Русско-немецкий университет

Андрей Лесовиченко
Себастьян Ликан

ВОПРОСЫ
ХРИСТИАНСКОЙ
ОДОРОЛОГИИ

Новосибирск
2003

Авторы:
Лесовиченко Андрей Михайлович,
кандидат искусствоведения, доцент;
Протоиерей Себастьян Ликан

Рецензенты:
Лалуев В.Я., кандидат философских наук, доцент
диакон Андрей Масленников

Ответственный редактор
Е.Э.Казаков, доктор исторических наук, профессор

Художник-оформитель: Себастьян Ликан

Лесовиченко А.М., Ликан С.
Вопросы христианской одорологии. – Новосибирск: Изд-во НГОНБ, 2003. – 20 с.

Работа посвящена мало разработанной проблеме христианских представлений о запахах.

ISBN 88742-058-8

© Лесовиченко А.М., Ликан С., 2003
© Себастьян Ликан, иллюстрации, 2003

ПРЕДИСЛОВИЕ
Христианская культовая система разработана таким образом, что в ней осуществляется воздействие на все органы чувств человека. Изучая её, чрезвычайно интересно наблюдать, как природные рецепторы становятся проводниками христианских представлений, как они синергийно сочетаются для достижения единой цели, при этом каждый проявляя свои неповторимые возможности. Однако осмыслены они в исследовательской литературе не в равной степени. Наиболее последовательно изучены зрительные образы культа. Достаточно богатые материалы связаны со звуковым миром. значительно меньше написано о запахах. Существуют интереснейшие рассуждения священника Игнатия Брянчанинова, Иоанна Кронштадского, а также о. Павла Флоренского, А.Ф. Лосева, о. О.Моленко и других авторов. К сожалению, они в сущности достаточно краткие.
Проблема запахов вообще в разных сферах жизни возникает чаще всего как побочная. За исключением парфюмерии, которая полностью сосредоточена на этом предмете. Обычно запах рассматривается как важное, но не решающее обстоятельство. Ароматерапия проводится в сочетании с массажем или другими формами релаксации; кулинария и криминалистика рассматривают всё, что связано с запахами, как один из своих дополнительных методов. Тем не менее, в различных областях знания постепенно формируются разделы, которые совокупно составляют то, что можно назвать наукой о запахах – одорологией. Наибольший интерес к этим проблемам проявляют биологи. Однако считать эту отрасль прерогативой только естественно-научного знания нельзя. Слишком силён в восприятии запахов человеком социально-эстетический и мировоззренческий параметры.
Очерки, вошедшие в это издание, не составляют единой работы. Это попытка ответить на три самостоятельных вопроса, которые в совокупности позволяют наметить перспективу одорологических исследований в рамках христианской проблематики.
Тексты написаны на основе докладов, подготовленных к различным конференциям, проходившим в одах в Новосибирске.
Надеемся, что данная работа будет интересна специалистам разных областей знания.
О СООТВЕТСТВИИ МУЗЫКИ И ЗАПАХОВ
В ХРИСТИАНСКОМ КУЛЬТЕ
Рассуждая о роли музыки в системе христианского культа, понимаешь, что её древние формы развёртываются так, чтобы преодолеть временную направленность развития. Главной задачей становится создание некоего звукового мерцания в храмовом пространстве, обеспечивающего постоянное воздействие на слух молящихся во время службы и поддерживающего их в определённом эмоциональном состоянии. В сущности, аналитическая способность слуха, которая является главной силой этого органа чувств, реализуется крайне слабо.
Конечно, можно подумать, что причина в том, чтобы направить аналитическую активность слуха на восприятие содержания текста. Однако такой вывод представляется не столь уж очевидным. Во-первых, многие церковные речитации осуществляются принципиально так, чтобы сосредоточить внимание на мелодике чтения, а не его содержании; во-вторых, в наиболее торжественных моментах распев становится так сложен и самодостаточен, что смысл текста не воспринимается во­все, но “мерцающая статика” пения всё равно оказывается
незыблемой. Да и вообще служба построена так, что важнейшие моменты, когда смысл слов действительно должен дойти до сознания (проповедь, чтение Евангелия, некоторые возгласы диакона, речитирование ключевых молитв), интонируются либо вовсе без музыкальной составляющей, либо подчиняя её смыслу текста.
Приходится думать о том, что аналитические возможности не задействованы сознательно, что именно это – задача музыкальных средств культового канона. Мировоззренчески данная ситуация объяснима [1], однако, существует ещё и психологический параметр. Почему для молящегося в церкви традиционно оказывается оптимальным такое воздействие на органы чувств, которое в минимальной степени предполагает интеллектуальную активность?
Ответ, похоже, лежит не в плоскости анализа звучащего материала, а в характеристике самого органа восприятия – слуха. Как известно, нервные анализаторы слуховых органов являются сильнейшим средством адаптации человека в мире. Звуки воздействуют прежде всего на физиологическом уровне, вызывая определённую эмоциональную реакцию, а лишь после этого поддаются рациональной обработке. Это сближает слух с другими системами восприятия, уже неаналитического характера – обонянием и вкусом. В сущности, древние формы культового пения в христианской практике организованы подобно способам воздействия на эти органы, что хорошо понимали средневековые мыслители. “Мелос получил название от сладости мёда (melle)”, – говорит Исидор Сивильский [2]. “Столь многочисленны виды гармонии, что ни мысль не способна их обозреть, ни речь изъяснить с лёгкостью, однако все они служат слуху и созданы ему на радость. Так же обстоит и с обонянием. Свой запах у фимиамов, свой запах у мазей, свой запах у цветников роз, свой запах у кустарников, лугов, степей, рощ, цветков, и всё, что источает приятное благовоние и дышит сладкими ароматами, – всё это служит обонянию и создано ему на радость”, – поучает Гуго Сен-Викторский [3].
Однако, ни в те века, ни в Новое время подобные параллели в осмыслении культовой системы не учитывались. Фома Аквинский подчёркивал, что “чувства, наиболее действенные в познании и будучи на службе разума, именно зрение и слух имеют связь с прекрасным... Когда вместо этого речь идёт о других чувствах, то не пользуемся словом “прекрасное”, не говорим поэтому о прекрасных вкусах и запахах” [4].
Говорить о природе культового канона и не учитывать неаналитические средства восприятия сложно: слишком велика их роль в формировании целого. В связи с этим считаем целесообразным сосредоточить на них внимание. Прежде всего на одорологической проблематике – проблеме запахов.
Человек принимает небесное присутствие всеми своими чувствами. Бог соучаствует жертвующему от избытка своей любви человеку во вкусе и запахе. Христианство в возвышенной форме служения своего встречает Бога не только посредством песнопений и света икон, но и через благоухания, источающиеся из ладана, мирра, ароматов свечей, розового масла, елея. Ароматы символизируют различные дары Святого Духа.
Во все времена воздух церкви был специфической красотой служения. Благовония, пройдя путь от Ветхого до нового Завета, не потеряли своей важнейшей роли в духовной жизни мира.
Благоухание ладана пропитывает всё, что его окружает: стены, святыни, одеяния священников. Благоухание как бы впитывается в псалмодию и молитву. В этом проявляются слова: “Я всё и во всём”. Благоухание – это состояние небесного. Особенно это видно в ритуале каждения. По мысли Н.Гоголя: “...как и в жизни домашней всех древних восточных народов предлагались всякому гостю при входе омовения и благовония. Обычай этот перешёл целиком на пиршество небесное – на Тайную вечерю, носящую имя литургии, в которой так чудно соединились служение Богу вместе с дружеским угощением всех...” [5].
Повторяющиеся малые и великие каждения начинаются в Святая святых – алтаре церкви. Поднимаясь под купол, смешиваясь во время утреннего чтения псалмов с лучами восходящего солнца, а на вечерней службе скользя мимо лампадок и горящих свечей, благоухающий дым кадила превращает церковь в образ потерянного Рая земного. Рай потерян, но благоухание напоминает о небесном.
Важное место имеет запах в обрядах миропомазания и елеопомазания. Совершая каждое миропомазание, священник говорит: “Печать Дара Духа Святого”. Святая Печать помогает нам почувствовать присутствие Духа и через запах. Миропомазание – прекрасная тайна бесконечной любви Господа, желающего одеть человека не только в блестящую одежду спасения, но и в благоухание Духа. Благовония замещают Славу Духа: тайну невидимую, но чувственную.
Нельзя не отметить в церкви запахи икон. Прикладываясь к иконе, ощущаешь её специфический приятный аромат. Он приятен не только потому, что иконописцы использовали натуральные краски, лучшие породы дерева и льняное масло, покрывающее всё пространство иконы. Запах иконы приятен, поскольку она приближена к литургическому ритуалу и благовониям. Икона не только источает благоухание. Икона вдыхает воздух церкви вместе с верующими. Икона живёт. Кажется, вместе с нами – преходящими и плотскими – стоят и наши дары, принесённые Богу. Эти дары принимают благоухания, тем самым создавая всеобщее единение. Благоухания икон приглашают человека освятить свою жизнь, начать жить с начала.
Действительно, христианское Богослужение пропитано благоуханиями. Как пишет о. П. Флоренский: “Запахи пронизывают весь организм, он плавает в них, они протекают и струятся сквозь него, как через натянутую кисею, течение воздуха и духовное качество запаха бывает тогда бесспорно и явно. И от этих “обыкновенных” запахов, вроде, например, мяты, ладана, розы и так далее, – прямой переход к благоуханиям таинственным, в которых их духовность выступает уже для всякого сознания. Таково общеизвестное благоухание святых...” [6].
Если углубиться в тексты Ветхого Завета, обнаружим, что смысл жертвоприношения в Пятикнижии выглядит именно как создание особого рода запаха. “Приноси его в благоухание приятное, в жертву Господу” [Исх. 29,41]. “На нём Аарон будет курить благовонным курением “ [Исх. 30,7]. “Возьми себе самых лучших благовонных веществ... Это будет миро для священного помазания” [Исх. 30,23-25], – читаем мы в книге “Исход”. Это самая сердцевина богослужения. Подобные определения встречаются везде, где речь идёт о жерт­воприношении.
Естественно, возникает вопрос: почему при столь большом значении запахов как в Писании, так и в практике богослужения одорологический аспект так слабо представлен в научных работах, посвящённых осмыслению культа. При характеристике богослужебного канона этот аспект в большинстве случаев обходится, будто его не существует. Фактически кроме достаточно пространных рассуждений о. Павла Флоренского, нам не известны специальные работы на эту тему. Известные работы по одорологии касаются химических, биологических, медицинских, криминалистических, но не богослужебных вопросов.
Думается, многое может объяснить тенденция обращения с благовониями в западном христианстве. Как известно, у католиков запахи в церкви применяются значительно умереннее, чем в православии, а протестанты вообще практически исключили их из своего обихода.
Причина этого, надо полагать, в том, что рационализация религии на Западе делает неактуальными формы чувственного воздействия (логика трансформации музыкально-культового канона свидетельствует о том же), а это, в свою очередь, уводит от них внимание и в богословской практике. Православное же богословие последних столетий, когда рефлексии стал подвергаться культовый процесс, развивается прежде всего в диалоге с западными исповеданиями, в рамках той проблематики, которая актуальна там.
Такая ситуация вовсе не означает, что одорологический аспект канона не достоин самостоятельного изучения. Напротив, на наш взгляд, он должен рассматриваться первым в ряду временных параметров христианского культа. “Когда мы ощущаем запах, мы осуществляем наиболее непосредственный контакт с окружающим миром..., – пишет американский одоролог Р.Райт, – более прямую связь с окружающей средой трудно даже вообразить” <...>
Декартовское “cogito ergo sum” (мыслю, следовательно, существую) первоначально должно было выглядеть как “Olfacio ergo cogito” (“Чувствую запах, следовательно, мыслю”) [7]. Очевидно, что это свойство обоняния имеет исключительное значение для культа, поскольку “восходя до той или иной ступени горнего подъёма, эмпирическое нисходит оттуда уже не эмпирическим, но ноуменальным, благодатью Всесвятого Духа Божия” (П.Флоренский) [8]. Здесь мы имеем возможность ставить теологические, онтологические вопросы в плоскости чувственного.
В силу того что христианская одорология развита слабо, на сегодняшний день приходится констатировать отсутствие даже самых общих методик рассмотрения одорологических аспектов канона. По существу нам известны только основные вещества (да и то не в полной мере), которые используются в богослужении. Пока не ясны ни причины отбора именно этих веществ, ни принципы их сочетаемости, ни соотношение с другими каноническими средствами в процессе службы. Совершенно не разработана библейская и патрологическая одорология, что исключительно важно для понимания природы христианского культа.
Иными словами, существует проблема, без разработки которой дальнейшее постижение природы культового канона, во всяком случае в его временных позициях, на наш взгляд, затруднено.
О БЛАГОУХАНИИ ЖЕРТВЫ ВСЕСОЖЖЕНИЯ
Согласно ветхозаветным представлениям основной путь общения человека с Богом происходит через жертвоприношения. Причём формой принесения жертвы является “жертва всесожжения” (ОЛЕ по-древнееврейски – поднимающийся, восходящий вверх). Достаточно открыть книгу Левит, чтобы убедиться в этом: значительная часть текста здесь представляет собой подробную инструкцию о том, что и как следует сжигать на жертвеннике. К примеру: ”внутренности жертвы и ноги её вымоет он водою, и сожжёт священник всё на жертвеннике: это всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу” [1,9]. Аналогичные указания содержатся и в других книгах. Исход [29,18]: “И сожги всего овна на жертвеннике. Это всесожжение Господу, благоухание приятное, жертва Господу”.
Огненная жертва так сильна, что Господь, принимая её, прощает грехи человека. Именно так зафиксирована реакция Бога на жертву Ноя, спасшегося после всемирного Потопа в книге Бытия [8,21]: “И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце своём: не буду больше проклинать землю за человека”.
Напротив, когда человек по гордыне своей берётся приносить Богу благовония, не имея на то оснований, – его постигает жестокое наказание. Ярким примером этого является история царя Озии [2Паралл.: 26,16], который, пользуясь благосклонностью Бога, одерживал благодаря этому военные победы, но “когда сделался силён, возгордилось сердце его на погибель его, и он сделался преступником перед Господом Богом своим, ибо вошёл в Храм Господень, чтобы воскурить фимиам на алтаре кадильном”. Священники храма предупредили, что не нужно этого делать, на что Озия разгневался и был поражён Господом проказой, которой страдал до конца дней своих.
Во многих местах Библии образ благовоний используется для выражения благорасположенности Господа. Так, в книге Иезекииля [20,41] Господь говорит: “Приму вас, как благовонное курение, когда выведе вас из народов и соберу вас перед глазами народов”. В Новом Завете апостол Павел пишет: “я получил всё и избыточествую, я доволен, получив от Епафродита посланное вами, как благовонное курение, жертву приятную, благоугодную Богу” [Фил., 4,18].
Действительно, многие тексты Библии буквально пропитаны образами благоухания жертвы всесожжения. Для всесожжения применялись туши животных (почему-то только мужского пола) – тельцов, овнов и т.д., птиц, мука, политая маслом, а также специальные пахнущие составы и вещества, применяемые также для помазания.
Ценность ароматических средств исключительно велика. Напомним, что волхвы приносят младенцу Иисусу дары, где присутствуют благовония – ладан и смирна – наряду с золотом.
Совершенно очевидно, что аромат несёт в себе для христианина некий сверхфизический смысл. О. П.Флоренский говорит по этому поводу: “Онтологически кадильный дым струится в пренебесные ноуменальные сферы, и обратно нисходит к нам, долу, уже не фимиам кадильный, а благодать Святого духа в виде фимиама – как фимиам” [Богословские труды – М., 1977. – Вып. 17. – С. 212].
Обычное богословское рассмотрение смысла жертвы всесожжения увязывается именно с таким представлением о преобразовании физической сущности в сущность духовную. Причём, такое видение восходит к дохристианскому опыту – опыту иерусалимского Храма. Иудаизм, осмысливая этот древний опыт, акцентирует два момента: духовную природу огня (разумеется, главной силы преобразования жертвы) и связанность жертвоприношения с молитвой.
Огонь ценится особо. Агада содержит, к примеру, красивый образ, выраженный раби Иосэ: “Огонь имел быть создан в канун Субботы, но сотворение его было отложено до исхода субботнего дня. Предвечный зародил в уме Адама божественный начаток творчества. Взял Адам два камня, высекая из них огонь, произнёс: “Благословен творящий светильники огненные” [Агада. – М., 1993. – С. 213]. Как видим, огонь отождествляется с творческой силой человека. В другой притче из Агады это обозначено ещё отчётливее: “Про Ионатана бен Узиэля рассказывали, что когда он вдохновлялся изучением Торы, птицы, пролетавшие над ним, сгорали от пламени его воодушевления” [Там же, с. 14]. Вот прямое сопоставление физического огня и огня творческого, огня духовного. В таком контексте понятно и сопоставление огненной жертвы с молитвой. Современный иудейский богослов Й.Соловейчик пишет: “Молитва тождественна жертве. Вначале молитва помогает человеку раскрыть себя путём понимания и обретения знания о должном. После того, как эта задача самораскрытия выполнена, человек призван взойти на жертвенник и вернуть Богу всё, что приобрёл” [Таргум, 1990, №1, с. 25]. Протестантский богослов Г. Хаммел формулирует подобную позицию в отношении христианской молитвы: “Практически нет сомнений в том, что утренняя или вечерняя молитва, которую совершают христиане, это на самом деле христианская версия того, что делали иудеи, когда уже не смогли приносить жертвы”. Он уместно упоминает об известном образе 140 псалма, текст 2: “Да направится молитва моя, как фимиам, пред лице Твоё, воздеяние рук моих – как жертва вечерняя” [http:// www pravoslavie.org/biblicalstudies/Books/ Dict J. html]
Такого рода воззрения достаточно ясно раскрывают сущность жертвы всесожжения как важнейшего средства общения человека с Богом. Однако из этого не вполне ясна забота о физическом благоухании жертвы, которое несомненно в тех моментах Священного писания, где речь идёт о “приношении хлебном”: “Если какая душа хочет принести Господу жертву приношения хлебного Аарону и сынам его: это великая святыня из жертв Господних” [Левит, 2, 1-3]. Обратим внимание, что именно эта жертва названа “великой святыней”.
Библия содержит большой список ароматических веществ, применяемых для всесожжения. Среди них, кроме ладана – ониха, стакти, халван и другие. Очевидно, что это не просто факультативная добавка, которой можно пренебречь.
Для кого предназначены эти ароматы: для Бога или для человека? Вопрос не праздный. Если субстанция огня или кадильный дым преобразуются в духовную силу и могут быть поняты как преобразование в физический план Божественной силы (именно поэтому так важна чистота жертвенного животного, сжигаемого на жертвеннике), то запах как таковой интерпретировать подобным образом сложнее. Книга Левит не содержит никаких указаний ароматизации животной жертвы, в то время как запах горелого мяса сам по себе вряд ли можно считать благовонием. Почему-то речь об ароматизации заходит только в связи с хлебной жертвой.
Возможно, приблизиться к пониманию этого вопроса можно, обратив внимание на то, что хлебная жертва имеет другое наименование – дароприношение. По этому поводу в Агаде есть следующее рассуждение: “Почему в законе о дароприношениях, в отличие от жертвоприношений, сказано “душа” (вместо обычного “человек” – авт.). Потому что: “Кем, – сказал Господь, – обыкновенно совершается дароприношение? Бедняком. И это для Меня так же ценно, как если бы Он душу свою принёс в жертву Мне” [Агада, с. 176]. В этом случае, можно полагать, сочетание муки, елея и ладана следует понимать как преобразование души, сожигаемой для Господа. Очевидно, запах ладана содержит в себе нечто, выражающее связь с душевной чистотой, святостью. Иначе как объяснить, что одним из главных признаков святости человека перед Господом является благоухание святых мощей?
Таким образом, аромат, видимо, следует понимать как свидетельство, в равной степени осуществляемое и для Господа, и для предстоящих перед Ним людей, подобно и огню, и кадильному дыму.
Если это так, если соучаствующий в жертве всесожжения человек может приобщаться к тому мистическому удовольствию, которое приносится Богу, то почему из всех органов чувств здесь задействуется прежде всего обоняние?
Видимо, в этом особой загадки нет, поскольку известно, что способность различать запахи является наиболее глубинной особен­ностью живых существ. Обонятельный канал наиболее непосредственный анализатор, через который информация о внешнем мире передаётся человеку наиболее коротким путём. “Когда мы ощущаем запах, мы осуществляем наиболее непосредственный контакт с окружающим миром. Кроме того, между первичной воспринимающей поверхностью обонятельного эпителия и обонятельными центрами мозга только один синапс (в клубочке)” [Райт Р. Наука о запахах. – М., 1966. – С. 122]. “Рядом с обонятельным мозгом находится лимбическая система, отвечающая за наши эмоции. Поэтому все запахи эмоционально окрашены, все вызывают у нас те или иные эмоциональные переживания, приятные или же неприятные, “безразличных” запахов не существует. Именно запахи быстрее всего пробуждают память, и не логическую, а именно эмоциональную” [Рязанцев С. В мире запахов и звуков. – М., 1977. – С.195]. Соучастие в жертвоприношении требует именно такого, непосредственно-эмоционального, глубинного восприятия и отзыва, затрагивающего все существо человека.
Соотвественно, реакция человека на запах, связанный с жертвоприношением, выявляет на эмоциональном уровне степень его готовности к общению с Богом. Неадекватная реакция на запах свидетельствует о каких-то проблемах его мировоззрения, которые неосознанным образом выявляются в негативном восприятии запаха, должного создать чувство удовольствия. Впрочем, эта тема отдельного рассуждения, связанного с реальной культовой практикой.

БЛАГОУХАНИЕ И ЗЛОВОНИЕ
В АСПЕКТАХ ЦЕРКОВНОСТИ
Византийский богослужебный канон включает в себя важный элемент – запахи. В отличие от других составляющих канонической системы, ароматизация, её принципы и идеология на протяжении истории церкви изменялись крайне мало. В сущности, современные православные церкви, неправославные восточные церкви пользуются ими так же, как в начале истории христианства. Те же вещества находятся в распоряжении католиков. Этот элемент культа до реформации не вызывал никаких догматических противоречий, и, видимо, по этой причине – особого внимания богословов. В философско-культурологической литературе это тоже редкая тема.
Попытаемся наметить некоторые проблемы.
Главный вопрос: являются ли вообще церковные запахи непременно благовониями? Нередко можно слышать, что люди считают эти запахи ужасными, наделяют их разными некрасивыми эпитетами. Католики сократили употребление ароматических средств в своём богослужении. Протестанты сделали подобные соображения едва ли не догматическими установлениями.
Итак, благовония или нет? Отвечая на такой вопрос, необходимо разобраться в том, каковы критерии ценностных характеристик запахов. Известно, что для животного важны лишь интенсивность запаха и его принадлежность какому-либо предмету. Для человека же любой запах так или иначе ценностно окрашен. Вероятно, существует класс нейтральных или безразличных запахов, но он чрезвычайно неустойчив, поскольку человеческое сознание способно менять своё отношение к любым предметам среды, к запахам прежде всего, т.к. природа обоняния такова, что этот орган чувства очень близко связан с сигнальными центрами головного мозга. Информация от органов обоняния не поддаётся осмыслению. Соответственно запах вписывается в сложившуюся систему миропредставлений. Вероятно, он не способен сам по себе корректировать эти представления. Запах ассоциируется с некими жизненными явлениями, которые мы оцениваем положительно или отрицательно. Причём, поскольку запах мы воспринимаем внутри себя, реакция на него острее, чем при восприятии предмета слухом или зрением. Предмет, безразличный нам зрительно или слухово, вызывает эмоционально ясно окрашенную реакцию, когда мы начинаем ощущать запах. Видимо, оценочная реакция обоняния является органическим свойством именно человеческого восприятия.
Человеческая реакция на запах определила класс явлений, однозначно воспринимаемых негативно подавляющим большинством людей. Во всех культурах зловонием считаются запахи экскрементов, трупов, помоек и свалок. Возможно, могут найтись люди, оценивающие такие запахи положительно, но подобная реакция общепринято расценивается как извращённая. Мировоззренчески такое восприятие связано с негативной оценкой всего умершего и извергнутого.
Неоднозначно отношение к запахам, зачастую неблаговонным, если они связаны с какими-либо предметами функционального назначения: промышленные, сельскохозяйственные (например, удобрения), медицинские и т.д.
Однозначно положительная оценка относится к запахам того, что может быть полезно человеку физиологически: запах готовой к употреблению пищи, запахи, связанные с инстинктом продолжения рода. Часто положительно воспринимаются запахи цветущих растений, свидетельствующие о жизненной силе.
Если же обоняние не фиксирует непосредственной физиологической заинтересованности, реакция на запах увязывается с теми мировоззренческими системами, в рамках которых они употребляются и оцениваются соответственно.
Возьмём, к примеру, запах табака. В чём причина столь массового распространения этого неблаговонного вещества? Конечно, первопричина связана с лёгким наркотическим воздействием табачного дыма. Однако вряд ли массовое увлечение курением определяется стремлением получить эти слабые и для большинства людей ненужные ощущения. Очевидно, что первостепенное значение здесь имеет потребность чувствовать себя частью того или иного сообщества. Дымовое облако объединяет людей, роднит их, позволяет ощущать связанность друг с другом: “...дышим – ты моим, а я твоим дымом” [Г. Поженян]. Поскольку курение не связано конкретно с какой-либо идеей, общение в дыму становится средством сближения людей по личному выбору, своеобразным проявлением свободы. По той же причине табачный дым чужого человека или компании неприятен даже заядлому курильщику. Видимо, в этом кроется неприятие курильщиком других дымов (не табачных), также выполняющих роль объединяющего средства на иной основе, как посягание на личную свободу.
Реакция людей, положительно оценивающих запахи, связанные с ценными для них мировоззренческими процессами аналогично. Для индуиста запах коровьего помёта в благовониях приятен как признак вероисповедальный.
Православный человек воспринимает церковные благовония в соединении с представлением о Церкви как особом мире. Разумеется, так ароматы воспринимаются только людьми, для которых православные ценности являются бесспорными. Для православных неприемлем запах табака именно потому, что он своей резкостью и интенсивностью способен нарушить тщательно подобранную гармонию церковных благовоний. Табак имеет агрессивный характер, что делает его в православном сознании “чёртовым ладаном”, о чём глубоко размышляет о. П. Флоренский [1]. Впрочем, это относится и к другим запахам: А. Лосев говорит в таком же смысле о запахе одеколона [2]. Возможно, отсюда происходит запрет находиться в церкви женщинам в нечистоте.
Неприятие православной идеологии сопровождается и негативным отношением к церковным ароматам.
Надо полагать, что в целом положительное отношение к христианским благовониям даже среди людей безразличных (иногда и враждебных) православию определяется тем, что в глубине сознания православная вера воспринимается без отторжения, даже если они рационально мыслят об этом иначе.
Конечно, нельзя забывать и о физических свойствах церковных благовоний. Выбор ароматов шлифовался веками. Смола, из которой делают ладан, ароматизаторы мирра, елея, свечей, конечно, подбирались исходя из естественной реакции человека на вещества, взятые в состоянии природной силы и здоровья. Они и сейчас воспринимаются соответственно. Немаловажно и то, что отбирались эти ароматы для целей чествования уважаемого человека в особо торжественной ситуации. Видимо, в составе запахов есть что-то соответствующее. Это же могут чувствовать и люди, далёкие от церкви.
Сложнее понять почему люди, считающие себя православными, иногда плохо переносят запах благовоний, бывает, даже падают в обморок. Вероятно, причины нужно искать в следующем:
1. Интенсивность духовного воздействия атмосферы Церкви такова, что без привычки (а в обморок падают чаще всего люди, редко бывающие в Церкви) человеку, особенно чувствительному, бывает трудно выдержать его физически.
2. Человек может не осознавать, но его душевный строй, определяемый страстями, может находиться в таком противоречии с ценностной системой Церкви, что возникает конфликт, а открыв себя церковному воздействию, человек получает дисгармонию, которая внешне проявляется как реакция на запах.
По мере синергийного развития человека в направлении церковных ценностей эта реакция исчезает.
Ароматы церкви – один из сильнейших факторов многовековой духовной работы, полно характеризующей христианские идеалы. Видимо поэтому благоухание становится одним из проявлений чуда нетления святых мощей – чуда прообразования в физической реальности идеи бессмертия, надежды на воскресение из мёртвых, как об этом учит православная Церковь.
Таким образом, говоря об оппозиции понятий “благоухание-зловоние”, надо иметь в виду их мировоззренческую и культурогенетическую детерминированность. Человек может не придерживаться православного вероисповедания, но его реакция на запах будет определяться тем, что он вырос в культуре, имеющей православные корни.
Соответственно, неустойчивые мировоззренческие системы либо не имеют идеологии запахов вообще, либо пользуются представлениями других систем эклектически.
Православное восприятие запахов системно организовано. Для христианских культур его можно считать базовым. Отсюда, запахи церкви должны бесспорно оцениваться как благоухания, запахи, враждебные церковным, – как зловония, остальные нейтрально – по ситуации.

ПРИМЕЧАНИЯ
1. Флоренский П. Философия культа // Богословские труды. – М., 1977. – Т.17.
2. Лосев А. Диалектика мифа. – М., 1991.

Литература
1. Об этом: Лесовиченко А. Диалектика статического и динамического в средневековом хорале // Культура-Религия-Церковь: материалы Всероссийской конференции. – Новосибирск, 1992. – С.100-107.
Лесовиченко А. Григорианика и мировоззренческие принципы Средневековья // Музыкальное искусство и культура: наблюдения, анализ, рекомендации. – Новосибирск, 1997. – Вып. 3. – С. 3-16.
2. Западноевропейская музыкальная эстетика Средних веков и Возрождения. – М., 1965. – С. 174.
3. Там же, с. 300.
4. Там же, с. 304.
5. Гоголь Н.В. Размышления о Божественной Литургии. – М., 1990. – С. 25-26.
6. Флоренский П. Философия культа // Богословские труды. – М., 1977. – С. 209-210.
7. Райт Р.Х. Наука о запахах. – М., 1966. – С. 122.
8. Флоренский П. Цит. раб., с. 213.