В одном из текстов С.Бычкова об о.Александре Мене бок о бок стоят два эпизода: отец Александр называет Евангелие «самой антисоветской книгой» и отмечает, что Церковь приспосабливалась, но всё живое приспосабливается, следовательно, Церковь жива.
Первый эпизод точно взят из воспоминаний Андрея Бессмертного (который при этом по фамилии не назван). Из текстов Бычкова о Мене следует, что отец Александр был поразительно (и благоразумно) скуп на разговоры с прилипчивым стукачом. Бычков цитирует чужие мемуары, не давая при этом ссылок, так что создаётся ощущение, что это он лично был в центре приходской круговерти. К счастью, нет.
Что до «приспособленчества». Мог такое отец Александр сказать? Конечно, да. Это было всерьёз? Конечно, нет. Шутка, и шутка горькая. Есть огромная разница между приспособлением живого организма к окружающей среде и разложением умершего в земле. Разложение это коррупция, предательство, смерть.
Что такое «селекция»? Вовсе не приспособление. Обратимся к истории.
Март 1922 года. Осталось ровно 2 месяца до заболевания Ленина, после которого говорить о том, что он правит империей, уже невозможно. Ленин использует голод в Поволжье для очередного натиска на Церковь, причём спешит успеть до конференции в Генуе. Помощь голодающим Ленина не интересует — деньги, вырученные от продажи церковных ценностей, были на 4/5 использованы не на закупку за границей продовольствия, а на пополнение казны.
19 марта 1922 года Ленин использует ничтожный предлог — верующие в Шуе осмелились сопротивляться грабежу (было убито 4 человек протестующих, ни один представитель «власти» не пострадал) — для разворачивания антицерковной кампании. Она состоит из двух частей. Первая — репрессия «неправильного» духовенства:
«Дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. … Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров. Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев».
Человек защищает свою собственность, храм, на который жертвовал сам и его предки, — это «мятеж рабовладельцев». Величие Ленина в умении солгать как никто другой, вывернуть наизнанку реальность.
Особая роль уделена Лубянке — в этот момент она именуется Гепеу:
«Дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского, Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно. … Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше» .
На следующий день Политбюро закрепляет эти глубокие идеи в своём секретном постановлении и добавляет пункт о расколе Церкви, выведении породы «лояльных»:
«Внести раскол в духовенство, проявляя в этом отношении решительную инициативу и взяв под защиту государственной власти тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия. Разумеется, наша агитация и агитация лояльных священников ни в коем случае не должны сливаться, но в нашей агитации мы ссылаемся на то, что значительная часть духовенства открыла борьбу против преступного скаредного отношения к ценностям со стороны бесчеловечных и жадных «князей церкви».
Поощрение «красных попов» проводилось и ранее, но эпизодически, а тут начался проект «лояльная церковь», и уже 12 мая того же года Александр Введенский объявляет о низложении патриарха Тихона, которого чекисты арестовывают. В 1927 году место Введенского займёт Сергей Страгородский, на этом выведении «лояльного религиозного руководства» вступит в решающую фазу, каковая длится по сей день.
Отец Александр Мень — приспосабливался. Но священники — агенты КГБ с кличками и поощрениями — которые служили с ним в одном приходе и писали на него доносы, но митрополиты, под которыми он служил и которые были агентами КГБ, с кличками и поощрениями, — не приспосабливались. Они были Верными Рабами Чека. Святейший патриарх Кирилл, еп. Шевкунов и пр. не приспособленцы и уж подавно не «серые кардиналы», а кремлёвские шавки.
Не только в России власти манипулировали религией. Все европейские монархи в те или иные периоды пытались подчинить себе религию, прежде всего, ликвидировав международный характер церковных структур. Русские великие князья порвали с Константинополем, посадили св. Максима Грека как «турецкого шпиона». Ровно в то же время в Англии король отрезает церковь от Рима. Но все эти операции абсолютно несопоставимы по масштабу, цинизму, беззаконию и целям с ленинским проектом, который по сей день определяет религиозно-государственные отношения в России. Не говоря уже о том, что бывшее относительно нормальным в XVI веке совсем ненормально в ХХ. Сравнивать антиклерикализм во Франции с ленинской «селекцией» — как уравнивать художественную гимнастику с мордобоем. Что уж говорить о любимых аргументах наследников Ленина — мол, какие репрессии? Расстреляли несколько десятков человек, разве это много?! Ну, отбирали у крестьян зерно и расстреливали сопротивлявшихся, так пить-есть надо же? В Америке вообще всех индейцев уничтожили! Каждый людоед мнит себя ресторанным критиком.
При этом основные репрессии против верующих (не только РПЦ; более всего пострадали буддисты, не осталось вообще никакого духовенства) пришлись не на годы гражданской войны, когда хотя бы теоретически можно было видеть в верующих врагов, а как раз на вполне спокойные годы, начиная с 1922.