Матфей 19 17 Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь [вечную], соблюди заповеди.

Мк 10, 18: Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог.

Лк 18, 19: Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? никто не благ, как только один Бог;

№120 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.

Будучи злым человеком (до такой степени, что мне в лицо говорят и пишут, что я недобр), всегда особенно старался въехать в Мф. 19, 17: "Он же сказал ему:что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог". Более того, Иисус даже не повелевает быть добрым, а просто - исполняй заповеди. И так при этом весело посматривает: попробуй, мол, исполни, а мы посмотрим. Обычно в этой фразу смущает противопоставление Иисуса - Богу. Но если бы Иисус сказал: "Наконец-то нашелся хоть один израильтянин без лукавства, признал во мне благого, значит, понимает, что я Бог и Спаситель, берите с него пример!" - вряд ли бы сейчас хотя бы и религиоведы перечитывали Евангелие. Людям не ясности хочется, а человечности, почему Богочеловек и не может повернуть язык так, чтобы назваться Богом. Язык не для таких утверждений создан. Язык описывает свойства, а доброта Бога - не свойство, да и всякая доброта. Замечательно у Музиля (II, 104) "человек без свойств" (что уже богоподобие) говорит: "Добрый человек отнюдь не делает мир добрым, он вообще не оказывает на него никакого воздействия, он только обособляется от его ... будто из вещей вынули пространство". Но, конечно, это человеку не возможно, только Богу.

6.6.2002

"Благ один Бог" - что стоит за этими словами? По человеческой логике - что ни один человек не благ. Поэтому так долго в русском переводе Евангелия держалось здесь неверное толкование слов Иисуса: "Что ты называешь Меня благим" - вместо: "Что ты спрашиваешь Меня о благом". Во многих культурах обращение "добрый человек", "мил человек" (или, по английски - "джентльмен") является простейшим средством обращения. И вне зависимости от того, как переводить это конкретное место, людское лукавство всегда стремилось пококетничать и заставить нас поломать голову над тем, как можно совместить вежливость к людям и почитание Бога. Элегантнейший способ сделать человека циником - заставить его задуматься над тем, почему священников называют "отцами", когда "один у вас Отец - на небесах".

Когда христианина спрашивают, откуда это в Церкви взялись папы, патриархи, патеры, батюшки и пр. и пр., он тоже обычно не имеет ответа и теряется. Потому что, конечно, все мы чувствуем некоторую фальшь в пышных архиерейских титулованиях. Что "благий"! Ведь у нас в ходу "высокопреосвященнейший", "святейший"! По сравнению с кем это патриарх - "святейший"? С Богом, Который просто свят? Эта фальшь особенно обнаруживается, когда Церковь говорит о человеке как о святом - так, патриарх Тихон возвысился от святейшего до святого. Но можно выбросить все эти титулы - останется, однако, хотя бы "отец" во всевозможных видах, от попа и батюшки до патриарха и папы. А отец и есть воплощение благости. И вот в именовании духовенства отцами - фальши нет, а есть, напротив, какая-то очень точная нота.

Что, собственно, отвечает Иисус по существу? Он спрашивает, исполнил ли юноша заповеди - да, он исполнил. Иисус не спорит - перед ним праведник. И этот праведник хочет быть святым. Ему остается одно - продать имение. Что за странный ход мысли? Почему Иисус не напомнил о главной заповеди - любить Бога, любить ближнего, как Бог любит нас? Напомнил! "Продать имение и раздать нищим" - для этого юноши и есть творческий акт, акт любви, который сделает его святым, уподобит Богу, отцу, сделает "благим".

Да, именно сделает благим! Потому что, в конце концов, в чем она - любовь? Любовь Творца как чувство нам совершенно недоступна в своей полноте. Но мы знаем Его любовь, ибо Он отдал нам все Свое творение, ничего не оставив Себе - в этом смысле Эдема уже не существует. Мы, давая нищим, боимся дать больше, чем ему нужно, а Творец отдал нам, нищим, всю вселенную - куда больше, чем нам надо. Ведь нас могли выгнать из рая просто на какой-нибудь остров, и мы бы там валялись, перебирая песочек - но нет, мы даже можем путешествовать в космос. Мы принимаем милостыню - космос - и как же мы обгаживаем этот Божий дар!

Более того. Бог отдал нам все творение. Но Он "так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного". Мы приняли и этот дар - мы распяли его - мы сделали из этого дара жертву. И вот здесь - единственная уважительная причина, по которой некоторые из христиан, совершенно равные прочим, не одинаковы с прочими. Те из нас, чьими руками является нам эта спасительная жертва, те из нас, кто предстоит Голгофе в Чаше Евхаристии, те из нас, кто возносит Богу Отцу данное нам, - только они и могут называться отцами. "Никто не благ, как только один Бог" - было сказано Спасителем до установления таинства Евхаристии, до смерти крестной. С той поры - учителем, отцом, благим достоин называться всякий, через кого совершается таинство благости Божией, полной отдачи Бога - нам.

Вот почему трудно "богатому войти в Царство Божие". В этом Царстве нет богатства! Богатый человек будет выглядеть там так же непристойно, как одетый человек на нудистском пляже. Мера нашей любви измеряется тем, насколько мы подобны Богу в самоотдаче. И недаром на Руси святых монахов называют не просто отцами, а именно "преподобными отцами" - они отцы благодаря чрезвычайному подобию Богу, в самоотдаче, в отказе от себя. Блаженнее давать, нежели принимать!

Если мы слишком озабочены тем, что в Церкви вопреки ясному и недвусмысленному указанию Христа, именуют благими святых - и не святых, а просто священников - значит, мы не слишком озабочены другим: выполняем ли мы заповеди о том, чтобы быть благими, отцами, детьми, раздать свое имущество и так далее. Энергии в человеке не так много, и если она направляется только на размышления о чем-то неправильном, то на жизнь правильную ее остается совсем немного. Впрочем, исполнить эти заповеди невозможно - для человека. Можно договориться называть друг друга братьями и сестрами, без всяких "отцов", "учителей", "благих" - это ни на шаг не приблизит нас к спасению. Без богоподобия - все мы обречены на гибель, на самоистощение. В Боге же и самоистощение становится вечной жизнью.

1991 год, проповедь в храме, видимо.