Простейший пример приватной коммуникации это фраза «я тебя люблю». Вертикальная, коллективная коммуникации недоброжелательна к такого рода речам. Кто принадлежит к господствующему гендеру — мужчины — стесняются такие слова произносить, ожидая, однако, этих слов от женщины. Женщина — осаждённый город, который должен объявить о сдаче.
Парадокс в том, что любящие люди обоего гендеру вполне могут обойтись без произнесения этих слов. Противоположный конец шкалы внешне напоминает животный кластер: зачем слова, если был взгляд, поцелуй, объятье. Когда «я тебя люблю» превращается в социально навязываемую, обязательную фразу, своего рода аналог брачной клятвы, оно приобретает тяжёлый свинцовый привкус заражённого радиацией воздуха.
Именно это происходит, когда распятие помещают в школах, судах, на улицах, и тут не поможет, а лишь ухудшит ситуацию, если рядом с распятием поместят символы других религий. К тому же из всех религиозных знаков крест — единственный, прямо связанный с ненавистью, с агрессией, с причинением страдания, с убийством, то есть с полным отрицанием любви, и поэтому крест может быть символом только для того, кто согласен на любовь не торжествующую, а гибнущую. Такое согласие, как и любая любовь, не может быть навязана.
«Я тебя люблю» это, конечно, грамматически неправильная форма. Правильная: «Я её люблю», и говорится это может и должно лишь самому себе, а тот, кого любят, может получить это же сообщение совсем в другой форме, например: «Люби меня!» Конечно, тут девять десятых сообщения будет в интонации, ласково-шутливой, эротично-игровой.
«Люби ближнего как Бог любит тебя», да и просто «люби Бога всем сердцем и всей жизнью» без пошлости и агрессии можно сказать либо танцуя, либо идя на смерть.
Высечь эти слова на камне — нормально, как нормально написать «Маня, я тебя люблю» под окном любимой девушки (не всегда нормально, конечно, но по умолчанию допустим, что невроза нет). Выставить же камень с надписью «Возлюби Бога» как приказ для всеобщего исполнения — это, конечно, не вполне ненормально, это уже коммуникации общая, а то и коллективная.
Хорошо ещё, если тут любовь превращена в символ чего-то более низкого, простого, вроде необходимости противостоять злу — как при ленинском тоталитаризме чего только не помогало людям сохранить человечность, даже и всякий фольклор с любовными страданиями; впрочем, тоталитаризм успешно и песенки про любовь Остапа к дивчине превращал в свою отравленную плоть.