Яков Кротов

620-е годы: любовь - дитя апатии

Всё-таки из всех евангельских изречений одно кажется искажённым - что злой человек выносит злое из злой сокровищницы (Мф. 12, 35). В реальной жизни злой человек и из доброй сокровищницы выносит злое. Сколько людей из всего Евангелия вынесли только бич, которым Иисус выгнал торговцев Храма, да нож, который Пётр отрубил ухо силовику. А добрый человек даже из Освенцима вынесет что-нибудь доброе, если, конечно, выживет.

Вот сочинения Максима Исповедника. Если почитать исследования, которые пишут по этим сочинениям историки, ориентированные на власть - на церковные власти, то Максим Исповедник какой-то зануда, который только и знает, что класть живот на две природы во Христе. Да, богословия у Максима, к сожалению, действительно много - очень изощрённого, избыточного, служащего сугубо земным нуждам одной централизованной религиозной организации. Которая ему и отплатила с лихвой, заклеймив еретиком и сведя в могилу преждевременно даже по тем временам.

Только главное для Максима Исповедника - любовь, и сказать о ней кое-что важное он успел. Начинается этот сборник довольно банальным (для христианина) определением любви как обращённости к Богу - банально и бесполезно. А во втором афоризме Максим роняет непонятное: "Любовь рождается апатией".

Что за апатия?! Об этом - 36 афоризм, который по краткости и смысле почти приближается к великому афоризму Бродского, который сумел ужать заповеди до "Не делай ближнему бо-бо":

"Бесстрастие есть мирное состояние души, в котором она неудободвижна на зло".

На греческом значительно лучше, хотя ключевое слово - "апатия" - и на греческом достаточно непонятно. В церковной традиции ко временам Максима Исповедника "апатия" уже было под подозрением как восходящее к Евагрию Понтийскому.

В древних переводах этого афоризма на латынь "апатия" передано латинскими буквами и сделано примечание: "импертурбация" (невозмутимость), то есть освобождение души от аффективных состояний (PG, 90, 967). Во французском переводе 1943 года иезуит Жозе Пего лихо перевёл "апатия" как "внутренняя свобода" (p.75). Оккупация Франция, что ли, дала себя знать? А ведь красиво и верно получилось!

Максим жёстко указывает итог апатии - не делать зла. Ленишься делать добро, Бог с тобой - живи так, чтобы тебе было лень делать зло, чтобы тебе было невмоготу ("дисхинетас") какать на ближнего из каких угодно благих побуждений. "Какать" - ведь у Максима "зло" именно "какиан". Кстати, исключительно удачный церковнославянский термин - "неудободвижно". Есть недвижимость, движимость, а есть неудободвижимость.

Для совсем непонятливых Максим продолжает::

"Любовь не разделяет единого естества людей по различным их нравам; но всегда смотря на оное, всех людей равно любит: добрых любит, как друзей, а недобрых, как врагов, благодетельствуя им, долготерпя, перенося ими причиняемое, отнюдь не отплачивая им зла, но даже страдая за них, когда случай востребует, дабы, если возможно, сделать и их себе друзьями; но если и невозможно, она все же не отступает от своего расположения к ним, всегда равно являя плоды любви всем человекам".

Эти бы слова да нынешним русским "православным" в уши вместо вырванной из контекста шутки Златоуста про "ударь богохульника", вместо чисто большевистского охотничьего азарта за врагами.

Конечно, связь с любовью к Богу прямая:

"Так и Господь наш и Бог Иисус Христос, являя Свою к нам любовь, пострадал за все человечество, и всем равномерно даровал надежду воскресения, хотя впрочем каждый сам себя делает достойным или славы, или мучения адского".