СЕРГЕЙ КОВАЛЕВС сайта http://www.hrights.ru/text/koval/index.htm - тут подборка его статей. Сергей Адамович Ковалев родился 2 марта 1930 года в г.Середина-Буда Сумской обл.(Украина), в семье железнодорожника. В 1932 г. семья Ковалева переезжает под Москву, в пос.Подлипки. В 1954 - окончил биофак МГУ. Биофизик, специалист в области нейронных сетей. Жил и работал в Москве. Опубликовал более 60 научных работ; в 1964 г. защитил диссертацию и получил ученую степень кандидата биологических наук.
C середины 1950-х гг. принимал участие в борьбе против "учения Лысенко" - антинаучной доктрины, господствовавшей в советской биологии и поддерживаемой партийной властью.
С 1968 г. Ковалев примкнул к возникавшему тогда движению в защиту прав человека в СССР. В мае 1969 г. вошел в состав Инициативной группы защиты прав человека в СССР - первой независимой правозащитной общественной ассоциации в стране. С 1971 г. он - один из ведущих участников издания "Хроники текущих событий" - машинописного информационного бюллетеня советских правозащитников. 28 декабря 1974 г. Ковалев был арестован по обвинению в "антисоветской агитации и пропаганде". В декабре 1975 года суд приговорил его к 7 годам лагерей строгого режима и 3 годам ссылки. Срок отбывал в Скальнинских (Пермских) лагерях и в Чистопольской тюрьме; в ссылку был отправлен на Колыму. По отбытии срока ссылки поселился в г.Калинине (ныне Тверь). В годы перестройки вернулся в Москву. Принимал участие в различных общественных инициативах: входил в оргкомитет Международного гуманитарного семинара (декабрь 1987), участвовал в создании пресс-клуба "Гласность", в учредительном съезде общества "Мемориал" (с 1990 - сопредседатель этого общества). В 1989 г., по рекомендации А.Д.Сахарова, назначен сопредседателем с советской стороны Проектной группы по правам человека при Международном фонде за выживание и развитие человечества (впоследствии - Российско-американская группа по правам человека). Тогда же вошел в Московскую Хельсинкскую группу. С 1990 по 1993 гг. - депутат Съезда народных депутатов России, член Президиума Верховного Совета Российской Федерации. Дважды, - в 1993 и 1995 гг., - был избран депутатом Государственной Думы РФ. С 1996 г. - член российской делегации на Парламентской Ассамблее Совета Европы. В 1993 г. принял активное участие в создании движения, а затем и партии "Выбор России" (ныне - "Демократический выбор России"). Член Политсовета ДВР. Председатель Комитета по правам человека Верховного Совета России (1990-1993); Председатель Комиссии по правам человека при Президенте России (с 1993; в январе1996 подал в отставку). В январе 1994 г. избран первым Уполномоченным по правам человека (смещен Государственной Думой с этого поста в марте 1995). Ковалев - один из авторов Российской Декларации прав человека и гражданина (январь 1991) - рамочного документа, определившего будущие конституционные нормы Российской Федерации в области прав человека. Играл ведущую роль в разработке 2-й главы ныне действующей Конституции России - “Права и свободы человека и гражданина”, а также ряда федеральных законов, затрагивающих проблематику прав человека. В 1994-1996 гг. Ковалев получил широкую известность как последовательный и резкий критик политики Кремля в Чечне. В первые же дни войны он отправляется в район боевых действий. “Группа Ковалева”, состоящая из ряда депутатов и представителей общественных организаций, собирает информацию о происходящем и прикладывает максимальные усилия для того чтобы эта информация получила широкую огласку. При поддержке общества "Мемориал" и ряда других общественных организаций создается Миссия Уполномоченного по правам человека на Северном Кавказе (с марта - Миссия общественных организаций под руководством С.А.Ковалева). Ковалев и его коллеги сыграли решающую роль в спасении заложников в Буденновске в июне 1995 г. * 2006, 26 мая:
Президент Института прав человека СЕРГЕЙ КОВАЛЕВ: "У меня не было впечатления, что Сергей Таратухин в лагере интересовался религией. Хотя, конечно, он был любознателен и напряженно тянулся к знаниям"
"Портал–Credo.Ru": Сергей Адамович, стало известно, что Вы в свое время сидели в одном лагере с будущим священником Сергием Таратухиным, подвергнутым репрессиям священноначалием РПЦ МП за признание Михаила Ходорковского политзаключенным и отказ освящать административное здание лагеря в Краснокменске, в котором тот сидит. Что Вы можете вспомнить в этой связи?
Сергей Ковалев: Сережа Таратухин действительно был на нашей зоне ВС 389/36 в поселке под Пермью. Я не могу точно припомнить, когда именно он появился на нашей зоне. Помню только, что позже меня – я там оказался сразу после Нового года в 1976 году. Значит, Сергей появился там в 1977 или 78 году. Было ему лет 18-19. Дело его было трудное, я бы даже сказал, неприятного оттенка. Жил он не то в самой Чите, не то под Читой, в Забайкалье, неподалеку от Бурятии. Сергей Таратухин был или пытался стать молодежным лидером на русской националистической почве. Они выпустили какие-то листовки с призывами выгонять бурятов из Читы, пытались предпринимать какие-то начатки хулиганских действий в этом направлении. Он рассказывал об этом сам – подробностей я не помню. С этим он попал в лагерь. Поначалу Сергей вел себя тихо. А потом произошло скандальное саморазоблачение. Таратухин в разговоре с несколькими взрослыми и авторитетными в зоне людьми, и со мной в том числе, рассказал, что он с самого начала, как попал в нашу зону, согласился на сотрудничество с КГБ и находился на подписке о неразглашении и обязательстве сотрудничества. Я не помню, дали ли ему какой-то псевдоним, но он должен был опускать в ящик для заявлений не доносы, а записки с просьбой о свидании с "кумом" (оперативником – Ред.) для сообщения. Сергей утверждал, что ни разу так и не воспользовался этим ящиком и что, соглашаясь на сотрудничество, он имел целью может быть немного и облегчить себе лагерное существование, но, главное, хотел разузнать, кто еще "стучит". В те времена он был мальчик не очень образованный, самиздата он не читал, значит, Солженицына тоже. Он был по-детски рад, когда услышал о том, что такого рода сюжет – внедрение в сеть агентов – описан Солженицыным в "Круге первом". Помните там Руслана, который также для этой же цели соглашается для сотрудничества? Ясно, что таких агентов там берегут от разглашения и не дают им между собой общаться – так что много не разузнаешь. За такое разоблачение администрация зоны стала страшно "прессовать" Таратухина. Он стал не вылезать из ШИЗО (штрафного изолятора – Ред.), почти постоянно сидел на 9б – это пониженная норма питания при выходе на работы: горячим кормят через день, а через день дают хлебную пайку в 350 граммов, 7 граммов соли и неограниченное количество горячей воды. К сожалению, я совсем не помню, чем это дело кончилось. Меня в очередной раз "дернули" в ПКТ (помещение камерного типа – крытая тюрьма, куда направляли в наказание – Ред.), а в это время Сергея Таратухина куда-то перевели, и он исчез из моего поля зрения. Срок по нашим меркам у него был небольшой – кажется, пять лет, т. е. не максимальный срок по его статье. – А были ли у Сергея Таратухина в те времена какие-то религиозные убеждения? – У меня не было впечатления, что Сергей Таратухин в лагере интересовался религией. Хотя, конечно, он был любознателен и напряженно тянулся к знаниям. Но общения-то с ним были эпизодическими и достаточно короткими – после того, как он публично признался в том, что его завербовали, и демонстративного отказа от подписки Сергей почти не выходил из ШИЗО или ПКТ. Но в его короткие выходы на общую зону был очевиден его интерес к разговорам на общие темы, как говорится, о том, что хорошо, и что плохо. Не о лагерном быте, а о том, как надлежит вести себя порядочному человеку в этой системе, как ставиться, какую позицию занимать. В частности, он с интересом слушал оценки его мальчишеских антибурятских похождений. – Как он сам стал тогда оценивать эту свою деятельность? – Он говорил, что теперь сожалеет об этом и понимает, что это были нехорошие выходки. – Были ли в окружении Сергея Таратухинха в лагере люди, которые могли бы оказать на него влияние в смысле православия? – На нашей зоне, как и в Большой зоне, с православием было туговато. Самым православным человеком на нашей 36-й Пермской зоне был Михаил Юханович Садо. очень известный человек – он из дела Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа (ВСХСОН). Он там был вторым человеком после Игоря Вячеславовича Огурцова. (САДО Михаил Юханович (р. 1934 г.) Семитолог. Студент Востфака ЛГУ. Арестован в феврале 1967 ("дело ВСХСОН"). В марте 1968 по ст. 64 и 72 УК РСФСР приговорен к 13 годам ИТК строгого режима (из них первые 3 года – тюремного содержания). По освобождении — преподаватель древнееврейского языка в Ленинградской Духовной академии – Ред.
ОГУРЦОВ Игорь Вячеславович (р. 1937 г.).Семитолог. Выпускник Востфака ЛГУ. Арестован в феврале 1967 ("дело ВСХСОН"), в марте 1968 по ст. 64, а и 72 приговорен к 15 годам ИТК строгого режима (из них первые 7 лет – тюремного содержания) и 5 годам ссылки. Все 20 лет отбыл полностью. В 1988 г. эмигрировал.) Человек Садо был плохой. Он был начитанным, занимался древними языками – он знал иврит, арамейский, занимался Ассирией. Человек образованный, неглупый, но настоящий, опытный стукач – в этом нет никакого сомнения. Он стремился и на зоне учредить "русскую общину". К сожалению, с некоторым этническим стыдом должен заметить, что эта община далеко не была светлым пятном в нашей зоне. Я не хочу сказать, что все члены этой общины были "ссучены" (сотрудничали с администрацией лагеря – Ред.), но все они были вдалеке от лагерной защиты зековского достоинства, лагерной самозащиты. Тем не менее, Виктор Хаустов (диссидент, участник первых правозащитных демонстраций в Москве на Пушкинской площади. В настоящее время протоиерей, ключарь Знаменского собора в Иркутске – Ред.) считал Михаила Юхановича своим просветителем по религиозной части. Виктор ведь потом избрал духовную карьеру. Он-то не был причастен ни к каким агентурным делам, имел тяжелую ссылку после лагеря в Иркутскую область и там остался в церкви. Сегодня я его следы потерял и не знаю, что с ним. Так вот, возвращаясь к Таратухину – я не замечал его особой близости к Садо. Думаю, что ее и не было. Мне кажется, что большая часть зоны к Садо относилась плохо, потому, что слишком многое связывалось с ним относительно взаимодействия с администрацией и слишком "кучеряво" он жил и имел много льгот и привилегий. Я думаю, что религиозность Сережи сложилась уже после лагеря. Но я этого не знаю, потому как контактов с ним после лагеря не имел. Беседовал Владимир Ойвин,
"Портал–Credo.Ru"
* БИБЛИОТЕКА ТЕМЫ ДНЯ ПРЕСС-ИНДЕКС ИНТЕРВЬЮ АНАЛИТИКА ПРЕСС-ДОСЬЕ АРХИВЫ ПЕРСОНАЛИИ
Интервью недели
19 Мая 2001 Суббота Архив
"ОДНО ИЗ ДВУХ: ИЛИ ПУТИН, ИЛИ САХАРОВ... "
Наследие Сахарова сегодня не востребовано, как не востребована нравственность в политике, приверженцем которой он был всегда. Сегодня среди видных российских политиков, пожалуй, кроме Сергея Ковалева, не осталось никого, кто был близок к Сахарову и разделял его идеи. Почему? На этот и на Другие вопросы отвечает депутат Госдумы Сергей КОВАЛЕВ.
Сергей Адамович, расскажите, как вы познакомились с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. — Мне кажется, это произошло в 1969 году. Был такой замечательный биолог Жорес Александрович Медведев. Мыс ним коллеги. Его конкретных научных результатов я сейчас не помню, но хорошо помню его экспериментальные работы, имеющие отношение к общественной позиции. И, скажем, к той общественной атмосфере, которая была в те самые годы. Например, он разыграл ситуацию с попыткой получить визу для туристической поездки за границу. Он приходил в туристическое агентство и говорил: "Хочу поехать в заграницу". На него там смотрели круглыми глазами, а он делал вид, что ничего не понимает, и повторял: "Вот у меня есть деньги, вот мой паспорт. Оформите мне, пожалуйста, заграничный паспорт". За границу его, разумеется, никто не пустил. В самиздате ходили также исследование Жореса Медведева о научных связях советских ученых и его книга "Тайна переписки гарантируется законом". Поэтому он уже изрядно надоел нашим органам. Но арестовать его вроде было не за что. Тогда не нашли ничего лучше, как поместить Жореса Медведева в психиатрическую больницу. Это был единственный случай, когда подобный факт взволновал даже тех ученых, которые с лояльной опаской относились к советской власти. Но начал всю эту историю Сахаров. В это время в Москве проходила какая-то биологическая конференция по генетике, и вот к трибуне вышел высокий, худощавый, слегка сутулый человек, и, не будучи приглашен в качестве докладчика к доске, слегка картавя, сказал: "Я академик Сахаров, я намерен заступиться за вашего коллегу Жореса Медведева". Он написал на доске свой телефон и призвал коллег Медведева проявить некую активность. Академик Дубинин велел стереть эти надписи. Тут же какие-то прихлебалы бросились с мокрыми тряпками и стерли все, что было написано на доске. Я не был на этой конференции, но слух по Москве немедленно разнесся. У нас были общие знакомые, я узнал адрес и поехал к Сахарову. Я сказал ему, что готов поддержать его усилия. Тем более что хорошо знаком с Жоресом, но не знаю, не испортит ли мое присутствие в списке заступающихся за него людей незапятнанных "белых одежд" научных работников. Андрей Дмитриевич сказал: "Я думаю, нет. Я ведь обращался ко всем". После вмешательства Сахарова и других ученых Медведева выпустили из психушки. Потом он уехал в Англию. С этого-то и началось мое знакомство с Андреем Дмитриевичем. Были ли у вас с Сахаровым какие-то разногласия или во всем сходились? — В те времена, когда мы много взаимодействовали, никаких разногласий не обнаруживалось. Они обнаруживались бы, а может быть, и обнаружились позднее. Эти разногласия были сугубо теоретического свойства, мы не успели их обсудить, а с Люсей Боннэр я достаточно подробно их обсуждал. Каждый остался при своей точке зрения. Речь идет о праве наций на самоопределение. Я полагаю, что никакого такого права нет, что это утверждение не просто не демократическое, оно - антидемократическое. Самое простое и убедительное доказательство: во всех государствах, приобретших суверенитет в XX веке после того, что у нас принято называть национально-освободительной борьбой, во всех них, начиная от Израиля и кончая Прибалтикой, есть лица коренной национальности и есть лица, не принадлежащие к коренной национальности. И по отношению к ним законы действуют по-разному. Это несовместимо с концепцией прав человека. Тут я должен сделать существенную оговорку Я думаю, что, если бы Андрей Дмитриевич был жив, он согласился бы с этими моими доводами. У меня много друзей среди чеченцев, мне чрезвычайно симпатичны обычаи и устои этого народа. Но мне и подумать страшно, какие порядки будут долгое время насаждаться и осуществляться в Чечне, если она вдруг станет суверенной. Однако попробуйте сказать, что Чечня должна по-прежнему входить в состав Российской Федерации только на том основании, что право на самоопределение антидемократично. Что вы услышите в ответ? Конечно, чеченская история не еврейская, но в них много общего. Чеченцам тоже надоело постоянно быть жертвами, им тоже хочется самим защищать себя. Во всяком случае, если исходить из принципа всего человечества, то не России надлежит претендовать на патронаж чеченцев и обеспечивать их культурное развитие. А кому? — Мировому сообществу. Скажем, протекторату ООН. Я понимаю, что это чистая фантастика и что этого никогда не будет. Но я сожалею об этом. Россия столько всего проделала с Чечней. Поэтому чеченцы совершенно правы, когда говорят "хватит". Сахаров был уникальной личностью среди ученых, выделялся он и в кругу диссидентов и правозащитников. Ощущал ли он свою значимость? — Его влияние было огромным. Это влияние выдающейся личности, его огромного интеллекта и влияние его мужества, которое состояло в том числе и в том, что он никогда не боялся говорить банальности, которые должны были быть произнесены. Сахаров был категорическим противником рангов и чинов. Он был выдающейся фигурой, но никогда не считал себя единственным борцом с режимом. Это Александр Исаевич Солженицын считает, что он один противостоял советской власти: вот "бодался теленок с дубом". Сахаров же всегда проявлял глубочайшее уважение к другим участникам правозащитного движения. Вы бы знали, как он переживал каждый арест, как будто его близкого родственника посадили. Правда, и отношения с многими из нас были самые теплые, неформальные, дружеские. Востребовано ли сегодня в России наследие Сахарова? — Оно не востребовано российскими политиками, и не скоро будет ими востребовано. Общество забыло и вспоминает Сахарова лишь по поминальным дням и забыло вообще, что он хотел и что он говорил. Если вы спросите среднестатистического россиянина: кто такой Сахаров, многие вспомнят с трудом. Что он делал? Скажут какие-то дежурные слова: "Боролся за свободу". Еще что-нибудь. Почему это так? — А почему в нашей стране с ее кровавой и грязной историей выбрали в президенты подполковника КГБ? Уж одно из двух: или Путин, или Сахаров. Если уж ты поддерживаешь Путина и ждешь от него порядка, то надо как можно быстрее забыть о всяком наследии Сахарова. Вот потому и забыли. Кому поп, кому попадья, кому попова дочка. Когда Путин только пришел к власти, вы говорили о том, что в нашей стране невозможно возрождение тоталитаризма и авторитаризма. Но многие сегодня чувствуют, как сгущается воздух, как в обществе возрождается страх. Что нас ждет? — Я и сейчас считаю, что невозможно возвращение к прежним сталинским и брежневским формам. Невозможно возрождение ГУЛАГа и Главлита. После того, что сделал Андрей Дмитриевич, уже невозможно вернуться к тем прежним механизмам контроля за общественным мнением, подавления личности ради каких-то мифических общенациональных целей. Этот поезд уже уехал. Но взять под контроль СМИ вполне возможно. Почему люди выходят на митинги в защиту НТВ, а не выходят на митинги против войны в Чечне? — Одним словом на этот вопрос не ответишь. Прежде всего надо понять, что такое вторая чеченская война. Она результат избирательных технологий. Фактор в предвыборной кампании Путина. Не было бы войны, не было бы Путина. Не было бы Путина, не было бы войны. Поддержку второй чеченской войны обеспечили три психологических фактора: это торговля людьми, которую осуществляли в Чечне многие достаточно влиятельные бандиты, вторжение в Дагестан и, наконец, взрывы жилых домов в Москве, Буйнакске и Волгодонске. Вот три фактора, на которых держится рейтинг Путина. Что должно произойти, чтобы война в Чечне закончилась? — Быстро и эффективно остановить эту войну могло бы только мировое общественное мнение. Мировое сообщество. Прежде всего западное. И в связи с этим к Западу мои самые серьезные претензии. Между прочим, больше, чем к российскому обществу. Потому что о каждом из перечисленных мне психологических факторов я смогу задать целый ряд очень непростых и очень щекотливых вопросов. Если говорить о торговле заложниками, то я думаю, что нашему командованию, например, точно известно, где находится главный торговец людьми Арби Бараев. Но почему он умудряется оставаться в безопасности? А если говорить про взрывы, то так называемый "чеченский след" только декларирован, но не обнаружен. Что-то не слышно, чтобы следствие разрабатывало другую версию. А ведь есть и такая версия: московские спецслужбы... Когда вы бываете на Западе, вы говорите западным политикам обо всем этом? — Запад труслив. Я никогда не слышал от западных политиков никаких логических возражений против того, что я говорю. Кроме одного: не надо раздражать Кремль. Они любят повторять: "Политика - искусство возможного". Мне этот тезис представляется социально опасным анахронизмом. Не случайно выдающиеся умы XX столетия: Нильс Бор, Альберт Эйнштейн, Бертран Рассел и Андрей Сахаров независимо друг от друга почти одними и теми же словами призывали к новому политическому мышлению. Они прекрасно понимали, что традиционная политика несет с собой риски и опасности. Потом западные политики вслед за ними повторяли эти слова, но никто не пожелал всерьез озаботиться этими опасностями. Партия "Демократический выбор России", у истоков которой вы стояли, самораспускается. Часть ее членов войдет в партию СПС. Как вы к этому относитесь? — Я еще не принял окончательного решения. Но думаю, что, скорее всего, я туда не войду. Я не Тарас Бульба. Я участвовал в создании совсем другой партии. Хороша она или плоха, ну какая уж есть. по-моему, лучше, чем будущая СПС. Скорее всего, я буду беспартийным в блоке СПС. Что там происходит? Вполне грустные, но естественные политические процессы. Всякое объединение, которое претендует на власть, не будучи во власти, стремится к близости к власти. Находится достаточно много людей, которые так прагматически рассуждают. Мне очень неприятно, что даже партия Гайдара поддержала нынешнего президента на выборах. На мой прямой вопрос: "Стыдно?" Гайдар ответил: "Стыдно". И мне тоже было стыдно, только он поддерживал Путина, а я нет. Появится ли в России когда-нибудь человек такого масштаба, как Сахаров? — Конечно, да. Ведь Андрей Дмитриевич никогда не являл собой нечто совершенно небывалое. Он был очень прост, той самой простотой, о которой в свое время писал Борис Пастернак "Нельзя не впасть как в ересь в неслыханную простоту". А что, собственно, Сахаров произнес такого оригинального, чего до него никто не говорил? Почти ничего. Какова же его роль на самом деле? Он был обычный, нормальный человек, но одаренный сверх нормы. Эту одаренность он проявил в физике, а в политике, истории, социологии он ничего сверхгениального не придумал. И еще: он был одарен самой высокой степенью добросовестности. Никогда ни в одном его высказывании, ни в одной публикации вы не найдете даже и тени поведения, отдающего должное конъюнктуре. Я приведу яркий пример. В начале 1988 года на него ополчились едва ли не все советские диссиденты. Говоря о психушках советского времени, Андрей Дмитриевич сказал о тех, кого туда помещали: "Многие из них нуждались в доброй помощи врача". Диссиденты обиделись: "Сахаров продался Горбачеву, он оправдывает действия КГБ, который посылал людей в психушки". Потом, правда, Валерия Новодворская приходила извиняться. Все, кто тогда яростно накинулся на Сахарова, понимали не хуже, чем он, что у многих из тех, кто оказался пациентом психиатрических больниц в советское время, была нестандартная психика. Другое дело, что никто из них не мог быть признан невменяемым. Но ведь Сахаровто говорил не об этом. Он просто говорил правду, даже ту, которая политически могла показаться невыгодной. Беседовала Зоя СВЕТОВА Новые Известия, 19.05.2001
* Россия/Регионы, 03.01.2002, http://www.regions.ru/ 3 января 2002 Верховный суд России рассмотрит скандальный иск о выселении из собственных квартир известных уральских правозащитников. Примечательно, что история, получившая широкую огласку на федеральном уровне, в Екатеринбурге практически неизвестна. Несколько лет назад три известные правозащитные организации Среднего Урала - "Сутяжник", Академия по правам человека и Уральский центр конституционной и международной защиты прав человека - приобрели в собственность три квартиры в здании на улице Тургенева, 11. Правозащитники сразу стали использовать полученную недвижимость в качестве офисных помещений, аргументируя это тем, что в полуторамиллионном Екатеринбурге невозможно в центре снять удобный и доступный офис. Однако, по стечению обстоятельств, одна из купленных правозащитными организациями квартир находилась на одной площадке с квартирой судьи Кировского района Сергея Мамаева. Стоит отметить, что в Екатеринбурге судья Мамаев в узких кругах человек весьма известный, тот же "Сутяжник" в своем ежегодном рейтинге "Самый ненародный судья" определил ему почетное призовое место. Мамаев начинает судиться с правозащитниками относительно самовольного перевода жилого фонда в нежилой. Судья считает противозаконным использование рядовой квартиры в качестве офиса общественной организации. Неожиданно весной 2001 года, без предварительного уведомления, Кировский суд принимает решение о продаже с публичных торгов трех квартир по адресу Тургенева, 11. После решения суда судебные приставы отдают соответствующим службам распоряжение об отключении в квартирах правозащитников электричества, газа и воды, а также телефонной связи. Владельцы недвижимости обращаются в областной суд с обжалованием решения районного суда. Областной суд решение первой судебной инстанции отменяет. Однако судья Мамаев проявляет настойчивость - свет, газ, вода в квартирах остаются отключенными, а судебные приставы ведут переговоры с коммерческими организациями о продаже трех квартир на Тургенева. Тогда уральские правозащитники обратились к своим российским коллегам. В четверг, 3 января, по поводу событий в Екатеринбурге высказался известный правозащитник, депутат Государственной думы Сергей Ковалев. По его мнению, сомневаться в явной политической подоплеке этого дела не приходится, "поскольку за плечами у свердловских правозащитников не одно выигранное в суде дело, отменяющее постановления как городской администрации, так и областного правительства". Сергей Ковалев не исключил, что принятое судебное решение есть способ местной администрации справиться со своими критиками. "Если учесть, что большинство общественных организаций вовсе не богаты и вовсе не устроены, то становится понятно, что арендовать офисные помещения у муниципалитета за невообразимые деньги общественные организации объективно не в состоянии", - заявил Сергей Ковалев. По его словам, в ближайшие дни он намерен составить и отправить депутатский запрос в администрацию Екатеринбурга, в котором будет выражен протест относительно притеснения правозащитников на Урале. Крайнюю озабоченность ситуацией в Екатеринбурге выразила и вдова академика Сахарова Елена Боннер. В телефонном интервью "Радио Свобода" из Бостона она заявила, что это очередное беззаконие в русле многих беззаконий, начавшихся после гражданского форума. После того как президент России сказал, что надо всячески содействовать деятельности независимых правозащитных организаций, все стало делаться с точностью до наоборот: сначала осуждение Пасько, затем разгон комиссии по помилованию и, наконец, преследования независимых общественных организаций в Свердловской области, сообщает "Новый регион". |
