С приближением Пасхи всегда возобновляются причитания о том, что среди христиан нет единства, служат Пасху в разные даты и по разным обрядам.
Единство не просто не совпадает с единообразием. Единство противоположно единообразию.
Восхищение тем, что миллион девушек в одинаковых платьях марширует по площади, — верный признак тоталитаризма в сознании. Одеть всех одинаково, заставить всех двигаться одинаково. Одинаково держаться, одинаково говорить, одинаково думать.
Тут зародыш тоталитаризма. Ведь тоталитаризм претендует контролировать тотально жизнь каждого. Но что значит «контролировать», «властвовать»? Один любит кофе, другой чай. Тоталитаризм заставит выбрать, все будут пить только цикорий.
В России в 1913 году по случаю празднования юбилея династии Романовых для всех священников храма Христа Спасителя пошили ризы из одной ткани. Царю очень понравилось. Вот где был предвестник тоталитаризма. Тоталитаризм поэтому так тесно связан с милитаризмом: в армии не места индивидуальности.
В истории религии всегда плодотворны периоды разнообразия. Авраам, получив откровение, начинает жить не так, как его предки и его окружение. Во времена Иисуса было бесконечное множество различных способов встречать и праздновать Пасху. Тем более, что и тогда, как и сейчас, большинство евреев жили не в Святой Земле, а в Египте, Италии, Испании, Малой Азии, Иране, Ираке, Китае, и вовсе не думали каждый год ездить в Иерусалим на Пасху. Но и в Иерусалиме праздновали по-разному. Вот когда евреев загнали в гетто, они стали похожи друг на друга, а о непохожих вытирали ноги, часто буквально. Все фанатики-хасиды похожи друг на друга, а Эйнштейн, Берлин, Спиноза и Чомски разные. Так и в эволюции низшие виды похожи друг на друга, разнообразие нарастает по мере усложнения и совершенствования от амёб до человека.
Все симфонии Чайковского непохожи друг на друга. Все армейские марши неотличимы друг от друга. Единство человечества не в том, чтобы упразднить часовые пояса и жить по одному календарю, носить одинаковую одежду. Единство в принятии того, что образов человечности, книг, музыки, религии может и — более того — должно быть много. Разнообразие спасает от обезличивания, разнообразие есть проявление творчества. Разнообразие проходит между Сциллой тоталитаризма и Харибдой разнобезобразия — нью-эйджем, когда люди одинаково отрицают необходимость и возможность религиозного строительства, объединения, соединения усилий. Но чтобы соединять усилия и плоды духовной жизни, надо иметь разнообразную духовную жизнь, а не единообразный контроль над ней или единообразное отрицание всякой организованности. Амёбы духовные ничуть не лучше крокодилов духовных. Продуктивно не разнообразие тоталитаризмов, не разнообразие бессодержательности, а разнообразие содержания и творчества.