Я пишу этюды о «кощунствах», подбирая строго эпизоды, связанные с Крестом, начиная со знаменитого граффити Алексамена, где изображён распятый Осёл. Кстати, это крайне редкий случай, когда автор изображения хотел, действительно хотел оскорбить Спасителя. Хотел — но не смог. Кстати, автора не подвергли суду за кощунство, ведь граффити было сделано во времена, когда за веру в Христа распинали, не наоборот.
Конечно, судить за кощунство в принципе недопустимо, особенно после осуждения за кощунства Иисуса. Человек имеет право на кощунство, часто человек даже обязан совершить кощунство (если святыня ложная и агрессивная). Впрочем, в 99% случаев кощунство просто померещилось воспалённому мозгу фанатика или демагога.
Тем не менее, кощунства бывают. Настоящие, полноценные кощунства. Их редко замечают — ведь, чтобы опознать кощунство, надо сравнить образ Бога, предлагаемый кощунником, с подлинным религиозным опытом.
Два примера полноценных, настоящих кощунств. Настолько настоящих, что я не буду их показывать.
Украинский карикатурист Юрий Журавель изобразил руку, приколоченную ко кресту — и средний палец поднят в знак протеста и стойкости.
Анонимный художник сделал коллаж: крест на фоне красивого горного пейзажа, на левой перекладине качели, и на них раскачивается Иисус. Фигура дана со спины, Иисус наслаждается пейзажем, но что это именно Христос несомненно, благодаря характерным для американской протестантской иконографии приметам (хламида, волосы).
Оба эти рисунки объединены темой эротизма. Поднятый средний палец — безусловно фаллический символ, но и качели, что менее очевидно — символ, прямо связанный с коитальной ритмикой.
Что тут кощунственного? Божественное низводится до животного. Стояние в вере приравнивается к эрекции.
Тот же привкус в другой карикатуре Журавеля на церковную тему: разнообразные персонажи украинской истории от князя Владимира до владыки Филарета Денисенко зафиксированы во время дружного прыжка в воздух, один высоко держит «томос». Очевидно, что это — лишь один прыжок из серии, что торжество носит характер ритмичного подпрыгивания, абсолютно эротичного по своему характеру.
Это — антихристианство. И, кстати, античеловечность. Это подмена человеческого животным или механическим. Ритмичность, твёрдость, совершение действия с полным игнорированием того, что происходит вокруг, — всё это свойства не Бога и не человека, а самых низших феноменов материального мира.
Вот почему в псалмах так часто высшим злом оказывается «глумление»: герой становится жертвой изнасилования. «Враги» размеренно, ритмически «имеют» несчастного автора. Их насмешки — это хорошо рассчитанная имитация полового акта, в которой герой оказывается предметом «имения», «познания», «властвования». Регулярность, неодолимость, мучительная пассивность жертвы и сладострастная активного победителя.
«Сила Божия в немощи совершается». «Скопцы царства ради Небесного». Это не означает, что безбрачие, асексуальность, половое бесстрастие сами по себе позитивны. Одно из самых страшных зрелищ — 1 мая 2019 года, Петербург, стоит полицейский чин в парадной форме и бесстрастно смотрит перед собой. К нему подходят двое демонстрантов, начинают ему что-то говорить. Он смотрит перед собой, как будто их нет. Внезапно на демонстрантов прыгают — буквально прыгают — двое младших полицейских чинов, валят их, скручивают, утаскивают. Полицейский чин бровью не повёл, не шелохнул взглядом. Сколько церковных иерархов и не иерархов точно так же взирают на происходящее в мире, пока их лично не трогают!
Иисус на кресте не бесстрастен, но и не демонстрирует средний палец. Он просто мучается и просто просит простить мучителей — не Сам прощает, хотя мучают именно Его, а просит Отца.
Эротизированной, сексуализированной религии противостоит не асексуальный венчик из роз, а любовь. Любовь — не следствие секса, а исток жизни и жизнь. Любовь — река, которая может впадать в Каспийское море секса, а может и не впадать. Здесь — тайна победы над злом добром, светом, любовью, без разрушительного насилия, без ограничения чужой свободы, даже из собственной несвободы и слабости, если в их глубине — не царство мещанства, уныния, эгоизма, а Царство Божие.