Священник Николай Беневоленский (30 марта 1877 — 16 мая 1941 года) кажется фигурой вполне типичной. Сын московского священника, внук московского священника. Брак родителей был «по расчёту»: дочь настоятеля храма выходила замуж за молодого священника, который получал в качестве приданого место тестя. Окончил семинарию, подумывал о монашестве, но всё же женился, с 1917 года стал настоятелем всё того же храма (Симеона Столпника недалеко от нынешний Иностранки). Единственное, дядей по матери о. Николаю приходился известный старец преп. Алексий Зосимовский.
Типично, что после большевистского путча священника с семьёй выселили из квартиры. Типично, что он просил приходской совет дать ему возможность жить в подклете храма и получил отказ. Перебрался из Москвы в Сергием Посад. 11 января 1940 года арестовали, дали пять лет каторги, через год он умер от голода.
Трудно сказать, насколько типично, что с 1939 года настоятелем в Вознесенской церкви, где служил Беневоленский, стал стукач — протоиерей Фёдор Казанский. Его перевели сюда из Можайска. Благодаря следственному делу, известна кличка протоиерея в НКВД: «Лебедев». В доносе на своего помощника «Лебедев» изобрёл для внушительности целую организацию:
«Алексеевщина это особая секта, происходящая от схимонаха … Алексия. Протоиерей Беневоленский … является по плоти и крови племянником … Алексия … и в полном смысле слова не только подражает ему, но типично старается ему уподобиться, его олицетворять, действовать в приходе именно в этом направлении, осуществлять деятельность Алексия. Весь фанатизм, вся контрреволюция, то есть такая, какая была в своё время в Путинках при Агафоне, теперь находится именно здесь».
В августе 1939 года Беневоленского вызвали в местное отделение НКВД и предложили стать осведомителем. Сотрудник пообещал пряник: даст подписку — снизят налог, пообещал и кнут: не даст — посадят.
Отец Николай подписку дал. Получил кличку «Схимник».
Через неделю он, приготовившись к аресту, пришёл к своему куратору и сказал, что доносить не будет.
Его не арестовали.
Отец Фёдор в октябре доносил на подчинённого, что тот ругает колхозы, «говорит, что не нужно бороться с нищетой (напротив, нужно подавать всем нищим милостыню)».
Опять не арестовали. Беневоленский, однако, перешёл в другой храм, Ильинский, — там как раз одного священника посадили.
Некоторый кошмар ситуации заключался в том, что и настоятель Ильинской церкви был агентом Чеки: Александр Маслов, в 1938 году награждён митрой, умер в 1947 году. Во время войны был единственным служащим священником в Загорске. Точнее, единственным, служившим легально. Были и катакомбные священники и монахини, на которых вели охоту чекисты при помощи доносчиков.
Через три месяца отца Николая арестовали (по агентурному делу «Сибирские»). Так и в тюрьме к нему в камеру подсадили «наседку». Тот доносил:
«Семья Беневоленского, в особенности его дочь старшая … уговаривала отца не платить вовсе налога, так как, по ее словам, отца должны рано или поздно арестовать, и тогда деньги, мол, все равно пропадут».
Жутковатая экономия… Всё равно посадят, так чего уж там… Вроде бы отец жив, а вроде бы уже и нету его.
И отца не стало.
Судила Беневоленского, кстати, тройка (ОСО), объясняя: «Направление дела в суд связано с допросом и вызовом в судебное заседание двух секретных осведомителей, которые в настоящее время продолжают разработку антисоветски настроенны лиц, что может повести к их расшифроаке и срыву разработки».
Иногда упрекают Довлатова, что, мол сажали не по доносам, а по разнарядке. Народ свят, виновато несколько тысяч чекистов. Неправда: отца Беневоленского посадили по доносам сразу двух стукачей в священном сане. План планом, а доносы доносами.
Сохранилось несколько его писем жене с каторги:
«Ты пишешь, не сержусь ли я на тебя? За что могу сердиться на тебя?... Ты всегда была для меня ангелом-хранителем. Я только недоволен собою и во всем всегда виню себя. Сколько беспокойства доставляю я вам. Простите меня за это беспокойство. Если буду жив и здоров, постараюсь отблагодарить вас».
Дочь Беневоленского вышла за Сергея Боскина (1907-1992), сына художника в том же Сергиевом Посаде, очень набожного человека. Боскин вместе с Серафимом Голубцовым читал келейное правило у преп. Алексия Соловьёва, в последние два года его жизни — а умер старец в 1928 году. Боскин и сам стал художником, но оставался верующим, реставрировал Ильинскую церковь в 1945 году, а уже на склоне лет, в 1968 году, стал диаконом, в 1980-е годы писал воспоминания, где о гибели арестованных священников выражался обтекаемо: «Убогих этих старцев в ноябре 1937 года взяли. Через месяц они оба скончались...».