Константин ПобедоносцевПИСЬМА ТЮТЧЕВОЙОп.: Река времен. Вып. 1. М.: Эллис Лак; Река времен, 1995. Нумерация страниц по этому изданию. Номер страницы после текста на ней.
К. П. Победоносцев в 1881 году (Письма к Е. Ф. Тютчевой)1881 год оказался переломным в истории России. 1 марта от бомбы революционера-террориста погиб император Александр П. Вслед за этим у трона развернулась ожесточенная борьба, в течение нескольких недель круто изменившая направление правительственной политики. В отставке оказались либеральные бюрократы, имевшие в последние месяцы царствования Александра II наибольшую власть — министр внутренних дел граф М. Т. Лорис-Меликов, военный министр граф Д. А. Милютин, а также А. А. Абаза. Главным действующим лицом этого своеобразного государственного переворота был Константин Петрович Победоносцев (1827—1907) обер-прокурор Святейшего Синода, бывший наставник молодого царя Александра III. Фактические подробности борьбы Победоносцева против либералов весной 1881 г. достаточно известны*. У настоящей публикации иная цель: попытаться осветить основы душевного строя и политических взглядов обер-прокурора, взяв для анализа год, ставший ключевым в его судьбе. У историка есть возможность заглянуть во внутренний мир обер-прокурора— его отчасти раскрывают письма Победоносцева к Екатерине Федоровне Тютчевой (1835—1882)—дочери поэта, жившей в Москве. Победоносцев— внук московского священника, сын университетского профессора и сам бывший профессор — чувствовал себя неуютно в чиновно-аристократическом Петербурге; политические взгляды большинства окружавших его людей были ему чужды или просто ненавистны. Все, что копилось и таилось в душе Победоносцева, изливалось в письмах к московской корреспондентке. Письма к Тютчевой позволяли Победоносцеву окунуться в атмосферу близкой его сердцу первопрестольной столицы. Тютчева была близка и по взглядам, и по родственно-дружеским связям — она вращалась в кругах славянофильской ориентации, к которым тяготел и Победоносцев; ее родная сестра Анна Федоровна была замужем за И. С. Аксаковым — видным славянофилом, однокашником Победоносцева по Училищу правоведения. Три публикуемых послания раскрывают как бы три разных лика Победоносцева. Первое, которым обер-прокурор встречает новый год — декларация политика, своего рода антилиберальный манифест. Оно направлено против режима Ао-рис-Меликова, переживающего в эти дни апогей своего влияния. В 1880 г., когда страну сотрясали террористические акты, а правительство зашло в тупик, Лорису— боевому генералу — была вручена диктаторская власть над Россией. Поняв, что чисто репрессивные меры себя исчерпали, генерал-диктатор решил прибегнуть к маневру — пойти на уступки благомыслящей части общества, чтобы отвлечь ее от содействия и сочувствия террористам. Лорис планировал привлечение вы- * Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х гг. М., 1964; Готье Ю.В. Борьба правительственных группировок и манифест 29 апреля 1881 г.//Исторические записки, 1938, № 2; Первые недели царствования императора Александра Александровича. Письма К. П. Победоносцева в Москву к Е. Ф. Тютчевой // Русский Архив, 1907, № 5. - 178 -
борных представителей общества к обсуждению отдельных государственных вопросов. За пятнадцать-двадцать лет до этого Победоносцев — в те годы молодой сенатский чиновник и ученый-правовед — сам с энтузиазмом участвовал в реформах, стал одним из творцов Судебных уставов 1864 г. Последствия преобразований, однако, горько его разочаровали. Оказалось, что саморазвитие общества высвобождает не только созидательные, но и деструктивные силы, что жизнь утратила прежнюю предсказуемость и определенность. Победоносцев возненавидел не просто отдельные либеральные установления, но самый дух либерализма — дух лавирования, маневра и компромисса. Глубоко порочной кажется Победоносцеву идея уступок духу времени, приспособления к новым реалиям: напротив, жизнь должна подчиняться раз и навсегда усвоенным принципам. Во втором письме отразился иной Победоносцев — искушенный царедворец, мастер закулисной деятельности. Придворная интрига тесно сплеталась в Петербурге с политической борьбой: весной 1880 г. умерла императрица Мария Алек-I сандровна, и царь, едва минул траур, узаконил свою многолетнюю связь с княжной I E. М. Долгоруковой; Лорис-Меликов же поспешил наладить контакты с молодой женой Александра II. Впервые отобедав у царя в присутствии его новой супруги, обер-прокурор сразу же подробно описал Тютчевой эту особу, вызвавшую столько толков в обществе. Из отдельных штрихов, разбросанных в письме, складывается интересный психологический портрет Победоносцева. С ревниво-пристальным вниманием обер-прокурор следит за мельчайшими подробностями внешности, одежды, манер морганатической супруги императора — и даже строит догадки о «туалетных привычках» этой женщины. Поражают и обширные связи Победоносцева среди престарелых фрейлин и великосветских дам. Не случайно, по-видимому, и первые шаги Победоносцева в Петербурге, и последующая его деятельность были тесно связаны с салонами высокопоставленных дам — великих княгинь Елены Павловны и Екатерины Михайловны, графини А. Д. Блудовой и баронессы Э. Ф. Раден. Что же касается суждений Победоносцева о жене императора, то они пристрастны и едва ли справедливы: княжна Долгорукова получила прекрасное воспитание в Смольном институте и отличалась, по отзывам современников, яркой красотой. Третье из публикуемых писем Победоносцев написал на исходе года. Формально положение обер-прокурора почти не изменилось; на деле же он стал, добившись от царя смещения Лорис-Меликова и его сторонников, главным негласным советником Александра III и одним из самых могущественных людей России. Письмо позволяет нам увидеть одну из важных пружин политической жизни империи: считая, что на него легла ответственность за всю Россию, обер-прокурор стал прямо обращаться к царю по любому беспокоившему его поводу, под влиянием случайных встреч, мгновенных впечатлений и т. п. Обер-прокурору это казалось образцом живой, небюрократической деятельности, гражданской бдительности и напряженного государственного труда. Двигаясь таким путем, Победоносцев рассчитывал повысить действенность монархического правления, не прибегая к парламентаризму. В политических выступлениях Победоносцева все время звучит интересная нота. Обер-прокурор обрушивается на тактику Лорис-Меликова и в то же время сознает, что ему некого противопоставить. Свергнув Лориса, Победоносцев выдвигает ему на смену известного дипломата, близкого к славянофильским кругам, графа Н. П. Игнатьева — однако делает это лишь за неимением лучшего. В письме Победоносцев прямо признает неблагонадежность и непригодность своего ставленника. Через полгода обер-прокурору придется настаивать на смещении Игнатьева: тот замыслил созыв Земского собора, под славянофильской оболочкой кото- — 179 -
180 рого Победоносцев без труда разглядел модификацию лорис-меликовской идеи о представительстве. На место Игнатьева был взят прямолинейный граф Д. А. Толстой; на этой кандидатуре Победоносцев остановился больше от отчаяния. «Вы опасаетесь гр < афа > Толстого,— писал обер-прокурор своему другу С. А. Рачинскому.— Но где же такое имя, которое вы бы назвали. Нет такого имени»*. В декабрьском письме Победоносцев вновь предстает как политик. На этот раз, однако, под его ударом оказались недавние союзники по борьбе с либералами— деятели славянофильского толка. Виднейшим из них был Иван Сергеевич Аксаков (1823—1886), издававший газету «Русь» — и лично, и по взглядам он во многом был близок к Победоносцеву. Аксаков и его единомышленники громили конституционные замыслы, евро-пеизаторские стремления. В то же время они защищали вольности, которые казались им «неполитическими» — свободу слова и свободу совести, местное самоуправление. Аксаков вынашивал и идею Земского собора — некоего самобытного представительства, которое будет свободно от политической борьбы и не станет ограничивать самодержавие (эту идею и попытался провести в жизнь Игнатьев). Победоносцеву, однако, ясно был виден либеральный корень подобных свобод, и в его глазах они были ничем не лучше всех прочих. Аргументы Победоносцева против свободы совести были таковы: раз вера стала атрибутом государственности и народности, заявлял он, то бороться с этим невозможно, а свобода в подобных делах недопустима. Примечательно, как изменился подход Победоносцева: еще недавно он отвергал мысль о том, что идеалы должны корректироваться в соответствии с движением жизни, теперь же он заявлял, что жизнь нельзя менять в соответствии с идеалом. * Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ф. 631, Письма к С. А. Рачинскому, январь-июль, л. 1466. - 180 -
К.П.Победоносцев—Е.Ф.Тютчевой 1 Милая моя Екатерина Федоровна. Вот и год прошел, тяжелый,ужасный — опять оставил кучу обломков от кое-каких надежд. Новый наступил, с покрывалом на лице. Осматриваюся в своем положении. Оно невесело, неотрадно. Боюсь, что я скоро останусь единственным в своем роде, последним из могикан коренного, единого начала. Не поверите, как все разбилось. Как тянет это роковое царствование — тянет роковым падением в какую-то бездну. Прости Боже этому человеку — он не ведает, что творит, и теперь еще менее ведает. Теперь ничего и не отличишь в нем, кроме Сарданапала 2. Судьбы Божий послали нам его на беду России. Даже все здравые инстинкты самосохранения иссякли в нем: остались инстинкты тупого властолюбия и чувственности. Мне больно и стыдно, мне претит смотреть на него, и я чувствую, что он меня не любит и не доверяет мне. Б прошлом году в минуту кризиса призвали и поставили Ларис-Меликова 3. Он еще в Харькове взялся за дело с удивительною ловкостью и с удивительною легкостью. Он принялся развязывать у злы и это слово —развязывать — стало его любимою темой. Развязывать он умеет,умеет и связывать на живую нитку — но на созидательную работу не способен. Мастер заговаривать, очаровывать, мастер дать тому и другому готовое лекарство, которых запасу него в кармане — и успокоить людей, требующих знахаря. Вот на что он мастер. Но надолго ли хватит этого искусства? Он удивительно быстро создал себе две опоры — и в Зимнем Дв < орце >, и в Аничковом 4. Для государя он стал необходимостью, ширмою безопасности; наследнику облегчил подступы к государю и представил готовые ответы на всякое недоумение, ариаднину нить изо всякого лабиринта 5. По кончине императрицы он укрепился еще более, потому что явился развязывателем еще более трудного узла в запутавшейся семье и добыл еще, в силу обстоятельств, третью опору — в известной женщине 6. Но ко всем троим надобно примениться, всех троих нужно заговаривать, и на это он мастер. Такой человек требовался в данных отношениях, и по истине, если бы он теперь сошел со сцены, не знаю, кем можно было бы заменить его. Это — по крайней мере профессор Пинетти, и вместо него мы получили бы вероятно другого, гораздо пошлее и невежественнее. Вот что ужасно, что требуется именно фокусник — и никто другой. Но дорого будут стоить эти фокусы России. Я не скрываю от него своих мыслей и спорю с ним горячо, далее высказываю ему—конечно, в перчатках — что думаю о нем. Но трудно с ним добиться серьезного разговора. Ему некогда сесть в угол и спуститься в глубину. Когда ни придешь к нему, видишь нечто в роде сцены из Elixir d'Amore *, когда появляется Дулъкамара в толпе крестьян и отпускает одного за другим в беглой речи, всех наделяя лекарствами. «Вы не знаете, чего вы хотите»,— говорю я ему. И подлинно, он только переводит и смазывает. Первые действия доставили ему популярность, которая и не без соблазна для него. Притом он верит в свою звезду, т. е. вудачу. Правда, при нем затихло — но увидим, надолго ли 1. Он поднимает и распускает силы, с которыми трудно * Эликсир любви (ит.). - 181 -
будет справиться. Рецепт его легкий, и ныне он всеобщий рецепт: не углубляться в коренные начала и уклоняться от борьбы: когда оказывается противное движение, считаться с ним и стараться его урегулировать. Поднялись студенты —дадим им свободу и самоуправление. Волнуется земство — дадим ему свободу и устройство. Безумствует печать: что делать! Освободить ее3. Есть запахи, коих ни за что на свете перенесть невозможно, есть идеи и стремления, коих невозможно признать. А с этой точки зрения нет ничего невозможного, ничего отрицаемого —со всем можно в известной форме примириться. О горе наше! На эту точку поставлена ныне —- столь склонная к лени и равнодушию — верховная власть. И та точка, на коей была всегда в России опора здравым началам правды народной и блага народного,—сдвинута с места. И кажется, наступает уже время, когда поборники крепких и здравых начал правды и жизни народной оказываются — противниками правительства. Боюсь, что таковым вскоре окажусь и я. Жду себе больших от того испытаний. Не могу я молчать, когда вопрос ребром ставится. Вот, скоро позовут в Совещание о печати 9: надо будет идти в упор против всех. В понедельник зовут на совещание об университетском деле под председ<ательством> Милютина10. Сабуров11 имел смелость заодно с Милютиным испросить уже в Ливадии Вые < очайшее > повеление о разрешении студентам сходок и выборов. Нас приглашают обсуждать не то — быть ли этому, а как это устроить 12. Спешу кончить, чтобы отправить письмо с оказией 13. Да хранит вас Господь. Ваш К<онстантин> П<обедоносцев>. 2 янв<аря> 1881. Петерб<ург>. 2 25 янв<аря> 1881. Со мною приглашены были: генер<ал> Драгомиров1'4, адмир<ал> Бута-ков15 и гр<аф> Лорис-Меликов. Обед 6<ыл> на запасной <?> половине—в коридоре вход напротив государева кабинета. В 7 часов пришел государь и вместе с ним Княгиня Юрьевская. Я был безмолвно представлен и поздоровался. Когда пошли к закуске, она с удивлением объявила Государю -- как же я не военный. Она воображала, что я военный, что послужило предметом забавы для Государя, который обратился ко мне: вот же жена представила себе, что ты военный—не знаю, почему. Она стала говорить, что Государь ей так меня описывал. Это была прелюдия к обеду. Она села по правую р <уку > Государя, я — по левую. Возле нее Л< орис> • Меликов, с к<ото>рым она во все время вполголоса переговаривалась, изредка вмешиваясь в общий разговор. Я видел ее до того раз — несколько лет тому назад, на биле в Аничковом Дворце. Тогда она мне не понравилась очень своею вульгарною фигурой — без выражения. Она была тогда очень полна, вследствие своего болезнен < ного > состояния. Теперь много похудела. А теперь, ближе разглядев ее, я нашел ее неприятною и очень вульгарною женщиной. Красоты в ней на нахожу, если не признавать за красоту отдельные статьи женщины. Правда, цвет лица у нее очень хорош. Глаза, взятые отдельно, были бы, пожалуй, хороши, только взгляд без малейшей глубины — того типа, на котором прозрачность и наивность сходятся с безжизненностью и глупостью. Но все вместе—очень неприятно. Большой нос —крутого изгиба, вследствие чего профиль лица выходит какою-то крутою дугою; нижняя часть лица совсем не красива, ни тонкий - 182 -
подбородок, ни тонкие, очень тонкие губы — точно щель, без малейшей грации. Когда она говорит, неприятно слушать. Говорит едва двигая губами, будто механическая кукла, носовым, глухим, разбитым голосом. Голос этот на меня очень неприятно действовал — он просто противный, отвратительный. Если б возле меня жила в доме особа, так говорящая, я чувствовал бы себя неловко. Заодно с голосом неприятно действуют ее жесты. Когда она говорит, как-то странно взмахивает руками, и эти движения вульгарны до крайности и безобразны. Видно по всему, что имея мало даров от природы, она не получила и никакого воспитания. Словом сказать — девка девкой. Не видно, чтоб она держала себя скромно и сдержанно. Она постоянно вмешивалась — в послеобеденном кружке — в разговор, выпуская резкие замечания и отзывы, в которых выражалась — дав < ольно > глупо — претензия высказать свое мнение о лицах. Так — о ком-то стали говорить. Она вдруг выпалила: он двоюр<од-ный> брат Княгини Паскевич 16 —этой прекрасной дамы, которая была выслана за свои речи — хороши эти барыни — говорят против двора, покровительствуют нигилистам—Le grand monde ! * И это было сказано ни с того ни с сего. Потом еще несколько раз она выпаливала подобными же выходками об аристократии петербургской, о сплетнях в большом свете и т<ому > под<обное> — и тоже ни с того, ни с сего. Вот вам и все мои впечатления — и этого, как видите, довольно. Каково же видеть такую фигуру на месте нашей милой, умной и изящной императрицы! '7 Она была в черном шелковом платье, чуть-чуть открытом — на шее висела на бархотке бриллиантовая звездочка. В костюме не видно было прибранности —рукава не сплошные, но раскрытые—руки без перчаток — и руки не показались мне красивы. Судя по общим признакам — едва ли она опрятна в своих туалетных привычках. Детей на сей раз не выводили. Государь имел довольный и веселый вид и был разговорчив. C'est ainsi que fai perdu топ innocence**. Все уже, по-видимому, привыкают или привыкли к новому положению. Слышишь— то та, то другая дама — там обедала или была с визитом. Давеча рассказывала мне А. Д. Баратынская 18, как она там обедала el comme I'empereur а Ш gra-cieux et*** <нрзб>. Слышно, что бывают там Княгиня Ел<ена> Кочубей 19, Графиня Мойра 2 °, Близ < авета > Павл < овна > Енкер бывшая, ныне Княг < и-ня > Витгенштейн 2' — последнюю даже прочат на какую-то должность при детях. Гр. Блудова 22 упорно молчит, но через Эдиту 23 мы слышали, что и она уж введена в семейный круг. Граф<иня> А. А. Толстая 24 тоже была там. А Великие Князья — a qui mieux mieux****. Константин 25 увивается около Княгини и даже сочиняет, кажется, план, через нее одолевать цесаревича. Константин, вернувшись после Ливадии, крепко было смутился и стал вдвое любезнее со всеми; но скоро затянуло болото, и об истории с Ливадией нетуже помину, следственная Комиссия, о коей была речь в начале, отложена — е sempre bene *****. Д0 Государя доведено было много — не то что нехорошего, но ужасного о Константине, но и Государь погрузился в * высший свет (фр.). ** Так я и потерял невинность (фр-). *** и как император был любезен и (фр.). **** наперебой, взапуски (фр.). ***** и все хорошо (am.). - 183 -
По характеру этого человека немудрено, что он намеренно оставляет Константина, полагая в нем какой-то противовес значению сына своего и наследника, которого однако же — любит! Одна наша В<еликая> Княгиня Екатерина Мих<айловна> 27 держит себя с достоинством. Она тоже была ознакомлена, но еще не отдала ей визита, пользуясь до -сих пор предлогом своей болезни. Теперь приехала Ольга Фед < оровна> 2В и, говорят, проводила там целые часы ... Ах, какое болото. 3 20 декабря. Гатчина. Было время, когда мне казалось, что все пропало и что жизнь придавила меня. Это было время личной скорби, личной потери — во дни моей юности. Увы! теперь мне думается иногда: блаженны те, кого съедает и мучит одна только личная печаль! С тех пор я испытал мучения скорби об отечестве, скорби об общем деле, скорби рокового, безвыходного состояния, в котором ничего не видно, не на чем остановиться и утвердить надежду ——и надо всем только носится грозное слово: страшно еже впа-сти в руци Бога живаго! 29 Можно еще спокойно жить и действовать теперь где-нибудь в углу на маленьком месте, где люди живут — и не знают, и не видят. Но здесь, в центре и на большом месте, откуда видно все роковое безумие руководящих и правящих умов — здесь мочи нет дышать, и скорбь великая объемлет душу. Думается— какова была скорбь и теснота Великого Страдальца в саду Гефсиманском: кто мог живее и полнее Его видеть всю глубину и чувствовать всю тяготу несказанных грехопадений и заблуждений всего человечества! Оттого прискорбно было душе Его даже до смерти. Опять я пишу вам из Гатчины — вчера утром не было мысли ехать сюда, но потом разговор с одним человеком представил мне такую глубину бездны, что я поспешил быть у Государя. Целый день я был в крайнем волнении. К вечеру поехал с Катей 30 в монастъгрь ко всенощной — Богу помолиться 31. Сегодня в каком-то оцепенении приехал сюда — говорил, и яснее не стало. Сплетение невообразимое всяких сплетен, интриг, мелких человеческих самолюбий, невежества и нравственного ничтожества. Вот беда наша. Гр<.аф> Игнатьев32 — человек не из чистого металла — напротив того, весь из лигатуры, но в нем звенит серебро русского инстинкта. Если б не оно, эту монету надо бы выбросить далеко-далеко! Он весь сплетен из интриги и лжет и болтает невероятно. Но верите ли вы, что кроме него выставить в настоящую минуту некого. Сойди это имя с горизонта — тьма настанет — выставят разве Гр<афа> П. А. Шувалова33. Это будет, конечно, погибель. Оттого хватаемся за него, за лгуна, которому ни в чем нельзя поверить. А на этих днях дело идет о том, быть ему или не быть. Я чувствую, что это человек, которого не проймешь никакою правдой, но чувствую гибель, когда онуйдет. Есть где-то у Исайи пророчество, что десятеро ухватятся за одного негодного...34 Видно, такое время приходит. Вы писали мне недавно о принуждении в делах веры, что душа ваша не принимает этого. Да чья же душа может это принять! Но—когда бы дело было просто! Все бы ясно и понятно было. - 184 -
А оно совсем не просто — оно одно из самых сложных дел человеческих, если не шмое сложное. Люди равнодушные или невнимательные ставят веру на степень личного чувства и убеждения. Рассуждать так — значит не понимать натуры человеческой и не обращать внимания на действительность, на сущее. Вера есть чувство, объемлющее массы, чувство стадное, притом — чувство цельное. Раздробившись по национальностям, вера сливается с национальностями. Вера — в духовном значении — соединяется с догматами, но массу объединяет обряд, дальше коего она не сознает пне видит. Отдельные лица идут дальше и глубже — от силы в силу, от буквы к догмату, но масса стоит на букве — и одних с другими объединяет стадное чувство и внешний вид знамени, под которое все становятся. Знамя это служит признаком исключительности и поелику идея веры есть цельная, т. е. объемлет и настоящий век и будущий, то с верою соединяется всегда мысль о господстве и пропаганде. Это действительность. Как она ни печальна, но ее следует признать и с нею надобно считаться. Всякое вероучение, особливо в смысле церкви, стоит враждебным лагерем против другого вероучения. Притом, когда церковь соединяется с национальной паствою пли, как бывает еще, с политической партией — то к целям духовной пропаганды примешивается столько же, или еще более <нрзб.> цели пропаганды политической и национальной. Затруднение увеличивается еще оттого, что с понятием о церкви всегда связуются формы юридические, и принадлежность к тому или другому церковному вероучению выражается в форме юридического свойства. А всякая форма имеет свойство покрывать и поглощать содержание, и так оно по необходимости бывает обманчиво. Иной приписанный к той или иной церкви и не спрашивает себя, во что он верует; иной — верует совсем иначе; иной — не быв приписан к церкви, принадлежит или тянет к ней вкусом, привычкою, подражанием, семейными связями, национальностью и т<ому > под<обным> . А при враждебной настроенности церквей каждая из них старается с помощью юридических оснований удержать или умножить число своих членов. Итак, сколько бы мы не говорили о свободе и непринуждении в делах веры, слово это, в существе истинное, будет так же рассыпаться в соприкосновении с действительностью, как слово проповедников мира о беззаконии и греховности войны. Кто не согласится с этой истиной; но какой-то безумец-правитель решится, быв окружен жадными врагами-соседями, распустить у себя войско и расковать мечи на плуги? Итак, к чему ведут все настояния наших идеалистов о провозглашении того, что они называют свободою в деле вероисповедания? К тому, что враги наши отхватят у нас массами русских людей и сделают их немцами, католиками, магометанами и проч<им> —и мы потеряем их навсегда для церкви и для отечества. Говорят: для чего наше духовенство не действует? Но наше духовенство — плоть от плоти нашей и кровь от крови нашей, с теми же качествами и с теми же недостатками. Не смешно ли это, и не безумно ли это, когда видишь, что ленивый чиновник, бездушный государственный деятель, обезьяна-журналист — кивают головою на духовенство, что оно бездействует? На том же самом основании сказать можно: зачем государство ограждает законами русскую промышленность? Если мы не умеем — то для чего стеснять свободу иностранцам заполнить наши рынки? Какова наша церковь — это показывала нам история и покажет еще: церковь наша — одно с народом — не лучше его и не хуже. В этом ее великое качество. Но Годарство обязано понять его и обязано защитить ее. От кого? от целой армии дисци- - 185 -
плинированных врагов ее и наших — всяких вероисповедных пропагандистов, которые, пользуясь простотою народной, бездействием правительства, условиями пространства и бедной культуры, врываются, как волки, в наше стадо, не имеющее достаточно пастырей. Стадо это —наша будущность; что сегодня не может быть в нем возделано, то будет возделано через десятки лет, но покуда — мы должны оберегать его от волков. К сожалению, не могу я распространяться, но вот словечко о расколе. Вот чего не хочет понять Ив <ан> Серг < еевич > 35 и прочие идеализаторы, не знающие истории и действительности. Расколу нас прежде всего — невежество, буква — в противоположении духу, а с другой стороны — хранилище силы духовной под дикой, безобразной оболочкой. Снять эту оболочку — значит добыть великую силу для церкви, и церковь мало-помалу добывает ее, ибо лучшие люди из раскола переходят к нам. Ив<ан> С<ергеевич> не знает и знать не хочет, что в последние 10 лет церковь наша выставила замечательных деятелей для этого добывания, и все они большею частью перешли оттуда же. Но вместе с тем раскол есть у нас, теперь в особенности, политическая партия, и весьма опасная. Опасная —по милости непрошенных адвокатов и защитников, людей, не имеющих ничего общего с верой и церковью. Простые люди из раскола и не подозревают, что во главе их становятся — с одной стороны, мужики-кулаки, преследующие личные свои цели властолюбия и своекорыстия, с другой стороны — журналисты. Из Москвы кто ратует за раскол, кто подкупает журналы? Шибаев из Рогожского кладб<ища> 36, человек, говорящий терминами газетных статей, входивший в связи с Герценом, не имеющий никакой веры. Морозов 37, который всех детей своих воспитывает с англичанами-гувернерами. Солдатенков 38,— который печатает антирелигиозные книги. У этих людей свои цели. Кто вопиет о свободе раскола? Люди, не скрывающие своих задних мыслей — произвесть смуту и бросить в народ демократические тенденции. Они возводят в идеал —основное учение раскола, что наша церковь признанная иутвержденная есть церковь незаконная и что власти законной, как церковной, так и гражданской уже нет. А свободой называют что? Чего требуют? Того, чтобы наряду с нашим архиереем мог посреди народа явиться в том же облачении и с тою же обстановкой — их самозванец архиерей, взятый из простых мужиков и выбранный тоже мужиком-крикуном. Народ не отличит тогда законного от незаконного —-и будет великая смута. Их архиерей-мужик является с претензией —выгнать и заместить законного архиерея, а вслед за церковным самозванцем идет целое стало мужиков-горланов, желающих устроить церковь по-своему. По-своему — это значит—быть господином над церковью, держать архиереев и попов по своей воле, брать и выгонять куда угодно. Вот куда ведет эта свобода — в хаос, из которого так долго и с таким трудом выводила нас история! Слово о преследовании раскола — ныне не имеет уже смысла — а об нем кричат, кричат, когда раскольничьи архиереи разъезжают свободно по всей России и собирают свои бесчинные соборы со всем безобразием мирской сходки. Безумный Соловьев39 кричит: пускай-де церковь покается перед расколом. И Ив<ан> Сергеевич то же проповедует. Рассудите сами, что значит это слово, и какое в нем безумие. Прочтите историю. Кто начал? За что были отлучения? Кого извергали и ка- - 186 -
I дали? Людей, которые из-за чудовищного самолюбия и невежества возмутились и хотели возмутить народ против церкви. Что же было делать церкви? Соловьев вопиет о казнях и кострах 17 столетия. Во 1-х,—в ту пору казни жестокие были обычным явлением не по случаю раскола, а вообще, и не у нас только, ч повсюду. Во-вторых, когда говорят о казнях и преследованиях раскольников в конце 17 и начале 18 стол < етия >, забывают или не хотят знать, что эти преследования— вызывались дикими и безобразными актами фанатизма. Наконец — добросовестно ли ставить в вину настоящему нравы и приемы прошедшего времени? Но довольно — прерываю и оканчиваю.
Комментарии Публикуется по автографам, хранящимся в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки (ф. 230, п. 4410, лл. 1 2 об., 10-11 об., 138 141 об.). 1 Имеется в виду назначение Победоносцева в состав правительства: в апреле 1880 г. он стал обер-прокурором Св. Синода, в октябре того же года- членом Комитета министров. 2 Сарданапал—имя последнего ассирийского царя у ряда древних авторов. Символ роскоши и изнеженности. По легенде, предавался удовольствиям, не заботясь о защите царства. Будучи осажден врагами, сжег себя вместе с женами и сокровищами во дворце. 3 Лорис-Меликов Михаил Тариелович (1825—1889) - граф, генерал-адъютант, генерал от кавалерии. Во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. фактически руководил Закавказским фронтом. В 1879 г.-временный астраханский, самарский и саратовский генерал-губернатор, затем —- временный харьковский генерал-губернатор. В феврале-августе 1880 г.— начальник Верховной распорядительной комиссии, с августа 1880 г.— министр внутренних дел, с мая 1881 г .---в отставке. 4 Зимний дворец —резиденция императора; Аничков дворец наследника. 5 Наследник поначалу действительно поддерживал Лорис-Меликова как представителя «сильной власти», но к январю 1881 г. их отношения начали охладевать: на первый план все сильнее выходила либеральная сторона политики Лорис-Меликова, сказалось и его обращение за поддержкой к морганатической жене императора. Оказывало действие на наследника и влияние Победоносцева (См: Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880 IT. M., 1964, с. 157, 232, 233). 6 Речь идет о княжне Екатерине Михайловне Долгоруковой (1847—1922). Связь Александра II с ней тянулась с 1864 г.; после брака с императором в 1880 г. она получила титул светлейшей княгини Юрьевской. После 1881 г. жила за границей. 7 После взрыва в феврале 1880 г. в Зимнем дворце революционеры не предпринимали крупных террористических актов. В связи с этим Верховная распорядительная комиссия в августе 1880 г. была распущена, а Лорис-Меликов стал министром внутренних дел. 8 Имеются в виду либеральные начинания Лорис-Меликова: терпимая политика по отношению к земствам, привлечение их к обсуждению местных хозяйственных вопросов, планы легализации студенческих сходок, ослабление цензурного контроля (Зайончков-ский П. А. Указ, соч., с. 259—283). 9 Особое совещание для пересмотра действующих уголовных законов о печати под руководством председателя Комитета министров графа П. А. Валуева действовало с конца 1880 по февраль 1881 г. В нем обсуждался план перехода от административных репрессий против печати преимущественно к судебным наказаниям. 10 Милютин Дмитрий Алексеевич (1816—1912)—граф, генерал-фельдмаршал, военный министр в 1861—1881 гг. Один из лидеров либеральной бюрократии. Провел в 1860—1870 гг. серию военных реформ. Поддерживал Лорис-Меликова. С 1881 г.- в отставке. - 187 -
1' Сабуров Андрей Александрович (1838—1916) — статс-секретарь, министр народного просвещения с апреля 1880 по май 1881 г. Находился под влиянием Лорис-Меликова и его сторонников. 12 Осенью 1880 г. Милютин и Сабуров подали императору записку об изменениях в университетском уставе; в декабре того же года Сабуров предложил узаконить студенческие сходки и корпоративные права студентов. В феврале 1881 г. царь, несмотря на сопротивление Победоносцева, одобрил это предложение. 13 Предосторожности Победоносцев предпринял, боясь перлюстрации. В 1867 г. было перлюстрировано письмо наследника Александра Александровича, в котором тот упоминал, что Победоносцев рекомендовал ему прочесть «Рижские письма» Ю. Ф. Самарина — книгу, в России в то время запрещенную. Это навлекло на Победоносцева неприязнь царя (См: Готье Ю.В. К. П. Победоносцев и наследник Александр Александрович//Пу-бличная библиотека СССР им В. И. Ленина. Сборник II. М., 1928, с. 116 -117). 14 Драгомиров Михаил Иванович (1830-—1905) генерал от инфантерии, видный военачальник и военный теоретик, в 1878-1889 гг. - начальник Академии Генерального штаба. 15 Бутаков Григорий Иванович (1820—1882)— адмирал, известный флотоводец, в 1881-1882 гг—-главный командир Петербургского порта. 16 Паскевич И. И. княгиня, урожденная графиня Воронцова-Дашкова, жена генерал-адъютанта князя Ф. И. Паскевича. 17 Победоносцев был близок к кругу императрицы; ее памяти он посвятил свою первую речь на посту обер-прокурора в июне 1880 г. перед выпускницами Ярославского училища для девиц духовного звания, носившую программный характер. 18 Баратынская А. Д. — кавалерственная дама ордена Св. Екатерины, урожденная княжна Абамелек, вдова генерал-лейтенанта сенатора И. А. Баратынского (1802—1859). 19 Вероятно, имеется в виду княгиня Е. П. Кочубей -кавалерственная дама ордена Св. Екатерины, почетный член совета Петербургского детского приюта, урожденная Бибикова, в первом браке княгиня Белосельская, вдова камергера князя В. В. Кочубея (1811 1850). 20 Вероятно, имеется в виду вдова португальского посла в России виконта Лобо Мойра (ум. 1868). Чета Мойра устраивала обеды и вечера для петербургской знати, ее часто приглашали на обеды к императору. 2' Возможно, имеется в виду жена генерал-адъютанта светлейшего князя П. X. Витгенштейна. 2 2 Блудова Антонина Дмитриевна (1812— 1891) — графиня, камер-фрейлина. Активно участвовала в общественной, литературной, церковной жизни, была близко знакома с Победоносцевым. 23 Раден Эдита Федоровна (1825—1885)—баронесса, фрейлина великой княгини Елены Павловны, затем—Марии Федоровны, супруги Александра III. Поддерживала связи с виднейшими людьми своей эпохи — Н. А. Милютиным, Б. Н. Чичериным, А. Ф. Кони и др. 24 Толстая А. А. (1818—?)—графиня, фрейлина. 25 Великий князь Константин Николаевич (1827 1892)—брат Александра II, глава морского ведомства, председатель Государственного совета. Один из вождей либеральной бюрократии. В 1881 г. уволен в отставку. 26 О чем идет речь, неясно. Главный источник, который смог бы разъяснить слова Победоносцева о смущении великого князя Константина Николаевича и следственной комиссии, — дневник самого великого князя за 1880 и 1881 год —отсутствует. Возможно, он был уничтожен автором. О Константине Николаевиче ходила масса слухов — его обвиняли в связях с А. И. Герценом, в попытках оспорить права своего старшего брата на престол, в отравлении его первого сына Николая (ум. 1865), в помехах следствию, назначенному по делу Д. В. Каракозова (1866). 27 Великая княгиня Екатерина Михайловна (1827—1894) — супруга герцога Георга Мекленбург-Стрелицкого, дочь великого князя Михаила Павловича и великой княгини Елены Павловны. Победоносцев был близок к ее кругу. 28 Великая княгиня Ольга Федоровна (1839 -1891)—супруга великого князя Михаила Николаевича, урожденная принцесса Цецилия Баденская. - 188 -
29 Евр., 10:31. , ч 30 Речь идет о жене Победоносцева Екатерине Александровне (1849 — нач. 1930-х гг.), урожденной Энгельгардт. 3' Победоносцев с женой регулярно бывал в Троице-Сергиевой пустыни — монастыре близ Петергофа. 32 Игнатьев Николай Павлович (1832-1908)—граф, генерал-адъютант, посол в Турции, затем- главный уполномоченный России при заключении Сан-Стефанского мирного договора с Турцией (1878). В 1881 1882 гг.— министр внутренних дел. 33 Шувалов Павел Андреевич (1830 1908) —граф, генерал-адъютант, генерал от инфантерии. В 1880-е гг.— начальник Штаба войск гвардии и Петербургского военного ! округа. Победоносцев считал Шувалова ленивым, легкомысленным человеком, попавшим \ под власть жены и родственников (См: Письма Победоносцева к Александру III. Т. 1. М., 1925, с. 388.). 34 В книге Пророка Исайи есть схожие по смыслу стихи: «И дам им отроков в начальники, и дети будут господствовать над ними» (Ис., 3:4); «Тогда ухватится человек за ' брата своего в семействе отца своего и скажет: «У тебя есть одежда, будь нашим вождем, и да будут эти развалины под рукою твоею» (Ис., 4:1). 35 Аксаков Иван Сергеевич (1823 1886) публицист, оратор, общественный деятель славянофильского направления. В 1880-1886 гг. издавал газету «Русь». 36 Шибаев И. И. (1835 -?)- московский купец-старообрядец. В 1860 гг. возглавлял кружок молодых старообрядцев, тяготевших к политической деятельности. За контакты с сотрудником Герцена В. И. Кельсиевым содержался в 1862 1865 гг. в Алексеевском равелине, был подвергнут суду Сената. Рогожское кладбище - центр поповцев (старообрядцев, присмлющих священство) в Москве. 37 Текстильный фабрикант, отец мецената Саввы Морозова. 38 Видный издатель, печатал сочинения Белинского, Чернышевского и других авторов радикального толка, труды по экономике, социологии и др. 39 Соловьев Владимир Сергеевич (1853—1900)- религиозный философ, публицист, поэт. Поначалу был близок к кругу обер-прокурора, впоследствии стал его врагом. Последовательный противник национализма, защитник свободы совести. 5 декабря 1881 г. в газете «Русь» была напечатана его статья «О духовной власти в России». В ней Соловьев доказывал, что в русском церковном расколе виноваты прежде всего официальные церковные власти, пытающиеся искоренить религиозное инакомыслие мерами государственного принуждения. Публикация А. Ю. ПОЛУНОВА - 189 -
|
