История человечества есть история коммуникации. Техника, наука, социальное развитие, — всё это вторично.
Частное Время есть коммуникация личностная. Идеально её описал Монтень, который — как и весь Ренессанс — является точкой перехода от Общего Времени к Частному Времени («Модерну»).
Монтеня обвиняют, что писать о себе может лишь человек великий, который должен служить примером для других. Монтень не возражает, но подныривает под обличения, заявляя, что он вовсе не собирается быть примером. Он пишет для себя, он не ставит памятник на площади, не издаёт манифеста, обязательного для прочтения всеми подданными королевства. Могут прочесть друзья, кто захочет, но пишет он так, словно ощупывает себя. Ему это доставляет удовольствие, он чувствует себя лучше, словно делает самомассаж.
Конечно, это игра. Игра служит средством освободить коммуникацию от власти, доминирования, которая всегда ведёт к помехам в общении.
Общее Время и есть эпоха, когда коммуникация осуществляется через властные институты для поддержания общества, социума.
Коллективное Время есть коммуникация — монолог, рычание, окрик. Не общество создаётся, а созидается вертикаль, это организованное разобщение. В каком-то смысле это даже хуже стада, в котором работают биологические механизмы поддержания мира — точнее, равновесия, гомеостаза. Но гомеостаз исключает общение, по определению. Общение есть нарушение равновесия.
Где границы между этими эпохами?
Граница между животным и человеком, между стадом и коллективом отмечена появлением помет. Насечек на костях. Орудие может изготовить и животное, но украшает оружие лишь человек. Мета ничего не сообщает, она ни к кому не обращена, она есть чистое самоутверждение. Манифест-в-себе.
Граница между Коллективным Временем и Общим Временем есть граница между метой и письменностью. Самая пустяковая письменность сообщает больше любых мегалитов.
Это относится и к музыке, живописи, танцу. Это всё коллективные коммуникации. Очень авторские, но автор тут и выступает в роли диктатора, абсолютного самодержца. Его можно свергнуть, игнорировать, обожествить, но отвечать ему невозможно. Слушание музыки, разглядывание живописи не есть ответ. Создание собственной музыки или картины, статуи — не есть ответ. Это всегда ещё одно восклицание, повеление, команда.
Вертикальная коммуникация необходима, она сама по себе не дурна. Её нормальная сфера — искусство. Зал, наполненный людьми, которые внимают, может быть и залом консерватории, и залом академии наук, и залом партийного собрания.
Вертикальная коммуникация коллективистична, горизонтальная социальна, личностная, приватная коммуникация точечна. Развитие идёт не от точки к линии, а наоборот.
Письменность несёт в себе потенциал свободы и равенства. Революция Письменности и есть то, что крайне неточно называется теперь Осевым Временем. Тексты открывают безграничные возможности для общения, но используются они сперва для освобождения от коллективизма, всеохватности, растворённости в абстрактном целом — и для создания свободных сообществ. Сообществ, в которых личности лучше, чем в коллективе, но хуже, чем в современном мире.
Ни одна из этих эпох не уничтожает достижения предыдущей. Предшествующая эпоха опускается в низ культуры. Она даже составляет, возможно, преобладающий пласт цивилизации, но всё же это нижний пласт. В отличие от «первой сигнальной системы» этот нижний пласт не обязателен, и причиняет большое зло, но его невозможно аннулировать сверху, он должен быть изжит каждым человеком. В современном мире, как и 300 тысяч лет назад, огромной толщины нижний слой — команды, окрика, значка. Люди жаждут садо-мазохистских отношений, жаждут повиноваться, жить по разрешению, лишь бы самим иметь право кому-то что-то разрешать, кем-то дирижировать. Рудимент Коллективного Времени. Есть и Общее время, есть и небольшая пирамида Частного Времени, Времени Личности. Водораздел проходит не между странами, не между Западом и Востоком, а внутри каждого человека.