Человеческое мышление не слишком мыслительно. В нём доминирует косность. Это мышление человечно настолько, насколько сознаёт свою склонность к тупости и противостоит ей. Настоящая наука именно этим отличается от лженауки. Настоящая вера — от суеверия.
Маленький пример того, где вера и наука соединяются (таких совпадений параллелей довольно много). Количество сюжетов в мировой литературе ограничено просто потому, что у человека ограничено количество мыслительных заготовок, схем, которыми он склонен описывать мир. Например, сюжет, который я назову «квест Орфея». Любящий сходит в ад за любимой и расплачивается за свою любовь и кротость жизнью, но воскресает — Орфей в виде созвездия, то есть, он ещё и возносится.
Параллелей между сказаниями об Орфее и, уже, учениями орфиков, можно привести — и приводилось — множество.
Для антихристианских и, шире, антирелигиозных авторов XIX века это доказательство того, что Иисус просто еврейская вариация на греко-римском мифе. Значит, Бога нет, а есть лишь беспредельное одиночество, скрашиваемое филателией, наркотиками или веб-серфингом.
Религиозное возрождение ХХ века — возрождение религии уже не коллективистски-принудительной, а религии персоналистической — сделало другой вывод: Орфей это «предощущение Христа». Следовательно, Евангелие истинно как истинно землетрясение, которое «предощущают» животные.
Это и есть косность мышления. При таком подходе всё очень легко, автоматически, классифицируется в одну из двух категорий, чёрную либо белую. В какую именно — дело случая или личных убеждений, предшествующих суждению.
Для науки и религии важно одно: связь Орфея и Христа это факт истории христианства в Римской империи IV-VI веков. Эту связь не скрывали, эту метафору насаждали и развивали. Яркое, зримое свидетельство — приспособление иконографии Орфея к христианству. Был Орфей в окружении животных — стал Иисус в окружении животных. Одежда, композиция изображения, даже полосочки на тунике остались прежними. Никто и не собирался скрывать факта использования языческого образа.
В Византии так же сопоставляли евангельские рассказы с гомеровскими, как в Западной Европе — со сказаниями германских племён. Это как если бы в современной Украине объясняли, что Христос это такой Порошенко, который спас верных ему от сил зла, при условии, что они не будут ссориться и будут к нему яко овечки. Впрочем, такое относится ко многим странам, психология-то универсальная, психология не человеческая, а животная.
Что уж говорить о статуе Доброго Пастыря, которая уже в Бронзовом веке была такой же типовой как статуя Ленина в советской России, и определить, изображает она Христа или кого бы то ни было ещё, практически невозможно.
Вот здесь вот и надо подымать свой разум на дыбы, не давая ему бежать проторенной дорогой. Квесты, призы, девушки, золотая форель и прочая, прочая, прочая. Всё это очень мило, но это — знаки. Эти знаки могут стать идолами, превратиться в идолопоклонство, а могут и не стать. Зависит от человека. Создатели этих знаков, между прочим, почти никогда не идолопоклонники — они-то творцы, а не ремесленники. Создали Орфея одни, а опошлили совсем-совсем другие, растиражировали и распродали, да и сами искренне увлеклись, забыв, что украли не коммерческий продукт, не идола, а творческий взрыв.
То же в отношениях с Богом. Бог к человеку относится, рвётся, взрывается, вдувается, а человек — ну, принимает, конечно, как не принять. И тут же загоняет в сценарий, в один из сюжетов голливудских или мифологических. Которые сводятся, в общем-то, к получению удовольствия. Выпить, переспать, избить кого-нибудь (многим нравится избивать — обычно тем, у кого проблемы с переспать, замена по Фрейду). Получаем Божие, превращаем в животное. Ну, Бог — что? Бог — Своё. Вы хотите пожрать? Приимите, жрите... Кто-то из богословов сравнил это с ловлей рыбы, а Христа — с червячком на крючке. Бог не объясняет людям, что жизнь не сводится к животному, Бог берёт нас с нашими скотскими установками и тянет к Себе. Он — Старик, Который почему-то считает нас Золотой Рыбкой, хотя что мы Ему можем дать, кроме нового корыта...
Конечно, девять десятых нашей высокодуховной жизни обречены оставаться психологией, материальным, зацикливанием на стереотипах. Не надо этому ужасаться как не надо ужасаться тому, что солнце закатывается.
Надо искать десятую десятую. Причём, её не найти, отбросив остальные девять десятых, путём медитации трансцендентной или имманентной. Всего себя превратить в мясорубку, засунуть в эту мясорубку своё мясо — никакого отдельного от мяса человеческого духа нет — и прокручивать себя всю жизнь через себя-мясорубку, и вновь прокручивать, и вновь... Со всеми сюжетами, мифами, словами.
Задача бредовая и неисполнимая, если бы человек был один. Но человек не один — есть другие люди, есть Творец человека, и поэтому как возможно и необходимо наукой преодолевать предрассудки, так возможно и необходимо религией преодолевать суеверия, идолопоклонство, поверхностность. Как именно? Что за мясокрутка-мясорубка?
Прежде всего, покаяние. Извините за пошлость.
Во-вторых, раскаяние.
В-третьих, сожаление о грехах и обещание Богу более не грешить. В качестве епитимьи — больше читать, обдумывая прочитанное. Что читать? А всё. Святых отцов, Библию, Бердяева, да хоть бы Ленина. Главное — обдумывать, обсуждать, биться головой об стену, а не поплёвывать на мироздание с высоты своих знаний и принципов.
Быть готовым всю жизнь прожить на помойке, понеже по грехам именно так и следовало бы. Каждую не помойку воспринимать как чудо и милость Божию и человеческую. Про молитву и говорить нечего: кто умудряется веровать в Бога, не молясь, тому вообще вся эта проблематика ни к чему, как и тому, кто умудряется молиться, не веруя — да, всякое бывает на белом свете.