Е.Аничков
Сирийский текст, на котором основывается настоящая статья, по моей просьбе списан был сирийцем г. Томасом в Лондоне с рукописи Британского Музея, Addit. 14645 (под № 952 в каталоге W. Wright'a, см. на стр. 1112), содержащей сборник разных житий святых и датированной 1247 годом Селевкидской эры, т. е. 936 г. по P. X. Русский перевод текста по этой копии сделан П.К.Коковцовым.
Чудеса св. Николая, епископа города Мир
"Поистине дивен Бог во святых Своих, хранящих заповеди Его и творящих волю Его знамениями и чудесами и благими делами, который Он соделывает чрез них на помощь слабому роду людскому. Один из них - великий и святой епископ Николай, который явился ярким светочем. Воссиял свет его в городе Мирах, преимущественно же по всему мipy повествуются подвиги и дивные дела его: злых духов он изгонял, идолов разрушал, клеветника посрамлял, ангелов радовал, ведомых на несправедливое yбиение избавлял, грозен и могуч являлся притеснителям, голодных насыщал, мучающимся доставлял облегчение, стесненных утешал. А мы, несчастные, как не можем распределять его божественных добродетелей, то немногие чудеса, которые сотворил Бог святыми его руками, повторим на помощь слушателям, чтобы они выслушали и восхвалили Бога.
В царствование царя Константина случилось, что была война и возмущение в местности Фригии. Вот, дошло это до слуха царя и он послал туда трех военачальников с большим войском из конницы и пехоты, а имена этих военачальников были: ’бут-j-нос, Тур-сон и̉̉рп-л-jон (Νεπωτιανός, Ουρσος и ‛Ερπυλίων). Итак они, выступив из города Константинополя, пройдя по морю и по суше и прибыв к Ликии, подвластной городу Мирам и бывшей вблизи и не отстоявшей далеко от него, (именно) около трех миль, вышли из своего судна на сушу в том месте, которое мы упомянули, чтобы ободриться (собств. "повеселиться"), так как море сильно поднялось против них, и чтобы закупить себе съестных припасов, годных для их путешествия. Так как они дерзко обходились с людьми той местности и несправедливо поступали с ними в купле и продаже, то поднялось большое волнение из-за этого в месте, называемом παλάτιον (в греческом тексте: Πλακώμα) так что крик их был слышен в городе Мирах. Когда услышал об этом великий святой Николай, епископ церкви Божией в Мирах, то он вышел тотчас, не мешкая, к тому месту, чтобы видеть причину того волнения. И было, когда увидели его все люди тамошние, то упали и поклонились ему; также и военачальники те, узнав, что это епископ местности, тоже упали на лица свои и поклонились ему, встретили его с почтением и спросили об его здоровье. А он, святой Николай, спросил их о причине прихода их. Они отвечали и сказали ему: "Ради мира и усмирения войны и возмущения в местности Фригии послал нас царь". И он, святой, увещевал их идти с ним в город, остановиться в его доме и принять его благословение, прося их приказать бывшим с ними не притеснять никого и не поступать ни с кем несправедливо. Они немедленно поступили так, как он приказал им. И было, когда они разговаривали, вот пришли люди из города Мир, поклонились ему и сказали: "Почтенный господин наш! Если бы святость твоя была в городе, то, может быть, правитель не посмел бы взять взятку и приказать несправедливо умертвить трех людей. Весь город чрез это полон большого волнения".
И было, когда услышал это святой Николай, то увещевал тех военачальников и они пошли с ним в город. И было, когда они пришли в город, то он спросил о трех мужах тех, в каком месте приказано их умертвить, и ему сказали, что в месте Леон (в греческом тексте: Λέων), где умерщвляются злодеи; и еще другие сообщили и сказали ему: "Вот чрез городские ворота они выходят на казнь". Тогда святой побежал к городским воротам, но его уведомили, что они уже вышли. Он с большим старанием побежал, пока не догнал их, и он нашел в том месте много народа, собравшегося на зрелище, и палача (σπεκουλάτωρ) с мечем в руке, а мужей тех одетыми в передники (περίζωμα), со связанными руками и покрытыми лицами и шеями, наклоненных и ожидающих казни. Когда увидел это святой Николай, то воспылал Духом Святым, подбежал и вырвал меч у палача и бросил его на землю, (затем) приступил к тем мужам, развязал узы их, открыл лица их и повел их, и пришел в город к дому правителя. И он, святой, нашел дверь запертою, сломал ее и вошел. Когда услышал правитель Евстафий, что это святой Николай, то встал и бросился бегом навстречу ему, и упал, и поклонился ему. Когда увидел его подвижник, то воспылал на него гневом и сказал: "О, проливатель крови и грабитель святилищ! Как дерзнул ты и не постыдился выйти ко мне навстречу, после того как совершил такие злодейства? Ты должен знать теперь, что отныне и впредь я не увижу более твоего лица и еще напишу царю Константину и сообщу (ему) все злодеяния, соделанные тобою в этом городе".
Правитель, услышав это, упал к ногам святого и умолял его с большим плачем и сказал: "Я прошу святость твою, господин мой, не гневайся на меня, но выслушай раба твоего. Я, господин мой, не сделал греха, но некоторые из городских сановников, а это Евдоксиос и Cимонидис, они побудили меня отдать это приказание". Святой же слышал от некоторых, что около 200 литр серебра взял правитель взятки за казнь этих мужей. Тогда те военачальники стали увещевать святого помириться с правителем и отпустить ему грех его. И они, военачальники эти, ели хлеб с блаженным и просили его помириться с правителем и помолиться о них. Когда он помолился о них, то вышел и проводил их, и они тотчас взошли на свое судно и отправились морем, пока не достигли местности Фригии. Они вели там войну, одержали победу и усмирили возмущение, и тогда вернулись с радостью в Константинополь. Царь и все сановники его вышли навстречу им и возрадовались, услыхав обо всем, что они сделали в той местности, и они были постоянно во дворце в большом почете. Тогда некоторые из сановников позавидовали им и условились умертвить их. Они приступили тайно к Б-л-биосу, царскому военачальнику, и просили его соблазнить царя к умерщвлению этих трех военачальников, прибывших из Фригии, и дали ему взятку из 700 золотых и 1000 литр серебра. Тогда он пошел к царю и сказал ему: "Господин мой, царь! Трое мужей этих, которых посылало твое величество во Фригию, великое вероломство, слышал я, затевают против твоего царства. Я достоверно слышал о них, что жители местности Фригии заключили с ними уговор восстать вместе с ними против твоего царства и вести с ним войну. Услышав это, я не был спокоен и вот сообщил твоему величеству, а теперь поступи, как угодно будет твоему величеству".
Когда царь услышал это, то сильно разгневался и отдал немедленно приказание и все трое были брошены в темницу. После того как они пробыли там немного времени, пришли оклеветавшие их к Б-л-биосу военачальнику и сказали ему: "Зачем заключил ты этих мужей в темницу, а не казнил их? Ведь, пребывая в темнице, они стараются о своем спасении втайне". Услышав от них это, он тотчас пошел к царю и сказал ему: "Господин мой, царь! Мужи эти, которых ты повелел заключить, тайно замышляют, слышал я, вероломство". Царь отвечал ему и сказал: "Вот они находятся в темнице и все еще затевают вероломство против меня!" И он отдал приказание, чтобы они были выведены ночью и получили наказание. И было, когда услышал он это от царя, то призвал начальника над заключенными и сказал ему: "Приготовь сегодня ночью трех мужей этих, так как царь приказал, чтобы они сегодня ночью получили наказание".
Начальник над заключенными, услышав это, исполнился великой грусти и горько плакал. Он пошел в темницу и сказал этим мужам, плача: "Изумлен я, дорогие мои, с какого величия вы низверглись и что вот я, несчастный, говорю с вами. Завтра мы будем разлучены друг с другом, потому что царь повелел, чтобы вы получили сегодня ночью наказание. А теперь распорядитесь о домах и имуществах ваших, прежде чем вы будете выхвачены из этого мiра". Когда они услышали это от начальника над заключенными, то разорвали одежды свои и сбросили на землю волосы на голове своей, посыпали пепел на голову себе и стали молиться с горьким плачем, говоря между собою: "Что за грех и злодеяние мы сделали, что вот скоро должны погибнуть?" И вспомнил тогда один из них, по имени Jаубут-j-нос, святого Николая и то, что он сделал тем трем мужам, которых спас от несправедливого убиения. Он возвысил в сильном плаче голос свой и сказал: "Господи Боже! По молитве святого Николая, раба Твоего, который именем Твоим избавил тех мужей от смерти, так же еще и нас спаси, и помоги нам в этот час, и смилуйся над нами. И как ты спас, о святой Николай, тех трех мужей от смерти, так же еще спаси и избави нас, потому что, хотя ты и далек от нас, но молитва твоя близка. И тогда, когда мы спасемся по твоему ходатайству, то отправимся к тебе, и придем и поклонимся твоей святости, и восхвалим Господа Бога, избавителя нашего".
Когда Jаубут-j-нос сказал это, все трое отвечали ему в один голос с просьбою и мольбою и сказали: "Господи и Боже наш, по молитве святого Николая помоги нам в этот час"! В ту же ночь явился царю во сне св. Николай и сказал ему: "Константину пробудись, встань и выпусти трех мужей тех, которых ты заключил в темницу, потому что несправедливо они притесняются. Если же ты не захочешь слушаться моего голоса, то превеликие войны я наведу на тебя от врагов твоих и отдам тело твое на съедение птицам небесным, и еще я буду твоим обвинителем пред грозным троном царя Христа". И отвечал царь и сказал ему: "кто ты и как дерзнул ты войти в этот час во дворец?" Святой отвечал и сказал ему: "Я грешный Николай, епископ Мир и Ликии". И, сказав это, он удалился от него. Он явился еще тотчас во сне к Б-л-биосу, царскому военачальнику, и сказал ему: "Пробудись, встань и выпусти этих трех мужей, которых ты заключил в темницу, и отпусти их с миром. Если же ты будешь противиться и не сделаешь ничего из того, что я сказал тебе, то я ввергну тебя в жестокую болезнь и черви съедят тело твое и всех твоих домочадцев, а в будущем мiребуду обвинять тебя пред страшным седалищем великого царя Христа, который придет судить живых и мертвых". И отвечал Б-л-биос, военачальнику и сказал: "Кто ты, говорящий это?" Святой отвечал и сказал: "Я раб Божий Николай, епископ Мир и Ликии". И, сказав это, блаженный удалился от него. Тогда проснулся царь и позвал главного из служителей своих и рассказал ему, что он видел во сне своем, и приказал ему пойти к Б-л-биосу, военачальнику своему, и сообщить ему это. Когда слуга этот пошел к Б-л-биосу и рассказал ему виденный царем сон, тот отвечал и сказал ему: "И мне также виделось (нечто) подобное этому сну".
Он отдал тотчас приказание и вышли мужи те из темницы, и привели их пред царя и сановников его, и обратился (к ним) царь и сказал: "Сообщите мне, каким чародейством сумели вы показать нам эти сны". Когда они услышали (это), то изумились и не могли сказать ему слова. И он еще снова сказал им то же самое. Тогда Jаубут-j-нос отвечал (ему) и сказал: "Господин мой, царь вседержавный! Мы чародейства не знаем, а мы — христиане. И если мы замышляли вероломство и злодейство против твоего царства, то отдай приказание и мы умрем горькой смертью". Тогда царь сказал им: "Знаете ли вы человека, по имени Николая?" Услышав от царя о Николае, они обратились все трое с мольбою громким голосом и сказали: "Боже святого Николая, смилуйся над нами! И подобно тому как ты спас в Ликии тех трех мужей, которых приказано было несправедливо умертвить, так же точно и нас спаси от этого несчастия, въ которое мы ввергнуты, потому что несправедливо мы осуждены"!
Когда царь услышал от них это, то он сказал им: "Кто этот Николай?" И отвечал тотчас Jаубут-j-нос, и сообщил, и рассказал ему все, что сделал блаженный и как он избавил трех мужей тех, которых велено было несправедливо умертвить. Тогда обратился (к ним) царь и сказал им: "Знайте, что не я даровал вам жизнь, но святой Николай, которому вы молились. Теперь ступайте к нему и обрейте волосы на головах ваших у него, как вы обещали". И царь дал им блюдо и чаши золотые и два золотых канделябра и послал их в город Миры, который в местности Ликии. Они отправились и пришли к святому Николаю, и обрили волосы свои у него, и роздали обильные подарки бедным. И они пребывали, поступая так, многие годы, восхваляя и прославляя Отца, и Сына, и Святого Духа, избавившего и спасшего их от несправедливой смерти по молитве святого Николая.
Еще во времена этого святого и великого Николая сильный голод был в местности Ликии. Один раз пришли из Александрии нагруженный пшеницею суда, шедшие в Константинополь, и, прибыв к городу святого, вошли в тамошнюю гавань. Святой, узнав, что они нагружены пшеницею, вышел в гавань и сказал морякам: "Отпустите из этой пшеницы, чтобы мы купили у вас и не погибли от голода". Моряки отвечали и сказали ему: "Пшеница эта принадлежит государству, и мы не можем ничего из неё вам продать". И сказал им подвижник: "Ну что ж, дайте мне каждое судно по 100 мер (μόδιοι), а когда вы прибудете в Константинополь, то все, что будет недоставать вам, я там отдам вам". Они отпустили и дали ему с верою сто мер от каждого судна. Тогда стал им приятный ветер, и они шли, пока не прибыли в Константинополь. Когда они смирили пшеницу, то она нисколько не уменьшилась, а как (была) при выходе их из Александрии, такою и нашли ее. Увидев чудо это, они восхвалили Бога, исполняющего желание любящих Его. А святой взял эту пшеницу и снес ее нуждающимся, и они или её весь тот год и осталось от неё них на посев, и все они восхвалили Бога и прославили святого Николая.
Еще же святой Николай изгнал и выслал из Ликии именем Господа нашего Иисуса Христа Артемису, которую язычники называют матерью богов. И было, когда она была изгнана святым, то пошла и изготовила чародейное масло, чтобы сжечь город Миры и церковь его. Она уподобилась женщине христианке и нашла людей на море, хотевших отправиться в Миры и поклониться святому Николаю, и сказала им: "Прошу вас взять это масло с собою и помазать им святую церковь в Мирах, и вспомянуть меня там". Они взяли от неё это масло в её сосуде, не зная коварства, которое в нем. И когда они шли морем, явился им святой Николай в небольшом судне (καράβιον) и сказал им: "Братья мои, что, что сказала вам та женщина обманщица?" Они сообщили и показали ему сосуд, в котором было то масло. И он сказал им: "Не слушайтесь голоса её, так как это Артемиса обманщица, которая сбиваете людей с истины. А теперь бросьте сосуд, в котором (находится) масло, в море и посмотрите, что с ним будете". Когда они бросили его, то сделался жестокий огонь и побежал по поверхности воды на 15 миль пути. Увидев (это), они изумились и восхвалили Бога. И было, когда они прибыли в город Миры, то пошли к святому Николаю и получили от него благословение, и сказали ему: "Поистине это ты явился в море, о блаженный отец наш, и сотворил великое чудо". И они рассказали ему все, что было. И помолился о них подвижник и благословил их, и они пошли от него, восхваляя Бога.
Эти чудеса сотворил Господь чрез раба Своего, святого Николая, когда он был в жизни тленной, что же до тех, который случились после его смерти, то нет человека, который исчерпал бы их: бесов он изгонял, больных излечивал, терпящим зло даровал здоровье, был непрестанно великим убежищем для тех, которые в несчастии и притеснении, освободителем и спасителем ввергнутых в темницу и избавителем пораженных морскими бурями, являлся явно бывшим в нужде и непрестанно молился за весь мiр и за грешников пред Господом нашим и Богом, Спасителем Иисусом Христом, Которому (да будет) слава и восхваление, и славословие, и прославление (вместе) со всеблагим Отцом Его и Живым и Святым Духом Его во веки веков. Аминь.
Окончился рассказ о чудесах, совершенных Богом чрез великого и славного святого Николая".
Легенда о св. Николае слагается из отдельных мелких рассказов или чудес, весьма распространенных в греческой, славянской и латинской литературах[1]. Однообразные и скучные по содержание, они нередко вознаграждают читателя весьма интересными сведениями. Несомненно, что большинство их существовало уже в IX веке[2]. В X веке они легли в основу жития нашего святого[3], написанного Симеоном Метафрастом.
Наша рукопись отнесена Каталогом Британского Музея к X веку. Самый текст, переведенный или заимствованный с греческого, безусловно, должен считаться по содержанию старше X века, т. е. старше жития, написанного Метафрастом. Он состоит из трех отдельных рассказов или чудес. Ни один из этих рассказов не может считаться новым актом о св. Николае; напротив, первый из них есть едва ли не самый распространенный в древней славянской и греческой письменности рассказ о св. Николае[4]. Следующие два, хотя и не столь часто попадающееся, все-таки не новы[5]. Эти три рассказа сведены воедино очевидно одним списчиком, снабдившим их соответственным вступлением и заключением.
Кроме внешнего единства можно подметить и некоторое внутреннее единство но содержанию и стилю. Мы не только имеем три чуда, совершенных св. Николаем при жизни, мы имеем еще три самых древних сказания; но всего больше это единство сказалось в манере излагать, в стиле. В предлагаемом нами тексте все три эпизода рассказаны чрезвычайно просто и обстоятельно. Этот характер стиля особенно поражает, если сравнить описание спасения трех невинно осужденных граждан города Мир у Метафраста и в сирийской рукописи. Рядом с витиеватым и подчас запутанным изложением Метафраста живость и простота рассказа в сирийской рукописи еще более выигрывает. Я назвал бы эту черту реальностью стиля, если только позволено говорить о реализме, когда идет речь о чудесах. Эта простота слога нисколько противоречит, однако, слогу вступления и заключения. Я отмечаю эту черту в изложении также и потому, что она может намекнуть нам и на сравнительную древность содержания.
Первое чудо, самое длинное, наименее, однако, интересно, хотя наша версия и несколько отлична от наиболее распространенной и вошедшей в компиляцию Метафраста: так, когда св. Николаю приходят сказать о грозящей некоторым гражданам горькой участи и он вместе с тремя воеводами торопится на место казни, у Метафраста они идут по городу, и при этом упоминается о разных названиях частей Мир[6], а в нашем тексте говорится, что они пошли в город, т. е. св. Николай оказывается живущим вне города, очевидно, в построенном им монастыре[7].
Эта последняя версия естественнее и по самому смыслу рассказа: если бы всё это происходило в городе, незачем было бы св. Николаю расспрашивать о том, где находятся осужденные, или во всяком случае их было бы легче найти. Напротив, если люди, предупредившие Николая, пришли к нему за город, и ему самому надо было добраться до города, то естественно было спросить жителей, не опоздал ли он прийти.
У Метафраста пропущен также эпизод, где св. Николай вламывается в дом правителя города и срамит его. Во всем остальном рассказ в нашей рукописи тождествен с Метафрастовским.
Надо отметить в этом чуде еще то, что Миры оказываются станцией для Фригии, преддверьем Фригии с южной стороны. Несколько далее мы увидим, что эта географическая связь Ликии с Фригией приведет нас к выводам и относительно их культурной связи.
Второй рассказ о чудесном увеличении количества хлеба на кораблях, плывущих из Антиохии в Константинополь, сильно разнится от обыкновенных версий этого сказания.
Всего чаще рассказывается, что святой явился в голодный год купцам, торгующим хлебом, и они под влиянием этого видения привозят хлеб в Миры[8]. Нашрассказ опять-таки проще, потому что святой не является купцам, чтобы привлечь их в Миры, а просто пользуется тем, что они по дороге останавливаются в Мирах. Интересно, что этот же рассказ у Васа[9]рассказан совершенно так же, как и в нашей рукописи. Тут также:
El tens de la graignor chertie
Qant graindre vente fut de ble,
Out saint Nicholas un message,
Car pres d'iloec a un ravage
Avoit plusors nes arivees
De ble e de forment comblees
У купцов также хлеб оказывается свешан и они должны сдать его в Константинополь, но после некоторых колебаний они соглашаются дать хлеб в Миры. Когда они приезжают назад оказывается также, что весь хлеб на лицо:
Apres s'en vont en lor pais,
Li forment livrent az bailliz,
Tutes lor mezures senz faille
Par conte ont rendu e par taille.
Сказание о голоде само по себе весьма интересно, потому что оно, встречаясь в разных типах житий, рассказывается, однако, совершенно различно. Я подробно разобрал сказание о голоде, находящееся в житии, изданном арх. Леонидом, и постарался объяснить его как отзвук старого весеннего культа св. Георгия или Митры[10]. Рассказ, с которым мы имеем дело теперь, не поведет нас ни к каким мифологическим сближениям, но стоит зато в центре целого ряда подобных рассказов о моряках, приезжающих в Миры из Александрии, Антиохии, Константинополя и даже Венеции[11]. Что Миры были станцией на водном пути между Сирией и Египтом с одной стороны и Константинополем, Афинами и Италией с другой, можно считать не подлежащим сомнению как, мне кажется, мне и удалось показать[12]. Во все времена по Средиземному морю велась между востоком и западом оживленная морская торговля; не только во время крестовых походов, по и раньше Венецианские и Генуэзские купцы содержали даже торговые конторы в восточных городах. Во время крестовых походов эта торговля еще более оживилась, и между Востоком и Западом завязывается даже правильное пассажирское сообщение[13]. Город Миры как станцию мы встречаем, между прочим, и довольно поздно, когда мощи св. Николая уже были вывезены оттуда, — мы встречаем их в путешествии Фридриха II, т. е. в ХШ веке[14].
Но все эти географические подробности будут иметь для нас весьма важное значение, как фактические данные, на которых можно установить более поучительные для историка литературы соображения. Культурное значение Византии как великого посредника между роскошной, хотя и дряхлевшей уже цивилизацией Востока и столкнувшимися с ней западными народами, достаточно показано: русская наука немало сделала уже в этом отношении, немало поспособствовала освещению этих едва уловимых во мраке прошлого движений мысли[15].
Конечно, не одни только торговые сношения способствовали сближению Востока с Западом, не одни только торговые интересы привлекали и в Миры. В двух чудесах есть упоминание о том, что люди торопились в Миры на праздник св. Николая[16]. Трудно предположить, чтобы дело шло о зимнем празднике нашего святого (6-го декабря). Очевидно, тут подразумевается какой-нибудь летний или весенний праздник. Известия о таком празднике мы действительно и находим в житии св. Николая — это праздник Руссалий (των ‛Ροσσαλίων). К сожалению, однако, во всех известных списках жития этого типа то место, где говорится о Россалиях или Руссалиях, испорчено и оно носит какой-то странный характер: "Когда наступило время Руссалий предка нашего святогоНиколай пошел "в митрополию на собор"[17] т. е., также, как и при рассказе о голоде, в житии, изданном арх. Леонидом, сам святой оказывается участвующим в соблюдении языческого праздника[18]. Странно также это неожиданное появление второго, более старого св. Николая. Г. Томашек, основываясь на этом самом месте из жития св. Николая, предположил существование христианского обряда, носившего это название. Я постараюсь, однако, показать, что это не совсем так: на основании приведенной выдержки мы должны предположить одно из двух: или к старому языческому празднику был приурочен святой и таким образом создалось это полуязыческое название. (Примеры такого смешения нетрудно найти: довольно вспомнить, что к языческому празднику Майи [в начале мая] был приурочен культ Богородицы[19]) и к старому празднику Ostara праздник Пасхи[20]), или списчик этого жития прибавил к Россалиям слова "предка нашего святого" потому, что ему показалось странным участие святого на языческом празднике, как было может быть в недошедшем до нас более старом списке, и отсюда и произошло это появление двух св. Николаев в одном городе.
Но, так или иначе, мы на основании только этого одного места не можем объяснять праздник Россалий как христианский праздник, отличный от хорошо нам известного языческого. Итак в Мирах существовал старинный языческий праздник приблизительно около того же времени, когда празднуется весенний праздник св. Николая. Выяснить себе это совпадение поможет нам третий содержащейся в нашем тексте рассказ.
Как оба предыдущих чуда, это последнее излагается чрезвычайно просто и обстоятельно. В других версиях дело усложняется обыкновенно тем, что мореплавателям, взявшим масло, угрожает на море разыгравшаяся буря и тогда "прииде скорый на помощь св. Никола, поморю хождаше яко по суху"[21] так что непонятно, в чем собственно чудо: в укрощении бури или в открытии козней Артемиды. Оно относится также обыкновенно к посмертным чудесам св. Николая, и масло, данное Артемидой, предназначается для лампады у мощей святого. В нашем тексте дело идет о мести живому св. Николаю и волшебное масло должно сжечь церковь святого, т. е. очевидно храм св. Сиона, построенный св. Николаем. Итак, и в этом чуде, как и в других, изложение в нашем тексте гораздо яснее и проще. У Васа рассказ опять тождествен с сирийским рассказом.
Наиболее интересным и чрезвычайно важным указанием надо признать в этом чуде отождествление Артемиды с Матерью богов (Mater Deorum). В других изложениях этого чуда мне никогда не приходилось встречать этого добавочного имени нашей Артемиды, и поэтому появление её в житиях св. Николая навело меня на соображения, которые и не могли оказаться справедливыми[22]. Месяц Артемиды есть весенний месяц[23] так же, как и месяц, когда празднуется св. Николай, но какие атрибуты были общи св. Николаю и Артемиде? Атрибутов этих я не находил главным образом оттого, что был сбит с толку известием о приуроченности культов Аполлона и Латоны к Ликии[24]. Это наводило меня на мысль, что встречающаяся в житии Артемида есть греческая богиня Девственница, а не Артемида Эфесская.
Но если только наша богиня названа Матерью богов, она очевидно Эфесская, а не греческая Артемида: Артемида Эфесская в противоположность греческой считалась не девственницей, а матерью, что особенно ясно "по её изображению с большим количеством грудей"[25]. "Эфесская богиня есть богиня плодородия земли, как это показывают её атрибуты"[26]. Этим неожиданным, казалось бы, свойством Артемида роднится с малоазиатскими богинями Кюбелэ и Анаитис, сходными с греческой Афродитой. Так в Памфилийском городе Перга чеканили монету с изображением Артемиды Пергийской, похожим на малоазийских богинь любви и плодородия[27]. Стоя на рубеже восточных и греческих культов, Эфесская Артемида должна была помирить их противоречия: как лунные божества, Анаитис и Кюбелэ смешивались с лунной же богиней Артемидой[28], получавшей от них в свою очередь чуждые ей свойства.
Таким образом Эфесская богиня носила характер совершенно отличный от своей греческой тески. Но отдалившись и совершенно видоизменившись, она осталась все-таки близка своему прообразу по ту сторону Геллеспонта: она была все-таки дочерью Латоны и сестрой Аполлона[29]. В Армении была даже богиня, прямо называвшаяся Артемида-Анаитис, и её культ носил характер вполне гетерический[30]. От Кюбелэ и Анаитис близко и до Матери богов: Страбон даже не различал Матери богов и Кюбелэ[31
Культ всех этих богинь сосредоточивался именно в южной части Малой Азии[32]. Матерь богов была божество Фригийского происхождения. Кроме Пергийской Артемиды по всему южному побережью Малой Азии было распространено поклонение "нескольким другим Артемидам, напоминающим в разной степени Эфесскую"[33]. В той же местности осталось немало воспоминаний и о Кюбелэ и Анаитис[34].
Еще более станет понятной близость этих богинь, если принять в соображение отправление их празднеств. В праздник Артемиды Эфесской "носили изображение богини в торжественных шествиях и пели её гимны; некоторые участники этих процессий наряжались и вооруженные толстыми палками предавались смешным и неприличным телодвижениям, которые мы встречаем позднее в подобных процессиях в средние века"[35]. Это описание слишком напоминает то, что известно[36] о процессиях в честь Матери богов: те же оргии, процессии, пляски. Тот же вакхический характер носили и фракийские праздники в честь Диониса, перешедшие в Праздник Роз[37] (Dies rosae, Rossaria, Rossalia).
Цветы играли видную роль во всех этих праздниках: всюду гирлянды цветов, путь усыпанный розами, украшение цветами изображений богинь[38]. В то же время цветы и преимущественно розы суть именно Фригийское украшение[39]): знаменитые розы центифолии, считавшиеся Фракийскими розами, привязываются к мифу о Мидасе, т. е. опять таки к Фригии.
Нам удалось, таким образом, свести воедино все три упоминаемые в нашем житии культа: Артемиды Эфесской, Матери богов и народный праздник Россалий, шумный и веселый, как и первые два. На всех этих трех праздниках разгульная и шумная толпа, усыпанная и пестреющая цветами, носится в вихре плясок и шуточных, мимических забав под звуки флейт и песней[40].
Относительно календарной приуроченности, к сожалению, нельзя прийти к таким решительным выводам. Правда, Артемизий соответствует концу апреля и началу мая[41]. Число может, конечно, колебаться, и день праздника может быть то в конце, то в начале месяца, посвященного Артемиде. Это конечно еще подтверждает нашу гипотезу о замене языческого праздника днем св. Николая. Праздники Руссалий и Матери богов колеблются[42], однако, еще гораздо больше. Можно утверждать только то, что оба эти праздника весенние и приблизительно подходят к тому времени, когда празднуется теперь св. Николай. Но отсутствие положительных данных о том, сходились ли в Ликии эти праздники к началу мая, не есть доказательство противного; нас может удовлетворить и возможность этого совпадения, возможность, отрицать которую трудно.
После всего, что сказано, постепенность замены языческого культа христианским может считаться доказанным, если только нам удастся показать, какие атрибуты, какие свойства унаследовал святой от своих дохристианских предшественников. В моем исследовании о св. Николае я уже искал источников основного свойства этого святого — его деятельности как спасителя на водах и укротителя бурь.
В этом основном характере его деятельности мы увидим также наследие низвергнутой нашим святым Артемиды Эфесской. Артемида была сильна на море и считалась даже водяным божеством[43]; на это указывает её изображение с рыбьим хвостом[44]. Как водяная богиня она носила название Potamia[45] и в этом отношении опять-таки приближалась к Афродите. Это сходство между морской деятельностью Артемиды и св. Николая заставляет изменить некоторые выводы, сделанные мною в моем исследовании об этом святом. Несомненно, что указанный мною культурные условия[46] сыграли не малую роль в установлении нового культа, но обосновать его они, конечно, не могли: необходима была длинная и сложная преемственность представлений, упрочившихся в народной памяти.
То же самое можно сказать и о роли св. Николая, как покровителя лошадей: сельскохозяйственное объяснение[47] есть опять-таки обстоятельство побочное, дающее жизненность мифологическому представлению; объяснение покровительства св. Николая лошадям вернее искать в странной на наш взгляд особенности народной психики, заставляющей водяных богов покровительствовать лошадям[48]. Эту общность моря и лошадей мы также находим у Артемиды Эфесской: "эта Артемида Потамия как все морские божества, была также и лошадиное божество"[49].
В заключение я обращу внимание еще на одно сближение, на котором однако не стану настаивать, хотя оно и просится под перо. У св. Николая есть одно чудо, где он оказывает покровительство девушкам, которым предстоит участь продажных женщин[50]. Быть может и здесь можно видеть отзвук тех празднеств, который заменил день нашего святого? Их гетерический характер наводит на это сближение.
[1].Арх. Леонид. Посмертные чудеса св. Николая. Памяти. Древн. Письм. LXXII, СПб. 1888 г. Fabricius. Bibliotheca Graeca, t. X. Jacopo da Voragine. Legenda Aurea. См. ещеРукоп. Катал. Императ. СПб. Публичной Библиотеки и кат. проч. библ.
[2] Assemanus. KalendariaEcclesiaeUniversaeetc. Itomae 1755. 4°, t. V, p. 410.
[3]Migne. Patrol. Curs. Compl. SeriesGraeca, t. 116. Печатная Четья Минея 6-го декабря. Отдельно стоит Житие, изданное арх. Леонидом: Житие св. Николая Пам. Древн. Письм. Спб. 1881 г. О нем см. мое исследование "Микола Угодник и св. Николай". Изд. Нео-Филологического Общества. СПб. 1892 г.
[4] Фабриций 1. с, Lambecius. Comment, de Biblioth. Caesarea etc. Vienna 1665—79, t. VIII и IV в разных местах. Славянские см. г. А. А.Труды Киевской Дух. Ак.1873. XII, 243 прим.
[5] Архим. Леонид. Посмертные Чудеса св. Николая. Четья Минея.
[6]Migne. 1. с, р. 339.
[7] См. житие, изданное арх. Леонидом 1. с.
[8] Migne, t.116 1. c., Assemanus 1. с. V, p. 415
[9] Maistre Wace's St. Nicholas herausg. v. dr. Delius. Bonn. 1850, 280-342.
[10]См. моеисследование: МиколаУгодникисв. Николай, стр. 4 и след.
[11]Ibidem, стр. 7 и 21.
[12]Ibid. 13 и сл-Ьд.
[13]См. Буркхардт. Культура Италии. СПб. 187G г., стр. 227, Неyd. Le commerce du Levant, t. I, Prutz. Kulturgeschichte der Kreuzzüge, 1883, книга 1, гл. III.
[14]Приведеноу Prutz'a 1. с, p. 103.
[15]Привожу самое последнее соч. А. Н. Веселовского. Боккаччьо, его среда и сверственники. СПб. 1893 г., стр. 20-29.
[16] Посмертные чудеса св. Николая, стр. 33.
[17]См. текст, сообщенный г. А. А. в Трудах Киевск. Дух. Ак. 1873 г., XII; в житии, изд. арх. Леонидом, слово "Руссалии" заменено сл. "Мирисание".
[18] См. мое исследование 1. с, стр. 6.
[19]Cortet. Essai sur les fêtes religieuses. Paris, 1867, p. 155.
[20] E. Hermann. Die Walpurgisnacht. Mauheimer Altertumsverein, 1888, Serie 2, p. 99.
[21]ПечатнаяЧетьяМинея, Migne, t. 116 1. с.
[22]См. моюкнижку, стр. 12.
[23]Oscar Seyffert. A Dictionary of class. Antiquities. London, 1891, p. 71.
[24]Texier. L'Asie Mineure, p. 665.
[25]О. Seyffert 1. c. p. 72.
[26]Maury. Histoire des religions de la Grece etc, t. Ill, p. 155.
[27]Texier 1. с, p. 599.
[28]Maury, ibidem.
[29] Guhl.Ephesiaca. Berlin, 1843, p. 119.
[30] Maury 1. c, p. 168.
[31]StraboX, 15 прив. у Maury 1. с. 180.
[32] Texier 1. с. "Cybele erat summa Pbrygum dea" (Strabo X, p. 469). Goehler, De Matris Magnae apud Romanos cultu. Lipsiae 1886, p. 3.
[33]Maury 1. c, p. 164.
[34] Texier 1. c.
[35] Maury 1. c, p. 158.
[36] Reville. La religion a Rome etc. Paris, 1886, p. 63 etc.
[37] Tomaschek. Brumalia und Russalia. Sitzungsberichte der Kaiserlichen Wiener Akademie. Band 60, 1868, p. 352 и сл-вд.
[38] Ibid., р. 355.
[39]Ibid., р. 356.
[40]Аристофан подсмеялся над этими плясками девушек, отличавшимися прыжками (Nub. 599 sq.). Это описание интересно, потому что можно указать полную аналогию с плясками в средние века, что свидетельствует об устойчивости обычая. См. В Ohm е. Geschichte des Tanzes in Deutschland. 1886, В. I, S. 40. См. также Cortet 1. с.
[41]О. Seyffert 1. с, p. 71. Guhl I. c. § 11.
[42]Goehler 1. c, p. 10 и сл., 22 u сл. Tomaschek1. с, p. 376.
[43]Gulil 1. с. §§ 8 и 9.
[44]Ibid.
[45]Ibid., p. 125.
[46]"Микола Угодник и св. Николай", стр. 13-16 и 18; см. также мою статью в FolicLore, June 1894, p. 108.
[47]Ibid., стр. 40.
[48]GuhlI. с, cp. Zingerle, S. Nieolaus. Zeitschrift fur Volkslcunde. В. II, Heft. 11.
[49]Guhl 1. c.
[50] Печатная Четья Минея, Migue 1. с, p. 323.
