Стенограмма разбора дела архиепископа Ермогена (Голубева) на заседании Священного Синода 30 июля 1968 года

Ист.: portal-credo.ru, 2008

См. библиографию.

Дело архиепископа Ермогена (Голубева) [1] на заседании Священного Синода РПЦ МП в Патриархии слушалось 30 июля 1968 года. Присутствовали все постоянные члены Синода и непостоянные члены зимнего и летнего созыва Синода, кроме архиепископа Алипия, который не мог прибыть на заседание по болезни. На заседание был приглашен архиепископ Ермоген (Голубев). Со стороны Священного Синода принимали участие в заседании митрополиты Пимен [2], Никодим [3], Алексий [4], Филарет [5], Палладий [6] и Иосиф [7]; архиепископы Ивано-Франковский Иосиф [8], Курский Серафим [9] и епископ Оренбургский Леонтий [10]. Председательствовал, ввиду отсутствия Патриарха, митрополит Пимен.

Митрополит Пимен, открывая заседание, сказал несколько слов: "Мы собрались, чтобы заслушать дело архиепископа Ермогена, который несколько раз обращался с просьбой назначить его на кафедру. Мы выслушаем сегодня его, а сейчас доклад по делу сделает Управляющий делами Московской Патриархии митрополит Алексий".

Митрополит Алексий сделал доклад, основываясь на документальных данных по делу архиепископа Ермогена и на основании его высказываний, показав вред, который он наносит своей деятельностью Церкви и ставит себя в гражданском отношении в весьма неудобное положение, в связи с чем члены Священного Синода испытывают чувство глубокого огорчения.

Архиепископ Ермоген, которому было предоставлено слово для ответа по докладу, сказал: "Митрополит Алексий в своем докладе говорил о том, что я обещал не распространять справку, если буду назначен на кафедру. Это не соответствует действительности. В Калуге у меня никаких осложнений не было, не было также и никаких нарушений. Письма облисполкома были спровоцированы уполномоченным Рябовым. Меня обвиняли в том, что я снимал гостиницы для приезжающих священников, а также выплачивал бóльшие пенсии вдовам священников, чем им были назначены, но в этом нет никакого нарушения. Никакой связи у меня со священниками Эшлиманом и Якуниным не было, я с ними не связан. По словам митрополита Алексия, положение Церкви настолько благополучно, что большего и желать нечего. А между тем, положение весьма неблагополучное. В качестве примера приведу: в Белоруссии республиканский уполномоченный Ковалев созвал областных уполномоченных на совещание, после чего стал вызывать областных благочинных и вводить по всей епархии регистрацию исповедников. Священник мог исповедовать только после того, как верующий пройдет регистрацию и предъявит соответствующий талон. Только благодаря вмешательству архимандрита Максима (Крохи), который сообщил об этом архиеп(ископу) Антонию в Москву, а последний в Совет, это незаконное мероприятие было ликвидировано. Я не стремлюсь на епархию, лучшим состоянием в настоящее время я считаю пребывание на покое. Епископ Феофан Затворник и епископ Игнатий Брянчанинов свои труды писали, находясь на покое. Я работаю, и буду работать. Если после революции нельзя было проводить соборы, это одно, но теперь это можно. Об этом говорит практика баптистов и в своей книге Бонч-Бруевич. У нас должен быть также выборный Синод. Тогда он будет авторитетнее. В настоящее же время только я могу говорить обо всем открыто, т.к. я ничем не связан. Управляющий делами связан своей должностью и не может выступать по тому или другому вопросу".

Митрополит Пимен: У кого будут вопросы к Преосвященному Ермогену?

Митрополит Филарет: Неужели архиепископ Ермоген не понимает, что он наносит вред нашей Церкви. Мы ездим заграницу и знаем, как раскольники поднимают на щит архиепископа Ермогена и его писания.

Архиепископ Ермоген: Я заграницу не ездил и, наверное, никогда не поеду, и поэтому не знаю о вреде. Мне это очень интересно слышать.

Митрополит Алексий: Сначала я продолжу мысль митрополита Филарета, а потом отвечу на возражение преосвященного архиепископа Ермогена по моему докладу.

В течение 50 лет церковные раскольники и всякого рода русские политиканствующие эмигранты, не признающие Матери-Церкви, придумывают любые версии, чтобы оправдать свое пребывание вне Матери-Церкви. И когда архиерей Русской Православной Церкви говорит, что епископ неканоничен, а раз так, то и Церковь неканонична и безблагодатна, это как раз то, что нужно раскольникам: "Вот почему мы не с Московским Патриархом".

Архиепископ Ермоген: Я никогда не слышал, чтобы раскольники-карловчане говорили о неканоничности Церкви и ее епископата.

Митрополит Алексий, (продолжая): Я подтверждаю ваши слова, сказанные мне по поводу распространения справки. Мы сидели с вами за журнальным столиком в моем кабинете, "справка" лежала между нами на столе. Вы сказали, что можно избежать ее распространения. Я спросил, каким образом. Вы сказали, если Синод назначит меня на кафедру.

Архиепископ Ермоген: Вы забыли, вы перепутали. Я этого не говорил. Только по настоянию Патриарха я подавал прошение о назначении меня по кафедру. Я сам я не хочу принимать епархию.

Митрополит Алексий снова повторил и подтвердил свои слова.

Архиепископ Ермоген: Это было в другой раз, когда вы рекомендовали мне написать, что я не принадлежу к оппозиции, а не в этот раз, когда я показывал вам свою справку. Как плохо, что не было третьего человека при нашей беседе.

Митрополит Алексий: Может быть, это было и тогда тоже, я не помню, т.к. с того нашего разговора прошло года полтора, но последний раз я помню наш разговор хорошо. Теперь об осложнении на Калужской кафедре. Не думаю, что только о гостиницах и пенсиях шла речь. Когда вы говорите о пенсиях, вы говорите, что не делали никаких нарушений, но, выдавая бóльшие пенсии, чем было положено, вы нарушали Положение о пенсиях, которое было принято Священным Синодом и согласовано с государственными органами. Ведь пенсии, выдаваемые согласно положению, не облагаются никакими налогами, а если мы выдаем пенсии бóльшие, чем положено, нарушаем положение и можем входить в конфликт с фин(ансовыми) органами. Когда Патриархия найдет нужным пересмотреть Положение, она это сделает и новое Положение будет согласовано; архиереи же на епархиях не могут по своей воле изменять Положение. Кроме того, у вас в Калуге, видимо, были и другие нарушения, о которых вы умолчали. Я назову, хотя бы, обращение свящ(енника) Сороки в высокие гос(сударственные) инстанции, вплоть до ген(ерального) прокурора Руденко, по вопросу принятия его в числе членов 20-ки и исполнительного органа. Ведь это вы его спровоцировали на это. Не может быть также, чтобы у вас не было связи со свящ(енниками) Эшлиманом и Якуниным.

Митрополит Никодим: Мы не дети, мы в это поверить не можем.

Митрополит Алексий: Через десять дней после моей поездки в Калугу появляется "Открытое письмо", в котором они описывают наш разговор в Калуге.

Архиепископ Ермоген: Я не делал из этого секрета, но с ними не был связан.

Митрополит Алексий: Даже если не делать секрета из чего-либо, все равно Эшлиман на Лыщиковой горе и Якунин в Дмитрове не узнали бы так скоро о нашем разговоре, а через десять дней они уже его опубликовали.. А ведь надо было время для печатания.

О справке вы говорите, что это ваша академическая работа, но зачем вы ее распространили с тенденциозной целью в противовес "льстивым панегирикам, всегда вредящим правде, в которых не будет недостатка в период празднования юбилея". По вашим словам получается, что члены Священного Синода и я, как Управляющий делами, связаны боязнью за свое место и ничего не делаем, а вы только болеете о благе Церкви. Если Собор 1917 года определил созывать регулярно Поместные Соборы и определил состав Синода, то Собор 1945 года в принятом Положении об управлении Русской Православной Церковью определил ее нормы и положение в новых условиях ее бытия. И не было в истории Церкви такого канонического права, чтобы последующие Соборы отменяли решения предшествующих. поздние определения шли в развитие ранних.

Архиепископ Ермоген возражал по поводу сказанного.

Митрополит Никодим: Вы говорите, что Синод незаконно освободил вас от управления Калужской епархией. Вот ваше прошение, в котором вы просите освободить вас от Калуги – это один вопрос. И второй вопрос – назначить на другую епархию. В момент вашего освобождения свободной епархии не было, а к тому времени, когда они освобождались, вы связали себя с Эшлиманом и Якуниным. Далее в справке вы говорите, что Собор 1917 года постановил, что состав Синода должен быть 12-членный. У меня в руках церковный календарь за 1919 год, в котором дается состав Синода, и их только 7 человек, а ведь это при Патриархе Тихоне! Таким образом, постановление 1917 года уже нарушалось при Патриархе Тихоне.

Архиепископ Ермоген: Не было архиереев: многие уехали, а другие не могли приехать.

Митрополит Никодим: В Москве в это время жило около 100 архиереев, из которых можно было пополнить Синод. Далее вы говорите, что каноны Церкви не знают Синодов, но в Константинопольской, Иерусалимской, Александрийской Церквах все избрания – от епископа до Патриарха – происходят на Синодах, тогда они тоже неканоничны? Если буквально соблюдать каноны, то за то, что архиерей, или пресвитер или, диакон стоит за литургией и не причащается, он должен быть извержен из сана. Однако это правило не соблюдается и вы, наверное, тоже стоите за литургией и не всегда причащаетесь. Почему же вы требуете буквального соблюдения канонов в одних случаях и не соблюдаете их в других.

Архиепископ Ермоген: Отвечал по пунктам, затронутым м(митрополитом) Никодимом.

Митрополит Палладий: Вспомним годы, когда после собора 1917 года многие из епископов бежали за границу, многие не могли принимать участие в деятельности Синода, и, в конце концов, остался один Патриарх Тихон. В заключение призвал архиеп(ископа) Ермогена прекратить свою вредную деятельность.

После выступления м(итрополита) Палладия м(итрополит) Алексий предложил митрополиту Пимену не предоставлять архиепископу Ермогену слово после каждого выступающего.

Митрополит Иосиф: Я управляю епархией, которой вы дважды управляли. Вас там помнят, есть которые любят, письма вам пишут, посылки посылают. Что я им скажу, когда вернусь из Москвы. Ведь у меня спрашивать будут. Не могу же я им сказать, что вы в расколе. Ведь я вас помню, как вы по Крещатику с жезлом шли, будучи наместником Киево-Печерской Лавры, а я в это время еще в мальчишках бегал. Подумайте о тех, кто вас любит, и не разочаровывайте их своими антицерковными деяниями.

Архиепископ Серафим: Вы сказали, что РПЦ в очень печальном состоянии. Я этого не вижу. У меня в епархии 200 священников. Уполномоченный не делает препятствий к замещению приходов. Жизнь идет нормальным руслом и потому с вашим утверждением я полностью не согласен. Деятельность ваша должна быть признана неполезной для Церкви.

Епископ Леонтий: Переписка преосвященного архиепископа Ермогена с Московской Патриархией носит отпечаток явной враждебности. Все стороны жизни Русской Православной Церкви находят там лишь отрицательную оценку. Если бы преосвященный архиеп(ископ) Ермоген жизнь РПЦ рассматривал через призму Положения об управлении РПЦ никогда не было бы создавшегося положения, как равно никогда бы не было и дела преосвященного архиеп(оскопа) Ермогена в повестке дня настоящей сессии Священного Синода. Писать трактаты на канонические темы надо оставить профессорам канонического права наших духовных академий. Они располагают нужными материалами, сосредоточенными на стеллажах книжных их личных библиотек и академических. Нам же, прежде всего, надо служить, молиться, проповедовать, самим соблюдать субординацию и дисциплину и в таком же духе воспитывать вверенное нам духовенство. Но какая речь может быть о такой работе там, где все поносится, все отрицается, когда стройное течение епархиальной жизни, выражаясь языком преосвященного архиеп(ископа) Ермогена, без "осложнений", квалифицируется последним как "безразличие к порученному делу и беспринципность". Каждый из нас, епархиальных архиереев, стремится, чтобы в епархии было полное благополучие. "настроение преосвященного архиеп(ископа) Ермогена по тону и характеру его заявлений, пишет Святейший Патриарх Алексий, таково, что от него самого зависит дать возможность Синоду прекратить его пребывание на покое и назначить его на епархию". А для этого нужно прекратить продолжение действий запрещенных священников Эшлимана и Якунина, прекратить писание заявлений, подрывающих авторитет Церкви и наносящих ей вред.

Архиепископ Иосиф: Все выступающие говорят о неполезности вашей деятельности для Церкви. Это единодушное мнение всех. Вам надо это понять, прийти к Святейшему, упасть на колени и просить за все прощения. Когда вы осознаете свою неправоту и раскаетесь, Святейший вас примет, как сына и, в конце концов, вы получите епархию и будете служить.

Архиепископ Ермоген: Святейший не выставляет мне обвинений, он меня не обвиняет, поэтому мне и просить прощение не в чем. Меня поразило выступление епископа Леонтия, как очень резкое и грубое.

Епископ Леонтий: Если мое выступление, по словам преосвященного архиеп(ископа) Ермогена и грубое, и резкое, но оно правдивое, как основанное на представленных материалах. Церковно-каноническая и юридическая Справка ни в коей мере не может претендовать на "богословский труд"; не может находиться рядом с трудами русской богословской науки по каноническому праву. Ведь церковно-каноническая и юридическая Справка – это пасквиль на РПЦ. Это шедевр в смысле отрицания всего, в смысле критицизма. Надо молиться, чтобы Господь помог стать на правильный путь. Надо написать на имя Святейшего Патриарха Алексия раскаяние в виде ли доклада, или прошения, признать допущенные ошибки, просить прошения, и после этого Святейший Синод, несомненно, Преосвященному архиеп(ископу) Ермогену предоставят кафедру.

После выступления всех участников выступил архиепископ Ермоген, по ходу выступления которого отдельные члены Священного Синода делали свои замечания и возражения архиеп(ископу) Ермогену. Когда архиеп(ископ) Ермоген стал снова отрицать факт распространения им "Справки", митрополит Никодим заявил, что Справка, как ему известно, была у Святейшего Патриарха и Управляющего делами Патриархии. Он (митрополит Никодим) этой Справки не видел и не читал, следовательно, мог распространить эту справку или архиеп(ископ) Ермоген, или Святейший, или митрополит Алексий.

Архиепископ Ермоген заявил на это замечание, что Справка и заявление были у митрополита Никодима, и он их видел и читал, и он располагает документальным доказательством, что заявление м(итрополита) Никодима неверное.

Далее архиеп(ископ) Ермоген заявил, что это "судилище" составлено тенденциозно из тех, кто не разделяет его идей, и в таком случае он будет настаивать на вызове архиереев, которые разделяют его взгляды.

Митрополит Филарет спросил, какие это архиереи.

Архиепископ Ермоген ответил: "Такие же архиереи, как и вы".

Митрополит Никодим сказал, что формально он может требовать отвода того или другого лица, но не имеет права подбирать состав для слушания своего дела.

Митрополит Алексий сказал: "Ваше дело, подготовка вами справки начиналась зимой, во время заседания зимней сессии Священного Синода, сейчас заседает летняя сессия. Но ввиду того, что дело, которое мы разбираем, имеет затяжной, еще с зимы, характер, Святейший благословил вызвать на настоящее заседание не постоянных членов как зимней, так и летней сессии. Единственно кого нет здесь, это Преосвященного архиепископа Алипия, который не мог прибыть по болезни. Таким образом, здесь нет никакого тенденциозного подбора, как вы сказали, а налицо совместное заседание постоянных членов Священного Синода и не постоянных зимнего и летнего созыва".

Архиепископ Ермоген: В таком случае я снимаю свое обвинение. Обращаясь к митрополиту Никодиму: В свое время вы были тоже со мной согласны, что постановление собора 1961 года плохое.

Митрополит Никодим: Я и сейчас с вами согласен, что журнальное постановление Синода, но не Собора, оставляет желать лучшего. Здесь же архиеп(ископ) Ермоген стал критиковать Архиерейский Собор 1961 года, его созыв телеграммами за подписью митр(ополита) Пимена и телеграмму, которую он получил от митр(ополита) Пимена, в которой говорилось, что "ввиду многочисленности архиереев, приезжающих на праздник преподобного, пребывающим на покое архиереям начальством не рекомендовано приезжать в Лавру".

После продолжительной дискуссии архиеп(ископ) Ермоген заявил, что он обещает больше не распространять своих произведений, а посылать исключительно Святейшему Патриарху и Священному Синоду. Если же по прошествии года Священный Синод не обсудит и не примет предлагаемых мною к рассмотрению вопросов, я тогда я...

В этот момент кто-то перебил архиеп(ископа) Ермогена и он не договорил своей фразы. Несколько позднее митрополит Алексий сказал: вы предъявили Священному Синоду ультиматум, сказав, что если Синод в течение года не примет вашего предложения, вы будете предпринимать какие-то действия.

Архиеп(ископ) Ермоген: Я свой ультиматум снимаю. Я просто буду направлять свои труды в Священный Синод и, если они и не будут приняты, это не повлечет с моей стороны никаких действий.

На обещание архиеп(ископа) Ермогена не распространять своих произведений в будущем митрополит Алексий сказал: этого мало. Вы нанесли большой вред Церкви как внутри страны, так и за рубежом. Этот вред, нанесенный вами надо исправить, стереть, изгладить.

Архиепископ Ермоген: Я согласен не распространять свои произведения, но в отношении вреда я не согласен с вами. Об этом я еще должен подумать и посоветоваться с единомышленными мне епископами.

В ходе этой дискуссии Патриарх вызвал сначала митр(ополита) Алексия, а затем и митр(ополита) Пимена, интересовался ходом беседы и просил заканчивать. Ему было вкратце сказано о беседе и настроении арх(иепископа) Ермогена и высказано пожелание внести в текст постановления абзац с предупреждением, на что Святейший согласился.

Митрополит Пимен сказал, что мы долго дискуссировали и дальнейшая беседа ничего не даст. Архиепископ Ермоген, видимо, не понимает, какой он вред наносит Церкви. Мне вспоминаются 20-е годы, когда один из писателей написал произведение, опубликованное впоследствии белой прессой. Когда об этом деле спросили В. Маяковского, он сказал, что произведение автора – это оружие в руках белогвардейцев. [11] Так и здесь, архиеп(ископ) Ермоген дает оружие в руки наших врагов. Кроме внешнего вреда, он наносит вред и внутри страны. У архиеп(ископа) Антония Минского был такой случай. Он перевел священника с одного прихода на другой. Когда последний не подчинился, архиеп(ископ) Антоний запретил его в священнослужении, а тот написал ему, что он не подчиняется запрещению и уходит в раскол к архиеп(ископу) Ермогену.

На этом заседание было закрыто. Архиеп(ископу) Ермогену было сказано, что он свободен и по предложению м(итрополита) Пимена, была составлена редакционная комиссия для выработки Постановления в составе: митрополитов Пимена, Никодима, Алексия и Филарета. После редактирования Постановления на заседании под председательством Патриарха проект Постановления был зачитан Управляющим делами Московской Патриархии и подписан всеми участниками сессии.

Митрополит Алексий (Ридигер)
5 августа 1968 г.

Примечания:

[1] Архиепископ Ермоген (Голубев) (1896–1978). Сам Господь Иисус Христос засвидетельствовал истину Православия Своей жизнью, смертью и Воскресением. От Христа и до наших дней тянется золотая цепь свидетелей истины Православия. Нет сомнения в том, что одним из звеньев этой цепи был архиепископ Ермоген (Голубев). На короткий срок - всего в два с половиной года - Господь связал его жизнь с жизнью Калужской епархии, и этот период владыка Ермоген посвятил главной цели всей своей жизни - бескомпромиссной борьбе за Православие.

Алексей Степанович Голубев, будущий владыка Ермоген, родился в 1896 году в Киеве в семье профессора Киевской духовной академии и Киевского университета, доктора церковной истории С. Т. Голубева. При ректорстве епископа Феодора (Поздеевского) он окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В московском Свято-Даниловом монастыре принял монашеский постриг и здесь же был рукоположен в иеродиакона. В 1919 году переведен в Киево-Печерскую Лавру в качестве миссионера, а в следующем году в Москве сам святейший патриарх Тихон рукоположил его в иеромонахи с определением членом духовного собора Киево-Печерской Лавры. Уже через два года в 1922 году отец Ермоген становится архимандритом. За твердость в вере и высокую духовную жизнь братия избирает его в 1926 году настоятелем Лавры, и митрополит Сергий (Страгородский) утверждает его в этой должности. Отцу Ермогену исполнилось тогда только 30 лет и главные испытания, борьба и скорби были еще впереди.

Надо отметить, что это время было критическим для Русской Церкви. Власти поддерживали обновленческий раскол, и в Киево-Печерской Лавре практически все храмы были захвачены обновленцами. Но архимандрит Ермоген и в этих тяжелейших условиях сумел сохранить в стенах Лавры чистоту Православия. Такая ревность не осталась без последствий: в 1931 году его арестовывают "за антисоветскую деятельность" и приговаривают к 10 годам лагерей. О годах заключения будущего Калужского архипастыря сведений сохранилось совсем немного. Известно, что именно в лагере у него началась тяжелая болезнь легких, в связи с которой его освобождают раньше срока в 1939 году.

С этого времени жизнь и деятельность архимандрита Ермогена оказались на долгое время связанными со Среднеазиатской епархией. В 1942 году он назначен настоятелем собора города Самарканда, где у него налаживаются близкие дружеские отношения с замечательными православными подвижниками - будущим архимандритом Борисом (Холчевым), архимандритом Серафимом (Суторихиным) и профессором-филологом Алексеем Шенроком. Здесь же отец Ермоген знакомится и со священником Сергием Никитиным (впоследствии епископ Стефан), который годы спустя окажется предшественником владыки Ермогена на Калужской кафедре. Замечателен факт смерти епископа Стефана: он скончался во время проповеди 24 апреля 1963 года на праздник святых жен-мироносиц в калужском Свято-Георгиевском кафедральном соборе.

1 марта 1953 года в Московском Богоявленском Патриаршем соборе архимандрит Ермоген хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского.

С этого времени (появления владыки Ермогена в Средней Азии – В.О.) государственная власть, и ранее смотревшая на деятельность этого подвижника Церкви с большим опасением, начинает сначала скрыто, а затем и явно преследовать его. Архиепископ Ермоген (возведение в сан архиепископа произошло в 1958 году), "являясь одним из реакционных приверженцев РПЦ, принимает активные меры к укреплению материальной базы Церкви и распространению религиозных воззрений на сознание советских людей", - так охарактеризовал Владыку Совет по делам РПЦ при Совмине СССР. В 1959 году уполномоченный по делам религии Узбекской ССР писал: "Наблюдение за деятельностью... архиепископа Ермогена убедило меня в том, что он весьма враждебно настроен к советской действительности. Не довольствуясь ролью, которая определена советским государством Церкви, Ермоген в своей деятельности грубо попирал социалистическую законность. Будучи приверженцем врага советского строя - бывшего патриарха Тихона, этот прожженный церковник стремится крестом и рублем укрепить устои РПЦ..." Такие "похвалы" богоборцев надо было, все-таки, заслужить. Что же так тревожило власти? Прежде всего, необходимо вспомнить, что конец 50-х - время возобновления гонений на Церковь, закрытия храмов, преследования активных проповедников Православия. А здесь, в Ташкенте - этом "образцово-показательном" символе социалистической Азии - вдруг возводится огромный, вмещающий до 4000 молящихся, Успенский кафедральный собор. Само собой разумеется, что разрешение на такое строительство получить от властей было невозможно. Тогда Владыка идет на хитрость. Он берет разрешение на реставрацию старой церкви, находящейся в приспособленном здании и тут же начинает стремительное строительство собора. Храм возводился вокруг старой церкви, и до конца строительства здесь шли ежедневные службы. Власти опомнились, начались запросы, выяснения, согласования. Пока громоздкая бюрократическая машина со скрипом двинулась и строительство запретили, было уже поздно - храм стоял. Так же стремительно был построен и храм в Самарканде. Прекрасно знающий светские законы и принципы работы советской бюрократии владыка Ермоген нередко ставил местные власти в тупик.

Кроме вышеназванных храмов, под руководством архиепископа Ермогена были построены новый собор в Ашхабаде, большая каменная крещальня в г. Фрунзе (современный Бишкек), отреставрированы и восстановлены храмы Самарканда, Красноводска, Мары. В результате бескомпромиссной позиции правящего архиерея, влияние и авторитет РПЦ МП в Средней Азии значительно укрепились. "Подобная деятельность Ермогена не могла не привести к укреплению в республике позиций Церкви и духовенства, чего нельзя было допускать в современных условиях", - констатирует узбекский уполномоченный. Начинается последовательная травля, усиливается неприкрытое давление на руководство Церкви. В результате в 1960 году архиепископ Ермоген снят со Среднеазиатской кафедры и отправлен "в отпуск". "Отпуск", который Владыка отбывал сначала в Белорусском Жировицком, а затем Одесском монастырях, закончился только в 1962 году, когда Святейший Патриарх Алексий I (Симанский), который по всей видимости симпатизировал и покровительствовал гонимому подвижнику (о чем говорят и доклады уполномоченных) возводит его на Омскую кафедру. В следующем 1963 году, 29 мая архиепископ Ермоген был переведен на Калужскую кафедру, ставшую последней в его архипастырском служении. Не сломленный репрессиями безбожных властей 67-летний архиерей вновь вступает в единоборство, конец которого был уже предрешен.

Калужская епархия представляла в это время собой безрадостную картину: после очередной волны гонений на Церковь здесь сохранилось только 28 храмов; 12 районов области не имели храмов вообще. С приходом владыки Ермогена богослужебным и духовным центром епархии фактически становится Никольский храм, где и настоятель отец Яков Володин, и староста Чеботарева оказались с новым архиепископом очень близкими по духу и убеждениям. Вскоре архиерейские богослужения в "Николе" перестали быть редкостью, совершались они с глубоким благоговением, сопровождались проникновенными поучениями и потому привлекали массы народа. Совет по делам РПЦ начинает проводить "нейтрализацию" непокорного архиерея. Применяется и прямой нажим на самого Владыку, заключавшийся в постоянный вызовах "для бесед", "указаний на недопустимость...", строгих предупреждений и т.д. Одновременно идут попытки его изоляции - через удаление от него верных ему священнослужителей и мирян, через попытки компрометации самого Владыки в глазах верующих. Организуются "жалобы прихожан" на правящего архиерея и близких ему "неблагонадежных" священнослужителей. "Следует также указать, что архиепископ Ермоген расходует деньги епархии для благотворительных целей, что делать воспрещается", - строчит донос уполномоченный.

Владыка отвечает поддержкой бедных приходов, уменьшением в два раза "добровольно-принудительного" взноса в Фонд мира, оживлением и укреплением приходской жизни, ремонтом обветшавших храмов, привлечением в епархию молодых активных священнослужителей, имеющих духовное образование, для проживания которых в двух частных калужских домах была организована своего рода подпольная гостиница. Кроме того он начинает отправлять за штат священнослужителей, скомпрометировавших себя небескорыстными "заигрываниями" с Советской властью. Когда уполноменный на очередной "беседе" указал на недопустимость таких увольнений, владыка Ермоген с иронией заметил, что, конечно, в интересах антирелигиозной пропаганды такой поп является весьма полезной фигурой, но его, как православного архиерея, такие горе-священники совсем не удовлетворяют.

В противовес подобной принципиальности непокорного "церковника" власти начинают лихорадочно создавать комиссии "по контролю за соблюдением законодательства о культах" для "изучения контингента лиц, посещающих церкви, пресечения незаконного крещения детей, выявления активных членов общин" и т. д. В июле 1963 года Калужский облисполком принимает решение "Об ограничении деятельности церковников", а с 1964 года начинается позорная борьба с церковным звоном. Вдруг оказывается, что церковный звон "отрицательно сказывается на психике", "нарушает педагогический процесс", "нарушает быт граждан", "мешает труду молящихся" и т. д. По всей области разворачивается массовое чтение пропагандистских антирелигиозных лекций (в 1965 году их было проведено 2768, в среднем по 7 лекций в день), создаются школы научного атеизма. Но все эти огромные затраты не приносили результата.

В 1965 году уполномоченный Калужской области бьет тревогу: "Усиливается влияние православия на население. Практически во всех церквах имело место увеличение доходности и обрядности, что в свою очередь свидетельствовало о большей посещаемости храмов верующими". В Козельском районе открыто крестилось 60% детей и в Малоярославецком - до 87%, причем ежегодно крещений становилось все больше. Резко возросло количество верующих.

Всего этого советские власти вынести уже не могли. 25 ноября 1965 года архиепископ Ермоген увольняется на покой и направляется в уже знакомый ему Жировицкий монастырь. Здесь Владыка продолжает жизнь настоящего монаха и молитвенника и вскоре приобретает огромный духовный авторитет у насельников. Предчувствуя близкую кончину, Владыка завещает похоронить его в родном Киеве. На праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, 7 апреля 1978 года, в день смерти святейшего патриарха Тихона, Владыка Ермоген предал свою душу Господу, служению Которому он посвятил всю свою жизнь. Даже мертвое его тело вызывало опасение у властей, которые почти две недели не давали разрешения на перевоз его в Киев. Несмотря на столь длительный срок, тело архипастыря, по воспоминаниям очевидцев, не только не подверглось тлению, но и источало благоухание. В настоящее время его прах покоится на Корчеватском кладбище города Киева. Вместе с бесчисленным сонмом истинных подвижников Православия архиепископ Ермоген своею жизнью доказал верность следующих слов: "Да, братие, вера наша засвидетельствована и мы поистине можем сказать: "Ад, где твоя победа?"

Священник Андрей Безбородов,
"Православный христианин" №3, 1999

Но не только советские светские власти преследовали владыку Еромгена. Он подвергался притеснениям со стороны священноначалия РПЦ МП, свидетельством чего является публикуемая стенограмма заседания Священного Синода РПЦ МП от 30 июля 1968 года. Дело в том, что архиепископ Ермоген выразил свое несогласие с решением Архиерейского Собора РПЦ МП от 18 июля 1961 года о внесении изменений в "Положение об управлении Русской Православной Церкви", касающихся раздела IV — "О приходах". В своём отзыве на решения Собора высказал мнение о том, что настоятель храма может и должен быть избираем в число членов исполнительного органа каждого храма и не должен оставаться посторонним наблюдателем, а быть активным участником как в духовной, так и в хозяйственной жизни своего прихода. Архиепископ Ермоген был автором письма,написанного летом 1965 года и подписанного затем десятью архиереями РПЦ МП, в котором содержалось это же предложение. Таким образом, увольнение на покой в Жировицкий монастырь с правом служения в нем было не столько выполнением пожеланий светской власти, сколько, сколько церковного священноначалия РПЦ МП, чьей сергианской "симфонии" с богоборческой властью позиция и поведение владыки Ермогена (Голубева) сильно мешала и досаждала.

Архиепископ Ермоген продолжал письменно обращаться и к Патриарху Алексию I (Симанскому), и в Синод, а также к другим архиереям со своими предложениями по вопросам приходской жизни, а также по другим церковным вопросам РПЦ МП. Переписка эта стала известна за пределами СССР, о ней появились материалы в зарубежной печати. После этого Синод РПЦ МП своим постановлением от 30 июля 1968 года осудил деятельность архиепископа Ермогена "как неполезную для Русской Православной Церкви". Ему было определено и далее жить на покое в монастыре с предупреждением, что если он будет продолжать подобную свою деятельность, то к нему будут применены меры прещения (то есть он будет подвергнут каноническим наказаниям).

[2] Митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен, позднее – Патриарх Московский и всея Руси (Сергей Михайлович Извеков) (1910-1990) родился в семье рабочего в городе Богородске Московской губернии. С мальчиком еще до его поступления в школу занималась Анна Андреевна Борисова, друг семьи Извековых и супруга богородского священника Владимира Борисова. Сергея Извекова приняли сразу в третий класс городской школы имени В.Г. Короленко. Мальчик прислуживал в храме и даже был иподиаконом у епископов Богородских Никанора, а затем Платона (Руднева). Сергей Извеков обладал незаурядными вокальными дарованиями. Он занимался под руководством профессора Александра Воронцова и, учась в школе, пел на клиросе.

В 1925 году после окончания школы он переезжает в Москву. В апреле 1925 года он становится свидетелем и участником похорон первого после 200-летнего перерыва Всероссийского Патриарха Тихона (Белавина). Один из современников этих событий, впоследствии друг Сергия Извекова, художник Павел Корин вспоминал: "Я видел смерть Патриарха Тихона, огромное стечение народа в Донском монастыре и весь этот последний парад Православияи Я задумал картину о Старой Руси, о целых социальных и психологических пластах жизни, навеки исчезающих под давлением нового. Уход исторически обреченных был непрост, нелегок". (П. Корин "Избранные произведения", М. 1985, с.3) Это событие, потрясшее душу большинства верующих, не прошло мимо Сергия Извекова. Впоследствии, уже в конце 20-х годов, когда Павел Корин начал работу над огромным живописным полотном "Реквием" (художник, женатый на воспитаннице Марфо-Мариинской обители, на самом деле считал, что Православие обречено), он обратился к монастырскому быту. Тогда же познакомился с Сергием Извековым, который в сентябре 1927 года в скиту Параклита Троице-Сергиевой лавры принял монашество с именем Пимена и регентовал в московском храме Пимена Великого. Работая над "Реквиемом" (к сожалению, огромное полотно так и осталось незавершенным), Корин создал портрет монаха Пимена, который ныне хранится в музее Павла Корина. Художник уже в те годы прозрел будущее призвание монаха. В 1932 году Максим Горький убедил художника изменить название картины и посоветовал озаглавить полотно "Русь уходящая".

В декабре 1925 года в Сретенском монастыре в Москве Сергей Извеков был пострижен в рясофор с именем Платон. Обладая музыкальными способностями, инок Платон в этот период жизни в Москве управлял церковными хорами в московских храмах. Как имеющий уже некоторый опыт управления церковным хором, он был приглашен настоятелем московского Пименовского храма протоиереем Николаем Бажановым управлять хором этого храма, который насчитывал до 60-70 человек. Новый регент быстро приобрел признание прихожан и настоятеля о. Николая, в семье которого он стал частым и желанным гостем. 4 октября 1927 в пустыни Св. Духа Параклита 17-летний инок Платон был пострижен в монашество. Ему было дано имя Пимен в честь древнего христианского подвижника египетской пустыни преп. Пимена Великого (340-450). После пострига монах Пимен продолжал управлять хором Пименовского храма. Затем он был регентом в Богоявленском кафедральном соборе в Дорогомилове. После сдачи экзаменов за курс Духовной школы монах Пимен восходит на первые степени в иерархическом служении Церкви.

16 июля 1930 года в том же Дорогомиловском Богоявленском соборе архиепископом Звенигородским Филиппом (Гумилевским) он был рукоположен во иеродиакона, а 25 января 1931 года тем же преосвященным - во иеромонаха. В течение нескольких лет иеромонах Пимен проходил пастырское служение в г. Москве.

В 1932 году иеромонаха Пимена призывали для несения срочной службы в армии. Два года военной службы прошли в одной из частей в Белоруссии. Это были годы, когда верующие вынуждены были скрывать свои убеждения. За религиозные взгляды россиян не только преследовали и унижали, издевались, увольняли с работы, но, часто без суда и следствия, сажали в тюрьмы и лагеря. Требовалось мужество и твердость духа, чтобы в таких условиях сохранить веру. В 1934 году иеромонах Пимен возвращается в Ногинск и живет с родителями, изредка навещая в Москве единомышленников по духу. Это было время раскола среди православного епископата. Весной 1927 году митрополит Сергий (Страгородский), недавно освобожденный из заключения, обратился к верующим с Посланием (Декларацией), в котором признавал законность Советской власти и призывал православных быть лояльными к ней. Декларация вызвала не только споры и неприятие, но привела к расколу. Большинство православных епископов, томившихся в это время в заключении на Соловках, не приняло новой линии митрополита Сергия. Из сохранившихся свидетельств становится понятно, не принял ее и иеромонах Пимен. Вплоть до 1945 года он не примыкал ни к одной из официальных церковных структур, созданных митрополитом Сергием. А в 1934 году он был арестован за нарушение закона об отделении Церкви от государства. По сути это означало, что он находился среди тех верующих, которые не приняли официальной линии митрополита Сергия.

Иеромонах Пимен был осужден на три года лишения свободы. Срок отбывал на строительстве канала Москва-Волга в городе Химки Московской области. Спастись от верной смерти и голода ему помогла специальность, полученная в армии п он становится санинструктором. В 1937 году, после окончания срока, иеромонах Пимен был подвергнут административной высылке в город Андижан Узбекской ССР. В этом городе вплоть до начала Великой Отечественной войны, он заведовал домом санитарного просвещения. В июне 1941 года был призван в действующую армию и воевал в составе 702 стрелкового полка на Южном и Степном фронтах. Существуют весомые данные, свидетельствующие о том, что от санинструктора он дослужился до звания майора. В 1944 году получил краткий отпуск и приехал в Москву. Были открыты храмы, и он окунулся в церковную жизнь столицы. Как-то на улице его остановил патруль и проверил документы. Оказалось, что еще день назад должен был вернуться в свою часть. Его арестовали и судили как дезертира. Последовал скорый и неправый суд, и он был отправлен в Воркуту. Два года отбыл в сталинском концлагере, который именовался комбинат "Воркута-уголь". Он стал санинструктором, помогая больным, исповедуя умирающих. В конце 1945 года в его судьбе произошел перелом: кто-то из его военных начальников хватился и начал выяснять, куда пропал Извеков. Судебная ошибка была исправлена, и он был освобожден. Но проживание в столице ему, как бывшему зэку, было запрещено. И, тем не менее, иеромонах Пимен все же в конце 1945 года приезжает в Москву, надеясь обрести пристанище. Почти год он мыкается по храмам, но никто не согласился помочь ему. В конце 1946 года он вынужден был покинуть столицу. Как и многие вчерашние зэки, он обосновался на 101 километре от Москвы, в городе Муроме, Владимирской области. В декабре 1947 года возведен в сан игумена.

Вплоть до 1949 года он был вынужден скитаться, и служил в Ростовской и Одесской епархиях, а в 1949 году стал наместником Псково-Печерского монастыря. В пасхальные дни 1950 года митрополитом Ленинградским Григорием возведен в сан архимандрита. После пяти лет служения он был переведен наместником в Троице-Сергиеву Лавру. С 1954 года восстанавливал поруганную богоборцами обитель преподобного Сергия. Его служение в лавре продолжалось почти четыре года – вплоть до конца 1957 года. Здесь он прославился как неутомимый строитель. Интересный эпизод рассказывали современники его служения в Лавре. Именно ему выпала честь восстанавливать и обживать Трапезный храм.

В 1957 году начались так называемые "хрущевские" гонения на Церковь. Многолетнему уполномоченному по делам религии Московской области Трушину донесли, что архимандрит Пимен обустроил и совершает богослужение в двух приделах Трапезного храма. Трушин немедленно вызвал к себе строптивого архимандрита и устроил ему допрос. Наместник скромно отвечал, что никаких иконостасов в храме не ставил, а поставил лишь мебель. И если Трушин так гневается, то завтра же мебель из храма будет убрана. Уполномоченный недоумевал, но поверил столь убедительному утверждению архимандрита. Секрет же заключался в том, что иконостасы приделов были сделаны на мебельных колесиках и могли на самом деле передвигаться по храму. Так был спасен и обустроен Трапезный храм во время массового закрытия храмов и монастырей по всей Руси. Именно здесь, в Троице-Сергиевой Лавре архимандрит Пимен был замечен и приближен Святейшим патриархом Алексием I (Симанским). 17 ноября 1957 года в Успенском кафедральном соборе г. Одессы Пимен хиротонисан во епископа Балтского, викария Одесской епархии.

26 декабря 1957 года он был назначен епископом Дмитровским, викарием Московской епархии. В июле 1960 года назначен Управляющим делами Московской патриархии.

23 ноября 1960 года возведен в сан архиепископа и в связи с решением Патриарха и Синода РПЦ МП стал постоянным членом Синода по должности. С 16 марта 1961 года архиепископ Пимен назначается на Тульскую и Белевскую кафедру с оставлением за ним должности управляющего делами Московской патриархии. 14 ноября того же года возведен в сан митрополита и назначен митрополитом Ленинградским и Ладожским.

9 октября 1963 года митрополит Пимен назначен Крутицким и Коломенским.

18 апреля 1970 года после смерти Патриарха Алексия (Симанского) митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен вступил, в соответствии с "Положением об управлении Русской Православной Церкви", в должность Местоблюстителя Московского Патриаршего престола. 2 июня Поместный Собор РПЦ МП избрал митрополита Пимена Патриархом Московским и всея Руси. 3 июня в Богоявленском патриаршем соборе в Москве за божественной литургией состоялась его интронизация.

Последние годы Святейший Патриарх тяжко болел. Резкое ухудшение состояния здоровья наступило в ноябре 1985 г. Летом 1988 года врачи диагностировали, что Патриарх Пимен серьезно болен и нуждается в срочной операции. Однако он отказался от операции, сказав: "На все воля Божия". Он не хотел умирать в больнице, среди чужих людей. В конце апреля 1990 г. стало очевидным приближение кончины Патриарха Пимена. 3 мая 1990 г. Патриарх Пимен скончался.

Несмотря на тяжелое заболевание (рак прямой кишки) он принимал деятельное участие в подготовке празднования 1000-летия Крещения Руси. В первую очередь стремился укрепить материальную базу Церкви. Этими соображениями было продиктовано его решение назначить патриаршим указом директором Художественно-производственного предприятия "Софрино" Е. А. Пархаева. Единственное церковное предприятие только завершало строительные работы, возводились новые цеха, но ждать завершения не приходилось. Святейший патриарх Пимен предвидел, что в самое ближайшее время Церкви потребуются немалые материальные средства. Их могло дать только развитое церковное предприятие.

В обществе уже произошли значительные сдвиги, и надвигалась новая эпоха. Никто еще не предполагал, что празднование 1000-летия Крещения Руси станет тем отправным пунктом, с которого начнется новое летоисчисление церковной жизни в России. Стоя на пороге смерти, Патриарх Пимен принимал самое непосредственное участие в подготовке приближающихся торжеств. Новый председатель Совета по делам религий при Совете министров СССР К.М. Харчев, человек неординарный и смелый, также чувствовал, что веет ветер перемен. В апреле 1988 года тайно от ЦК КПСС он начал готовить встречу Генерального секретаря ЦК КПСС с Патриархом Пименом и членами Священного Синода.

Предполагалось, что эта встреча раскрепостит Русскую Церковь и предоставит ей небывалые свободы. Сохранилась записка К.М. Харчева, которую он направил М.С. Горбачеву накануне встречи: "По поручению правительства Совет по делам религий вместе с другими организациями и ведомствами, можно сказать, уже заканчивает работу над подготовкой проекта Закона "О свободе совести", который устранит все то, что отжило, что несло в себе субъктивистский и волюнтаристскийдух. Это большая работа. Но у нас есть основа, от которой мы не откажемся, и возвращение к которой жизненно необходимо. Это ленинский декрет, 70 - летний юбилей которого мы не так давно отметили, ленинские принципы отношения к религии, Церкви, верующим. Отношение к Церкви, к верующим должно определяться интересами укрепления единства всех трудящихся, всего нашего народа." Марксистская фразеология в данной Записке призвана была закамуфлировать вполне конкретные шаги власти навстречу Русской Церкви: в ней планировалось открытие духовной семинарии в Почаевской Лавре, издание религиозной литературы большими тиражами (в том числе на украинском языке), возвращение Церкви Киево-Печерской лавры, совершение праздничной литургии в Успенском соборе Кремля, закладка в Москве храма-памятника в честь 1000-летия Крещения Руси. Все эти смелые предложения содержались в Записке К. М. Харчева и были согласованы и одобрены Патриархом Пименом. Никто тогда не предполагал, что большинство из этих замыслов в самое ближайшее время воплотится в жизнь.

[3] Митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Борис Георгиевич Ротов) (1929-1978) – родился в деревне Фролово Кораблинского района Рязанской области. По окончании средней школы поступил в Рязанский педагогический институт. Будучи еще студентом. В 1947 году в день Преображения Господня принял тайный постриг с именем Никодима и был рукоположен во иеродиакона архиепископом Дмитрием (Градусовым), который оказал на Бориса огромное влияние.

Семья, в которой рос Борис, была не совсем обычной. Мать, глубоко верующая, властная женщина, сумевшая сохранить веру, и отец – агроном по профессии, член партии, слабый, безвольный человек. Мать сумела воспитать Бориса в церковных традициях, хотя поначалу его вера носила преимущественно обрядовый характер. От матери он унаследовал и властность. Когда иеродиакон Никодим учился на четвертом курсе, каким-то образом в институт просочились слухи о его рукоположении, и он был вынужден покинуть институт. Владыка Дмитрий к этому времени был переведен в Ярославль. Туда же приехал иеродиакон Никодим. 20 ноября 1949 года владыка Дмитрий рукоположил его во иеромонаха и назначил настоятелем храма в честь Рождества Христова в селе Давыдове Толбухинского района Ярославской области. В 1950 году он был переведен в Углич и назначен благочинным Угличского округа. В январе 1952 года 22-летний иеромонах Никодим был назначен священником Ярославского собора и секретарем архиепископа.

В 1950 году он поступил на заочный сектор Ленинградской духовной семинарии, окончил ее. Затем в академию, которую закончил в 1955 году. За представленное курсовое сочинение "История Русской духовной миссии в Иерусалиме" был утвержден в степени кандидата богословия. 25 февраля 1956 года иеромонах Никодим, двадцати семи лет от роду, назначается членом Русской духовной миссии в Иерусалиме, а затем заместителем начальника Миссии. В 1957 году, возведенный в сан игумена митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем), становится начальником Миссии. Без многочисленных согласований в Совете по делам Русской Православной Церкви, без санкции КГБ назначение в Израиль, с которым у СССР в этот период не было дипломатических отношений, такое было невозможно. Чекисты и партийные чиновники всецело доверяли молодому монаху, шедшему на сотрудничество со спецслужбами.

После трех лет пребывания в Святой земле в марте 1959 года архимандрит Никодим был возвращен в Москву и назначен на ключевую должность заведующего канцелярией Московской патриархии. Уже 4 июня 1959 года он стал заместителем председателя Отдела Внешних Церковных сношений с сохранением должности заведующего канцелярией. Через год - 21 июня 1960 года в 30 лет епископом Подольским и председателем Отдела Внешних Церковных сношений. В разгар хрущевских гонений это была стремительная и вполне понятная для церковных людей карьера. Его назначение совпало по времени с отстранением с поста председателя Совета по делам Русской Православной Церкви, кадрового чекиста Георгия Карпова и назначением на этот пост партийного чиновника Владимира Куроедова. Став председателем Отдела после неожиданной отставки митрополита Николая (Ярушевича), он сумел убедить власти, и в первую очередь председателя реорганизованного Совета по делам религии Куроедова, в необходимости создания полноценного Отдела Внешних Церковных сношений, с заместителями-епископами, со штатом сотрудников. Куроедов рассчитывал, что епископы, работники Отдела (подобранные, конечно же, Советом по делам религий) будут, разъезжая за границей, во всеуслышание свидетельствовать о полной религиозной свободе в СССР. И не просчитался.

19 сентября 1960 года Святейший Синод определил епископу Никодиму быть одновременно председателем издательского отдела Московского патриархата; этот пост он занимал до 14 мая 1963 г. 23 ноября 1960 г. епископ Никодим переводится на Ярославскую кафедру. Кроме того, вступает в управление приходами Русской Православной Церкви в Венгрии, Финляндии и Японии. 16 марта 1961 г. епископ Никодим становится постоянным членом Синода РПЦ МП. 10 июня он был возведен в сан архиепископа. 3 августа 1963 г. назначен председателем Комиссии Синода РПЦ МП по вопросам христианского единства с возведением в сан митрополита. На следующий день назначен митрополитом Минским и Белорусским, а 9 октября — Ленинградским и Ладожским. С 7 октября 1967 г. — митрополит Ленинградский и Новгородский. 3 сентября 1974 г. Синод РПЦ МП назначает митрополита Никодима на пост Патриаршего Экзарха Западной Европы.

Планы же владыки Никодима простирались дальше просто административных постов в РПЦ МП – он стремился сделать Церковь орудием внешней политики государства, желая таким образом поставить богоборческое государство в зависимость от Церкви. Это была попытка большой игры, которую, в конце концов, митрополит Никодим проиграл. Его жизненный принцип, которым он руководствовался: "ничего не искать и ни от чего не отказываться", вряд ли соответствовал избранному им пути. Хотя он не был богословом, его интересовала церковная история. Обе его диссертации посвящены проблемам церковной истории – магистерскую он посвятил Папе Иоанне XXIII, с которым он встречался лично и который произвел на него неизгладимое впечатление. Кто-то из его учеников пытался сравнить его деятельность с жизнью и подвигом святого митрополита Алексия Московского. Как митрополит Алексий, участвуя в укреплении Руси, был вынужден заниматься мирскими делами, мол, так и митрополиту Никодиму приходилось "пачкать" церковные одежды. Однако, вряд ли такое сравнение правомерно – митрополит Никодим тесно и активно сотрудничал с безбожным государством, по существу своему - империалистическим, ставившим своей целью подчинение всего мира коммунистической идеологии.

Митрополит понимал, что РПЦ МП находится в глубоком и затяжном кризисе, что церковный корабль, на его взгляд, движется "без руля и без ветрил", и жаждал подлинного обновления Церкви. Именно поэтому его так очаровал Папа Иоанн XXIII. Подобно ему, митрополит Никодим мечтал о "русском аджорнаменто" (приведение Церкви в актуальное состояние в соответствии с требованиями времени). И он своеобразно пытался оздоровить Русскую Церковь. Если до него хиротонисали преимущественно стариков, то он добился того, что в Русской Церкви появились молодые епископы. Благодаря ему произошло около 20 епископских хиротоний за восемнадцать лет. Несомненная заслуга митрополита Никодима – дарование автокефалии Американской и Японской Церквям 10 апреля 1970 года. Видя, что Церковь в России придавлена безбожным режимом, он мечтал видеть расцвет Русской Православной Церкви на свободной земле. Его надежды отчасти сбылись. В Американской Церкви появляются признаки реформы богослужения – во многих храмах служба совершается на двух языках: английском и церковно-славянском. Больше внимания уделяется пастырской деятельности применительно к современным условиям. По предложению митрополита Никодима, изложенному им в специальном докладе на Поместном Соборе РПЦ МП 1971 года, Собор определил упразднить клятвы, наложенные московскими Соборами 1656 и 1667 гг. на старообрядцев и считать эти клятвы "яко не бывшие". К несомненным заслугам относится и попытка спасения русского Афона. Именно он добился разрешения допуска в оскудевшую братию русского Пантелеймоновского монастыря иноков из отечественных монастырей. Хотя воскресить в былой славе русский Афон, после его разграбления в 1913 году русским епископатом совместно с правительством, не удалось и поныне.

Казалось, что митрополит Никодим обладал железным здоровьем. Один из его келейников подсчитал, что пять месяцев в году он проводил в заграничных поездках. По воспоминаниям близких, он мог всю ночь просидеть над документами, а утром, предварительно приняв ледяной душ, ехать на аэродром, чтобы лететь в очередную заграничную командировку. Он был весьма противоречивым человеком. С одной стороны – авторитарным, не терпевшим прекословий. Известен случай, когда он, будучи ректором Ленинградской академии, отчислил талантливого и образованного семинариста только за то, что тот, оговорившись во время экзамена, назвал его, епископа, "батюшкой". С другой – никогда не отказывал власть предержащим. Видимо, сказалось материнская властность и неучастие отца в воспитании сына. Семинаристы, острые на язык, дали ему кличку "femme". И не только потому, что внешне он напоминал женщину. Сознательно или бессознательно, но часто он ломал близких ему людей, вовлекая их не только в сотрудничество со спецслужбами, но и в круг своих пристрастий. Протопресвитер Александр Шмеман, познакомившись в Финляндии с архимандритом Кириллом (Гундяевым), метко и язвительно заметил, что он "из никодимитов".

После епископской хиротонии Никодим уделял немало внимания внешним формам - носил сапоги как монахи в монастырях, не стриг волос - того же требовал от близких. Не дай Бог, увидит келейника в тапочках! Или если тот сел, перекинув ногу на ногу! После первого инфаркта в 1972 году значительно изменилось его отношение к окружающим – он стал мягче. С инфарктом принял участие в епископской хиротонии, и только на второй день, обнаружив, что не может подняться на второй этаж - "в груди что-то печет" - согласился лечь в постель. До инфаркта он отдавал предпочтение богослужению, любя его беззаветно. После него немало внимания стал уделять келейной молитве. Вместо книг по церковной истории начал читать духовную и аскетическую литературу. Мечтал собрать полный комплект журнала "Путь". Углубилось и его понимание Литургии. Памятуя кончину митрополита Николая, умершего без исповеди и причастия, панически боялся больниц. Когда все же попал в Боткинскую, то причащался ежедневно. После причастия - ему приносили Дары в больницу – облегченно вздыхал и говорил: "Ну вот, теперь и умереть можно!"

Выходя из дому или уезжая, всегда прикладывался к иконе Божией Матери, принадлежавшей когда-то святителю Дмитрию Ростовскому. Если забывал, то всегда возвращался, чтобы приложиться. В период с 1972 по 1975 год перенес пять инфарктов, кроме этого страдал от диабета, хотя был сравнительно молод. Часто удерживал сотрудников от поспешности, говоря: "Торопись не спеша". Смерти не боялся – с наиболее близкими ему людьми существовала договоренность – не скрывать от него приближение смертного часа.

В 1978 году впервые за всю историю христианства православный архиерей умер у ног Папы. Кардинал Виллебрандс описывал кончину митрополита Никодима: "Папа сказал ему несколько слов, которые митрополит слушал улыбаясь. Едва закончилась эта короткая беседа, как я увидел, что лицо митрополита побледнело, затем он стал сползать со своего кресла на ковер, испустив глубокий вздох. Папа и я, потрясенные, приблизились к нему. Папа вызвал врача. Мы положили митрополита в более удобное положение. Вошел врач, он сделал массаж сердца и ушел. Тогда Папа, я, архимандрит Лев (Церпицкий) и переводчик, отец Михаил Арранц (иезуит, недавно скончавшийся), опустились на колени. Папа стал читать отходные молитвы, на которые мы отвечали. Папа также прочитал молитву об отпущении грехов..."

Митрополит Никодим скончался на 49 году жизни от шестого по счету инфаркта. Папа Иоанн-Павел I, рассказывая о кончине митрополита, сказал, что "митрополит Никодим поведал ему перед смертью нечто радостное". Протоиерей Александр Мень в начале 80-х годов, уже после смерти владыки Никодима, так оценивал его деятельность: "Одной из главных положительных его черт была способность не успокаиваться, искать, широта экуменического размаха, энергия. Но мыслил он часто старыми категориями, думая, что создает "политику". А на этом пути любого ждет крах. Его взгляды на священство во многом менялись и под конец приняли очень симпатичные очертания. Но на практике в его окружении выращивали в основном карьеристов. Он думал, что это будет эффективный инструмент, но оказалось, что на таких людей рассчитывать нельзя (как и следовало ожидать.) и почти все его ученики отреклись от него, по крайней мере, внешне. К тому же общая ситуация была против его "политики". Сейчас удобнее люди более спокойные, без "идеи". Начальство, и то и другое, уже ему не доверяло. Словом его эпоха кончилась".

Относительно его вклада в жизнь Русской Церкви, отец Александр был предельно скептичен: "Почти ничего. Отдельные осколки. Кое-какие тенденции среди богословов-преподавателей. И все. Да, пожалуй, и иллюзии со стороны католических партнеров по диалогу, которые благодаря контактам с ним, получили ложное представление о ситуации." (Мень, протоиерей Александр, "Дело Церкви - дело Божие", в книге Бычкова С.С. "Хроника нераскрытого убийства", М. 1996, сс. 176-177)

Когда осенью 1964 года епископ Василий (Кривошеин) в очередной раз посетил СССР, в Троице-Сергиевой лавре ему удалось встретиться с архиепископом Ермогеном (Голубевым). Позже он вспоминал: "Встретился и разговорился с архиепископом Калужским и Боровским Ермогеном (Голубевым), вскоре уволенным на покой. Среди другого спросил его, какого он мнения о митрополите (в 1964 году он был епископом – С. Б.) Никодиме. "Он не наш, - ответил архиепископ Ермоген. Он служит не Церкви, а государству. Или, в лучшем случае, и тому, и другому. Нам таких не нужно. Но все же он лучше многих". (Василий, архиепископ (Кривошеин), "Воспоминания", Нижний Новгород, 1998, с. 301). В 1998 году, к 20-летию со дня смерти и 70-летию со дня рождения был издан том "Человек Церкви", посвященный жизни митрополита Никодима. Эта книга собрана митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием (Поярковым) и состоит из воспоминаний и оценок богословских взглядов митрополита Никодима. Несмотря на панегирический характер, она содержит немало ценных фактов и свидетельст

[4] Митрополит Таллиннский и Эстонский Алексий (Ридигер Алексей Михайлович), позже Патриарх Московский и всея Руси Алексий II – родился 23 февраля 1929 г. в г. Таллине. Отец будущего Патриарха был настоятелем Казанской церкви г. Таллина и председателем Эстонского Епархиального Совета. С семилетнего возраста Алексей Ридигер прислуживал в церкви под руководством своего духовного отца, протоиерея Иоанна Богоявленского, впоследствии епископа Таллинского и Эстонского Исидора. В 1944-1947 годы был иподиаконом - сначала у архиепископа Павла, а затем у епископа Исидора.

В 1947 году поступил в Ленинградскую духовную семинарию, которую окончил в 1949 году. На первом курсе Ленинградской духовной академии, рукоположен в сан диакона, в том же году – в сан иерея и назначен настоятелем Богоявленской церкви г. Иыхви Таллинской епархии. В 1953 году окончил Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1958 г. возведен в сан протоиерея. 3 марта 1961 г. в Троице-Сергиевой Лавре пострижен в монашество. В том же году возведен в сан архимандрита.

5 сентября 1961 г. в Таллинском Александро-Невском кафедральном соборе состоялась хиротония архимандрита Алексия во епископа Таллинского и Эстонского. Вскоре назначен заместителем Председателя Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата. Спустя менее чем три года возведен в сан архиепископа с правом ношения креста на клобуке и чуть позженазначен Управляющим делами Московской Патриархии и постоянным членом Священного Синода.

25 февраля 1968 г. возведен в сан митрополита. 9 июня 1986 г. назначен митрополитом Ленинградским и Новгородским, постоянным членом Священного Синода, с поручением ему управления Таллинской епархией и освобождением от должности управляющего делами Московской Патриархии.

Патриарх Московский и всея Руси с 10 июня 1990 года.

[5] Митрополит Киевский и Галицкий, экзарх Украины Филарет, сейчас Патриарх Украинской Православной Церкви Киевского патриархата (Михаил Антонович Денисенко) (р. 1929 г.) – родился в с. Благодатном Амвросиевского района Донецкой области, в семье шахтера. В 1946 году по окончании средней школы поступил в третий класс Одесской духовной семинарии, которую окончил в 1948 году и поступил в Московскую духовную академию. 1 января 1950 года на втором курсе академии пострижен в монашество с именем Филарет и назначен исполняющим обязанности смотрителя Патриарших покоев в Троице-Сергиевой Лавре. Спустя две недели Патриархом Алексием (Симанским) рукоположен в сан иеродиакона. В 1952 году рукоположен во иеромонаха. В том же году по окончании академии со степенью кандидата богословия был назначен преподавателем Св. Писания Нового Завета в Московской духовной семинарии. Одновременно исполнял обязанности благочинного Троице-Сергиевой лавры.

В августе 1956 года возведен в сан игумена и определен инспектором Саратовской духовной семинарии. В 1957 году переведен на должность инспектора Киевской духовной семинарии. В 1958 года возведен в сан архимандрита. С 1960 года – управляющий делами Украинского Экзархата. В феврале 1962 года хиротонисан во епископа Лужского, викария Ленинградской епархии. В июне 1962 года назначен викарием Среднеевропейского Экзархата. В ноября того же года назначен епископом Венским и Австрийским.

С 22 декабря 1964 года епископ Дмитровский – викарий Московской епархии и ректор Московской духовной академии и семинарии. 14 мая 1966 года возведен в сан архиепископа и назначен постоянным членом Священного Синода, архиепископом Киевским и Галицким, Экзархом Украины. 25 февраля 1968 года возведен в сан митрополита.

После смерти Патриарха Московского и всея Руси Пимена (Извекова) митрополит Филарет (Денисенко) был местоблюстителем Патриаршего Престола и одним из кандидатов в Патриархи Московские и всея Руси.

9 июля 1990 года в Киеве Архиерейский Собор Украинского Экзархата РПЦ МП принял "Обращение Украинской Православной Церкви о предоставлении ей независимости и самостоятельности в управлении", а также единогласно избрал митрополита Филарета (Денисенко) Предстоятелем Украинской Православн й Церкви (УПЦ).

Архиерейский Собор РПЦ МП от 25-27 октября 1990 г., которой предоставил УПЦ независимость и самостоятельность в управлении, одобрил Устав УПЦ, разработанный комиссией под руководством митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия (Пояркова). Устав был принят Первым Собором Украинской Православной Церкви, который состоялся в Киеве 22-23 ноября 1990 года. В соответствии с новым Уставом, УПЦ фактически предоставлялась широкая автономия. Предстоятель УПЦ избирался украинским епископатом и одобрялся Патриархом Московским и всея Руси. Так же она могла самостоятельно учреждать и упразднять кафедры в Украине, назначать епископов без согласования кандидатур с Московской патриархией. На том же Соборе РПЦ МП митрополит Филарет был назначен Предстоятелем Украинской Православной Церкви с титулом: "Митрополит Киевский и всея Украины", в пределах Украинской Православной Церкви, усвояется титул "Блаженнейший". Грамоту о даровании независимости и самостоятельности УПЦ Патриарх Алексий IIвручил митрополиту Филарету уже на следующий день после окончания работы Архиерейского Собора РПЦ МП перед началом литургии в Софийском соборе, для чего 28 октября приехал в Киев.

Уже через год на Архиерейском Соборе УПЦ 1-3 ноября 1991 года по предложению Филарета было принято Определение по вопросу о полной ее самостоятельности. В Москву Патриарху Алексию IIи епископам направлена просьба о предоставлении полной канонической автокефалии УПЦ. На заседаниях Синода РПЦ МП 25-26 декабря 1991 года и 18-19 февраля 1992 года было решено,что этот вопрос в силу своей исключительной важности должен быть рассмотрен на Архиерейском или возможно на Поместном Соборе РПЦ МП.

22 января 1992 года Филарет собирает Украинское Епископское Совещание, на котором не без давленияс его стороны принимается почти ультимативное требование к Патриарху и Синоду РПЦ МП об автокефалии. Эти требования со стороны УПЦ совпали с обвинениями Филарета в безнравственном поведении в личной жизни и нарушении им монашеских обетов. Произошел обмен довольно резкими по содержанию телеграммами и посланиями. В этой ситуации 1 марта – 5 апреля 1992 г. состоялся Архиерейский Собор РПЦ МП, на котором вопрос об автокефалии был главным. Собор подавляющим большинством голосов принял определение о вынесении вопроса об автокефалии на рассмотрение Поместного Собора РПЦ МП, а митрополита Филарета настойчиво просили оставить пост Предстоятеля УПЦ. После длительного и довольно резкого сопротивления митрополит Филарет вынужден был согласиться уйти с поста Предстоятеля УПЦ. Митрополит Филаретпообещал в ближайшее время провести Архиерейский Собор УПЦ, на котором будут восстановлены на своих кафедрах смещенные им ранее архиерее а он сам уйдет в отставку с поста Предстоятеля. В подтверждение своих обещаний митрополит Филарет целовал крест и Евангелие.

Вскоре после своего прибытия с московского Собора в Киев, митрополит Филарет (Денисенко) за богослужением во Владимирском кафедральном соборе объявил о своем отказе сложить с себя обязанности Предстоятеля Украинской Церкви. Спустя неделю владыка Филарет провел пресс-конференцию,на которой заявил, что московский Собор прошел с нарушением Устава РПЦ МП и посему он останется на своем посту Предстоятеля УПЦ.

В ответ Синод РПЦ МП поручил старшему по хиротонии в УПЦ митрополиту Харьковскому и Богодуховскому Никодиму (Руснаку) незамедлительно созвать Архиерейский Собор УПЦ, на котором произвести выборы ее нового Предстоятеля.

Архиерейский Собор УПЦ под председательством митрополита Никодима собрался 27 мая в Харькове. Собор сместил митрополита Филарета (Денисенко) с Киевской кафедры и поста Первоиерарха УПЦ и зачислил его заштат с запрещением в священнослужении. Предстоятелем УПЦ большинством голосов (16 из 18 присутствующих на Соборе) был избран митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимира (Сабодан)

На Архиерейском Соборе РПЦ МП 11 июня 1992 года в Москве Филарет был лишен сана, всех степеней священства и всех прав, связанных с пребыванием в клире за невыполнение обещаний, данных созвать в Киеве Архиерейский Собор и подать на нем в отставку, данного митрополитом Филаретом при Кресте и Евангелии, что было приравнено к клятвопреступлению.

После отделения от Московского патриархата и создания в 1992 г. Украинской Православной Церкви Киевского патриархата (УПЦ КП) стал заместителем сначала Патриарха Мстислава (Скрыпника), а после его в 1993 г. – Патриарха Владимира (Романюка), скончавшегося в 1995 г. С 25 октября 1995 г. – Патриарх Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата.

19 февраля 1997 г. Архиерейским Собором РПЦ МП отлучен от Церкви.

[6] Митрополит Орловский и Брянский Палладий (Павел Александрович Шерстенников) (1896-1978) – родился в семье священника в деревне Больше-Ройское под Уржумом Вятской губернии. Окончил Нолинское духовное училище, Вятскую духовную семинарию, а в 1917 году поступил в Казанскую духовную академию, которая в 1920 году была реорганизована в Богословский институт. В 1917 году был призван в армию и назначен в 85-й пехотный запасной полк, квартировавший в Астраханских казармах города Москвы. В автобиографии митрополит Палладий пишет: "В Октябрьские дни наш полк сразу же встал на сторону Советской власти. По окончании боев, в числе другихтоварищей, я был избран в Полковой комитет и до демобилизации в марте 1918 года работал в Обмундировочной комиссии". После демобилизации вернулся домой, служил псаломщиком, но в феврале 1919 года вновь был призван в тыловое ополчение. Работал делопроизводителем в Военно-Революционном трибунале при Вятском военкомате, а позже – управделами Вятской Губкомдезертир. В 1920 году был перемещен в Казань на ту же должность. Возобновил обучение в Казанской духовной академии.

В течение двух лет с 1920 года обучался на медицинском факультете Казанского университета, но в 1922 году был исключен как священнослужитель. В 1921 году был рукоположен во диакона, а в 1922 году митрополитом Казанским и Свияжским Кириллом (Смирновым) – в сан священника. В этом же году принял монашество. С 1923 года был настоятелем Иоанно-Предтеченского монастыря в Казани. В 1924 году был возведен в сан архимандрита, а в 1926 году стал настоятелем Кизического монастыря в Казани. В 1930 году был хиротонисан заместителем патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) во епископа Елабужского, викария Казанской епархии. В 1934 году был им же направлен в Гжатск, где в это время в течение нескольких месяцев находился для увещевания освобожденный из заключения митрополит Кирилл (Смирнов). Поездка епископа Палладия, бывшего воспитанника и постриженника митрополита Кирилла, не увенчалась успехом.

С 1933 по 1938 годы последовательно был епископом Ржевским, Олонецким и Петрозаводским, Калининским. 15 августа 1939 года был арестован и осужден Особым совещанием при НКВД на 8 лет исправительно-трудовых лагерей по печально знаменитой статье 58, пп.10 и 11. Срок отбывал на Колыме, в лагерях Дальстроя. 15 августа 1947 года был освобожден и приехал в Новосибирск, где служил как священник. В том же 1947 году стал епископом Семипалатинским и Павлоградским. С 1949 года – архиепископ Омский и Тюменский. С 1949 года по 1958 год – архиепископ Иркутский и Читинский. С 1959 года – архиепископ Саратовский и Вольский. С 1963 года – архиепископ Орловский и Брянский.

В 1966 году перенес микроинсульт, но вскоре поправился и продолжал служение. С 1968 года – митрополит. В 1970 году впервые был направлен за границу как глава делегации Русской Церкви, которая направлялась на интронизацию нового митрополита Польской Православной Церкви. В состав делегации входил и епископ Тульский и Белевский Ювеналий (Поярков). В Варшаве митрополит Палладий во время торжественного обеда расчувствовался и поведал польским собратьям о своих лагерных страданиях на Колыме. Это сразу же стало известно в Совете по делам религий. Кандидатура митрополита Палладия рассматривалась как одна из возможных при выборах патриарха на грядущем Поместном Соборе. Он был старейшим среди русского епископата по хиротонии. Но после поездки в Варшаву его уже никто не рассматривал как возможного кандидата. Скончался в 1978 году. Похоронен в Орле.

[7] Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Иван Михайлович Чернов) (1893-1975) – родился в городе Могилеве, в крестьянской семье. Отец, крестьянин Саратовской губернии, Петровского уезда из села Верхазим, после действительной военной службы остался в Могилеве. Он был хорошим столяром и токарем. Ваня окончил Образцовое училище при Могилевской духовной семинарии. Огромное влияние на сына оказала глубоко верующая мать – Евдокия, которая скончалась после рождения третьего ребенка. Отец вынужден был жениться вторично на белорусске Евдокии Шкель, которая родила ему пять детей. В автобиографии владыка Иосиф писал: "Я в раннем возрасте был разочарован семейной жизнью, видя всегдашние недоразумения и различия характеров отца и второй матери, которая ко мне относилась, как и к своим детям, хорошо". Детство будущего святителя проходило в казармах, среди солдат. Часто отец брал его в храм, где вдумчивый мальчик внимательно изучал богослужение, а потом в детских играх со сверстниками повторял увиденное. Подростком был отдан в магазин, где разливал вино и мыл посуду.

16-летним юношей поступил в Белыничский Рождество-Богородицкий монастырь в Могилевском уезде, основанном в начале ХVII века Львом Сапегой поначалу как кармелитский католический монастырь. В 1832 году монастырь был упразднен и превращен в католический костел. В апреле 1876 года костел был превращен в Рождество-Богородицкую обитель. Монастырем в то время управлял архимандрит Арсений (Смоленец), ставший в 1910 году епископом Пятигорским, викарием Владикавказской епархии. Ваня стал его иподиаконом и следовал повсюду за ним, после того, как Арсений стал епископом: в Пятигорск, затем в Тверь, Таганрог и, наконец, в Ростов-на-Дону. Юноша отличался любовью к книгам – он читал все, что попадалось под руку: Флоренского и святителя Иоанна Златоуста, Пушкина и Достоевского, Гюго и Бальзака. Наделенный недюжинной памятью, впоследствии он мог страницами цитировать прочитанное. В феврале 1918 года Иван Чернов был пострижен в Таганроге в монашество, а вскоре стал иеродиаконом. В 1920 году был рукоположен в сан иеромонаха. В 1922 году епископ Арсений был арестован за противодействие обновленцам и три года отбыл в концлагере на Соловках. В 1925 году Иван Чернов был первый раз арестован и пробыл два с половиной года в ссылке в Коми АССР. В 1927 году после освобождения был возведен епископом Арсением в сан архимандрита.

Вместе с владыкой Арсением принял "Декларацию" митрополита Сергия (Страгородского). В 1932 году архимандрит Иосиф был хиротонисан по указу митрополита Сергия (Страгородского) архиепископом Дмитровским Питиримом (Крыловым), архиепископом Ростовским Николаем (Амассийским), архиепископом Назарием (Блиновым) в то время управлявшим Челябинской епархией, и епископом Барнаульским Александром (Белозером) во епископа Таганрогского, викария Ростовской епархии. В 1933 году архиепископ Арсений был вновь арестован и сослан. В этот период епископ Иосиф был в Ростове единственным епископом, который осмелился противостоять обновленческому движению. В 1935 году был вновь арестован и осужден на пять лет. Отбывал срок в поселке Чибью (ныне Ухта) в Коми АССР. Освободился в 1940 году, накануне войны, поначалу жил в Азове и работал сторожем в детском доме. В 1941 году был назначен митрополитом Сергием в Краснодар. Но из-за начавшейся войны в Краснодар не попал, поскольку не получил пропуска на проезд в прифронтовой город, и остался в Ростове. Во время оккупации служил в Таганроге. Отказался сотрудничать с гестапо. В автобиографии в 1961 году он писал: "Любя Церковь и дух наш Русский, немцы это понимали, – и соблазняли, и пугали, и обещали гарантировать мою безопасность. В послушании им и работе в их пользу с амвона, чего я не мог делать, а вместо того – я лично служил как мог людям, которые скрывались от немцев. И сейчас есть те люди в живых" (ГА РФ, Ф. 6991, оп. 7, д. 154, л. 12,об.)

Перед отступлением немцы вывезли епископа Иосифа в Умань и временно поместили в тюрьму. За взятку, данную верующими немцам, он был переведен из тюрьмы и так чудом избежал смерти. После освобождения Умани митрополит Сергий назначил его епископом Уманским. Епископ Иосиф был членом комиссии по расследованию зверств немцев. В том же 1944 году патриархом Сергием (Страгородским) был вызван в патриархию. Но доехал на автомашине только до Киева, где был арестован и препровожден в Москву. Во время следствия его допрашивали, пытаясь узнать, как он остался в живых, поскольку в немецких списках числился как расстрелянный. Его объяснению не поверили и отправили его в Ростов, где в течение двух лет он находился в тюрьме, будучи обвиненным "за связь с немцами". В 1946 году был осужден на 10 лет. Отбывал срок в Челябинских и Карагандинских лагерях. В автобиографии митрополит Иосиф писал: "И уходя не разв ИТЛ (исправительно-трудовые лагеря, которые зэки называли "истребительно-трудовыми" – С.Б.), я ободрял в пути товарищей своих: "Служим Родине и за проволокой" (ГА РФ, Ф. 6991, оп. 7, д. 154, л. 12 об.)

Освободился только в 1954 году и в течение двух лет жил в Кокчетаве, служа как священник. С осени 1956 года он уже епископ Петропавловский, викарий Алма-Атинской епархии. С весны 1957 года – правящий епископ Петропавловский и Кустанайский. С осени 1960 года – архиепископ Алма-Атинский и Казахстанский. С весны 1968 года – митрополит. В одной из справок, направленной в Совет по делам религий, уполномоченный СДР РПЦ при Совете министров КазССР С. Вохменин в 1961 году писал: "Первое время (1957-1958 гг.) в его церковной деятельности наблюдалась некоторая активизация, в частности имели место случаи привлечения молодежи для прислуживания во время архиерейской службы. Для налаживания церковной жизни делал частые выезды по областям. В 1958 году от патриархии добился денежной помощи для церквей своей епархии. Поощрял служителей культа, которые проявляли особую церковную активность по благоустройству церковных зданий, не вникая в вопросы законности приобретения ими строительных материалов. За последние годы после соответствующих разъяснений его деятельность значительно изменилась. Он совершенно отказался от привлечения молодежи для прислуживания в церкви. Принимает решительные меры к служителям культа, которые допускают те или иные нарушения советского законодательства. В частности, за незаконное приобретение строительных материалов им за последнее время уволены заштат два священника". (ГА РФ, Ф. 6991, оп. 7, д.154, л. 6) Следует отметить, что в эти годы священники не могли законным путем приобретать строительные материалы для ремонта храмов.

Митрополит Иосиф прославился поэтическим дарованием. Им составлены акафисты преподобной Пелагии, святому Павлу исповеднику, архиепископу Константинопольскому, великомученику Иакову Персиянину. Говоря о том, что он еще мальчишкой помнит архимандрита Ермогена (Голубева), владыка Иосиф немного лукавил. Он был старше владыки Ермогена на три года. Хотя в начале 20-х годов, когда владыка Ермоген был уже архимандритом и наместником Киево-Печерской лавры, владыка Иосиф был еще иеромонахом. О нем оставил интересные воспоминания архиепископ Василий (Кривошеин), впервые встретивший его на Поместном Соборе 1971 года. Накануне Собора, на Архиерейском совещании владыка Василий резко выступал против постановлений лжесобора 1961 года. Митрополит Иосиф, оказавшийся за обедом за одним столом с владыкой Василием, говорил: "Вчера все архиереи слушали вас и были согласны с тем, что вы говорили. Все архиереи лобзали ваши уста." "Но почему же тогда все молчали?" – спросил я. "Мы забиты, не можем говорить, но вы говорили от имени всех. Спасибо вам". Владыка Иосиф делился своими размышлениями с владыкой Василием: "Часто я себя спрашиваю, правильно ли мы делаем, что молчим и не изобличаем открыто то, что творится в Церкви и какие Она переживает трудности? Другой раз мне становится противно, и я хочу все бросить и уйти на покой. И совесть меня упрекает, что я этого не делаю. Но потом также совесть говорит мне, что нельзя бросать Церковь и верующих. А ведь выступить с обличением или даже открыто критиковать церковные порядки, это значит, в лучшем случае, быть сразу же отстраненным от всякой церковной деятельности, а все равно ничего не изменится. Вот я и стараюсь, пока есть силы, тихо трудиться для Церкви".

("Памяти епископа исповедника: митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов)" в книге: "Церковь владыки Василия (Кривошеина)", Нижний Новгород, 2004, сс.348-349

[8] Епископ Иваново-Франковский и Коломыйский Иосиф (Иосиф Михайлович Савраш) (1909-1984) – родился на Украине, в селе Черниеве Лисецкого района Станиславской области в семье железнодорожника. Окончил гимназию, затем богословский лицей в городе Станиславе. С 1930 по 1932 годы учился в университете в Инсбруке (Австрия). В 1932 году был рукоположен в сан священника и назначен настоятелем Покровского храма в городе Станиславе. С 1938 по 1940 годы был настоятелем в селе Потоке Тернопольской области. С 1940 по 1946 годы настоятель Благовещенского храма в городе Снятине Станиславской области. С 1946 года – настоятель Михайловского храма в городе Снятине. В 1957 году в пещерном храме Киево-Печерской лавры был пострижен в монашество с именем Иосиф в честь преподобного Иосифа Печерского, а вскоре возведен в сан архимандрита. В августе 1957 года был хиротонисан во епископа Станиславского и Коломыйского. (С 1962 года был переименован во епископа Ивано-Франковского и Коломыйского). В 1965 году был возведен в сан архиепископа. В 1968 году был временным членом Священного Синода. В 1977 году уполномоченный Совета по делам религий по Ивано-Франковской области В.Р.Личенко направил в Москву характеристику на архиепископа Иосифа, в которой сообщал: "После Львовского Собора (1946 г.), на котором Иосиф присутствовал, им проведена определенная положительная работа по внедрению и укреплению православия. Это выражалось в удалении из церквей различной униатской атрибутики, перемещение на кладбище придорожных крестов, недопущения к регистрации униатски настроенных псаломщиков, перестройке в церквах богослужений и обрядов по православным образцам. По характеру Иосиф властолюбив, жаден к деньгам, мстителен, болезненно самолюбив. Многие священники сообщают о том, что за каждое назначение на приход они дают ему определенные суммы денег. Ежегодно на день рождения почти каждый священник епархии вносит деньги на подарок. Из доверительных сообщений духовенства известно, что Иосиф располагает крупными суммами денег, часть которых хранит в сберкассе, а остальные в своей резиденции

Из-за отрицательных черт характера (алчность, интриганство, двуличие) у большинства священников Иосиф авторитетом не пользуется. Это сказывается на состоянии дисциплины среди духовенства. Имели место факты нарушения священниками канонической дисциплины. Однако Иосиф мер воздействия не принимал, будучи неуверенным, что после этого что-то изменится. "К советской власти относится лояльно. Свою деятельность, в частности по перемещению священников, проведение архиерейских служб и др. согласует с аппаратом уполномоченного, прислушивается к нашим рекомендациям, старается проводить свою деятельность в рамках законодательства о культах".ГА РФ, Ф. 6991, оп. 7, д. 158, лл. 26-28

[9] Архиепископ Воронежский и Липецкий Серафим (Владимир Миронович Никитин) (1905-1979) –родился в Санкт-Петербурге, в семье служащего. Окончил в 1928 году Архитектурный институт, трудился в различных светских учреждениях. Во время Отечественной войны находился на фронте. После войны вплоть до 1951 года продолжал работать по профессии. В ноябре 1951 года был рукоположен в сан диакона, затем в сан священника и был назначен в Спасо-Преображенский собор Ленинграда. В 1958 году окончил заочно Ленинградскую духовную академию, защитил кандидатскую диссертацию. В течение двух лет с 1961 года был секретарем сектора заочного среднего и высшего богословского образования Ленинградской духовной академии и семинарии и одновременно священником Никольского храма большого Охтенского кладбища в Ленинграде. В 1962 году был назначен благочинным одного из округов Ленинградской митрополии. В июне 1962 года в Псково-Печерском монастыре был пострижен в монашество с именем Серафим и вскоре возведен в сан архимандрита. 6 июля 1962 года хиротонисан в сан епископа Курского и Белгородского. В 1968 году становится епископом Воронежским и Липецким. В 1971 году назначается митрополитом Крутицким и Коломенским и становится постоянным членом Священного Синода. Им было принято решение о запрещении в служении в 1976 году диссидентствующего священника Димитрия Дудко. Митрополит Серафим всегда неукоснительно выполнял все рекомендации Совета по делам религий. 11 июня 1977 года из-за ухудшения здоровья согласно прошению был уволен на покой, жил в Ленинграде близ Спасо-Преображенского собора. Скончался 22 апреля 1979 года. Погребен на Большом Охтенском кладбище.

[10] Епископ Оренбургский и Бузулукский Леонтий (Леонид Фаддевич Бондарь) (1913 - 1999) – родился в местечке Меркино Трокского (Тракайского) уезда бывшей Виленской губернии в семье псаломщика. В 1935 году закончил Виленскую духовную семинарию, а в 1939 году православный богословский факультет Варшавского университета со степенью магистра богословия. В течение двух лет с 1940 года пел на клиросе Свято-Духовского Виленского монастыря. В 1943 году принял постриг и вскоре был рукоположен в иеродиакона. В 1944 году был рукоположен в сан иеромонаха. В 1946 году был назначен ректором Богословско-пастырских курсов при Жировицком монастыре и возведен в сан игумена. В 1947 году назначен священником сельского храма в селе Хохло под Минском. С 1949 года преподаватель, а затем инспектор Минской духовной семинарии. С 1953 года возведен в сан архимандрита и становится наместником Жировицкого монастыря. С 1956 года становится викарным епископом Бобруйским. С 1960 года временно управлял Минской епархией. С 1961 года епископ Новосибирский и Барнаульский. С мая 1963 года – архиепископ, а затем (с 1992 года) митрополит Оренбургский и Бузулукский. В 1968 году был временным членом Священного Синода.

Составителю пришлось несколько раз встречаться с митрополитом Леонтием в Оренбурге. Даже после крушения СССР митрополит продолжал жить в скромном деревянном доме неподалеку от реки Урал. В Оренбург часто приезжал знаменитый виолончелист Мстислав Ростропович, семья которого во время Отечественной войны жила в эвакуации в этом городе. Благодарный музыкант часто посещал город и всегда встречался с митрополитом Леонтием, человеком культурным и начитанным. Мне как-то удалось опубликовать интервью с митрополитом Леонтием, который при общении не производил впечатления сломленного человека. Зная, какую подчас неблаговидную роль играют в епархии секретари, он вообще упразднил в своей епархии эту должность и самостоятельно управлял ею. Я впервые тогда столкнулся с подобной ситуацией.

[11] Видимо, почему-то митрополит Пимен вспомнил публикацию романа Евгения Замятина "Мы", который был написан в 1920 году, но опубликован лишь в 1924-1925 годах в переводах на чешском, английском и французском языках. Первое издание романа на русском языке вышло лишь в 1952 году в Нью-Йорке.