Борис Успенский

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ РАЗЫСКАНИЯ В ОБЛАСТИ СЛАВЯНСКИХ ДРЕВНОСТЕЙ

(Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского)

К оглавлению

VI. ПОЧИТАНИЕ ПЯТНИЦЫ И НЕДЕЛИ В СВЯЗИ С КУЛЬТОМ МОКОШИ (к с. 34)

Почитание Пятницы широко распространено на Руси и имеет совершенно очевидные языческие истоки; с принятием христианства оно обусловило особый культ Параскевы Пятницы (у южных

134

славян — св. Петки). См. вообще о почитании Пятницы: Афанасьев, I, с. 231—242; Львовский, 1902; Порфирьев, 1859; Можаровский, 1903, с. 17—41; Максимов, XV, с. 74—96; Максимов, XVII, с. 219—227; Максимов, XVIII, с. 236—243; Зеленин, 1914—1916, с. 576; Добрынин, 1872, с. 41; Дювернуа, 1894, с. 173; Верховской, I, с. 376—378; Веселовский, 1875—1877, CLXXXIV, № 6, с. 326—327, CLXXXIX, № 2, с. 186—252. Сообщение “Духовного Регламента”, что “въ малой Россiи, въ полку стародубскомъ, въ день уреченный праздничный, водятъ жонку простовласую под именемъ пятницы, а водятъ въ ходе церковном и при церкви честь оной отдаетъ народъ, съ дары и со упованiемъ некоей ползы” (Верховской, II, отд. 1, с. 35), следует сопоставить с аналогичными сведениями относительно хлыстовских ритуалов: хлысты, “нарядив девку, чествуют ее Пятницею” (Снегирев, 1831—1834, II, с. 45). Вместе с тем на Украине Пятницу могут причислять к русалкам (Зеленин, 1916, с. 140, примеч. 1; ср.: Гринченко, III, с. 506), ср. также белорусское патнiца “нечистая сила” (Бялькевич, 1970, с. 320).

О связи почитания (Параскевы) Пятницы с культом Мокоши см.: Иванов и Топоров, 1965, с. 90, 150, 190; Топоров, 1975, с. 20; Топоров, 1978а, с. 138—139; Топоров, 1979а, с. 148—149; Топоров, 19796, с. 270—271; ср. особенно народное восприятие Пятницы как “водяной и земляной матушки” (Максимов, XV, с. 87). Мифологический мотив наказания Мокоши Громовержцем-Перуном (Топоров, 1975, с. 20) отвечает мотиву борьбы Громовержца с Волосом (Змеем); отсюда объясняется вообще целый ряд общих функций и общих атрибутов у Волоса и Мокоши. Противопоставленность Перуна и Мокоши проявилась, по-видимому, в поговорке (о суздальцах): “Георгия замест Пятницы променяли” (Даль, III, с. 554); противопоставление Георгия и Параскевы Пятницы может быть сопоставлено при этом с противопоставлением Георгия и Николы, которое рассматривается в § III.1.3. наст. работы. Ср. вместе с тем фольклорный рассказ о торговце, выдающем икону св. Георгия на коне за икону Параскевы Пятницы (Афанасьев, 1957, № 523; Зеленин, 1914—1916, с. 198; Бараг и др., 1979, № 2055+).

Поскольку Мокошь и Волос объединяются в своей противопоставленности Громовержцу, неудивительно, что почитание Параскевы Пятницы и почитание Николы обнаруживает разительное сходство.

Так, в частности, пятница (как день недели) может выступать не только как день специального почитания Параскевы Пятницы, но и как день чествования Николы: например, в с. Иргинском Забайкальской области богомольцы стекались на поклонение иконы Николы 9 мая (праздник вешнего Николы), а также в д е в я т у ю п я т н и ц у п о П а с х е, т. е. в пятницу на первой неделе Петрова поста (Маторин, 1934, с. 352). Едемский (II, с. 79) сообщает о церкви, которая “носит двойное название по имени двух

135

святых, в честь которых она освящена: Николы Чудотворца и Параскевы Пятницы (Девятой); она может-называться и просто Девятой”, т. е. по имени Пятницы. Необходимо иметь в виду, что в некоторых местах “Девятая пятница” выступает в значении Семика, т. е. как день поминовения “заложных” (нечистых) покойников (Макаренко, 1913, с. 169, 177; см. вообще о Семике в экскурсе XIV), что отвечает специальной связи Николы с такими покойниками, о которой мы говорим в § III.3.2 наст. работы.

Подобно иконам Николы, иконы Параскевы Пятницы в принципе могут признаваться чудотворными (Максимов, XV, с. 86; Максимов, XVIII, с. 241; о соответствующем восприятии икон Николы мы говорим в § 1.2 наст. работы). Достаточно показательно распространение скульптурных (резных) изображений Николы и Параскевы Пятницы, несмотря на борьбу православной церкви с сакральной скульптурой (см. специально об этом в § III.6.1 наст. работы); в определенных случаях именно скульптурные изображения Параскевы Пятницы пользуются преимущественным почитанием, т. е. им отдается предпочтение перед обычными иконами (Максимов, XVIII, с. 241). При этом в некоторых местах резные изображения Николы и Параскевы Пятницы объединяются под общим названием “пятниц” (Можаровский, 1903, с. 26; ср. также: Чичеров, 1957, с. 56).

Соотнесенность Николы и Пятницы находит отражение и в фольклоре — ср. сказочный сюжет, когда Никола помогает выполнить работу, заданную Пятницей (спрясть пряжу в один день) (Бараг и др., 1979, № 846++++). В другом сказочном сюжете обнаруживается связь Пятницы с медведем (Садовников, 1884, с. 167—168, № 46; ср.: Бараг и др., 1979, № 2103+), который манифестирует вообще противника Громовержца (см. специально об этом § III.5.1 наст. работы); связь с медведем исключительно характерна между тем для Николы (см. наст. работу, § III.5.2, § III.5.3, § III.5.4). Наконец, Николу и Пятницу объединяет мотив слепоты, исключительно важный в мифологическом отношении (см. об этом в § III.5.2 наст. работы).

Сходные черты в почитании Николы и Пятницы проявляются, между прочим, и в бытовании особых клятв (божбы) с упоминанием этих святых, которые восходят, надо думать, к соответствующим выражениям с упоминанием Волоса и Мокоши. Ср., с одной стороны, выражение “на то те Микола!” (Иваницкий, 1890, с. 119; ср. § 1.1 наст. работы), которое можно сопоставить с проклятиями и бранными выражениями, использующими слова волос, волосатик, волосень и т. п. (см. сводку примеров у Иванова и Топорова, 1974, с. 53; ср. еще: Куликовский, 1898, с. 11); и, с другой стороны, выражение “вот те святая пятница”, зафиксированное в “Барышне-крестьянке” А. С. Пушкина, см. здесь характерный диалог Алексея и имитирующей крестьянку Лизы: “И ты не обманешь меня? — Не обману. — Побожись. — Ну вот те святая пятница, приду”. (Пушкин, VI, с. 155). По-видимому,

136

не случайно эта клятва вложена в уста ж е н щ и н ы: надо думать, что божба с упоминанием Мокоши была характерна именно для женской речи. Этому не противоречит то обстоятельство, что несколько ниже в “Барышне-крестьянке” соответствующее выражение пытается употребить Алексей (“Алексей поклялся было ей святою пятницею, но она с улыбкой остановила его” — там же, с. 157); здесь перед нами не что иное, как стилистически обыгрываемый пример неумелого подражания крестьянской речи.

Наряду с почитанием Пятницы имело место почитание Недели (воскресенья), которое явно соотносится с культом Пятницы. Для связи с Мокошью показательны особые запреты на прядение в пятницу и воскресенье: в украинских легендах “Пятница ходит по селам вся исколотая иглами и изверченная веретенами, а св. Неделя уверяет прях, что они прядут не лен, а ее волосы, и указывает при этом на свою изорванную косу” (Афанасьев, III, с. 131); относительно связи Мокоши и вообще противника Громовержца с волосами и нитью см. специально экскурсы XVII и XVIII. Согласно полесскому представлению, “як у пьятницу прядэ — сница Пьятница, кажэ: мэнэ вэрэтенами скололы, кроу тэчэ, або Нэдэлька прысница фся сколотая”; здесь же возможен перенос соответствующих представлений на Богородицу: “У пьятницу нэ можно прасти, кажут, вэрэтёна утыкаюца в Божу Матэрь” (Трубицына, 1981, с. 60). Сербы думают, что Неделя есть святая жена, а “света Петка — Недjелина Majкa” (Афанасьев, I, с. 242). Почитание Недели, имеющее явное языческое происхождение, обусловило древнерусское Слово о Неделе (“Слово о твари и днии, рекомом неделя”), где порицаются христиане, которые поклоняются ее иконописному изображению; это слово дважды издано Срезневским — по Паисиевскому сборнику XIV в. (И. Срезневский, 1882, с. 272—275) и по финляндскому отрывку XII— XIII вв. (И. Срезневский, 1867—1875, XLI, с. 31—32; ср. также: Виднэс, 1966, с. 65—66, табл. 88—90). О том же говорится и в “Слове о том, како погани суще языци кланялися идолом” (Гальковский, II, с. 25; Аничков, 1914, с. 386). Характерно, что в белорусском языке нядзелька может выступать в значении “ведьма” (Судник и Цивьян, 1978, с. 126), подобно тому, как патнiца может означать здесь нечистую силу (см. выше), ср. великорусское мокоша “нечистый дух” (Герасимов, 1910, с. 3, 56).

Почитание Недели отразилось в русском культе св. Анастасии (ср. αναστασις “βξскресенье”); показательно при этом, что особо чтится именно св. Анастасия, а не св. Анастасий, имя которого имеет ту же этимологию. О почитании св. Анастасии в Новгороде см.: Мурьянов, 1974, с. 168—169. Отношению Анастасии и Пятницы посвящено специальное исследование Веселовского (1875— 1877, гл. II), где этот вопрос рассматривается на широком типологическом материале. Об обычном сочетании изображений Параскевы Пятницы и Анастасии, а у южных славян св. Петки и св. Кириаки (Недели) — см.: Н. Малицкий, 1932, с. 7, 8, 12;

137

Лазарев, 1969, с. 23; Афанасьев, I, с. 242. Ср. в “Стоглаве” упоминание о “лживых пророках”, которые заявляют, что им “является святая Пятница и святая Настасея” (Стоглав, 1890, с. 186); см. также: Можаровский, 1903, с. 15—16.

Характерно, что на верхнем поле псковской иконы “Рождество Богородицы” XIV в. из собрания П. Корина Никола объединяется в деисусной композиции с женской фигурой (Антонова, 1966, табл. 27; наст. изд., иллюстрация VIII), которую одни исследователи трактуют как Анастасию (Антонова, 1966, с. 37), другие — как Пятницу (Реформатская, 1968, с. 118, примеч. 9).