Матфей 8 27 Люди же, удивляясь, говорили: кто это, что и ветры и море повинуются Ему?

Мк. 4, 41 И убоялись страхом великим и говорили между собою: кто же Сей, что и ветер и море повинуются Ему?

Лк. 8, 25 Тогда Он сказал им: где вера ваша? Они же в страхе и удивлении говорили друг другу: кто же это, что и ветрам повелевает и воде, и повинуются Ему?

№65 по согласованию. Cтихи предыдущий - последующий.

Мф. 8, 27: "Люди же, удивляясь, говорили: кто это, что и ветры и море повинуются Ему?" созвучно Мк. 1, 27 "И все ужаснулись, так что друг друга спрашивали: что это? что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему?". Впрочем, у Марка есть и точная параллель к Мф. 8, 27 (в 4, 41). Только в Лк. 10, 20 сохранился эпизод, когда ученики радуются, что духи повинуются им, а Спаситель срезает: "тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах". В Мк. 1, 27 синодальный перевод делает повиновение бесов признаком новизны учения, но в подлиннике этого нет. Мало ли кому повиновались бесы! Повиновение вообще - дело нехитрое, почему Иисус ему Сам не радуется и другим не советует. Когда бесы бунтуют - бунт выходит кривой, бесплодный, не то что у Иова. Когда бесы смиряются - смирение выходит кривое и бесплодное. Где теперь те бесы, что повиновались Иисусу тогда? Гадят помаленьку по-прежнему, очевидно. И бунт, и послушание могут питаться ресентиментом, озлобленностью, и тогда стоят ровно столько же, сколько озлобленность - то есть, ничего.

Воздух кажется таким лёгким - легко поддающимся любому воздействию. Чтобы бездвижный воздух оживился, достаточно чуть-чуть напрячь губы. Однако, чтобы остановить уже пришедший в движение воздух, необходимы силы, которых и в природе-то нет. Человек в силах уничтожить планету, но не в силах остановить один-единственный ураган. Вот почему апостолы - рыбаки же! - так перепугались во время бури. Они лучше горожан и сухопытных людей знали непреодолимость ветра и способность Иисуса повелевать ветром сказала им больше, чем Его способность повелевать людьми и болезнями. Русское слово "повиноваться" восходит к славянскому "вина" - "причина". Обычная причина движения воздушных потоков - температура, давление и т.п. И вдруг причиной их движения становится Иисус. Человеку верующему это знакомо - или должно быть знакомо - или может быть знакомо. Вся жизнь состоит из сложной цепочки причин и следствий, и причины нашего поведения таковы, что лучше их именовать по-славянски "винами". Распорядок действий размерен - и вдруг в наш детерминизм врывается обжигающее - то обжигающе холодное, то обжигающе теплое, а иногда и знойно тёплое - дыхание Творца, и мы делаем что-то, не не из наших причин вытекающее, а из Его. Мы раскрываем объятья. Мы падаем на колени. Мы жертвуем собой. Мы творим. И люди, глядя на такое, говорят: "Они повинуются Ему". Самое жуткое - и самое естественное - приписать себе сделанное; а ведь так хочется - сделанное по Его причине, Его воле, Его вине всегда есть самое лучше в нашей жизни. Но - это всё равно что откусить райское яблоко.

Иногда мы хорошо понимаем, что сделанное - не по нашей воле. Отсюда слово "призвание". Отсюда упрёк Иисуса апостолам: ну что нервничать, если на корабле оказались по воле Иисуса. Нервничать надо, когда штиль, а плывёшь по своей воле... В этом неправда любой агрессии, связанной с отражением атак на Церковь, со страхом за Церковь. "А корабль плывёт"... Церковь - Божия, не человеческая: она не для того, чтобы из-за нее суетились, нервничали, сжигали, судились, пикетировали, а для того, чтобы в ней отдыхали. Бога незаметно? Так Он опять спит, как Иисус во время бури. Отсюда искушение: "воцерковить" всю жизнь, притащить её в алтарь или хотя бы квартиру всю заставить аналоями и иконами. Словно насыпать крошек, приманивая Духа Божия - мол, это не мой дом, а Твой, гули-гули, лети сюда, здесь поспи... Нет уж! В нашей жизни Господь не дремлет, а бдит - ведь тут Его воля ох как ограничена нашей свободой, и мы тут должны быть готовы к любому крушению, - Он сойдёт с нами и в ад, в крайнем случае. А в Церкви мы должны быть готовы не к крушению, а к вознесению - которое, заметим, вполне может быть совмещено с видимой, земной гибелью.