Яков Кротов

Дневник литератора

К оглавлению "Дневника литератора"

К оглавлению дневника за 2000 год

См. возражения Н.Воронова

Архиерейский собор Русской Православной Церкви больше интересует неверующих, чем православных России. Собор похож на съезд, решения собора похожи на постановления светских съездов, и кажется, что тут возможен такой же анализ. Но за внешним сходством скрывается как минимум два принципиальных различия. Одно высшего порядка: жизнь Церкви по определению ориентирована на вечность, а потому все решения земных дел имеют второстепенный характер, не затрагивают раз и навсегда решенных принципиальных вопросов. Тут не может быть таких чудес как превращение большевизма в розовую социал-демократию. Второе отличие низшего порядка: именно в Русской Православной Церкви отсутствуют механизмы воплощения соборных решений в жизнь. 

Это не означает, что решения собора вовсе не становятся реальностью. Становятся, но вне зависимости от воли собора. Канонизация Николая Романова – яркий пример. Уже в течение многих лет безо всякого разрешения иконы Николая и его семьи помещаются в храмах, продавались на церковных ларьках, им молились. Если бы собор не канонизировал Николая, вся эта анархия благополучно продолжалась бы. Главным доводом в пользу канонизации стали чудеса, якобы происходившие от икон, и мироточение икон – но кто позволил писать эти иконы и выставлять их для поклонения? Никто. Следовательно, тут налицо порочный круг: канонизация совершается на основании того, что должно быть следствием канонизации. 

Что изменит канонизация в жизни рядовых верующих, ранее не почитавших великого князя Николая Александровича (нельзя поддаваться истерике и следует помнить, что после отречения от престола за Романовым сохранился только титул великого князя)? В храме икон много, перед всеми не помолишься. Можно всю жизнь провести в церкви, почитая лишь избранных твоим  собственным сердцем святых. Какого бы  размера ни изготавливали иконы с царской семьей, они не смогут заслонить образа Господа  Иисуса Христа. Усиленно предлагать иконы св. Николая к почитанию будет лишь консервативное духовенство (а оно составляет меньшинство)  и духовенство либеральное – чтобы скрыть свой либерализм. Такое парадоксальное положение уже сложилось с культом блаженной Матроны. Еще до начала Собора его "линию" поспешил назвать "мудрой" самый большой друг либералов свящ. Георгий Чистяков ("Известия", 14.8.2000). Черносотенцы могут обойтись без лести. Сейчас льстят им. 

Между тем, сам ход кампании по канонизации св. Николая показывает слабость царепоклонников. Они и почитают не страстотерпца, не убитого человека, а самодержца. И собор в полном соответствии с этим чинопочитанием не канонизировал убитых с царской семьей слуг, хотя Русской Православная Церковь Заграницей в 1981 год причислила к лику святых всех погибших в Екатеринбурге, даже лакея-католика. 

Можно почитать Николая за достойную смерть, но почитать его почитателей невозможно, им можно только сочувствовать. Культ погибшего царя носит чрезвычайно "совковый" характер. Нежелание признать свою вину за неудавшийся  порыв к свободе, за лень, за корявый милитаризм оборачиваются обожествлением неудачи,  поиском таких святых, которые бы оправдывали пассивность и капитуляцию перед злом и  грехом. Люди, потерпевшие поражение в светской жизни, "оттягиваются" в Церкви. К счастью, они составляют меньшинство, хоть и очень агрессивное, грозившее расколом. Молчаливое православное большинство потерпит это монархическое меньшинство, вынесет и канонизацию  Николая Романова. 

Как таковая канонизация Николая Романова проведена безобразно. Церковная власть пренебрегла своим долгом проверить  достоверность рассказов об этих чудесах. Да большинство рассказов таковы, что проверить их  просто невозможно. Единогласное голосование  епископов показывает, что либо раньше они лгали о существовании разногласий, либо теперь  побоялись голосовать, как им подсказывает совесть. 

Могут ли другие решения собора, хоть плохие, хоть хорошие, отразиться на жизни рядового православного прихожанина? Вот Патриарх выступил в защиту тайны частной жизни граждан, предложив установить "общественный контроль" за всем, что может "привести к нарушению тайны частной жизни и свободы передвижения". Справа от Патриарха при этом сидел мэр Москвы, им же крещеный. Что, мэр отменит регистрацию? Что, Патриарх призвал к отмене крепостнической системы внутренних паспортов? Или хотя бы пресловутые штрих-коды, без которых уже во многих местах отказываются начислять зарплату – есть у Патриархии твердая позиция по этому вопросу? Нет. Есть задушевные отношения с МВД и налоговой полицией. Вместо защиты паствы – идея "общественного контроля" и "диалога с властью". В переводе с советского языка на бытовой: разрешить властям бесконтрольно собирать о гражданах любую информацию, лишь бы не трогали архиереев, а при случае собранной информацией делились. 

Патриарх подверг критике "младостарцев", священников, которые "навязывают верующим свою волю". Что дальше? Куда обращаться прихожанину, если в ближайшем к нему храме священник считает еженедельное причащение допустимым только для монахов? Если требует не только каяться в грехах, но ходить на исповедь лишь к нему и рассказывать еще и о всех житейских проблемах, эмоциях-мотивация? Если священник не допускает к причастию без прохождения трехлетнего курса катехизации, причем если есть выбор – ехать в служебную командировку или идти на занятие по катехизации, человек обязан командировкой пренебречь? Если священник в числе грехов, которые не могут быть прощены и являются неодолимым препятствием для причащения, называет молитву с католиками или непосещение всенощной? То есть, если я убью сына этого священника, но покаюсь – он меня причастит, а если не убью, но пропущу всенощную, то нет мне прощения? Что делать со священником, который из иконостаса 16 века изымает иконы, которые он считает "неправильными"? 

Ничего с такими священниками не сделаешь. Жаловаться епископу бесполезно. Единственный разумный выход – начать ходить в другую церковь, благо пока больше храмов, где свирепость канонов умеряется их неукоснительным неисполнением, где жизнь идет действительно не по тому активному православию, которое вычитано-сконструировано по книжкам, пусть очень умным, а по тому православию, которое не активное, а усталое, но доброе и теплое. 

Так что замечательные проповеди патриарха о том, что духовенство не должно отталкивать людей от Церкви "нечуткостью и грубостью" —  "к сожалению, наблюдается в наших приходах", что духовенство должно "пребывать с народом", не строить себе дорогих комфортабельных домов, а выделять деньги, к примеру, на работу молодежью, на создание церковной страницы в интернете, -- все это риторика. Разумеется, встает вопрос: почему в "тяжелое для страны время" (выражение Патриарха) духовенство легко находит деньги на, как сказал патриарх, "дорогостоящую богослужебную утварь"? на шикарные дома? 

При этом за прошедшие со времени последнего собора пять лет дефицит бюджета Патриархии составил более полумиллиона долларов. В Церкви насчитывается почти 20 тысяч приходов , а их взносы в Патриархию составили за первую половину года 1 млн. 100 тысяч рублей – по пятьдесят пять рубликов с каждого прихода. Если считать, как это делал неоднократно сам Патриарх, что в России сто миллионов православных, то каждый из них жертвует Святейшему ровно по копеечке и одной десятой. Собор, и тот проводится на спонсорские деньги. Конечно, если бы Патриарх сам ездил на "Москвиче", его увещевания звучали бы увесистее (да и Лужкову было бы приятнее). Но чего нет, того нет. Патриарх пригрозил в следующем году "прекратить финансирование духовных учебных заведений и синодальных учреждений". Сам Патриарх существует лишь "за счет целевых пожертвований юридических и физических лиц" (список жертвователей оглашен не был), причем расходы на "содержание аппарата Московской патриархии, включая текущий ремонт" составили 5% общий церковных расходов. 

Много шума было поднято вокруг принятия "Социальной доктрины Русской Православной Церкви". Указывалось, что такой доктрины нет ни у одной из пятнадцати православных церквей мира. Что ж, это означает, что мы равняемся не на православные церкви, которые, действительно, предпочитают не формализировать подобные вещи, а на Католическую Церковь. Разница та, что если социальная доктрина у католиков посвящена действительно социальным проблемам, пытается нащупать средний путь между всеобщим иждивенчеством и всеобщим поеданием друг друга, то социальная доктрина, как ее озвучил незадолго до собора митрополит Кирилл (Гундяев), -- это доктрина политическая. Владыка почему-то считает, что частью социальной доктрины является учение о наилучшем политическом строе (и при этом безусловное предпочтение отдано монархии), что социальная доктрина должна трактовать вопрос о свободе совести ("утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствует о духовной деградации общества"). Жгучим вопросом для России остается реституция и вообще охрана частной собственности, но на этот жгучий вопрос дается вполне советский ответ: да, собственность неприкосновенна, но "исключением может быть такое отторжение собственности на основе соответствующего закона, которое, будучи обусловлено интересами большинства людей, сопровождается справедливой компенсацией". То есть, если нельзя украсть, но очень хочется, то можно. И то: о каком уважении к собственности может говорить Патриарх, резиденция которого по сей день располагается в частном доме, уворованном большевиками. Сталинский подарочек… 

Кое-что либеральное в "социальной доктрине" проскальзывает. Клонирование сочтено недопустимым, но разрешено хотя бы "зачатие в пробирке" ("Искусственное оплодотворение жены половыми клетками мужа"). Осуждены контрацептивы, которые "пресекают уже зачатую жизнь", допущены те, которые "предотвращают оплодотворение клетками". Но, спрашивается, а если духовник все-таки считает использование "резинового изделия №1" греховным – куда православному податься? Ответа нет. 

"Перед овцой молодец, а перед молодцами и сам овца". Перед священниками архиереи явно робеют и способов наказания за "младостарчество", за изуверство и произвол – не предусматривают. Зато в отношении журналистов митрополит Кирилл, полагая это частью социальной доктрины Церкви, разработал целую шкалу наказаний: от "предупреждений" до предания " каноническим прещениям виновных в греховных деяниях, если они являются православными христианами". В отсутствие четко прописанной процедуры церковного суда и автор этих строк вполне может быть подвержен "прещению". Ведь судить его будут именно те, кого он обвиняет в тоталитарных замашках, двойном стандарте, равнодушии к пастве. 

В конечном счете, собор уделил наибольшее внимание тому, что интересно начальству, а большей части православных безразлично. Кто ходит в церковь, тому не слишком интересно, побеждает Церковь сектантов или нет. Патриах считает, что побеждает, что деятельность неправославных проповедников "захлебнулась", что их "дерзости" "отвергнуты нашим народом". На самом деле, народ относится к неправославным миссионерам по-разному, число протестантских общин растет быстрее, чем число православных. И это несмотря на то, что власти от имени народа активно ограничивают свободу проповеди как неправославных миссионеров, так и православных, но не относящихся к Московскому Патриархату. 

Около храма Христа Спасителя, где проходит собор, разрешили провести пикет верующим из Одессы и Днепропетровска, которые призывали оставить Украинскую Церковь в составе Российской. Такой пикет демонстрировал единство народа и церковной верхушки: ведь Патриарх заявил, что никому не удастся "заключить Церковь в рамки Российской Федерации". Это означает, что Московская Патриархия оставляет за собой право иметь приходы по всему миру: в США, в Японии, Китае, на Украине, в Эстонии. В прежние годы лидеры Русской Церкви часто требовали соблюдать принцип соответствия государственных и церковных границ – тогда это помогало им расширить свои владения. Например, когда в 17 веке Украина стала частью Российского государства, ее автоматически сделали и частью Русской Церкви, хотя исторически, конечно, христианство пришло в Москву из Киева, а не наоборот. Этот принцип утвердился еще в IV веке, православные канонисты основывают его на 4 правиле I вселенского собора и 17 правиле IV вселенского собора. Теперь соблюдать этот принцип невыгодно, пришлось бы расстаться с тысячами украинских приходов, и провозглашен новый принцип: "полиэтничности Московского патриархата". Патриарх, таким образом, нашел формулировку, оправдывающую его притязания руководить православными, в какой бы точке земного шара они ни находились, будь у них протестантские, католические или буддийские "корни". Но при этом никому не позволено обращать в свою веру людей с патриархийными корнями. 

Из 20 тысяч приходов Московской Патриархии 9 тысяч находятся на Украине. При большевиках это означало, что основной доход (и немалый) припахивал сальцем. Но теперь-то зачем исповедовать украинский принцип "а что не зьим, то покусаю", если с каждого прихода поступает по 55 рублей? Конечно, если в Русской Церкви останется 12 тысяч приходов (из которых к тому же тысячи не имеют священников, а некоторые —и прихожан), станет ясно, что "самая крупная православная Церковь" не так уж и крупна. Но неужели для молитвы размер имеет значение? 

Отношения с католиками, которые очень интересуют интеллектуалов, совершенно безразличны рядовым прихожанам, которые за всю жизнь ни одного католика, скорее всего, просто не увидят. Ну, признал Собор, что католики и протестанты, с одной стороны, не совсем лишены благодати (поклон в сторону терпимости), а с другой недопустимо агрессивны (поклон нетерпимости). Отношения с католиками Собор озабочен несравненно больше, потому, скорее всего, что сами архиереи постепенно окатоличиваются — заимствуют все самое худшее с Запада. А могли бы католицизироваться — раскрывать заключенный в Православии потенциал вселенскости, которая отнюдь не есть империализм. 

Либеральные православные много возмущались тем, что вместо положенного по Уставу об управлении Русской Церковью Поместного Собора (с участием мирян) был собран собор архиерейский (под предлогом нехватки денег и места, что очевидное лукавство). Но полезно помнить, что в Католической Церкви слыхом не слыхивали о соборах с участием мирян, тем не менее, какая-то жизнь там существует. Так что  проблема не в том, что на соборе не были представлены низы. Будь они представлены, может быть, канонизировали бы заодно и Распутина, а то и Ленина с Дзержинским – чтобы способствовать консолидации общества. Проблема в том, что Церковь действительно есть часть общества, пусть и прикоснувшаяся к Святому. Когда молишься, кажется, что Церковь – это небо на земле. Когда читаешь соборные документы, вспоминается грустная шутка  Бердяева: Церковь – это земля на небе. В  смазных сапогах да на порог третьего тысячелетия от Рождества Христова. Но на то и отпущено еще одно тысячелетие (если оставшиеся полгода не принесут сенсаций в этом отношении), чтобы сапоги были чищены. И не только сапоги. 

Статья была опубликована так же в газете "Время МН" от 19.6..2000, не по моей вине, а в результате такой истории (прилагаю текст, который  оп. в "Итогах" 29.8.2000):

Редакция газеты "Время МН" попросила автора этих строк прокомментировать результаты недавнего Архиерейского собора Русской Православной Церкви. К тому времени я уже написал для "Итогов" такой комментарий, но собор принял столько примечательных постановлений, что все объять не удалось. И я с радостью написал отдельный комментарий для "Времени МН" и послал по электронной почте вместе с письмом, где предупреждал: на эту тему уже писано для "Итогов", но тексты почти ни в чем не совпадают. Для убедительности приложил обе статьи. А Ольга Тимофеева, сотрудница "Времени МН", не сумела, как она сказала, прочесть мое письмо из-за разницы "энкодингов": есть три разных способа кодировать в электронной почте русский язык, и неопытный человек может в них запутаться. И уже на следующий день "Время МН" опубликовали статью, предназначенную "Итогам" — на два дня раньше, чем сами "Итоги", ведь у ежедневной газеты совсем другой полиграфический режим, чем у еженедельника. Как есть разные способы энкодинга писем, так есть и разные способы обращения с авторами этих самых писем. Можно автора вызвонить, выспросить, в чем, собственно, смысл присылки двух статей сразу, что же было в непрочитанном письме. А можно и нет. Понятно, какой способ симпатичнее автору. Понятно, какой способ профессиональнее. Понятно, какой предпочла Ольга Тимофеева.

А вот вторая статья про собор, которая  опубликована в "Общей газете" 31.8.2000:

СОЦИАЛЬНАЯ КУМЦЕПЦИЯ 

Дядя Сандро из Чегема прославился тем, что в период коллективизации обольшевичил саму природу: бил по дереву с дуплом и дерево отзывалось: "Кумхоз...". "Основы социальной конценции", одобренные архиерейским собором Русской Православной Церкви, похожи на отзвук социальной концепции Римо-Католической Церкви как дерево с дуплом — на колхоз. Сами православные архиереи дали повод сравнивать себя с католиками, назвав свой собор "Юбилейным". Восточной традиции неизвестен католический обычай особых "юбилейных" лет, и введение этого термина в обиход, да еще сразу на столь высоком уровне — примечательное свидетельство. Но чего? Сближения с католичеством? 

Социальное учение Католической Церкви сформулировано в документах папства, начиная с энциклики "Рерум новарум", и особенно, целенаправленно в материалах Второго Ватиканского Собора, проходившего в первой половине 1960-х годов. Этот собор начался с того, что собранию было предложено проголосовать за подготовленные заранее в Ватикане документы. И вдруг начался бунт — открытый, в присутствии тысяч приглашенных гостей. Началась полемика, занявшая несколько лет. Каждое слово в документе становилось результатом изощренных интеллектуальных и политических состязаний. 

Ничего подобного не произошло на соборе Русской Церкви в августе 2000 г. Дискуссии, если и были, заняли несколько минут. Епископы единогласно утвердили "Основы социальной концепции", подготовленные в недрах Патриархата. Это может означать, что документ, действительно, пришелся им по сердцу во всех подробностях своих. А может означать, что они не придали особого значения этому документу, не вчитывались в него и не собираются его придерживаться. Второе вероятнее. Если на Западе принятый документ — это обязательный к исполнению закон, то в России даже закон — всего лишь документ, никого ни к чему не обязывающий. 

В какой исторической обстановке проходил Собор, видно из первых восторженных откликов. "Независимая газета" провозгласила победу либералов, поскольку епископы проголосовали за продолжение диалога с инославными.  А могли бы бритвой по глазам? Могли бы совсем хлопнуть дверью, отказаться принимать деньги от протестантов и католиков? "Либералом" в светской жизни для газет типа "Независимой" является человек, который смеет называть президента России не величайшим, а просто великим. "Либералом" в церковной жизни для такой публики является человек, который дерзает говорить протестантам, что те неправы, а право только православие, да еще при этом готов выслушать ответ еретика. Именно к такому "либерализму" сводится постановление собора об отношениях с инославными. Да, согласились продолжать посылать своих богословов на Запад (не за свой счет, конечно). Да, согласились принимать у себя иностранных богословов (за их счет) —"для изучения православного богословия", не для того, чтобы они рассказывали о своем ошибочном богословии. Прогресс налицо: при Сталине ни за какие деньги и из России не выпускали и в Россию не впускали. 

Но вот многие приходские священники в Москве уже вслух предупреждают прихожан, что не допустят к причастию тех, кто молился с еретиками — католиками и баптистами. Что сказал по этому поводу собор? Можно ли помолиться с баптистом у постели умирающего о его выздоровлении? Можно ли вместе с пятидесятником помолиться перед едой, поблагодарив Бога? А если католик зайдет в православный храм и присоединится к нашей молитве — что, все молитвы блокируются и к небу не восходят? Установить фейс-контроль на входе в каждую церковь, как он есть на входах в некоторые клуба? Правда, проверять не face, а faith — но и это ведь можно. Некоторые священники уже при крещении внимательно проверяют крестики: православные ли, а то у "католических" крестиков иначе расположены ступни Распятого. Может, поместить у входа в каждую церковь такой "еретический знак" и требовать от входящих на него плевать в доказательство православия? 

Решения собора в условиях, когда люди предпочитают не отстаивать свое мнение, а заслоняться указаниями начальства, превращаются в объект манипуляций. Несогласующееся со своей позицией — замалчивается, согласующееся — раздувается до "кумхоза". Например, собор запретил священникам "непосредственное участие в разведывательной и любой иной деятельности,  требующей в соответствии с государственным законом сохранения тайны даже на исповеди и при докладе церковному Священноначалию". Это означает, что священник не должен становиться сотрудником спецслужб (или, что то же, сотрудник спецслужб не должен "внедряться" в Церковь). Мотивация решения кажется несколько странной: стукачом священнику быть, оказывается, плохо не потому, что это обман доверия пасомого, а потому, что это ущемление прав вышестоящего. 

Но чем бы ни мотивировалось хорошее решение, все слава Богу. Слишком часто пропагандисты посткоммунизма твердили, что истинная, не западная, демократия заключается в равенстве всех перед законов, что лишение духовенства права быть агентами чекистов означало бы возврат к средневековой концепции неоправданных изъятий из закона для определенных сословий. Один из таких пропагандистов, составляя отзыв о концепции, об этом запрете умолчал, но восхвалил разрешение священнику доносить о задуманном террористическом акте или массовом убийстве . 

Кто-то из составителей концепции решил пофрондировать и предположил, что к священнику может обратиться человек, во время войны получивший "преступный приказ". Пастырь в этом случае "должен призвать исповедуемого к истинному покаянию, то есть к отречению от злого намерения", а если это не поможет, то "предупредить тех, чьей жизни угрожает опасность". 

Спрашивается: ну какой террорист отправится исповедоваться, а если станет, то будет каяться в намерении взорвать бомбу? какой солдат станет каяться в том, что он намерен выполнить преступный приказ? А если, паче чаяния, все-таки найдется какой-то полоумный, который нечто подобное учудит, то как может священник "предупредить", "заботясь о сохранности тайны имени исповедовавшегося и других обстоятельств, способных открыть его личность"? Вроде как "у меня посылка для вашего мальчика, но я вам ее не отдам"? Вас застрелят, но при каких обстоятельствах, к сожалению, сказать не могу? Вся эта фантастическая казуистика понадобилась именно для того, чтобы доказать себе свою внутреннюю свободу от государства. Ясно, что действительно свободный человек не станет пускаться в подобные демонстрации. 

Постановление Собора предписывает православным христианам "выступать законным образом против безусловного нарушения обществом или государством установлений и заповедей Божиих, а если такое законное выступление невозможно или неэффективно, занимать позицию гражданского неповиновения". 

Такое теоретическое фрондерство способно вызвать восторг у тех, кто уже давно воспевает всякую власть, лишь бы она была "настоящей" — "розановской", сильной, с блестящей кирасой, с тяжелым лошадиным крупом, с решительно выдвинутой челюстью.  Тут разговоры о гражданском неповиновении — дешевая игра в потенциальное диссидентство. Эдакое кокетливое заигрывание с государством: "А вот я тебя люблю, но я и отвернуться от тебя могу!" И вот из этого делают вывод: "Закончился не только тоталитарный, но и посттоталитарный период истории Русской православной церкви, опередившей в своем развитии и общество, и государство". 

Сам термин "гражданское неповиновение" совершенно чужд православному богословию, он возник в шестнадцатом веке в богословии протестантском. К тому же есть некоторое лукавство, когда на гражданское неповиновение благословляют люди, в течение десятилетий повиновавшиеся самым разнообразным распоряжением атеистической власти. Наконец, гражданское неповиновение возможно в гражданском обществе, где у человека есть выбор: платить налоги или не платить, голосовать или бойкотировать выборы, служить в армии или отправляться в тюрьму. Но это не проблема России, где налоги у большинства населения вычитают заранее, а с меньшинства собрать не умеют, где побеждает на выборах не тот, кто голосует, а кто считает голоса, и где разница между армией и тюрьмой с каждым годом все более стирается. Власти делают вид, что повелевают народом, народ делает вид, что повинуется, а епископы делают вид, что представляют собой несгибаемую совесть нации. 

Через несколько дней после окончания Собора сперва в интернете, а затем и в газетах появилась информация о том, что Кремль недоволен Московской Патриархией из-за упоминания о "гражданском неповиновении". Поднятый шум поспешили увязать с принятием нового бюджета – вот возьмет Кремль и вычеркнет строчку о финансировании Патриархии. Это наименее вероятный вариант: Патриархия финансируется не столько отдельной бюджетной строкой, сколько тысячью разнообразных и в основном неформальных способов. Прекратить это финансирование можно в любой момент без всякого шума. Скандал может быть выгоден тем в кремле, кто хочет уволить Андрея Протопопова, много лет курирующего религиозное направление в президентском аппарате. Но, скорее всего, перед нами пропагандистский ход, типичный для ведомства, давно оторвавшегося от реальной жизни, и рассчитанный на то, чтобы опровергнуть давно сформировавшееся представление о православизации власти. Но вряд ли это поможет, слишком легко вспоминается поговорка «Милые бранятся, только тешатся». 

Яков Кротов

ЛОШАДИНОЕ БОГОСЛОВИЕ 

Неверующий человек может подумать, что на храме Христа Спасителя лежит проклятье. Он создавался как памятник войне, более того — военной победе. И что же: первого архитектора отправили в ссылку. Родилась легенда о проклятии, наложенном на храм игуменьей снесенного ради строительства монастыря. После революции большевики подарили храм обновленцам – той части духовенства, которая пошла на сотрудничество с чекистами, чтобы ценой предательства сделать карьеру. Сегодня агитаторы московской мэрии призывают не считать деньги, потраченные на его сооружение пишут, что «церкви воздвигают не люди, а сам Бог». Между тем, многие из банков, чьи названия увековечены на почетной доске жертвователей на храм, разорились в августе 1998 года. И пострадали не банкиры, пострадали совершенно конкретные вкладчики. Наконец, и торжественное освящение храма, соединенные с архиерейским собором совпало с трагическим событием: гибелью подводной лодки «Курск». Полтораста архиереев отслужили молебен о спасении моряков — не помогло. 

Разумеется, нет такого проклятья, которое нельзя было бы преодолеть Духу Божию. Единственное, что непреодолимо даже для Творца, это человеческая воля. И если эта человеческая воля направлена на розыск врагов, на защиту от врагов, на победу над врагами, то Бог бессилен. Что бы Он ни делал, что бы Он ни говорил, все будет истолковываться в угоду агрессивности. 

Яркий образчик этого дали "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви", принятые заседавшим в храме Христа Спасителя Архиерейским собором. В ней есть светлые места, только, видимо, это из-за того, что трудился над концепцией большой коллектив, в котором, по закону вероятности, оказались и грамотные, миролюбивые люди — пусть и в меньшинстве. Лучше всего это заметно на восьмом разделе: "Война и мир". Зачем-то тут включено вполне грамотное изложение католического учения о критериях справедливой войны. Это не так уж и плохо, ведь чтобы осудить любую войну, чтобы осудить подавление восстания в Чечне, достаточно одного-единственного критерия: "Одним из явных признаков, по которому можно судить о праведности или несправедливости воюющих, являются методы ведения войны, а также отношение к пленным и мирному населению противника, особенно детям, женщинам, старикам". 

Ясно, что бомбежка Грозного — не тот метод. Ну и? А ничего!  Все антивоенные доводы перекрыты совершенно фантастическим по способу аргументации рассуждением: 

"В иконографии святого Георгия Победоносца черный змий попирается копытами коня, который всегда изображается ярко-белым. Этим наглядно показывается: зло и борьба с ним должны быть абсолютно разделены, ибо, борясь с грехом, важно не приобщиться к нему. ... Нравственный христианский закон осуждает не борьбу со злом, не применение силы по отношению к его носителю и даже не лишение жизни в качестве последней меры, но злобу сердца человеческого". 

Спрашивается: а если бы бы на иконе конь был каурый или вороной, тогда что? а если змий, допустим, зеленый или красный? Тогда можно махать мечом с остервенением? А если конь белый, то, как сказано в одном анекдоте, "мы будем делать это медленно и печально"? 

Все эти тексты показывают не силу соборного разума, а распространенность идей Ивана Ильина среди нынешних идеологов православия. Разумеется, ни малейшего практического значения эти идеи не имеют, потому что не было, нет и не будет в реальной жизни солдата или офицера, способного убить с любовью. Но каков способ богословствования, напоминающий гадание по картам. Выпал белый конь с черной гадюкой — дорога на фронт, а выпадет икона "Богоматерь — Умягчение Злых сердец", тогда иди с антивоенными лозунгами к Министерству обороны. 

Из-за составления концепции чиновниками разных отделов вышел и конфуз со смертной казнью. Некоторые аналитики решили, что Собор выступил в защиту смертной казни, некоторые — что против. Такой расброд неудивителен. Ведь в одном месте концепции черным по белому написано: "Сегодня многие государства отменили смертную казнь по закону или не осуществляют ее на практике. Помня, что милосердие к падшему человеку всегда предпочтительнее мести, Церковь приветствует такие шаги государственных властей".

Это место концепции писали те, кому поручено работа с тюрьмами. Поэтому аргументация против смертной казни вышла совершенно фантастической: "Отмена смертной казни дает больше возможностей для пастырской работы с оступившимся и для его собственного покаяния". Как будто это главное — оставить преступника для пастырской работы. А если он откажется? Если он предпочтет пулю — проповеди? Тогда можно пулять? 

Явно, однако. что не мог тот же человек написать в защиту смертной казни: "Указаний на необходимость ее отмены нет ни в Священном Писании Нового Завета, ни в Предании и историческом наследии Православной Церкви". Между тем, это грубейшая ошибка. В Новом Завете есть Крест Христов  — вот минимальное и вполне достаточное указание на необходимость отмены смертной казни. Достаточно одной такой "судебной ошибки" как казнь Сына Божия, чтобы на веки вечные заречься казнить кого бы то ни было. О чем и писали такие русские православные мыслители как Владимир Соловьев и Николай Бердяев. 

Впрочем, если кому-то авторитета Христа (который не был русским) или Бердяева с Соловьевым (которые русские, но маргиналы) недостаточно — то, пожалуйста: русская православная традиция вообще начинается с выступления святого равноапостольного князя Владимира против смертной казни, которую ему навязывали византийские архиереи. Отменил святой смертную казнь — и ничего, не рухнула Русь! Категорическим противником смертной казни был и Владимир Мономах — не буддист какой-нибудь. 

И ведь никто никого за язык не тянул. Россия обязалась отменить смертную казнь, Конституционный суд ввел временный запрет на деятельность палачей. Ситуация неустойчивая, и тут выступать с заявлением, что Церковь не против смертной казни, означает поклон палачам вроде Амана Тулеева, недавно одобрившего смертную казнь как "адекватную меру" против терроризма, или Бориса Немцова, давно уже одобрившего смертную казнь как способ сэкономить на кормежке преступников. Богословствуют одни, стреляют другие, но надо же еще и соображать, как твое богословствование отзовется. Берите пример с Того, в Кого веруете. Сказал: "Не убий" — и поставил точку. 

После таких крупных промахов вряд ли есть смысл разбирать мелкие огрехи концепции вроде включения в уважительную причину развода заболевания одного из супругов СПИДом. И это теперь, когда хорошо известно, что СПИДом болеют не только наркоманы и извращенцы, что СПИД — такое же несчастье, как туберкулез или лейкемия. Одна надежда на то, что документ разделит судьбу всех подобных ему документов (имя же им легион) — будет преть в интернете. Для людоедов он все-таки недостаточен, для вменяемых людей то чрезмерен, то комичен. Придется ограничиться Христом.