II ВЕК: ИУДЕЙСТВУЮЩИЕ ИЛИ АНТИСЕМИТСТВУЮЩИЕ?
См. антисемитизм - иудействующие. - Послание Диогниту.
Честертон заметил, что жизнь похожа на книгу, которую пьяный переплётчик составил из отрывков разнородных произведений. Несколько страниц из учебника по анатомии - вдруг детские сказки - детектив - роман - судебный процесс - проповедь - опять детектив, причём совершенно другой - порнография - финансовый отчёт... Литература отличается от жизни последовательностью, жизнь никогда не выдерживает "чистоты жанра".
Литература последовательна не всегда, более того - идеал последовательности не всегда существовал. Плох литературный критик (историк, источниковед), который этого не учитывает. Простейший пример - Библия, которая не просто объединяет в себе полсотни книжек, написанных в разное время разными людьми. Многие книги Библии напоминают напоминают пиццу, куда навалили всякой всячины.
"Послание Диогниту" не вошло в Библию, но могло бы. Оно вполне библейское и в лучшем смысле, и в худшем. В лучшем - поскольку в нём очень красиво обрисован идеал христианской жизни:
Всякая чужбина им — родина
и всякая родина — чужбина.
Плотью обладают,
но не по плоти живут.
На земле обитают,
но считают отечеством небо.
Любят всех,
и всеми гонимы.
Нищенствуют,
но многих обогащают.
Бранят их,
а они благословляют.
Литературный приём очень простой, хотя и не простейший. Простейший - в псалмах, где одно и то же повторяется дважды разными словами. Тут следующий шаг (когда-то был революционным) - повторение с противопоставлением. Впрочем, в полном виде - в оригинале - одна и та же мысль повторяется три, а то и больше раз. Например, самое начало:
"Живут на родине, но как иноземцы; участвуют во всем, как граждане, и все терпят, как пришельцы" - и уж потом изящный вывод: "Всякая чужбина им — родина и всякая родина — чужбина". Чтобы в полной мере оценить мысль, надо знать, что в античном городе иметь гражданство означало не право на бесплатное медицинское обслуживание и прочие льготы, а прежде всего обязанность поддерживать городскую инфрастуктуру, деньгами, а то и руками. Отсюда "литургия" - "общенародное дело" (по-советски, "субботник"). Мысль автора проста: христианин делает больше, чем должен, а получать предпочитает кукиш с маслом, словно он какой нелегальный мигрант и даже хуже.
Конечно, это всего лишь идеал. Две трети текста описывают, как несправедливо христиан преследуют, конфисковывают их имущество, клевещут на них, а они благословляют своих преследователей. Мы-де уважаем законы, а законы не уважают нас. Ну и казните нас, мы радуемся казням как новой жизни!
В реальности, во-первых, гонений было не так уж много, подвергались им не одни христиане, но и иудеи, манихеи, последователи ненавистных христианам мистериальных культов и т.п. Отступников среди христиан всегда было больше, чем героев - но и о других религиях, конечно, следует сказать ровно то же самое. Что христиане только благословляли гонителей - увы, поливали грязью, и в этом самом послании тоже. Но как идеал!..
Если бы не проникновенное "Всякая чужбина им — родина и всякая родина — чужбина", послание Диогниту вообще вряд ли бы кого интересовало. А так - его опубликовал итальянский гуманист в XV веке и стало оно очень популярным. Пушкинское "Нам целый мир чужбина. Отечество нам – Царское село!", возможно, отзвук этого послания. Впрочем, мысль достаточно простая и приходит в голову легко, если та не обуреваема патриотизмом.
Проблема не в том, что "Диогниту" трудно датировать и вполне возможно, что текст скомпилирован поздно или воспроизводит какие-то устоявшиеся интеллектуальные ходы. Диогнит изображён и человек, который горячо интересуется христианством, но потом превращается в человека, которого христианством только предстоит заинтересовать. Трактат в виде письма - литературный приём, которым не все умеют пользоваться. Автор говорит о больших гонениях, которые обрушились на Церковь лишь в III веке, автор говорит о Христе как о Боге, сотворившем мир, что тоже - не раннее христианство. При этом автор критикует иудеев за то, что они приносят Богу жертвы, а жертвы приносились до разрушения Храма в 70-м году. Так что, когда послание датируют II cтолетием, в этом есть некая попытка вывести среднеарифметическое.
Проблемы в том, что кое-что в послании очень характерно для II столетия - и, увы, позже. Это вульгарный антисемитизм в христианской упаковке. Язычество автор бранит в паре абзацев, причём делает из него карикатуру - якобы все язычники всерьёз полагают, что статуи это буквально боги. Иудаизму достаётся куда крепче и назван он, в лучших традициях римского язычества, суеверием. Тот же милый параллелизм в данном случае служит орудием поносной брани в адрес, как ни крути, предков по вере: язычники приносят жертвы тем, кто не способен съесть хотя бы кусочек, а иудеи - Тому, Кто не нуждается в еде. "А что касается их привередливости в пище, и суеверия о субботе, и бахвальства обрезанием, и притворства с постом и новомесячием, вещей смешных и вовсе недостойных упоминания", - пассаж, за который можно обвинить автора в ереси Маркиона (жившего именно в середине II века). Да уж ладно... "Кто как обзывается"... История Церкви даёт столько великолепных образцов "привередливости в пище", "притворства с постом" и т.п...
В конце концов, да - для автора "Послания Диогниту" история Откровения начинается с Христа: "Знал ли хоть один из людей, что такое Бог, прежде, чем Он пришел?".
Выгнать анонима из Церкви в еретики нельзя по трём причинам.
Во-первых, вообще никого не надо выгонять. Кто захочет уйти - дать пирожков на дорожку и ждать назад с распростёртыми объятиями.
Во-вторых, автор хотя бы не грешит властолюбием. Среди его блестящих афоризмов - анархистское кредо:
"Что в теле душа, то в мире христиане. ... Душе идет на пользу, если её ограничивают в еде и питье— так и число казнимых христиан возрастает с каждым днем. В такое положение поставил их Бог, и нет им дозволения от него отказываться".
Это очень античное, стоическое и, в общем-то, трагическое представление о соотношение тела и души, мало похожее на нынешнее, для которого душа в теле как космонавт в космическом корабле. Автора можно было бы даже обвинить ещё и в гностическом гнушении телом, но уж ладно... Аскетическое представление, несовместимое с демагогией о "социальной ответственности христианства", о необходимости использовать "властные институты" для проповеди Евангелия и воспитания людей. От власти жиреют, а Бог любит худеньких. Государство бездушно, а христиане бестелесны - безгосударственны. И никаких там распятий в классных комнатах и основ православной культуры в учебниках... Бог послал Сына "призвать людей к Себе, а не преследовать их, послал любить их, а не судить". Ещё бы добавил "не поучать" - цены бы не было. Но всякому овощу своё время. Древний всё-таки текст, видимо.
В-третьих, какие можно предъявлять претензии анониму двухтысячелетней давности, если в предисловии к публикации перевода его послания Андрей Вдовиченко (в 1992 г. закончил МГУ, далее Св.-Тихоновский институт, с 2004 г. преподаёт в МДА) утверждает о христианстве: "Самоопределение для новой религии означало прежде всего обособление от иудеев и иудейсгвующих, что, кроме всего прочего, позволяло преодолеть непроницаемость обрядовой стороны иудаизма". Ну да, непроницаемость обрядовой стороны православия - хорошо, непроницаемость иудаизма - плохо... Это что, Вдовиченко умудрился и первых христиан в православные записать, а иудеев, соответственно - в неправославные:
"Долгое время, несмотря на фактическое отделение, Церкви угрожала опасность со стороны синагоги. Среди христиан иудействующие были первыми неправославными, составлявшими идеологически определенное направление, в основании которого лежала приверженность ветхому Закону в ущерб исполнению новой заповеди".
Какая такая ужасная опасность исходила от "синагоги"? Кто такие "иудействующие"? Почему вдруг Вдовиченко засмущался и не назвал их прямо "жидовствующими"? Одни вопросы без ответов... В этом же сборнике профессор МГУ Дмитрий Афиногенов подчёркивает, "насколько трудно давался христианам отказ от тысячелетнего наследия иудейской обособленности". Видимо, речь идёт об отказе от наследия тысячелетней обособленности либо о тысячелетней иудейской традиции обособленности, но исправление грамматики не делает высказывание профессора более научным. Этот интеллект да направить бы на изучение многовековой традиции отечественной обособленности, когда весь мир суживается до варежки "русского мира", за пределами которой мрак и холод.
Не было никакой "тысячелетней иудейской обособленности". Не было никаких "иудействующих" во II веке, не было и никаких "православных". Размежевание между греческими и еврейскими последователями Христа на рубеже I и II веков, проникновение внутрь грекоязычного христианства антисемитизма - да, это было. Было постепенное - и не навсегда - угасание собственно апостольской, "внутрииудейской" христианской традиции, а вот "иудействующих" не было. Скорее уж, следует говорить о появлении "антисемитствующих". Что ж, это ещё раз напоминает о том, что всякий человек - сборник из очень-очень разных сюжетов, идей, чувств. Рядом с гениальными и светлыми идеалами соседствуют вонючие предрассудки и вздорные ошибки. Рядом с призывами к любви - совершенно недуховная брань и приуготовление дороги погромщикам. Так потому и необходимо спасение, потому и необходим Христос, потому и необходима Церковь как постепенное взаимопроникновение Бога и человечества.
