ДОБРОТОЛЮБИЕ

В РУССКОМ ПЕРЕВОДЕ

дополненное

ТОМ ТРЕТИЙ

СВ. ФЕОДОР, ЕПИСКОП ЕДЕССКИЙ

Краткое сведение о нем

См. отрывок из его жития.

Сын молитв и видения родителей, жителей Едессы, Феодор, когда стал учиться, не показывал способности к учению, но молился Богу об открытии смысла. Раз скрылся он под святою трапезою во время Литургии, и некий юноша, напитав его сотом, внушил ему сладость уединения. Священнодействовавший – Епископ, узнав о том, посвятил Феодора в чтеца, и он остался в обители, где легко и свободно изучал тогдашний круг наук у общего наставника Софрония. На 18-м году, лишась родителей, раздал он имение, отделив только часть сестере, и на 20-м году удалился в обитель св. Саввы, что близ Иерусалима, где 12 лет пробыл в общежитии и 24 года в затворе. Из сего затвора изведен он был, по определению Патриархов Антиохийского и Иерусалимского и рукоположен в Епископа Едесского, куда и отправился. Прибыв в Едессу, он все силы свои обратил на благоустроение Церкви и верующих; но труды его встречали большие препятствия со стороны магометан, владетелей города, и еретиков, наполнявших его. Видя неуспешность своих усилий и даже опасность для своей жизни, св. Феодор отправился в Багдад к халифу Мавие просить милостей. Исцелив халифа от болезни, он расположил его дать повеления правителям Киликии, Сирии и Месопотамии возвратить Церкви Едесской достояние ее, и не препятствовать обращаться в Православие. Возвратясь в Едессу, он радостно принят был православной паствою, которая множилась потом обращением еретиков, и благотворно была правима ревностным сим, свыше руководимым пастырем. Предвидя приближение смерти, и желая почить в прежней своей уединенной келье, отправился св. Феодор в Палестину, где на месте пустынных подвигов своих вскоре и скончался в 9-й день июля, когда и память ему положена. В Цареграде тогда царствовал Михаил с матерью Феодорою, – век 9.

Предлагаемые здесь сто душеспасителных глав составлены им, по просьбе старцев обители, когда он был еще в затворе. Об них составители Греческого Добротолюбия пишут: "Оставил ли св. Феодор другие какие писания, с достоверностью сказать не можем. Настоящие же сто глав, им трудолюбно составленные помещаем в ряду других отеческих писаний о трезвении; потому что они добре изображают дело священного трезвения, и потому богатую могут принести духовную пользу тем, кои с достодолжным вниманием будут читать его."

ПРЕПОДОБНОГО И БОГОНОСНОГО ОТЦА НАШЕГО ФЕОДОРА,
великого подвижника и епископа Едесского,
сто душеполезнейших глав

Поелику Бога благого благодатью, отрекшись от сатаны и дел его, сочетались мы Христу, как вначале в бане паки бытия, так теперь снова в иноческих обетах, то будем соблюдать Его заповеди. Сего требует от нас не сугубый только обет наш, но и естественный долг; потому что будучи, исперва созданы Богом добрыми зело, мы и должны быть таковыми. Хотя грех, привзошедший от нашего невнимания, произвел в нас и то, что неестественно нам; но, по множеству милости великого Бога нашего, мы опять воззваны, обновлены страстью бесстрастного, и искуплены ценой крови Христа Господа, избавясь таким образом от древнего праотческого преступления. Судя посему, если мы сделаемся праведными, то в этом не будет ничего великого; но тем паче будет достойно жалости и осуждения, если отпадем от правды.
Как доброе дело, без правой веры бывающее, мертво есть всецело, и бездейственно; так и вера одна, без дел праведных, не избавляет нас от огня вечного. Ибо любяй Мя, говорит Господь, заповеди Моя соблюдет (Ин. 14, 23). Итак, если любим Господа и веруем в Него, засвидетельствуем о том исполнением заповедей Его, чтоб улучить жизнь вечную. Если же в презрении у нас соблюдение повелений – Его, коим покорствует вся тварь, то как назовем себя верными, мы, – почтенные паче всякой твари, и одни из всех их непокорные повелениям Сотворившего и неблагодарными оказывающиеся благодетелю?
Заповеди Христовы соблюдая, мы ничего тем не доставляем Ему, ни в чем не нуждающемуся, и всех благ подателю, но самим себе благодетельствуем, заслуживая себе жизнь вечную и наслаждение неизреченных благ.
Всяк противящийся нам в исполнении заповедей Божиих, будь то отец, или мать, или кто бы то ни был, мерзок нам и ненавистен, чтоб не услышать нам: любящий паче Мене отца или матер, или другого кого из людей, несть Мене достоин (Мф. 10, 37).
Свяжем же себя всеусильно исполнением заповедей Господа, чтоб не быть связанными неразрешимыми узами злых похотей и душетлительных сластей: в каком случае изречется и о нас присуждение о бесплодной смоковнице, гласящее: посецы ю, вскую и землю упражняет (Лк. 13, 7)? Ибо всяк, говорит, не творящий плода добра, посекается и в огнь вметается (Лк. 3, 9).
Побеждаемый похотями и сластями, и в мiре обращающийся, скоро впадет в сети греха; грех же, содеянный однажды, есть что огонь в тростнике, что камень катящийся с горы, что водотечь, расширяющаяся от прибавления притоков. Так это бывает; и всяко грех губит того, кто творит его.
Душа чрез грех выступает из своего естественного чина, и, дичая от сего и исполняясь терниями сластей греховных, делается жилищем страшных зверей, по сказанному: там почиют онокентавры, там вгнездится еж и бесы встретятся с онокентаврами (Ис. 34, 14. 15), – кои суть различные страсти греховные Когда же она воззовет себя в естественный свой чин (ибо может, если захочет, пока связана с плотью), укротит себя старательными над собою трудами и станет жить по закону Божию; тогда вгнездившиеся прежде в нее звери убегут, а хранители жизни нашей Ангелы прибудут, днем веселия и радования делая день ее обращения; тогда и благодать Святого Духа найдет на нее, научая ее ведению, как не только сохранить себя в добре, – но и преуспеть еще более в нем.
Молитву Отцы называют оплотом духовным, без которого нельзя выходить нам на брань, чтоб не быть уязвленными копьями вражескими и отведенными в страну их. Но молитву действенную, чистую стяжать нельзя никому, если не приседит он Богу в правоте сердца: ибо Бог есть даяй молитву молящему, и научаяй человека разуму.
То, что душу беспокоят страсти, и приступают к ней с бранью, не в нашей власти; но что замедляют в нас страстные помыслы и приводят в движение страсти, это в нашей власти. Первое безгрешно, как не в нашей власти состоящее; а второе, если мужественно воспротивясь, победим, доставляет венцы, а если, послабив, побеждены будем, подвергает мучениям.
Есть три главнейших страсти: сластолюбие, сребролюбие и славолюбие. За ними следуют другие пять духов злобы; а от этих наконец порождается многое множество страстей и все виды разнообразных склонностей греховных. Почему победивший трех первых начальников страстей и вождей, вместе с тем низлагает и следующих за ним пять страстей, а потом покоряет и все страсти.
Что по страсти сделано нами, о том и воспоминания страстями возмущают душу. Но когда страстные воспоминания совсем изгладятся из сердца, до того, что и не приближаются к нему; тогда это служит признаком отпущения прежних грехов. Ибо пока душа страстно к чему-либо греховному относится, дотоле надо признавать присущим в ней владычество греха.
Страсти телесные и веществолюбивые обыкновенно умаляются и увядают от телесных злостраданий (произвольных лишений и подвигов телесных); а душевные и невидимые уничтожаются смиренномудрием, кротостью и любовью.
Похоть страстную увядает воздержание с смиренномудрием; гнев пламенеющий укрощает любовь; помысел влающийся сосредоточивает прилежная молитва, с памятью Божией. Так очищаются все три части души. Их-то желая исправить, Божественный Апостол говорил: мир имейте и святыню, их же кроме никтоже узрит Господа (Евр. 12, 14).
Некоторые недоумевают, как сказать, – помысел ли приводит в движение страсти, или страсти – помысел; так как одни говорят то, а другие – это. Я же говорю, что помыслы приходят в движение от страстей: ибо если б не было в душе страстей; то страстные помыслы не беспокоили бы ее.
Обычай есть у всегда воюющих против нас бесов, посильным для нас и удобоисполнимым добродетелям полагать преграды, а к непосильным и безвременным (за которые не время еще нам браться) сильное влагать стремление, именно: преуспевающих в общежительном послушании они заставляют делать дела безмолвников; а безмолвникам и отшельникам внушают держаться правила общежительного. Таким же образом, они поступают и в отношение к каждой добродетели. Но мы да не неразумеваем умышлений их (2 Кор. 2, 11), ведая, что все в свое время и в своей мере делаемое, хорошо, все же безмерное и безвременное вредно.
Тех, кои вращаются в мiре и встречаются с предметами страстей, бесы борют, увлекая их на дела страстные а тех, которые в пустынях живут, где нет таких предметов, возмущают помыслами страстными. В этом втором виде брани гораздо труднее одержать победу, чем в первом. Там для дела требуются время, место и прочее удобство; ум же в помыслах своих удободвижен и неудержим. В противоборство сей невидимой брани дана нам чистая молитва, в коей и заповедали нам пребывать непрестанно. Она делает ум сильным в брани и всегда готовым к ней, так как может быть совершаема и без участия тела.
Указывая на совершенное умерщвление страстей, Апостол говорит: а иже Христовы суть плоть распяша со страстями и похотьми (Гал. 5, 24). Ибо когда умертвим страсти, уничтожим похоти и мудрование плоти подчиним духу; тогда только берем на себя крест, и последуем Христу. И удаление от мiра есть не что иное, как это умерщвление страстей и проявление сокровенной во Христе жизни.
Бедствующие от восстаний сего смертного тела и каждочастной почти войной его утомляемые, пусть не плоть за это осуждают, а самих себя; ибо если б они не давали ей силы, попечения о ней простирая до похоти, то не бедствовали бы столько от нее. Или не видят они распявших плоть свою со страстями и похотями и мертвость Иисусову в мертвенной плоти своей носящих, как они имеют ее содейственницей паче в добром, – не противоборствующей, но покорной и ведомой законом Божиим? Пусть и они так же сделают, и тогда такого же вкусят покоя.
Всякое сосложение помысла с какой-либо запрещенной похотью, или склонение на сласть похотную, грешно для инока. Ибо сначала помысел начинает омрачать ум вожделетельной частью, потом душа склоняется на сласть греховную, не выдерживая брани, а наконец происходит сосложение, которое, как сказано, есть грех. Если продлится это, то отсюда порождается страстное влечение, которое мало-помалу приводит и к самому делу греховному, По сей-то причине Пророк и ублажает тех, кои избивают о камень младенцев вавилонских (Пс. 136, 9). Значение сего ясно для мудрых и разумных.
Ангелы, будучи служителями любви и мира, радуются о нашем покаянии и преуспеянии в добродетели; почему стараются наполнять нас духовными созерцаниями и содействуют нам во всяком добре. Напротив бесы, слуги гнева и злобы, радуются, когда умаляется добродетель, и весь труд свой обращают на то, чтоб увлекать души наши в срамные мечтания.
Вера есть благонастроительное благо; она рождает в нас страх Божий; страх же Божий научает соблюдению заповедей, или устроению доброй деятельной жизни; из деятельной жизни произрастает честное бесстрастие; а отрождение бесстрастия – любовь, которая есть исполнение всех заповедей, всех их в себе связующая и держащая
Как чувство тела, когда здорово, чувствует, какой схватывает его недуг; не распознающий же сего болит нечувствием: так и ум, поскольку хранит целую свойственную ему деятельность, постольку сознает силы свои, и видит, откуда находят на него страсти, более тиранские, и на ту часть направляет более настоятельное противоборство. Но положение его бедственно, если он в нечувствие иждивает дни свои, подобясь бьющемуся со врагом ночью, так как не видит вражеских помыслов.
Когда мысленная наша сила неослабно прилежит созерцанию добродетелей, и когда к нему же одному и к подателю его Христу Господу устремляется сила вожделетельная, а раздражительная вооружается против бесов; тогда силы наши действуют по естеству своему.
По св. Григорию Богослову, разумная душа трехчастна, И он добродетель мысленной силы назвал благоразумием, ведением и мудростью; добродетель силы раздражительной – мужеством и терпением; а добродетель силы вожделетельной – любовью, целомудрием и воздержанием; правда же во всех их имеет свою часть, научая действовать благообразно. Благоразумием воюет она с ангелами вражескими, защищая добродетели; целомудрием бесстрастно смотрит на вещи; любовью всех людей, как себя, любить заставляет; воздержанием отсекает всякую сласть; мужеством и терпением вооружается против невидимых браней. Такова благозвучная гармония органа душевного.
Тщащийся о целомудрии и вожделевающий блаженной чистоты, которую, не погрешил бы кто, назвав бесстрастием, да бьет нещадно и порабощает плоть, с смиренномудрым помыслом Божественную призывая благодать, – и получит желаемое. Откармливающий же тело без воздержания в еде и питии, измучен будет духом блуда. Ибо как вода в большом количестве угашает пламя, так алчба и жажда, или вообще всякое воздержание со смирением душевным уничтожают разжжение плоти и срамные мечтания.
Да отступит совсем от души твоей страсть злопамятства; и отнюдь не давай места в себе вражде. Ибо что огнь скрытый в соломе, то злопамятство гнездящееся в сердце. Но паче молись тепле об оскорбившем тебя и поблагодетельствуй ему, сколько и чем можешь, чтоб избавить душу свою от смерти и не быть бездерзновенну во время молитвы своей.
В душе смиренных упокоевается Господь, в сердце же гордых – страсти бесчестия: ибо ничто так не усиливает их против нас, как высокомудрые помыслы; и напротив ничто так действенно не исторгает с корнем из души эти былия злые, как блаженное смирение, которое справедливо потому названо страстеубийцей.
Да очищается паче и паче душа твоя от злых воспоминаний, и да просвещается добрейшими помышлениями, держа всегда в уме сказанное, – что во время исхода сластолюбивое сердце, – темница и узы, а трудолюбивое – дверь отверстая. Ибо воистину чистым душам, по исходе их из тела, сопутствуют Ангелы, руководя их к блаженной жизни; души же, осквернившиеся и не очистившиеся покаянием, перехватывают, – увы мне! – бесы.
Прекрасна глава, украшенная драгоценной диадемой, блестящей камнями индийскими и маргаритами; но несравненно краше ее душа, богатая ведением Бога, светящаяся светозарными созерцаниями, и имеющая обитающим в себе всесвятого Духа. И кто может достойно изобразить в слове такую блаженную душу!
Гневу и ярости не позволяй водворяться в душе твоей: ибо муж ярый неблагообразен (Притч.11, 25); в сердце же кротких почиет премудрость (Прит. 14, 33). Если страсть гнева возгосподствует над душой твоей, то лучшими тебя найдены будут живущие в мiре, и ты покроешься стыдом, оказавшись негодным монахом.
Во всяком искушении, и во всякой брани молитву имей непобедимым оружием, – и победишь благодатью Христовою. Но да будет она чиста, как заповедует нам премудрый учитель наш, говоря: хощу да молитвы творят мужие на всяком месте, воздеюще преподобные руки без гнева и размышления (1 Тим. 2, 8). – Кто нерадит о такой молитве, тот предан будет искушениям и страстям.
Написано, что вино веселит сердце человека (Пс. 103, 15). Но ты, давший обет плакать и рыдать, отклони от себя такое веселье, – и будешь обрадован дарами духовными. Увеселяясь же вином, будешь проводить жизнь в сожительстве с срамными помыслами, и много переиспытаешь печалей.
Праздники проводи не в винопитьях, но в обновлении ума и душевной чистоте. Наполняя же чрево яствами и винопитьями, прогневишь паче того, кому посвящается празднество.
Бодрствовать в псалмопениях, молитвах и чтениях, повелено нам и всегда, но тем паче в праздники. Бодрствующий монах утончает ум свой для душеполезных созерцаний, а многоспание одебелевает ум. Но смотри, не вдавайся во время бдения в пустые воспоминания и в помыслы греховные: ибо лучше спать, чем бодрствовать ради таких суетностей и осквернений себя не подобающими занятиями.
Питающий змею в лоне своем и лукавый помысел в сердце, оба умерщвлены будут: тот в теле поражен будучи ядовитым жалом, а этот, в душу вложив смертоносный яд (помысла). Но как поспешно побиваем мы порождения ехидн, так и помыслам злым не дадим порождаться в сердце, чтоб потом не страдать от них горько.
Душа чистая, – сосуд избранный, справедливо может быть названа еще и вертоградом заключенным, источником запечатленным (Пес. Пес. 4, 12) и престолом чувствия (Прит. 12, 23). Но душа, оскверненная нечистыми страстями, преисполнена смрадом зловония греховного.
Слышал я от опытных и деятельных старцев, что помыслы греховные в душе рождаются от щеголеватости в одеждах, пресыщения чрева и вредных бесед.
Похотение имений да не водворяется в душах подвижников. Многостяжательный монах – корабль с течью, взбрасываемый волнами многозаботливости, и погружаемый в глубину печали. Болезнь любоимания многих страстей бывает родительницей и справедливо названа корнем всех зол (1 Тим. 6, 10).
Нестяжательность и молчание – сокровище, сокрытое на поле монашеского жительства. Поди же продай все, что есть у тебя и раздай бедным, и этим купишь поле то, которое покопав и обретши сокровище, блюди его в себе тщательно от похищения, чтоб обогатиться богатством некрадомым.
Начав жить вместе с духовным отцом и воcчувствовав пользу от него, не допускай, чтоб кто-либо отдалил тебя от любви к нему и от сожительства с ним; не осуждай его ни в чем; не говори о нем худо, хотя будешь им обличаем и даже бием; уха своего не открывай, когда кто другой станет злословить его; и отнюдь не сдружайся с тем, кто поносит его, чтоб не прогневался на тебя Господь и не изгладил тебя из книги живых.
Подвиг послушания утверждается на отречении от себя и от всего, как мы изведали. Проходящий его да оградит себя тремя оплотами: верою, надеждою и любовью всечестной и Божественной, чтобы ими будучи огражден, успешно мог подвигом добрым подвизаться, и получить венец правды.
Не будь судьею дел отца твоего, но исполнителем заповедей его. Демоны, как обычно им, начнут указывать тебе на недостатки его, чтоб оглушить уши твои для уроков его, и тебя чрез то или сделать немощным и страшливым воином на брани, или одними помыслами неверия расслабить тебя и разленить ко всякому виду добродетели.
Не слушающий отеческих заповедей, оказывается преступником наилучших пунктов обета своего. Кто же внедрил в себя послушание, и волю свою отсек мечем послушания, тот исполнил подобающее ему, что при многих свидетелях обещал он Христу Господу.
Наблюдая над иноками, видели мы ясно и затвердили, что на подвизающихся в послушании отцам сильно злобствуют враги нашей жизни, бесы, скрежеща на них зубами своими и всякие против них злоумышляя козни. И чего они не делают, чего не внушают, чтоб отторгнуть их от отеческих недр? Выставляют предлоги к непослушанию, будто благословные, устрояют неудовольствия, возбуждают неприязнь к отцу, его наставления представляют обличениями, а обличения, как стрелы изощренные вонзают в сердце. И для чего ты, говорят они, будучи свободным сделался рабом, и рабом бессердечного деспота? Доколе будешь ты тереть лямку рабства, не видя света свободы? – После сего внушают: лучше бы тебе заняться странноприимством, ходить за больными, пещись о бедных. Потом расхваливают подвиг совершенного уединения и безмолвия; и всякого рода злые плевелы насевают в сердце подвижника благочестия, только бы извергнуть его из духовной ограды отеческой и, извлекши из благоотишной пристани, отбросить в неистовствующее душетленной бурею море. Если наконец успеют в этом, то забрав его в свою власть, как пленника заставляют его действовать по их злым хотениям.
Не выпускай же из памяти этой злокозненности врагов и противоборцев твоих, находясь в послушании отца своего духовного и не забывай обетов звания твоего пред Богом: ни руганиями не будь побеждаем, ни обличений и поношений, или насмешек не бойся, ни прилогами греховных помыслов не увлекайся, ни отческой строгости не бегай, ни дерзким самоугодием и самоволием не бесчести благого ига смирения; но в сердце вложив Господнее слово, что претерпевый до конца, той спасен будет (Мф. 10, 22). С терпением теки на предлежащий тебе подвиг, взирая на Начальника веры и совершителя Иисуса (Евр. 12, 1. 2).
Золотарь, влагая в горнило золото, делает его чистейшим, и новоначальный монах, предающий себя подвигам подчинения воле отцов, и всеми прискорбностями жизни по Богу жегомый, с трудом же и терпением великим изучающий послушание, выплавив из себя все недобрые нравы, преисполняется смирением, весь светлым делается, и достойным небесных сокровищ, бесскорбной жизни и блаженного пребывания, откуда отбежали печаль и воздыхание и где насаждены непрестанная радость и веселие.
Вера правая и глубоко внедренная рождает страх Божий; страх же Божий научает нас соблюдению заповедей: ибо, говорит, где страх, там соблюдение заповедей; в соблюдении же заповедей состоит деятельная добродетель, которая есть начало созерцания; плод же всего сего – бесстрастие; чрез бесстрастие же водворяется в нас любовь; а о любви говорит возлюбленный ученик: Бог любы есть, и пребывая в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает (1 Ин. 4. 16).
Как прекрасна воистину, и добра жизнь монашеская! Как прекрасна она воистину и добра, когда течет в пределах и по законам, какие положили для нее начало вожди и предводители ее, Духом Святым наученные. Ибо воину Христову надлежит быть безвещну (ничего не имущу), не озабочиваему никакими замыслами и делами мiрскими, как говорит Апостол: никтоже, воин бывая, обязуется куплями житейскими, да воеводе, угоден будет (2 Тим. 2. 4).
Подобает убо монаху быть безвещну, бесстрастну, чужду всякого греховного похотения, не сладкоястливу, не винопийце, не мешкотну, не лениву, не сребролюбиву, не сластолюбиву, не славолюбиву: ибо если кто от всего такого не отрешится, то он не может исправно вести эту ангельскую жизнь; для тех же, кои так именно поступают, она есть иго благое и бремя легкое, так как, в таком случае, Божественная надежда все делает для них легким. Приятна жизнь сия, усладительны дела ее, блага часть ее, которая не отнимется от стяжавшей ее души.
Отрекшись от житейских забот, и восприяв иноческий подвиг, не возжелай богатства для раздаяния бедным: ибо и это есть одно из прельщений лукавого, ведущее к тщеславию, чтоб ввергать ум в многоделие хлопотливое. Пусть только хлеб имеешь ты и воду, и ими одними можешь стяжать мзду странноприимства. Пусть даже и их не имея, с одним благим расположением примешь странника и дашь ему слово утешения, и таким образом можешь заслужить мзду странноприимства. Имеешь пример сему в бедной вдове, о которой Господь засвидетельствовал в Евангелии, что она своими двумя лептами, в силу благого произволения своего, превзошла подаяния богатых.
Это сказано тем, кои живут в безмолвии. Находящиеся же в послушании отца, одно да имеют в уме, ни в чем не отступать от заповеди отца; ибо исполняя это, как следует, они исполняют все, требуемое от них; как наоборот, отступающие от точного исполнения этого долга, останутся неискусными во всяком виде добродетели и духовного жительства.
Вот и еще совет мой тебе, Христолюбче: возлюби странничество, т.е. будь как странник, чуждый для событий своей страны; не завлекайся заботами родительскими и любвами родственными; бегай бывания в городе и с терпением сиди неисходно в пустыни, говоря с Пророком: се удалихся бегая и водворихся в пустыни (Пс. 54, 8).
Ищи мест уединенных и удаленных от мiра, и хотя будет утеснять тебя там скудость необходимых потреб, не бойся; если и враги окружат тебя, как пчелы или злые осы, всякого рода воздвигая на тебя брани, и всяческими возмущая тебя помыслами, не устрашайся, не приклоняй к ним послушливого уха, и не убегай с поприща состязания, но паче мужественно перетерпевай все, припевая себе и говоря: терпя потерпех Господа, и вняте ми, и услыша молитву мою (Пс. 39, 2). И узришь величие Божия, Божие заступление, попечение и всякое спасительное о тебе промышление.
Друзьями должно тебе иметь такие лица, которые были бы назидательны для тебя и сходились с тобою в образе жизни; ибо говорит Писание, мужи мирные да будут други тебе, братия духовные, отцы святые, о коих и Господь наш сказал: мати моя и братья мои те суть, кои творят волю Отца, Моего, Который на небесах (Мф. 12, 49).
Не будь пристрастен к разнообразным и дорогим яствам и не питайся ими пространно; ибо питающаясь пространно, говорит Писание, жива умерла (1 Тим. 5, 6). Да и не дорогими яствами, если можно. избегай насыщения. Ибо написано: не прельщайся насыщением чрева (Прит. 24, 15).
Часто бывать вне кельи не позволяй себе, если ты избрал себе безмолвное житие; потому что это очень вредно, – отъемлет благодать, омрачает мысли, ослабляет ревность. Почему и сказано: парение похоти пременяет ум незлобив (Прем. Сол. 4, 13). Пресеки же сношения с внешними, чтоб ум твой не сделался парительным и не возмущал порядков безмолвия твоего.
Сидя в келье не совершай деланий своих бессмысленно, и времени не иждивай в праздности: ибо бесцельно, говорят, путешествующий – всуе протрудится. Но стяжи себе благое делание, собери ум свой. Пред очами имей всегда последний час смертный, помни о суетности мiрской, как она обольстительна, и вместе как не тверда, и ничтожна, помышляй об обстоятельствах страшного на суде испытания, как наши горькие обличители будут видимо представлять тогда наши деда, слова и помышления, которые они влагали, а мы принимали, приводи себе на мысль и адские мучилища, и то, как в них заключены будут души, представляй также великий оный и страшный день, – разумею, день общего воскресения, предстания пред Богом, и окончательного определения Судьи неложного, воображай имеющие объять грешных мучения, стыд и обличение совести, и то, как будут они отвержены Богом и ввержены в огнь вечный, к червю неусыпающему, во тьму непроницаемую, где плач и скрежет зубов, обозревая же все другие мучилища, не переставай, стеная, обливать слеза ми лице свое, одеяние свое и место, на котором сидишь. Такими помышлениями, как я видал, многие стяжали себе обилие слез, и дивно очищали все силы души своей.
Помышляй также о благах отложенных праведным, поставление их одесную Христа, благословенными их нарицающий глас Владыки – Господа, наследие Царства Небесного, превышающие ум дары им, свет оный сладчайший, радость, конца не имеющую, и никакой печалью не пресекаемую, обители оные небесные сожительство Ангелов, и все другое обетованное боящимся Господа.
Такие помышления да пребывают с тобою за столом, да сопровождают тебя ко сну и да восстают с тобою. Смотри, никогда не забывай их, но где бы ты ни был, не отводи ума своего от памятования о них, чтоб худые помыслы бежали от тебя, Божественные же утешения преисполняли душу твою. Душа, не будучи ограждена и вооружена сими помышлениями, не может исправно держать безмолвие: ибо источник, воды не содержащий, напрасно носит это имя.
И вот какой образ жития законоположено вести безмолвствующим: пост, сколько сил достанет, бдение, спание на голой земле, и всякие другие произвольные лишения, ради будущего упокоения; ибо как говорит Писание, недостойны страсти нынешнего времене к хотящей славе явитися нам (Рим. 8, 18); особенно же молитва чистая, непрестанная и непрерывная: она есть стена крепкая, пристанище благоотишное, добродетелей охрана, страстей истребление, души благоустроение, ума очищение, страждущим упокоение, плачущим утешение; молитва есть беседа с Богом, созерцание вещей невидимых, и тех, кои вожделевают их удостоверение в истине их, сообращение с Ангелами, преуспеяние в добром, подтверждение уповаемого. Сию царицу добродетелей восприми, подвижниче, и всеми силами удержать в себе старайся, молись день и ночь, в благонастроении и расстройстве, молись со страхом и трепетом, бодренным и трезвенным умом, чтоб благоприятна была Господу молитва твоя: ибо Писание говорит: очи Господни на праведные и уши Его в молитву их (Пс. 33, 15).
Неким из древних очень верно и с делом сообразно сказано, что из противоборствующих нам демонов первыми вступают в брань те, коим вверены чревоугодливые желания, кои внушают сребролюбие и склоняют к тщеславию; другие же все, идя позади их, забирают пораненных ими.
И воистину, присматриваясь узнали мы, что не бывает, чтоб человек впал в грех какой, или в какую-либо страсть, если прежде не уязвлен он чем-нибудь из сих трех. Почему на эти три помысла наводил тогда дьявол и Спасителя; но Господь, явясь недоступным для них, велел дьяволу удалиться назад Себя, даровав и нам победу над ним, как благой и Человеколюбивый Владыка, облекшийся в подобное нам во всем тело, кроме греха, и показавший нам неложный путь к несогрешению, по коему идя, мы созидаем в себе нового человека, обновляемого по образу создавшего его (Кол. 3, 10).
Совершенной ненавистью ненавидеть бесов, как врагов нашего спасения, Давидское научает нас слово. И это очень пригодно в деле преуспеяния в добродетелях. Но кто же будет этот, совершенной ненавистью ненавидящий врагов спасения? Тот, кто не грешит не только делом, но и мыслью. Коль же скоро сосуды любления их, т.е. причины страстей будут в нас, то как установиться в нас ненависти к ним? Ибо сластолюбивое сердце бессильно питать в себе ненависть к ним.
Брачное одеяние есть бесстрастие разумной души, отдалившейся от мiрских сластей, отрекшейся от всех непотребных похотей, и всецело посвящающей себя Боголюбивым помышлениям и чистейшим созерцаниям. Коль же скоро она поблажает страстям бесчестия и в них закосневает, то совлекается сей одежды целомудрия и облекается в рваные и оскверненные рубища, как и в Евангелиях, показывается, что связанный оный по рукам и ногам и брошенный во тьму кромешную (Мф. 22, 13), имел из таких помыслов и деяний сотканное одеяние, которое Словом Господним сочтено недостойным Божественного и нетленного чертога брачного.
О самолюбии, всех ненавидящем, верно сказал некто из премудрых: лютая брань самолюбия, как тиран некий, стоит во главе всех помыслов, коими три оные и пять восхищают ум наш.
Дивно будет, если кто насыщаясь всегда вдоволь яствами, возможет стяжать бесстрастие. бесстрастием же я называю не удаление от греха делом: ибо это есть воздержание; но то, если кто пресек совершенно исхождение из сердца самых помышлений страстных, – что называется и чистотою сердца.
Удобнее очистить душу нечистую, нежели очистившуюся и снова уязвившуюся ранами страстей, опять возвести к здравию: ибо только что отрешившимся от мiрских уз, в какие бы грехи ни случалось им впадать, доступнее достижение бесстрастия; а тем, которые вкусили добрых глаголов Божиих (Евр. 6. 5) и текли уже путем спасения, и потом опять уклонились к греху, доступ к бесстрастью загражден едва преодолимыми препонами. Это по причине установившегося греховного навыка и укоренившейся склонности к греху, не меньше же и от того, что тогда бес привычного греха, вертясь пред очами ума, непрестанно приподносит ему образы сего греха. Впрочем душа ревностная и трудолюбивая и это труднейшее дело удобно исполнит, содействием благодати Божией, человеколюбно долготерпеливой к нам, к покаянию нас призывающей и возвращающихся с неизреченными утробами щедрот приемлющей, как научаемся мы в Евангелиях притчею о блудном сыне.
Никто из нас собственными силами не может избежать обходов и козней лукавого, но только непобедимой силою Христовою. Потому опасно заблуждаются, мечтающие совершаемыми ими подвигами и силою воли своей упразднить грех, упраздняемый одной благодатью Божией. Чего ради светило церкви, Иоанн Златоуст говорит, что недостаточно одного усилия человеческого, если не получится и помощь свыше; и опять, никакой не будет пользы от помощи свыше, если не будет собственного усилия. То и другое показывают на себе Иуда и Петр: тот, столь много прияв от благодати, не получил от того никакой пользы, потому что не приложил своего хотения и не привнес своего усилия; а Петр, хотя и ревностную изъявил готовность, но как не получил помощи свыше, пал. И так очевидно, что из того и другого соплетается добродетель. Посему прошу, как, все возложив на Бога, и самим не спать, так и ревностью ревнуя, не думать все исправить собственными усилиями.
Бог ни ничего не делающими нас видеть не хочет, почему не все Сам делает, – ни опять не хочет, чтоб мы много о себе думали, почему не все предал нашей воле и нашим усилиям; но с той и другой стороны отъемля вредное, оставил полезное. Добре и Псалмопевец научает нас, говоря: аще не Господь созиждет град, всуе трудишася зиждущии (Пс. 126, 1). Невозможно также наступить на аспида и василиска и попрать льва и змия (Пс. 90, 13), если кто прежде очистив себя сколько доступно то для сил человеческих, не получит на это сил от Рекшего Апостолам: се даю вам власть наступати на змию и скорпью и на всю силу вражию (Лк. 10, 19). Почему и повелено нам в молитве умолять Отца Небесного: не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго (Мф. 6, 13). Ибо если мы силою и помощью Христовою не избавимся от разжженных стрел лукавого и не сподобимся улучить бесстрастия; то тщетно трудимся, чая собственными силами, или рвением, исправить что-либо подобающее. Итак желающий устоять против обходов дьявола и сделать их безуспешными, и сделаться причастным Божественной славы, должен со слезами и воздыханиями, с ненасытимым желанием и пламенной душой, ночь и день Божией искать помощи и Божественного заступления. Желающий же получить таковые, должен сделать душу свою чистой от всякого сладострастия мiрского и от всех страстей и похотей. Ибо о таких именно душах говорит Бог: вселюся в них и похожду (2 Кор. 6, 16), и Господь говорил ученикам: любяй Мя, заповеди Моя соблюдет, и Отец Мой возлюбит его и к Нему придем и обитель у Него сотворим (Ин. 14, 23).
Весьма разумное и благоприятное слово изрек некто из древних относительно помыслов, говоря: истязуй помыслы на пороге сердца (при входе в него), наши ли они, или от сопротивных; и родные нам и благие вводи во внутреннейшее хранилище души и храни их там, как в некрадомой сокровищнице, а противнические бичами разумного рассуждения помучив, тотчас изгоняй, не давая им покоища и места даже в окрестностях души своей, или лучше совсем избивай их мечем молитвы и Божественнейшего поучения, чтобы от такого истребления татей страх напал и на самого начальника их. Ведай, что кто так тщательно истязует помыслы, тот бывает истинным ревнителем и об исполнении заповедей.
Усиливающийся отсечь борющие его и смущающие помыслы и движения, пусть побольше ополчит своинников и споборников и приблизит их к себе на совместное противоборство, – таковы – смирение душевное, труд телесный и всякое другое подвижническое самоумерщвление, и особенно молитва из сокрушенного сердца со множеством слез, как поет Давид: виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя (Пс. 24, 18) и: слез моих не премолчи Господи (Пс. 38, 13), еще: быша слезы моя мне, хлеб день и ночь (Пс. 41, 4). Опять: питие мое с плачем растворях (Пс. 101, 10).
Соперник нашей жизни дьявол разными помыслами умаляет грехи наши и часто покрывает их забвением, чтоб мы послабили себе в трудах и не думали более оплакивать свои падения. Мы же, братие, не дадим себе забыть о своих падениях, хотя бы казалось, они прощены уже нам в силу покаяния нашего, но всегда будем памятовать о грехах своих и оплакивать их не перестанем, чтобы, стяжав себе, яко добрую сожительницу, смирение, избежать нам сетей тщеславия и гордости.
Никто не думай своими силами понести труды и преуспеть в добродетели: ибо виновник всего доброго для нас есть Бог, как всего худого – обольститель душ наших – дьявол. Почему когда сделаешь что доброе, приноси благодарение виновнику его; и когда стужает тебе что худое, относи то к начальнику таких вещей.
Сочетавший с ведением соответственную деятельность есть похвальный возделыватель духовный, из двух приятнейших источников напояющий ниву душевную. При сем ведение окрыляет ум созерцанием наилучшего, а соответственная ему деятельность умерщвляет уды, яже на земли, блуд, нечистоту, страсть, похоть злую (Кол. 3, 5). Когда же эти умертвятся, тогда распускаются прекрасные цветы добродетелей, приносящие обильные плоды духовные – любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание (Гал. 5, 22. 23). Тогда наконец целомудрый сей делатель, распяв плоть со страстми и похотьми, речет с Богоносным проповедником: живу не к тому аз, но живет во мне Христос, а еже ныне живу во плоти, верою, живу Сына Божия, возлюбившего мене и предавшего Себе по мне (Гал. 2, 20).
И вот еще что да не утаится от тебя, Христолюбче, что одна страсть, нашедши в тебе себе место и укоренившись до навыка, в тот же дом приводит и прочие страсти: ибо хотя страсти соперничают одна против другой, равно как и виновники их, бесы, но погибели нашей все согласно ищут.
Цвет плоти заставляющий увянуть подвигами и всякую волю ее отсекающий, – вот кто язвы Христа Господа носит на мертвенной плоти своей (Гал. 6, 17).
Подвижнических трудов конец – покой бесстрастия, – а разнообразных утешений плоти – страсти бесчестия.
Не позволяй себе делом стоящим считать многолетие твоей монашеской жизни, и не будь уловлен самовосхвалением из-за долгого пребывания в пустыне и терпеливого подъятия там жестоких подвигов, но Господнее слово держи в уме, что ты все еще раб неключимый, и все еще не исполнил заповеди Владыки своего. И в самом деле, пока находимся мы в настоящей жизни, – дотоле состоим не воззванными из изгнания, но еще сидим на реках вавилонских, еще страждем под гнетом плинфоделия египетского, еще не увидели земли обетованной: так как не совлеклись еще ветхого человека, тлеющего в похотях прелестных, еще не облеклись в образ небесного, еще носим образ перстного. Итак нет нам дороги к самопохвальбе, но плакать долженствуем мы, молясь к Могущему спасти нас от рабства горького Фараона, исторгнуть из лютого тиранства его, и ввести в благую землю обетования, да обретем наконец покой во Святилище Божием, удостоясь поставленными быть одесную величествия Вышнего. Благ же сих, паче ума великих, сподобится мы можем не от дел, которые успеем наделать в правде, но по безмерной милости Божией. Не перестанем же проливать слезы день и ночь, подражая рекшему: утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (Пс. 6, 7). Ибо сеющие слезами, радостью пожнут (Пс. 125, 5).
Далеко отгони от себя многоречивого духа, потому что в нем кроются всезлобные страсти: от него ложь, от него дерзость, от него смехотворство, срамословие, буесловие и многое другое; так что по нем верно оправдывается сказанное от многословия не избежиши греха (Прит. 10, 19). – Муж же молчаливый престол чувствия (Прит. 12, 23). Но и Господь сказал, что мы должны будем дать ответ за всякое праздное слово (Мф. 12, 36).
Тем, которые злословят и укоряют нас, или другим каким образом нападают на нас, не тем же отвечать получили мы заповедь, т.е. не противозлословить, и не противоукорять, а напротив добрые о них говорить речи и благословлять их. Ибо когда мы мирствуем с людьми не мирными, тогда в брани, или битве, состоим с демонами; когда же с братиями состоим в неприязни и брани, тогда мирствуем с демонами, – которых научены мы совершенной ненавидеть ненавистью, и непрерывную вести с ними брань.
Избегай словом лукавым претыкание полагать ближнему, чтоб самому не быть преткнуту от вселукавого дьявола. Ибо слушай, что вопиет Пророк: мужа кровей и льстива гнушается Господь (Пс. 5, 7) и еще: потребит Господь вся устны льстивые, язык велеречивый (Пс. 11, 4). Равным образом избегай и осуждать брата при падении его, чтоб не отпасть от благости и любви. Ибо кто благости и любви к брату не имеет, тот не познал Бога; ибо Бог есть любовь, как взывает Иоанн, сын громов и возлюбленный ученик Христов (1 Ин. 4, 8). – Если Христос и Спаситель всех душу Свою положил за нас, то и мы должны полагать души за братий (1 Ин. 3, 16).
Любовь справедливо названа матерью добродетелей, главою закона и пророков. Подымем же всякий труд, пока улучим преподобную любовь, и чрез нее исторгнемся из тиранства страстей, и на небеса взойдем, возносясь на крыльях добродетелей, и Бога узрим, сколько это доступно для человеческого естества.
Если Бог любовь есть, то имеющий любовь, Бога имеет в себе. Когда же ее нет, то нет нам совершенно никакой пользы и совсем невозможно говорит, что мы любим Бога. Ибо Св. Иоанн говорит: аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть (1 Ин. 4, 20), и опять: Бога никтоже виде, нигдеже: аще друг друга любим, Бог в нас пребывает, и любы Его совершенна есть в нас (1 Ин. 4, 12): отсюда явно, что любовь есть благо высшее всех благ, указанных в Писании святом; – и нет ни одного вида добродетели человека с Богом соводворяющей и сочетающей, которая не была бы связана с любовью и от нее не исходила, неизреченно некако ею бывая объемлема и охраняема.
Принимая приходящих к нам братий, – не будем отягощаться тем, или почитать то пресечением безмолвия, чтоб не нарушить устава любви, не будем также приглашать их, как добро им делающие, но паче как сами от них приемлющие добре, и страннопримем их, как обязанные им, с мольбою и лицом радостным, как показал нам пример Патриарх Авраам, Почему и Богослов учит говоря: чадца моя, не любим словом, ниже языком, но делом и истиной; и о сем разумеем, яко от истины есьмы (1 Ин. 3, 18. 19).
Патриарх, избрав в постоянное себе делание страннопримство, сидел пред своею скинией и приглашал мимоходящих, всем потом без различия, нечестивым и варварам, предлагая трапезу, не раздумывая. Почему, сподобился и дивного оного сотрапезования, странноприяв Ангелов, и всех Владыку. Будем и мы прилежат странноприимству со всем усердием и готовностью, чтоб принять не только Ангелов, но и Самого Бога. Ибо Господь говорит: понеже сотвористе единому сих братий моих меньших, Мне, сотвористе (Мф. 25. 40). Всем хорошо благодетельствовать, но наипаче тем, кои не имеют чем воздать (Лк. 14, 14).
Кого сердце не зазрит в нарушении заповеди Божией, или в нерадении, или в принятии вражеской мысли, тот чист сердцем и достоин услышать: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8).
Постараемся достигнуть того, чтоб разумно управлять чувствами, особенно зрением, слухом и языком, поставляя себе законом ничего ни видеть, ни слышать, ни говорить страстно, а все для пользы нашей душевной. Ибо ничто так не поползновенно на грех, как эти органы, когда они не управляются разумом; и напротив ничто паче их не благоприятно делу спасения, когда ими правит разум, держит их в строе и ведет, куда должно, и куда хочет. Ибо когда они бесчинствуют, тогда и обоняние изнеживается, – и осязание с неистовством простирается на недолжное, и бесчисленное множество страстей привходит; когда же они разумом держатся в своем чине, тогда повсюду в нас проявляются великий мир и невозмутимая тишина.
Как драгоценное мνро, хотя заключено бывает в сосуде, но намастив благоуханием воздух жилища, не только близко к нему, но и вдали от него стоящих исполняет приятным ощущением: так и благоухание добродетельной и Боголюбивой души, всеми чувствами телесными будучи издаваемо, всем видящим сие показывает внутрь сокрытую добродетель. Ибо кто видя, что язык не произносит ничего неуместного и неблагопристойного, а все такое, что полезно для слышащих, что глаза смотрят скромно, слух не принимает никаких неподобающих мелодий и речений, ноги ступают благообразно, лице не искажается смехом, а скорее указывает на готовые излитые слезы и плач. – Кто видя все сие, не познает, какое обильное благоухание добродетелей заложено внутри. Почему и Спаситель говорит: тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят добрая дела ваша, и прославят Отца вашего, Иже есть на небесех (Мф. 5, 16).
Который путь Христос и Бог наш в Евангелии наименовал тесным и прискорбным, тот потом назвал игом благим и бременем легким (Мф. 7, 13. 14; 11, 30). Как же то и другое, кажущееся противоположным, видится в одном и том же? – Так: по свойству своему путь сей жесток и труден; а по произволению совершающих его и по надеждам благим, он вожделенен, возлюблен, и сладостен паче, нежели скорбен для душ добролюбивых. Вот почему ты и видишь, что избравшие сей путь тесный и прискорбный, с большей готовностью идут по нему, чем по пространному и широкому. Послушай что говорит блаженный Лука об Апостолах, как они, после биения бичами, возвратились от лица собора радуясь (Деян. 5, 40. 41). Но ведь не таково свойство бичей, не сладость и радость, а скорбь и болезнь причиняют они. Если же бичи сладостны были Христа ради, что дивного, если Его ради и другие виды злостраданий и озлоблений плоти таковыми же бывают?
Мучимые и в плену держимые страстями, нередко в недоумении вопрошаем мы в себе самих, от чего претерпеваем мы это? – Ведать надлежит, что такие пленения бывают с нами, по причине отступления нашего от созерцания Бога. Если же кто прилепится умом своим к Богу нашему и Владыке, то, – верен Бог, – Сам Спаситель всех избавит такую душу от всякого пленения, как говорит Пророк: предзрих Господа предо Мной выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся (Пс. 15, 8). Что же сладостнее, как иметь всегда одесную себя Господа, покрывающего, ограждающего, и не дающего подвигнуться? Но сподобиться сего от нас зависит.
Добре и бесспорно верно сказали отцы, что не найдет человек покоя иначе, как стяжав и утвердив в себе такое внутреннейшее расположение, что в мiре только и есть, что Бог, да он, отнюдь ни к чему не обращаясь умом своим, но Его единого вожделевая, и к Нему единому прилепленным пребывая. Такой воистину найдет покой и свободу от тиранства страстей. Прильпе, говорит Псалмопевец, душа моя по Тебе, мене же прият десница Твоя (Пс. 62, 9).
Самолюбие, сластолюбие, и славолюбие изгоняют из души память Божию; когда же пресекается память Божия, тогда поселяется в нас мятеж страстей.
Самолюбие бывает родительницей неисчетных страстей. Почему, когда кто исторгнет из сердца своего самолюбие; тогда легко возьмет силу и над другими страстями, при содействие Господа. Ибо из него обыкновенно рождаются гнев, печаль, злопамятство, сластолюбие и необузданная дерзость; и побежденный им неизбежно побеждается и прочими страстями. Самолюбием же называем мы страстное расположение и любовь к телу с исполнением плотских пожеланий.
Кто что любит, тот с тем непрестанно и быть желает, и отвращается от всего, что препятствует соводворяться и сообращаться с любимым предметом. Явно потому, что и Бога любящий вожделевает всегда с Ним пребывать и беседовать. Достигается же сие нами чистою молитвою. Об ней и следует нам пещись, сколько сил есть; ибо она присвояет нас Владыке нашему. Таков был тот, кто изрек: Боже, Боже мой, к Тебе утреннюю, возжада Тебе душа моя (Пс. 62, 2). Ибо утреннюет к Богу тот, кто удалив ум свой от всего худого, непрерывно уязвленным бывает Божественной любовью.
От воздержания и смирения, как научились мы, рождается бесстрастие; а от веры ведение; чрез них же душа преуспевает в рассудительности и любви. Божественную же в недра свои вселившие любовь, на крыльях чистой молитвы, непрестанно востекают на самую высоту ее, дондеже достигнут в познание Сына Божия, в мужа совершенна, в мiру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13).
Деятельной добродетелью порабощается похоть и обуздывается гнев; а ведением и созерцанием окрыляется ум, и вознесшись над всем вещественным, к Богу преселяется, и истинное в Нем улучает блаженство.
Первый наш подвиг – умалить страсти и по силе победить их; а второй подвиг – стяжать добродетели и не оставлять души своей пустою и недеятельной; третий же – трезвенно блюсти плоды наших добродетелей и трудов: ибо нам заповедано не только делать трудолюбно, но и хранить бодренно.
Да будут чресла ваша препоясана и светильницы горяща, говорит Господь (Лк. 12, 35). Доброе препоясание чресл наших, посредством которого мы делаемся хорошо приспособленными и легкими на делание, есть воздержание со смирением сердца; под воздержанием же я разумею отсечение всех страстей. А духовного светильника световодитель есть чистая молитва и совершенная любовь. Сим образом благонастроенные во истину подобны суть человекам, чающим Господа своего, которые, когда придет Он и постучит, тотчас отворят Ему, и Он пришедши со Отцом и Святым Духом, обитель у них сотворит. И блажени раби тии, ихже пришед Господь обрящет творящих тако (Лк. 12, 36. 37).
Должно монаху, как сыну от всего сердца и всем помышлением любить Бога; как рабу, благоговеинствовать пред Ним и повиноваться Ему, и со страхом и трепетом заповеди Его исполнять: духом гореть, во всеоружие Духа Святого облечену быть, на уповании получения жизни вечной упокоиваться, все заповеданное неопустительно творить, трезвенствовать, блюсти сердце свое от помыслов худых, в помышлениях благих непрестанно совершать святое Богомыслие, каждодневно суд над собою производить относительно домыслов и дел, недостающее восполнять, а сделанным не возноситься, называя себя рабом неключимым, должного не исполнившим, как следует, о всем Бога всесвятого благодарить и Ему восписывать все исправное в жизни своей, ничего совершенно не делать по тщеславию, или человекоугодию, но все тайно делать от единого Бога чая похвалы; прежде же всего и паче всего в душе своей ограждену быть православной верою во все догматы вселенской церкви, преданных ей от Апостолов Богопроповедников и от Святых Отцов: ибо тем, которые так жительствуют, воздаяние велико – жизнь нескончаемая и обитель несокрушимая, у Отца и Сына и Святого Духа, единосущного и Триипостасного Бога.
Конец слова, все слушай: Бога бойся и заповеди Его храни, яко сие всяк человек, говорит Екклезиаст ( – 12, 20). Я, говорит, тебе в кратких словах показываю, в чем состоит путь Божий: бойся Бога, и заповеди Его храни. Страх же разумеется здесь не вводный, страх мучений, но совершенный и совершенство созидающий, который обязаны мы иметь по любви к Давшему заповеди. Ибо если мы из страха наказания не делаем грехов, явно, что если б не предлежало подвергнуться этим ужасам, то мы, имея грехолюбивое расположение, конечно делали бы их, не останавливаясь. Если же не по страху наказания, но по отвращению к самым грехам воздерживаемся от них, то действуем но любви к Владыке своему, боясь прогневать Его. Когда боимся, чтоб не опустить чего из заповеданного; то такой страх чист, потому что бывает из-за самого добра; и он очищает души наши, равносилен сущи совершенной любви. Имеющий сей страх и по нему заповеди соблюдающий, – се всяк человек, т.е. человек настоящий, как следует быть ему.

Сие ведая, будем таким страхом бояться Бога и заповеди Его блюсти, да будем совершенни и всецели, и ни в чем же лишени из добродетелей (Иак. 1. 4), имея мудрование смиренное и сердце сокрушенное, и непрестанно вознося к Господу молитву Божественного Арсения великого:

"Боже мой! Не оставь меня;
ничего не сделал я пред Тобою доброго,
но дай мне по благодати Твоей положить тому начало".

Ибо все спасение наше в благоутробии и человеколюбии Бога. Ему слава и держава и поклонение Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков. Аминь.