Деяния Павла

Cм. апокрифы.

Перевод и комментарии А. П. Скогорева

В самом конце II в. знаменитый христианский апологет, карфагенец Тертуллиан, обсуждая в своем трактате «О крещении» вопрос о том, может ли крестить женщина, рассказал историю появления на свет апокрифических деяний апостола Павла. По его словам, эта книга, в которой среди прочих бредней идет речь о св. Фекле, якобы получившей от апостола власть проповедовать и крестить, была написана неким малоазийским пресвитером; будучи уличен, он сознался, что написал ее “из любви к Павлу”[1]. В той или иной связи эту книгу упоминали многие церковные авторы III—V вв., среди них — Ипполит Римский, Ориген, Евсевий Кесарийский, Иероним, римский папа Геласий, а позднее, уже в средние века, — Константинопольский патриарх Никифор, отметивший, что она содержит 3600 строк, т. е. — почти на треть больше, чем каноническая книга «Деяний» (2800 строк).

В церковной науке издавна установилась точка зрения, согласно которой история, рассказанная Тертуллианом, подразумевала хорошо известные и сохранившиеся во многих манускриптах «Деяния Павла и Феклы». Однако с середины XIX в., когда раннехристианская литература стала объектом пристального и тщательного изучения, исследователей все больше и больше смущало то обстоятельство, что учителя и отцы Церкви, говоря о «Деяниях Павла», упоминали наряду с историей Феклы и такие эпизоды, которые в этом сочинении отсутствовали. Не было их и в других известных к тому времени памятниках апокрифики, связанных с именем апостола Павла — его «Мученичестве», «Апокалипсисе», так называемом «Третьем послании к Коринфянам» и «Послании к Лаодикийцам». Кое-кто высказывал подозрение, что «Фекла», апокрифическая переписка с коринфянами и «Мученичество» представляют собой осколки некогда существовавшего единого повествования, о котором как раз и говорил Тертуллиан[2]. Однако это была всего лишь гипотеза.

Но вот в 1896 г. в библиотеке старейшего в Германии университетского города Гейдельберга профессор Карл Шмидт обнаружил груду рассыпавшихся от времени папирусных обрывков, покрытых коптскими письменами. Судя по их начертанию, рукопись относилась к V—VI вв. н. э. Заинтересовавшись находкой, молодой ученый решил реставрировать манускрипт, едва ли в то время предполагая, что посвятит его изучению более сорока лет жизни. Впрочем, первые результаты были получены уже через год — в 1897 г. на страницах «Нового Гейдельбергского ежегодника» К. Шмидт уведомил научную общественность, что им найдено около двух тысяч разрозненных фрагментов коптской рукописи, содержащих отрывки «Деяний Павла и Феклы», апокрифической переписки апостола с коринфянами и его мученичества в Риме. Однако для восстановления и дешифровки уцелевших частей текста потребовалось почти семь лет напряженного труда. В процессе этой работы выяснилось, что Гейдельбергский манускрипт, кроме упомянутых писаний, сохранил еще семь ранее неизвестных эпизодов, повествующих о пребывании Павла в Дамаске, Антиохии, Мирах Ликийских, Сидоне, Тире, Коринфе и его путешествии в Италию. Отсюда следовало, что «Павел и Фекла», «Третье послание к Коринфянам» и «Мученичество» — лишь фрагменты того самого памятника раннехристианской апокрифики, о котором упоминали древние авторы. Гейдельбергский папирус добавлял к ним новые, доселе неизвестные науке отрывки, сохранившие проповеди и молитвенные формулы христиан середины II века — эпохи, которая считалась в то время историками “загадочной” и “молчаливой”. В 1904 г. Шмидт опубликовал результаты своих исследований, сопроводив их факсимильным воспроизведением коптского папируса[3]. Интерес к его открытиям оказался столь велик, что уже в следующем году издание пришлось повторить. И почти сразу же появились пересказы и переводы вновь найденных фрагментов на английский и французский языки. Изучением Гейдельбергского папируса и перепроверкой выводов К. Шмидта занялись многие специалисты в Германии, Франции, Англии и США[4], в музеях и книгохранилищах Старого и Нового Света развернулись целенаправленные поиски утраченных частей памятника.

Вскоре его фрагменты были обнаружены в двух уже опубликованных к тому времени оксиринхских папирусах, коптском папирусе из Библиотеки Дж. Райлендза, а также в берлинском и мичиганском собраниях древних манускриптов[5]. Правда, все они лишь повторяли те или иные части реконструированного Шмидтом текста. Но в 1927 г. среди рукописей библиотеки Гамбургского университета были обнаружены одиннадцать папирусных листов, вызвавшие новую сенсацию в научном мире. Мало того, что они позволяли восстановить многие лакуны Гейдельбергского манускрипта, — они дополняли его еще одним большим и сравнительно хорошо сохранившимся эпизодом — деяниями Павла в Эфесе.

Самое же главное заключалось в том, что Гамбургский папирус сохранил не коптский перевод, а оригинальный греческий текст «Деяний Павла» и был создан не позднее 300 года. Подтвердив многие догадки исследователей, эта находка заставила их (и в первую очередь — самого К. Шмидта) отказаться от некоторых ошибочных конъектур и умозаключений[6]. Опираясь на новые данные, К. Шмидт подготовил и совместно с профессором В. Шубартом издал в 1936 новую реконструкцию «Деяний»[7]. Как показали открытия и исследования шестидесяти последующих лет, в целом она дает верное представление о памятнике. И все же новые находки, продолжающиеся до самого последнего времени то в песках Египта, то в музейных и библиотечных фондах[8], потребовали пересмотра или уточнения многих ее положений. Развернулись споры об авторстве и композиции памятника, о его отношении к каноническим новозаветным текстам, о правомерности некоторых конъектур К. Шмидта и других исследователей. Это породило многоязыкую литературу[9], благодаря которой «Деяния Павла» к настоящему времени изучены лучше, чем любой другой памятник раннехристианской апокрифики. Тем не менее, многие текстологические проблемы до сих пор остаются нерешенными: не найдено (если доверять «Стихометру» Никифора) более трети памятника, все еще не определено место ряда фрагментов Гейдельбергского папируса, не все манускрипты, содержащие отрывки апокрифа, дешифрованы и опубликованы.

В настоящее время "Деяния Павла" реконструируются по следующим манускриптам:

Манускрипт Язык Датировка

Гамбургский папирус греческий ок. 300 г.

Папирус Бодмера X греческий III в.

Берлинский 13893 греческий IV в.

Мичиганский 1317 греческий IV в.

Мичиганский 3788 греческий

Папирус Крума коптский IV в.

Оксиринхский 6 греческий

Оксиринхский 1602 греческий IV—V вв.

Антинопольский папирус греческий

Гейдельбергский папирус коптский V—VI вв.

Кроме того, для их реконструкции привлекают греческий текст «Деяний Тита», которые, как считается, в некоторых своих частях восходят к «Деяниям Павла».

Хотя при существующем состоянии источников проблема композиции или, проще говоря, последовательности эпизодов «Деяний Павла» едва ли может быть решена[10], маршрут путешествия апостола условно реконструируется следующим образом: Дамаск — (крещение льва) — Иерусалим — Антиохия Сирийская — Иконий (первая встреча с Феклой) — Антиохия Писидийская — Миры (последняя встреча с Феклой) — Сидон — Тир — (Иерусалим?) — Смирна — Эфес — Филиппы (переписка с коринфянами) — Коринф — морское путешествие в Италию (Путеолы?) — Рим.

Очевидно, действие развертывалось также и в каких-то других местах. Лишь сравнительно недавно был найден фрагмент коптского папируса, который начинается фразой: “И сказав это, отбыл Павел из Смирны в Эфес”, тогда как в прежних реконструкциях о Смирне даже не упоминалось. Вполне возможны и “переадресовки” отдельных событий с одного города на другой, так как привязка многих фрагментов текста к конкретному месту действия остается весьма условной.

К сожалению, современная отечественная наука совершенно не знакома с этими открытиями и исследованиями — неоднократно издававшиеся у нас в последние пятнадцать лет «Деяния Павла и Феклы» сопровождает комментарий, который был бы уместен в конце XIX, но никак не XX столетия. Между тем даже беглого знакомства с текстом апокрифа достаточно, чтобы понять, сколь велика его ценность для реконструкции христологических воззрений и стереотипов мышления, свойственных низовым христианским массам II в.

В основу настоящей публикации были положены реконструкции В. Шнимельхера и Дж. Эллиота, хотя в отдельных случаях предпочтение отдавалось версиям других исследователей — К. Шмидта, Б. Пика, Дж. Кларка, Е. Петерсона, Р. Касье. Там, где от значительных участков текста сохранились лишь обрывки слов и фраз, но смысл происходящего достаточно ясен, переводу был предпочтен пересказ. Косыми скобками отмечены лакуны в тексте оригинала и конъектуры его реставраторов, слова в квадратных скобках добавлены при переводе на русский язык.

Самое начало памятника не сохранилось. В папирусе Крума уцелело несколько строк, из которых явствует, что повествование начиналось рассказом о предыдущей жизни Савла. Первые уцелевшие фрагменты Гейдельбергского папируса относятся к эпизоду его обращения. Павел получает приказ свыше следовать в Дамаск, а оттуда в Иерусалим. Дамасскую общину христиан он застает “постящейся” и, по-видимому, произносит речь, обращенную к иудеям и получает первые наставления в вере от Иуды Праведного — брата Христова, а затем идет в Иерусалим, держа поначалу путь к Иерихону. По дороге туда апостол встречает огромного льва и крестит его в водах протекавшей поблизости реки, о чем он позднее красочно расскажет христианам Эфеса. Какие-то сцены разыгрываются “в виду Иерусалима”, причем в них фигурирует и апостол Петр. Кто-то обращается к Павлу, называя его Савлом:

— Но поскольку верую я во Господе, что желаешь ты <...>, Савл, <...>[11].

Деяния Павла

АНТИОХИЯ (Сирийская?)

Антиохийский эпизод сохранился почти столь же фрагментарно, как и предыдущие. Павел воскрешает там умершего мальчика — сына Анхара и Пилы [12] , проповедует Христа как Бога, за что, видимо, подвергается преследованию со стороны местных иудеев. Он покидает город, но жители требуют вернуть его назад. Сохранились обрывки чьей-то речи:

— ... Я <верую также>, <братья> мои, <что> нет другого Бога, кроме <Иисуса> Христа, Сына Того, Кто Благословен и Коему слава <вовеки веков>. Аминь.

Но когда <увидели> они, что не вернется он к ним, погнались они за Павлом и схватили его, и привели его в город обратно, обращаясь с ним дурно, швыряли в него камнями, [а потом] изгнали его из города своего и из страны своей[13]. Но не мог Анхар воздавать злом за зло.

Далее помещают «Историю Павла и Феклы».

ПАВЕЛ И ФЕКЛА

Эта часть «Деяний Павла» дошла до нас более чем в пятидесяти древних манускриптах на пяти разных языках[14]. В последние пятнадцать лет она была по меньшей мере трижды опубликована в переводе С. С. Аверинцева с греческого[15], а также в переводе Е. Н. Мещерской с сирийского[16], однако, чтобы сохранить цельность повествования, приведем здесь ее краткий пересказ.

Бежавший из Антиохии Павел вместе с Димасом и Гермогеном пришел в Иконий. Под впечатлением его проповеди некая Фекла, дочь Феоклеи, решила до конца дней оставаться девой и отвергла жениха, с которым была обручена. Раздосадованный юноша обратился к городским властям, обвиняя Павла в волшебстве, и те заключили апостола в темницу. Ночью, подкупив собственного привратника и тюремную стражу, Фекла проникла к Павлу и “слушала, сидя у ног его, о дивных делах Божьих”. Обнаружив ее исчезновение, домочадцы начинают поиски и под утро находят девушку в узилище вместе с чужестранцем. Решением иконийского игемона Павел был подвергнут бичеванию и затем изгнан из города, Феклу же по требованию ее матери приговорили к сожжению заживо на сцене городского театра. Но огонь не причинил ей вреда, а внезапно разразившаяся гроза погасила костер. Оказавшись каким-то образом на свободе и розыскав апостола в пустующем придорожном склепе, девушка попросила его совершить над ней обряд крещения.

— Потерпи, Фекла, — отвечал Павел, — будет тебе скоро купель (гл. 1—25).

Затем они вместе приходят в Антиохию, где благосклонности Феклы стал настойчиво домогаться некий знатный сириец Александр. Не добившись успеха, он решил действовать через Павла, улещая его подарками и деньгами. Однако Павел сделал вид, будто незнаком с Феклой. Тогда, подкараулив девушку на улице, Александр попытался совершить над ней насилие. Она же, сорвав у него с головы венок и разодрав ему хламиду, криками призывала на помощь куда-то запропастившегося апостола. Сделавшись посмешищем сограждан, Александр начинает мстить. По его доносу Феклу обрекают на растерзание хищным зверям в ближайшие игры. Неправедный суд возмутил всех женщин Антиохии, и, чтобы охранить девушку от надругательств тюремной стражи, принадлежащая к царскому роду антиохийка Трифена поселяет ее в своем доме. Когда же наступило время игр и Феклу привели на арену, огромная львица вместо того, чтобы разорвать ее, стала ласкаться к девушке и до последнего дыхания обороняла ее от других зверей. Лишившись своей защитницы, Фекла, призывая имя Христово, бросилась в устроенный на арене и кишащий тюленями водоем, но, к изумлению зрителей, те тотчас же всплыли замертво. Не причинили Фекле вреда и запущенные в водоем другие, более страшные звери. Не удалось и разорвать ее надвое, привязав к быкам — от раскаленных прутьев, которыми понукали животных, загорелись веревки. В тот момент с царственной Трифеной случился обморок, и игемон в страхе за ее жизнь остановил ристания и освободил “звероборицу” (гл. 26—38). Явленные на арене чудеса заставили Трифену уверовать во Христа. Забрав к себе Феклу, она отписала ей все имущество, но, тоскуя по Павлу, девушка провела в ее доме лишь восемь дней и вновь отправилась на поиски апостола. Повстречав его в Мирах и помолившись вместе с ним, она ушла в родной Иконий, где наставила в слове Божием свою мать Феоклею. А затем, “отойдя в Селевкию и просвятив там многих, сном добрым опочила” (гл. 39—43).

МИРЫ

Описание событий в Мирах сохранилось только в Гейдельбергском манускрипте. Ввиду его плохой сохранности ряд сцен поддается реконструкции лишь в самых общих чертах.

Когда учил Павел слову Божию в Мирах, был там некий муж именем Гермократ, водянкой страдавший. И стоя как-то на виду у всех, говорит он Павлу:

— Нет ничего невозможного для Бога, но особенно для того, Коего проповедуешь ты, ибо когда пришел Он, исцелил многих, ты же — слуга Его. Вот и припадаем мы к стопам твоим — и я, и жена, и дети мои <...>, дабы уверовать мне так же, как ты, в Бога Живого.

Говорит ему <Павел>:

— Дам я тебе <...> безвозмездно, но именем Христа исцелишься ты у всех на глазах[17]. <... и открылось чрево его, и вытекло из него много воды, и упал он как мертвый, и даже>[18] сказал кто-то:

— Лучше было б умереть ему, чем мучиться так.

Но, успокоив толпу, взял его за руку Павел, поднял и спросил у него:

— Гермократ, <...> хочется ли тебе чего?

И отвечал тот:

— Есть хочу.

Взял Павел хлеб и дал есть ему, и сделался он здоров тотчас, и принял благодать крещенья Господня — и он, и жена его.

Сын же его Гермипп, осердившись на Павла, искал случая вместе со сверстниками своими, как бы напасть на Павла и погубить его. Ибо не исцеления отца своего он жаждал, но смерти, чтобы стать ему поскорее хозяином владений его. Дион же, брат его младший, внимал Павлу охотно.

Из-за больших повреждений Гейдельбергского папируса следующие несколько сцен восстанавливаются лишь в общих чертах: Гермипп со своими друзьями совещается как им погубить Павла, а в это время, видимо, откуда-то падает и умирает его младший брат Дион. Гермократ безутешен, так как младшего сына он любил больше всего на свете, но сидя у ног Павла и внимая его проповеди, он словно забывает о смерти Диона.

Когда же мертв был Дион, мать его Нимфа пришла, разорвав одежды свои, к Павлу и села пред Павлом и мужем своим Гермократом. Удивился Павел, узрев ее, и спросил:

— Зачем <ты сделала> это, Нимфа?

Она же сказала ему:

— Дион мертв!

И все, кто толпился там, рыдали, на нее глядя. Взглянул на горюющую толпу Павел и, призвав юношей, так им сказал:

— Ступайте и ко мне сюда его принесите.

С тем и пошли они, но Гермипп <отнял> на улице тело и закричал... <утрата листа>

Недостающий фрагмент, вероятно, содержал рассказ о драматическом столкновении Гермиппа и Павла над телом Диона, о возвращении мальчика к жизни и подготовке друзьями Гермиппа покушения на жизнь апостола. Следующий фрагмент сохранившегося текста начинается с явления Павлу ангела.

... Но сказал ему ночью ангел Господень:

— Предстоит тебе нынче, Павел, постоять за тело свое, но <защитит и поддержит> тебя Бог, <Отец> Сына Своего Христа Иисуса.

И поднявшись, пошел Павел к братьям и остался <...>, сказав:

— Что ж видение сие значит?

И, размышляя об этом, увидал он вдруг входящего Гермиппа с обнаженным мечом в руке, а за ним множество юнцов с кольями. И <воскликнул> Павел:

— Не разбойник и не убийца я![19] Бог всего сущего, Отец Христа обратит вспять руки ваши и ввергнет меч в ножны его, и обернется слабостью ваша сила. Ибо я слуга Божий и одинок, и мал, и чужой здесь для всех. Воззри ж, о Господи, на их замысел злобный и не дай мне погублену ими быть.

Едва Гермипп замахнулся мечом, свет померк в его глазах. Но вместе с телесным ослеплением к нему тотчас приходят раскаяние и духовное прозрение. Взывая к друзьям, ко всем жителям Мир, к мудрым и глупым, он старается убедить их в ничтожности земных богатств, сетует, что высмеивал и поносил чужестранца, который исцелил его отца и воскресил брата, просит, чтобы они умолили Павла исцелить и его самого. Поскольку речь Гермиппа важна в плане анализа всего произведения, приводим ее сохранившиеся фрагменты.

Когда <...> свой меч <...> на Павла <...>, перестал он вдруг видеть, и оттого <...> кричал громко:

— <...> товарищи, <...> о Гермиппе не забывайте. Ибо я уже <...>, Павел, <...> преследовал я <...> кровь. <...>, о вы, несмышленые, и вы — умудренные, <сколь сей> мир мало значит, <сколь мало> золото <значит> и имущество всякое. Пресыщался я всем, что приятного [в мире] есть, <а теперь> жалок я и с мольбою к вам обращаюсь: Слушайте ж, друзья мои приятели, и все, кто в Мирах живет. Насмехался я над человеком, <спасшим> отца моего, <насмехался над тем> я, кто брата моего поднял, <насмехался> над тем, кто <никакого зла> мне не сделал <...>[20].

И стоял там Павел, рыдая — и к Богу помыслы устремив, и к людям, ибо тотчас услышал Бог молитву его, человек же, что прежде надменным был, каялся ныне. И, повернувшись, ушел он...

Из-за плохой сохранности оригинала финал этой истории восстанавливается лишь в общих чертах. Через некоторое время изменившийся до неузнаваемости Гермипп оказался у дверей отчего дома. Припадая к ногам прохожих, он умоляет, чтобы те помогли ему вновь обрести зрение. Признав в нем сына, Гермократ и Нимфа заливаются слезами.

И узрели они сына <своего> Гермиппа в <...> обличье, припадал он к ногам всех [прохожих] и к ногам родителей [собственных], умоляя, будто чужеземный странник, чтоб помогли они исцелиться ему. Опечалившись, плакали родители его перед всеми, кто проходил там, и спрашивали их <иные>:

— Что ж вы плачете, ведь воскрес Дион?

Гермократ распродает свое имущество и оделяет щедрой милостыней вдов и нищих. Молитвы несчастный родителей наконец услышаны, и внутреннему взору слепого юноши было явлено, как к нему подошел Павел (согласно реконструкции К. Шмидта — Христос в облике Павла) и, возложив на него руку, вернул ему зрение. Прозревший тотчас Гермипп рассказывает об этом видении своей матери Нимфе.

“И взяла она за руку его и отвела к вдовам и Павлу”

Далее текст сильно поврежден. Судя по сохранившимся фрагментам, Павел произносит большую проповедь, за которой следует фраза:

“И когда укрепил Павел в вере братьев, которые в Мирах были, отправился он в Сидон”.

ПУТЬ В СИДОН

Когда же Павел покинул Миры и собирался в Сидон идти, великая скорбь была среди братьев, в Писидии и Памфилии пребывавших, ибо жаждали они слова и присутствия его святого. И потому последовали за Павлом из Пергии[21] Тразимах и Клеон с женами Алиной и Хризой, женой Клеоновой.

Далее в Гейдельбергском папирусе по меньшей мере два листа полностью утрачены, а сохранившийся текст фрагментарен. Описываемые события восстанавливаются приблизительно. Во время путешествия путники, присев отдохнуть под каким-то деревом, замечают языческий алтарь; между Павлом и неким старцем завязывается спор о языческих алтарях. Старик утверждает, что боги жестоко карают тех, кто ими пренебрегает, и приводит много примеров, когда принятие христианства влекло за собой смерть неофита[22]. Ответ Павла утрачен, но вероятнее всего, автор вложил в его уста обычную для раннехристианской литературы подборку цитат из ветхозаветных текстов, обличающих нелепость поклонения языческим кумирам.

СИДОН

Сохранившаяся часть сидонского эпизода начинается с обрывка речи, в которой апостол укоряет горожан в злонравии и напоминает им о каре, постигшей Содом и Гоморру.

<Они же>, не слушая его, схватили их и потащили в <храм Апол>лона, чтобы там взаперти до <утра> держать, пока не соберется город<ской? ...>. В изобилии изысканную пищу им предлагали, но Павел, постившийся третий день[23], молился всю ночь напролет и бил по лицу себя, восклицая с печалью в сердце:

— Воззри, о Боже, на угрозы их[24] и не допусти погибели нашей, и не дай супостату повергнуть нас, но избави нас [от него], осенив нас ныне милостью благостыни Своей...

Далее текст сильно поврежден, однако ясно, что вследствие молитвы Павла рухнула находившаяся в святилище статуя Аполлона и вместе с ней — половина храма. Павел же и его спутники, очевидно, были схвачены стражей и куда-то привязаны или прикованы.

Ушли они[25] и объявили в городе: “Рухнул Аполлон, бог сидонцев, и полхрама с ним”. И сбежались все жители к храму и увидели Павла и спутников его рыдавшими, что пришлось им стать позорищем для всех. И завопила толпа: “Тащите их в театр!”

Дальнейшее восстанавливается лишь приблизительно: для расправы над пленниками в театр вызывают городских магистратов, но (согласно реконструкции В. Шнимельхера) Павел в ответ на обвинения произносит страстную речь, настолько изменившую настроение толпы, что какой-то сидонецдаже просит немедленно совершить над ним обряд крещения. Затем апостол отбывает в Тир[26].

ТИР

Из-за плохой сохранности текстов события, развернувшиеся после прибытия Павла в Тир, вырисовываются очень смутно. Предложенная Шмидтом реконструкция слишком гипотетична и вызывает у современных исследователей большие сомнения[27]. С уверенностью о них можно сказать лишь следующее: прибывшего в Тир апостола встречает враждебно настроенная к нему толпа иудеев. Чем заканчивается эта сцена, неясно. Во всяком случае, Павел остается на свободе, проповедует Христа, исцеляет больных и изгоняет демонов. В уцелевшем фрагменте его тирской проповеди (Гейдельбергский папирус) есть такая фраза:

“... ибо не Законом человек оправдывается, но делами праведными”.

Споры о том, каковы были следующие после Тира пункты маршрута Павла, пока не дали определенного результата; возможно, он посетил Иерусалим[28] и наверняка побывал в Смирне, однако о том, что он там делал, при наличном состоянии источников сказать ничего нельзя, поэтому современные реконструкции сразу же вслед за тирским эпизодом помещают события в Эфесе.

ЭФЕС

Описание эфесских событий сохранилось в Гамбургском папирусе. Их существенно дополняет исследованный Р. Касье, но еще не опубликованный целиком коптский манускрипт[29].

И когда сказал это Павел, отправился он из Смирны в Эфес. И пришел он в дом Аквилы и Присциллы, радуясь что видит братиев своих возлюбленных. А те молились и ликовали, ибо найдены достойными были, чтоб направил стопы свои в дом их Павел. И были там радость и ликованье великое. Провели они ночь в молитвенном бдении, взыскуя <милости[30] Божией>, дабы укрепились сердца <их>, и молились они в созвучии стройном.

И явился в дом Аквилы ангел Господень и предстал пред всеми. Трепетали они, пока говорил он с Павлом, ибо открыт был взорам стоявших, слов же, которые говорил он Павлу, никто не слышал. И когда завершил он речь свою к Павлу, смущенные и объятые страхом молчали они. Взглянув на братиев, сказал им Павел:

— Мужи, братия, видели все вы, что приходил ко мне ангел Господень, и сказал он мне: “На Пятидесятницу грядет тебе горе великое, <но возложи на Бога и Христа Его надежды свои, будут Они опорой тебе в испытании том...>[31]

Но не мог печалиться Павел, Пятидесятницу ожидая, ибо истинный праздник она для всех, кто верит в Христа, для оглашенных и верных[32]. И была у них радость великая и любви избыток, и псалмопенье и прославленье Христово, дабы укрепились [в вере своей] все слушавшие. Молвил им Павел:

— Внемлите, мужи, братия, что приключилось со мной, когда был я в Дамаске и преследовал в те времена веру Божию. Дух, что <на меня> от Отца сошел, проповедал мне Евангелие Сына Его, дабы мог я жить по нему. И нет, воистину, жизни, кроме как жизнь во Христе. Вступил я в церковь великую с Благословенным Иудою [во главе], братом Господним[33], который первым преподал мне благую любовь веры [нашей]. Покорствовал радостно я благому пророку и <...> откровение Христа, Который рожден был прежде <всех> веков. И в то время, как проповедали они Христа, ликовал я во Господе, питаемый словами Его. Когда же способен я стал говорить, нашли меня достойным того. И говорил я с братиями — самим Иудой к тому побуждаемый, — и полюбился я тем, кто слушал меня. Когда же вечер настал, покинул агапу я, которую вдова Лемма и дочь ее Аммия устроили[34]. Шел я ночью, думая в Финикии к Иерихону выйти, и большой уже путь проделал. Когда же утро настало, оказалось: идут позади меня Лемма с Аммией, кои агапу устроили, ибо дорог я (?) был <сердцам их?>, так что невдалеке от меня они были (?)[35]. И вышел вдруг из кладбищенской долины огромный и свирепый лев. Молились мы, и благодаря молитве этой не столкнулись со зверем Лемма с Аммией. А когда завершил я молитву свою, припал к ногам моим зверь. Набравшись духу, взглянул на него я, и говорю:

— Лев, ты чего хочешь?

А он отвечает:

— Желаю окреститься!

И восславил я Бога, даровавшего зверю речь и спасение слуге своему. Протекала как раз в том месте река большая. Спустился я к ней, и последовал он за мной. Лемма же с Аммией, словно испуганные орлами голубки, кои за спасением к дому летят, продолжали смиренно молиться, пока [не услышали, как] вознес я Богу хвалу. Да и сам был я в страхе и изумлении, что приходится мне льва, словно вола, вести и крестить водою его. И стоял я на берегу, мужи, братия[36], восклицая и говоря: “Ты, пребывающий в высях, призритель убогих и страждущих утешитель, затворивший львиные пасти пред Даниилом, Господа нашего Иисуса Христа мне пославший, дай избегнуть нам лютости зверя, дабы исполнил я предначертанное Тобой”. И помолившись так, взял я этого льва за гриву и с именем Иисуса Христа погрузил его трижды в воду. Когда же вышел на берег он, отряхнулся и сказал мне: “Да пребудет с тобою милость Его!” И ответствовал я ему: “И с тобою тоже!”

Убежал радостный лев в пустыню, и явлено было мне в сердце моем, что встретила львица его, но не отдался он ей, а... прочь пустился.

Вот и вы, Аквила с Присциллой, уверовавшие в живого Бога и услыхавшие <...> проповедуйте <...>

Когда же рассказал это Павел, примкнуло к вере великое множество [народа], и потому возревновали архонты, и <весь дом> Аммии искал смерти Павла[37]. И была в том городе некая жена, сделавшая много добра эфесянам. Звали ее Прокла. Крестил он ее со всеми домочадцами вместе.

Далее текст поврежден. Судя по сохранившимся фрагментам, речь идет об успехе проповеди Павла и росте числа эфесских христиан, но с приближением Пятидесятницы над апостолом стали сгущаться тучи.

... и пошел по городу ропот: “Человек этот богов сокрушает и говорит: “Еще узрите вы, как сгорят они все в огне!” <...>

Когда же вышел Павел, схватили его люди, принадлежавшие городу, прямо[38] у пританея[39] и, отведя его в городской театр, послали за игемоном, чтоб пришел тот И явившись, спросил он Павла:

— Почему проповедуешь то, что басилевсами осуждается? И мир этот... <...> разрушили они <...> римлян... Скажи-ка, о чем говорил ты, когда эту толпу соблазнял!

Но ответствовал ему Павел:

— Делай, что угодно, проконсул, <...>[40] ибо нет у тебя <...> иной власти, <кроме как> над телом моим, душу же мою убить ты не можешь. Но послушай, какой стезею надлежит спасаться тебе, и каждое <слово мое> сердцем прими <...>[41] и земля и звезды, и господства и <власти>[42], и все на свете вещи благие, ради <...> созданные <...> людьми в заблуждение вводят и порабощают <...> из золота, серебра и камней драгоценных <...> прелюбодейство и пьянство <...>, которые к обману ведут через то, о чем помянуто было <...> пошли и убиты были[43]. И поскольку хочет Господь, чтобы жили мы в Боге, а не умирали бы во грехе из-за соблазнов мира, спасает Он <...>, который проповедал, что раскаяться и уверовать рева, и не могут они ни пищу вкушать, ни внимать, ни видеть, да и стоять-то не могут. Примите решение доброе и спаситесь, дабы не разгневался Бог и пламенем не спалил вас неугасимым и чтоб не исчезла память о вас. <...> вы можете. <... и один только Бог> и один Христос Иисус, и нет другого. Ибо боги ваши из <металла>, камня и дерева <...>.

И когда услышал правитель эти <...> в театре с народом, сказал он:

— О граждане эфесские, хорошо знаком я со всем, о чем говорил человек этот, и знаю также, что недосуг вам в словах его разбираться. Но все ж теперь и сами решайте, каково желание ваше.

И говорили одни, что сжечь его должно, но златоковцы кричали: “К зверям его!” И так как в народе большое волнение начиналось, приговорил Павла Иероним зверям бросить, подвергнув бичеванию перед тем.

А поскольку Пятидесятница была тогда, не скорбели братья и не преклоняли колен, но ликовали и молились <стоя>. А через шесть дней устроил Иероним <смотр зверям>, и все, кто видел это, поражался величине их <...>. И хоть связан был Павел, принялся он молиться, заслышав грохот повозок <...>, на которых зверей везли <...>. А когда в боковые ворота цирка, где заточен он был, льва ввозили, столь оглушительный рев тот издал, что все <... изумленно:> “Вот это лев!” И так яростно он ревел и грозно, что даже Павел в страхе молитву свою прервал.

Был там некий Диофант, отпущенник Иеронима, чья жена, послушницей Павла став, сидела подле него день и ночь, <...> приревновал ее Диофант и стремился к ссоре. <...>. Пожелала и Артемилла, жена Иеронимова, послушать молитвы Павла и сказала Евбуле, жене Диофантовой:

— <...> услышать этого звероборца молитву.

И пошла та, и сказала Павлу, и ответил, исполнившись радости, Павел:

— Приведи ее.

Облеклась Артемилла в одежды невзрачные и пришла к нему с Евбулой вместе. Но едва увидел Павел ее вздохнул тяжело он и молвил:

— О женщина, княгиня мира сего, многого злата владычица, в роскоши великой живущая, сияющая в одеждах своих, сядь-ка на пол да позабудь о богатстве своем и красоте, и нарядах, ибо не будет тебе пользы от них, коли не молишься Богу, для Которого все, что здесь ценно, — лишь сор никчемный. Одаряет зато Он тем милосердно, что там дивного есть. Ржавеет золото, богатства расточимы, ветшают платья[44], красота стареет и города великие друг другу идут на смену, в огне за беззакония людские развеян будет мир. Один лишь Бог вечен и усыновленное Им[45], усыновление же через Того дается, в Ком людям спастись надлежит[46]. И потому, Артемилла, на Бога надейся, и освободит Он тебя. На Христа надейся, и даст прощение Он грехам твоим и наградит венцом свободы тебя, дабы не служила ты впредь идолам и дыму жертвенному, а служила Богу живому, Отцу Христа, Коего слава вовек пребудет. Аминь!

И когда услышала Артемилла это, стала с Евбулой умолять она Павла, чтоб немедля крестил он в Боге ее. А на завтрашний день уж звероборство назначено было.

Иероним, [между тем], услышав от Диофанта, что женщины денно и нощно сидят с Павлом, не на шутку разгневался на Артемиллу и отпущенницу Евбулу и, отобедав, удалился [спать] пораньше, чтобы [утром] звероборство без отлагательств начать[47].

А женщины говорили [тем временем] Павлу:

— Хочешь, замочника мы приведем, дабы в море ты нас крестил, как человек свободный?

Но ответил им Павел:

— Не желаю я этого, ибо в [Такого] Бога я верую, Который весь мир от оков избавил.

И воззвал Павел к Богу в субботу, ибо совсем был уж близок день Господний[48], тот самый день, когда предстояло ему со зверьем сразиться. И говорил он:

— Бог мой Иисус Христос, от столь многих зол меня искупивший[49], даруй мне милость свою, дабы на глазах Артемиллы и Евбулы, кои Твои уже, низверглись оковы с рук моих.

И когда помолился так Павел, вошел юноша, светом благодати сиявший, и освободил от оков он Павла, и улыбался при этом. И исчез он тотчас. Возликовал Павел видению, кое ниспослано ему было, и чудесному знаменью об оковах его, и перестал печалиться он о своем звероборстве, и запрыгал, точно в раю. И забрав Артемиллу ушел Павел из тесной <...>, где узники содержались.

Сцена крещения Артемиллы почти целиком утрачена. Восстановленная Шмидтом ее событийная канва без возражений принимается авторами современных реконструкций: во время крещения в море с Артемиллой случается какое-то несчастье, и Павел взывает к Богу над ее бездыханным телом:

— О Податель света сияющего, приди мне на помощь, дабы не сказали язычники, будто, убив Артемиллу, сбежал Павел-узник.

<...> И опять улыбался юноша, и вновь задышала Матрона. Очнулась она и домой направилась, ибо уже заря приближалась.

Спали стражники, когда входил Павел. Разломил он хлеб и воды принес, и, дав испить ей от Слова, отослал ее к мужу Иерониму, сам же молиться стал[50].

А на заре раздался клич горожан: “Все на зрелише! Идемте смотреть, как сражается со зверьем тот человек Божий!” Присоединился к ним сам Иероним — отчасти из-за подозрений к жене своей, отчасти же потому, что не сбежал Павел. Приказал он Диофанту и другим рабам выводить его на арену.

Безмолвствовал Павел, когда вели его, лишь согнулся низко и стенал, ибо праздновал город свой триумф над ним. Но, будучи выведен, немедля же на арену он устремился, так что разозлены были все тем, как держится он достойно.

А поскольку из-за неминуемой гибели Павла Артемилла с Евбулой захворали весьма опасно, Иероним [в цирке] был без жены, удрученный всерьез нездоровьем своей супруги и раздраженный к тому же ползшим уже по городу слухом. И когда занял он свое место <...>, велел, чтоб выпустили на Павла отменно свирепого льва, лишь накануне пойманного.

Следующий участок текста сильно поврежден. По мнению исследователей, он содержит молитву льва и его обращение к Павлу. Пораженные зрители на трибунах кричат:

— Смерть чародею! Смерть <волшебнику!>

Взглянул <лев> на Павла, а Павел — на <льва>, и [признал тут в нем Павел того льва, что креститься к нему приходил. <И> движимый верой спросил его:

— Лев, а не тебя ль я крестил?

И сказал лев Павлу в ответ:

— Да!

И спросил его снова Павел:

— Да как же поймали-то тебя?

Отвечал ему <[человечьим]> голосом лев:

— Так же, как и тебя, Павел.

Выпустил тогда Иероним многих зверей, дабы умертвить Павла, и послал лучников против льва, чтобы и тот убит был, но грянула вдруг с небес небывалой силы гроза с градом, хоть небо безоблачным оставалось; многие тут конец свой нашли, прочие же бежать пустились. Но не коснулся град ни Павла, ни льва, другие же звери раздавлены градом были, и столь силен он был, что рассек ухо Иерониму и оторвал его напрочь. И кричал бегущий народ: “Спаси нас, Боже! Спаси нас, Бог мужа того, что со зверем сражался!” Простился Павел со львом без слов и ушел из цирка, и, спустившись в гавань, сел на корабль, в Македонию отплывавший, ибо много было таких, кто торопился отплыть, словно предстояло погибнуть городу. И поднялся на борт Павел, будто один из бегущих. Лев же, как и должно ему, в горы ушел.

Завершается эфесский эпизод своеобразным и, к сожалению, сильно поврежденным эпилогом: Артемилле и Евбуле, ничего не знавшим о судьбе апостола, ночью был явлен ангел (согласно Шмидту, — Иисус в образе прекрасного отрока), оповестивший их о чудесном спасении Павла. Иерониму же посланец небес посоветовал, натерев рану медом, помолиться Христу Иисусу.

ФИЛИППЫ

В Гамбургском папирусе филиппийский эпизод пропущен, в Гейдельбергском эта часть (особенно ее начало) повреждена настолько, что не поддается прочтению. Некоторые штрихи к филиппийским событиям добавляет включенная в деяния апокрифическая переписка Павла с коринфянами.

В целом ясно, что в Филиппах из-за некой Стратоники, жены Аполлофана, видимо, обратившейся в христианство, Павел оказался в заточении[51] и даже перед угрозой гибели, так как отец некоей Фронтины, тоже, вероятно, обращенной Павлом в христианство, потребовал куда-то сбросить его[52] вместе с (или вслед за) Фронтиной.

И были коринфяне в <великой> скорби о Павле, коему предстояло покинуть сей мир безвременно. Ибо объявились в Коринфе люди, Симон и Клеобий, говорившие будто нет воскрешения плоти, но только духа, и будто тело человека — не Божье творенье; и [говорили они] о мире, что отнюдь не Бог его создал и что не ведает Бог о мире; и что не Иисус Христос распят был, но только двойник Его, и будто не был Он Марией рожден и не от семени Он Давидова. Словом, много чему учили они в Коринфе, морочая <...>. Когда же прослышали коринфяне, что Павел в Филиппах, отправили они в Македонию с Евтихием и Трептом <...>. И было послание <таково>.

ПОСЛАНИЯ КОРИНФЯН К ПАВЛУ

см. литературу.

1. Стефан и пресвитеры с ним — Дафний, Эвбул, Феофил и Ксенон приветствуют Павла, <брата своего>[53] во Господе.

2. Объявились в Коринфе два человека, именем Симон и Клеобий, извращают они веру многих словесами пагубными,

3. о коих сам ты рассудишь.

4. Никогда прежде слов таких не слышали мы ни от тебя, ни от других апостолов,

5. но держимся крепко того, что от тебя и от них получили.

6. И поскольку являет пока нам Господь милость Свою и во плоти ты все еще пребываешь[54], и можем все это мы вновь от тебя услышать,

7. то отпиши нам или сам к нам приди.

8. Ибо верим мы в то, что Феону явлено было: вызволил тебя Господь из рук беззаконных.

9. Говорят же и учат они вот о чем:

10. Не должно нам, говорят они, обращаться к пророкам,

11. и [говорят], что Бог не всесилен,

12. и что нет воскрешения плоти,

13. и что человек — не творенье Божье,

14. и что не являлся Господь во плоти, и Марией рожден Он не был,

15. и что мир — не Божий, но ангелов.

16. И потому поспеши, брате, сколь можешь скорее, сюда прийти, дабы непоруганной оставалась церковь коринфская и обнаружилась глупость людей этих. Да пребудет с тобой благодать Господня!

II

1. Дьяконы Трепт и Евтихий доставили послание это в Филиппы,

2. и вручили Павлу его, который из-за Стратоники, жены Аполлофановой, в узилище находился; и восскорбел он, и много слез пролил, и сетовал громко:

3. “Лучше бы умереть мне было и с Господом пребывать, чем оставаться во плоти и слышать это, ведь одна за одной скорби идут ко мне,

4. и вынося такое созерцать, скованным будучи, как бесчинства лукавого совершаются”.

5. И в глубокой печали писал так Павел:

ПОСЛАНИЕ ПАВЛА КОРИНФЯНАМ

1. Павел, узник Иисуса Христа, приветствует братьев в Коринфе!

2. Так как во многих бедах я пребываю, не удивляюсь тому, что ученье лукавого столь быстро множится.

3. Потому и придет вскоре Господь <мой> Иисус Христос, что отвергнут Он теми, кто извращает слова Его.

4. Передавал же я изначально вам то, что от апостолов получил, кои прежде меня были и все время с Господом Иисусом Христом пребывали,

5. что был Господь наш Иисус Христос Марией рожден от семени Давидова, когда ниспослан был в нее Отцом с небес Дух Святой,

6. дабы мог Он прийти в сей мир и всякую плоть искупить плотью Своей и во плоти нас из мертвых поднять, и явил Он Собою пример нам в том.

7. И поскольку был человек Отцом Его сотворен,

8. пропавшим будучи, найден он был, дабы через усыновление воскреснуть.

9. И потому послал сперва Всемогущий Бог, сотворивший небо и землю, пророков евреям, дабы избавились те от грехов своих;

10. и потому положил Он спасти Дом Израилев, что посылал Он частицу Духа Христова пророкам, кои во многие времена возвещали безупречное почитание Бога.

11. Но поскольку возжелал князь неправедный сам Богом быть, налагал он руки на них и истреблял пророков, и потому страстями опутана всякая плоть людская.

12. Но справедлив Бог Всемогущий, не отрекается Он от творений своих,

13. и послал <в огне>[55] Он Духа <Святого> в Марию Галилеянку,

14. веровавшую всем сердцем своим, и приняла она Духа Святого во чреве своем, дабы Иисусу в сей мир явиться

15. с тем, чтобы сокрушен был лукавый тою же плотью, через которую власть он обрел, и убедился, что не Бог он вовсе.

16. И потому собственным телом Своим спас Иисус Христос всякую плоть <и привел через веру ее в жизнь вечную>,

17. дабы храм праведности мог явить Он телом Своим,

18. коим искуплены мы.

19. Так что не праведности они дети, но дети злобы, отрицающие <истине вопреки> промысел Божий, говоря, будто земля и небо и все, что в них, не Отцом созданы.

20. Самые что ни есть они дети злобы, ибо исповедуют они проклятую веру змея.

21. Отвернитесь от них и учения их бегите!

22. Ведь не строптивости вы сыны, но сыны Церкви возлюбленной.

23. И сего-то ради возвещаются воскрешения сроки[56].

24. А что до тех, кто говорит вам, будто нет воскрешенья во плоти,

25. то для них-то и нет воскрешенья, ибо в Того не верят, Кто воскрес уже.

26. И, воистину, неведомо им, о мужи коринфские, как пшеницу сеют иль семена иные, [неведомо им,] что бросают их голыми в землю, и когда уж истлеют в ней, поднимаются вновь они волею Божьей, тело и одеяния обретая.

27. И не только в том поднимаются теле, кое в землю брошено было, но преумноженные изобильно.

28. А коли не должно нам с одним лишь зерном равняться, то <и большее>

29. ведомо вам — что Иона, Аматии сын, не пожелал в Ниневии учить (но сбежав), был китом проглочен,

30. а через три дня и три ночи услыхал из глубин преисподней молитву Ионы Бог, и не повредился ни единый член его, даже волос или ресница.

31. Чего же еще, маловеры, вам, ведь воскресит Он вас, уверовавших[57] во Христа Иисуса, подобно тому, как и Сам Он воскрес?

32. И коли труп ожил, детьми Израиля на кости пророка Элишы[58] сброшенный,

33. то вы куда больше воскреснете, ибо брошены вы на тело и кости, и Дух Господни, и восстанете в сей же день целыми во плоти своей.

34. А ежели принимаете вы и иное что-то, то уж не тяготите меня.

35. Ведь для того оковы на руках моих, чтобы мог я Христа достичь; и для того язвы Его на теле моем, дабы обрести я мог воскрешенье из мертвых.

36. И всяк, кто по заповедям живет, кои получил он от блаженных пророков и Святого Евангелия, получит награду <и, восстав из мертвых, обретет жизнь вечную>.

37. Тот же, кто отступает от них, пусть горит в огне, с теми вместе, кто его такой дорогой ведет,

38. потому что безбожные они люди и ехиднино порождение.

39. Отвернитесь от них к силе Господней,

40. и да пребудет с вами мир <и любовь, и милость>. Аминь.

От заключительной части филиппинского эпизода в Гейдельбергском папирусе уцелел лишь небольшой фрагмент, который начинается, как считают, завершением речи Лонгина, отца воскрешенной Павлом Фронтины.

... ничего доброго не бывает в доме моем.

<И> советовал он, чтобы <те>, кто <должен был сбросить>[59] вниз дочь его Фронтину, сбросили бы <с> ней и Павла заживо. Знал Павел об <этом>, но с великой бодростью трудился он и постился два <дня> вместе с узниками. А на третий день <приказали> они, <...> вынести Фронтину. Но <...> следовал за ней. <Сокрушались> и Фирмилла с Лонгином, и воины. Узники же смертное ложе несли[60]. И когда узрел Павел великую скорбь...

Лакуна в 8 строк.

... Павла живого <с> дочерью. Когда же Павел <взял> на руки <их> дочь, то видя горе Фирмиллы воззвал он со стоном к Господу Иисусу Христу и бросившись на колени в грязь, <...> и за Фронтину и за <нее> единой молитвою помолился. И в <тот же> час воскрес ла Фронтина. Была напугана вся <толпа> и бежала. Павел <же, взяв> за руку дочь, <...> шел по городу к дому Лонгина. И восклицала вся что ни есть <толпа> в один голос: “Один Бог, сотворивший небо и землю, даровавший жизнь дочери, <...> Павла. <...>”.

КОРИНФ

Коринфский эпизод сохранился в Гейдельбергском и Гамбургском папирусах.

Когда пришел Павел из Филипп в Коринф, в дом Епифания, была там радость великая: ликовали все наши люди, однако ж и плакали, когда рассказывал им Павел о том, что претерпел он в Филиппах, в эргастуле[61] и в других местах и каково досталось ему, так что и у самого на глаза навернулись слезы <...>, и возносили все они непрестанно молитву за Павла, и почитал он благословенным себя оттого, что единодушно и ежедневно вдохновлялись они делами его на молитву Господу. И потому была ни с чем несравненна радость, и воспаряла из-за усердия братьев душа Павлова, так что сорок дней проповедал он слово стойкости, повествуя о том, что и в каких местах приключилось с ним и какие дела великие дадены ему были. Прославлял он тем всякий раз Всемогущего Бога и Христа Иисуса, который был к нему милостив повсеместно. <Когда же> закончились эти дни и подошло время Павлу в Рим уезжать, опечалились братья, [не зная], когда предстоит им снова его увидеть. И сказал, исполнясь Духа Святого, Павел:

— Радейте, братия, о <...>[62] и любви. Ибо ухожу я в пещь огненную <...> и не силен я помимо Господа <...> мне силу. Ведь и впрямь играл для Саула Давид <...>, ибо пребывал с ним <... > Иисус Христос. Пребудет <милосердие> Господне со мной, дабы <...> предназначенное с твердостью я <исполнить> мог.

Но горевали и постились они. Тогда Клеобий, исполнясь Духа [Святого], сказал:

— Братия, должен ныне исполнить Павел все предначертанное ему и отправиться в <...> смерти <...> в великом наставлении и знании, и сеянии слова, и, претерпев зависть, сей мир покинуть.

Как услышали <это> братья и Павел, возопили они:

— О Боже, <...> Отец Христов, побереги Ты Павла, слугу Своего, дабы мог он покуда с нами остаться, ради слабости нашей.

Но так как был Павел <сердцем> обрезан и не постился более с ними, когда совершалась им жертва [бескровная][63]...

Оба манускрипта, по которым реконструируется коринфский эпизод, в этом месте повреждены и не поддаются ,. прочтению. Из дальнейшего следует, что во время евхаристии коринфской общине было явлено какое-то знамение. Р. Касье считал, что оно было дано при помощи миртовой ветви, В. Шнимельхер же видит здесь женское имя “Мирта”[64].

Но снизошел Дух на Мирту, и говорила она:

— Братия, почему <встревожились вы, узрев знаменье это?> Спасет Павел, слуга Господень, многих в Риме, и столь многие вскормлены словом будут, что нет числа, чтоб их перечесть, и станет он превыше всех верных, и <придет> к нему всеконечно слава, и наступит в Риме великая благодать.

И едва умолк тот Дух, пребывавший в Мирте, взял каждый хлеба и угощался, согласно обычаю <...>, посреди пенья псалмов Давидовых и гимнов. И Павел тоже повеселел.

А на следующий день, после того как всю ночь они провели угождая Богу, сказал Павел:

— Соберусь я, братия, в сей день и в Рим отплыву, дабы не откладывать то, что суждено мне и на меня возложено, ибо к этому предназначен я.

Опечалены они были весьма, услыхав это. И сложились все братья — по возможности своей каждый — дабы не заботило Павла ничто, кроме расставанья с братиями.

ИЗ КОРИНФА В ИТАЛИЮ

Этот фрагмент «Деяний» восстановлен до Гамбургскому, Берлинскому, Оксиринхскому 1602 и Мичиганскому папирусам.

И когда поднимался он на борт, молились все они в это время, и капитан корабля Артемон там был, окрещенный уже Петром, и <...> Павел столь на него полагался[65] <...> Господь поднимался на борт. Когда же отчалил корабль, пошел Артемон вместе с Павлом, чтоб восславить Господа Иисуса Христа в благодати Божьей, ибо предначертано уже было [Господом] служение Павлове. А когда в открытом море они оказались и спокойным было оно, задремал изнуренный постом и ночными бденьями с братией Павел. Пришел тут к нему Господь, по морю шествуя. И коснулся его Он, и сказал Павлу:

— Встань и смотри!

Пробудился тот и воскликнул:

— Ты — Господь мой Иисус Христос, царь <....>, но отчего ж удручен и печален Ты, Господи? А коли Ты <...> Господи, ибо горько мне видеть Тебя таким.

Отвечал Господь:

— Предстоит мне, Павел, вновь распяту быть.

И воскликнул Павел:

— Не допустит Бог, Господи, чтобы узрел я сие!

Но сказал Павлу Господь:

— Вставай, Павел, отправляйся в Рим, увещай братьев, дабы, именуя Отца, тверды они были[66].

И <.....> шествуя по морю, шел Он пред ними <... путь> указуя. Когда ж завершилось плаванье, вышел Павел <...> в великой печали и <узрел он> стоявшего на пристани мужа, который капитана Артемона ждал, и завидев его, приветствовал <...>[67] и сказал он ему:

— Смотри, Клавдий, это возлюбленный Господа Павел со мною.

<....>[68] обнял Клавдий Павла и приветствовал. Отнесли они с Артемоном в дом его с корабля поклажу не мешкая. И ликуя, известил он братьев о Павле, и наполнился тотчас дом Клавдиев радостью и благодареньем, ибо узрели они, что, оставив печаль свою, учит слову истины Павел, говоря:

— Братия и воины Христовы[69], внемлите! Сколько раз избавлял Бог от рук беззаконных Израиль! И пока Божьего они держались, не покидал Он их. Ведь спас Он их от рук фараона беззаконного и от безбожнейшего царя Ога[70], и от Адара[71], и от чужеземных народов. И пока Божьего они держались, давал Он им плод чресел[72], а потом обещал страну ханаанцев им [дать], и подчинил Он им народ иноземный. И после всего, что в пустыне Он им доставил и в стране безводной, послал Он им еще и пророков, чтоб провозвестить Господа Иисуса Христа[73]; и получали те один за другим часть и долю Духа Христова и, претерпев много, убиты были народом этим. Отвергли они, прихоти своей повинуясь, Бога Живого и вечное наследие потеряли. Великое предстоит нам теперь испытание, братия. Коли устоим мы, будет нам доступ к Господу, и обретем мы щит и убежище в милосердии Иисуса Христа, Который отдал Себя за нас, раз уж приемлете вы слово сие таким, каково оно есть[74]. Ибо ниспослал Бог в сии времена последние, по слову пророчества и ради спасения нашего, дух Силы во плоть, то есть — в Марию Галилеянку. Зачат Он был и носим как плод чрева ею, пока не разрешилась она от бремени и не родила <Иисуса> Христа, царя нашего, из Вифлеема Иудейского принесенного в Назарет. И пошел Он в Иерусалим и учил всю Иудею: “Приблизилось Царство Небесное! Оставьте потемки, примите свет![75] Вы, живущие во мраке смерти, воссиял свет для вас!” Великие и дивные дела совершал Он, избрав из двенадцати колен двенадцать мужей, кои за одно с Ним были и в вере, и в разуме, когда мертвого Он воскресил, исцелял расслабленных, очищал прокаженных, излечил слепого[76], калек невредимыми делал, паралитиков поднимал, очищал тех, кем демоны овладели <...>[77]. ... были удивлены они <весьма и смущены> сердцем. <И сказал Он им>:

— Почему ж удивляетесь вы, <что Я> мертвого <воскресил> и что <заставил хромого> ходить, и что <прокаженного> Я очистил, и что <расслабленного> Я поднял и исцелил паралитика и тех, кем демоны овладели? И что, разделив малый хлеб, насытил Я многих, и что по морю Я ходил, или же тому, что повелевал Я ветрами? Велики вы, коль верите этому и <убеждены [в этом]>. Ибо истинно <говорю> вам, если скажете вы <горе>, не сомневаясь в сердце своем: сдвинься и в <море> низвергнись, будет вам это[78].

<.....> когда <... который больше всех из>[79] них убежден был, имя коего было Симон, и который сказал:

— Господи, воистину велики дела, кои Ты совершаешь. Ведь не слышали мы никогда и <никогда мы> не видели <чтобы человек> воскресил <мертвого>, — только <Ты один.>

<Отвечал Господь ему:>

— Ты <...>[80], которые Я сам, <...>. А иные дела Я совершу теперь же. Ибо Я делаю их <ради> временного освобождения, покуда пребывают они в местах сих, дабы уверовать им в Того, Кто послал Меня.

Сказал Ему Симон:

— Господи, вели говорить мне.

Отвечал ему Он:

— Говори, Петр, — ибо звал Он их с этого дня по имени.

И сказал тот:

— <Каковы ж> деяния больше этих, <ведь сумел Ты>[81] и мертвого воскресить, и такую толпу <насытить>?

Отвечал ему Господь:

— Есть нечто <больше сего>, и благословенны те, кто уверовал всем сердцем своим.

Филипп же вскричал возмущенно:

— Да каковы ж те вещи, коим учить Ты нас будешь?

И сказал Он ему:

— Ты <...>

РИМ

Этот эпизод сохранился в Гамбургском и Гейдельбергском папирусах, с которыми во многом совпадают греческие копии, неоднократно публиковавшиеся еще до находок К. Шмидта[82]. В Гамбургском папирусе содержится вариация на тему знаменитого эпизода «Quo vadis», однако ввиду того, что она явно противоречит контексту, ее считают более поздней вставкой, заимствованной из «Деяний Петра с Симоном».

Перевод этой части «Деяний» на русский язык сделан исключительно по реконструкции Дж. Эллиота, опиравшегося только на два древних манускрипта, тогда как в основу реконструкции В. Шнимельхера была положена более поздняя версия.

1. Ожидали Павла в Риме Лука, который из Галлии прибыл, и Тит, что пришел из Далмации[83]. Возрадовался, увидев их, Павел и нанял он близ Рима амбар, где вместе с этими братьями учил слову истины. Сделался он знаменит и приникали к Господу многие души, и пошла по Риму молва [о нем], и даже из дома Цезаря весьма многие приходили к нему[84], и была там великая радость.

Опоздал [как-то] в этот амбар некий Патрокл, виночерпий Цезаря, и не сумев из-за людской толчеи пробраться к Павлу, сел на высоком окне и слушал, как учит тот слову Божьему. Но Сатана по злобе своей возревновал к любви братской, и упал Патрокл с того окна вниз и умер[85], о чем вскоре Нерону доложено было. Павел же, узнав об этом чрез Духа Святого, сказал:

— Братия, нашел способ лукавый испытать вас. Ступайте наружу и найдете вы мальчика, который упал вниз и мертв теперь. Поднимите его и сюда принесите.

Так и сделали они. И поскольку испуганы были люди, когда мальчика увидали, сказал им Павел:

— Явите ж ныне, братия, веру свою. Давайте ж вос-плачем ко Господу нашему Иисусу Христу, чтобы воскрес сей мальчик, да и нам отнюдь вреда не случилось.

И когда зарыдали все, стал дышать мальчик. Посадили его тогда на какую-то животину и отправили живехонького с Теми, кто из дома Цезаря был.

2. А Нерон, услыхав о смерти Патрокла, опечалился очень и, возвращаясь из бани своей, велел, чтоб виночерпием был другой назначен. Но сказали слуги ему:

— Цезарь, жив Патрокл и стоит у стола винного. Услыхав, что Патрокл ожил, испугался Нерон и не хотел входить, но все ж войдя и узрев Патрокла, воскликнул:

— Патрокл, ты... живой?

Отвечал тот:

— Живой я, Цезарь.

А тот ему:

— Кто ж таков, ожививший тебя?

И сказал вдохновленный верою мальчик:

— Христос Иисус, царь веков![86]

Говорит император, смутясь:

— Раз он царь веков, значит, он все царства разрушит?

Отвечает ему Патрокл:

— Да, разрушает Он все царства под небесами и один Он пребудет в вечности, и не найдется такого царства, чтоб его избежало.

Ударил тут его по лицу Нерон и вскричал:

— Ты тоже, Патрокл, в воинстве того царя состоишь?

Отвечал тот:

— Да, господин мой и Цезарь, ибо он из мертвых меня поднял.

А Варнава Юст, плоскостопый, и Урион Каппадокиец, и Фест Галат — приближенные Нерона говорят:

— Да и мы в воинстве[87] того царя состоим — царя веков.

И подвергнув пыткам этих людей, которых любил он прежде, бросил Нерон их в тюрьму и повелел разыскивать воинов того великого царя[88] и издал эдикт, чтобы казнили всех христиан и Христовых воинов, которые найдены будут.

3. Был среди многих также и Павел закованный приведен. А так как соузники его были к нему почтительны, приметил император, что начальник он воинам тем, и сказал ему:

— Что подвигло тебя, человече царя великого, а ныне узника моего, тайно прийти в Империю Римскую и в моих пределах воинов набирать?

Павел же, исполнясь Духа Святого, отвечал при всех:

— Не только в твоих, Цезарь, пределах набираем мы воинов, но во всех краях земли. Ибо приказано нам не отвергать никого, кто сражаться хочет за царя моего. Коли благом тебе это кажется, служи Ему, ибо не спасут тебя ни богатства, ни роскошь жизни этой. Но коли Ему покоришься и Его умолишь, спасен будешь. Ведь в единый день разрушит он мир сей[89].

Услыхав это, приказал Нерон, чтоб все узники были в огне сожжены, но чтоб Павел по закону римлян был обезглавлен. Но не умолкал Павел и возвещал слово Лонгу-префекту и Цесту-центуриону. А Нерон, подстрекаемый лукавым, свирепствовал в Риме и многих христиан казнил без суда. И потому, у дворца стоя, кричали римляне: “Хватит, Цезарь! Ведь это наши люди! Сокрушаешь ты силу римлян!” И принужденный прекратить [казни], повелел он впредь никого из христиан не трогать, пока дело его исследовано не будет.

4. И когда уже издан этот эдикт был, привели к нему Павла, и настаивал император, чтоб казнили его. Но сказал Павел:

— Цезарь, отнюдь не на краткий срок жив я для царя моего, и коли казнишь ты меня, вот как я сделаю: восстану вновь и тебе явлюсь, ибо не мертв буду, но жив для <царя>[90] моего, Христа Иисуса, который приидет сей мир судить.

А Лонг и Цест говорят Павлу:

— Откуда у вас этот царь, в которого верите вы неизменно до самой смерти?

Говорит им Павел в ответ:

— О мужи, пребывающие ныне в неведеньи и заблужденьи, одумайтесь и спасены будете от огня, что на весь мир грядет. Ведь сражаемся мы не за земного, как вам мнится, царя, а за небесного. Он Бог живой, грядущий как судия в сей мир из-за беззаконий, что в нем творятся. Блажен, кто уверует в Него, и вовеки жив будет, когда придет Он с огнем, дабы сей мир очистить.

Просили они его, говоря:

— Молим тебя, помоги нам, и тебя мы отпустим.

Но ответствовал он:

— Не отступник я от Христа, но верный воин Бога Живого. И коли знал бы я, что умереть должен, то и тогда бы сделал сие. Но поскольку для Бога я жив, Лонг с Цестом, и себя люблю, то иду сам я с радостью к Господу, дабы с Ним воротиться мог во славе Отца Его.

Они же сказали:

— Как же жить-то мы сможем, когда тебя обезглавят?

5. И в то время, как они говорили, послал Нерон Парфения некоего и Фериту посмотреть, обезглавлен ли Павл? И нашли они, что все еще жив он. Подозвал их Павел к себе и молвил:

— Мужи, уверуйте в Бога Живого, Который и меня из мертвых поднимет, и всех, кто верит в Него.

Но отвечали те:

— Ныне к Нерону пойдем, когда же умрешь и воскреснешь — поверим в твое божество.

Лонг же с Цестом о спасении продолжали просить, и сказал он им:

— Поспешите ранней зарей к могиле моей и найдете двух мужей на молитве — Тита и Луку; дадут они вам печать во Господе.

И повернувшись к востоку, воздел Павел руки свои к небу и помолился усердно. И на еврейском с отцами в молитве поговорив[91], склонил он шею свою, ничего не промолвив больше. Когда ж отрубил палач ему голову, хлынуло молоко на тунику воина. И воин тот, и все, стоявшие подле, поразились, узрев это, и восславили они Бога, удостоившего Павла сей чести. А удалившись оттуда, известили они Цезаря обо всем.

6. И когда услыхал он об этом, изумился и не знал, что сказать. Когда ж собрались к нему философы многие и центурионы, вошел около девятого часа Павел и молвил пред всеми:

— Смотри, Цезарь, я — Павел, воин Божий. Не мертв я, но жив в Боге моем. А к тебе, несчастный, многие беды грядут и великие кары, ибо пролил ты несколько дней назад[92] кровь праведников беззаконно.

И, сказав так, покинул его Павел.

Как услышал это Нерон, приказал отпустить узников — Патрокла, а так же Варнаву и друзей его.

7. Лонг же и Цест, центурион, как и велел им Павел пришли со страхом ранней зарей к могиле Павла. И приблизясь, нашли они двух мужей на молитве и Павла с ними. Устрашились они, узрев чудо сие нежданное. Тит же и Лука, испугавшись при виде Лонга с Цестом, бежать бросились.

Но устремились за ними те и кричали:

— Не для того, чтобы умертвить вас, как считаете вы, о блаженные мужи Божьи, следуем мы за вами, но дабы могли мы с помощью вашей жить, как обещал нам Павел. Видели мы его только что подле вас молящимся.

И услышав это от них, дали им с радостью Тит и Лука печать Господню, прославляя Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа, Коему во веки веков слава. Аминь.

[1] De baptismo, 17.

[2] Эта догадка принадлежала немецкому библеисту Теодору Зану. См.: Zahn Th. Geschichte der Neutestamentlichen Kanons, II, Leipzig, 1892. S. 592, 606.

[3] Schmidt С. Acta Pauli aus der Heidelberg Koptischen Papirushandschrift Nr 1. Leipzig, 1904.

[4] Clemen C. Miszellen zu den Paulusakten // ZNW, 5 (1904). S. 228—247; Corssen P. Der Schluss der Paulusakten // ZNW, 6 (1905). S. 317—338; James M. R. A note on the Acta Paul // JTS, 6 (1905). P. 244—246; Deeleman C. F. “Acta Pauli” // Teologische Studien, 26 (1908). S. 1—44; Pick B. The Apocryphal Acts of Paul, Peter, John, Andrew and Thomas. Chicago, 1909. P. 1—50; Vouaux L. Les Actes de Paul et ses Lettres apocryphes. Paris, 1913. P. 146—228; Rolffs E. Das Problem der Paulusakten. // Harnack-Ehrung. Leipzig, 1921. S. 135—148; Findlay A. F. Byways of Early Christian Literature. Studies in uncanonical Gospels and Acts. Edinburg, 1923. P. 238—272; Souter A. The “Acta Pauli” etc. in Tertullian // FTS № 25 (1924).

[5] Grefell B. A., Hunt A. S. The Oxyrhynchos Papyri. London, 1898 Vol. I, p. 9f; Vol. III, p. 23; Schmidt C. “Ein neues Fragment der Heidelberg Acta Pauli” // SPAW, 1909, S. 216—220; Schmidt C. Ein Berliner Fragment der alten Praxeis Paulou // SPAW, 1931. S. 37—40; Sanders H. A. Fragment of Acta Pauli in the Michigan Collection // HTR, № 31, 1938. P. 73—90. В курсе этих открытий была и русская церковно-историческая наука: в XI т. «Православной богословской энциклопедии» (СПб., 1911) в статье «Книги апокрифические Нового Завета» указана довольно полная на тот момент библиография на немецком, французском и английском языках (с. 460—461), но, как ни странно, из текста самой статьи невозможно получить сколько-нибудь верное представление о существе и значении открытий К. Шмидта.

[6] Schmidt C. Die alten Paulusacten in neuer Beleuchtung // Forschungen und Fortschritte 5 (1929). S. 266—268; Idem. “Acta Pauli” // Forschungen und Fortschritte 12 (1936). S. 352—354.

[7] Schmidt C. Praxeis Pauloi: Acta Pauli nah dem Papyrus der Hamburger Staats und Universitatsbibliotek, unter Mitarbeit von W. Schubart. Hamburg, 1936 (далее — PP).

[8] В 1950 г. в греческом папирусе, датируемом III веком, было обнаружено Третье послание Павла Коринфянам. В настоящее время этот папирус является древнейшим манускриптом, сохранившим фрагменты «Деяний Павла».

[9] В порядке хронологии укажем лишь наиболее важные публикации: Kurffess . Zu dem Hamburger Papyrus der Praxeis Pauloi // ZNW № 38 (1939). S. 164—170; Metzger B. M. St. Paul and the Baptised Lion // Princenton Seminary Bulletin № 39 (1945). P. 11—21; Kilpftrick G. D., Roberts C. H. The Acta Pauli a New Fragment // JTS № 47 (1946). P. 196—199; Peterson E. Einige Bemerkungen zum Hamburger Papyrus-Fragment der Acta Pauli // VC № 3 (1949). S. 142—162; Roberts C. H. The Antinopolis Papiri // Egypt Exploration Society, 1. 13 (1950). P. 26—28; Alfonsi L. Echi protrettici di un passo del papiro amburgese delle Praxeis Pauloi // Aegyptus, 30 (1950). P. 67—71; Testuz M. Papyrus Bodmer X—XII. Cologne-Geneva, 1959; Kasser R. Acta Pauli 1959 // RHPR № 40, (1960). P. 45—57; Klijn A. F. The Apocryphal Corres-pondens between Paul and the Corinthians // Vch, XVII (1963). P. 2—23; Schneemelcher W. Die Acta Pauli: Neune Fund und neune Aufgaben (Новые находки и проблемы) // Thlz № 89, (1964). S. 241—254; Schneemelcher W. Die Paulusacten // Hennecke E. Die neutestamentlichen Apocryphen. Tubingen, Bd. 2, 1964. S. 221—270. В нашем распоряжении было английское издание этой работы: Philadelphia, 1965. Р. 322—90; Howe M. Interpritations of Paul in the Acts of Paul and Thecla // Pauline Studies Exeter, 1980. P. 33—49; MacDonald D. R. The Legend and the Apostle. The Battle for Paul in Story and Canon. Philadelphia, 1983; Rodroff W. Waswissen wir uber Plan und Absicht der Paulusacten? // Oecumenicaet Patristica. Geneva, 1989. P. 71—82; Elliott J. K. The Apocryphal New Testament. New-York, 1993. P. 350—389 (ранее и далее: Elliott J. — 93); Elliott J. K. The Apocryphal Jesus. Legends of the Early Church. New York, 1996 (далее: Elliott J. — 96).

[10] К такому выводу в последнее время склоняются многие исследователи памятника. См., напр.: Elliott J. — 93. P. 355. К тому же есть основания думать, что уже в древности распространялись списки этого апокрифа, в которых эпизоды располагались по-разному.

[11] К. Шмидт в своей реконструкции помещал фрагменты, связанные с Иерусалимом, значительно ниже — после истории Феклы и пребывания Павла в Мирах и Сидоне, считая, что они связаны с его участием в апостольском соборе 49/50 гг.

[12] Согласно более поздним греческим «Деяниям Тита» — сына Панхара и Пилы звали Варнавой.

[13] Сравн.: Деян.14:19.

[14] Elliott J. — 93, 353.

[15] См.: От берегов Босфора до берегов Евфрата. М., 1987. С. 128-42; То же: М., 1994. С. 120-33; Многоценная жемчужина. М., 1994. С. 153—171.

[16] См.: Мещерская Е. Н. Апокрифические деяния апостолов. С. 415—432.

[17] Ср.: Деян.3:6.

[18] <... и открылось чрево его... и даже> — реконструкция Дж. Эллиота (См.: Elliott J. — 93. Р. 375).

[19] Сравн.: Мк.14:48.

[20] <Насмехался> над тем, кто <никакого зла> мне не сделал <...> — реконструкция К. Шмидта. Дж. Эллиот от нее отказывается (Elliott J. — 93. Р. 375), В. Шнимельхер приводит с оговоркой (Schneemelcher W. Op. cit. P. 366).

[21] Пергия — город в Памфилии. Согласно канонической книге «Деяний апостолов», именно там Павлом и Варнавой была основана первая христианская община Малой Азии (см.: Деян.13:13-14; 14:25).

[22] Так восстанавливают событийную канву Б. Пик (Pick В. The Apocryphal Acts. P. 6) и В. Шнимельхер (Op. cit. P. 335). В реконструкции Дж. Эллиота этот эпизод отсутствует.

[23] Согласно реконструкциям К. Шмидта и Б. Пика, Павел постился три дня, в течение которых он и его спутники оставались в заточении.

[24] Сравн.: Деян.4:29.

[25] По всей видимости, стражники.

[26] См.: Schneemelcher W. Op. cit. P. 336.

[27] См.: Schneemelcher W. Op. cit. P. 337.

[28] Из Тира в Иерусалим Павел направляется согласно реконструкциям К. Шмидта (PP. — P. 119) и Б. Пика (Pick В. The Apocryphal Acts. P. 6).

[29] Kasser R. Acta Pauli 1959 // RHPR 40, (1960). P. 45—57. См. также: Hennecke Ed. New Testament Apocrypha, vol. II, Philadelphia, 1965. p. 387—390.

[30] “милости” — конъектура наша. Касье реконструирует: “волы”.

[31] Условность данной конъектуры Р. Касье оговаривает особо.

[32] “... ибо истинный праздник она...” Уже в 40-е гг. I в. в христианской среде возникла проблема отношения к запретам, предписаниям и праздникам иудеев — какие из них следует соблюдать, а от каких необходимо отказаться (См.: Деян.15:1-20, 28-29; Гал.15:1-20, 28-29). “Большие” «Страсти Петра и Павла» (гл. 1) сохранили сетования римских иудеев по поводу того, что апостолы “дни праздников пустыми буднями сделали”. В иудаизме Пятидесятница — второй из трех главных праздников, первоначально отмечалась как день жатвы, позднее — как память о даровании Закона. Христианами она была переосмыслена как праздник сошествия Святого Духа на апостолов в пятидесятый день после Пасхи (см.: Деян.2:1-4).

[33] Иуда Благословенный, или Иуда Праведный, — один из братьев Иисуса Христа; согласно церковной традиции, возглавлял христианскую общину Дамаска.

[34] Агапы — совместные трапезы первых христиан. Имя Аммии в некоторых реконструкциях передано как “Амния”.

[35] В переводе этой фразы мы следуем конъектурам Р. Касье, галантно заполнившим лакуну манускрипта женскими сердцами (правда, трижды поставившим в своей реконструкции знак ?). Возможно, более осмысленным было бы все же другое чтение: “ибо столь дорог я был для. <них, что не пожелали> они со мной расстаться” или буквально: быть вдалеке от меня.

[36] Фрагмент текста, начиная от слов “Спустился я...” и до “... мужи, братия”, Р. Кассье в своей реконструкции опускает, ссылаясь на большие повреждения оригинала. Приводим его по реконструкции Дж. К. Эллиота (Elliott J. — 96. Р. 140—141).

[37] Из-за утрат в тексте можно лишь гадать, та ли это Аммия, о которой рассказывал Павел, и, если та, то каким образом она оказалась в Эфесе? Тем более не ясно, что именно вызвало столь сильное неудовольствие ее родственников.

[38] “Люди, принадлежавшие городу”. Р. Касье переводит этот эпитет с коптского буквально, выражая, однако, свое недоумение. (См.: Kasser R. Op. cit. P. 389.)

[39] Пританей — помещение, в котором пребывали пританы, исполнявшие в течение одного дня обязанности председателя городского совета.

[40] Отсюда и до конца эфесского эпизода текст восстанавливается исключительно по Гамбургскому папирусу.

[41] От этой проповеди уцелели лишь обрывки слов и фраз, несмотря на бессвязность которых, мы даем их в переводе, а не в пересказе, поскольку в них содержится данные о христологических воззрениях середины II в., тем более, что сохранились они в древнейшем из доселе обнаруженных манускриптов с «Деяниями Павла» — Гамбургском папирусе.

[42] Конъектура — наша.

[43] Сравн.: Рим.13:13; Гал.5:20 и сл.

[44] Сравн.: “Богатство ваше сгнило и одежды ваши изъедены, молью. Золото ваше и серебро изоржавело...” (Иак.5:2-3). См. также: Мф.6:19-21.

[45] Сравн.: “Так как Он избрал нас в Нем..., предопределив усыновить нас через Иисуса Христа...” Еф.1:4-5. См. также: Рим.8:15,23; 9:4; Гал.4:5.

[46] Сравн.: Деян.4:12.

[47] Исследователей памятника крайне озадачивает данная ситуация: Иероним спешит отобедать и удалиться, чтобы начать звероборство в то самое время, как Павел среди ночи обращает его супругу в христианство. В. Шнимельхер видит здесь поразительный пример сюжетной рассогласованности и строит на этой основе гипотезы о совмещении автором двух разных традиций в передаче эфесского эпизода (см.: Schneemelcher W. Op. cit. P. 339). Думается, однако, что предложенная в квадратных скобках смысловая нюансировка этой фразы помогает восстановить логическую связность текста. Кроме того, можно было бы допустить, что по вине переписчика фраза оказалась не на своем месте и относится уже к утру следующего — воскресного — дня, но вряд ли Иероним обедал на заре.

[48] В обиходе древних христиан “Господний день” — воскресенье, но иногда так называли Судный день, т. е. день Страшного суда.

[49] Сравн.: 2 Тим.3:11.

[50] В. Шнимельхер видит здесь еще один пример сюжетной рассогласованности: автор, отмечает он, говорит, что Артемилла пошла домой, но при этом евхаристия происходит в узилище Павла (см.: Op. cit. P. 338). Между тем в темницу к Павлу Артемилла могла заглянуть и по пути домой. Кроме того, нигде не сказано, что евхаристия совершалась в узилище Павла, стражники же могли стоять и перед домом игемона.

[51] Это следует из 2-го послания Павла коринфянам (см. ст. 2).

[52] Пик полагал, что — со скалы (op. cit. P. 7).

[53] Из манускриптов, сохранивших апокрифическую, Павел назван “владыкой во Господе”.

[54] Ср.: Флп.1:21-25.

[55] Добавление Папируса Бодмера.

[56] Стихи 22-23 отсутствуют во всех мансускриптах, содержащих «Деяния Павла и Феклы», однако они есть в двух латинских и армянской древних рукописях.

[57] Перевод этой части стиха сделан по реконструкции, принимаемой В. Шнимельхером. Дж. Эллиот предлагает читать: “Куда больше хочет Он вас воскресить, уверовавших...”.

[58] Элиша — в русской синодальной транскрипции — Елисей. См.: 4 Цар.13:21.

[59] Перевод сделан по реконструкциям, принимаемым В. Шнимельхером и Дж. Эллиотом, но, возможно, события выглядели бы более согласованно, если принять конъектуры <сбросили> и <вслед за ней>.

[60] Не совсем ясно, выносят ли уже тело мертвой Фронтины или же, как полагал Б. Пик (Pick В. Op. cit. P. 7), только несут ее к месту казни.

[61] Эргастул. Здесь — каторжная тюрьма.

[62] К. Шмидт на месте этой лакуны реконструировал <юношестве> (См.: Schmidt С. Praxeis Pauloi... P. 45); В. Шнимельхер — <посте> (См.: Schneemelcher W. Op. cit. P. 379); Дж. Эллиот оставляет многоточие.

[63] Т. е. евхаристия.

[64] См.: Kasser R. Acta Pauli. P. 52; Schneemelcher W. Op. cit. P. 343, 379. Реконструкция В. Шнимельхера принимается и Дж. Эллиотом (см.: Elliott J. — 93. Р. 383). Довольно-таки многословное пророчество и впрямь легче ассоциируется с женщиной, чем с растением.

[65] Смысл утраченной части фразы предположительно восстанавливается следующим образом: Артемон приветствовал Павла так, словно сам Господь вступал на корабль. См.: Schneemelcher W. Op. cit. P. 380.

[66] “... именуя Отца, тверды они были...” Т. е. тверды в вере.

[67] После этой лакуны следует речь капитана Артемона.

[68] Начинается фрагмент, сохранившийся в Берлинском папирусе.

[69] Сравн.: 2 Тим.2:3.

[70] См.: Чис.21:33-35.

[71] Книги Священного Писания неоднократно упоминают город Арад, бывший резиденцией ханаанского царя (см., напр., Чис.21:1-3; Нав.12:14), тогда как адар — двенадцатый месяц еврейского календаря. В данном случае произошло обычное для фольклора смешение близких по звучанию, но различных по смыслу слов.

[72] Иначе говоря — потомство, т. е. народ численно не сокращался.

[73] Сравн.: Деян.7:52.

[74] “... раз уж приемлете вы слово сие таким, каково оно есть”. Исследователи (См., напр.: Schneemelcher W. Op. cit. P. 382) отмечают смысловую неясность этой фразы, сохранившейся, тем не менее, в двух разных манускриптах. Возможно, несколько более осмысленной она покажется, если учесть, что значительную часть слушателей Павла, скорее всего, составляли иудео-христиане.

[75] Сравн.: Мф.4:16; Ис.9:2.

[76] Сравн.: Мф.4:24; 10:8; 11:5.

[77] В этом месте обрывается сравнительно хорошо сохранившийся Мичиганский папирус 1317. В Берлинском папирусе, содержащем этот эпизод, имеются еще 23 строки, которые, однако, не поддаются имеющему смысл прочтению. Большинство исследователей принимают предложение Р. Джеймса помещать далее 79/80 листы Гейдельберского папируса и Мичиганский 3788, хотя полной уверенности в их принадлежности к этому эпизоду нет.

[78] Сравн.: Мк.11:23.

[79] Данная конъектура представляется более подходящей по смыслу, чем предложенная В. Шнимельхером: <один из> (см.; Schneemelcher W. Op. cit. P. 383), иначе получается, что среди ближайших учеников Христа верил Ему только один Петр.

[80] Конъектура В. Шнимельхера <молиться станешь за те дела> (Schneemelcher W. Op. cit. P. 383), представляется недостаточно убедительной.

[81] Конъектура наша. В. Шнимельхер читает: “<помимо> восрешения мертвого и <насышения> толпы” (Schneemelcher W. Op. cit. P. 383).

[82] См., напр.: Acta apostoloftim apocrypha, v. I, Lipsiae 1891. P. 104—117.

[83] Сравн.: 2 Тим.4:10.

[84] Сравн.: Флп.4:22.

[85] Сравн.: Деян.20:9-12.

[86] Сравн.: 1 Тим.1:17.

[87] Сравн.: 1 Тим.1:18; 2 Тим.2:24.

[88] Сравн.: 2 Тим.2:3.

[89] Сравн.: “Ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых” (Деян.17:31).

[90] “Царя” — реконструкция Дж. Элиотта (Elliott J. — 93. Р. 387). Шнимельхер переводит: “Господа” (Schneemelcher W. Op. cit. P. 385).

[91] Гамбургский папирус содержит в этом месте прямую речь, отсутствующую в других манускриптах: “Отче, предаю <Тебе> дух мой, прими же его”.

[92] “Несколько дней назад” — реконструкция Дж. Эллиота (Elliott J. — 93. Р. 388). Шнимельхер переводит: “через несколько дней”, относя это, таким образом, к предстоящим Нерону бедам (Schneemelcher W. Op. cit. P. 386).