Богочеловеческая комедия.
Человеку не поможет то, что помогает государству
К числу ограничений, которые подражание Западу накладывало на российскую элиту, следует отнести и культуру в её гуманистическом смысле. Конечно, это не столь важное ограничение как, например, контроль за доходами и расходами со стороны партийных чиновников, но всё же неприятное. Идеалом оставалась и остаётся допетровская Русь, в которой «культура» в европейском понимании попросту отсутствовала. Есть религиозная составляющая власти, есть культура как совокупность знаковых систем, наличествующая и у самых примитивных племён, и у любой банды. Такая культура не требует ничего от государства, а сопровождает государство и поддерживает его.
Западная культура в основе своей противостоит государству как личность противостоит безличному. Личный, а не государственный интерес вдохновлял Петрарку, Эразма, Монтеня, Шекспира.
В России эта персоналистическая культура была отписана на государство. Всё – от университетов и музеев до книгоиздательства и кружков кройки и шитья – стало государственным делом, особенно, конечно, при большевиках. С 1990 года номенклатура стала ликвидировать этот проект. Ко времени прихода Путина к власти ликвидация почти закончилась, хотя формы культуры ещё сохранились – во многом, благодаря поддержке Запада, напрямую предоставляемой учёным.
В 2012 году протесты работников культуры против ликвидации стали исходить от «центральных учреждений», потому что ликвидация затронула уже и их – несколько вузов, несколько культурологических институтов. Ликвидация, следует подчеркнуть, имела непланомерный характер, никто не составляет особого её плана. Логика ликвидации была материальная – закрытию подвергались прежде всего учреждения, расположенные в дорогостоящих помещениях в центре Москвы. Ведомственные институты, расположенные на окраинах, сравнительно спокойно влачат своё существование.
Главный аргумент протестующих был очень показателен: ликвидация учреждний культуры якобы угрожает государству. Глупая номенклатура не понимает, что сегодня прекратят изучать древнерусское искусство и венецианскую архитектуру, разбирать рукописи Чайковского и анализировать китайскую поэзию, а завтра или послезавтра рычащие орды разнесут Кремль и Рублёвку.
За сто лет до этого ровно та же логика вдохновила Михаила Гершензона на оборону самодержавного деспотизма от требований либерализации со стороны интеллектуалов: поймите, что если эта власть рухнет, то завтра или послезавтра рычащие орды разнесут библиотеки и университеты.
Гершензон ошибся. Рычащие орды просто заняли место самодержца и продолжили манипуляции университетами и библиотеками. Даже создали ту самую сеть «учреждений культуры», государственных институтов истории и искусствознания, подобной которой нет на Западе, где культура развивается прежде всего в университетах. Но правительству легче контролировать институты, чем университеты.
Ошибаются и те, кто защищают культуру как лекарство от агрессии плебса. Культура – во всяком случае, западная, гуманистическая – не для этого. Она для самопознания, для поиска истины, если говорить об организационных формах – для упрочения интернационала, республики учёных и гуманистов. Вся история показывает, что такая культура – не обязательна, это свободный (хотя не случайный) взлёт человеческого духа. Государства прекрасно могут существовать (и существовали) при культуре безликой и антиперсоналистической, где искусство сводится к украшению зубочисток для людоедов на троне.
Государственное покровительство так же вредит гуманистической культуре, как вредит оно Церкви. Советский и неосоветский опыт это отлично демонстрирует. Конечно, специалисты европейского уровня встречаются и в России, но они тонут в море плохо образованных халтурщиков. Причём, если на Западе университеты часто наиболее настроены против государства, то в России они – главный идейный оплот державничества, и даже самые «европейские», «либеральные» российские интеллектуалы предпочитали ради сохранения профессионального статуса идти на бесконечный компромисс с государством, предавая гуманистические принципы молчанием. Они молчали, когда убивали сотни тысяч чеченцев. Они молчали, когда ликвидировали религиозную свободу – и сами предпочитали такую же государственную, как их институты, религию. Они заговорили только тогда, когда процесс деевропеизации государства докатился до них самих.
КУЛЬТУРА И СЕКС
Еще раз: есть имитации культуры. Попса, прежде всего. Задорнов. Фоменко, как ни странно, культура. Говорить о российской культуре, что она хорошая и плохая разом, п.ч. в ней и Кобзон, и не Кобзоны - неверно. Кобзон вне культуры, он мультура.
Главная мысль была о том, что культура должна перестать восприниматься как иерархическое явление, в которой личные достижения сливаются в нечто общее - национальное, социальное, планетарное. Скажу более. Культура как секс. Секс двоих не сливается в секс класса или нации. Он просто секс. "Плодитесь и размножайтесь" не есть призыв тиражировать личное во имя общего. Просто личное так хорошо, что его может быть сколько угодно. И бесконечно много, и бесконечно мало. Миллиард семей есть всего лишь одна семья - каждая наособицу. Ничего нового не появляется, если человека не один, а два. Человечество - не система, в которой сумма элементов дает некий качественный прирост. Системой является каждый человек в отдельности.
