Письмо АЛ. Нейдгарта*

Оп.: Данилушкин М. и др. История Русской Православной Церкви. Новый патриарший период. Том 1. 1917-1970. СПб.: Воскресение, 1997. С. 744-758.

Троице-Сергиева Лавра 25 Декабря 1900 г.

Сердечно уважаемый Владимир Константинович.

"Не множество военных сил, не стены городов, не полки пеших, не крепость всадников, не снаряжение морских сил доставляют спасение Царю: ибо Господь поставляет Цари и преставляет (Дан. 22.) и несть власти, аще не от Бога учинена (Рим. 13.1). Посему спасется Царь не многою силою, но Божиею благодатию» (Василий Великий, Толкование на псалом 32).

(Примеры падения великих христианских государств, разваренных Гуннами и Вандалами и порабощенных Магометанами, должны убедить нас в том, что одно имя христианское, без христианской жизни, не спасет новый мир от кары Божия правосудия. Промысл Божий найдет преемников современным христианским народам в обладании наследием Церкви Христовой, по слову Спасителя, сказавшего Иудеям: отнимется от вас Царствие Божие и дано будет народу, приносящему плоды его (Матф.21.43)» (Речь Архиепис. Харьковского Амвросия 19 Ноября 1900 г.)

Наши беседы по Церковному вопросу доставили мне такое утешение, особенно ценное в конце безотрадного XIX века, что я решился даже письменно завершить обмен наших мыслей на пороге XX столетия, сего весьма таинственного незнакомца.

Оглядываясь на прошедшее, вникая в настоящее и опасаясь за будущее — смущает меня мысль о дальнейших судьбах дорогой России и ответственности нашего отечества, поставленного Провидением на страже Христовой Церкви.

Отпадение от нея папства, обратившагося исключительно к земному господству; холодный рационализм реформатства, отвергнувшаго Таинства, а с ними и путь ко Христу, указанный нам свыше: политическое и нравственное падение Греческого востока, изменившаго Православию в лице Константинопольской Церкви, признавшей в 1432 году на соборе во Флоренции главенство папы при участии Императора Иоанна Палеолога, — всё это вместе взятое даёт нам основательный повод утверждать, что Кивот Нового Завета волею Божиею перенесен к нам. и что таким образом нам доверены хранение и защита самаго драгоцен наго создания Творца — Его Святой Церкви. А между тем...

*Нейдгарт Алексей Александрович - в последней четверти XIX в. занимал должность Управляющего Канцелярией Московской Синодальной Конторы. Письмо приводится в авторском написании.

744/745

В 1453 году, при падении Константинополя, византийский орел, зачуя беду, поднялся со дворца Палеологов и сняв Крест со св.Софии и венец Православных царей с поверженной в прах головы убитого Константина Палеолога, потянулся с дорогою ношей на дальний север и величаво опустился на скромный великокняжеский терем в Московском Кремле. С той поры Москва стала Третьим Римом, столицею и хранительницею вселенской правды, обитающей в Церкви Православной. До самаго Петра она управлялась правильно, при свободном общении между собой ея Епископов и при непосредственном участии Царя. Свободный совещания Епископов на соборах, созываемых с его согласия и под его охраной Первосвятителем Церкви, т.е. старшим Епископом, а также и личныя с ним совещания Царя по делам Церкви, — вот краткая формула правильного церковного управления. Являясь блюстителем земного благосостояния Церкви, Царь ею освящается на сей высший подвиг возложением на его главу святительской руки во время его венчания (как при рукоположении во священство), получением вторично даров Духа Сея-тага чрез Св.Миропомазание и допущением к принятию Св. Тайн по чину Иерейскому. Не забудем, что и чрез Епископское рукоположение низводится на Царя дар Духа Святого (2 Тим. 1.6). Сие угодно Богу, ибо требуется святость для служения Его Святыне. Но тем не менее Царь не пастырь Церкви и пастырство в ней указано иным. «Внимайте убо себе и всему стаду" — восклицает Апостол Павел, обращаясь к Пастырям Церкви, — «в нем же вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею* (Деяние XX. 28). Вот кто законные хозяева Церкви! Затем Вселенские Соборы вменили в строжайшую обязанность Епископам поместных Церквей в известные сроки сходиться на местные соборы для совещаний о делах веры и управления. Несоблюдение сего правила, т.е. уклонение от соборных совещаний, влекло для виновного Епископа далее отлучение от Церкви. Эти соборныя совещания настолько необходимы и важны для вселенского единства Церкви, что Никео-Константинопольским Символом соборность включена даже в состав догматов веры: «...верую во едину, Святую Соборную и Апостольскую Церковь". Между тем Пётр, желая разбить сопротивление некоторых из Епископов его преобразованиям, вместе с их сопротивлением разбил и самую Русскую Церковь, лишив Её канонического управления, законного Первосвятителя и уничтожив созыв Соборов. По меткому и образному выражению Митрополита Филарета, Пётр ударил Церковь в голову и она разлетелась вдребезги, т.е. так можно понять это определение, — Пётр ударил в Патриаршество и оно раздробилось в сшоЗольиые осколки. Преследования Петра были тяжки. Не говоря уже о его глумлении над церковными обрядами и духовенством, чему ярким образчиком может служить безстыдная публичная процессия по Москве пьяного «Князя-Папы" и его свиты, с возглашением, в присутствии Царя,

745 / 746

кощунственно переложенной Архиерейской присяги, даваемой ими при их хиротонии; Пётр отдал церковное управление в руки мирянина, Синодального Обер-Прокурора, захватил управление церковным имуществом, запретил Архиереям выезд из епархии*, напрасно опасаясь их совещаний, наконец поручил своему льстивому советнику, недоброй памяти Феофану Прокоповичу, составить такую присягу для Аподальных Членов, которая прямо убийственна для Архиерейской совести. По этой присяге, действующей и до ныне, Архиереи обязывались признавать Русского Императора Крайним Судьёю Cв.Cvnoдa, провозглашенного однако Духовным Регламентом «Собором» Российской Церкви. Не так давно я имел случай видеть черновой текст этой ужасной присяги, написанный рукою Феофана. По задворкам Истории ходит тёмная легенда о том, что Пётр умер насильственною смертью, отравленный Екатериною, по подговору Меньшикова.

Цеяния Екатерины II по отобранию в казну церковного имущества (чего не решился сделать даже Пётр) достаточно известны и комментарий не требуют. За протест против этой меры, осуждаемой канонами, Митрополит Ростовский, Арсений Мацевич, прозванный шутливою Екатериной «вралем», был лишён Архиерейства и сослан простым арестантом в ревельскую крепость, где и преставился, написав на стене своего каземата 71-й стих Псалма 118: «благо мне, что я страдаю, дабы научиться уставам Твоим". Есть сказание (я его даже читал в каком-то журнале), что на пути в Ревель была на ночь остановка в одном селе и больной Арсений, лёжа на соломе в арестантском тулупе, просил ка-раулившаго его офицера позвать сельского священника для приобщения Св.Тайн. Призванный Священник, не знавший ни имени, ни звания арестанта, выбежал в испуге к офицеру, заявив, что там лежит Архиерей в полном облачении, но встревоженный офицер усмотрел своего узника по-прежнему в тулупе. Я слышал от одного из наших учёнейших Иерархов, изучившаго основательно все обстоятельства суда над Митрополитом Арсением, что члены Cvnoda, осудившие его в угоду Екатерине, умерли все в страшных муках. Другой Митрополит, Павел Тобольский, также гонимый Императрицею за крепкую защиту церковного имущества, ныне почивает в благоухании Святыни в Киево-Печерской Лавре, где я сам удостоился видеть Его в 1883 году с непокрытым ещё лицем,-Угодна ли была жизнь самой «Великой" царицы Царю царствующих узнаем мы на Его страшном суде. Знаем только, что она умерла без покаяния.

Император Павел весьма своеобразно засвидетельствовал всенародно свои отношения к Церкви, Главою которой является никто иной, как Сам

* Только в царствование Александра II был разрешен Архиереям выезд из епархий и то только на восемь дней.

746 / 747

Господь наш. Иисус Христос (Ефес. V.23). Во время своей коронации Павел повелел тут же, в Успенском Соборе, огласить новый государственный акт о Престолонаследии, коим Русский Император провозглашается Главою Церкви. (Прим. к 42 ст. I тома законов основных). Вероятно в силу этого нового закона, действующаго и поныне, Павел, обращаясь в 1797 г. к Св.Синоду по поводу новых штатов, нашёл возможным озаглавить свой указ так: «Моему Синоду». Нельзя без содрогания и глубоких размышлений вспомнить, что цареубийца поразил Помазанника ударом именно в голову.

Император Александр I, названный Благословенным, воспитанник республиканца Лагарпа, вступив на Престол в 1801 году, в то время ещё не был знаком с Св.Евангелием, которое им впервые было прочтено в 1812 году. Замечательно, что одно близкое к Александру лицо, назначаемое им в начале царствования на должность, представляющую ему власть над Синодом, отказываясь от этого назначения, объявил Императору о своем полном неверии и о том, что по этой причине ему не место при Церкви. Но это обстоятельство нисколько не остановило Александра и назначение состоялось. Терзаемый во всю вторую половину своего царствования таинственными душевными страданиями, он наконец не выдержал и ушёл от людей на крайний юг России, ища в уединении того успокоения совести, которого он не мог обрести на Престоле в придворном блеске.

Император Николай I, благочестивой души и рыцарских чувств, вообще благоволивший к Церкви, чистосердечно сознавался в незнании ея канонов. Это объясняет почему он без колебаний утвердил все законопроекты Синодального Обер-Прокурора Графа Протасова, бывшаго гусарского офицера. На основании новых правил управление Церковию, на этот раз уже окончательно, передавалось в руки чиновников. Сшодоль-ныя учреждения перестроились по образцам министерских департаментов и самый исполнительный орган Синода, его собственная канцелярия, была отдана в полное начальственное распоряжение Овер-Прокурора. Почти одновременно с Высочайшаго разрешения состоялось распоряжение о невызове более в синодальные заседания двух светил Русской Церкви, Митрополита Филарета Московского и Митрополита Филарета Киевского, мешавших графу Протасову (1842 г.). Мне впоследствии передавала одна почтенная старица, из высших петербургских слоев, как к ней приехал хорошо ей знакомый Протасов, кажется прямо из Зимнего дворца, и радостно потирая руки, объявил ей: «felicitez moi, enfin je viens de me defaire de mes deux Philiberts». Так называл он Филаретов. Сей Обер-Прокурор тасовал Архиереями как картами, подбирая их затем масть к масти, что впрочем весьма успешно производится и в наше время. Покойный Александр Алексеевич Василъчиков (бывший директор Эрмитажа) слышал во Флоренции от Великой Княгини Марии Николаевны, что

747 / 748

она была убеждена в отравлении ея державного Отца, о чём впрочем упорно говорили в Петербурге вслед за кончиною Мощнаго Царя, Обыкновенно утром в девятом часу он гулял пешком вокруг Зимняго дворца и дойдя вдоль Зимней Канавки до Миллионной, проходил на Дворцовую площадь чрез временныя казармы 4-го батальона Преображенского полка (первые три батальона в 1855 г. были в походе), устроенный тут же, в Манеже (ныне Архив Министерства Иностр. дел), так как казармы I-го батальона перестраивались после пожара. Хорошо помню, как однажды, незадолго до кончины Николая Павловича, следовательно приблизительно в Январе 1855 года я, в качестве дежурного по батальону офицера, вышел заранее наружу, чтобы встретить Государя с рапортом. Я видел, как он шёл от самой Невы, зрелище было тяжкое: он шёл неуверенно, задыхаясь, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться, на нём лица не было, он был бледен и казался изнеможенным. Да и удивительно ли, что гордый колосс, ещё недавно господствовавший в Европе, при зловещем освещении Севастопольского факела, внезапно узрел ошибки своего тридцатилетняго правления, в течении которого, по замечанию Герцена, сверху вниз всё било, а снизу вверх всё лгало, узрел и в ужасе свалился в Севастопольскую бездну, куда уже рухнуло всё его царствование? Утром 18 Февраля, в день кончины Николая, когда стало уже известно, что он при последних минутах, нас спешно собрали в тот же манеж-казарму с запрещением отлучек, а людям выдали боевые патроны. В эти тяжелые часы товарищами вспоминались полковые разсказы, передаваемые от поколения поколению, как 1-й батальон полка был выведен на Дворцовую площадь 14 Декабря 1825 года, и, странное дело, мы все были в ожидании, что и нас сейчас потребуют на ту же площадь. Однако почему же, ведь законный Наследник был налицо? А потому, что страшна русская История, постоянно сворачивающая с пути, указанного ей свыше. Нет, тяжела не она, святая шапка Мономаха, а тяжела Петровская корона.

За сим вступил на престол Император Александр II. По мнению Митрополита Филарета, переданному мне в шестидесятых годах его Викарием Леонидом, скончавшимся впоследствии Архиепископом Ярославским, Русская Церковь находилась в то время в периоде тайного гонения. Для лиц, не посвященных в церковныя дела, мнение эти могло бы показаться мало основанным, не будь оно высказано таким авторитетом. Действительно, по-видимому всё обстояло благополучно: торжественныя служения не только не нарушались, но на них в известные дни присутствовали, не только все крупныя долзкностныя лица, но и сам двор; Иерархии оказывалось наружное почитание по требованию самой государственной власти; Архиереи получали рескрипты и в торжественных случаях приглашались к Высочайшему столу; по правительственному распоряжению даже служащие обязывались начальством

748 / 749

представлять свидетельство о ежегодном говений; из государственного казначейства отпускались суммы, хотя и не обильныя, на разнообразный церковныя нужды. Вся эта наружная обстановка могла держать в заблуждении лиц, не знакомых с тайными пружинами Церковного управления и возбуждать в них удивление по поводу обвинения власти в гонении Церкви. Однако, оно на деле существовало, но, боясь осуждения, тщательно скрывалось за Правительственными кулисами, тем не менее, втихомолку разъедая тело Церкви. Нельзя, разумеется, обвинять государственную власть в намеренном вреде Церкви, нет всё это происходило от равнодушия к религии, непонимания ея задач, столь тесно связанных с задачами самой России*.

Приведу несколько примеров обращения с Церковью, нелицеприятная же История, разработав весь материал за XV III и XIX столетия, постановит приговор суровый. - Гонение в Остзейских губерниях на Православное духовенство и его паству из Латышей в течении царствования Николая I и Александра II, вследствие антинационального направления Рижских Генерал-Губернаторов, в том числе князя Суворова и Графа Петра Шувалова, а также некоторых их предместников и преемников, в угоду баронам и Пасторам, было настолько сильно, что правдивый и обстоятельный о том всеподданнейший доклад Обер-Прокурора Победоносцева Императору Александру III в восьмидесятых годах, вызвал у покойного Государя бурю негодования. В Высочайшей резолюции действия тогдашних властей были названы «безобразными». Этот доклад состоялся по поводу ходатайства Г.Победоносцева о возстановлении приостановленного в предшествующее царствование закона, в силу которого дети от смешанных браков, т.е. от браков Православных лиц с Иноверцами, подлежали крещению в Православную веру. Закон этот, когда-то изданный государством в ограждение Церкви, не люб был иноверцам, сильным своими всегдашними связями при русском дворе. Под их влиянием, при услужливом содействии Православных властей, закон был приостановлен секретным указом из Cvnoda, no Высочайшему повелению. Следовательно, требовалось скрыть эту меру от публики. Покойный Государь тотчас возстановил закон и твёрдо его поддерживал. В 1861 году последовало освобождение крестьян. Одновременно началось политическое брожение в губерниях бывшаго Царства Польского, в Литве и Юго-Западном крае. Всем известен так называемый Польский катехизис, попавшийся некоторое время спустя в руки Правительства, требующий, между прочим, от Поляков, находящихся на государственной службе, чтобы они вредили России всеми доступными им средствами. И вот, как раз в разгар мятежа 1863 года, появилась акцизная система прода-

* Где в течение двух веков в Правительственном high-life царствовал взятый с Запада принцип qu'il faut tenir les popes ferme. Будущия поколения с изумлением прочтут летописи о малоумии предков.

749 / 750

жи питей, покрывшая всю Россию безчисленными кабаками, настеж открытыми только что освобождённому народу. Над этой реформой, под вывеской Министра Финансов Рейтерна и директора департамента Грота (впоследствии Статс-Секретаря и члена Государственного Совета), работал и её искусно направлял злобный поляк, вице-директор того же департамента, Огризко. Хотя за тайныя революционныя действия он был уже однажды, а именно в 1859 году, арестован, притом довольно оригинально на бале в Высочайшем присутствии у Авроры Карловны Карамзиной (на Большой Морской), но обстоятельство это нисколько не помешало Рейтерну и Гроту затем назначить его вице-директором и доверить ему такое опасное дело. Из вице-директоров Огризко был сослан в Сибирь, — но слишком поздно. Адский рассчёт удался вполне, народ, т.е. ядро могущества России, спился, разозлился и ослабел и мы ныне печалуемся нашими промахами, взирая на разнесенную и обездоленную деревню. Однако народ, после первых кабацких вакханалий одумался и по присущему ему здравому смыслу и чувству самосохранения стал озираться, ища опоры против окружающих его соблазнов. Тотчас Церковь, как и всегда, откликнулась на народную нужду. Повсеместно с Церковного амвона стала раздаваться проповедь против пьянства, чуть ли не каждый день по начинанию приходских священников возникали общества трезвости, члены которого добровольно давали клятву бросить развращающий и разоряющих их порок, отовсюду полетели в Петербург прошения о закрытии кабаков, только что возникшее земство дружно поддержало Церковь и народ, о чём свидетельствуют повсеместныя постановления его того времени на земских собраниях. Словом, подъём был полный, Церковь, исполняя заветы Спасителя, спасала свою паству из когтей сатаны. Но государство поморщилось, министр Рейтерн потребовал прекращения проповеди духовенства, грозя в противном случае дефицитами, в которых он затем оказался великим мастером и без участия духовенства. Как быть, положение было деликатное, не могла псе русская держава вслух миру связать Церковь в таком святом деле? Но вицмундир тотчас нашелся и придумал кулису. По Высочайшему повелению, без сомнения, лукаво испрошенному, были изданы из Cvnoda тайные указы о прекращении проповеди, мешавшей Рейтерну. Вероятно, в Сибири Огризко потирал себе руки. Публике эти указы были не известны и она недоумевала пред воцарившим молчанием. И так, и в данном случае Церковь оказалась тайно гонимою, так сказать, при полном звоне Кремлёвских колоколов и под крики приветственного ура! В качестве члена Московского Губернского по Крестьянским делам Присутствия мне привелось в 1869 году объезжать волости для ревизии. В одной из них крестьяне приступили с недобрыми лицами и, указывая на кабаки и свои раскрытыя крыши, спросили меня: «что же и за это мы отвечать будем? Нет, это Правительство нам расставило ловушки». Далее: 5-го

750 / 751

Августа 1867 г. в Троице-Сергиевой Лавре был отпразднован 50-тилетний юбилей Архиерейства Митрополита Филарета. Вся Россия и весь Православный восток приветствовали великого Святителя. Я был свидетелем прочтения на торжестве, с глубоким поклоном, Обер-Прокурором Графом Дмитрием Андреевичем Толстым рескрипта Императора Александра II о пожаловании юбиляру почти что патриарших почестей: второй панагии, креста на митру и предноснаго Патриаршаго креста при служении. Кроме того были пожалованы, для помещения в Митрополичьих покоях, алмазами украшенные и соединенные портреты Императоров Александра I, Николая I и Александра II, в царствования которых святительствовал Филарет (портреты эти ныне хранятся в ризнице Лавры). Но независимо от сего, радостным событием для Православных, тотчас показавшимся им знаменательным, явилось Царское разрешение семи епархиальным Архиереям принести лично, в Лавре, поздравление старейшему Епископу Русской Церкви. Такого Собора русские люди не видели с печальных дней поражения Петром Русской Церкви в самое ея сердце. — Не прекращается ли ныне, спрашивали себя некоторые, вавилонское пленение (так называли в Духовных Академиях Петербургский Церковный период), не наступают ли вновь каноническая времена для Российской Церкви, вдовствующей по своем Патриархе? Увы, весь этот блеск, весь этот наружный почёт были только декорациями, из-за которых Старцу был нанесен жестокий удар. Несколько дней спустя я узнал от того же викария Леонида, что Гр. Толстой накануне кажется юбилея, оставаясь с Митрополитом глаз на глаз, объявил ему, что Архиерейский съезд Высочайше разрешен лишь для почёта ему, но что Его Величеству не угодно, чтобы на съезде были подняты и обсуждаемы церковные вопросы.

Мне не известно действительно ли Государь дал подобного рода поручение Толстому, или же он говорил от себя, дерзко злоупотребив Царским доверием, но во всяком случае Толстой хорошо знал, что осторожный Филарет не станет разъяснять этого обстоятельства. 84-летний старец, стоявший в предверии вечности, был глубоко оскорблён оказанным недоверием ему, в течении полувека проявлявшему столько мудрой осмотрительности в делах церковных и государственных. Не думал он, беседуя не задолго до того со своим викарием о тайном гонении Церкви, что оно не оставит его даже накануне смерти (он преставился 19 Ноября того же 1867 года). Уже много лет спустя мой предместник по должности Прокурора Московской Синодальной Конторы, Г. Потёмкин, верный послушник гр. Толстого, мне рассказывал, что недоверие сего последняго и нелюбовь его к Архиереям были так упорны, что, уезжая из Лавры до окончания юбилейных дней, он вменил Потёмкину в обязанность не отличаться, зорко следить за действиями съехавшихся Архиереев и ежедневно ему доносить о замеченном. Уместно здесь при-

751 / 752

помнить, что в число назначенных на съезде Преосвященных был включён, очевидно не без цели, один из недоброжелателей Филарета*. Только что великий Старец закрыл глаза, гр. Толстой тотчас усилил свой поход против Церкви. Она ему обязана тем, что в России было закрыто более 300 церквей (а может быть и несравненно большее количество их) под предлогом соединения приходов для увеличения средств приходского духовенства.

После осуществления этой безпримерной ломки, напоминавшей татарская нашествия, масса православных за дальностью церквей оставалась без церковных треб. Я слышал от следующих людей, что, между прочим, в Таврической епархии были случаи, где православные просили татарских мулл прочесть свою молитву над покойником, за невозможностью добыть священника. Но этим гр. Толстой не ограничился. Им был предложен Cvnody проект, клонящийся к изъятию церковного суда из юрисдикции Архиереев. Этот антиканонический проект, однако, Яе прошёл, иначе открылась бы пропасть нового церковного раскола. К сожалению, мы плохо знаем нашу собственную Историю и неразрывно с нею связанную Историю Церкви. Без этой последней первая непонятна. Непогрешимый голос Церкви, раздающийся со вселенских Соборов, закрыт для нашего слуха нашим нелепым антинациональным воспитанием. Например, многие ли знают, что 12-м правилом 6-го Вселенского Собора воспрещается ставить во Епископа лицо, состоящаго в браке? Один только вселенский Собор властен изменить это правило. Следовательно, касаться этого канона значило бы посягать на установление, освященное Св.Духом. Между тем, покойный Цесаревич Николай, без сомнения по незнанию Церковных правил, да и забыв, что по существующему издавна обычаю, освященному глубокою древностью, все православные Архиереи — монахи, — возвращаясь с первого своего путешествия по России, где-то в Воронеже, Туле или Орле, за официальным обедом и имея перед собой местного Преосвященного, решился сказать, что он до тех пор не успокоится, пока не увидит в России женатых Архиереев! Цесаревича Николая Господь не допустил до Русского Престола. Дивны и страшны судьбы Твои, Господи; и кто проникнет в них и кто, познав их, по Твоей воле, не вострепещет?

По указу блаженной памяти Великого Государя, Патриарха Филарета Никитича, строго взирающаго ныне из своей гробницы в Успенском соборе на пустующее Патриаршее место, был отлит в Москве для Ивана Великого большой колокол, почему-то названный Реутом. Так и записан Реут в колокольные списки. Под призыв этого исторического колокола в Первопрестольный Собор Русской Церкви стекалась вся православная Русь, молясь в ту пору единым сердцем и едиными усты, ибо ещё не было

* Нектарий Нижегородский (написано карандашом на полях).

752 / 753

раскола. Старыя русския упорныя руки, отливая этого Реута, должно, быть вместе с молитвой вложили в его медное тело и дух своего упорства, враждебного новшествам. Когда в 1812 году Наполеон пожелал взорвать Кремль, то мощная колокольня, Годуновым пущенная основанием в самый материк Кремля, не повиновалась взрыву и устояла, но Реут упал в землю, не желая вероятно впоследствии звонить новым веяниям, однако успев своим падением угрюмо провозвестить Наполеону его собственное близкое падение. Но упорного старовера подняли с земли и снова поместили на прежнюю службу по воле нового начальства. 20 Февраля 1855 года, как раз во время присяги в Успенском соборе на верность новому Государю, Реут, этот старый патриарший послушник славного Романова, отказался участвовать в общем ликовании, сорвался с своих связей и пробив все каменные своды и убив несколько людей на пути своего падения, поклонился древнему Кремлю до самой земли. Тотчас по Москве заговорили о дурном предзнаменовании. К несчастью оно оправдалось. 1-го Марта 1881 года, мягкий нравом и добрый сердцем Александр Н, названный не даром Освободителем, среди бела дня и окруженный конвоем, погиб на улице своей столицы, от руки русского крестьянина, им освобожденного.

17-го Октября 1888 года, при крушении поезда, вся династия была спасена от смерти Божиим милосердием. Но это знамение должно послужить всем нам предостережением. Смотри, русский ум, будь мудр, познай пути свои, воспряли к Богу.

В 1865 или 1866 году, во время одной из моих бесед с Митрополитом Филаретом, я его спросил правда ли, что в двадцатых годах им был составлен по поручению Александра I, проект введения в Русской Церкви двенадцати округов с Митрополитом во главе каждого из них? Правда, ответил он мне, но это был собственно не проект, а лишь схема и какая участь постигла мою записку мне неизвестно, прибавил он. Некоторое время после этого разговора, мне говорил Андрей Николаевич Муравьев, известный писатель по церковным вопросам (брат Карского и Виленскаго), что Владыка искал в своем домашнем архиве свою черновую записку об округах и не нашёл. Подлинная записка должна находиться в одном из наших многочисленных архивов. Следовало бы однако её отыскать и воспользоваться ценными указаниями нашего знаменитого богослова при дальнейших церковных преобразованиях. И так, в начале XIX века, когда паства была несравненно малочисленнее нынешней (теперь в России около 80 мил.православных) уже ощущалась потребность в децентрализации Церковного управления и в освобождении Синода от загромождения второстепенными делами, мешавшими правильному и современному разрешению дел важнейших. Притом следует иметь в виду, что подобные округа, в которых местный Митрополит в извести ные сроки созывал бы своих Епископов для совместного разрешения те-

753 / 754

кущих дел, вполне отвечали бы требованиям вселенских соборов. Поздней, в 1888 или 1887 году, я имел случай в Петербурге неоднократно беседовать с Митрополитом Палладием, тогда ещё Архиепископом Казанским, о необходимости скорейшаго введения округов, между прочим, и для устранения страшной медленности в течении синодальных дел. Он тогда же составил сжатую (на одном листе) прекрасно изложенную записку в этом смысле и передал её Обер-Прокурору. Но в тех местах имеются длинные ящики, и в одном из них записка Преосвященного Палладия мирно покоится уже более десяти лет.

Но в каком же положении находится в настоящее время наша Церковь, как она управляется и какие плоды принесло нам почти 200-летнее хозяйничание в ней чиновников?

На основании существующего порядка синодальныя решения и распоряжения не имеют силы и не могут подлежать исполнению пока на протоколах, в которых излагается всё то, что происходило и определено в заседании Синода, не появится, — до подписания протокола синодальными Членами, помета рукою Обер-Прокурора: «читал", а после подписей Преосвященных его же помета: «исполнить». Это ехидное: исполнить и есть та тончайшая и незримая для публики нить, которая накрепко окрутила благословляющая руки. Бывали случаи, когда подписанные Архиереями протоколы оставались долгое, очень долгое время без исполнения за отсутствием знаменитой пометы; вероятно, бывали случаи, что подписанные протоколы и вовсе не исполнялись. Эти протоколы изготовляются в Синодальной Канцелярии чиновниками, безусловно подчиненными Обер-Прокурору. Точно также все дела, посту-пающия в CvHod от Епархиальных Архиереев и вообще вся их деловая с ним переписка, не попадают в руки Членов Синода, а поступают прямо в Синодальную Канцелярию, там рассматриваются и сортируются, а докладываются Присутствию когда и как прикажет Обер-Прокурор. Все правительственныя учреждения по всем делам, касающимся Церкви не ведают самого Священноначалия, а переписываются исключительно с Обер-Прокурором, от которого в прямой зависимости направить дело, как ему самому заблагоразсудится. Первенствующий Член Синода у Государя доклада не имеет, и все дела Ему докладываются Обер-Прокурором. Не естественно ли, что по спешным и важным делам Преосвященные слишком часто, минуя Синод, обращаются письменно прямо к Обер-Прокурору и лично к нему являются? Как-то я на это указал моему бывшему начальнику К.П.Победоносцеву, а он мне ответил: «что же мне с ними делать, я их все посылаю к Исидору (Митрополиту), а они всё ко мне". Понятно, возразил я в свою очередь, они слишком хорошо знают, что властно двигающая рука не у Исидора, а у вас. За исключением некоторых отдельных, редких случаев, когда Императрица Елизавета Петровна призывала к себе того или другого из Синодальных Чле-

754 / 755

нов для какого-нибудь не важного вопроса, в течении без малого 2-х столетий русские Государи никогда не занимались делами Церкви непосредственно с ея Иерархами и совершенно удалились от личных с ними деловых общений. Впрочем, Император Александр I, кажется в 1801 году, приехал в Синод, сел на Царский трон, помещённый в присутственном зале, выслушал одно дело, объявил своё повеление об освобождении духовенства от телесных наказаний и отбыл после благодарственной речи Первенствующаго Члена. Другой раз Император Николай I также был в Cинодe с Наследником, сел на место Первенствующего Члена, рядом с собой посадил Наследника и, выслушав одно дело, отбыл. После этого Александр Николаевич был Высочайше назначен Членом Синода, но никогда в его заседаниях не участвовал. Однажды, при Елизавете же, не выдержав притеснений Обер-Прокурора князя Шаховского, все Члены Cинодa, добившись аудиенции, явились incorpore во дворец, стали на колени и умоляли избавить их от Шаховскаго. Елизавета их подняла, милостиво выслушала и Шаховскаго не сменила. Разумеется отчуждение наших Государей от Церкви тяжко отозвалось на ея положении и она, не имея никогда прямого доступа к ним, впала в полное порабощение Обер-Прокурора и подчиненных ему должностных лиц. От покойнаго почтенного Протопресвитера Успенского Собора, Н.А. Сергиевского, я слышал разсказ, как знакомый ему Преосвященный, ещё довольно молодой и вызываемый впервые в Сшодальныя заседания, проезжая по направлению к Петербургу чрез один их губернских городов, заехал к местному Архиерею и спросил его как следует держать себя в Cиноде? Умудренный опытом Старец ответил ему кратко: «сиди и молчи". Как видно занятия не сложныя. Епархиальные Архиереи трепещут даже пред Начальниками Отделений и Столоначальниками Сунодальных учреждений Синодалъная Канцелярия, Канцелярия Обер-Прокурора, Хозяйственное Управление, Контроль, Учебный Комитет), ибо каждое Архиерейское представление, каждый отчёт и прочил бумаги, попадая предварительно в руки этих чиновников, могут дать повод к тенденциозным придиркам их, не говоря уже о намеренных проволочках и искажениях в докладе дел, от чего могут страдать важные церковные интересы. Имей Первенствующий Член Синода, которого следовало бы назначить его Председателем, личный доклад у Государя, даже не постоянный, а только испрашиваемый по мере надобности, чем он пользовался бы с крайнею осмотрительностью, тотчас спали бы с Церкви ея тяжелыя цепи. Одна только возможность для Председателя Сшода иметь личныя объяснения с Государем, несомненно, наложит узду на своеволие чиновников. Разумеется, при обширности своих занятий Государю невозможно обойтись без помощника, скажем, Статс-Секретаря по Церковным делам, но помощник этот должен быть вдвинут в подобающие ему пределы, а не господствовать над Церковью и не носить в своем докладном портфеле

755 / 756

совести русской паствы. К слову: название «Обер-Прокурор" сильно опротивело, да и вызывает для Церкви слишком тяжкие воспоминания. Из вышеизложенного обнаруживается с достаточною ясностью уничиженное положение в России той Церкви, которая вынянчила всё ея величие, дает ей всю ея крепость, евангельским учением утверждает Царскую власть, наконец, нет, прежде всего, низводит на русскую державу благословение Божие! Священноначалие Церкви безмолвствует; призванное Самим Господом право править слово Его истины в обширных пределах России, оно пребывает с загражденными устами, ибо голос Иерархии, сжатой в «Коллегии», передается и вверх, и вниз голосом и бумагою го-су дарственнаго чиновника. Между Cинодом и Царем стоит Обер-Прокурор; между Cинодом и подчиненными ему Архиереями, прямыми органами его церковного делания, стоит Обер-Прокурор и его свита; с другой стороны, между Епархиальным Архиереем и его паствой стоит владыка Консистории — ея Секретарь, безусловно, зависимый от воли Обер-Прокурора. Можно ли ожидать успеха от преграждения прямаго, свободного, живителънаго воздействия пастырей на паству, можно ли ожидать, чтобы слово Христово проникало в тайники наших душ. и там созревало правдой, когда слово это отравлено мертвящим душу канцелярским формализмом, текущим ядовитою струёй по всем артериям церковного тела? Петровский Cvnod заслонил Христа от Его русского стада. Вот почему Русская Церковь, порабощенная, в узах поверженная в прах, так мертвенна в духовном своём делании. По сему все обвинения, направленныя отовсюду против Церкви, должны пасть на тех, которые её связали.

Коль скоро умолкает слово Божие, коль скоро стесняется свободное делание Его Церкви, которая таким образом почти упраздняется, по самому свойству человеческой страстной природы, требующей постоянного на неё воздействия добрых начал христианства, немедленно уступленное место занимается тёмными силами, в разнообразнейших их проявлениях. Не обладающее дарами Божественной благодати «немощная врачующая», к тому же у нас скроенное Петром по иностранным образцам, Государство, заменившее Церковь, не могло не растерять православной паствы. Оно не понимает духовных потребностей русского сердца, всегда и повсюду отыскивающаго Христа. Последствия. — Наверху по неведению дарованной нам Евангельской жемчужины (Матф. ХП1.45.46), ушли в равнодушие, безверие, или, по неутоленной духовной жажде, пленились наружными декорациями папства, протестантства и иных лжеучений, даже пленились буддизмом; внизу массы народныя, ещё не порабощенныя западу, ринулись в раскол и секты, уповая там обрести хлеб жизни, взамен предлагаемого им камня. Но пусть свидетельствует о положении Церкви тот, кому она официально доверена. В своём всеподданнейшем отчёте за 1896 и 1897 гг. (Церковн. Ведом-

756 / 757

29 Января 1900 г. № 5) Синодальный Обер-Прокурор, по поводу распространения сектантства и произведений его лжеучений, приподнимая завесу, между прочим докладывает следующее:

«Сектантские трактаты не ограничиваются областью веры, а останавливают мысль народа и на вопросах чисто общественного, социального и государственного порядка и разрешают их хотя, по-видимому, на религиозной почве, при посредстве ряда ссылок на Библейские тексты, но в духе социализма и не везде даже прикровеннаго. Особенно часто затрагиваются в этих произведениях и тенденциозно разрешаются вопросы о благе всех людей, свободе, равенстве, братстве, о государственных повинностях, присяге, войне и судах. Результаты религиозно-сектантского анархического учения, излагаемого в указанных рукописных произведениях и всё более и более проникающаго в сектантскую среду, крайне печальны. Как велика опасность для Церкви и Государства, какою грозят настойчивые попытки интеллигентного сектантства стать руководителями оторвавшихся от Православия последователей существующих сект, ясно показало известное движение в среде закавказских духоборов, составивших преступное анархическое общество (партия постников}, отрекшееся признавать верховную власть Царя, подчиняться поставленному от него начальству, отрицающее правительственныя учреждения и законы». В другом месте:

«В Таврической епархии одним Штундо-баптистом распространён был даже дерзкий слух, будто Государыня Императрица и Великий Князь Александр Михайлович принадлежат к секте баптистов, в которую перешло, будто бы, и 300 Православных пастырей».

Вот картина написанная официальным пером. И да не подумают, что приведённые нелепые слухи значения не имеют. Все они проникают в народныя массы и подтачивают как червь вековечные устои России. Картина грозная.

Если и единый волос не спадёт с головы человека без воли Божией; то подавно она господственно направляет судьбы народов и царств, ярко выступая в крупных событиях исторического их бытия. Царства падают или от того, что они уже прошли предназначенное им Промыслом поприще, или же потому, что, невзирая на посылаемым им знамения, предостережения, испытания и наказания, они оказываются недостойными исполнителями воли их Творца. Не уходит ли от нас Царствие Божие?

Да не будет!

Заря нашего обновления занимается. Уже раздался ободряющий голос Молодого Царя там, «где нетленно почивают угодившие Богу Святители среди гробниц венценосных собирателей и строителей земли Русской, в колыбели Самодержавия*. Да услышит же Господь молитву

757 / 758

верных и вложит в душу Царя святую решимость, став державно ни страже нашего спасения, ввести дорогую Россию в отверстия уже двери нового века под сенью Св.Церкви, водворяемой Им снова в ея древних строениях, Им обновляемых. Как благовест раздался бы по лицу Православного мира голос Царя, призывающий Первостоятеля Церкви к совместной работе, при личных сношениях Царя со Святителем. Тогда спадут цепи с Дома Господня и новый век поклонится славой Новому Константину. Да будет!

С подлинным верно Ал. Нейдгартъ*. 3 Марта 1901 г.

РГИА. Ф.834. Оп.4. Д. 1199.

* Подпись сделана рукою Ал. А.Нейдгарта.