, походил по набережной, увидел с улицы монастырь, в семинарии побывал.

О.Е.: А как Вам наша семинария?

О.В.: Семинария у вас замечательная!

О.Е.: Это Владыка Сергий с первого дня, как только приехал - сразу взялся за семинарию, и уже десять лет ею занимается.

О.В.: Владыка понимает, что это - самое важное. Самое главное - образование.

О.Е.: Сейчас семинарию построили, речь пошла о монастырях. Храмы строятся громаднейшие: свв. Кирилла и Мефодия, Георгия Победоносца, Преображенский в Тольятти.

О.В.: Конечно, если есть семинария, значит, будут и кадры. Епархия имеет совсем другой, обустроенный, вид.

О.Е.: Слава Богу, у нас на самом деле Епархия обустраивается. Владыка трудится не покладая рук и нас заставляет. Духовенство у нас отличается тем, что целые поколения воспитываются архиереями-подвижниками. 25 лет Епархию окормлял Владыка Иоанн (Снычев), до этого - Владыка Мануил (Лемешевский). Потом Владыка Евсевий, теперь Владыка Сергий. Так что у нас есть такая поговорка: "Самаре на архиереев везет". Нет ни одного случайного человека.

О.В.: У нас в Москве вас называют "самаряне". Сразу вспоминается беседа Спасителя с самарянкой, Господь именно ей открыл высоты духовные.

О.Е.: Мы благодарим Вас за беседу. Ваши пожелания читателям "Православной народной газеты". Может быть, приведете какое-то из наставлений о.Павла Троицкого о духовной жизни? Какие мысли из писем вашего старца Вы бы могли повторить нашим читателем?

О.В.: О. Павел был человеком совершенно независимым, внутренне свободным. Он абсолютно никому не стремился угодить, кроме Бога, предостерегал от всякого лицемерия, тщеславия, честолюбия - тех земных страстей, которые часто, к сожалению, подменяют в людях поиск истинного служения Богу. О. Павел старался служить Господу всей своей жизнью. Поэтому он говорил только то, что приводит человека к Богу. В последнем письме он писал: "Будь всегда самим собой. И старайся быть смиренным, мирным, любящим, молись Богу. Нужно вести чистую, целомудренную жизнь, жить действительно по заповедям Божиим, по Евангелию. Это самое главное".

*

Род. 11.1.1894,  с. Тысяцкое Новоторжского уезда Каменского района  Тверской губ. - ). Петр Васильевич Троицкий, священника из Христорождественской церкви Торжка и Анны Ивановны Троицкой. Второй из трёх сыновей, а была ещё и младшая дочь Елена. Старший брат Михаил родился в 1890 г., окончил семинарию, стал священником в церкви с. Горки Новоторжского у., щатем в селе Чурилово Каменского района. Женился на Капитолине Флавионовне, был арестован и расстрелян 20 февраля 1937 г.

Брат Александр род. 30 августа 1896 г., в 1918 г. с именем Вениамин постригся в Ниловой пустыни, был рукоположен в иеромонаха. С 1918 г. до 1922 г. был насельнкимо Новоторжского Борисоглебского монастыря. 21 ноября 1922 г. был арестован по делу еп. Петра Зверева, обвинён в распространении воззвания, нарпавленногго «явно против всего обновленческого движения в церкви». 23.2.1923 был сослан в Ташкент, в 1926 тайно рукоположен еп. Андреем Ухтомским в еп. Стерлитамакскогго, в 1927 г. после ареста еп. Аввакума Боровкова управлял Уфимской епархией. 21.3.1929 арестован по делу «Уфимского филиала ИПЦ». Находился в Вишерском концлагере, в 1932 г. был освобожден и выслан в Мелекесс (освобождён благодаря ходатайству Е.П.Пешковой, которой написал о Троицком Ухтомский(. 29.7.1937 арестован и 16.4.1938 расстрелян.

Сестра Елена работала в туберкулезном санатории в Калининской области в пос. Черногубово, ум. 4.6.1967 в Твери, ее муж Александр Арсеньевич Виноградов ум. 28.3.1985 в тверском доме престарелых.

Петр Троицкий окончил тверскую семинарию, первый курс Петербургской духовной академии, но 15 октября 1916 года был призван на военную службу. Он получил чин прапорщика, но на фронте не был, а после революции стал интендантом полка, и в 1923  г. демобилизовался. В середине 1923 г. он принял постриг в Даниловом монастыре. Первый раз был арестован 28 октября 1929 г. по делу «об иноческом братстве Данилова монастыря» вместе с Серафимом Голубцовым, архим. Кассианом Валериановым, еп. Парфением Брянских, архим. Тихоном Баляевым, архим. Стефаном Сафооновым – 11 человек с мирянами. На три года был отправлен в ссылку. С ним отправилась 28-летняя девушка Агриппина Николаевна Кутомкина,

С 20 – окончила училище сестер милосердия в Марфо-Мариинской обители, была послушницей в Серафимо-Знаменском скиту  и келейницей Фамари Марджановой, где опзнакомилась с Жадановским и Звездинским. Но в 1923 г. скит закыли и она вернулась в Москв.

Был сослан в Акмолинск, один год добавили к срокую

С. 30 «Здесь совершилась встреча, имевшая значенние для всей последующей жизни о. Павла. Из Рязанской епархии в Акмолинск выслали старца-архиманндрита Арсения, с которым о. Павел особенно сблизился. Агриппина Николаевна рассказывала, что они часами просиживали на кровати о. Павла и о чем-то разговаривали. И с этого времени, как она говорила, «Отец Павел научился воле Божией», т.е. стал проявлять особое стремление к тому, чтобы жить по воле Божией, как учил о. Арсений, и начал нередко говорить: «На это есть воля Божия» или «На это нет воли Божией».

В Россию вернулся в 1933 г., жел в Завидово, сблизился тут с  Амбарцумовыми, Шиком, Фиолетовым. В 1934 ездил к Поздеевскому в Зарайск, служил во Владимире и Киржаче у архим. Симеона Холмогорова и Серафима Климкова. Бывал в Москве.

В ноябре и 222-23 декабря 1938 г. еп. Мануил Лемешевский посещал о. Павла в деревне Нездылово.

Арестован 7.6.1939 в Завидово, отправлен в Лефортово. Донес Лемешевский.

Дали 8 лет. Концлагерь Ивдельлаг, пос. Сама под Оренбургом. Тяжело болел. Сестра просила об освобождении, уп. И племянницу Антонину Николаевну Давыдову, живущую в Мелекессе – 1943 год. Умер 8 февраля 1944 года.

«Очевидно, каким-то образом Елене Васильевне удалось спасти брата – может быть, лагерное начальство пожалело его, а может быть, за деньги оформили документы о его смерти, т.е. списали его как умершего и отпустили с какими-то другими документами. Аналогичные случаи известны» (53-54).

Поселился у г. Кувшинва. А. в 1939 вернулась в Москву, поелилась у сестры проф ВМ Комаревского.  18 лет с ней жила.

Всего писем Троицкого сохранилось 300-400. С Шпиллером она с 1970.

Троицкий жил в доме, хозяцкой которого была Мария Николаевна, муж Аатолий, дочь Галина. – вот «Галя и Толя часто ездили в Москву, привозили письма о. Павлу и отвозили его ответы, записывали в Николо-Кузнецком храме проповеди о. Всеволода на магнитофон или получали чьи-то записи и очень быстро доставляли их о. Павлу» (61).

Ум в начале ноября 1991 г.

Воробьев 12 лет был под руководством исповеднрика иг. Иоанна – когда же он в 1971 г. скончался – Трроицкий благословил его перейти к Шпиллеру.

Воробьев В. Иеромонах Павел (Троицкий). Жизнеописание. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003. Тир. 5 тт. 1135 с.

Cо страницы 75

Воробьёв рассказывает о письмах Троицкого к нему. Видит прозорливость,  начиная с 1968 г. – Троицкий указал дом, в который следует переезжать, и «Характерно, что женщина, поменявшаяся с нами, имела имя Евгения Порфирьевна. Имя моей мамы было Евгения Павловна, а мамы моей жены – Татьяна Порфирьевна» (75).

С. 76: говорит о себе, как физически бывавшем на службах Шпиллера – но после коннчины Шпиллера, всё это прообразовательно. «Видел лица фарисеев, а их там множество» - 17.4.1984.

Троицкий узнал о том, что Воробьёва назначили в новый храм ещё до того, как патриарх подписал указ о назначении (1984 год, с. 78).

«Агриппину Николаевну (ей было в это время 83 года) посадили на стул на клиросе. Над ней была вешалка. Во время литургии старушка-уборщица пришла на клирос одеваться, чтобы уйти из храма. Она очень рассердилась на Агриппину Николаевну за то, что она сидела на клиросе, а ее пальто было завещено еще чьими-тто вещами. Старушка ворчала: «Я тут 30 лет работаю, а ты тут расселась». Отец Павел все видел и слышал» (79). То есть, жена Воробьёва Оля получил письмо, в котором говорилось:: «Вот, радость моя, в какие мы живем времена. Служащая в церкви работает 30 лет, а доброму еще не научилась».

80 цитирует Троицкого: «Мягкий духовник – беда для пасомых».

81 совет Троицкого Воробьёву: «Особенно будь осторожен, которые много знают, бегают, ищут все нового и нового духовника» (81).

81, «страшные случаи»: «Одна совсем молодая избалованная девушка требовала благословения на брак с молодым человеком, почти неверующим. Отец Павел не благословил, но она нашла поддержку у родителей и повенчалась. Очень скоро у неё начался рак. Ей сделали операцию, и она выздоровела, а муж её бросил».

85: «По благословению о. Павла в 1990 г. мы с о. Александром Салтыковым, о. Аркадием Шатовым, о. Димитрием Смирновым организовали Братство имя Имя Всемилостивого Спаса, стали читать циклы лкций о вере … Весной 1992 г. курсы по благословению Святейшего Патриарха Алексия были преобразованы в … Институт. … Несмотря на то, что по всем земным понятиям замысел наш не должен был бы удаться, - мы не имели ни финансирования, ни необходимых помещений, - Институт вот уже двенадцатый год живет и развивается …  // 85// Впервые богословская школа стала выдавать государственные дипломы. Инициативой и трудом нашего Института специальность «Теоогия» введена в государственный классификатор специальностей и может теперь преподаваться в любом вузе».

С. 98 – воспоминания о. Николая Кречетова, получал письма Троицкого с мая 1984 года.

С. 95 – летом 1984 Троиций пишет Салтыкову, что «пора быть священником»,

Жена Николая Кречетова Екатерина – дочь о. Тихона Пелеха, 99

Прозорливость – посоветовал о Александру Егорову из Обыденки в 1972 г не вступать в кооператив, а ждать государственной квартиры  - сбылось 101

С. 101 – конец 1973 года – Наталья Сергеевна Драгунова, «друг нашей семьи Роман Владимирович Ольдекоп написал обо мне о. Павлу».

С106 –  Василий Михайлович Комаревский ум. В лагере 18 августа 1942 года – из круга Троицкого.

Воспоминания жены Каледы  Лидии Владимировны: «В начале 1970-х годов мой муж отец Глеб Каледа стал тайным священником и совершал богослужения в нашей отдельной московской квартире. Об этом мало кто знал. … И вот однажды он мне сообщил, что отец Павел жив. Я была потрясена. Отуда – как? Оказывается, умер один тайный священник, отец Роман Ольдекоп, православный кружковец, рукоположенный владыкой Мануилом Лемешевским. Рому и его жену Аню я еще в детстве знала «по дому» о. Георгия, куда они приезжали в дни праздников преп. Сергия или приезда туда Владыки. Пишу с большой буквы, потому что в детстве у меня владыкой был только епископ Мануил. Когда в середине 1970-х годов умер отец Роман, то отец Павел сказал: «Передайте все священное мужу Лидочки о. Глебу», которого он никогда не знал, а меня знал еще девочкой. Так мы получили облачение и много святынь». 107

Связь Калед с Троицким шла через Агриппину.

13 августа 1989 г. Глеб Каледа подал прошение патриарху о приеме – «В настоящее время нахожусь вне штатов епархий Московского Патриархата» (109). По совету Троицкого.

Мемуар о Ивана Каледы: «Когда ответ отца Павла был зачитан вслух, все присутствующие оказались в полном недоумении – в Москве // 110// тогда был известен только один «отец Глеб» - находившийся в то время под запретом священник Глеб Якунин. Но тут один из присутствовавших (Андрей Борисович) сказал «Я знаю отца Глеба, которому нужно все передать». Так отец Павел духовными очами увидел отца Глеба Каледу, тайно рукоположенного в 1972 г.».

Иулиания Каледа: духовник александр Егоров благословил ее на брак в 1984 г., а Троицкий – нет. Это октябрь 1984 года. И вдруг она поняла, что не хочет этого брака. С. 114: «Мой жених был близок с Юрочкой Кочетковым (так тогда мы звали будущего отца Георгия) и Сашей Копировским. И незадолго до свадьбы N стал говорить мне свое мнение о духовном руководстве, о молитве, о таинствах и о многих других своих понятиях, которые не совпадали с учением и традициями Русской Православной Церкви. Вкусив с молоком матери учение Православной Церкви, я не могла смириться, согласиться с новшествами, которые мне предлагались». И тут как раз ей Троицкий написал, что не благословляет брака – «А вообще кто такой N? … Верит ли он в Бога или еще чем-либо увлекается? Сейчас очень много развелось всяких сект» (115) – 29 декабря 1984 года

Мемуар Дмитрия Смирнова: был алтарником у о. Валериана Кречетова в Акулово – Отрадном, Покроваская церковь – в Отрадном позже поселился Тихон Пелих.

Аркадий Шатов  - с 24 апреля 1988 по 3 января 1991 получил 37 писем.

30 сентября 1987 г. Смирнов спрашивает Троицкого совета: «Сегодня я встретился с начальником отдела московской контрразведки по его просьбе. Он (на вид человек приличный и порядочный) предложил консультировать его об истинном положении в Церкви, т.к., якобы, люди, которых он представляет, заинтересованы в ее нормальном существовании. Хотя он показал себя довольно осведомленным в делах Мос. патриархии, но заявил, что нуждается в точных оценках. Я давно под их наблюдением и они якобы доверряют этим будущим ценкам. В доказательство истинности своего желания помочь Церкви он предложил содействовать открытию в Москве храма и даже несокльких, сделать меня настоятелем, послать за границу и т.д. Но это не выглядело попыткой «купить» меня. Но имело вид искреннего желания видеть на видных местах достойных людей, которые не срамили бы Россию за рубежом» (128).

Ответ Троицкого: «Не слушай и не верь во все эти обещания Это дьявол. … Это разведка Ч.К. чем и как дышит Православная Церковь» (128).