ЦЕРКОВЬ В КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПОЛЬШЕ (1945-1990)

Оп.: Новая Польша. №3 за 2006 г. Номер страницы после текста на ней.

История Церкви в коммунистических странах еще не изучена досконально. Она вызывает в памяти те весьма отдаленные времена, когда непростые отношения между светской властью государства и духовной властью Церкви еще не установились. Одновременно это история новейшего времени, когда Церковь как учреждение и как народ Божий вступила в конфликт с такими изобретениями XX века, как тоталитарная идеология, идеократический режим, партия-государство. Новизна коммунистического режима, затруднявшая его понимание, была, конечно, не единственной проблемой. Коммунистический режим был смертельным врагом Церкви и действовал на ее собственной территории — в области веры и верований, обряженных для вящей путаницы в ризы небезызвестного «научного мировоззрения».

1945 год. Итогом немецкой оккупации были величайшие человеческие потери. Церковь потеряла две тысячи священников и шесть епископов, в некоторых епархиях по сравнению с довоенным временем не хватало 40% духовенства. Польшу передвинули на 200 км на запад, и население, покинувшее оставшиеся под советской оккупацией восточные земли, искало убежища на западных землях, отнятых у Германии. В результате передела границ, Катастрофы и массовых миграций Польша стала с этнической и религиозной точки зрения почти однородной страной. Старые «крупные меньшинства» — православные и евреи — сильно сократились. До войны католиками считали себя 65% польского населения, после войны — 90%.

То, что Церковь разделяла страдания народа, помогала гонимым и сопротивляющимся, способствовало росту ее авторитета. Коммунисты, устанавливавшие свою власть в стране, знали об этом и в первые два года не нападали на Церковь как таковую. Но и до 1947 г. около 60 священников были арестованы и осуждены за помощь антикоммунистическому сопротивлению, а цензура стала налагать запрет на официальные коммюнике епископата и хозяйничать на страницах католической прессы. Коммунисты грубо извратили результаты первых парламентских выборов 1947 года, на которых против компартии выступала крестьянская партия. Церковь не осудила фальсификацию открыто, опасаясь жестоких ответных действий со стороны компартии, но, несмотря на сильнейшее политическое и полицейское давление, все же не одобрила и не поддержала своим авторитетом результаты выборов. Такой тип поведения стал образцом стратегии, которую в 40-е гг., вплоть до 1953-го, проводил епископат под управлением нового Примаса — епископа, а с 1953 г. кардинала Стефана Вышинского, сыгравшего решающую роль не только в истории Церкви, но и в истории Польши второй половины XX века. Это была стратегия продуманных уступок, терпеливая и осторожная игра ради выигрыша времени.

Организованная борьба с Церковью началась где-то в конце 1947 года. На совещании руководителей V отдела министерства общественной безопасности, который занимался Церковью, начальник отдела Бристигерова изложила в своей речи основные линии борьбы против Церкви, которые остались в силе даже тогда, когда самый суровый сталинский период закончился. Приведу некоторые знаменательные отрывки:

«Наша оперативная работа должна преследовать следующие цели: .

— пополнять информацию об участии священников в сопротивлении — еще весьма значительном;

— проникать в церковные организации на местах: в епархии, деканатские советы и такие епархиальные организации, как «Caritas» [«Милосердие», организация, занимавшаяся благотворительностью];

— надо отказаться от мысли, что в монастыри проникнуть невозможно. Не надо капитулировать перед трудностями. Надо пробиться с помощью управляющих делами монастырей, поставщиков, нищих и т.п.:

— надо досконально знать материальную сторону жизни духовенства и хорошо разведать отношения в среде духовенства на всех уровнях, чтобы проникнуть в эти круги и, что самое важное, чтобы оказывать давление в соответствующем направлении;

— категорически и безусловно не допускать вмешательства духовенства и католических организаций в жизнь рабочих;

14

— бороться с влиянием духовенства в молодежных организациях, особенно среди харцеров [скаутов];

— пополнять информацию о священниках в школах с помощью школьной агентуры;

— организовать сеть агентов и секретных сотрудников среди паломников, нищих, мелких торговцев на благотворительных ярмарках;

— остановить рост католической прессы, сеющей вражеский дух и организующей реакционные элементы;

— сохранять осторожность и ответственность в использовании репрессивных мер против духовенства. Об арестах и других профилактических и репрессивных мерах следует извещать министерство».

К концу 40-х Церковью занимались две тысячи оперативников, четыре тысячи сексотов и агентов военной разведки. В 1948 г. уже 400 священников находились за решеткой.

Хорошим пропагандистским оружием стал вопрос об организации Церкви на бывших немецких землях. В 1945 г. Ватикан позволил польскому епископату создавать на этих землях апостольские администратуры (церковные управления), отложив учреждение епархий до окончательного соглашения о границах между Польшей и Германией. В Потсдамском договоре говорилось лишь, что, пока западная граница Польши не определена окончательно, бывшие германские территории будут подконтрольны польскому государству. Коммунисты требовали, чтобы Церковь незамедлительно учредила на этих землях епархии, и отказ Ватикана представляли как доказательство германофилии, а значит, антиполь-ских настроений как Ватикана, так и польской Церкви. Церковь обвиняли в стремлении «пересмотреть» границы в пользу Германии. Епископат эффективно защищался, используя главным образом чтение обращений в костелах.

Другая форма давления была введена в действие с непосредственной подачи Сталина. Болеслав Берут, коммунистический президент ПНР, записал в своей записной книжке слова, с которыми Сталин обратился к нему во время визита в Москву в 1949 г.: «У вас ничего не выйдет, пока вы не осуществите раскол духовенства на две различных, противостоящих друг другу группы... пропаганда необходима, но недостаточна... без этого раскола у вас не будет шансов на успех...» Согласно этим указаниям, было создано так называемое движение священников-патриотов, а также параллельная «Комиссия священников», в которой приняла активное участие псевдокатолическая организация «Паке» во главе с Болеславом Пясецким, бывшим вождем «Фаланги» (фашистского движения 30-х годов). Коммунистические спецслужбы сумели привлечь в ряды «священников-патриотов» больше тысячи человек, то есть около 10% польского духовенства. В начале 1950 г. был произведен первый арест епископа.

В этой ситуации Примас решил подписать соглашение между Церковью и государством, к тому времени обсуждавшееся уже два года. Глава польской Церкви видел, как дорого стоило бескомпромиссное поведение кардинала Миндсенти в Венгрии, и не хотел подвергать столь жестоким испытаниям ни Церковь, ни польское общество. По соглашению, епископат обязался, в частности, учить паству уважать государственную власть, требовать от священников, чтобы они не сопротивлялись коллективизации в деревне, а также «бороться с преступной деятельностью подпольных банд». Последняя формулировка касалась еще действовавшего антикоммунистического сопротивления и была исключительно болезненно воспринята не только епископами, но и большинством польских католиков. Со своей стороны, правительство обещало сохранить уроки Закона Божия в школах и не запрещать деятельность католических школ, университета, прессы и объединений.

15

Годы с 1953-го по 1956-й — самые мрачные в послевоенной истории польской Церкви. Обезглавленный и напуганный после ареста Примаса, епископат политически капитулировал, принял диктат власти. Правда, многие епископы осуществляли пассивное сопротивление, как можно дольше оттягивая исполнение требований власти о назначениях внутри Церкви. Злоупотреблениям тоталитарной власти сопротивлялись главным образом рядовые священники, отказываясь, к примеру, зачитывать в костелах верноподданнические декларации епископата и поддерживая тесную связь с народом.

Доклад Хрущева на XX съезде КПСС и частичное раскрытие преступлений Сталина и коммунистической системы вызвали политическую оттепель. В Польше она привела к власти Гомулку, верного коммуниста, который, однако же, не избежал сталинских застенков, и к резким переменам октября 1956-го. Освобождению Примаса предшествовало множество народных демонстраций в его защиту. Некоторые решения, принятые властями в предыдущее десятилетие, были отменены, в том числе и указ о назначениях внутри Церкви. Были восстановлены элементарные условия автономии Церкви, позволяющие ей осуществлять свою миссию. Священники и епископы освобождались из тюрем и — иногда не без трудностей — восстанавливались в своих функциях. Кардинал Вышинский вышел из-под ареста с гигантским проектом пастырской деятельности, который он разработал в заключении. Этот проект был рассчитан на девять лет подготовки к тысячелетию крещения Польши, которое праздновалось в 1966 году.

Появлялись новые религиозные организации, особенно группы пастырского окормления и молитвенные группы. Был создан ряд клубов католической интеллигенции — пять из них в конце концов получили разрешение на существование. С благословения Примаса пять независимых католических депутатов создали парламентскую группу «Знак». По числу входящих в нее депутатов эта группа играла чисто символическую роль, но она старалась выражать нужды католического большинства народа, быть его голосом в Сейме, где господствовали коммунисты.

Медовый месяц оказался коротким. Растерянность, вызванная в рядах коммунистов ограниченной десталинизацией и борьбой партийных фракций, продолжалась недолго. В конце 50-х были приняты новые антирелигиозные и антиклерикальные меры. Государственные власти опубликовали свою собственную программу празднования тысячелетия крещения Польши, которая должна была отвлечь внимание от религиозной программы Примаса. Антирелигиозная пропаганда шла в полную силу. Ужесточалась цензура. В 1957 г. цензура вмешалась в деятельность «Тыгодника повшехного» 116 раз, в 1958-м — 224, в 1959-м — 395, то есть каждый год количество цензурных запретов почти удваивалось. В 1958 г. Институт национальных обетов на Ясной Горе, который размножал на ротаторе неподцензурные религиозные тексты, подвергся жестокому нападению полиции. Операция по снятию распятий в школах вызвала бурные протесты общественности, волнения, за которыми последовали многочисленные аресты. Религия была изгнана из школ, в ответ на что Церковь организовала преподавание Закона Божия в костелах, приходских помещениях и монастырях. Депутаты «Знака» выступили против этого насильственного обмирщения, что привело к административному ограничению тиража «Тыгодника повшехного» до очень скромных размеров. Было запрещено строить новые церкви. В 1959 г. министр по делам культов Штахель-ский направил секретарю ЦК ПОРП заметки по поводу нового периода в борьбе против Церкви:

«1. Умалчивать, как если бы она не существовала. 2. Лишать перспектив развития и труда. 3. Снижать авторитет и повсюду, где возможно, высмеивать. 4. Срывать маску — раскрывать настоящие цели Церкви. 5. Нажать на обмирщение...» и т.д.

Запрет* на строительство новых храмов спровоцировал протесты и демонстрации, даже мятежи во многих местах, прежде всего в новых рабочих городах. Это было для компартии особенно болезненным, противореча идеологическим посылкам о поведении рабочего класса. Самый громкий конфликт разыгрался в Новой Гуте — промышленном и рабочем образцовом городе, который считался прообразом «светлого будущего»,

В начале 60-х была возобновлена деятельность «священников-патриотов», организационным ядром которых была остававшаяся в руках государства организация «Caritas». Множились проверки в семинариях: в одном только 1960 г. в ходе проверок в монастырях и семинариях из библиотек было изъято 12 тысяч книг. Духовенство и особенно епископы находились под бдительным надзором тайной полиции. Их часто вызывали на допросы, чтобы запугать слабейших и расколоть единство епископов. Вновь запретили ряд пастырских организаций и групп, паломничества стали подвергать строгому регламентированию. За духовными объединениями молодежи, особенно студенчества, следили крайне внимательно, к их участникам придирались по поводу и без повода. Власти старались

16

положить конец всем «нетрадиционным» проявлениям культа — таким как религиозные спектакли в костелах, духовное отшельничество, лекции по подготовке к браку. Их организаторов вызывали в административные суды, налагая штрафы. Иногда — в очень крупных размерах. Все церковные здания на бывших немецких землях (кроме самих храмов) были национализированы. Духовенство облагали неподъемными налогами, а их неуплата служила поводом для финансовых проверок, обысков и конфискации движимого имущества. У некоторых епископов ставили прослушивающую аппаратуру. В Перемышльской епархии ее находили даже 15 лет спустя. Сплетни, анонимные письма и клевета были повседневным оружием государственных служб против Церкви. На открытии II Ватиканского собора присутствовали только две трети польской делегации, потому что нескольким епископам не выдали заграничных паспортов.

К концу собора, совпавшему с тысячелетием крещения Польши, польские епископы направили послания епископатам других стран. Особенно важным было послание немецким епископам. В последних фразах содержались слова, в которых выражался весь дух послания: «Мы стремимся забыть. Хватит полемики, хватит «холодной войны», надо возобновлять диалог. Мы протягиваем вам руку, мы прощаем и просим у вас прощения». Это пророческое послание, которое впоследствии очень способствовало польско-немецкому примирению, в 1965 г. шокировало часть польской католической общественности и вызвало невероятно злобные нападки коммунистов. Вся официальная пресса повторяла обвинения в «национальной измене», и поначалу это нашло отзвук в немалой части общества.

Тысячелетие крещения Польши было важным событием в жизни страны. В его центре была Ченстохова. Его не заглушили официальные празднества, устроенные по случаю тысячелетия польскими властями, конкурировавшими с Церковью. Во время торжественной мессы в Ченстохове пустое кресло у алтаря символизировало духовное присутствие Папы Римского Павла VI, приезду которого воспрепятствовали коммунистические власти. В некоторых местах — в частности, в Кракове и Варшаве — полиция старалась помешать празднествам, что вызвало волнения. В целом за 60-70-е годы несколько десятков тысяч человек подверглись задержаниям и штрафам, а более тысячи получили тюремные сроки до пяти лет лишения свободы за действия в защиту Церкви.

В марте 1968 г. под влиянием Пражской весны и растущего сопротивления студентов и интеллигентов злоупотреблениям цензуры студенты вышли на улицы, и их демонстрации были жестоко подавлены. Церковь пыталась удержать молодежь от демонстраций, но одновременно епископат направил премьер-министру письмо с требованием освободить студентов из тюрем, положить конец репрессиям и дать правдивую информацию о событиях. Депутаты «Знака» выступили с протестом в Сейме, спровоцировав резкую реакцию власти. «Антисионистская кампания», последовавшая за мартовскими демонстрациями, не вызвала отклика Церкви, которая рассматривала ее как часть борьбы между разными фракциями компартии.

Во время рабочего восстания в Гданьске в 1970 г., когда несколько десятков человек были убиты, Церковь тоже вела себя осторожно, не желая способствовать обострению конфликта. Депутаты «Знака» попытались создать парламентскую комиссию по расследованию сути и хода событий, но безуспешно. Двое из них, Тадеуш Мазовецкий и Константы Лубснский, провели расследование в частном порядке.

70-е годы были временем постоянного роста авторитета Церкви. Кардинал Вышинский все больше и больше говорил на языке прав человека. По стране распространялся первый самиздат — текеты его проповедей, произнесенных в варшавском костеле св. Креста. В них кардинал говорил о свободе претворения в жизнь нравственных ценностей, о достоинстве человека в экономической сфере, о свободе культа, объединений и о праве на защиту своих прав. Коммунистические власти пытались вести политику сношений с Ватиканом через голову Примаса, но тщетно. Круги людей, близких к «Знаку», стали в 70-х годах местом встречи католических интеллигентов с интеллигентами-агностиками, зачастую бывшими коммунистами, которые сначала стали «ревизионистами», а потом, потеряв в 1968 и 1970 гг. последние иллюзии, — антикоммунистами. Круги «Знака» способствовали организации антикоммунистической оппозиции, поддерживая прямые связи с членами КОРа (Комитета защиты рабочих), основанного в 1976 году. 1976 год стал также годом конца парламентской группы «Знак» — после кризиса, к которому привело принятие навязанных властями поправок к конституции, куда в качестве конституционного принципа ввели дружбу с Советским Союзом. В конце 70-х не только многие священники, но и епископы, включая кардинала Вышинского, поддерживали личные контакты с членами нарождающейся оппозиции. В Кракове после убийства агентами тайной полиции студента, сотрудничавшего с КОРом,

17

был создан Комитет студенческой солидарности, в который вошли главным образом активные члены студенческого объединения, получавшего пастырское окормление у доминиканцев. Кардинал Кароль Войтыла приглашал к себе этих молодых людей, чтобы обсудить с ними их планы и надежды.

Избрание Войтылы Папой Римским в 1978 г. стало событием исторического значения, ускорившим процесс развала коммунизма, прежде всего в Польше, но не в ней одной. Первый приезд Иоанна-Павла II в страну стал событием, вызвавшим катарсис. Повсюду его сопровождали огромные толпы. Люди вновь обрели чувство общности. В твердых словах Войтылы поляки увидели возвышенное и облагороженное выражение собственных чаяний и настроений. И нет ничего удивительного, что профсоюз «Солидарность», появившийся на свет в результате забастовок в Гданьске и Щецине год спустя после паломничества Папы в Польшу, столь обильно использовал христианские ценности и образы. Церковь поддержала идею этой «самоограничивающейся революции». Крупными событиями 1981 г. стали покушение на Папу с последовавшими демонстрациями и молебнами и смерть кардинала Вышинского, ознаменовавшая конец эпохи.

После объявления военного положения 13 декабря 1981 г. Церковь опасалась массовых расправ. Примас Глемп и другие призывали к спокойствию. Во всех епархиях были созданы комитеты помощи заключенным и их семьям — речь шла не только о материальной и духовной, но также о юридической помощи. Паломничества Иоанна Павла II в 1983 и 1987 гг. стали для всего общества, а не только для католиков, замечательными «вливаниями» надежды. В эти годы Церковь стала крупным центром культурной жизни, открытым для всех подлинных ценностей.

В этот период Церковь стала также хранительницей коллективной памяти и источником символов, которые общественное воображение обильно заимствовало. В этой символике стихийно сочетались патриотические и религиозные элементы, отсылающие к событиям XIX века, эпохи разделов Польши, восстаний и польского романтизма. Десятилетие 80-х стало временем «всплеска памяти» (Б.Бачко), результатом которого стал невероятный всплеск символики. Памятники кровавым событиям в Гданьске, Гдыне и Познани и молебны, служившиеся при открытии этих памятников, обозначили учреждение нового, «истинного» порядка внутри извращенного, лживого времени и исковерканного пространства. Возвращение распятий на заводы и в школы несло тот же смысл. Колокольни новых костелов символически знаменовали отвоеванное пространство. Знамена «Солидарности», иконография которых была полна отсылок к знаменам польских восстаний, а также к хоругвям, использующимся при религиозных шествиях, благословлялись в костелах. После объявления военного положения эти знамена были торжественно перенесены в храмы.

Приходы стали центрами распределения лекарств и прочей благотворительной помощи, доставлявшейся автоколоннами с Запада. Они везли также ротаторы, бумагу и типографскую краску, которые были необходимы для создания сети «подпольной» общественной информации — ограниченной, но правдивой. Молебны за отчизну стали событиями, привлекающими множество верующих. Не раз эти молебны (несмотря на призывы священников) выливались в уличные демонстрации, разгоняемые полицией. Епископы и большинство священников не принимали непосредственного участия в действиях, которые могли быть оценены как чисто политические. Они предоставляли помещения для независимой культурной деятельности. Но было несколько отважных, политически ангажированных священников, которые пошли дальше. Один из самых известных — Ежи Попелушко. Этот молодой человек, скромный, застенчивый и молчаливый, нес духовную поддержку поставленной вне закона «Солидарности» в Варшаве и ее окрестностях. Он произносил впечатляющие проповеди и был убит офицерами госбезопасности в 1984 году. Его смерть и последовавший суд над убийцами были, возможно, главными событиями десятилетия.

Церковь помогла нам сохранить чувство свободы, жажду свободы, надежду на свободу. Церковь создала пространство свободы, которое невероятно контрастировало с тяжелой атмосферой окружающего мира. Она непрестанно напоминала нам, что человек призван быть свободным, а это неизбежно приводило к мысли о том, что свобода должна получить свое мирское выражение в политическом устройстве.

Сокращенный перевод с французского оригинала

18