Вечер 21 апреля 1874 года. Через три недели после католической Пасхи, через четыре года после Парижской коммуны.
Город Робэ на самом севере Франции, на границе с Бельгией. Один из самых быстро растущих городов Франции благодаря текстильным фабрикам.
Механик одной такой фабрики Сезар Лозан купил на аукционе всего за 20 су деревянное распятие — большое, с человеческий рост. Деньги небольшие.
Окружающие спросили, зачем ему вдруг распятие, Лозан ответил: «Вы завтра ухохочетесь: представляете, в деревне обнаружат крест неизвестно откуда и станут орать «чудо!».
Только распятие оказалось слишком тяжёлым. Лозан еле дотащил его до кабаре, заказал пива и стал его попивать, прикидывая, как осуществить свою задумку. Тут на улице появился его товарищ по фабрике, атлетически сложенный кузнец Полидор Траше, Лозан предложил парню два франка:, чтобы тот донёс крест до соседнего городка Туркуан.
Кузнец взвалил распятие на плечи и понёс.
Через километр все устали и сделали на час остановку у кабака Пеке. Выпили пивка.
Пошли дальше. Через полтораста метров устали и сделали остановку на час у кабака Дево. Попили пивка. Пошли дальше, и к ним присоединились ещё двое рабочих, бельгийцы Адольф Бадур и Луи Вильфар.
Бадур был яркой личностью, прежде всего, благодаря огромной рыжей бороде.
Пошли дальше. Через двести метров устали и сделали остановку у кабака Делем.
Тут Лозан вошёл сперва один и спросил служанку: «Разрешите Иисусу Христу войти в кабака?»
Служанка рассмеялась и сказала «да». Она имела в виду Бадура, чью бороду увидела через окно.
Но в комнату ввалилась вся тёплая кампания с распятием.
Распятие за время несколько пострадало — одна рука отломилась.
Лозан ласково называл Христа на кресте «Анри» — он так понял надпись «INRI» («Иисус Назорей Царь Иудейский»).
Попили пивка, пошли дальше. Около десяти вечера добрались до пятого кабаре на улице Тюрго — «Жоре».
Тут случилась неприятность: распятие неаккуратно прислонили к стене, оно упало и свалило одного из выпивох так, что кружка с пивом вылилась прямо на Христа.
Тут Вилфарту пришла в голову светлая мысль: он выпросил у кабатчицы гвозди с молотком и стал под хохот остальных прибивать Иисусу отвалившуюся руку.
Дессо и Лозан схватили распятие и стали с ним вальсировать. Правда, держали при этом головой вниз.
Заодно прилепили «Анри» сигаретку к губам.
После этого трое из четвёрки пошли поужинать, наказав Траше донести «Анри» до следующего кабаре и там их ждать, заказав себе глинтвейну. Кузнец так и поступил.
Только через час никто из упившихся до положения риз приятелей не появился, зато на Траше наткнулся полицейский, который сперва решил, что по улице идёт Иисус, раскинув руки, облитый пивом.
Через три дня, 24 апреля, происшедшее было подробно расписано самыми чёрными красками в местной католической газете «Журнал де Робэ». Вот до чего дошла секуляризация!
Заодно, как было тогда принято, бичевались питейные заведения, «развращающие» пролетариат.
В 1857 году в Робэ было 304 кабака — один на 128 человек, а в 1912 2485 — один на 49 человек.
Кабаки обычно открывали владельцы доходных домов, сдававшие квартиры рабочим.
В марте 1873 году парламент Франции объявил появление на публике в пьяном виде преступлением. Но в Робэ мэрия предпочитала награждать тех рабочих, которые «образцово содержали» себя и своё жильё.
Религия рассматривалась как средство обуздания страстей простонародья. В магазинах и учреждениях стояли статуи Девы Марии, с 1872 года предприниматели поощряли католические кружки для рабочих. Да и без этого рабочие Робэ были набожны: две трети посещали мессы, это очень высокий для тогдашней Франции процент. К тому же более половины рабочих на фабриках были бельгийцы, отличавшиеся большей набожностью, чем рабочие из соседнего Лилля.
На этом фоне преступление четвёрки было особенно вызывающим.
Дессо припомнили, что он бросил беременную жену и вернулся только после того, как младенец умер.
Бадур не только пил, но и совратил несовершеннолетнюю служанку.
Судили бедолаг не за появление пьяными на улице, что было вполне логично, а за неуважение к католической религии. По этой статье обычно судили журналистов. Например, в 1860 году журналист Жермен Кассе был оштрафован на 200 франков.
В происшедшем усмотрели не только богохульство («Анри»!), но и святотатство — манипуляции с рукой. Хотя они же хотели её приколотить взад!
Разумеется, вспомнили казнь шевалье де ла Барра в 1766 году, вызвавшую гнев Вольтера. Правда, закона о святотатстве уже не было. Но молодой ретивый прокурор Артюр Дежарден — впоследствии возглавлявший Анти-атеистическую Лигу — добился для Лозана штрафа в 300 франков и годичного заключения, по полгода тюрьмы для Дессо и Бадура, месяца тюрьмы для Вильфара — послабка за сотрудничество с полицией.
Свою речь на суде Дежарден закончил эффектным жестом: он указал на распятие на стене суда и сказал: «Ведь и это распятие могут сорвать и изломать на ваших глазах!»
Приговор стал поводом для скандала в масштабе всей Франции, где «нравственный порядок» стал девизом правительства Мак-Магона, жёстко цензурировавшего антиклерикальную прессу, а затем в Бельгии, потом в Ирландии поднялась волна возмущения со стороны католиков. Репортажи о процессе публиковали даже в Австралии. В Англии история стала иллюстрацией того, как опасны крайности безбожия и религии, поощряющие друг друга.
Спустя полгода после суда Лозан подал апелляцию. Замечательно, что его поддержал его же собственный работодатель, владелец ткацкой фабрики Альфред Мотте-Гримонпре. Апелляция основывалась прежде всего на том, что закона о богохульстве (и оскорблении религии) во Франции не было. Прокурор чудом умудрился добиться приговора. Но Мотте-Гримонпре был ещё и первой ласточкой в изменении позиции буржуа: набожный, но либеральный. Так что дело об оскорблённом распятии послужило, скорее, к укреплении антиклерикализма.
4 мая 1877 года Леон Гамбетта в палате депутатов заявил: «Наш враг — клерикализм!» При этом Гамбетта не был атеистом, он был за конкордат, против отделения Церкви от государства. Он только требовал, чтобы духовенство не пользовалось привилегиями. В 1879 году, когда Мак-Магон перестал быть президентом, именно Гамбетта стал лидером парламентского большинства.