«И проповедывал, говоря: идет за мною Сильнейший меня, у Которого я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его;» (Мк 1:7).
В 1980-е годы в подросток, объясняя, что родители дома, говорил «шнурки — в стакане».
Образ сильный дважды. Дом как стакан, без которого не проживёшь, не лакать же воду как собака, но и в котором не проживёшь, не рыбка, надо выпрыгнуть. Человек — юный человек — как лёгкая спортивная обувь, где шнурки нужны, и даже должны быть прочно завязаны (липучек тогда ещё не было), но если шнурки слишком длинные или развязались, то они страшно мешают. Развязность подростка не так опасна как развязанность родителей. Об этом развязанности говорить не принято, ведь что говорить, определяют как раз «шнурки», но она есть, и это отнюдь не только развод.
Иоанн Предтеча говорит, что он недостоин развязать Иисусу ремешки сандалий. Не говорит поститься, молиться, слушать руководство, не говорит читать мистические книги или, тем более, писать. Шнурки развязывать научитесь!
Какое такое особое достоинство нужно, чтобы помочь гостю снять ботинки? Диплом, деньги, духовность? Да ни боже ж мой, просто надо уметь развязывать шнурки!
А что тут уметь? Так лишь кажется, что завязывать и развязывать шнурки просто. Мы просто привыкли. Впрочем, если нужно завязать другому шнурки, уже проблема. Ребёнка посадил на колени и завязал, как себе, а если взрослому, то мы словно в зазеркалье, все движения должны быть перевёрнуты. Так то шнурки, а ремешки у сандалий куда более сложное хитросплетение. А уж у древних… А императорские сандалии сверху ещё и украшались застёжкой в виде львиной головы.
Единственное достоинство в отношении чужих шнурков — уметь их завязывать и развязывать так, чтобы не причинить человеку беспокойства.
Люди, которые шли к Иоанну, могли ведь сами помыться. Дома. В общественной микве — специальные были бассейны. Но вдруг люди стронулись, пошли — о, конечно, не все, но пошли по жаре, в даль, чтобы перед другим, от другого, с другими.
Человек вдруг понимает, что у души, как и у тела, есть место, до которого самому не дотянуться. А может, уже закостенел позвоночник, рука не двигается, и нужно помочь помыть, развязать, судно вынести.
Кто достоин помочь? Тот, прежде всего, кто не лезет с попрёками — мол, где ты шлялся, чего расселся, что ждёшь, почему я должен тебе шнурки развязывать… какие они грязные, заскорузлые.
Присел человек, и вдруг рраз — словно воздух подул и шнурки сами собой развязались. А мы — путаемся под ногами, мешаем Богу, Который не хочет без нас спасать мир, потому что «спасти» означает, помимо прочего, вернуть нам умение завязывать и развязывать шнурки ближнему своему. Вы думали, «развяжете на земле, развяжется и на небесах» это о петле для виселицы?
Нам удобно держать другого на коленях, на своих коленях, как ребёнка. Чтобы не входить в его положение. Чтобы сделать его подобием себя. Мы не умеем развернуться и встать на место этого бедолаги.
Бог — умеет. Вот что такое «богоявление», «боговоплощение». Бог развернулся и вошёл в наше зазеркалье, встал в нашу позицию. Не потому, что у Него проблемы, а потому что у нас проблемы, которые нельзя иначе решить, как придя к нам, выйдя из Запредельного в мир ограниченности, в мир плоский и серый.
Не понравился нам этот Бог. Недостаточно божественный, слишком человеческий. Уронил себя в наших глазах. Недобог. Нам бы нужен другой Бог, чтобы не лез в одну реку с нами, чтобы не уставал, чтобы не учил всяким благоглупостям, а помог материально.
Богоявление продолжается. Праздник ведь, когда человек вдруг выходит из своего эгоизма и сочувствует другому. Сочувствует не снисходительно, не сверху вниз, а сочувствует изнутри, потому что сам переживает то же. Сочувствует, потому что опытен опытом слабости, беспомощности, благоприобретённой неумелости. Сочувствует, потому что часто не может помочь. Какое там шнурки развязать — мы и причесать другого часто толком не умеем. Чем Иисус помог? Чем Богоявление помогло? Ничем! Были войны — остались войны, были геноциды — остались геноциды, была жадность — осталась жадность, и бессердечие всё при нас.
Богоявление помогло одним — Бог стал явью.
Маловато?
Вот тут и начинается вера. Вера в то, что я недостоин, а всё-таки могу и буду. С Божьей помощью облегчу другому существование. Развяжу лишние узлы. Наши шнурки на небесах. С Божьей помощью! Чем больше живём, тем больше понимаем, что никто, как Бог, никто, кроме Бога, никак, помимо Бога, тем больше и каемся — то есть, говорим: «Господи, я недостоин, ни Тебе, ни другим… Но я готов, только Ты не уходи, а развяжи и мне ум, чтобы учиться, глаза, чтобы смотреть Твоими глазами и ноги, чтобы идти Твоим путём.
[По проповеди на Богоявление 19 января 2020 года]