БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
257 год: варварство готское и варварство христианское
См. готы. Григорий Неокесарийский.
В представлении фундаменталистов (начиная с Лютера) первопричина всех бедствий — власть. Лечатся все бедствия, соответственно, властью же, только правильно употреблённой. Первопричина бедственного положения Церкви (во времена Лютера или в любые другие, это уж какому фундаменталисту когда жить довелось) — власть, например, превращение императором Константином христианства в религию, которой централизованная светская власть манипулирует. Лечится превращением христианства в религию, которой манипулирует децентрализованные (более или менее) религиозные власти. Пасторы, дикастерии, синоды, - имя им легион.
В Римской империи III век считается веком хаоса, «солдатских императоров», когда те самые легионы возводили и низлагали императоров. Одновременно именно III столетие для Церкви — время гонений настоящих, системных — в сравнении с предыдущими двумя столетиями. Разумеется, полезно помнить, что империя боролась не только с христианством, но и со всеми религиями, которые ей представлялись неудобными. Для души полезно об этом помнить, чтобы преодолеть эгоизм. Религиозный эгоизм, который замечает лишь страдания единоверцев, он тоже всего лишь эгоизм.
Церковь III века не связана с государственной властью, и вот здесь обнаруживается самое интересное — все болезни у неё уже налицо. Уже началась «теологизация» Церкви — в творческий процесс осмысления веры уже опошливается, уже искажается соображениями власти, и духовные озарения становятся заложниками административных, националистических и просто личных страстей. Это понятно, такие деформации происходят и в наши дни, считать, что они свидетельствуют о порочности всякой организованной религии, означает впадать в цинизм, бессмысленный и беспощадный.
Не совсем понятно другое: в III веке, казалось бы, нет нужды лицемерить, записываться в христиане ради проформы. Но — было. Ярким (хотя редко упоминаемым конфессиональными историками) примером являются события 256 года. Тогда на северное побережье Чёрного моря напали готы.
Готы в III веке появились, через несколько веков исчезли, хотя всё Средневековье по сей день носит имя «готическое» (не говоря уже о нынешних готах с молоком на губах и кожанками на плечах). К готике готы имеют такое же отношение, как русы к русскости. Даже меньше. Какие-то русы, конечно, были, но к современным белорусам, украинцам и русским они имеют в высшей степени косвенное отношение. Тут, как и в случае с «готическим», срабатывает нездоровый механизм: тот, кто боится будущего и плохо живёт в настоящем, конструирует себе прошлое подлиннее.
Готы III столетия жили вдоль Дуная, Тисы, Прута. Было их несколько десятков тысяч — по тем временам, достаточно много. В наши дни обитатели этих мест ищут лучшей жизни кто в Москве, кто в Польше, кто в Италии, делают это более или менее легальными способами, что-то строят, красят, за кем-то ухаживают. В III веке таких возможностей не было, так что приходилось пиратствовать. В 256 году (кстати, не в 240-м, вопреки тому, что иногда пишут в учебниках церковной истории) готский флот (как много позднее славянский) пересёк Чёрное море и разорил Понт — северный берег Малоазийского полуострова. Ныне это Турция, тогда тут жили в основном греки, и хотя торговля по Чёрному морю уже угасала, в смысле грабежа тут было очень продуктивно.
Вот не надо ругать современность — теперь сюда вполне мирно приезжают русские отдыхать на турецких курортах.
После набега епископ одного из понтийских городов обратился к другому епископу, более авторитетному, более, видимо, пожилому и вообще замечательному человеку — с вопросом о том, как быть с христанами, которые не гнушались есть вместе с готами, и с христианками, которых готы насиловали.
Другой епископ был в Неокесарии, городе, который отстоял от побережья далеко и, видимо, не подвергся разграблению. Звали епископа Григорий, его позднее прозвали Чудотворцем, Тавматургом, а сам он любил подчёркивать, что — ученик Оригена. Тогда ещё были епископы, которые умели быть счастливыми от того, что их кто-то научил философствовать.
Григорий счёл вопросы нелепыми. Если пленную изнасиловали, женщина не виновата. Если пленного кормили, пленный не виноват. Григорий ещё и подчеркнул, что готы, в отличие от греков и римлян, не приносят жертв идолам, так что пленных они кормили «нормальной» едой. Да хоть бы и ненормальной — сказал Господь, что «не входящее в уста, но исходящее», и нечего беспокоиться. Материться не надо, курить не надо (дым ведь при сем исходит)... Курить тогда ещё не курили, только воскуривали, но логика понятна.
Единственное, Григорий заметил, что «изнасилование» - понятие растяжимое. Если какая-то дама и до набега вела себя не слишком целомудренно, «то явно есть, что любодейное расположение её подозрительно и во время пленения, и таковых не вскоре должно допускать к общению в молитвах». Заметим, что срамить «вражьи подстилки» он не приказывал — а ведь бывало в истории и такое, и даже совсем недавно бывало, и во Франции, и в России... Когда политические проститутки делали козами отпущения проституток обычных.
В основном же Григорий написал совсем о другом, о довольно скандальном и не совсем понятно: он предлагает выгнать из Церкви тех, кто во время катастрофы ссужал деньги людям:
«Некоторые дерзнули это время, всем угрожающее погибелью, почитать для себя временем корысти, это свойственно людям нечестивым и богоненавистным, дошедшим до крайней степени гнусности».
Григорий не читал некоторых нынешних авторов, которые решительно против этики в экономических вопросах. Ну, ссудил человек денег — оказал услугу. Спрос определяет предложение. Не хочешь — не бери.
Заклеймил Григорий и мародёров:
«Не позволительно корыстоваться и найденным».
После чего перешёл к «невероятному»: нашлись греки, которые сделали своими рабами греков же, сбежавших из плена у готов. Нашлись христиане, которые убивали своих вместе с готами, нашлись такие, которые показывали готам дорогу или даже дома побогаче. Нашлись и такие, которые грабили вместе с готами.
Удивительно не то, что нашлись подлецы. Удивительно то, что они со спокойной совестью продолжали считать себя христианами и посещать Церковь. Григорий требует выгонять их — если кто-то уличит мерзавцев. В лучшем случае, «если сами о себе объявят и возвратят похищенное», пусть каются, каются, каются, но даже не давать им слушать чтение Священного Писания. Недостойны. О как!
Злой Григорий, безжалостный, жестокий. Где лучшее поповское слово — милосердие?
Так ведь Григорий не призывает ни казнить, ни морить голодом, ни даже бойкотировать. Пожалуйста — пусть приходят, стоят в сторонке и каются.
Для историка военного дела или социально-политического развития всё понятно. Социальный протест вылился в переход на сторону готов и т. п., и т. д.
Теперь по-человечески. Убивать, пить кровь из ближних, предавать, — это всё, допустим, нормально. Быть христианином — тоже нормально. Но почему же, почему в 256-м году от рождества Христова какие-то люди уже пытались соединить одно с другим? Что у них было в голове? Никакой материальной выгоды пребывание в Церкви не давало — так что их туда несло? Делали вид, что ничего такого не было, что они нормальные...
На самом деле, ответ очень простой, и только люди, испорченные централизованной властью, будь то власть римских пап или русских коммунистов, способны забыть, что главный-то искуситель вовсе не власть. Нормальный человек прячет свои гадости не от архиерея, не от настоятеля, даже не от прихожан своего храма, а — от самого себя. Себе лжём! Как ни велика потребность человека в уважении, а потребность в самоуважении намного больше. И реализуется она либо через то самое покаяние, к которому призывает Григорий — осознание того, что сделал, или хотя бы осознание того, что в тебе есть такие дыры, которых и осознать-то невозможно, сокрушение, примирение с другими (а не с собой) — либо через все те механизмы самообмана, которые превосходно описал покойный доктор Фрейд. Ещё хорошо, если самообман, забвение своего греха, жизнь в иллюзорном мире ведут к какому-нибудь неврозу, к истероидному поведению. Тогда есть шанс что-то изменить. Так ведь иногда не ведут, в том и сила самообмана, что он утешает, умиротворяет — во всяком случае, человек чувствует себя отлично, готов к труду и самообороне. А что он ничего не помнит, это другая история. И вот эту историю и предлагает взорвать Григорий, епископ Неокесарийский, прозванный Чудотворцем, хотя даже самые рьяные его почитатели не утверждали, что хотя бы один предатель в ответ на его призывы покаялся. Так что остаётся без ответа вопрос, что такое было в III веке: начало конца христианства или конец начала христианства?
