Я, мой блог и Украина, Россия, Израиль... далее везде
Я очень сдерживаюсь, стараясь поменьше говорить об Украине (кстати, и об Израиле, моей третьей родине, после России и Украины — родине не в смысле паспорта или крови, конечно). Не потому, что житель России не имеет права говорить об Украине. Это вздор. Разве Янукович или бывшие гебешники, ныне украинские судьи и номенклатурщики, олигархи — имеют право говорить об Украине просто потому, что они её расхищают, опускают, убивают, имея украинский паспорт? Правда прописки не имеет. В России мне твердят, что я не имею права говорить о России, потому что я украинский священник, жидовская морда и американский агент, в Украине — ну, вот...
Я не представитель страны-агрессора, я представитель себя. Как и большинство жителей Украины не представители Украины, а представители только себя. Чтобы представлять Украину, надо любить не Украину, а людей. Это и к любой стране относится.
Я сдерживаюсь по другой причине: не хочу нервировать украинцев, которым несладко приходится от обнищания, бессилия, страха перед вполне реальными опасностями. У многих украинцев этих проблем нет, у них проблема, что выбрать в ресторане, но ресторанная Украина меня не интересует вообще, как и ресторанная Россия. У большинства украинцев проблемы есть, и они тяжёлые очень. Но наши проблемы никогда не оправдание нашей злости и ненависти. «Несладко» — не оправдание моей ненависти, тем более яростной, чем менее безосновательной. Хотя ненависть оправдывает себя именно тем, что мне плохо.
Это — о том, почему я защищаю Саакашвили. Да и Савченко, кстати. Они очень разные люди. Саакашвили западник, Савченко типичная дочь Совка и по малокультурности, и по примитивности самых лучших чувств, по перевесу эмоций над сердцем, по антисемитизму. Люди разные, но они одинаково жертвы — их одинаково несправедливо бранят те, кто не пережил и сотой доли их испытаний, не проявили сотой доли принципиальности и героизма, который проявили они. На них одинаково срывают панику, на них клевещут. А на людей нельзя клеветать — это вредно для душ клеветников, это тянет во тьму кромешную.
Когда некоторые украинцы мне возмущённо пишут, что более не будут меня читать — что ж, я, скорее, рад. Значит, мои тексты были для них пустышкой, развлечением, почёсыванием пяток. Меня это оскорбляет и таких читателей я решительно не приветствую. Я, действительно, ощущаю и Россию, и Украину, и Израиль родными для себя странами — и во всех них вижу больше проблем, чем успехов, славы и свершений. Успехи — на уровне стран, а проблемы — на уровне людей. Проблемы важнее. С опасностями надо бороться не выпячивая грудь, а напрягая ум, совесть и сердце.
Что до того, что я священник... Ну, священник — что, священник должен предпочитать ложь и зло, если они сиюминутно выгодны его стране? Мириться с ними? Да таких священников презирают и правильно делают! Нет уж, я предпочитаю, чтобы меня ненавидели, но не презирали.
Один лжепатриот Украины мне написал: «Вы хорошо пишете, когда не про Украину». Я забанил, конечно, а сам думаю: а ещё я хорошо пишу, когда не про Грузию, не про Молдавию, не про Россию, не про Израиль, не про Чехию, не про Гондурас, не про США, не про государство Ватикан... В общем, хорош тот венеролог, который не говорит, что сифилис у сифилитика, а говорит, что сифилис — кара грешникам.
Дед-венеролог воспитал меня на других принципах. Человек может быть трижды патриотом, но если у патриота сифилис, надо лечиться.
Является ли патриотизм сифилисом? Нет. Космополитизм тоже не сифилис. Вот одобрение лжи, насилия и греха ради спасения отечества — сифилис душевный. Или даже сифилис задушевный.
Когда мне пишут про мою ответственность перед 17 тысячами подписчиков, я морщусь. Во-первых, из этих 17 тысяч большинство — украинцы, подписавшиеся на меня весной 2014 года, когда я пикетировал на Крымском мосту в Москве против начала войны. Подписались, но фейсбук так устроен, что они меня не читают давно. Судя по количеству лайков, у меня около 200 постоянных читателей — я думаю, лайки ставит от 1 до 5 процентов реальных читателей. 200 читателей не так плохо, учитывая, что я пишу часто, длинно и сложно. Во-вторых и главных, я отвечаю не перед читателями, а перед самим собой — как и любой другой человек.