Хризостом Мартишкин

См. епископат РПЦ в целом. Персоналии.

*

Официальная справка. Интервью о стукачестве, 1992.

Совершенно секретно, Июль 2003 г.

– В свое время вы оказались у истоков разоблачения связей русской православной церкви с КГБ, когда выступили в 1992 году на Архиерейском соборе с заявлением по поводу митрополита Мефодия. Если я не ошибаюсь, вы и сами признались тогда, что были завербованы КГБ. Как и многое в те годы, это оказалось бурей в стакане воды, не возымело никаких последствий. Как сегодня вы относитесь к тому, что РПЦ сотрудничала с репрессивными органами?

– В вашем вопросе есть несколько неточностей. В 1991 году я заявил, что имел контакты с органами КГБ. Это не было покаянием, но лишь констатацией того факта, что в течение 18 лет я общался с представителями органов. На Соборе 1992 года я действительно был сторонником создания комиссии по изучению контактов духовенства и прежде всего высших иерархов с госбезопасностью. Я никогда не осуждал и не обвинял тех, кто сотрудничал. Я хотел, чтобы комиссия выявила тех, кто предавал, клеветал, доносил на прихожан: такие духовники действительно заслуживали наказания – изгнания из наших рядов. Сам я контактировал с КГБ, но стукачом не был. А контактировать я был вынужден: такова была система. И я уверен, что подавляющее большинство архиереев вынуждены были вступать в контакты с органами. Весь вопрос в том, каков был стиль этих контактов: одни выслуживались и делали все, что им велели. Другие могли спорить, не соглашаться, отстаивать свою правду, как это делал я. В самих же контактах с КГБ я ничего предосудительного не вижу: это был орган государства, а мы – его граждане.

– И каяться тут не в чем?

– Публичное покаяние не есть покаяние, а лишь демонстрация. Не случайно публичные покаяния отменены христианской церковью еще в третьем столетии.

– А ваше отношение к митрополиту Мефодию? В ваших выступлениях начала 90-х он фигурировал именно в качестве человека, сделавшего церковную карьеру благодаря сотрудничеству с КГБ. Или он тоже только вынужденно "контактировал", не нанеся ущерба ни конкретным людям, ни репутации православной церкви в целом?

– О митрополите Мефодии я говорил: не исключаю, что он кадровый сотрудник КГБ. Это было мое предположение. Когда-то мы с ним были не только коллегами по работе в Отделе внешних церковных сношений, но даже друзьями. Однажды я с ним поделился конфиденциальной информацией, а он меня выдал. Из этого случая я и сделал вывод, что он контактирует с КГБ не только во имя пользы церковной, но и преследует свою выгоду.

– А вообще, на ваш взгляд, имеет ли моральное право стать верховным иерархом человек с прошлым сотрудника КГБ?

– Я совершенно этого не исключаю. История Христовой церкви знает много примеров того, когда ее возглавляли не очень достойные лица. Патриарха избирает Поместный собор, участники которого руководствуются не только объективными, но и сугубо личными мотивами. Мы, верующие, уповаем на промысел Божий. Но он и попущает быть избранными недостойным представителям высшего духовенства.

– А как вообще, на ваш взгляд, должны строиться отношения церкви и светского государства?

– Церковь должна осуществлять свою спасительную миссию, а ее представители – как можно меньше заигрывать с власть имущими. Церковь должна оценивать действия общества и власти исключительно с нравственной позиции. Наша церковь долгие годы находилась под гнетом атеистического государства, а теперь, получив определенную свободу, сама порой хочет вещать, советовать властям, вмешиваться в политику...

– Это немудрено: сегодня церковь в России окружена почетом и уважением, порой даже чрезмерным, показным. Первые лица государства ходят в церковь, отстаивают торжественные молебны... Нужно ли церкви это преувеличенное внимание со стороны светского государства?

– Это очень опасное явление. Большинство верующих, видя представителей власти в храме со свечой в руке, не верят в их искренность. Наше общество безрелигиозно – не надо путать это с атеистичностью, – у нас люди ни во что не верят. Власти лишь демонстрируют свою лояльность церкви, а по сути дела, церковь находится в сложной ситуации. Ее собственность ей не принадлежит. По новому закону о земле церковь должна выкупать земли, на которых построены храмы. Но где она возьмет на это деньги? В этом смысле в Литве все устроено куда правильнее. Есть хорошие, справедливые законы, и я руководствуюсь ими и не завишу от отношения ко мне власти. Власти приходят и уходят, а законы остаются. То, что сегодня в России церковь обласкана первыми лицами государства, ничего, кроме тревоги, у меня не вызывает.

– Вы затронули свой опыт служения в Литве. Здесь, в России, много говорят о плохом отношении к русским в балтийских государствах и, следовательно, о плохом отношении к православной церкви. Так ли у вас все плохо?

– Ситуация очень различна в трех балтийских государствах. В Литве она наиболее благоприятная. Все, кто хотел, с самого начала взяли литовское гражданство, независимо от национальности. В Литве проживают 219 тысяч русских, подавляющее большинство – больше двухсот тысяч – приняли местное гражданство. По прошлогодней переписи населения, в Литве 141 тысяча православных. Церкви возвращена ее собственность, доходы церкви и духовенства не облагаются налогами. У нас, представителей православной церкви, абсолютно такие же права, как у католиков, коих среди местных верующих более 90 процентов.

– Раз уж зашел об этом разговор: вы живете и служите в государстве, где подавляющее большинство верующих – католики. Как вы считаете, не пора ли потеплеть отношениям между римско-католической церковью и православной? Верна ли "твердокаменная" позиция некоторых иерархов православия по отношению к возможному приезду в Россию Папы Иоанна Павла II?

– Мне трудно комментировать точку зрения Святейшего Патриарха на визит Папы. Но ведь и Ватикан занимает отнюдь не братскую позицию в отношении православной церкви. Я участвовал в процессе сближения Москвы и Ватикана, меня даже считают прокатоликом, тайным католиком. И я действительно с большим уважением отношусь к католической церкви в целом. Но Ватикан – это не вся католическая церковь. К примеру, в Литве на официальном уровне отношения между католической церковью и православной достаточно холодные, а на человеческом, на уровне паствы, – совершенно нормальные. Ко мне приходят на богослужение католики, покупают свечи, ставят, крестятся по-своему, и никого это не смущает и не возмущает. Я неоднократно спрашивал, почему, мол, вы приходите сюда, ведь рядом – католический храм? И слышал ответы вроде: мой покойный муж был православным, я пришла сюда помолиться, поставить свечку за упокой его души... В отношениях между религиозными конфессиями, между верующими и неверующими не должно быть места ненависти и вражде – вот что, на мой взгляд, самое главное... Но, конечно, не очень мне нравится, когда иерархи православной церкви говорят о какой-то "экспансии католической церкви в Россию". Ведь это не что иное, как показатель того, что мы просто плохо работаем. В условиях свободы веры мы должны сами завоевывать сердца и умы людей, а не уповать на протекционизм со стороны власти...

Из ж-ла "Христианство в истории", 1994 год:

МИТРОПОЛИТ ВИЛЕНСКИЙ ХРИЗОСТОМ: "ПАСТЫРСТВО ЕСТЬ КОНТАКТ С ЛИЧНОСТЬЮ"

Митрополит Хризостом широко известен не только церковной, но и светской общественности благодаря тому, что он дважды вмешался в политическую жизнь. Он первый и пока единственный из архиереев Московской Патриархии признался, что сотрудничал с Комитетом Государственной Безопасности, будучи архиепископом Курским и Белгородским. Митрополит Хризостом объяснил, что не видит необходимости каяться в таком сотрудничестве, ибо оно велось ради блага Церкви. Действительно, именно он рукополагал у себя в епархии многих московских интеллигентов, которых не рукополагали другие архиереи из страха перед КГБ (и неприязни к интеллигенции). Митрополит Хризостом, кроме того, поддержал деятельность литовского движения за независимость Литвы, когда ещё было совершенно неясно, не накажут ли со временем за подобную поддержку. Тем не менее, эти громкие деяния постепенно уходят в прошлое, и становится всё яснее, что митрополит Хризостом славен прежде всего как яркая личность, не стесняющаяся скрывать свою яркость, что достаточно необычно для церковного иерарха. Мы помещаем интервью с ним, взятое Яковом Кротовым и посвященное пастырству в современной Церкви.

Существует церковное понятие о "пастыре" - слово это напоминает о "стаде" и поэтому часто отталкивает современного человека, считающего себя свободолюбивым. Вне Церкви предпочитают говорить о "лидере", и Вы, как и всякий архиерей, - безусловный лидер по своему положению. Как бы Вы определили различие и сходство "пастырства" и "лидерства"?

— Я плохо представляю себе, что такое "лидер", и, наверное, до конца не осознал, каким должен быть пастырь. В советский период мы были священниками, но не были пастырями, это было запрещено Конституцией, дозволявшей лишь "отправление культа". Пастырство же есть не только совершение священнослужения, это попечение о душах, это контакт с людьми, с личностью. Но в советское время было, кому мешать такому контакту. Однако, чтобы стать личностью - нужно жить богослужением. Я очень хотел стать именно священнослужителем, совершителем таинств, Божественной Литургии. И став сначала дьяконом, потом священником, я получал огромное удовольствие от самого совершения Литургии. Богослужение отвечал меня, останавливало от многих и многих безумств, ошибок. Четыре с половиной года я был старшим иподиаконом у митрополита Никодима, отвечал за то, чтобы все шло правильно во время сложного порядка архирейской службы, и я получал удовольствие от того, что все совершалось правильно. А став иеромонахом, а потом архиереем, я прежде всего почувствовал свою беспомощность, потому что пастырь должен быть образом Христа, Который говорил, что пришел не для того, чтобы Ему служили, но чтобы послужить людям.

— Изживание Советской власти, по Вашему мнению, поможет священникам стать полноценными пастырями, служащими и Богу, и людям?

— Пастырь и паства разделились еще до революции, давно уже оказались по разные стороны иконостаса, огромной, прочной, высокой стены. Это не только физическое разделение, но и духовное, как классовое. Хотя в нашем богословии нет, как в католическом, понятия об "учительной Церкви", но на практике представление об особой "Церкви священников" - есть. К сожалению, от грехопадения Адама и Евы душе человеческой сопутствует славолюбие, самолюбие - вот что искажает взаимоотношения пастыря и паствы.

— Сейчас, как до революции, и в первые послереволюционные годы возрождается желание преодолеть это разделение - хотя бы через реформу богослужения. Сочувствуете ли вы идее реформы?

— Обновленцы пытались решить эту проблему механически и вынесли престол в толпу. Но начинать надо не с отмены иконостаса. Я люблю православное богослужение именно таким, какое оно есть. Для меня иконостас есть высота творческого духа человека, явленная в иконописи. Криминала в том, чтобы совершать литургию не в алтаре, я не вижу, но надо считаться и с паствой, ее взглядами, привычками, надо прежде подготовить, воспитать свою паству, а не быть насильственным реформатором. Легко затеять реформу ради собственного утверждения. Святость ведь тоже есть утверждение своего "я", но утверждение положительное, развитие его, заповеданное Богом, это естественный рост "я" во Христе. К сожалению, часто поборники реформ в Церкви оказываются всего лишь людьми, которые хотят прославиться за счет утверждения своего "я" над другими. Так было с обновленцами, которые надолго скомпрометировали идею обновления.

— Многим людям нравится в Церкви именно то, что здесь есть авторитет, что здесь есть источник авторитетного мнения, перед которым остается лишь преклониться: священник, епископ, Патриарх. Люди как раз хотят, чтобы пастыри повелевали, определеннее высказываясь по жгучим вопросам церковной жизни.

— У Патриарха слишком большая ответственность, слишком много сегодня проблем в Церкви, и какое его слово умиротворит, а какое еще больше возбудит антагонизм и вражду - кто знает; я не считаю возможным указывать, что должен говорить Патриарх и должен ли он выступать с какими-то категорическими заявлениями. Прежде всего, давайте различать: пастырь, лидер ведет стадо или стадо творит себе кумира. Нужно воспитывать людей: чем меньше будет в них стадности, тем труднее им будет творить себе кумира. И Патриарх не должен быть кумиром. Печально сегодня то, что появилась возможность печатать религиозные книги - прежде всего, Евангелие, пояснять слова Христа на обычном современном языке, без всяких шаблонов, без всяких архаичных церковных терминов, надо снизойти к первым временам христианства, к подлинному Христу. А люди стремятся не снизойти ко Христу, а преклониться перед людьми же, только в высоких церковных чинах, или перед православием как новой идеологией. Пастырский подход заключается в том, чтобы лишь постепенно, по мере приобщения людей ко Христу возводить их к церковности, потом к православию - потому что в православии нельзя утверждать человека, который не приобщился ко Христу. А ныне многие сегодня еще Христа не познали, а уже ратуют за чистоту православия, уже берутся лидерствовать. А в чем она, чистота православия? В учении Христовом? Так его воспринимают и баптисты. Каноны, догматы? Но и это вторично. Прежде всего - познать Христа, Богочеловека, Спасителя, Который дал нам заповеди для приближения к Нему. А мы хотим приблизиться к Христу не через исполнение заповедей, а через теорию. Пастырь, подобно Христу, должен быть личностью. Тогда он будет иметь колоссальное влияние на людей. Он может даже не общаться с ними. Просто люди будут знать, что есть где-то подвижник, который замкнулся ради Христа, чтобы себя очистить, чтобы избежать соблазнов - а если он еще и пишет, как писал Феофан Затворник, тогда он действительно духовный руководитель, лидер, и не только для своего, но и для последующих поколений. Сам прошел дорогу - и указал путь ко Христу, который сам прошел: вот мои советы, вот мой личный опыт, пользуйтесь им.

— У вас был в жизни такой лидер?

— Да, покойный митрополит Никодим. Он был прежде всего личностью, яркой, имел огромные достоинства и огромные недостатки, к которым я бы отнес авторитарность. Я очень независимый человек. Я очень вспыльчивый человек. Но он меня покорил. Я служил ему несколько лет келейником. Я чистил ему ботинки, я ухаживал за ним, только не стирал - но готовил, подавал, а он столько гостей принимал, я перемыл горы посуды. И все - с огромным удовольствием. Не ради архиерейства - Бог знает, как я не хотел становиться архиереем. Мне ничего не нужно было от Никодима, я не стремился к какой-то должности. Мне нравилось быть рядом с этим человеком. Владыка был очень и очень вспыльчивым человеком, он приходил даже в ярость, но он терпеливо работал, шел на определенные компромиссы и ему удавалось их оправдать.

— Представители Русской Православной Церкви За границей обвиняли митрополита Никодима в предательстве интересов православия, да и всю Московскую Патриархию считают сборищем еретиков, которые слишком мало верили в Христа и слишком много - в силу большевиков. Может быть, ради единства Православия стоит признать, что компромиссов было слишком много, что подлинными лидерами Церкви стали не архипастыри, а чиновники Комитета по делам религий?

— Проблема разделения единой православной Церкви - проблема человеческой немощи и гордыни. В данном случае, немощь - наша, а гордыня - зарубежной Церкви. Да, мы жили в атеистическом общества, да, мы были в подчинении у безбожной власти. Но мы здесь сопротивлялись, елико могли. Не в чем мне исповедовать свою вину - не моя вина, что я здесь родился. Я б никогда не уехал из безбожной страны, я считал своим долгом, обязанностью быть христианином именно в этой стране. Одно это нам вменится в добродетель - я убежден в этом. И не только нам - священнослужителям, но и всем верующим, всем кто исповедовал Христа здесь как мог.

— Последние годы Вы сами живете фактически за границей, без прежнего мощного покровительства России. Прорывается ли теперь враждебность местных религиозных лидеров, католических ксендзов и епископов?

— Мой экуменический опыт - а я много читал, много общался с инославным духовенством - говорил мне, что из всех поместных церквей Польша и Литва самые консервативные в плане экуменизма, но все-таки консервативней поляки. Иерархия, духовенство Католической Церкви Литвы очень осторожны в плане экуменической деятельности. Но в Литве наблюдается очень интересный процесс: новые верующие люди не разделяют консерватизма, католического духовенства. К тому же, очень много смешанных браков. У нас в Свято-Духовом соборе, а я здесь служил все эти годы три с половиной, появлялись католики, которые входили, крестились по своему, ставили свечи и молились. Это свободный подход, который не контролируется пастырями. Если бы они пошли к своему ксендзу, он бы, наверное, не посоветовал. Паства более открыта к таким контактам.

— А как складываются отношения архипастыря с пастырями, Ваши отношения с местным православным духовенством?

— Увы, в Литве русские очень равнодушны к вере, и даже православные пассивны. У меня практически нет контактов с моими собратьями священниками. Я не получаю зарплату, я живу на полном монастырском обеспечении, поэтому я чист перед ними, мне от них ничего не надо. У них жизнь трудная, я освободил их от всяких взносов. Я им предоставил свободу действий — мне важно, чтобы человек чувствовал ответственность, был искренен, заботился о своем служении. Но этого нет. Священники воспринимали архиерея как завхоза, который снабдит их свечами и всем необходимым. Один иеромонах мне заявил: "Вы нам не отец". А я задаю вопрос: "А вы мне дети? А ты приходил ко мне с сыновними своими проблемами?" Я сам неоднократно обращался к нему: "Почему, брат, ты такой пассивный? почему ты так небрежно стоишь у престола? почему ты так рассеян во время службы? не нравится? не годишься?" Вместо того, чтобы заниматься жизнью своих приходов, наши священники, не посовето-вавшись со мной, начали конфликт с властями по поводу Троицкой церкви, которая одно время была за православными, другое — у греко-католиков. Это спорная собственность, сегодня она ничья, государственная. Это не церковный вопрос - денег на реставрацию храма все равно бы не нашлось, это был искусственно созданный политический вопрос. А для меня греко-католики — христиане, наши братья по крови, славяне. Если мы, славяне, разделились сами в себе — что будет? Пусть молятся!

— А самого себя Вы ощущаете пасомым, человеком, находящимся в подчинении у Патриарха? Вы любите подчеркивать свою независимость - как это совмещается с иерархичностью Церкви, с тем, что "находитесь в юрисдикции" Патриарха Алексия?

— Контакт мой с центром очень слабый. Я в свое время к Его Святейшеству обратился с просьбой простить долг, имевшийся у епархии перед хозуправлении — где-то полмиллиона. Святейший Патриарх мне не ответил на мой рапорт. Я, правда, долг ему не заплатил, но ведь было бы очень красиво — сделать такой жест. Так что с Центром у меня контакт чисто духовный - но очень сильный. Для меня Патриарх - глава Русской Православной Церкви. Это прежде всего духовная, мистическая глава - конечно, не в том понимании, в каком Христос, но эта глава объединяет все епархии Русской Православной Церкви. Для меня он, Патриарх, - олицетворение единства Русской Церкви. Я могу с ним не соглашаться по отдельным вопросам, но для меня он всегда останется Патриархом, Святейшим Патриархом - и мой долг ему повиноваться. В свое время центр, Москва, так подавали высказывание Его Святейшества, что в некоторой степени усложнили мне здесь бытие. Святейший Патриарх все-таки не сразу реагировал на события в Литве. Он меня лично не поддержал. Я могу раздражаться, возмущаться, но этой проявление моей человеческой немощи, и я не мыслю себя, как правящего архиерея данной епархии, в отрыве от Святейшего Патриарха, от Москвы, будет ли это Алексий, или Пимен, который ко мне не благоволил. Личные достоинства, симпатии и антипатии — это личный вопрос.

— Складывается впечатление, что Святейший Патриарх ведет себя с Вами так же, как Вы ведете себя со своими клириками: он Вам дает максимум свободы, и Вы даете им максимум свободы.

— Правильно! Но я-то претензий Патриарху не предъявляю, я не требую от Патриарха, чтобы он снабжал меня свечами. Я единственное хотел бы, чтобы он больше внимания мне уделял, когда мне трудно. Он мне ничем не помешал, не остановил никаких моих действий — единственное, попросил не участвовать в политике, что я добросовестно и исполнил. Но официально, публично он меня ни в чем не поддержал, зная, в каких я условиях здесь я нахожусь. А ведь в меня стреляли на третий день после моего приезда, когда я еще не успел ничего сделать — ни хорошего, ни плохого, стреляли просто, чтобы запугать. Мне нужна была только моральная поддержка. Но вот, случилось так, что я служу в сане своей Церкви при двух патриархах, и ни один из них не благоволил ко мне. Это — моя проблема. Значит — во мне вина, а не только в них. Вот если бы мои собратья, отцы в Литве, так же бы относились ко мне, нам было бы легче контактировать. Я не могу так контактировать с Патриархом, потому что у него очень много проблем — а у меня всего двадцать семь приходов. Я критичен к себе. Если бы я хотел, чтобы в центре ко мне относились иначе, то я должен был бы вести себя иначе. Я веду себя независимо — и меня это устраивает. Но это все мелочи. И я хочу подчеркнуть: моя верность и преданность Патриаршему Престолу исходят не из сентиментальных чувств, не из каких-то верноподданнических человеческих соображений, но из чисто канонических, чисто мистических.

Хризостом (Мартишкин)  

 Мартишкин Георгий Федорович

Родился 3 мая 1934 года в с. Казинка Горловского района Рязанской области в крестьянской семье.

Окончил неполную среднюю школу и работал в колхозе.

С 1951 по 1961 гг. работал по реставрации памятников старины.

В 1961 году поступил в Московскую духовную семинарию.

12 сент. 1964 года в Александро-Невской Лавре митр. Ленинградским и Ладожским Никодимом рукоположен во диакона.

В 1965 году окончил Московскую духовную семинарию и зачислен в Московскую духовную академию.

Весной 1966 года в составе паломнической группы совершил путешествие по святым местам Сирии, Иордании, Израиля, Греции и Болгарии.

31 окт. 1966 года пострижен в монашество и 4 ноября того же года рукоположен во иеромонаха митрополитом Ленинградским Никодимом.

С 1 марта 1968 года служил в храме во имя преп. Пимена Великого в Москве.

В 1969 году окончил по заочному сектору Московскую духовную академию.

С 1 декабря 1969 года служил в храме в честь Всех Святых в Москве.

15 июля 1971 года назначен заведующим канцелярией Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата.

2 авг. 1971 года возведен в сан архимандрита. С 30 сент. по 3 октября 1971 года в составе делегации Русской Православной Церкви принимал участие в работе IV Всехристианского Мирного Конгресса в Праге.

Постановлением Св. Синода от 21 марта 1972 года определено быть епископом Зарайским, викарием Московской епархии и заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений.

23 апр. 1972 года в Крестовом храме в честь Благовещения Пресвятой Богородицы в Московской резиденции председателя ОВЦС хиротонисан во епископа Зарайского. Хиротонию совершали: митр. Ленинградский Никодим, архиеп. Дмитровский Филарет и архиеп. Тульский Ювеналий.

С 28 апр. по 25 мая 1972 года в числе лиц, сопровождавших Патриарха Пимена, посетил Поместные Православные Церкви стран Ближнего Востока и Болгарии.

С 31 окт.-10 ноября 1973 года в составе делегации Союза Советских обществ дружбы с зарубежными странами и общества "СССР-Кипр" посетил о. Кипр.

В том же году с 9 по 23 декабря с группой паломников РПЦ совершил поездку к древним общехристианским святыням Италии.

С 17 по 23 янв. 1974 года сопровождал Свят. Патриарха Пимена (совместно с другими лицами) в его поездке по Эфиопии, а с 21 по 30 апреля того же года с делегацией РПЦ посетил Японию.

3 сент. 1974 года назначен епископом Курским и Белгородским.

С 24 по 31 марта 1975 года в составе делегации РПЦ посетил Сирию.

В апреле 1976 года в связи с 30-летием Отдела ВСЦ награжден орденом св. равноап. князя Владимира 2-й степени.

С 26 окт. по 1 ноября и со 2 по 5 ноября 1976 года возглавил делегацию РПЦ при поездке в Японию и Филиппины.

В 1977 году:

11 июня назначен членом делегации РПЦ для участия в интронизации нового Предстоятеля Румынской Прав. Церкви;

2 сентября возведен в сан архиепископа;

с 12 по 19 октября совместно с Патриархом Пименом с официальным визитом находился у Патриарха Димитрия 1 (Константинопольский Патриархат);

23-25 декабря с делегацией Русск. Прав. Церкви во главе с Патр. Пименом участвовал в интронизации Католикоса-Патриарха всея Грузии Илии II.

12 марта 1979 года награжден орденом преп. Сергия Радонежского 2-й степени.

20 июня того же года включен в состав делегации РПЦ для участия в погребении Блаженнейшего Патриарха Антиохийского Илии IV и в интронизации Блаженнейшего Игнатия, Патриарха Великой Антиохии и всего Востока.

30 сент. 1980 года назначен членом делегации Московского Патриархата для участия в съезде духовенства и мирян Патриарших приходов в США, проходившем с 17 по 25 ноября.

23 декабря 1980 года назначен членом Комиссии по организации празднования 1000-летия Крещения Руси.

27 янв.-3 февр. 1981 года возглавил делегацию Московского Патриархата при поездке в Норвегию по приглашению Общества дружбы "Норвегия-СССР".

13 августа 1981 года освобожден от должности заместителя председателя ОВЦС согласно прошению.

26 дек. 1984 года назначен архиепископом Иркутским и Читинским, временно управляющим Хабаровской епархией.

27 мая 1988 г. определением Св. Синода освобожден от временного управления Хабаровской епархией.

Опред. Св. Синода от 25 янв. 1990 г. назначен архиепископом Виленским и Литовским.

Указом от 25 февраля 2000 года Святейшого Патриарха Московского и всея Руси Алексия II возведен в сан митрополита.

Труды:

Речь при наречении во епископа Зарайского 22 апр. 1972 г.

ЖМП. 1972, № 6, с. 14-16.

Литература:

ЖМП. 1971, № 10, с. 1.

-"-, 1972, № 5, с. 1, 10; м№ 6, с. 1-12, 14-19; № 8, с. 17-18; № 9, с. 24; № 10, с. 11, 14, 16; № 12, с. 12, 17.

-"-, 1973, № 4, с. 7; № 7, с. 11, 13; № 9, с. 11; № 10, с. 15; № 11, с. 9.

-"-,1974, № 1, с. 18, № 2, с. 2, 4, 5; № 3, с. 27; № 5, с. 4, 38-39, 48-52; № 7, с. 3; № 9, с. 36; № 10, с. 22; № 11, с. 3, 9; № 12, с. 6.

-"-, 1975, № 6, с. 10, 15; № 7, с. 14; № 8, с. 17-19; № 10, с. 32; № 11, с. 14.

-"-, 1976, № 5, с. 17; № 6, с. 6; № 7, с. 16; № 9, с. 5.

-"-, 1977, № 2, с. 30, 31; № 3, с. 16-17, 34; № 4, с. 16-18; № 5, с. 25; № 8, с. 4; № 10, с. 2, 9; № 11, с. 2, 3, 6, 44; № 12, с. 8.

-"-, 1978, № 1, с. 11, 26; № 2, с. 7; № 3, с. 47; № 4, с. 29; № 10, с. 7; № 12, с. 10.

-"-, 1979, № 1, с. 11; № 8, с. 6; № 9, с. 3-8; № 10, с. 2, 44; № 12, с. 6.

-"-, 1980, № 5, с. 17; № 6, с. 42; № 8, с. 5; № 9, с. 13; № 11, с. 2, 6, 12; № 12, с. 28, 30, 58.

-"-, 1981, № 1, с. 6; № 2, с. 4, 12, 15; № 5, с. 5, 7, 11, 41; № 8, с. 21; № 10, с. 4, 34, 36.

-"-, 1982, № 10, с. 38.

-"-, 1984, № 12, с. 44.

-"-, 1985, № 2, с. 11.