«И некоторые из стоявших там говорили им: что делаете? [зачем] отвязываете осленка?» (Мк. 11, 5).
Марк рассказ о Входе в Иерусалим превращает в рассказ об Отвязывании Ослёнка. Впрочем, почему «превращает»? Видимо, его текст более изначальный. Он не просто растягивает повествование, он делает это, раскладывая на диалоги. Спектакль, Чехов, рапид. Вот эта фраза, превращающая ранее высказанное распоряжение Иисуса в реальность — появляется ведь тревожность.
Одно дело, учитель сказал — пацан пошёл в гору (надо понимать, что Иисус идёт в Иерусалим с востока, по дороге из Иерихона, Он сам на дороге в долине между Храмовой горой и Елеонской и посылает учеников в селение на Елеонской горе).
Другое дело, мужики угрожающим голосом повторяют те же слова. Это не хозяева осла, осёл привязан снаружи, у ворот, это просто зеваки. Всё как и в сегодняшнем Израиле. Там есть деловые индивидуалы, которые не обращают внимания, кто там что отвязывает, делающие деньги. Это как раз «вторичные евреи», евреи европейско-американской выучки, а на первичных, древних евреев похожи как раз арабы — шумные, коллективистские, отирающиеся на улицах и в кафе, сующие свой нос в чужие дела за отсутствием собственных.
Действительно, а что это мы делаем? Ужас ситуации в том, что ученики этого не знают, а их фантазии не хватает, чтобы представить себе, какой спектакль сейчас строит Иисус, но очень хватает, чтобы почувствовать на своих рёбрах кулаки бдительных, неравнодушных жителей Вифании, чтобы понять, как неубедительно прозвучит то, что им приказал сказать Иисус.
Неубедительно! Вера и есть убеждённость в неубедительном и ощущение смысла в бессмыслице. Даже не в бессмыслице, а в чём-то явно осмысленном, только вот смысл неизвестен. Именно поэтому этика веры — это этика надежды на то, что смысл есть и в «подставь щёку», и в «не кради осла ближнего», и в «укради осла ближнего» (потому что вообще-то ученики именно собираются украсть осла, к тому же в составе организованной преступной группировки). Человек не может не задавать себе вопроса «зачем?» (в греческом оригинале фразы, кстати, его нет, там стоит куцее «ти», явно однокоренное русскому «чё» — «чё это вы тут делаете»). Но человек может отложить ответ на «зачем».
Смысл жизни, собственно, и заключён в отложенности смысла. Не в отсутствии, не в условности, а именно в отложенности. Как деньги, отложенные в банк. Денег вроде бы нет, а проценты есть! Смысл неизвестен, но идут проценты с надежды на этот отложенный смысл, и эти проценты помогают не просто вытерпеть, а дорасти до совершеннолетия, когда вклад, наконец, выдадут, потому что мы будем готовы. А может, и не выдадут — потому что, чем дальше, тем отчётливее мы понимаем, что смысл жизни — это тот случай, когда банкир совпадает с вкладом в банк, и если нам открыт счёт и идут с него проценты жизни, это не так важно, как возможность быть рядом с Тем, Кто Открыл.