Николай Бердяев

ДУХОВНЫЕ ОСНОВЫ

РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Воспроизводится по изданию: Бердяев Н. Духовные основы русской революции. В кн.: Бердяев Н. Собрание сочинений. Т. 4. Париж: YMCA-Press, 1990. Страницы этого издания указаны в прямых скобках и выделены линейками. Текст на страницы предшествует ее номеру.

К оглавлению

О БУРЖУАЗНОСТИ И СОЦИАЛИЗМЕ

I

Многие слова, ныне получившие широкое уличное употребление, носят характер магических заклинаний; многие формулы, пущенные ныне в ход, носят сакральный характер и принимаются массой не только без критики, но и без понимания. К таким заклинательно-магическим словам принадлежит слово «буржуазия» и «буржуазность». Слово это ныне царит над массой, масса находится в рабстве у этого слова, смысл которого ей не может быть достаточно понятен. Слово падает в темную среду, не подготовленную к восприятию сложных мыслей, и оно не просветляет её, но лишь увеличивает тьму. Заклинание пробуждает какие-то инстинкты, соответствует каким-то интересам, но никаких ясных понятий и идей с ним не связывается. Что понимают под «буржуазией» в нынешний день? Под «буржуазией» понимают не просто промышленный класс, не просто капиталистов, не «третье сословие». Ныне у нас категория «буржуазности» употребляется в несоизмеримо более широком смысле. Вся Россия, все человечество делятся на два непримиримых мира, два царства — царство зла, тьмы, дьявола — буржуазное царство и царство божеское, добра, света — царство социалистическое. В этой психологии по-своему переживается старое, вековое религиозное деление и противоположение, но в искаженной форме. Социал-демократы, отравившие рабочую массу истребляющей ненавистью к «буржуа-

зии» и «буржуазности», употребляют эти слова в социально-классовом, материалистическом смысле, но придают своей социально-классовой точке зрения почти религиозный отпечаток. Этот позитивно-материалистический, социально-классовый смысл слова не может быть выдержан до конца. И социалисты, материалисты принуждены признать, что «буржуазность» есть известная психическая настроенность, известная жизненная оценка, не столько состояние социальной материи, сколько отношение к ней человеческого духа. «Буржуазная» настроенность и «буржуазная» оценка могут быть и у человека, не принадлежащего к буржуазному классу, не имеющего никакой собственности, и, наоборот, у буржуа по своему классовому положению может и не быть такой «буржуазности». Совершенно бесспорно, что «буржуазность» есть состояние духа человеческого, а не социально-классовое положение человека, — она определяется отношением духа к материальной жизни, несвободой духа и бессилием духа преодолеть власть материи, а не самой материальной жизнью.

Великими борцами против буржуазного духа в XIX веке были Ницше и Ибсен, которые не были социалистами, не имели никакого отношения к пролетариату и сейчас, наверное, были бы сопричислены к царству «буржуазии», ибо сейчас уличная мудрость причисляет к «буржуа» всех людей духа. Быть может, самым ярким выразителем антибуржуазного духа в русской литературе был реакционер К. Леонтьев, — все дело его жизни было борьбой против надвигающегося серого царства мещанства. Дух его был менее «буржуазен», чем дух всех «большевиков» и «меньшевиков», добивающихся серого благополучного земного рая. Во Франции есть замечательный писатель Леон Блуа, своеобразный католик, реакционер-революционер, не имеющий

ничего общего с социализмом, и он восстал с небывалым радикализмом против самих первооснов буржуазности, против царящего в мире буржуазного духа, против буржуазной мудрости. Он, как христианин, вскрыл метафизические, духовные основы буржуазности и постиг мистерию буржуа, как противоположность мистерии Голгофы. «Буржуа» видимое всегда предпочитает невидимому, этот мир — миру иному. Ницше сказал бы, что «буржуа» «ближнее» всегда любит больше, чем «дальнее». Дух буржуазности противоположен горному духу Заратустры. Ибсен сказал бы, что духу буржуазному противоположен дух того человека, который стоит на жизненном пути одиноко. Духу буржуазному противоположен глубоко и существенно не дух социалистический и пролетарский, а дух аристократический. Буржуазное царство есть царство количеств. Ему противостоит царство качеств. Дух буржуазный все строит на благе, благополучии и удовлетворении. Дух же полярно ему противоположный все должен строить на ценностях, должен тянуться к великой духовной дали. Поэтому буржуазный дух не любит и боится жертвы, дух же антибуржуазный в основе своей жертвенный, даже когда утверждает силу. Буржуазность не создана социализмом, она создана старым, дряхлеющим миром. Но социализм принимает наследие буржуазности, хочет приумножить и развить его и довести дух этот до универсального торжества. Социализм есть лишь пассивная рефлексия на буржуазный мир, целиком им определяющаяся и от него получающая все ценности. В нем нет творческой свободы.

II

Идеал окончательного устроения этого мира и окончательного довольства и благополучия в этом

мире, убивающий жажду мира иного, и есть буржуазный идеал, и есть предел буржуазности, всеобъемлющее и справедливое распределение и распространение буржуазности по земле. Буржуазный дух — прежде всего антирелигиозный дух. Буржуазность есть антирелигиозное довольство этим миром, желание утвердить в нем вечное царство и прикрепить к этому царству дух человеческий, предпочтение мира — Богу. И сама идея Царства Божьего на земле, в этом трехмерном, материальном мире есть буржуазное искажение истинного религиозного упования. В старом еврейском хилиазме была буржуазность, которая перешла и в новую его социалистическую трансформацию. Буржуа чувствует себя исключительно гражданином этого замкнутого мира и этой поверхностной земли, ему чуждо гражданство небесное, гражданство иных миров. Для буржуа небо всегда исключительно приспособлено для интересов земли, мир иной — для интересов мира сего. Такова и религиозность буржуа. И поистине антибуржуазен тот, кто ценность ставит выше блага, внутреннее выше внешнего, жертву выше удовлетворения, качество выше количества, дальнее выше ближнего, мир иной выше мира этого, личность выше безличной массы, кто Бога любит больше мира и самого себя. Это и есть столкновение двух полярных мировых начал. Буржуа есть истребитель вечности во имя временности, раб времени и материи. Лесть миру, лесть человекам и человеческой толпе и есть основное его свойство. Внутренняя свобода духа, победа над властью временности и материальности и есть преодоление «буржуазности». Христос осудил богатство, как рабство духа, как прикованность к этому ограниченному миру. Смысл этого осуждения не социальный, а духовный, обращенный к внутреннему человеку, и он менее всего оправдывает зависть и ненависть к богатым. Эта

зависть и ненависть есть буржуазное движение человеческого сердца и обнаруживает всё тo же рабство человеческого духа.

И нужно решительно сказать, что в социализме нет ничего противоположного духу буржуазности, нет никакого противоядия против окончательного воцарения буржуазности в мире. Рабочий может быть не менее типичным буржуа, чем промышленник или купец, его экономически угнетенное положение не гарантирует ему никаких духовных качеств, оно слишком часто лишает его благородства. Буржуазность не зависит от принадлежности к классу, хотя целые классы в средней массе своей могут быть захвачены духом буржуазности. В сущности всякая классовая психология — буржуазна, и буржуазность побеждается лишь тогда, когда человек возвышается над классовой психологией во имя высших ценностей, во имя правды. Рабочие и крестьяне в своей чисто классовой психологии, в своих интересах так же духовно буржуазны, как промышленники, купцы или аграрии. И это не меняется от того, что интересы первых более справедливы, чем интересы вторых. Для классового социализма, претендующего на творчество новой культуры, фатально то, что все высшие ценности, ценности духовной культуры, ценности «наук и искусств» созданы буржуазией в социально-классовом смысле. Рабочий класс не создал никаких ценностей, не обнаружил никаких зачатков творчества новой культуры, нового духовного типа человека. Он все заимствует у буржуазии, питается ею духовно и фатально «обуржуазивается» по мере роста своей культурности, своей сознательности, своего приобщения к благам цивилизации. За пятьдесят лет своего наиболее героического существования социалистический пролетариат — этот «класс-мессия» — ничего

не сотворил. В сфере религиозной сознательный социалистический пролетариат усвоил себе старый буржуазный атеизм и старую буржуазную материалистическую философию, в сфере моральной — старую буржуазную утилитарную мораль, в сфере жизни художественной он унаследовал буржуазную отчужденность от красоты, буржуазную нелюбовь к символизму и буржуазную любовь к реализму. Уровень пролетарской культуры не подымается выше самого старого, банального и для более культурного слоя давно разложившегося «просветительства». Идейное убожество социалистического движения поразительно. Так ли вступало в дряхлеющий мир христианство с благой вестью о новой жизни? Где можно найти признаки оригинального пролетарского творчества? Не порыв творчества, а позыв интереса управляет классовой психологией. Сама ценность социализма создана буржуазией, буржуазным культурным слоем, к которому принадлежали и первые социалисты-утописты, и Маркс, и Лассаль, и Энгельс, и русские идеологи социал-демократы, и социалисты-революционеры. Для пролетариата социализм есть истолкование их интересов и непосредственных инстинктов. Лишь для идеологов из культурного буржуазного слоя он был идеей, ценностью. Как интересы и корыстные инстинкты какого-либо класса могут превращаться в идею и ценность для отдельных выходцев из других классов, это и есть самая интересная проблема психологии и идеологии социализма.

III

Социализм и есть идеал окончательной буржуазности, буржуазности справедливой и повсеместно распределенной, идеал вековечного закрепощения

этого мира в буржуазном благоденствии. Безумно ждать от социализма победы над современной «буржуазной» культурой — он её лишь доводит до конца. Буржуазность нужно искать не во внешних формах социализма, а во внутреннем его духе. Дух этот ставит количество выше качества, благо выше ценностей, безличную массу выше личности, удовлетворение выше жертвы, мир выше Бога, — дух этот закрепощен этому миру, он в необходимости, а не в свободе. Социализм не выдвинул до сих пор никаких ценностей, кроме ценностей материального обеспечения, удовлетворения и насыщения. Духовно же он живет ценностями, созданными «буржуазным» миром, его творчеством, его науками и искусствами, его изобретениями. Обещание явить образцы творчества чисто пролетарского, чисто социалистического не были исполнены, и социалистическое движение уходит все дальше и дальше от выполнения этих обещаний. Социалистический дух стоит во враждебном отношении ко всякой творческой личной оригинальности, в которой только и можно искать противоядия против «буржуазности». Социализм духовно нивелирует, приводит всех к среднему серому уровню, покупает некоторый подъем равнин дорогой ценой исчезновения всех вершин. Слушайте речи социал-демократов, читайте их газеты, их брошюры, их книги. Все говорят одно и то же, пишут одним и тем же языком, повторяют те же слова, пережевывают одни и те же серые мысли. Нигде не видно лица, личной мысли, личного творчества. От этого делается почти жутко. Спускается серая мгла и сулит серый рай, рай небытия. Идеал социализма — не творческий, а распределительный, не горный, а равнинный, плоскостной. «Буржуазный» мир — половинчатый и грешный, в нем нет ценности. Социализм хотел бы утвердить окончательную

«буржуазность», святую «буржуазность», справедливую, праведную, цельную «буржуазность». Религия социализма принимает искушение хлебами, отвергнутое Христом в пустыне. Социализм делает из хлеба религию и за хлеб продает духовную свободу человека. Это раскрывает Достоевский в легенде о Великом Инквизиторе. Это раскрывает и Вл. Соловьев в повести об Антихристе. Христос отверг искушение хлебом и научил молиться о хлебе насущном.

Я думаю, что дух материалистического, классового социализма, особенно в социал-демократической форме, глубоко буржуазный дух, глубоко антихристианский дух. Но я говорю это не как враг социализма. Я думаю, что в социализме есть своя большая правда и свой большой вопрос. Думаю я также, что вина за духовную ложь и неправду социализма лежит не на нем, а на тех слоях, которые первые вступили на путь буржуазности, путь порабощения духа материальности и классового самоутверждения. Социализм имеет лишь рефлекторную природу, он лишь продолжает, а не начинает, он не имеет духовной инициативы, а лишь завершает. Правда же социализма может быть осуществлена лишь в ином духе, в иной духовной атмосфере, не в материалистическом сознании, без классовой ненависти, без притязания на принудительное водворение Царства Божьего на земле, путем революционного катаклизма, с сохранением внутренней духовной свободы. Рабствующий собственным страстям, льстящий интересам и инстинктам масс не может созидать царства свободы. Дух классовой ненависти и злобы ведет к отрицанию образа Божьего в человеке, он истребляет идею человечества и находится в непримиримом противоречии с упованиями самого социализма. Социальная корысть есть грех человеческий, но социальная корысть, возведенная в высшую

святыню, есть уже дух антихристов. Все двоится в социализме и в демократии, — правда перемешивается с ложью, свет с тьмой, Христово с антихристовым. Мировая жизнь вступает в период, когда нет уже ясности и кристальности, нет твердых очертаний, нет легко воспринимаемых границ, отделяющих царство света от царства тьмы. Величайшие соблазны и испытания поставлены перед духом человеческим. Соблазны величайшего зла могут явиться в обличье добра. Дух антихристов должен иметь соблазнительно-христианское обличье. И необходимо бодрствование духа и трезвение духа, чтобы разгадать двойственную природу социализма, который идет в мир с новым обетованным царством. На различие не способны те, кто находится в состоянии стихийного опьянения и духовного рабства.

Сейчас в темные ещё массы русского народа брошены семена ненависти к «буржуазии» и «буржуазности». Смысл этих ненавистных слов остается непонятным для масс. И то, как воспринимаются массами эти заклинательные слова о «буржуазии» и «буржуазности», внушает опасение не только за судьбу России, русского государства, русского народного хозяйства, но — в тысячу раз важнее — за судьбу души русского народа, души женственной, податливой и хрупкой, не прошедшей суровой школы самодисциплины и самоуправления. Проповедь ненависти к «буржуазии» и «буржуазности» и делает «буржуазным» русский народ, искажает его христианский облик. Пока у нас ещё тихая, благодушная анархия, столь характерная для русского племени. Но может наступить и что-то более жуткое. Тогда ответственность падет не на народ, а на те слои интеллигенции, которые, не ведая глубокого смысла слов, бросают их безответственно, оставаясь на поверхности. Так убивается святыня в

русской душе и воцаряется интерес. И самой интеллигенции нужно проповедовать, что основным разделением мира и человечества остается не временное разделение на царство «социалистическое» и царство «буржуазное», а вечное разделение на царство правды и лжи, добра и зла, царство божеское и диавольское, Христово и антихристово. Навеки «буржуазности» в духовном смысле слова противостоит лишь христианство. В нем внутренний человек побеждает человека внешнего.