Халил-бек Мусаясул

СТРАНА ПОСЛЕДНИХ РЫЦАРЕЙ

Мусаясул Х. Страна последних рыцарей. Махачкала: Юпитер, 1996. 305 с.

Опись А, №20046.

См. Кавказ.

ПРЕДИСЛОВИЕ

М.Ю. Рощин, с.н.с.  Института  востоковедения  РАН

О  книге  Халил-бека    Мусаясула  «Страна  последних  рыцарей»

         Известный  аварский  художник  Халил-бек  Мусаясул  (1897-1949)  значительную часть жизни прожил в Германии (1921-1948). В 1926 г. он окончил в Мюнхене Академию художеств. В 1930 г. Халил-бек принимает иранское подданство, благодаря личным связям при шахском дворе. Будучи творческой и художественной натурой, наделенной богатым воображением он сочинил легенду о своем происхождении от иранских Ахеменидов, и я склонен полагать, что он сам искренне в это верил. Как отмечал в те годы немецкий художественный критик доктор Шмельц, «в Мюнхене без сомнения творили многие художники. Кавказец Мусаясул был единственным из них, чьи яркие, тонко передающие настроение картины дышат почти без изъянов атмосферой его Родины, страны кровной мести, рыцарских турниров. Из суровых скал проросли темноглазые женщины, подобные тропическим цветам: нежные и изящные, прекрасные и преданные, хрупкие, будто вот-вот переломятся в руках, привыкших к борьбе, известных своей храбростью мужчин, которые не расставались с оружием во время мирных полевых работ» (цит. по: Х.Мусаясул. Дивный край, родной Дагестан, с.12). В интервью, которое Халил-бек дал немецкому журналу «Элеганте вельт» в 1943 г., он говорил:  «…Более 20 лет прошло с тех пор, как я вынужден был покинуть свою родину на Кавказе, все эти годы из-за коммунистического правления она оставалась для меня страной мечты, и я старался воссоздать в своих картинах ее людей и природу такими, какими они сохранились в моем сердце».

 В 1936 г. в Мюнхене на немецком языке была опубликована его книга «Страна последних рыцарей» (Halil Beg/Laporte “Das Land der Letzten Ritter”, Muenchen, 1936). В России  книга была издана в русском переводе издательством  «Юпитер» в Махачкале в 1999 г. небольшим  тиражом, который был распространен, в основном, среди уроженцев селения Чох, откуда родом был сам художник,  и  поэтому оказалась практически не доступной широкому кругу читателей.  По форме она представляет собой повесть, написанную для юношества. Литературная запись книги была сделана немецкой писательницей Луизой Лапорт. Хотя повесть Х. Мусаясула не является мемуарами, она  пропитана детскими и юношескими воспоминаниями художника и содержит немало любопытных подробностей по истории Дагестана, его традиций и культуры.  Художник был сыном наиба Манижала-Исрапила  и в раннем детстве переезжал вместе со своей семьей из одного аула в другой.  Какое-то время отец художника служил наибом Казикумуха, бывшего раньше столицей Казимукухского ханства. Колоритно описан Х. Мусаясулом  казикумухский базар, проходивший по четвергам: «На своих повозках, запряженных волами, приезжали сюда кумыки и продавали красивые платья. Из Среднего Дагестана, из Аварии приезжали хоточинцы. Их ослы были навьючены изюмом и виноградом, который рос на предгорных склонах. Они же привозили сюда корзины, полные превосходных персиков. Эти светловолосые, жилистые, загорелые ребята всегда были настроены на веселый, шутливый лад… Заработав на фруктах несколько рублей, они тут же пропивали их и возвращались домой с пустыми карманами» (с.26-27).

Очень интересно описан в книге мужской обряд обрезания, который  мусульмане называют  «суннет» (с. 28-31).

Чуть позже героя  повести, прототипом  которого является сам автор,  отправляют в сельскую примечетную школу учить Коран.  Мусаясул  вспоминает: «Учил нас малообразованный мулла  из  нашей  мечети. Коран,  разумеется,  прочно засел в его голове (что являлось минимумом знаний для учителя), но понимал ли он все, что знал наизусть, это еще вопрос. Он никогда не объяснял нам значение отдельных отрывков текста» (с.58).  Дети учили Коран наизусть, хотя смысла заученного не понимали. Понимать Коран и изучать арабский язык мальчик начал позднее  в медресе, которое тоже находилось в Чохе: «Большое учебное помещение медресе… было устлано коврами. Вокруг лежало много книг, стояли стеллажи с фолиантами. Старшие по возрасту муталлимы (ученики – М.Р.) неустанно вели свои ученые и хитроумные споры, а мы, младшие, бросив свои уроки, изумленно прислушивались к ним» (с.155).

Отец Х. Мусаясула умер, когда он был еще маленьким. Его детские впечатления, связанные с изготовлением памятника отцу, были очень яркими и зародили в нем желание стать художником. Он пишет: «Ежедневно, в течение нескольких недель, мы с нетерпением следили за работой мастера… С обратной стороны поверхность камня украшали искусно переплетенные золотые и бирюзовые орнаменты в виде барельефа. Лицевая сторона несла на себе самый значительный и благородный узор: большое, глубоко высеченное, густо разветвленное дерево, на каждом листке которого изящной вязью были выгравированы имена наших предков. Это было родословное дерево нашего тухума, на котором меня изобразили в виде нераспустившейся почки… Благодаря мастеру  Исмаилу во мне проснулся внутренний  голос» (с.62-63).  

Книга Халил-бека содержит много народных преданий, которые рассказывались во время различных праздников. Некоторые из этих рассказов касались кровной вражды. О ней и случаях, с ней связанных, автор повествует весьма подробно. В частности он описывает убийство дибира  (так в Дагестане называется мулла – М.Р.)  Хасана и то, что за этим последовало: «Спустя сорок дней по обычаю назначался день официального примирения… В это время несколько уважаемых священнослужителей, среди них и знаменитый шейх Узун-хаджи, ходили между ними и пытались примирить обе стороны. Они не переставали прилагать для этого усилия еще со дня похорон… Вот и на сей раз адат победил над шариатом… Примирение было отклонено обеими сторонами. Духовенство выполнило свой долг, но мужчины настояли на своем унаследованном от предков законе и единогласно изъявили свою волю, в результате чего кровная месть вступила в силу» (с.125-126).  

Однако закон кровной мести уравновешивался в адате законом кровного братства. Случай такого кровного братства ингуша Аслана и аварца Искандера ярко описан Халил-беком (с. 127-137).

Вообще обычаям аварцев в книге уделено много места. Заслуживает внимания красочное описание свадьбы брата художника Алтая (с.166-172).

Послереволюционные события в истории Дагестана даны автором на фоне личной биографии. Отдельные вкрапления и зарисовки запоминаются и напоминают о том, Халил-бек – талантливый художник. Он объективно пишет о дагестанских деятелях из противоположных лагерей. Вот, например, как он говорит об  Уллубии Буйнакском: «Буйнакский, друживший раньше с Алтаем (братом Халил-бека – М.Р.), несомненно был благородным человеком, которым руководила изначально национальная идея, осуществление которой он впоследствии ошибочно ожидал от большевиков, ослепленный их революционными лозунгами: и русский главнокомандующий велел его схватить и судить военным трибуналом» (с.186). Однако более красочно и тепло он рассказывает  о Нажмудине Гоцинском  и его провозглашении пятым имамом Дагестана и Чечни на съезде горских народов в августе 1917 г.  в дагестанском селении Анди: «В окружении своих мюридов, певших священные песни, и в сопровождении сотен всадников он производил впечатление сильной, внушающей уважение личности» (с.196).

Интересно, что, оказавшись в эмиграции, Х. Мусаясул глубоко ощущал единство многонационального Дагестана: «Страна эта, из многих гор и долин, была единой страной. Народ этот, из многих племен, был единым народом» (с.198).  

Книга Мусаясула дает почувствовать особый строй дагестанской культуры начала 20-го века, ощутить переплетение в ней горских и мусульманских традиций. При этом надо иметь в виду, что это – не мемуары, а повесть, написанная на основе детских и юношеских воспоминаний художника.

                          *******************************

Приношу   искреннюю  признательность и благодарность своим друзьям  и коллегам, Патимат  Тахнаевой  и Владимиру Бобровникову,  за помощь  при подготовке текста книги Халил-бека Мусаясула для размещения  в Интернете.