Тодд Гитлин

См. персоналии.

Todd Gitlin

Род. 1943.

Социолог, журналист, романист и пр. Эразмианский тип. Один из организаторов первой общеамериканской демонстрации против войны во Вьетнаме, первой общеамериканской компании против поддержки корпорациями апартеида в ЮАР. http://www.toddgitlin.net/

2001

Возрождение антиинтеллектуализма

Президентская кампания, закончившаяся фактически с ничейным результатом, тем не менее наглядно продемонстрировала место интеллектуалов и интеллектуализма в современной американской жизни. И в этом смысле ее результаты выглядят довольно зловеще.

Каким бы ни было правление Джорджа Буша-младшего, мы уже сейчас должны быть благодарны ему за то, что он хотя и невольно, но все же заставил многих из нас вновь обратиться к теме антиинтеллектуализма. Предвыборная кампания бывшего техасского губернатора красноречиво свидетельствует о том, что комедийное шоу стало неотъемлемой частью национального политического спектакля. Буш так часто и с такой готовностью демонстрировал на публике свое невежество, что иногда возникали подозрения, уж не нарочно ли этот ленивый выпускник Йеля и Гарвардской бизнес-школы старается подыграть своей аудитории, недолюбливающей "сильно умных".

И все же очевидные всем промахи Буша свидетельствуют о более существенных его недостатках: отсутствии интереса к окружающему миру (он едва ли выезжал куда-нибудь за пределы Соединенных Штатов, за исключением разве что Мехико) и его неспособности упорядоченно мыслить. Во время дебатов Буш попросту не мог ответить на вопрос, если заранее не затвердил нужного ответа. Выступая на людях, он практически никогда не произносил связных речей, ограничиваясь, как правило, набором слоганов. Похоже, именно неумение мыслить породило на свет все эти лишенные всякого смысла фразы вроде "лечение лекарствами, как известно, заменяет нам многие медикаменты".

После выборов было много разговоров по поводу "двух наций", на которые разделилась Америка. Грубо говоря, страна распалась на два лагеря: сельскохозяйственный, континентальный, белый и в значительной степени маскулинный Бушлэнд и урбанистический, прибрежный, черный, иммигрантский и в значительной степени феминизированный Горлэнд. Разумеется, подозрительное отношение к интеллектуализму наблюдалось в обоих лагерях, но в лагере Буша оно без сомнения проявлялось гораздо ярче. В итоге, половина населения страны ужаснулась, убедившись, что другая половина избрала президентом Соединенных Штатов человека, не числящего за собой никаких особых достижений, имеющего весьма ограниченный кругозор, да к тому же не желающего этот кругозор расширять. Защитники Буша, между тем, утверждали, что ум не играет для президента никакой роли - ведь он может нанять себе умных помощников. А из такой аргументации естественным образом следует, что интеллект - удел подчиненных.

Многие сторонники Буша искренне полагают, что проблемы, связанные с отсутствием мыслительных способностей и ограниченностью кругозора, легко решаются при помощи "менеджмента". Одновременно Гора обвиняли в том, что в ходе дискуссии он принимает высокомерный и покровительственный тон. В глазах половины американского населения бывший вице-президент выглядел не только человеком, склонным к нравоучительству, но и просто неприятным собеседником. В ходе предвыборной кампании сторонники Буша традиционно обвиняли Гора в том, что он слишком умен, а потому не упустит собственной выгоды, тогда как Буш представлялся симпатягой и своим парнем.

Последний серьезный труд, посвященный проблеме антиинтеллектуализма в Америке вышел в свет 37 лет назад. Книга Ричарда Хофштадтера под названием "Антиинтеллектуализм в американской жизни" хотя и была опубликована в 1963 году, несомненно представляет собой продукт 1950-х. Как и многие интеллектуалы того времени, Хофштадтер был обеспокоен плачевным положением, в котором оказались американские "яйцеголовые" в период расцвета маккартизма и президентства Эйзенхаура, однажды давшего интеллектуалам такое определение: "Это люди, которые используют больше слов, чем нужно, для того, чтобы сказать больше, чем они знают". (Впрочем, эту фразу, без сомнения, придумал для президента один из его советников - сам Эйзенхауэр, как известно, был абсолютно неспособен к построению таких сложных синтаксических конструкций.)

В поисках исторических корней американского антиинтеллектуализма Хофштадтер обнаружил, что негативное отношение к высоколобым сформировалось намного раньше национального самосознания американского народа. Еще в 1642 году пуританский священник Джон Коттон писал: "Чем более учен и многоумен человек, тем более подвержен он влиянию Сатаны". А вот запись из сочинений Бэйнарда Холла, одного из фронтирсменов, датированная 1843 годом: "Мы всегда предпочитаем человека невежественного человеку талантливому, всегда подвергая сомнению моральные качества умного человека. К несчастью, ум и порочность часто неразделимы в сознании людей, так же как невежество и добродетель".

В своей работе Хофштадтер описывает три столпа антиинтеллектуализма: евангелическую церковь, прагматичный бизнес и популистскую политику. Религия всегда с подозрением относилась к современному релятивизму, бизнес - к эмпирическому опыту, а политика - к преимуществам специализированного знания. Эти три столпа до сих пор продолжают стоять на своем месте. Однако уже в конце 1950-х - начале 1960-х годов, замечает Хофштадтер, отношение к интеллекту в американском обществе начинает меняться. Постепенно возникает культ технического знания.

Подъем науки во время второй мировой войны и ее последующее развитие в период "холодной войны" (не последнюю роль здесь сыграла и паника, поднявшаяся в стране после запуска первого советского спутника в 1957 году) внушили гражданам некоторое уважение к интеллекту. Многие из тех, кто свято верил только в силу собственного здравого смысла, были вынуждены признать, что специальные знания могут принести определенные материальные блага. Тогда (как и сейчас) интеллект стали уважать за его практическую применимость. Речь при этом шла только об интеллекте, "знающем своем место". Об интеллекте, который помогал лечить полиомиелит, изобретать компьютеры и запускать орбитальные спутники. Отсюда пошло и выражение "it's not a rocket science" (буквально - "это не ракетная наука", то есть не самая продвинутая и передовая), как бы подразумевающее, что строительство ракет есть вершина интеллектуальной деятельности.

Хофштадтер разделял интеллектуалов на два типа: интеллектуалов-критиков, являвшихся носителями, а иногда и проповедниками идеологий, и интеллектуалов-экспертов. Однако по мере того, как в последние десятилетия в интеллектуальной среде набирали силу постмодернистские настроения, многие интеллектуалы-эксперты постепенно превращались в интеллектуалов-идеологов. Сегодня все чаще приходится слышать как ученики жалуются на своих профессоров за то, что употребляют в своих лекциях слишком много непонятных слов. "Занудство" стало отпугивать даже университетских студентов.

За время, прошедшее после опубликования Хофштадтером своей книги, основной движущей силой антиителлектуальных настроений в обществе стала массовая культура, и в особенности существующий внутри нее институт экспертов-популяризаторов. Когда повседневная жизнь переполнена постоянно сменяющими друг друга соблазнительными образами, интеллектуальная жизнь кажется безнадежно вялой, скучной и чрезмерно усложненной. В мире, где господствуют видеоигры, интеллектуальная игра - поиск смысла, желание рассмотреть множество гипотез, уважение к сложности и недоверие к скоропалительным выводам - выглядит нединамично и непривлекательно.

Эта тенденция тоже уходит корнями в нашу историю. Задолго до появления Голливуда и MTV, во время своего путешествия по Америке в начале 1830-х годов, французский историк и политолог Алексис де Токвиль заметил, что американцы чрезвычайно падки до новизны и сенсаций. Теперь это свойство нашего менталитета просто-таки расцвело: две трети наших детей имеют практически круглосуточный доступ к телевидению и компьютерным играм, мобильные телефоны гарантируют нам постоянный доступ к чему угодно, а граждане, похоже, больше озабочены своим правом на перманентное увеселение, чем своими правами избирателей (например, правом на то, чтобы их голоса были правильно подсчитаны).

Сегодня, однако, в недрах массовой культуры возник будто бы парадокс: в последнее время поп-культура уделяет все больше внимания обсуждению общественно значимых вопросов. Порой создается даже впечатление, что публичные дискуссии о политике и животрепещущих проблемах общества не прекращаются ни днем, ни ночью. Беда лишь в том, что заполонившие телевизионные каналы многочисленные ток-шоу не имеют никакого отношения к интеллектуализму. Их участники предлагают нам не свои рассуждения, а уже готовые позиции и взгляды.

Телевизионные репортажи и "аналитика" - дань уважения, которую увеселительный в основе своей институт телевидения платит демократическим идеалам. Политическое ток-шоу - это не исследование, а констатация фактов. Когда шеф вашингтонского бюро CNN говорит, например, что "губернатор Техаса разъяснил основные положения своей программы, включая вопрос о социальном страховании", - это просто стенография выступления Буша, суррогат аналитики. Кандидаты "обозначают" свои позиции, а не доказывают их правоту. Этого от них никто и не требует. "Позиция" в данном случае выступает просто в роли "новости".

Такая телевизионная "экспертиза" не предполагает никакой оценки сделанных политиками заявлений. Оценка политических заявлений требует интеллектуальной работы, а для ее выполнения в свою очередь требуется компетентность, которой, как правило, лишены телеэксперты. Их задача - представить все как можно проще, четче и как можно более сенсационно. Сегодня умение гладко говорить и вовремя улыбаться стало восприниматься массами как интеллект. Телеэксперт - это человек, приятный во всех отношениях: он красиво говорит, и на нем всегда красивый пиджак. Такого рода эксперты соотносятся с интеллектуалами, как фаст-фуд соотносится с настоящим кулинарным искусством.

Безусловно, телевидение, с его упором на эмоциональность и комфорт, сыграло немалую роль в возрождении антиинтеллектуализма. Однако сегодня о деградации общественной жизни свидетельствует также и доминирующий в обществе дискурс, распространяющийся не только на сферу политики, но поразивший уже сферу науки, образования и много других областей нашей жизни.

Сокращенный перевод Ильи Куна

Зверь возвращается

От письма, которое в прошлом месяце разослала по электронной почте Лори Золот, глава отделения иудаистики Государственного университета Сан-Франциско, меня бросило в дрожь.

"Не могу передать, каково это: каждый день проходить по кампусу мимо карт Ближнего Востока, на которых отсутствует Израиль, мимо плакатов с банками консервированного супа, на которых нарисованы этикетки с каплями крови и мертвыми младенцами и надписями "консервированное мясо палестинских детей, умерщвленных в соответствии с еврейскими обрядами и по американской лицензии", мимо вереницы плакатов, которые кричат о том, что сионизм равен расизму, а евреи - нацистам", - писала она тогда, и с тех пор подробности становились лишь более удручающими.

Письмо Золот меня ужаснуло, но, увы, не явилось для меня полной неожиданностью. Одиннадцать лет назад, во время войны в Персидском заливе, по ту сторону залива Сан-Франциско, в Беркли, руководитель студенческой группировки в аудитории, заполненной протестовавшими против военных действий преподавателями и студентами, злобно выкрикнул: "Эй вы, евреи, я знаю вас всех по именам, знаю, где вы живете!"

Никто из присутствующих не сдвинулся с места, не сказал ни слова. Что это было? Замешательство? Страх? Или хуже: мысль о том, что обсуждать этот вопрос неуместно, что он не входит в повестку дня, что эта тема причинит неудобство?

Еще один случай, уже не столь давний: двое моих студентов из Нью-Йоркского университета во весь голос поинтересовались, действительно ли, как они слышали, 4000 евреев 11 сентября не явились на работу во Всемирный торговый центр. Студенты не сомневались, что это вопиюще нелепое обвинение достаточно убедительно и может послужить основанием для тщательного расследования, - при этом им даже в голову не пришло просмотреть список погибших.

Воинствующий антисемитизм возвращается. Худшие из бредовых идей ожесточенного Ближнего Востока проникли в Америку, и мало того: студенты занимаются распространением этой бессмыслицы. Студенты! Сообщество, которое мы с давних пор воспринимали как источник интеллектуального инакомыслия, словно бы решило отказаться от претензий на нравственность.

Студенческое движение - это больше, чем просто студенческое движение. Студенты, прогрессивно они настроены или нет, обязаны знать, думать и понимать, обязаны учиться. Студенческое движение должно отстаивать высочайшие нравственные принципы, оно не вправе слепо копировать стереотипы старших и состязаться с ними в озлобленности.

Поэтому прогрессивно настроенные люди по всему миру должны быть обеспокоены тем, что студентов Государственного университета Сан-Франциско не удивляет и не возмущает тот антисемитский вздор, который они сами и несут. Уже сам факт, что студенческое движение - пусть даже малая его часть - докатилось до того, что принялось воспроизводить слова ненависти, изрыгаемой кем-то другим, должно серьезно встревожить тех, чьи моральные принципы простираются дальше простого национализма, - то есть, по идее, каждого "левого".

Нетрудно догадаться, откуда берутся те бредни, которые бездумно повторяют студенты Государственного университета Сан-Франциско. На кровавом Ближнем Востоке Ясира Арафата и Ариэля Шарона, в поляризующейся Европе Жана-Мари ле Пена неприкрытый антисемитизм все больше подменяет собой разумную критику Израиля и его внешней политики.

Даже тогда, когда письмо Лори Золот облетело весь мир, когда несколько влиятельных европейских газет зло, но оправданно критиковали попытки Израиля воспрепятствовать проведению расследования по поводу израильской операции в Дженине, известный португальский писатель Хосе Сарамаго назвал вторжение Израиля в Рамаллу "преступлением, сравнимым с Аушвицем".

Вот одно по-сарамаговски длинное, закругленное предложение из его статьи, опубликованной в мадридской газете El Pais (и 24 мая перепечатанной The Forward в переводе Пола Бермана):

"Одурманенные мессианской идеей Великого Израиля, который в конечном счете претворит в жизнь экспансионистские мечты непримиримейшего сионизма; зараженные чудовищной, непоколебимой "уверенностью", что в этом безумном, абсурдном мире существует богоизбранный народ и, следовательно, любые действия экстремистского, патологически избирательного расизма оправданы; взращенные и воспитанные на идее о том, что любые страдания, которые причинялись, причиняются и будут причиняться кому-либо другому, и в особенности палестинцам, никогда не смогут сравниться с выпавшими на их долю во времена Холокоста, евреи без конца ковыряют свою рану, чтобы она не переставала кровоточить, чтобы ее нельзя было залечить, и демонстрируют ее всему миру, будто знамя".

Обратите особое внимание на подлежащее этого предложения, которое так эффектно появляется под самый занавес: "евреи". Не правые евреи, не милитаристски настроенные израильтяне, а "евреи". Все евреи неожиданно сводятся к одному карикатурному образу какого-то истукана (следует ли добавлять, что нос у него крючком?), и нас втягивают в пучину бессмысленной, разрушительной иконографии, кошмары которой заставляют содрогнуться каждого человека, у которого осталась хоть капля разума.

Немецкий социалист Август Бебель однажды назвал антисемитизм "социализмом дураков". То, что мы сейчас наблюдаем, - это прогрессивизм дураков. Это рецидив всего того, что может стоить левым их нравственного преимущества. И страшно, что как раз эти мысли бездумно повторяют студенты-антисемиты из Государственного университета Сан-Франциско.

Нет, мы не подошли вплотную к "новому Аушвицу"; считать так значит преувеличивать опасность. Опасность эта существует, и она вполне конкретна, хотя конец света нам и не грозит. Нельзя назвать бесплотным кошмаром взрывы в синагогах, в том числе на тунисском острове Джерба, известном своей религиозной терпимостью, где взрыв бомбы в грузовике, очевидно, был организован террористической организацией "Аль-Каида". Это действительно случилось. Нельзя назвать бесплотным кошмаром то, что в результате израильских налетов на Западный берег реки Иордан погибли сотни мирных палестинцев. Это тоже случилось. Кошмар в том, что вторым пользуются для того, чтобы оправдать первое.

В своем письме Лори Золот писала: "Позвольте вам напомнить, что наше отделение иудаистики - лишь один из подобных научных центров в этой стране, которые с момента своего возникновения посвятили себя делу мира, справедливости и национального многообразия".

Но антисемитизму нет до этого никакого дела. Подобно любой другой форме психоза, поражающей ограниченный ум, антисемитизм прекрасно знает, кого он ненавидит.

Это не единичная проблема, не мелкая распря. Если тебя волнует проблема прав человека, ты не можешь спокойно, свысока наблюдать, как систематически оскорбляют целый народ, - как бы ты ни относился к внешней политике Израиля или любой другой страны. Студенческое движение, если оно хочет быть достойно своего названия, должно взглянуть в лицо уродливому прошлому, которое давно уже сделало антисемитизм приемлемой формой расизма, - взглянуть ему в лицо и порвать с ним.

Если неустанная борьба с ним не есть "прогрессивное" дело, то что тогда понимает под прогрессом прогрессивное человечество?

MotherJones.com, 17 июня 2002 г.

Перевод Ольги Юрченко