Богочеловеческая комедия
ХХ век: православие советское и православие экзистенциальное
Кривошеин, Василий. Переписка с Афоном. Письма и документы. М.: Св.-Екатерининский мужской монастырь, 2012. 416 с.
Том переписки архиеп. Василия (Кривошеина) с монахами Афонского Пантелеимонова монастыря охватывает в основном 1955-1985 гг., несколько писем более ранних.
«Афон» со страниц переписке предстаёт неким идолом, заменяющим Бога.
Афон в переписке противопоставляется монастырю Метеоры как интернационал – национализму (С. 113). В Метеорах лишь греки, на Афоне – и русские, и болгары, и грузины. Таков лозунг. Этот лозунг закрывает другой – все монахи одинаково граждане Греции, таков светский закон. Несколько раз русские монахи защищаются от нападок греков ссылкой именно на это юридическое установление. Защита лукава, потому что никакими гражданами Греции русские не хотят быть. Они хотят быть представителями России на Афоне, они не хотят, чтобы в их обители были греки точно так же, как греки не хотят русских.
Эти два лозунга скрывают, полезно помнить, третий – во Христе нет ни эллина, ни иудея. Это и к обычным людям относится, что уж говорить о монахах, которые «умерли» для всего мирского.
Национализм греческий хочет видеть Афон исключительно греческим. Русские монахи (включая Кривошеина) выдавливаются с Афона, новых не принимают. Предполагаемая вершина христианства оказывается лишь пародией на вполне светскую утопию нации как рая.
Трагедия, однако, не в подмене христианства национализмом и не в столкновении двух национализмов. Грекам противостоят не русское, но совки.
Слово «совок» так и осталось частью диссидентского жаргона. Это было предсказуемо: разве может совок признать себя совком? Естественна и энергичность, с которой средний обитатель путинской России заявляет, что «советское» мертво. Советов нет? Нет!
Как будто в Советской России правили Советы, а не номенклатура!
* * *
Драма русского Афона была в том, что единственным спасением его русскости была советская Россия. Слово «советский» в устах европейцев и обозначало то, что позднее в устах диссидентов стало обозначать слово «совок».
Архиеп. Василий Кривошеин с точки зрения руководства РПЦ МП был «антисоветчиком», поскольку выступал в защиту диссидентов (Якунина, Дудко) и позволял себе критиковать руководство РПЦ МП. Однако, Кривошеин критиковал, но не делал из этого никаких практических выводов, и РПЦ МП его терпело. Точнее, видимо, кураторы РПЦ МП из внешней разведки полагали, что минусы Кривошеина компенсируются возможностью иметь на Западе официального доброжелателя, пусть и не выполняющего каких-либо занятий.
Поэтому от вл. Кривошеина не требовали того, что теоретически было для него обязательным – например, зачитывать разнообразные тексты Патриарха с советской пропагандой. Уникальное признание архиеп. Василия:
«Наша Патриархия часто выступает с … политическими заявлениями. … Я ее за то не осуждаю, ибо она вынуждена это делать внутри России. Как говорится, «с волкми жить – по-волчьи выть». Но нас, «зарубежных» иерархов, клириков и мирян, она это делать не заставляет, оставляет нас свободными, и мы ни в какой «защите мира» и т.д. не участвуем. И митрополит Никодим, между нами говоря, это одобряет. «Это к вам не относится», - сказал он о послании Патриарха Алексия по поводу 50-летия Октябрьской революции, и мы, конечно, этого послания в наших церквах не читали» (С. 224).
Кстати, стоит заметить, что племянник Кривошеина, сидевший в 1957-1960 гг., работал в переводчиком в журнале «Новое время», был выпущен во Францию в 1971 году – явление неслыханное, если только не знать, что журнал был одним из проектов «внешней Лубянки». В правление Путина Кривошеин-младший «проснулся» и стал активно пропагандировать идею вхождения православных Франции под крыло РПЦ МП.
Что такое «советское», «совок» в случае с «русским» Афоном? С середины 1960-х годов Московская Патриархия сумела добиться от греческого правительства разрешения на приезд монахов из СССР. Ожидали их в Пантелеимонове с надеждой, говорили друг другу, что это монахи из обителей, закрытых по распоряжению Хрущева. Жертвы репрессий. Жертвы «намного или мало, умственно оказались не совсем нормальными. … Иногда у них доходит чуть ли не до драки. Дисциплина никакая» (218, письмо иером. Давида 1971 г.). «Не совсем нормальные» - это и есть «советский человек» глазами чужака:
«Никакой инициативы не проявляют, они хотят только хорошо жить, а откуда все достать, приготовить и на стол подать – это их не интересует, и никак не можем им внушить сознание, что монастырь – это есть наш дом и о всем заботиться должны мы сами. … Часто дерутся – даже в церкви, уже 2 раза один другому волосы вырывали» (С. 227, 1972 г.).
В итоге: «Недрузья нам указывают, что вот вы просили – так вот вам советские монахи» (С. 244).
* * *
Архиеп. Василий в одном из писем высказал удивление о готовившейся канонизации старца Силуана (ставшего популярным и в России благодаря книгам Софрония Сахарова):
«А относительно самого о.Силуана, которого я хорошо знал, я с Вами тоже совершенно согласен: благочестивый монах примерной жизни, святой, быть может, но больше, как говорили о нем, «для себя». Даром духовного руководства он не обладал, да не претендовал на него» (С. 286).
Старец Силуан знаменит фразой «Держи ум в аду и не отчаивайся». Смирись с тем, что ты не попадешь в рай, вечно будешь в депрессии и унынии, и через это смирение освободишься от депрессии и уныния.
Кривошеин знал о.Силуана в 1928-1938 гг. Его скепсис отражает не только конфликт между «монашеским» и «миссионерским» православием, представленным в эмиграции Сахаровым и Блумом. Тут проблема глубже. «Для себя» бывает разное. Монашеское «для себя» может быть (только «может»!) вполне средневековым, безличным, индивидуальным и потому отчужденным от людей. А может быть вполне личностным, экзистенциальным и потому открытым – таким и было «для-себя-православие» Силуана. Так ведь и «открытость» бывает разная. Открытость «наставничества», «руководства» - и открытость самим фактом своей откровенности. Город на горе никем не руководит, он просто всем виден. В этом смысле старец Силуан ближе, возможно, к митрополиту Антонию Блуму, чем к своим монашествующим поклонникам.
