Ценное свидетельство Павла Милюкова о том, что такое бить детей — с точки зрения ребёнка. Милюков не запомнил, за что его били, запомнил только свой «нечеловеческий крик». О том, что такое «религиозное воспитание» в прекрасной России белых берёзок и крашеных яичек 1865 года — и откуда взялись «первомартовцы»:
«Отец, занятый своими делами, вообще не обращал внимания на детей и не занимался нашим воспитанием. Руководила нами мать; к ней мы были гораздо ближе — и её по-своему любили, хотя и страдали по временам от припадков ее воли. Однако, ее заботы ограничивались преимущественно внешней стороной воспитания и, вероятно, немногими моральными внушениями общего характера. Дальше этого общего характера не шел и ее интерес к религии.
Сколько я себя помню, у нас, детей, помимо соблюдения обязательного обряда сыновнего повиновения, сложилась своя собственная внутренняя жизнь, забронированная от родительского внимания и наиболее для нас интересная.
Пытаясь объяснить себе, как это могло случиться, я должен искать корней в области далекого подсознательного прошлого. Из глубины забвения всплывает мрачная картина — телесных наказаний — тоже восходящая к Лефортовскому периоду.
Не помню, чтобы мы с братом совершали какие-нибудь преступления, которые должны были бы караться таким способом, но кара появлялась как-то внезапно и была неумолима. Слезы, вопли, просьбы о прощении — ничто не помогало. Решение, продиктованное, обычно, матерью, выполнялось отцом. Приготовления к экзекуции ощущались, кажется, еще страшнее самой экзекуции. Потом отчаяние, нечеловеческие крики, боль, злоба, непримиренный конец, чувство обиды, несправедливости.
В старые годы я перечитал «Исповедь» Ж. Ж. Руссо. Его анализ совершенно верен. Телесное наказание рвет моральную связь и уничтожает доверие к родителям.
Между детьми и ними становится стена; за невозможностью взаимного понимания, сговора и убеждения создается система укрывательства внутренних побуждений и, по необходимости, лукавства и лжи. Прослеженный Руссо процесс в нашем случае прошел не так ярко — и остался вне нашего внимания. Но плоды его были те же».
Чтобы понять Россию, надо совместить именование императора «отцом» и полковника «батюшкой» с формальным отсутствием смертной казни и с гибелью сотен людей под шпицрутенами. Формально и в России начала XXI века смертной казни нет, но государство же убивает тысячи людей в тюрьмах, в концлагерях, да просто в «антитеррористических» операциях.
Никогда не понять, почему Милюков оказался таким воинственным политиком, если не знать, что его били в детстве до нечеловеческого крика. Добровольцем отправился защищать сербов — правда, попал на Кавказский фронт в роли казначея:
«Помню такой случай: у нас распаялась машина для стирки белья. Местный всех дел мастер, еврей, пришел и запросил за поправку цену, которая мне показалась чрезмерной. Я нашел в деревне грузина, обещавшего взять за починку гораздо дешевле. Машина была починена, установлена на свое место — и начала функционировать. Но, увы, при первых же оборотах оси она опять расклеилась. Я был страшно смущен, что ввел отряд в лишний расход: пришлось позвать еврея и дать ему просимую цену...».