Иисус как свет
Ранее
«В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал» (Ио. 1, 10).
Человек склонен к двум крайностям. Наивность полагает, что познавать так же просто, как дышать. Человек — часть мира, мир — часть человека. Коли живёшь, так и познаёшь. Рассуждение хорошо до той минуты, когда ты начинаешь болеть, начинаешь умирать — и ни ты не понимаешь, почему, ни окружающие, включая врачей. Любое «свидетельство о смерти» поверхностно, описательно и не отвечает на вопрос, как не умирать. Как будто человеку спрашивает, неизбежна ли смерть!
Скептичность полагает, что познавать так же невозможно, как воскресать. Всегда то, что мы хотим познать, — «вещь в себе». Погладить можно, заглянуть вовнутрь нельзя. Для практических нужд вполне достаточно, что можно погладить — ведь «практика» тут означает максимальное оттягивание смерти.
Наивность и скепсис одинаково не делают различия между миром и творцом. Творец с большой буквы (Бог), творец с маленькой буквы (человек) кажется либо частью мира, либо фантазией. Наивность полагает, что весь мир пропитан творческим началом, скепсис полагает, что творчество придумали для обмана других либо самого себя, а на самом деле никакого творчества нет и быть не может. Большой взрыв есть, вселенские струны есть, говорящая обезьяна есть и называется человеком, и не надо жевать сопли про дух и творчество.
Бог родился в мире, но Бог не начал быть в мире. Мир начал быть в Боге, но мир не родился в Боге. Нельзя сказать, что падающее дерево издаёт звук шума, коли рядом нет человека, потому что «звук», «шум» — это не физические явления, а слова, обозначающие познание человеком какой-то части физических явлений. Нет человека — нет слов. Нет Бога — нет человека. Обезьяна может быть без Бога, а человек нет. Бог творит мир словом, но человека Бог творит познанием. Человек — единственная часть творения, которая нуждается в Боге для своего существования ежесекундно, которую Бог не может оставить ни на минуту. Оставит — останется обезьяна. Как если учёный отойдёт от телескопа, останутся небесные тела, но исчезнут «звезды» как то, что наблюдает и познаёт учёный. Познание Бога есть любовь Божия. Любовь, существование и познание едины и для человека. Познание так же невозможно, как невозможна любовь, как невозможно человеческое, а не обезьянье существование. Так же и реальны — реальны там, где реален Бог.
Может ли мир познать Бога, когда Тот рождается в мире, а не сваливается на мир как Тунгусский метеорит? Познанию Спасителя мешало и мешает то, что мешает любому познанию — наивность и скепсис. Наивность полагает, что Бога познать легко. Пантеизм, деизм, экотеология, прильнуть к старому дубу, два притопа, три прихлопа, сорок господипомилуёв. Скепсис полагает, что Бога познать невозможно либо потому, что Бог это Бог, либо потому, что Бог это пустое сочетание звуков. Если человек слышит, что падает дерево, когда вокруг пустыня, это означает, что у человека слуховые галлюцинации.
Наивность — детство познания, скепсис — подростковый возраст. Между тем, Бог пришёл к людям вполне взрослым. Антигерои Евангелия так же не страдают инфантилизмом, как герои Евангелия. Антигерои не скептичны, они властолюбивы. Герои не наивны, они боголюбивы. Любить «кого» или любить «что», познавать ради вечной жизни или подозревать, разнюхивать, безопаситься, обороняться, распинать ради благополучного дожития до смерти, — вот путь спасения и путь погибели. Путь жизни и путь смерти. Познающий часто гибнет, но всегда оживотворяет другого и приобщается вечной жизни. Подозревающий часто выживает, но всегда смертоносен и умирает прежде смерти.