Лк. 1, 69 и воздвиг рог спасения нам в дому Давида, отрока Своего,

№5 по согласованию Фразы предыдущая - следующая.

«Первый шаг человек есть шаг к смерти», «жизнь есть болезнь, передающаяся половым путём». Хлёсткие фразы – они погоняют человека вперёд, от материализма, пусть даже в религиозной упаковке, к Небу. Захария радуется рождению сына – но радуется не за себя, он ничего не говорит о том, что от этого сына у него будут замечательные внуки, многочисленный приплод, что сын станет царём, героем, мистиком. Он говорит о спасении всех – потому что все сидят во тьме, Захария тут повторяет слова древнего пророка. Захария пророчествует – не предсказывает, но и нельзя сказать, что Захария не знает будущего. Именно знает, то есть знает будущее как целое, как систему. Что сын погибнет – он знал? Так ведь и древние пророки погибали от рук сидящих во тьме и любящих эту тьму больше света. Свет, который увидел Захария, это свет воскресения, в нём смерть – даже смерть единственного сына от руки изверга – не исчезает, а просветляется и становится ступенькой к воскресению.

Спасение не есть личное благополучие в океане чужого горя, не есть личная  святость в пустыне и песках всеобщего греха. Спасение есть мир – обретение Бога, обретение мира, обретение Духа в каждое мгновение и в вечности. Спасение не есть прямой мир, о котором мечтают диктаторы и военные, мир в клеточку,  закатанный в асфальт. Спасение есть прямая спина, прямая речь, прямой взгляд в мире скрюченном и кривом до Суда и в мире исцелённом после Суда. Исцелённый мир будет не прямее нынешнего – он будет живее, а значит, сложнее, живее, но это будет сложность вьюнка, вьющейся виноградной лозы, а не сложность казармы или общежития. Вот эта виноградная лоза одна сегодня и после Страшного Суда. Она есть и Церковь – сложное, переплетённое единство тех, кто сохраняет надежду среди тоски, мир среди грызни, кто уже сейчас на первое место ставит милосердие Божие, не боясь, что оно испортит людей.

Спасение не в изобилии, а в сохранении мира среди ненависти. Спасение не в том, чтобы мир служил нам, а чтобы мы служили миру. Он нуждается в этом – вселенная нуждается в человеке. Не потому, что вселенная плоха или, напротив, хороша, а потому что творение само по себе бессмысленно. Человек призван наполнить мир смыслом. Когда мы творим зло или хотя бы когда мы проклинаем зло и отвечаем ему злом, мы изменяем своему призванию, мы делаем мир бессмысленным. Смысл человеческой жизни в том, чтобы наполнять жизнь вселенной смыслом.

1522