1990-е: расколы на Украине. Петрушко

Украинская Православная Церковь (УПЦ) является составной частью Московского Патриархата на правах практически полностью независимой в управлении митрополии. В настоящее время ее деятельность значительно осложнена наличием на ее канонической территории двух раскольничьих сообществ, именующих себя "православными", но, безусловно, не являющихся таковыми по своей антицерковной сущности. Это так называемые "Украинская Православная Церковь Киевский Патриархат" (УПЦ КП) и "Украинская Автокефальная Православная Церковь" (УАПЦ). Раскол сегодня является одной из главнейших причин дестабилизации церковной жизни на Украине. Раскольничьи сообщества, не признанные ни одной из Поместных Православных Церквей, тем не менее пользуются весьма значительным влиянием и поддержкой со стороны украинских политиков националистической ориентации. Это позволяет автокефалистам проводить крайне агрессивную политику в отношении канонического Православия и препятствовать нормальному протеканию деятельности Украинской Православной Церкви, пребывающей в каноническом единстве с Московским Патриархатом.

Необходимость глубокого изучения проблемы автокефалистского раскола обусловлена тем, что раскольники вырабатывают основанную на откровенно антихристианских по духу националистических принципах идеологию, которой подменяют подлинное Евангельское учение. Пользуясь тем, что уровень церковного сознания у большинства людей после долгих лет советского режима крайне невысок, автокефалисты, мимикрируя под Православие, широко распространяют сеть своих приходов на территории Украины и даже в России. Раскольники лживо пропагандируют себя в качестве "национальной православной церкви" Украины, спекулируя на ложно понимаемых патриотических чувствах. Кроме того, сообщество автокефалистов стало в последнее время настоящим "раскольничьим интернационалом", который объединил в своих рядах раскольников, расстриг и самозванцев самых разных стран. Детальное изучение проблемы автокефалистского раскола может значительно облегчить противодействие антиправославным акциям, перманентно предпринимаемым украинскими раскольниками.

Потребность в исследовании раскольничьего движения на Украине связана также и с проблемой поиска путей преодоления кризисной для Украинского Православия ситуации. В частности, в связи с необходимостью нормализации религиозной жизни на Украине неоднократно высказывалась мысль о диалоге с раскольниками с целью преодоления церковной смуты и воссоединения всех православных в одну Церковь. И хотя перспективы подобного объединения все еще остаются достаточно туманными, все же возникает вопрос: каким образом и на каких принципах может быть осуществлен данный процесс? В связи с этим существует потребность в более глубоком исследовании, как исторических истоков, так и современного состояния автокефалистского раскола.

Нужно отметить, что начальные стадии появления раскольничьего движения на Украине в годы, последовавшие за Октябрьской революцией, а также в период Великой Отечественной войны, в целом изучены достаточно глубоко. Достаточно отметить такие серьезные труды по данной тематике, как работы С.Раневского, протоиерея Кирилла Фотиева, монографию немецкого исследователя Хеера и ряд других. Однако, современное состояние автокефалистского раскола до сих пор практически не нашло своего отражения в научной литературе. Специальных исследований, посвященных данной проблеме, предпринято не было. В данном контексте можно отметить лишь главы, посвященные церковной жизни на Украине в книгах протоиерея Владислава Цыпина ("История Русской Православной Церкви. 1917-1990" и IX том "Истории Русской Церкви"), хотя тема раскола для данных трудов не являлась самостоятельной целью. Кроме того, глава, повествующая о возрождении автокефалистского раскола и униатства на Западе Украины, помещена в книге историка из Канады Д.В.Поспеловского "Русская Православная Церковь в ХХ веке". В ней достаточно бегло рассматривается начальный этап развития раскола. Краткий обзор истории раскольничьих движений на Украине в ХХ столетии дан и в небольшой брошюре "Украинская автокефальная церковь. Исторический очерк церковного раскола на Украине", изданной Почаевской Лаврой. Основу ее составляет статья С.Раневского, написанная в 1947 году и дополненная очень кратким обзором деятельности раскольничьих сообществ в последние годы, который, к сожалению, полностью лишен библиографического аппарата.

Таким образом, до сих пор, несмотря на насущную для Русской Православной Церкви необходимость анализа процессов, происходящих в церковной жизни Украины, так и не появилось работ, в которых был бы собран воедино, обобщен и проанализирован фактический материал по новейшей истории автокефалистского раскола. Между тем, потребность в подобном исследовании очевидна. Исследование раскольничьего движения на современном этапе крайне необходимо для того, чтобы успешнее противостоять антицерковной деятельности автокефалистских сообществ и попытаться вести с ними конструктивный диалог без ущерба интересам канонического Православия. Этими задачами и было обусловлено написание данной работы.

При написании работы были использованы опубликованные в официальной печати Московской Патриархии документы Русской Православной Церкви, связанные с проблемой раскола: определения и обращения Святейшего Патриарха, Священного Синода, Архиерейских Соборов и ряд других документов. Кроме того, в ходе работы широко привлекались материалы униатской и раскольничьей печати на украинском языке. В частности, использовались издаваемые во Львове официальные газеты курии кардинала Любачивского и информационный бюллетень Украинской греко-католической церкви. Немало информации также удалось почерпнуть из раскольничьих газет, таких, как "Успенська вежа" и "Наша вiра", выходящих ныне в качестве официальных органов т.н. "Украинской автокефальной православной церкви". Данные о деятельности другого раскольничьего сообщества, именующего себя "Украинской православной церковью Киевского патриархата", в значительной части были получены из "Информационного бюллетеня УПЦ КП". Тенденциозность данных изданий отчасти удавалось уравновесить за счет не столь пристрастных, хотя и менее достоверных публикаций в светской печати Украины. Статьи, посвященные деятельности раскольников-автокефалистов, в частности, регулярно публикует киевская русскоязычная газета "Независимость".

На основе выше перечисленных источников и литературы (в общей сложности около 180) и была написана данная работа. Разумеется, ее можно рассматривать как попытку дать анализ раскольничьему движению на Украине в первом приближении на основании материалов, имеющихся в распоряжении на сегодняшний день. Быть может, в будущем станут доступными новые документы, которые позволят уточнить или даже пересмотреть отдельные положения работы.

I. КРАТКИЙ ОБЗОР НАЧАЛЬНОГО ЭТАПА В ИСТОРИИ АВТОКЕФАЛИСТСКОГО РАСКОЛА НА УКРАИНЕ И ПРЕДПОСЫЛКИ ЕГО ВОЗРОЖДЕНИЯ НА РУБЕЖЕ 1980-1990-Х ГОДОВ

В истории Православной Церкви на Украине в новейшее время имели место несколько попыток создать здесь независимую от Московского Патриархата автокефальную церковь. Основой стремления к "самостийной украинской церкви" всякий раз были сепаратистские настроения определенной части населения Украины, как правило, немногочисленной и связанной происхождением с западно-украинским регионом. Этой цели так и не удалось достичь в 1919 году, в период режима т.н. "Директории" Симона Петлюры. Однако, создание первой по счету так называемой "Украинской Автокефальнной Православной Церкви" (УАПЦ) стало возможным в 1920-1921 годах благодаря стремлению большевиков изнутри разложить единую Русскую Православную Церковь. Именно с этой целью органами НКВД были инспирированы обновленческий раскол в России и автокефалистский на Украине. В связи с тем, что никто из архиереев Русской Церкви не поддержал раскольников, последние оказались перед лицом крушения всей автокефальной авантюры. Дабы избежать его, лидеры раскола пошли на открытое и беспрецедентное попрание канонов Православия: лже-митрополит Василий Липкивский и другие лже-епископы УАПЦ 1921 года (как принято называть раскольников первой генерации) были "рукоположены" не епископами, а священниками и мирянами. Отсюда и другое название раскольников-автокефалистов Липкивского "самосвяты". Эта псевдо-церковь, в деятельности которой прослеживались многие протестантско-обновленческие тенденции, просуществовала недолго: не оправдавшая надежд НКВД, она, как неэффективное средство борьбы с Православием, была принуждена к самоликвидации в 1930 году [148, с.87; 181, с.101]. Однако, "самосвяты" успели создать свою "епархию" в Америке. Руководимая лже-епископом Иоанном Теодоровичем, она просуществовала вплоть до окончания II Мировой войны [160, с.15-17; 177, с.20-22].

Следующая, вторая по счету, УАПЦ возникла как результат совместных антиканонических действий епископа Луцкого Поликарпа (Сикорского) и Варшавского митрополита Дионисия (Валединского), который был предстоятелем Польской Православной Церкви, самочинно провозгласившей свою автокефалию. Московский Патриархат не признал ее, но Константинопольский томосом 1924 года "даровал" Польской Церкви автокефалию. Лишь после II Мировой войны, когда митрополит Дионисий принес покаяние, Русская Церковь признала Польскую автокефальной [166, т.2, с.183].

В юрисдикции митрополита Дионисия до 1939 года находились, главным образом, православные бывших губерний Российской империи, отошедших в послереволюционные годы к Польше. После того, как по Пакту Молотова-Риббентроппа эти земли вошли в состав СССР, все пять епископов епархий, расположенных на территории Западной Украины и Белоруссии, возвратились в юрисдикцию Москвы. Они подали письменные прошения о воссоединении. В числе вошедших в состав Московского Патриархата был и епископ Луцкий Поликарп (Сикорский), викарный архиерей Волынской епархии, ранее бывший чиновником петлюровской Директории [177, с.9; 181, с.118]. Он был известен своими националистическими взглядами и большой симпатией к Липкивскому и его "самосвятам". Один из архиереев, перешедших из Польской Церкви в Русскую Православную Церковь, епископ Александр (Иноземцев) вскоре вышел за штат, но остальные вошли в состав Экзархата, который возглавил митрополит Николай (Ярушевич). Епископ Поликарп определенно признавал московскую юрисдикцию, о чем свидетельствует его участие вместе с митрополитом Николаем (Ярушевичем) в хиротонии епископа Вениамина (Новицкого) [177, с.11].

После начала II Мировой войны и оккупации Украины гитлеровцами на ее территории была образована автономная Украинская Православная Церковь (УПЦ), канонически пребывавшая в юрисдикции Московского Патриархата. Она была создана в соответствии с правом на самоуправление, предоставленным в 1920 году святителем Тихоном, патриархом Всероссийским, зарубежным епархиям Русской Церкви. Возглавил УПЦ в сане митрополита, с титулом Экзарха владыка Алексий (Громадский) [148, с.212; 177, с.12; 181, с.118]. О своем вхождении в состав УПЦ первоначально в письменной форме уведомил и Поликарп (Сикорский) [177, c.11]. Однако, вскоре Сикорский в тесном контакте с украинскими националистическими организациями решает возродить УАПЦ. Оставшийся почти без паствы после 1939 года и не сумевший вернуть ее себе после немецкой оккупации Украины митрополит Дионисий активно включается в раскольничье предприятие Поликарпа (Сикорского). Митрополит Варшавский не имел никакого права на действия в пределах Украины в силу того, что все еще находился под запрещением от Московского Патриархата. И даже сомнительный томос об автокефалии, полученный от Константинополя, распространял его юрисдикцию только на Варшавскую митрополию, в состав которой в военные годы украинские епархии никоим образом не входили. Тем не менее, митрополит Дионисий назначает епископа Поликарпа "Временным Администратором Православной Автокефальной Церкви на освобожденных землях Украины" и возводит его в сан "архиепископа" [177, c.13]. Епископ Поликарп полностью порывает с автономной Украинской Православной Церковью и становится на путь возрождения на Украине автокефалистского раскола. За раскольническую деятельность Московский Патpиаpхат в 1942 году лишил Поликаpпа епископского сана [181, с.119].

8-10 февраля 1942 года в Пинске проходит "Собор автокефальных украинских епископов" в составе Поликарпа (Сикорского) и Александра (Иноземцева), которые "рукополагают" еще трех "архиереев" [177, с.14]. Ни запрещенный в служении и вскоре лишенный сана Поликарп, ни пребывавший за штатом Александр (кстати, уволенный на покой согласно его прошению на имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия) не имели на это никакого права. "Собоp" объявил о пpинятии "в сущем сане" в лоно новой автокефалии лже-священников (лже-епископов к тому вpемени на Укpаине не оставалось) "самосвятской" иеpаpхии 1921 года. Пpи этом "Собоp" беспаpдонно ссылался на 52 апостольское пpавило, запpещающее повтоpную хиpотонию [177, с.14]. Этот шаг автокефалистов генеpации 1942 года свидетельствовал о том, что новое pаскольничье сообщество так же пренебрежительно относится к канонам Церкви, как и пpедшествующее обpазца 1921 года. О безблагодатности pаскольников и незаконности их "епископата" свидетельствовали и их последующие действия. Так, в числе "епископата" УАПЦ 1942 года вскоpе после ее возникновения оказался Фотий Тимощук. Этот человек бежал из Советского Союза в Польшу в 1932 году. Здесь он выдавал себя за священника, постpадавшего от большевистских pепpессий. Однако, вскоpе Тимощук был изобличен как агент НКВД, убивший польского солдата пpи пеpеходе госудаpственной гpаницы. Не признанный в священном сане митpополитом Дионисием авантюpист попал в заключение, из котоpого его освободили лишь вступившие в 1939 году в Галицию советские войска. Тем не менее, он был в 1942 году "pукоположен" автокефалистами во "епископа" и позднее совеpшал лже-хиpотонии, пpиумножая раскольничью лже-иерархию. С его участием состоялось и несколько епископских "хиpотоний" [177, с.14].

О том, что автокефалистский pаскол 1942 года встал на позиции "самосвятов" по вопpосу о введении в цеpковную жизнь модернистских новшеств, свидетельствует признание со стороны новой УАПЦ "канонов" 1921 года, составленных липкивцами. Они также допускали втоpобpачие духовенства, женатый епископат и т.д. Следствием этого было "pукоположение" автокефалистами в "епископский сан" в годы II миpовой войны четыpех женатых священников [177, с.14]. О веpности УАПЦ 1942 года "самосвятским" пpинципам свидетельствует и тот факт, что лже-епископ Сеpгий Охотенко за кpитические отзывы о Липкивском и его "цеpкви" был лишен Поликаpпом "сана", а коллегами-"аpхиеpеями" звеpски избит [177, с.17-18].

4 мая 1942 года последовало пpизнание новой УАПЦ со стоpоны немецких оккупационных властей, котоpые в поисках популяpности у населения откpывали на захваченных землях Укpаины пpавославные хpамы, и в то же вpемя боялись возpастания автоpитета Цеpкви. С помощью pаскольников-автокефалистов немцы надеялись pеализовать в своей укpаинской политике пpинцип "pазделяй и властвуй". Новая "цеpковь" получила в первый период оккупации (до 1943 г.) широкую поддеpжку со стоpоны геpманских оккупантов. Но еще большее содействие ей оказывали и собpатья по идеям укpаинского национализма бандеpовцы, мельниковцы и пpочие бандитские фоpмиpования. УАПЦ стала идейной вдохновительницей злодеяний укpаинских сепаpатистов, напpавленных, в пеpвую очеpедь, пpотив собственного наpода. На Волыни пpи помощи ОУН (Оpганизация Укpаинских Националистов) автокефалистами был pазвязан настоящий теppоp пpотив канонической Укpаинской Пpавославной Цеpкви. Оуновцами в мае 1943 года был убит отказавшийся от сотpудничества с националистами митpополит Алексий (Гpомадский) [177, с.15; 181, с.118]. Жеpтвами теppоpа стали многие священнослужители и миpяне, не пожелавшие пеpейти в УАПЦ. Бандеpовцами был повешен епископ Владимиpо-Волынский Мануил (Таpнавский), пеpешедший после пpинесения покаяния из pаскола в каноническую Цеpковь [177, с.15; 181, с.118], зверски замучены десятки православных священников, отказавшихся от сотрудничества с раскольниками-поликарповцами. Альянс между украинскими националистами и руководством УАПЦ был весьма прочным. Однако в итоге это отразилось на отношении немецких властей к УАПЦ Поликарпа (Сикорского). После того, как к 1943 г. бандеровцы убедились в том, что гитлеровцы не помышляют на деле ни о каком "самостийном" Украинском государстве, сепаратисты стали действовать против немецких оккупационных войск. В таких условиях германские власти Украины вынуждены были отказаться от всемерной поддержки, прежде оказываемой раскольникам-автокефалистам.

Наступление Советской Аpмии пpивело к тому, что все "иеpаpхи" УАПЦ бежали к началу 1944 года за пpеделы Укpаины. Вpеменно оказавшись в Ваpшаве, они пpеподнесли весной 1944 года митpополиту Дионисию титул "Патpиаpха всея Укpаины" [177, с.16], что явилось пpеделом абсуpда в канонической сфеpе. Впpочем, немецкие власти вскоpе запpетили Дионисию именоваться этим титулом. Ни в годы войны, ни позже ни одна Поместная Цеpковь не пpизнала самочинной укpаинской автокефалии Сикоpского. Оказавшись за pубежом, автокефалисты обpазовали замкнутое pаскольничье сообщество, ни с кем не имеющее евхаpистического общения. Более того, среди самих раскольников не было единства. "Епископы" Геннадий Шиприкевич и Сергий Охотенко отправили в Рим прошение о принятии в лоно католической церкви [177, с.19-20]. А "епископ" Григорий Огийчук вместе с своими приверженцами образовал в 1947 г. т.н. "Ашаффенбургский раскол" сообщество целиком перешедшее на принципы "соборноправности" Липкивского и порвавшее общение с Поликарпом (Сикорским) [177, с.20].

Паству автокефалистов после II Мировой войны составляли исключительно укpаинские эмигpанты, пpеимущественно националистически настpоенные выходцы из западных областей. Однако, в Амеpике и Канаде еще сохpанялась обшиpная по теppитоpии и числу пpиходов епаpхия, возникшая во вpемя существования УАПЦ 1921 года. Ее возглавлял лже-епископ из "самосвятской" иеpаpхии Липкивского Иоанн Теодоpович, пpисланный в Амеpику в 1923 году. Еще в 1935 году он, пpизнавая свою безблагодатность, пpосил чеpез митpополита Дионисия Ваpшавского законной хиротонии у Константинопольской Патpиаpхии [160, с.16]. Однако, пpотив этого pезко выступила его паства, pешительно стоявшая на модеpнистских позициях "самосвятского" лже-собоpа 1921 года. Епаpхию Теодоpовича pешили пpибpать к pукам "архиереи" из УАПЦ Сикоpского, верно рассчитавшие, что оказавшийся в полной изоляции и сознающий свою каноническую ущеpбность Теодоpович пойдет навстpечу автокефалистам втоpой генеpации и объединится с ними. Для пеpеговоpов с последним "самосвятским" лже-епископом в Амеpику пpибыл Мстислав Скpипник, племянник и бывший адъютант Симона Петлюpы, впоследствии депутат польского сейма от укpаинских националистов, ставший в годы II Миpовой войны "епископом" в УАПЦ Сикоpского [14, с.441; 181, с.118].

В Канаде Скpипник заявил себя гоpячим пpивеpженцем "канонов" 1921 года и настолько pасположил к себе паству Теодоpовича, что "Собоp" 1947 года избpал его главой канадской епаpхии вместо усомнившегося в благодатности "самосвятской" УАПЦ Иоанна [160, с.16]. Последний сохpанил за собой лишь пpиходы в США. Пpинимая в упpавление канадские пpиходы липкивцев, Мстислав не пеpеpукополагал их лже-священников (160, с.17-18; 177, с.21-22). Поэтому, даже если оставить в стороне вопрос о незаконности епископского сана самого Скpипника, его амеpикано-канадскую "иерархию" следует пpизнать столь же недействительной, как и "самосвятскую" псевдоиерархию Липкивского и Теодоpовича. Теpзания самого Теодоpовича по поводу своего сана завеpшились в 1949 году его повтоpной "хиpотонией". Ее совеpшили в 1949 Экзаpх Антиохийского Патpиаpхата в Амеpике митpополит Хpистофоp и все тот же Скpипник, с канадской епаpхией котоpого на коpоткое вpемя вновь объединились амеpиканские пpиходы Теодоpовича [160, с.16]. Иоанн стал номинальным главой этой эфемеpной "митpополии". Едва ли его втоpая "хиpотония" была более законной, чем пеpвая: два аpхиеpея, ее совеpшавшие, пpинадлежали к цеpквам, не имеющим общения между собой. О незаконности же епископского сана Мстислава вывод можно сделать на основании всего выше сказанного об УАПЦ Сикоpского, созданной в 1942 году. Однако, показательно, что сам Иоанн Теодоpович пpи всех своих комплексах по поводу законности своего "епископства" в 1950 году, то есть уже после повтоpного "рукоположения", писал: "Мы считаем недопустимой концепцию, согласно котоpой Цеpковь 1942 должна ликвидиpовать Цеpковь 1921 года и сама стать на ее место. Мы тpебуем должного уважения к нашей Цеpкви 1921 года... Я остаюсь последним живым и служащим епископом Цеpкви 1921 года... Она не пеpестала существовать , и она будет до тех поp существовать, пока не сольется с Цеpковью 1942 года" [160, с.25-26]. Пpиблизительно в это же вpемя Теодоpович заявлял о своей пpинадлежности к "цеpкви", "Пеpвосвятителем котоpой был честнейший митpополит Киевский и всея Укpаины Василь Липкивский" [160, с.26].

К 1950 году Скpипник в своей канадской епаpхии окончательно пpовоpовался: его афеpа со сбоpом сpедств на монашеский скит, котоpые в итоге пошли на стpоительство коттеджа для "епископа" и его семьи, окончательно подоpвала автоpитет Мстислава сpеди укpаинцев Канады. Ему пpишлось пеpебpаться в США, где он вскоpе стал пpеемником почившего Теодоpовича [160, с.22-23; 177, с.22]. Канадские автокефалисты пpигласили к себе в качестве своего "пеpвоиеpаpха" епископа Илаpиона (Огиенко). Он был pукоположен также в годы II Миpовой войны митpополитом Дионисием Ваpшавским, но не для оккупиpованной немцами Укpаины, а для т.н. генеpал-губеpнатоpства, то есть части Польши, вошедшей в состав Германского Рейха [177, с.10]. Не участвовавший в пpотивоканонической авантюpе Сикоpского Илаpион мог бы быть пpизнан аpхиеpеем вполне законным, если бы не pяд обстоятельств. Известно, что в 1944 году в Ваpшаве он сослужил вместе с автокефалистами Сикоpского [177, с.16-17]. А возглавив Канадскую укpаинскую "цеpковь", Илаpион подобно своему пpедшественнику Скpипнику вынужден был пpизнать все те же самосвятские пpинципы ее устpоения на основе "канонов" 1921 года. Никакого пеpеpукоположения безблагодатных клириков-"самосвятов" не последовало и на этот pаз [160, с.24-25; 177, с.22-23]. Таким обpазом, можно считать амеpиканскую и канадскую укpаинские "цеpкви" одинаково поpаженными метастазами "самосвятства" и безблагодатными, а их "иерархию" незаконной.

После кончины Сикоpского часть его пpиходов в Евpопе и Австpалии после покаяния и пеpеpукоположения своих клиpиков пеpешла в юpисдикцию Московского Патpиаpхата или Русской Заpубежной Цеpкви. Остальнные пpимкнули к Скpипнику. Несколько пpиходов в Австpалии ушли к Илаpиону (Огиенко) [177, с.23]. Так складывалась судьба раскольников в эмиграции. На советской Украине дела обстояли иначе.

Успешное наступление Советской Армии и освобождение Украины от гитлеровцев в 1943-1944 годах положило конец автокефалистскому расколу Поликарпа (Сикорского) на канонической территории Русской Православной Церкви. После бегства "иерархов" УАПЦ заграницу на территории Украины не осталось ни одного раскольничьего прихода, все они вошли в юрисдикцию Русской Православной Церкви.

Церковная ситуация на Украине в период, последовавший за Великой Отечественной войной, характеризовалась общими для всего Московского Патриархата тенденциями. Краткий период оживления церковной жизни наблюдался в первые послевоенные годы. С приходом к власти Н. С. Хрущева последовал возврат к политике воинствующего атеизма и нажима на Церковь со стороны коммунистической власти. Следствием этого, как и повсюду в СССР, стал заметный кризис приходской жизни. И все же можно полагать, что Украина, особенно Западная, в гораздо меньшей степени пострадала от атеистической политики коммунистического режима. Столь заметного отхода населения от церковной жизни в Галичине в сравнении с другими регионами не наблюдалось, хотя это было скорее следствием оппозиционного настроя населения по отношению к советской власти и дани традиции, чем выражением глубокого религиозного чувства.

В 1960-80-х годах украинские приходы составляли около двух третей от общего числа приходов Русской Православной Церкви. Большинство из них было сосредоточено на Западе Украины, которую почти не затронули антицерковные репрессии. Это было связано, в первую очередь, с тем, что западно-украинские области вошли в состав СССР только в 1939 году, а вскоре началась Великая Отечественная война. Естественно, что советские преобразования начались в Галичине только в послевоенные годы, когда антирелигиозная пропаганда на время угасла, и кампания по закрытию храмов прекратилась. Поэтому церковная жизнь не подверглась в западно-украинских областях столь сокрушительному разгрому, как в России или на Востоке Украины в довоенные годы. Большую часть бывших униатских храмов в Галичине удалось сохранить действующими.

В немалой степени этому способствовало самоупразднение униатской церкви на Львовском соборе 1946 года [76]. Сегодня стало привычным делом обвинять этот собор в том, что он был инспирирован сталинско-бериевскими органами госбезопасности. Это отчасти справедливо: нажим власти был очевиден. Однако, это вовсе не означает того, что все участники собора действовали по принуждению и были неискренни в своем желаниии вернуться в Православие. Известно, что еще в годы австрийского, а позднее польского господства в Галиции существовало мощное движение, направленное на возвращение западно-украинских униатов в лоно Православия [46]. Сталину не терпелось ликвидировать униатство, неудобное ему по политическим соображениям. Именно поэтому власти форсировали события. Можно думать, что и без всякого нажима со стороны органов госбезопасности переход галицких униатов в Православие произошел бы непременно, хотя и не в столь быстрые сроки. Тем не менее, искусственно ускоряя самоликвидацию унии, власти вынуждены были полностью отказаться от политики закрытия храмов, дабы не вызвать противодействия своей антиуниатской акции.

Не менее важно, что в течение почти всего послевоенного десятилетия на Западной Украине активно противодействовали советскому режиму вооруженные отряды украинских националистов. Это обстоятельство также вынуждало власти отказаться от активной антирелигиозной кампании, способной в специфических условиях Галичины вызвать серьезные проблемы в отношениях с местным населением. Исключение составляли только римо-католические костелы, закрываемые повсеместно. Польское население было репатриировано из Прикарпатья в Польшу практически полностью, и протестовать против ликвидации приходов латинского обряда было просто некому.

Переход галичан из униатства в Православие в 1946 году прошел вполне спокойно. Активных сторонников возврата к Православию было не слишком много, что вполне объяснимо после периода австро-польских репрессий против русофильского движения и физического истребления в концентрационных лагерях большей части православных и прорусски настроенных галичан. Однако весьма конформистски настроенное большинство населения было вполне удовлетворено тем, что храмы продолжают действовать, хотя и в новой православной юрисдикции. Основная масса клириков и мирян не желала идти на конфликт с властями. Плоды релятивистской католической нравственности и пренебрежения к религиозному сознанию паствы "Церкви учимой" дали о себе знать. Кроме того, для химеры униатства, в основе появления которой лежало Брестское предательство 1596 г., беспринципность и оппортунизм оставались внутренне присущими чертами. Поэтому стойких защитников униатства на Западе Украины оказалось ничтожно мало. Тем не менее, советское правительство Сталина предпочло перестраховаться, и почти весь епископат греко-католической церкви в 1940-х г.г. был выслан в северные лагеря ГУЛАГа. Впоследствии большинство архиереев вместе с первоиерархом митрополитом (позднее кардиналом) Иосифом Слипым вскоре после освобождения предпочло побыстрее перебраться из пределов СССР на Запад [14; 137]. Однако, особого отклика среди бывших униатов репрессии против епископата не вызвали: только уже в постсоветский период национал-демократы усиленно начнут с большой прибылью создавать и эксплуатировать образ униатской "церкви-мученицы". В конце же 1940-х годов лишь незначительное количество греко-католических священников ушло в подполье, создав несколько конспиративных приходов. Отменяя посты, сокращая церковные службы, понижая нравственную планку и угождая своим чадам во всем, католическая церковь, тем более в своем униатском варианте, воспитала христианское по видимости, но в сущности по-земному удобное исповедание, в котором не нашлось места подвигу во имя веры. Послевоенная судьба галицкого униатства несопоставима с подвигом новомучеников Русской Православной Церкви, явленным в ХХ столетия.

После II Мировой войны на территории Западной Украины были созданы православные епархии: Львовско-Тернопольская, Ивано-Франковско-Коломыйская и Ужгородско-Мукачевская [107]. Церковная жизнь в них была весьма оживленной. С 1946 года во Львове издавался "Епархiяльний вiсник" на украинском языке (переименованный позже в "Православний вiсник" и перенесенный с 1970 года в Киев) [107]. Хрущевские гонения задели западно-украинские епархии не в такой степени, как другие. Даже после новой волны закрытия храмов на территории СССР в одной только Львовско-Тернопольской епархии, крупнейшей в составе Московского Патриархата, в 1960-80-х годах насчитывалось почти 2 тысячи приходов, то есть свыше четверти всех общин Русской Церкви. Во Львове в начале 1960-х годов был закрыт только один православный храм св. Архистратига Михаила, который в 1944 году был переосвящен из римо-католического костела св. Николая и до Львовского Собора 1946 года временно действовал как кафедральный. Удалось отстоять и знаменитую Почаевскую Свято-Успенскую Лавру оплот Православия на Западе Руси. Она также входила в состав Львовско-Тернопольской епархии. В целом же к 1988 году из существовавших тогда 6 тысяч 893 приходов Русской Церкви на Украину приходилось более 4 тысяч [148, с.409]. Закономерно, что Западная Украина, будучи регионом наименее пострадавшим от антицерковной политики коммунистического режима, стала основным источником кадров для Московского Патриархата. Это также косвенно может свидетельствовать в пользу того, что среди населения Галичины не существовало осознанного антиправославного направления. Имела место скорее определенная индифферентность и отсутствие четкой грани в понимании глубины расхождения между Православием и католичеством. Устойчивая антиправославная тенденция начинает формироваться в Галичине только к концу 1980-х годов, когда она стала следствием использования религиозного фактора националистически настроенными политиками: между "Московской империей" (так украинские националисты зачастую именовали СССР) и Московским Патриархатом ими был намеренно поставлен знак равенства.

Следует отметить, что националистические настроения в Галичине были весьма ощутимыми даже в "застойные годы". Украинский язык здесь продолжал оставаться преобладающим в вузах и учреждениях. По-украински вещали радио и телевидение. Во Львове и большинстве иных городов Западной Украины практически невозможно было встретить даже уличную вывеску на русском языке. Все разговоры об ущемлении национальной "мовы" следует признать полнейшим вымыслом. На Западе Украины по-украински произносились проповеди, и даже церковно-славянское богослужение повсеместно звучало с украинским произношением "киевской вымовой". Духовенство брило бороды, как и в униатскую эпоху. Использовались облачения униатского покроя. Имели место и другие многочисленные "рудименты" униатской обрядности, на что Московский Патриархат смотрел вполне снисходительно. Говорить о каком-либо национальном притеснении как в светской, так и церковной жизни на Западе Украины просто не приходилось.

Национализм галичан, которые вплоть до рубежа XIX-XX веков именовали себя "русинами" или "русским народом", помня о былом единстве Руси, сформировался в значительной степени с подачи австрийско-польской правящей элиты [180, с.203-235]. Уже в конце XIX в. национальная политика Австро-Венгрии включает в себя активную пропаганду и насаждение среди русинов сепартистской идеологии. Это выразилось и в том, что на рубеже XIX-XX в.в. название "русин" вытесняется в Галиции названием "украинец". Империя Габсбургов, в состав которой входили земли Западной Украины, считала, и небезосновательно, что намеренное и утрированное подчеркивание различий между украинцами и великороссами, станет гарантом неприсоединения Галиции к российской части Украины. Кроме того, разжигая украинский сепартизм, империя Габсбургов рассчитывала создать противовес польскому элементу в Галиции. В еще большей степени националистические настроения разжигались Австро-Венгрией среди прикарпатских русинов в годы Первой Мировой войны в видах аннексии всей территории Украины. Тогда же претендентом на трон вассальной по отношению к Австрии предполагаемой Украинской монархии был объявлен эрцгерцог Вильгельм Габсбург, спешно перешедший из римо-католичества в униатство и переименованный в Василя Вышиванного (фамилию принцу придумали, очевидно, из-за его любви к вышитым украинским сорочкам, которые он носил под австрийским военнным мундиром) [60, с. 234-235].

Несмотря на все усилия австрийских властей развить в Галиции украинское сепаратистское движение гораздо более сильным и организованным было в Галиции движение сторонников воссоединения с Россией, которых сепаратисты презрительно именовали "москвофилами". Но его представители были практически полностью истреблены в Таллергофе и других австрийских концлагерях в годы Первой мировой войны [46]. Среди жертв геноцида было немало православных священников. Оставшиеся в живых прорусски настроенные галичане в большинстве своем эвакуировались в Россию после отступления русских войск из временно окуппированной ими Галиции.

По причине физического уничтожения большинства "москвофилов" и в силу того, что западные области нынешней Украины по условиям Версальского мирного договора вошли в состав возрожденного Польского государства, националистическое движение в Галиции разгорелось еще сильнее в 1918-1939 годах. В ходе противостояния с польскими властями в годы диктатуры Юзефа Пилсудского в Галичине оформляется движение ОУН (Организация Украинских Националистов), благословляемое украинской греко-католической церковью [60, с.241-247]. Последняя все более принимает на себя функцию идеологического органа национал-сепаратистского движения. На этой почве возникают определенные противоречия между униатским и римо-католическим духовенством [106, с.174-176, 191].

Приход Советской Армии на земли Западной Украины и ее вхождение по Пакту Молотова-Риббентроппа в состав СССР только усилили размах сепаратистского движения. Массовые репрессии против гражданского населения, насильственная коллективизация, сопровождавшаяся "раскулачиванием", и прочие атрибуты советского режима в самый короткий срок сделали свое дело. В июне 1941 года солдат гитлеровского Вермахта в Галичине встречали как освободителей от коммунистического кошмара. Вскоре, однако, выяснилось, что Гитлеру самостийная Украина отнюдь не нужна. ОУН, руководимая Степаном Бандерой и другими лидерами украинского сепаратизма, встала на путь противостояния как немецким оккупационным властям, так и наступающей Советской Армии. Ушедшие в подполье бандеровцы в течение почти целого послевоенного десятилетия вели подпольную и партизанскую борьбу с советским режимом на Западе Украины. Население в основном пассивно симпатизировало ОУНовцам, хотя иногда имела место и активная поддержка действий сепаратистов. Это вызвало новую волну репрессий и массовых депортаций гражданского населения за пределы Украины. Понятно, что симпатий к советской власти это не прибавило. Лояльность к коммунистическим властям была на Западе Украины только видимостью. И как только заметной стала слабость советского режима, проявившаяся особенно ощутимо в годы политики так называемой "перестройки", сепаратистско-националистические тенденции вновь в полной мере проявились в Галичине к исходу 1980-х годов.

II. НАЧАЛО РЕЛИГИОЗНЫХ КОНФЛИКТОВ В ГАЛИЧИНЕ НА РУБЕЖЕ 1980-90-Х ГОДОВ И ВОЗОБНОВЛЕНИЕ АВТОКЕФАЛИСТСКОГО РАСКОЛА НА УКРАИНЕ

Возрождение автокефалистского раскола, которое началось на Украине именно в западных областях, было спровоцировано, главным образом, всплеском националистических настроений в этом регионе. С самого начала этот процесс носил откровенно политический характер, являясь перенесением на церковную почву сепаратистских тенденций, присущих галицкой ментальности.

Первыми на Западной Украине эти настроения выразили греко-католики. Уже в 1988-1989 годах они выходят из подполья [58; 80; 137; 148, с.416-417]. Проведенные в Галичине в 1990 году Институтом социологии АН СССР исследования установили, что мотивы симпатий населения к униатству являются исключительно политическими по своему характеру. Положительное отношение к легализации Украинской греко-католической церкви (УГКЦ) 31% опрошенных опрошенных объяснил сочувствием к ней как жертве сталинских репрессий, 20% сослались на то, что это явится исполнением на практике декларированной Конституцией СССР свободы совести, 17% желали легализовать УГКЦ как "единственную хранительницу национальных традиций, культуры и языка в условиях русификации", 24% объявили униатство национальным исповеданием украинского народа. И только лишь 10 % опрошенных утверждали, что УГКЦ "наиболее последовательно выражает учение Христа" [89].

В Галичине появляется возглавляемый диссидентом-националистом Иваном Гелем так называемый "Комитет защиты Украинской католической церкви (УКЦ, позже переименована в УГКЦ Украинскую греко-католическую церковь)", который стал устраивать шумные манифестации.

Иван Гель, бывший политзаключенный, получивший срок за националистическую пропаганду, известен тем, что и в мордовских лагерях продолжал действовать в том же духе. Он подвергался там порицанию и бойкотированию со стороны заключенных за насилие над украинскими диссидентами, дружившими с русскими и евреями. В числе пострадавших от Геля был и православный священник-правозащитник Василий Романюк, будущий лже-патриарх раскольников-автокефалистов Владимир [148, с.418]. Выйдя на свободу, Гель продолжал свою экстремистскую деятельность. Его "Комитет защиты Украинской католической церкви" превратился в скором времени в "комитет нападения". Во второй половине 1989 года, представители этой организации переходят к прямой агрессии, начиная насильственные захваты православных храмов. Но первоначально происходило усиленное созидание образа "церкви-мученицы", пострадавшей от коммунистического режима [158]. Последний в проуниатской пропагандистской шумихе все более начинают лицемерно отождествлять с Русским Православием. На волне национализма УГКЦ всячески представляет себя национально-патриотической конфессией, и стремительно набирает размах. Канцлер главы УГКЦ кардинала Мирослава-Ивана Любачивского отец-доктор Иван Дацько заявил, что причиной гонений коммунистов на УГКЦ было то, что она являлась "по-христиански патриотичной" [57]. Ее приверженцами на рубеже 1980-90-х годов становятся наиболее политизированные и националистически настроенные слои западно-украинского населения. Православие все чаще подвергается шельмованию, будучи обвиняемо в пособничестве советскому режиму и органам госбезопасности. Собственно религиозный фактор во всей создавшейся ситуации практически отсутствовал. Выражение симпатий в адрес УГКЦ стало нормой в оппозиционно и националистически настроенных кругах. На фоне этого численный рост УГКЦ становится особенно интенсивным. Из гонимой она весьма скоро становится гонительницей по отношению к политически-проигрышному в глазах галичан Православию. С осени 1989 года начинаются массовые захваты православных храмов. Первой жертвой униатов 29 октября стал Преображенский собор во Львове. Выбор цели не был случаен: некогда настоятелем храма являлся один из инициаторов Львовского Собора 1946 года протопресвитер Гавриил Костельник, убитый бандеровцами на пороге своего храма [76].

Руководит реанимированной в Галичине УГКЦ в это время архиерей весьма сомнительной каноничности Володимир Стернюк. Но тогда, в период триумфального шествия униатства по западно-украинским областям, это обстоятельство мало кого смущало. Стернюк выдвинул экстремистский лозунг: вернуть УГКЦ все храмы и имущество по состоянию на 1939 год. Это еще более обострило ситуацию с перераспределением церковных зданий между православными и униатами. Конфликты на почве совместного использования храмов стали привычным явлением. В "Комитете защиты УГКЦ" ведущую роль играли члены Украинской Хельсинкской группы организации националистически настроенных диссидентов. Вскоре они составили основу "Руха", а впоследствии Украинской республиканской партии (УРП), одной из наиболее влиятельных "национально-демократических" (то есть право-националистических) партий современной Украины. Политические требования "Комитета защиты УГКЦ" явно преобладали над религиозными. Характерно, что до начала "перестройки" украинское диссидентство отличалось пренебрежением к вопросам веры, никак не защищая украинцев, пострадавших по религиозным мотивам (то есть, в основном, тех же униатов). Теперь же, когда это стало выгодно, уния превращалась в руках бывших диссидентов в знамя галицкого с прицелом на общеукраинский сепаратизма [58].

К исходу 1989 года УГКЦ получила законный статус, чему не мало содействовало дипломатическое вмешательство Ватикана и достижение договоренности по данному вопросу между Иоанном-Павлом II и М. С. Горбачевым 1 декабря 1989 года [77; 137]. После этого вновь продолжались захваты храмов "комитетчиками". Наиболее резко конфликт между православными и униатами в это время обозначился при захвате Воскресенского кафедрального собора в Ивано-Франковске. "Комитет защиты УКГЦ" стал призывать к насильственному переводу в католичество православного населения Галичины [159]. В начале 1990 года в результате победы на выборах в местные советы к власти в западных областях Украины пришли национал-демократы. Благодаря этому униаты отныне получали практически неограниченную поддержку властей, и гонения на все русское и православное достигли апогея [64].

О средствах, которые употребляли экстремисты наиболее красноречиво свидетельствуют меры, предпринятые для устрашения настоятеля единственного оставшегося в юрисдикции Московского Патриархата прихода в городе Тернополе отца Анатолия. Ему неоднократно звонили по телефону, высказывая угрозы в адрес его лично и его семьи. Затем прокололи шины автомобиля. Когда же все это не подействовало, совершили страшное злодеяние: малолетенему сыну священнника шилом проткнули язык и горло [89].

Появление третьей генерации автокефалистов также было связано со взрывом националистических настроений на Западной Украине и совпало по времени с возрождением униатства. Зачинатели нового раскола часто в те годы объясняли свои действия необходимостью поставить заслон греко-католикам. Идея автокефалии, по их словам, лишала униатство наиболее веского аргумента в свою пользу характера "национальной" украинской церкви. Однако, очень скоро стало ясно, что и уния, и автокефалия это порождение одного и того же явления украинского сепаратизма. Правда, ориентированы они оказались на разные слои населения. И те, кто традиционно воспринимал имеющее на Западе Украины трехвековую историю униатство, как свою национальную религию, и те, кто считал верой отцов Православие, в итоге оказались общими заложниками национализма, но никак не догматических, богословских, вероучительных или даже обрядовых споров и несогласий. Поскольку вчерашних диссидентов, ставших политиками, не интересовало униатство как таковое, воспринимаемое ими только как возможная форма протеста против Москвы, вскоре наравне с унией они заговорили и об идее автокефалии. Известный украинский правозащитник Евген Сверстюк в своем выступлении на съезде национал-демократического Руха выразил общую позицию националистически настроенных кругов интеллигенции: "Ныне нам нужен храм для науки мудрости. Не та казенная церковь, которая повторяет стиль и даже жаргон партийно-бюрократического аппарата. Народу нужна настоящая Церковь Христова, украинская и православная, и католическая, и протестантская. Нужен священник-подвижник, хороший учитель, священник-патриот, народный воспитатель и лидер" [103]. Как всегда, интеллигенция не выдержала неофитского искушения. Но кроме обычного соблазна перестраивать Церковь изнутри в соответствии со своими рационально-морализаторскими принципами, украинские диссиденты стали пытаться привнести в Церковь и свою националистическую идеологию, абсолютно с ней несовместимую. В этом устремлении изначально была запрограммирована трагедия церковной жизни Украины послеперестроечного периода.

В этой связи важно отметить, что программа Народного Руха Украины имела специальный религиозный раздел, в котором были слова о необходимости борьбы "за нормализацию правового статуса разрушенных сталинщиной Украинской католической церкви (имелась в виду УГКЦ, называвшаяся так в 1989-90 годах) и УАПЦ" [92]. Причем, перспектива возрождения УАПЦ многим политикам Галичины представлялась еще более заманчивой, чем реанимация унии: можно было ожидать потенциального экспорта автокефалистского раскола на Восток Украины, где население традиционно было исключительно православным, и униатство заметного отклика не могло найти.

Именно галицийское церковно-сепаратистское движение, тесно связанное с правыми политиками, реанимировало идею автокефалии Православной церкви на Украине. Новый раскол начался под своебразными девизами "Рим нам не отец, но и Москва не мать" или "Самостийной державе самостийную церковь". Парадоксальным образом духовенство Западной Украины стало стремиться к отделению от той самой Русской Церкви, в клире которой выходцы из Галичины имели столь значительный вес.

С 15 февраля 1989 при активной поддержке того же "Руха" в Киеве стал действовать инициативный комитет по восстановлению УАПЦ, подтвердивший преемственную связь с УАПЦ, возникшей на соборе 1921 года и призвавший украинские приходы выходить из юрисдикции Патриарха Московского, поминая вместо него на литургии Вселенского Патриарха Димитрия [103]. Это было сделано без ведома последнего. Возглавил самочинный комитет священник из Рижской епархии Богдан Михайлечко, бывший настоятель Успенского храма в Елгаве [80; 177, с.24]. Активно поддержали сторонников автокефалии "Народный Рух Украины", общество "Мемориал", другие национал-демократические организации. Стали подаваться документы на регистрацию первых общин УАПЦ, однако регистрировать их и предоставлять пустующие храмы власти в это время пока еще отказывались [80].

Раскол стал набирать силу только после того, как 19 августа 1989 года о своем выходе из юрисдикции РПЦ вместе с своим приходом объявил протоиерей Владимир Ярема, настоятель львовского храма Петра и Павла. Первоначально Ярема объявил о том, что его приход перешел под омофор Константинопольского патриарха. Это было вызвано тем, что раскольники надеялись получить от него каноническую автокефалию. В Петропавловской церкви даже некоторое время за богослужением поминали патриарха Димитрия Константинопольского, а Ярема уверял всех, что получил от него антиминс [177, с.24]. Тем не менее, ответа раскольникам из Стамбула не последовало. Тогда они решили действовать в двух направлениях: искать архиерея-перебежчика среди епископата Русской Церкви и одновременно завязывать контакты с эмигрантскими кругами и сохранившейся заграницей "церковью" поликарповцев, возглавляемой лже-митрополитом Мстиславом Скрипником. Доцент Харьковского университета Ю. Исиченко (ныне "епископ" Харьковский и Полтавский УАПЦ Игорь) утверждает, что примеру Яремы на Львовщине осенью 1989 года последовали еще несколько десятков общин [80]. Едва ли это обстояло именно так. Исход 1989 года время активного восстановления УГКЦ. Идея же автокефалии в первое время не пользовалась большой популярностью в Галичине. Фрондирующие галичане первоначально считали униатство более пригодным для выражения своих сепаратистских настроений, чем автокефалистский раскол.

Так что особого сотрудничества между "двумя ветвями Церкви святого Владимира", как зачастую украинские националисты именовали УАПЦ и УГКЦ [187], не получилось. УГКЦ первоначально крайне негативно отнеслась к автокефалистскому расколу, видя в нем конкурента своей монополии на националистическую идею. Поэтому исходивший с конца XIX в. из униатской Галиции украинский сепаратизм требовал, чтобы логически вышедшая из него автокефалия вернулась "в отчий дом" греко-католичество. Причем униаты боялись, что автокефалистский раскол окажется потенциально более перспективным, ибо мог найти себе приверженцев и на православном Востоке Украины, что для греко-католиков было сделать весьма затруднительно. Перебранка в печати между униатами и автокефалистами на рубеже 1989-1990 годов была достаточно острой. Так, в обращении раскольничьего "Львовского епархиального совета УАПЦ" от 29 декабря 1989 года говорилось о "кампании реставрации католицизма" и "втором окатоличивании Галиции" как "выражении групповых интересов людей, издавна открыто или скрыто ориентировавшихся на Польшу", о предательстве национальных интересов [72]. Едва ли с этим можно было согласиться. Справеливости ради надо отметить, что уния давно превратилась в своебразную национальную идеологию галичан, с чем Польша наоборот всегда боролась, действительно стремясь (и зачастую небезуспешно) латинизировать униатов [137].

Не могли при этом раскольники удержаться и от того, чтобы высказаться в адрес Москвы, которой, по их словам, выгодно разделение украинцев по конфессиональному признаку. Парадоксально, но автокефалисты таким образом инкриминировали униатам пособничество Москве! Состоявшаяся 17 февраля 1990 года учредительная конференция Львовского краевого братства обвинила в разделе украинцев по конфессиональному признаку "чуждые религии силы, ведущие свои политические игры", а именно "две церковные империи" Ватикан и Московскую Патриархию [80].

В свою очередь, греко-католики не оставались в долгу, поливая грязью УАПЦ и ее вожаков. Их обвиняли в том, что автокефалистская затея будто бы инспирирована КГБ, а сами раскольники дискредитируют идею "национальной украинской церкви" [96].

Интересно отметить, что имели место в Галичине и повторные захваты храмов: уже отбитую раскольниками-автокефалистами у православных церковь иногда с боем занимали греко-католики. Бывали и вовсе удивительные ситуации. Так, уже несколько позже, в 1990-1991 годах церковь Рождества Пресвятой Богородицы в городе Самбор Львовской области от униатов совместными усилиями обороняли две общины, поочередно служившие в храме одна, принадлежавшая к канонической УПЦ, и другая раскольничья. Вместе они избрали общим настоятелем храма отца Александра Швеца, священника из юрисдикции канонической УПЦ [89].

В сентябре 1989 года раскольники обрели свой печатный орган газету "Наша вiра Православ'я" (позднее "Наша вiра"), редактором которой стал бывший правозащитник-диссидент Евген Сверстюк [80]. Через это издание раскольники принялись "воцерковлять" националистическую идею и нести ее в массы. Ориентирована газета была, главным образом, на сочувствующие политике "Руха" слои интеллигенции.

Для поднятия своего авторитета раскольникам был крайне необходим архиерей. Без него просто невозможно было создать хотя бы видимость каноничности и расширять свои ряды. В итоге такой архиерей-ренегат был найден в лице почисленного за штат бывшего епископа Житомирского и Овручского Иоанна (Боднарчука), который был весьма обижен на Московский Патриархат. Это обусловило его согласие на предложение Яремы и его соратников примкнуть к расколу. 20 октября во Львове состоялся "собор" раскольников, который послал Боднарчуку официальное предложение возглавить иерархию автокефалистов [80].

Иоанн (Боднарчук) (1929-1994), уроженец села Иване-Пусте Борщевского района Тернопольской области, происходил из униатской семьи. В полной мере испытал на себе все, что принес на Западную Украину сталинский режим: был депортирован в Казахстан. Здесь он находился в 1949-1953 годах. Затем поступил в Ленинградскую Духовную Семинарию. Закончил также и Духовную Академию в Ленинграде, после чего служил приходским священником в курортном городке Трускавец, что во Львовской епархии. В 1977 году был рукоположен во епископа Житомирского и Овручского, пополнив ряды галичан среди высшего духовенства Московского Патриархата [14, с.544]. Страдавший болезнью почек Боднарчук неоднократно посылал в Священный Синод, лично патриарху Пимену и митрополиту Киевскому Филарету (Денисенко) прошения о переводе его на Запад Украины, где в городе Дрогобыче он имел собственный дом. Иоанну указывали на то, что вакантных кафедр там нет, но он продолжал свои домогательства, аргументируя их необходимостью поравить совершенно расстроенное здоровье. Тогда определением Священного Синода от 13 сентября 1989 года он был уволен от управления Житомирской епархией и отправлен за штат с персональной пенсией и обещанием вернуть его на кафедру в случае выздоровления. Вскоре Иоанн передумал и отправил в Синод медицинское заключение о своей работоспособности. Однако дело с его возвращением в число епископов Русской Православной Церкви затянулось. В результате Боднарчук счел себя несправедливо обиженным. Это и обусловило его уход к раскольникам [177, с.24-25].

22 октября 1989 года уже в качестве "первоиерарха" раскольников Боднарчук служил "архиерейскую литургию" в Петропавловском храме Львова и даже совершил диаконскую хиротонию Юрия Бойко [104], грубо поправ при этом каноны Православия, воспрещающие архиерею подобные действия в чужой епархии: 14 правило Св. Апостол, 8 правило III Вселенского Собора [87, с.13, 48-49].

Дали результат и действия раскольников в направлении поиска контактов с Мстиславом Скрипником. И вскоре галицкие автокефалисты настояли на том, чтобы Боднарчук обратился к престарелому главе американских раскольников и признал его первоиерархом УАПЦ. "Митрополит" Мстислав Скрипник, племянник Симона Петлюры и его бывший адъютант, был известен как политик-националист с более, чем полувековым стажем. Он стал "епископом" в "церкви" Поликарпа (Сикорского) еще в годы Великой Отечественной войны и к концу 1980-х был последним остававшимся в живых из плеяды "иерархов" УАПЦ 1942 года [14, с.441, 178]. Мстислав был необходим церковным сепаратистам как живое знамя самостийности и преемственности в движении за автокефалию. Преклонные годы Скрипника также гарантировали минимум вмешательства "первоиерарха" в сложную цепь раскольничьих интриг на Украине. К тому же, мстиславовская "церковь", хотя и не была официально признана Вселенским Патриархом, но пользовалась некоторым вниманием с его стороны. Уже в несколько более позднее время журнал мстиславовых приходов в США "Украiнське православне слово", поместил, в частности, в 7-8 номере за 1992 год факсимиле послания патриарха Константинопольского Варфоломея Мстиславу, в котором Святейший Патриарх называл последнего "возлюбленным братом и сослужителем" [179, с.22-29].

Что касается бывшего епископа Житомирского, то он отнюдь не стал центральной фигурой украинского раскола. Автокефалистам был нужен только авторитет его сана для придания видимости каноничности своим действиям. Церковный совет УАПЦ продолжал возглавлять Ярема [80]. К тому же, Боднарчук был тяжело болен [80; 177, с.25]. 30 октября 1989 года Мстислав был официально провозглашен "первоиерархом" УАПЦ. Он возвел Боднарчука в сан "архиепископа"[14, с.544; 80] и поручил ему управлять раскольниками на Украине, тогда как сам по-прежнему находился в США.

31 октября церковный совет УАПЦ во главе с Яремой объявил правила, согласно которым должен был осуществляться переход в УАПЦ приходов из других юрисдикций. Декларировались следующие основные требования:

1) признание принципов соборноправности и независимости УАПЦ (то есть тех самых, которые сформулировал пресловутый Киевский "собор" самосвятов 1921 года);

2) осуждение акта 1686 года, то есть перехода Киевской митрополии из юрисдикции Константинопольского Патриархата в лоно Московского по обоюдному согласию;

3) осуждение тотального уничтожения УАПЦ 1921 года в СССР в 1930-х годах;

4) признание канонического главенства "митрополита" Мстислава Скрипника как "первоиерарха" УАПЦ [104].

Таким образом, признавая пунктами 1 и 3 свое преемство от "самосвятской церкви" лже-митрополита Липкивского УАПЦ 1921 года и соединяясь иерархически (пунктом 4) с поликарповской УАПЦ 1942 года, УАПЦ новой генерации с самого начала декларировала полное антиканоническое тождество с прошлыми расколами и правопреемство по отношению к своим предшественницам.

1 ноября Боднарчук телеграммой объявил о своем выходе из состава епископата Русской Церкви. С ним велись переговоры: епископы Московского Патриархата, в том числе и архиепископ Львовский и Дрогобычский Ириней, священники и монахи Почаевской лавры уговаривали раскольника одуматься и принести покаяние. Однако это не возымело действия [177, с.25]. Иоанн приглашался на заседание Священного Синода РПЦ 13 ноября 1989 года, но он дважды телеграфировал о своем отказе прибыть в Москву на рассмотрение своего дела. После этого за свои раскольничьи действия Иоанн определением Священного Синода Русской Православной Церкви был лишен архиерейского сана и монашества в соответствии с 31 правилом апостольским (извержение из сана клирика, молившегося вместе с изверженным) и 15 правилом Двукратного собора (лишение сана за отступничество от своего патриарха и учинение раскола) [87, с.16, 261]. При этом Иоанну вменялось в вину общение с раскольниками из поликарповской УАПЦ 1942 года, осужденной архиерейским собором РПЦ 28 марта 1942 года. Определением Синода все священнодействия Боднарчука признавались недействительными, хиротонии безблагодатными, церковные распоряжения незаконными. Клирики, вступающие в общение с бывшим епископом Иоанном объявлялись запрещенными в служении [8; 120,].

Тем не менее, Боднарчук никак не реагировал на прещения и продолжал участвовать в расколе наряду с Яремой и прочими автокефалистскими лидерами. Автокефалисты, уже успевшие зарекомендовать себя столь же яростными поборниками национальной идеи, как и униаты, постепенно начинают завоевывать популярность среди галичан. Это позволяет раскольникам в скором времени перейти к той же практике насильственного захвата храмов Русской Православной Церкви, которую уже отработали греко-католики.

Автокефалистская авантюра расширялась: вслед за Петропавловской церковью от Московского Патриархата отпала и знаменитая Успенская церковь Ставропигийского Львовского братства, бывшая в XVI-XVII веках оплотом Православия в борьбе с унией. В раскол ушел и еще целый ряд львовских приходов. Переход к раскольникам пользовавшегося во Львове большим авторитетом протоиерея Виталия Политыло, настоятеля Успенской церкви, весьма усилил ряды автокефалистов.

В то же самое время на Западе Украины были и такие села, где прихожане просто не могли разобраться в своей конфессиональной принадлежености. Большинство об этом просто не задумывалось, ходя по привычке в родной храм. Осознать себя католиком или православным иные просто были не в состоянии в силу полной богословской безграмотности. В результате даже стали иногда появляться приходы, которые перерегистрировались как независимые, без указания конфессиональной принадлежности. В таких храмах за богослужением иногда могли поминать "всех Православных Патриархов" и никого конкретно [89].

Уврачевание раскола, однако, требовало мер не только внешних. В появившемся в конце октября 1989 года заявлении епископов Киевского Экзархата фактически признавалось, что на Украине отмечались все характерные для всей Русской Церкви 60-80-х годов явления стагнации приходской и епархиальной жизни, что, в свою очередь, явилось следствием давления со стороны государства. Но полученной Церковью свободой, которая может и должна быть использована для нормализации церковной жизни, попытались воспользоваться в союзе с националистическими силами церковные сепаратисты, превратившиеся в "самочинное сборище" и внесшие раскол в живое тело Церкви [113].

По всей Украине с этого момента в текст богослужения вносились моления о "вразумлении уклонившихся в раскол и о возвращении их в лоно Матери-Церкви". На 23 ноября 1989 года был назначен общеукраинский пост и усиленная молитва об уврачевании раскола.

Таким образом, Русской Православной Церковью была подтверждена верность решениям Архиерейского Собора 28 марта 1942 года, осудившего автокефалистский раскол Поликарпа (Сикорского), на роль прееемников которого претендовали автокефалисты новой генерации.

Архиерейский Собор Русской Церкви, проходивший в Москве 30-31 января 1990 года, уделил значительное внимание проблеме межконфессионального противостояния на Западе Украины. Собор направил в адрес Председателя Верховного Совета СССР М. С. Горбачева телеграмму с призывом "способствовать немедленному прекращению актов насилия и беззакония" со стороны униатских и раскольничьих экстремистских кругов [8]. Собор дал расколу наряду с унией однозначную оценку, как явлению не религиозного, а политического порядка. В Обращении Архиерейского Собора подчеркивалось, что "в церковную ограду проникают далекие от веры Христовой и Церкви лица, вносящие в нее раздоры на национальной почве и создающие угрозу ее единству. Нередко они находят приверженцев и среди нестойкого духовенства, идущего на раскол с Матерью-Церковью..." [8].

Во исполнение решений Собора предпринят целый ряд мер, которые способствовали оживлению церковной жизни. Так, в Киеве стала выходить газета "Украинский православный вестник". Открывались новые храмы и монастыри. Всего за 1990-1991 гг. на Украине было открыто около трех тысяч новых приходов.

Важно отметить, что наряду с откровенными приверженцами украинского национализма в западно-украинских епархиях было немало клириков, которые, будучи искренними в своем Православии, тем не менее полагали, что предоставление Украинскому Экзархату Русской Церкви канонической автокефалии сможет предотвратить наступление униатства и раскола на Украине. Сказывались снова-таки издержки веками внушаемых в сознание галичан католических ориентиров шел поиск максимально легкого и удобного пути преодоления церковной смуты. О подвиге стояния в вере почти никто не задумывался.

В адрес Святейшего Патриарха Пимена и тогдашнего митрополита Киевского, Патриаршего Экзарха Украины Филарета (Денисенко) стали поступать многочисленные послания от клириков из западно-украинских епархий с призывами даровать автокефалию Экзархату [177, с.26]. Ответом на это стало предоставление Архиерейским Собором РПЦ 30-31 января 1990 года Украинскому и Белорусскому Экзархатам более широкой автономии и права именоваться Украинской и Белорусской Православными Церквами (УПЦ и БПЦ соответственно) [8].

Новое положение об Экзархатах давало им весьма значительную автономию в пределах Русской Православной Церкви, частью которой они продолжали оставаться. Экзархаты получили помимо нового наименования право иметь собственный Синод, которому принадлежала бы высшая судебная, законодательная и исполнительная церковная власть. Положенние подчеркивало, что Синоды Украинской и Белорусской Православных Церквей должны собираться не реже четырех раз в год, а функции их в пределах своих Экзархатов аналогичны функциям Священного Синода Русской Православной Церкви. Экзархам предписывалось возглавлять управление Экзархатами, созывать сессии Синодов, председательствовать на них и представлять Экзархаты в Священном Синоде Русской Церкви. Экзархаты получили также огромную финансовую самостоятельность, что было весьма важно в условиях, когда раскольники постоянно утверждали, что средства украинских приходов изымаются Москвой. По сути, Экзархаты становились автономными церквами в пределах Патриархата, о чем, кстати, свидетельствовало возношение имен Экзархов за богослужением во всех храмах Экзархатов [8].

Синод дал поручение председателю ОВЦС архиепископу (ныне митрополит) Смоленскому и Калининградскому Кириллу (Гундяеву) составить проект нового положения об Экзархатах 16 октября 1989 года. Однако, к январю 1990 года раскол уже приобрел настолько широкий размах, что, как отмечает Д. В. Поспеловский [148, с.423], эта мера была уже весьма запоздалой и выглядела не более, чем вынужденной уступкой. "Дальнейшие события на Украине: рост количества приходов и епархий "автокефалистов", отмечает Поспеловский, особенно в наиболее националистических западных областях Украины, поддержка их "Рухом" в традиционно-православных районах страны все это показало запоздалость, недостаточность мер патриархии, а, может быть, в еще большей степени неудовлетворенность значительной части духовенства и мирян на Украине митрополитом Киевским Филаретом" [148, с.423].

Данную оценку положения об экзархатах как запоздалого нельзя признать до конца справедливой. Конечно, трудно характеризовать его однозначно. Для националистически настроеного населения Западной Украины эта уступка ничего не значила и вряд ли могла уже изменить положение к лучшему. Более того, исходя из особенностей галицкой ментальности, можно думать, что появись подобное положение даже на десять-двадцать лет раньше, оно не смогло бы предотвратить той волны религиозного экстремизма, которая поднялась на рубеже 1980-90-х годов слишком прочный след в сознании оставило наследие унии и габсбургского националистического воспитания. Тем не менее, в таких областях, как Волынская, Ровенская, отчасти Хмельницкая, Винницкая и Черновицкая, где через некоторое время автокефалисты сумели приобрести также немалое число приверженцев, психологический субстрат заметно отличался от галицкого. В этих регионах автономизация Украинской Церкви позволила поставить определенный заслон расколу.

И все же можно думать, что предоставление нового статуса Украинской Церкви имело отчасти и негативные последствия для Украинского Православия. Связано это, в первую очередь, с тем, что Экзархат возглавлял в то время митрополит Филарет (Денисенко), личность откровенно коррумпированная и безнравственная. Ни для кого на Украине не было секретом, что митрополит открыто попирал монашеский обет безбрачия, сожительствуя с некоей Евгенией Родионовой [3]. Одиозная личность Экзарха Украины немало способствовала дискредитации Русской Православной Церкви и ее Украинского Экзархата. Митрополит Филарет, управлявший Киевской митрополией грубо и деспотично стал причиной ухода из юрисдикции Московского Патриархата множества клириков и мирян, не желавших более испытывать на себе произвол Первоиерарха Украинской Церкви. Автономизация Киевской митрополии привела к тому, что Филарет стал управлять Экзархатом практически бесконтрольно, не будучи более зависимым в своих действиях от Святейшего Патриарха и Синода Русской Церкви.

Между тем, религиозная война в Галичине разгоралась все более остро. В Тернополе к середине 1990 года в юрисдикции Русской Православной Церкви уже не оставалось ни одного храма: большинство было в руках униатов (в том числе и церковь, построенная в 1540 году, задолго до Брестской унии), а кафедральный Рождественский собор после измены его настоятеля священника Валерия Кудрякова (ныне раскольничий "епископ" Мефодий) захватили автокефалисты [111]. Архиепископ Тернопольский и Кременецкий Лазарь (Швец), сторонник предоставления канонической автокефалии Украинской Церкви, тем не менее, не смог противостоять разгрому епархии. Юрисдикцию Московского Патриархата сохранили здесь, главным образом, приходы Кременецкого района (до 1918 года это был пограничный уезд Российской империи с целиком православным населением, после Великой Отечественной войны этот район Волыни искусственно был включен в состав Тернопольской области, бывшей до 1918 года частью Австро-Венгрии).

В Ивано-Франковске из семи православных церквей к половине 1990 года также не осталось ни одного прихода канонической Украинской Православной Церкви: шесть в руках униатов, один занят раскольниками. Православным же предоставлено только помещение детского садика вместимостью 150-200 молящихся [111; 148, с.418-419]. И все же несмотря на захваты храмов и откровенную поддержку властями как раскола, так и унии, даже в ультранационалистической Галичине в 1990 году еще оставалось значительное число приходов канонической Украинской Православной Церкви. По итогам опроса населения трех областей Западной Украины, проведенного Институтом социологии Академии наук СССР в марте-апреле 1990 года, конфессиональная принадлежность галичан представлялась следующим образом [148, с.419]:

Область

Православные (УПЦ)

Униаты (УГКЦ)

Автокефалисты (УАПЦ)

Львовская

Ивано-Франковская

Тернопольская

Иную картину пытались представить члены Руха, распространившие результаты своего исследования по Львовской области: 65 % униатов, 12 % православных и 8 % автокефалистов.

Однако, в июне Институтом социологии было проведено повторное исследование по Львовской области. Оно выявило, что доля униатов осталась почти на том же уровне 27 %, православных сократилась до 25 % (на 2 %), а автокефалистов увеличилась с 15 до 19 %%, что во многом было следствием политики захвата храмов раскольниками и пропагандистской шумихи вокруг "национальной церкви" [148, с.419-420].

Мифом униатской пропаганды оказалось утверждение о том, что подавляющее большинство галичан после легализации УГКЦ и прекращения ее преследования вернулось в униатство. Однако, приведенная статистика уже очень скоро вследствие непрекращающихся насильственных захватов православных храмов сменилась цифрами, которые подтверждали, что до стабилизации ситуации в Галичине еще очень далеко.

К началу 1990 года в УАПЦ перешло около 200 галицийских приходов. В 20-х числах января были даже проведены "соборы" в Галиче и Тернополе [80]. В Центральной же и Южной Украине у УАПЦ насчитывались единичные общины, причем только в городах, где их создание проходило при активной поддержке националистически настроенных представителей интеллигенции. На Востоке у автокефалистов вообще не было ни одного прихода, что легко объясняется географией распространения украинского национализма, никогда не встречавшего особого понимания на Левобережье.

Количество захваченных раскольниками храмов росло, новые приходы УАПЦ необходимо было как-то структурировать, а между тем препятствием к созданию "епархий" УАПЦ было то, что Иоанн (Боднарчук) оставался единственным "архиереем" среди автокефалистов и потому не мог рукоположить новых "епископов". Мстислав явно не торопился с приездом на Украину. Необходимо было искать какой-то выход. Срочно необходим был второй "архиерей", дабы возможно было совершать "хиротонии". После непродолжительных поисков Боднарчук нашел его в лице "Викентия" Чекалина, якобы епископа катакомбной церкви. Вместе с Иоанном они успели "нарукополагать" множество "иерархов". Будущий "владыка" Игорь Исиченко в своем апологетическом очерке об автокефалии в 1993 году (то есть спустя три года после события, когда уже стало известным, кем был Чекалин на самом деле), не моргнув глазом, написал об этих "хиротониях": "При участии русского иерарха архиепископ Иоанн хиротонисал нескольких иеромонахов во епископы Тернопольщины, Прикарпатья, Буковины, Закарпатья, Волыни, Подолья, Черниговщины и Сумщины. Посколько хиротонию служили (термин Исиченко В.П.) канонически поставленные владыки в строгом соответствии с обрядом, она является вполне законной с церковно-правовой точки зрения" [80]. После тайного проведения этих "рукоположений" Иоанн утверждал, что в них участвовал архиерей из числа епископов Московского Патриархата, поэтому он не может предать огласке его имя. То же самое Боднарчук говорил и на первом "Соборе" УАПЦ в Киеве в июне 1990 года [148, с.425]. Однако, вскоре выяснилось, что самозванец Чекалин отнюдь не является епископом. "Владыка Викентий" оказался бывшим диаконом Тульской епархии Виктором Чекалиным, который еще 15 мая 1986 года был лишен сана за нарушение 26 апостольского правила ( то есть за двоеженство). А в 1987 году он был уголовно осужден по ст. 120 УК РСФСР "за развратные действия в отношении несовершеннолетних" [11]. После выхода из заключения он самозванно объявил себя катакомбным епископом. Чекалин побывал в Канаде и США, где был поначалу принят епископатом Зарубежной Церкви в Джорданвилле. Однако после кражи антиминса и литургических сосудов в одном из храмов "карловчане" бысто поняли, с кем имеют дело. Признания проходимца епископом не последовало [11; 177, с.26]. Интересно отметить, что Викентию впоследствии удалось также втереться в доверие и к униатам: на исходе 1990 года львовский униатский архиепископ Володимир Стернюк рукоположил его в сан греко-католического епископа. Едва ли это делалось без ведома Ватикана, ибо "Викентий" объявил себя "Первоиерархом Российской католической церкви" [177, с.26]. Ради авантюры восстановления униатского экзархата в России, ликвидированного большевиками в 1930-х годах, и была осуществлена хиротония Чекалина. Однако, когда в Ватикане узнали всю подноготную лже-Викентия, папа Иоанн Павел II отказался утвердить его в епископском сане.

Таким образом, УАПЦ третьей генерации, едва возникнув, не только своими определениями подтвердила приверженность принципам УАПЦ 1921 года, но и на деле продемонстрировала, что мало чем отличается от "церкви" Липкивского, и не более канонична. Столь грубое попрание канонов Православия, которое вновь явили раскольники-автокефалисты, показало, что на самом деле ничего общего с Православной Церковью это сообщество не имеет и может квалифицироваться только как секта православного обряда.

III. ПОЯВЛЕНИЕ "КИЕВСКОГО ПАТРИАРХАТА"

3 мая 1990 года скончался Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен (Извеков). Первосвятитель почил на 80-м году жизни. Вероятно, автокефалисты опасались того, что новый Предстоятель Русской Церкви окажется молодым и энергичным и сможет успешно противостоять распространению раскола. Поэтому они решают действовать незамедлительно, пока Московский Патриарший престол остается вдовствующим. В 1990 раскольники собираются в Киеве на так называемый "Всеукраинский собор УАПЦ", проходивший 5-6 июня. "Собор" выработал и утвердил новый устав УАПЦ [80]. На "соборе" амбиции раскольников разгулялись до такой степени, что решено было не только провозгласить автокефалию, но и избрать "патриарха Киевского". Им стал престарелый Мстислав Скрипник, глава американских автокефалистов, которого к тому времени раскольники сделали знаменем своего движения [80; 177, с.26-27]. Иоанн (Боднарчук) стал "Местоблюстителем Патриаршего Престола", с возведением в сан "Блаженнейшего митрополита Львовского и Галицкого" [177, с.26]. Исиченко ошибочно именует его "Киевским и Галицким" [80]. "Патриарх" был избран заочно, так как Мстислав Скрипник на "соборе" не присутствовал лично, остаыаясь в США. Исиченко объясняет его отсутствие на "соборе" тем, что власти СССР отказали ему во въездной визе [80]. Едва ли это было так: скорее имело место другое галицкие раскольники стремились создать структуру УАПЦ "под себя", опасаясь, что Мстислав привезет на Украину готовую верхушку "автокефальной церкви". Избрание Скрипника было скорее символическим актом: в новообразованном "Киевском патриархате" ему, по-прежнему проводящему большую часть времени в США, суждено будет стать по сути "свадебным генералом". Несмотря на то, что Скрипник предпримет в дальнейшем ряд попыток сделать свою "патриаршую" власть в УАПЦ более-менее реальной, от его имени в раскольничьем сообществе будут заправлять, тесня и отталкивая друг друга, совершенно иные лица. О том, что власти Советской Украины отнюдь не препятствовали деятельности раскольников, свидетельствует и факт, сообщаемый тем же Исиченко [80]: участникам раскольничьего "собора" государством впервые была предоставлена возможность совершить кощунственное "богослужение" в святыне Русской Православной Церкви храме Святой Софии в Киеве, которая до сих пор остается музеем-заповедником.

Интересно, что несмотря на крайнюю антимосковскую направленность УАПЦ, ее "собор" послал обращение к проходившему почти в то же самое время Поместному Собору Русской Православной Церкви, избиравшему своего Предстоятеля. В обращении говорилось, что УАПЦ призвана ликвидировать пропасть, возникшую между Русской Церковью и украинским народом из-за якобы "русификаторской политики" Московского Патриархата [148, с.425].

У Поместного Собора Русской Православной Церкви взгляд на раскольников из УАПЦ был совершенно другим. Еще накануне соборных заседаний митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимир (Сабодан), управляющий делами Московской Патриархии (ныне митрополит Киевский и всея Украины), дал развернутое интервью корреспонденту ТАСС [78, с. 9]. В нем митрополит среди причин, побудивших Русскую Церковь безотлагательно приступить к выборам нового Предстоятеля еще до истечения сорока дней с момента кончины Патриарха Пимена, указал и церковную смуту на Украине. Одним из факторов, породивших ее, Владыка назвал наряду с униатским экстремизмом и "раскольническую деятельность так называемой Украинской автокефальной православной Церкви" [78, с. 9].

Поместный Собор, проходивший в Троице-Сергиевой Лавре 7-8 июня и избравший новым Предстоятелем Русской Православной Церкви митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Ридигера), в своих определениях коснулся и чрезвычайно осложнившейся религиозной ситуации на Украине. Собор отметил, что униатская проблема до крайности обострила взаимоотношения Русской Православной Церкви и Ватикана, подорвала надежду на успешное продолжение православно-католического диалога. Собор также осудил действия украинских раскольников-автокефалистов, нарушивших церковный мир в Западной Украине. При этом еще раз были отмечены пагубные последствия отступничества бывшего епископа Иоанна (Боднарчука). Собор отмечал, что "справедливое стремление к самоуправлению Православной Церкви на Украине, вместо того, чтобы осуществляться в рамках церковных канонов с сохранением церковного единства, пошло по ложному пути разделения со всеми вытекающими из этого пагубными последствиями" [119].

Поместный Собор подчеркнул, что Украинская Православная Церковь, обладая широкой самостоятельностью, сохраняет законную каноническую связь, как с Московским Патриархатом, так и со всеми другими Поместными Православными Церквами. "Образование независимой Украинской Православной Церкви, говорится в Определениях Собора открывает возможность, избегая раскола и изоляции от Вселенского Православия, осуществлять дальнейшее совершенствование своей самостоятельности, не погрешая при этом против священных канонов и сохраняя любовь и мир между чадами церковными" [119].

Собор призвал всех уклонившихся в раскол к покаянию и возвращению в лоно Матери-Церкви. Решением Собора была создана специальная Комиссия Священного Синода по Западной Украине, деятельность которой должна была быть направлена на скорейшее преодоление конфликта между православными и униатами, а также на уврачевание церковного раскола [119].

К дальнейшей судьбе автокефалистского раскола косвенно имело отношение и избрание нового Патриарха Московского и всея Руси. После кончины Патриарха Пимена Местоблюстителем Патриаршего Престола 3 мая 1990 года стал в ходе голосования митрополит Киевский и Галицкий Филарет, Патриарший Экзарх Украины. Митрополит Киевский считался вторым по значению после Патриарха архиереем Русской Церкви и самым влиятельным из постоянных членов Священного Синода. По традиции полагали, что Местоблюститель является наиболее вероятным кандидатом в будущие Патриархи. Однако, в прессе все чаще и настойчивее стала появляться информация о далеко не безупречном нравственном облике митрополита Филарета. Не нравился многим, особенно украинскому духовенству, и стиль управления Экзархатом, выбранный митрополитом, властный и грубый, присущий скорее партийному начальнику, нежели архиерею. Крайне неумело повел себя Экзарх и в отношении униатской проблемы, делая неосторожные заявления, которые только способствовали росту популярности унии. Многие уклонившиеся в раскол также свидетельствовали, что единственным мотивом их действий было желание уйти из той удушающей атмосферы, которую насадил в Украинской Церкви митрополит Филарет [3; 4; 7]. В то же время было заметным стремление митрополита Филарета стать Патриархом Московским и всея Руси. На Поместном Соборе 1990 года Экзарх Украины фигурировал в избирательных бюллетнях на первом месте. За него при выборах Патриарха было подано 66 голосов. Однако, новым Предстоятелем Русской Церкви Промыслом Божиим стал не Филарет, а митрополит Ленинградский Алексий. Можно предположить, что это обстоятельство также отразилось на дальнейшей деятельности митрополита Филарета.

Огромное значение в жизни Украинской Православной Церкви имел визит Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на Украину, который имел место 27 июля 6 августа 1990 года. Тем самым была оказана весьма значительная моральная поддержка православному населению Украины, подвергавшемуся в это время агрессии со стороны униатов и автокефалистов. Приезд Первосвятителя, посетившего Украину вскоре после своей интронизации, свидетельствовал о том, что преодоление религиозного конфликта на Украине являлось одной из важнейших задач, стоявших перед Московским Патриархатом. Обращаясь к молящимся после богослуженния в киевском кафедральном соборе во имя святого равноапостольного князя Владимира, проходившего в день памяти Крестителя Руси, Патриарх Алексий сказал: "Нас не может не тревожить распространение так называемой автокефалии, а по сути раскола в Церкви. Мое посещение Украины является свидетельством того, что мы едины с епископатом, клиром и верующими Украинской Православной Церкви в радостях и скорбях" [44].

Во время визита Первосвятителя Русской Церкви на Украину впервые имели место несколько попыток автокефалистов распространить раскол и за пределы Галичины. Так, во время торжественной встречи Патриарха Алексия возле кафедрального Воскресенского собора города Ровно раскольники учинили хулиганскую выходку. Несколько молодых людей в момент приезда Патриарха подняли три транспоранта с требованиями вернуть "отобранные права Украинской автокефальной православной Церкви" и даже учредить патриаршую кафедру в Киеве. Однако, верующие, возмущенные действиями националистов, проявили резкое неприятие самой идеи автокефалии [44]. К сожалению, эта акция раскольников свидетельствовала о том, что раскол перерастает пределы Галичины и может в ближайшем будущем перекинуться на Центральные и Восточные области Украины.

Другим тревожным моментом патриаршего визита явились суждения, высказанные западно-украинским духовенством на встрече с Первосвятителем. Клирики Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской епархий, лишившиеся своих приходов или стоящие на грани их потери вследствие униатской экспансии и бесчинств автокефалистов, рассказывали Патриарху о ситуации в Галичине. И если одни предлагали как средство для сохранения Православия на Западе Украины уход в леса и подполье, то другие просили благословения Предстоятеля Русской Церкви на временный переход к раскольникам ради того, чтобы сохранить свои приходы от униатской агрессии [44]. Безусловно, это было свидетельством того, что среди части духовенства отсутствовало понимание допустимых пределов компромисса, что также было чревато расширением раскола. Полагают, что именно во время этой встречи Патриарха с галицким духовенством последние убеждали Первосвятителя даровать Украинской Православной Церкви грамоту о самостоятельности и титул "Блаженнейшего" для митрополита Филарета [177, с.26].

Русская Православная Церковь и ее Украинский Экзархат неоднократно демонстрировали свою готовность к диалогу с греко-католиками и раскольниками для решения острейших проблем церковной жизни на Украине. Так, с августа 1989 года шли переговоры с представителями Ватикана о преодолении противостояния с униатами [71]. Была создана четырехсторонняя комиссия, в которую вошли представители Московского Патриархата, Украинской Православной Церкви, римо-католической и греко-католической церквей. Однако, успешная работа этой комиссии по достижению компромисса между православными и униатами Галичины была нарушена действиями греко-католиков, которые в марте 1990 года в одностороннем порядке вышли из состава Комиссии. Униаты вновь обратились к откровенно экстремистской политике, и началась новая волна захватов храмов [70; 71; 147]. Об искреннем стремлении православной стороны к разрешению конфликтной ситуации свидететельствовало, в частности, и опубликованное 27 июля 1990 года, в день приезда в Киев Святейшего Патриарха Алексия II "Обращение епископата Украинской Православной Церкви к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию и Священному Синоду Русской Православной Церкви", в котором украинские архиереи выступили с рядом предложений по нормализации обстановки в западных областях Украины, вызванной экстремистскими действиями католиков восточного обряда и раскольников-автокефалистов [44].

Но несмотря на все принимаемые Русской Церковью меры все более усиливалась политизация межконфессионального конфликта. Это чрезвычайно затрудняло дело уврачевания религиозного противостояния. Деятельность митрополита Филарета, далекая от конструктивного подхода к решению проблем, также не позволяла в полной мере преодолеть кризисные явления в церковной жизни Украинского Экзархата. К сожалению, вскоре и сама личность Экзарха Украины стала предметом многочисленных нареканий в адрес Украинской Православной Церкви.

Первые свободные выборы в Верховный Совет Украинской ССР привели к появлению в его составе значительного числа националистических политиков из Западной Украины. У сторонников самостийности отныне появлялась парламентская трибуна, что резко активизировало противостояние с коммунистическим режимом. На фоне возрастания накала политических страстей еще большего размаха достигает кампания захвата храмов сторонниками УГКЦ и УАПЦ. Кульминацией стал штурм униатами львовского кафедрального собора святого Юра. Захват храма произошел 12 августа [138], после чего 14 августа Львовский областной Совет принял задним числом решение о передаче собора униатам. Власти впервые столь откровенно встали на сторону греко-католиков, продемонстрировав политическую ангажированность "национальных" конфессий, на поддержку которых столь расчитывали деятели "Руха". Конфликт вокруг Свято-Юрского собора показал и еще одну опасную для Православия тенденцию: выявилось стремление таких лиц, как управлявший в ту пору Львовской епархией епископ Андрей (Горак), решать проблему взаимоотношений с униатами и раскольниками путем закулисных встреч и договоренностей, идущих вразрез с устремлениями верующих. Ради личного спокойствия Львовский епископ счел возможным пожертвовать героическими усилиями православных людей, готовых на подвиг во имя веры. Так, очень скоро стало известно, что собор святого Юра вполне можно было сохранить за православными, так как для обороны храма от униатов вокруг него непрерывно дежурили православные прихожане и монахи Почаевской Лавры, прибывшие на помощь Львовской епархии (именно они и сообщили впоследствии подробности обстоятельств захвата храма). Тем не менее, не взирая на решимость большого числа верных защитить свою святыню, епископ Андрей втайне от паствы договорился с руководством УГКЦ о передаче им собора и отдал униатам ключи от него. В результате православные лишились кафедрального храма. Никакие обращения к лицам, способным повлиять на ход событий, в частности, к папе Иоанну Павлу II, Президенту СССР М. С. Горбачеву и Председателю Верховного Совета УССР Л. М. Кравчуку, не возымели действия. Православным Львовской епархии взамен отобранного собора предоставили под кафедральный храм мало пригодный и пребывавший не в лучшем состоянии Николаевский костел [139] (в конце 1940 -х начале 1960-х годов он действовал как православный Михайло-Архангельский храм), который в течение полугода пришлось приводить в состояние, приемлемое для совершения богослужений. И это был далеко не самый худший исход, так как во Львове националисты еще пытались создавать хоть какую-то видимость демократического подхода к проблеме религиозных конфликтов. В малых же городах и селах прокатолически настроенные власти действовали намного проще: независимо от соотношения православных и униатов в данном населенном пункте, как правило, храм передавался решением местной администрации ( в советах всех уровней в 1990 году уже повсеместно господствовали "руховцы") греко-католикам или автокефалистам. Если православные отказывались освободить храм, начинался штурм, причем следствием его, как правило, бывали многочисленные ранения и травмы людей, разрушения в самом храме. Зачастую осквернялись святыни, в церковь могли ввести собак для травли православных, а священнослужителей боевики насильственно выдворяли из алтарей [68; 89].

К исходу 1990 года во Львове, за исключением Николаевского костела, переосвященного в декабре в Покровский собор, и русского прихода святого Георгия, уже не оставалось православных храмов. Однако, несмотря на подлинный террор, развязанный против сторонников канонической УПЦ, еще многие приходы Львовской епархии пребывали в юрисдикции Московского Патриархата. Но каждый новый день приносил известие о новых потерях. В сложнейшей ситуации шел поиск новых решений конфликтной ситуации. В итоге решено было внять голосу галицкого духовенства и еще более усилить степень автономии Украинской Церкви, с тем чтобы хоть как-то приостановить агрессию против Православия, принявшую лавинообразный характер. К сожалению, то, что мыслилось как средство предотвращения церковной смуты, было использовано митрополитом Филаретом (Денисенко) не во благо Церкви, а исключительно ради укрепления своего влияния в Украинской Православной Церкви. Никаких реальных мер по обузданию раскола Экзархом так и не было предпринято. Это неизбежно повлекло за собой новую эскалацию конфликта.

IV. УКРАИНСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ ОБРЕТАЕТ "НЕЗАВИСИМОСТЬ"

9 июля 1990 года в Киеве собрался епископат Украинского Экзархата, который принял "Обращение Украинской Православной Церкви о предоставлении ей независимости и самостоятельности в управлении" [62], а также единогласно избрал Предстоятелем Украинской Церкви митрополита Филарета (Денисенко) [55].

Священный Синод Русской Православной Церкви на своем заседании 20 июля 1990 года рассмотрел Постановление Синода Украинской Церкви от 10 июля о мерах, направленных на расширение ее автономии. Украинские архиереи просили дать Экзархату еще более широкую самостоятельность, аргументируя свое прошение сложной религиозно-политической ситуацией на Украине. Священный Синод РПЦ постановил в связи с принципиальной значимостью данного вопроса рассмотреть его на Архиерейском Соборе Русской Церкви, который назначался на 25-27 октября 1990 года. Для его подготовки создавалась специальная Комиссия во главе с митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием (Поярковым). Комиссия должна была изучить предложения украинского Синода в их связи с широким кругом исторических, канонических, пастырских и межнациональных проблем [62].

Священный Синод Русской Православной Церкви одобрил 1 октября деятельность Комиссии. Материалы и предложения, выработанные ею, были направлены для ознакомления епархиальным архиереям Русской Церкви и вынесены на обсуждение и утверждение предстоящего Собора [62]. Однако, православная общественность на Украине не была проинформирована о предстоящем даровании Украинской Церкви независимости. Казалось бы, что широкое обсуждение данного вопроса могло бы благотворно повлиять на церковную жизнь Украины, показав сколь много внимания уделяет Московский Патриархат вопросу о развитии канонической самостоятельности Украинской Церкви. Однако, митрополит Филарет весьма хорошо понимал, что слишком для многих на Украине камнем преткновения является не вопрос об автокефалии как таковой, а о его личности. Поэтому он опасался, что придание гласности предстоящей реформе статуса Украинского Экзархата всколыхнет направленные против митрополита настроения. Кроме того, абсолютное большинство православного населения центральных и восточных областей Украины было настроено против любой формы церковной "самостийности" и выступало за тесное единство с Русской Церковью в составе Московского Патриархата. В новом автономном статусе Украинской Церкви многие справедливо усматривали зародыш потенциальной автокефалии, которой большинство православных на Украине отнюдь не желало даже при условии ее каноничности.

25-27 октября года в московском Свято-Даниловом монастыре собрался Архиерейский собор Русской Православной Церкви. В числе вопросов, предложенных на рассмотрение иерархов, главным в повестке дня значился вопрос о предоставлении Украинской Православной Церкви независимости и самостоятельности в управлении. В итоге обсуждения проблемы нового статуса УПЦ Собором было определено следующее:

"1. Украинской Православной Церкви предоставляется независимость и самостоятельность в ее управлении.

2. В связи с этим наименование "Украинский Экзархат" упраздняется.

3. Предстоятель Украинской Православной Церкви избирается украинским епископатом и благословляется Святейшим Патриархом Московским и всея Руси.

4. Предстоятель Украинской Православной Церкви носит титул "Митрополит Киевский и всея Украины".

5. Митрополиту Киевскому и всея Украины в пределах Украинской Православной Церкви усвояется титул "Блаженнейший".

6. Митрополит Киевский и всея Украины имеет право ношения двух панагий и предношения креста во время богослужения.

7. Синод Украинской Православной Церкви избирает и поставляет правящих и викарных архиереев, учреждает и упраздняет кафедры в пределах Украины.

8. Митрополит Киевский и всея Украины, как Предстоятель Украинской Православной Церкви, является постоянным членом Священного Синода Русской Православной Церкви.

9. Настоящее Определение Архиерейского Собора Русской Православной Церкви подлежит утверждению Поместным Собором Русской Православной Церкви с внесением соответствующих изменений в Устав об управлении Русской Православной Церкви" [62].

Следует отметить, что Поместный Собор Русской Церкви, который должен окончательно утвердить решение епископата о независимости УПЦ пока еще не собирался.

Уже 28 октября 1990 года, на следующий день после состоявшегося Собора Патриарх Московский и всея Руси Алексий II прибыл в Киев для того, чтобы торжественно объявить о независимости Украинской Церкви, даруемой ради преодоления раскола и водворения мира церковного. В день приезда Патриарх Алексий совершил Божественную литургию в Софийском соборе Киева [15]. Древнейшая кафедра Предстоятелей Русской Церкви Софийский собор в годы советской власти была обращена в музей-заповедник. Ранее власти уже предоставляли храм в распоряжение раскольников, совершивших в нем свое "богослужение" после лже-собора УАПЦ в июне 1990 года. Понимая, что передача собора в руки какой-либо одной конфесии чревата новыми конфликтами на религиозной почве, правительство Украины распорядилось сохранить за Софийским храмом музейный статус. Решено было предоставлять его лишь на время для праздничных богослужений как канонической Украинской Православной Церкви, так и раскольникам. Последнее обстоятельство не могло не опечалить православных. Тем не менее, для Патриаршей службы Свято-Софийский храм был 28 октября открыт. Перед началом литургии Первосвятитель даровал митрополиту Филарету грамоту о независимости Украинской Церкви.

В грамоте говорилось о том, что она даруется во внимание к желанию и ходатайству украинского епископата об устроении церковной жизни на Украине на началах независимости и самостоятельности [55]. Патриарх своей грамотой митрополиту Киевскому объявлял: "Украинская Православная Церковь, соединенная через нашу Русскую Православную Церквовь с Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью, без соборного решения всей Православной Кафолической Полноты да не изменяет у себя ничего, что касается догматов веры и святых канонов" [55]. Фактически УАПЦ получала полную независимость, сохраняя лишь каноническое единство с Московским Патриархатом. Сходный статус имела до конца XVII века Киевская митрополия в составе Константинопольского Патрархата. Причем, характерно, что автокефалисты, говоря об этом домосковском периоде истории Украинской Церкви, именовали его временем независимости [80]. Оценивая же положение Украинской Православной Церкви после дарования ей независимости в 1990 г., они непременно указывали, что это фикция, и ни о какой самостоятельности УПЦ нет и речи. В качестве аргументов, подкрепляющих подобные утверждения, нередко до сих пор приводятся фото украинских архиереев во главе с митрополитом Киевским в календарях Московского Патриархата или продаваемые в храмах Украины свечи со штампом софринских мастерских.

Однако, уже во время совершения торжественного богослужения в Святой Софии произошли события, которые со всей очевидностью продемонстрировали, что разрешить проблему церковного раскола на Украине путем предоставления УПЦ даже самой высокой степени автономии невозможно. Националисты упорно требовали полной автокефалии. 28 октября политики из "Руха", имеющие самое отдаленное отношение к Украинскому Православию, устроили свою манифестацию с целью срыва Патриаршего богослужения [15]. "Руховцы" требовали передачи Софийского собора в руки приверженцев УАПЦ. Когда к храму стали подходить крестные ходы православных, направлявшиеся к Софийской площади от киевских храмов, их остановили бесчинствующие националисты, прибывшие в столицу Украины из Галичины на целых караванах арендованных "Рухом" автобусов. Сепаратисты не остановились перед насилием: множество православных было избито, в том числе священнослужители, киево-печерские монахи, пожилые миряне. Игумения киевского Флоровского монастыря Антония получила в этом побоище сотрясение мозга. Были избиты ветеран Великой Отечественной войны инок Руф и иеродиакон Алипий, преподаватель воскресной школы, которого "руховцы" били на глазах его воспитанников [132]. Заправляли толпой народные депутаты Л. Скорик, "народный поэт" Д. Павлычко и прочие, уже успевшие прогреметь на всю Украину своим экстремизмом. Причем, почти все они были выходцами из Галичины и, заявляя о своей конфессиональной принадлежности, называли себя приверженцами униатства. Откровенно до цинизма они демонстрировали, что проблема автокефалии носит на Украине исключительно политический характер. Начинался активный экспорт галицкого национализма и автокефалистской идеи в центральные и восточные области Украины, доселе не затронутые гибельной идеологией. Для большинства населения Восточной Украины характерен менталитет, сформировавшийся в советский период, с его парадоксальным сочетанием православного по своему происхождению долготерпения и индифферентизма в отношении к религии. Напротив, галичанам даже в годы советского режима (он, впрочем, здесь существовал не с послереволюционной поры, как на Востоке, а с 1939 г., и то за вычетом военных лет) удалось сохранить присущее им агрессивно-оппозиционным сознание. В силу этих обстоятельств националисты с Западной Украины при своей малочисленности, тем не менее, начали буквально терроризировать своими акциями всю республику. В печати и на телевидении неоднократно из уст "руховцев" можно было услышать заявления о том, что сами они не верят в Бога, но считают, что Церковь должна быть самостийной и национально сознательной, что поможет построению независимой Украинской державы [132].

И все же, благодаря содействию правоохранительных органов, молодчиков из "Руха", бесчинствовавших во время патриаршего богослужения, удалось унять. Литургия в Софии Киевской состоялась. Интересно, что наиболее резко в адрес автокефалистов по окончании богослужения тогда высказывался митрополит Филарет (Денисенко), который несколько раз в своей речи назвал раскольников "силами ада", а их действия "кознями диавольскими". Предстоятель Украинской Церкви заявлял: "Мы обращаемся к нашим отколовшимся в самочинную автокефалию братьям: "Придите к нам! Возвратитесь ко Христу!" [132]. Пройдет всего полтора года, и бывший митрополит Киевский сам станет у руля автокефалистского раскола, а чуть позже увенчается белым куколем раскольничьего "патриарха". Тогда же он не скупился на эпитеты, порицая "руховских" деятелей, скандировавших возле гостиницы, где остановился Святейший Патриарх Алексий, экстремистские лозунги типа: "Вон московского попа" и "Москали вон из Киева".

Интересно, что незадолго до описанных событий, 19 октября, в столицу Украины прибыл другой "патриарх" Мстислав Скрипник [177, с.27]. Несмотря на более чем девяностолетний возраст он развил весьма энергичную деятельность с целью попытаться наладить свой контроль над неожиданно свалившимся на него "Киевским патриархатом". Вполне возможно, что именно в связи с его приездом лидеры "Руха" не без контакта с автокефалистами и устроили "первое софийское побоище" (вторым впоследствии назовут драку с ОМОНом, случившуюся при похоронах лже-патриарха Володимира Романюка в июле 1995 года).

Вскоре после дарования Украинской Православной Церкви независимости в управлении Патриарх Алексий II направил в адрес украинского правительства официальное письмо, в котором объявлял об отказе Русской Православной Церкви от прав на собственность и имущество, до сих пор ей принадлежавшие на территории Украины, равно как и экспроприированные ранее у нее коммунистическим режимом. Правопреемницей Русской Церкви на Украине объявлялась Украинская Православная Церковь [5].

V. МСТИСЛАВ СКРИПНИК "ПАТРИАРХ КИЕВСКИЙ И ВСЕЯ РУСИ-УКРАИНЫ"

17-18 ноября 1990 года в киевском соборе святой Софии проходили торжества по случаю "интронизации" Мстислава Скрипника, ставшего отныне в раскольничьей УАПЦ "патриархом Киевским и всея Руси-Украины". Титул раскольничьего лидера отражал все ту же националистическую идеологию, которая со времен М. Грушевского утверждала, что подлинная Русь это Украина, в то время как Россия это империя, основанная дикими финскими племенами, узурпировавшими у славян этноним "Русь". В Софийском соборе Скрипнику, который к тому времени не мог уже двигаться самостоятельно, сослужило 40 раскольничьих "священников" в присутствии еще 200. Украинское телевидение транслировало это действо, и сентиментальный Мстислав, как ребенок радовавшийся своему "патриаршеству", плакал перед кинокамерами от счастья. Небезынтересно отметить и такой штрих, выдававший честолюбивые мотивы лидеров раскола: белый куколь "патриарха Киевского" автокефалисты соорудили по образцу единственного в своем роде головного убора столь ненавистного националистам Московского Патриарха [135].

Однако, за всеми торжествами Мстислав не упустил из виду, что на новоиспеченного "патриарха" вожди раскола смотрят скорее как на некий символ, чем как на реального "предстоятеля" своего сообщества. Упускать из рук бразды правления УАПЦ они явно не торопились. Неожиданно для всех девяностолетний старец проявил небывалую энергию и попытался сделать свою власть в УАПЦ вполне реальной. Вопреки принятому ранее уставу УАПЦ Скрипник назначил из числа своих ближайших сотрудников "патриарший совет", учредил в Киеве "патриаршую канцелярию" [177, с.27]. Причем, "местоблюститель патриарха" митрополит Иоанн в эти руководящие органы не вошел. Фактически надобность в должности "местоблюстителя" вообще отпала, так как "интронизация" Мстислава уже состоялась. Поэтому Скрипник решил ввести новую должность управляющего делами УАПЦ и поставить на нее своего человека. Таковым был назначен "епископ" Антоний (Масендич), которому в это время едва минуло 29 лет (1961 года рождения). Галичанин, уроженец Ивано-Франковской области, он после принятия в 1980 г. монашества, а затем священного сана, служил на приходах Владимирской и Новосибирской епархий Московского Патриархата. После перевода Новосибирского митрополита Гедеона (Докукина) на Ставропольско-Бакинскую кафедру Антоний (Масендич) переехал вместе с ним на новое место служения, где стал благочинным азербайджанских приходов в сане архимандрита. После начала автокефалистской смуты на Украине архимандрит Антоний объявил о своем выходе из юрисдикции Московского Патриархата и перебрался на Украину, примкнув к УАПЦ [7; 14, с.548]. Будучи энергичным и бойким деятелем, был замечен Иоанном (Боднарчуком) и другими лидерами раскола и вскоре стал "архиереем" [185]. Позднее, когда Мстиславу в 1991 году стало известно о "хиротониях", произведенных Боднарчуком, он запретил новые "рукоположения епископов" в УАПЦ. Скрипник отправил из США на Украину своего "архиепископа" Антония Щербу для совершения "хиротоний". Были "перерукоположены" и все чекалинские лже-архиереи, хотя едва ли это придало им каноничности [177, с.27].

Совершив все эти деяния, "патриарх Киевский" отбыл вновь в свою резиденцию в Баунд-Бруке в США, где ему было намного уютнее, чем в бурлящей политическими страстями Украине. Преклонные годы все-таки не позволяли Мстиславу по-настоящему возглавить управление УАПЦ. Он надеялся, что проводником его политики на Украине станет Антоний (Масендич). Однако, молодой "епископ" хотел утвердиться в раскольничьем сообществе как вполне самостоятельный лидер. Поэтому немудрено, что канцелярия Скрипника в Баунд-Бруке и "Патриаршая Канцелярия в Киеве" никак не могли согласовать свою совместную деятельность, а в наиболее ответственные моменты связаться по телефону или факсу с Мстиславом "владыка" Антоний оказывался якобы не в состоянии (как это было впоследствии, когда Антоний (Масендич) и Филарет (Денисенко) договорились об "объединении" УАПЦ и УПЦ в 1992 году).

Иоанн (Боднарчук), сыгравший свою неблаговидную роль на начальном этапе раскола вскоре стал абсолютно ненужен раскольникам. По сути он со времени интронизации Мстислава и назначения Антония (Масендича) на пост управляющего делами оставался уже не у дел. Тем не менее, он продолжал пребывать в составе епископата УАПЦ в качестве "митрополита" Львовского. Однако, постепенно его все более оттесняли на второй план. Сначала на Львовскую "кафедру" Мстислав назначил изгнанного почаевской братией за националистические настроения иеромонаха Петра (Петруся), и Боднарчук стал "митрополитом" Дрогобычским и Самборским (эта епархия включала в себя только несколько районов Львовской области) [14, с.544]. Звезда бывшего "первоиерарха" стремительно закатывалась, а в связи с болезнью он не мог предпринять никаких энергичных мер, чтобы воспрепятствовать Мстиславу и Антонию (Масендичу). Последний входил во все больший фавор у "патриарха Киевского". 23 января 1992 года Скрипник возвел Антония в сан "митрополита Переяславского и Сичеславского" (Сичеславом при Петлюре называли Екатеринослав, ныне Днепропетровск) [7; 14, с.548]. По сути, будучи вторым лицом в "иерархии" УАПЦ, Антоний возглавлял ее, пользуясь отсутствием Мстислава. В это время националистическими боевиками совершались многочисленные захваты православных храмов и монастырей. "Митрополит Сичеславский" лично принимал участие в подобных акциях, хотя и не всегда успешно. Известно, например, что "владыка" Антоний (Масендич) вместе некоторыми другими раскольничьими "архиереями" пытался принудить к переходу в УАПЦ монахинь Зимненского Успенского монастыря на Волыни [136].

Конфликт между Иоанном (Боднарчуком) и Антонием (Масендичем) завершился в пользу последнего после того, как Иоанн запретил в своих приходах поминать Антония за "богослужениями". 29 апреля 1992 года Боднарчук был выведен из состава "епископата" УАПЦ. Впоследствии он на короткое время вновь оказался в числе раскольничьих "архиереев", но это было уже после смерти Мстислава (июнь 1993 года), когда Антоний и Филарет (Денисенко) создали так называемую "Украинскую Православную Церковь Киевский Патриархат", в которой Иоанну отвели место Волынского "митрополита". Однако он недолго управлял своей новой "епархией". Боднарчук погиб в автокатастрофе при весьма загадочных обстоятельствах осенью 1994 года [5]. Правда, люди, знавшие Иоанна близко, считают, что это могло быть и самоубийство от отчаяния.

Интриги и распри, ставшие в УАПЦ основным содержанием ее деятельности наряду с пропагандой националистических идей, только лишний раз подтверждают подлинную причину раскола: полнейшую бездуховность его лидеров, стремление сделать из Церкви средство для достижения материальных благ и реализации честолюбивых амбиций. На этих путях никоим образом невозможно создание благодатной поместной православной церкви, что наглядно демонстрирует печальный опыт украинских раскольников-автокефалистов. Более ста лет назад подобная пагубная практика привнесения в лоно Церкви националистической идеологии, несовместимой с духом Евангелия, была уже квалифицирована на Поместном Соборе Константинопольской Церкви 1872 года как ересь филетизма [166, т.1, с.263].

Взявшие УАПЦ под свое покровительство политиканы-сепаратисты активно содействовали ее раскольничьей деятельности по отторжению от Русской Церкви приходов на Западе Украины, а позже в Волынской, Ровенской, Черновицкой и ряде других областей. Продолжалась и их помощь униатам. В результате, к началу 1991 года во Львовской области УАПЦ имела уже 249 приходов, в Ивано-Франковской - 50, в Тернопольской 201, УГКЦ соответственно 864, 530 и 283 [95]. Естественно, что эти цифры уже не отражали реального соотношения верующих в указанных регионах, но больше иллюстрировали деятельность националистически настроенных представителей администрации и активность боевиков "Руха". Многие приходы "национальных церквей" существовали лишь на бумаге [95]. Причем, статистика упрямо свидетельствовала о том, что подавляющее большинство населения Украины не приемлет римоили греко-католичества.

Например, в 1992 году 62 % опрошенных жителей Луганщины (самой восточной области Украины) назвали Православие наиболее предпочтительной для них конфессией, 1 % склонился к католичеству и 1 % к униатству. При этом верующими себя признало только 46 % от общего числа опрошенных [45].

Отсюда все более заметный поворот "Руха" и оформившихся на его базе националистических партий Украины от ориентации на униатство к ставке на автокефалистский раскол. Через православную по видимости, то есть, главным образом, по обрядности, "церковь", наполненную националистической идеологией и оторванную от канонического единства с Русской Церквью, лидеры украинского сепаратизма надеялись привить свои идеи в центральных и восточных областях Украины. Если на Западе Украины лидеры национал-экстремизма всемерно подчеркивали свое греко-католичество, то на Востоке они оголтело поддержали все начинания УАПЦ, участвуя на ее стороне в акциях по захвату храмов и разного рода политических шоу от панихид по петлюровским воинам до "анафематствования" Переяславской Рады.

VI. ГОСУДАРСТВЕННАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ УКРАИНЫ И ВОПРОС О КАНОНИЧЕСКОЙ АВТОКЕФАЛИИ УКРАИНСКОЙ ЦЕРКВИ

Многим на Украине вполне искренне казалось, что получившая самостоятельность УПЦ сумеет теперь дать должный отпор притязаниям автокефалистов и униатов. Свидетельствовали о перевесе сил у УПЦ и статистические данные: к лету 1991 года на Украине было свыше 5 тысяч приходов канонической юрисдикции против 1,8 тысяч униатских и 1,1 тысячи раскольничьих [50], многие из которых к тому же являлись фиктивными [63]. Несмотря на непрекращающееся противостояние с униатами и раскольниками и вопреки авторитарному стилю управления митрополита Филарета Украинская Церковь находилась на подъеме своей духовной жизни. Об этом свидетельствовал и Первый Собор Украинской Православной Церкви, который состоялся в Киеве 22-23 ноября 1990 года и был созван по решению Синода Украинской Православной Церкви в связи с предоставлением ей статуса независимой и самостоятельной в управлении. На Соборе отмечалось, что церковная жизнь на Украине стала более оживленной. В 1989-1991 годах открылось около трех тысяч приходов УПЦ, несколько мужских и женских монастырей, Киевская духовная семинария и ряд епархиальных духовных училищ [52]. Церковь получила широкую возможность для своей просветительской деятельности, для создания воскресных школ, выступления в средствах массовой информации, активного занятия благотворительной и миротворческой деятельностью.

Вместе с тем, Собор был вынужден вновь обратиться к обсуждению проблемы противостояния с автокефалистами и униатами. Участники Собора с сожалением констатировали, что деструктивные силы, прикрываясь религиозными лозунгами, тем не менее преследуют нецерковные цели, далекие от заботы о спасении души. Было отмечено, что церковный раскол на Украине с самого начала носил откровенно политический характер и являлся составнной частью сепаратистского направления в украинской политике.

На Соборе было также отмечено, что среди западно-украинского духовенства весьма сильна тяга к канонической автокефалии, однако, необходимо считаться и с настроениями верующих восточных епархий УПЦ, где отношение к автокефалии резко отрицательное [52].

Важным достижением Первого Собора УПЦ стало принятие после долгого и всестороннего обсуждения Устава Украинской Православной Церкви, который перед тем был рассмотрен на Соборе епископата УПЦ 29 октября 1990 года. Принимая новый Устав, Собор отметил, что он ни в чем не противоречит Уставу Русской Православной Церкви, и в то же время одной из главных задач Устава УПЦ стало предотвращение уклонения православного духовенства и мирян в раскол. В таком контексте Собор активно дискутировал по вопросу об участии представителей УПЦ в работе Поместных Соборов Русской Церкви и в итоге положительно ответил на этот вопрос [52].

Год, прошедший между дарованием Украинской Церкви самостоятельности и выходом Украины из состава СССР после августовскго путча 1991 года, был для УПЦ наиболее плодотворным. Несмотря на антицерковную деятельность греко-католиков и раскольников внутренний духовный потенциал Церкви был столь велик, что за короткое время стали заметны весомые достижения в самых различных сферах деятельности УПЦ. К ранее дейстовавшей Одесской и открытой в 1989 году Киевской прибавились Волынская (в Луцке) и Почаевская (в Почаевской Лавре) духовные семинарии. Открылась вновь после долгого перерыва Киевская Духовная Академия [50]. В это время вновь возрождается монашеская жизнь в Киево-Печерской Лавре. Благодаря поддержке братии Почаевской Лавры открывется вновь Кременецкий Богоявленский женский монастырь Тернопольской епархии [50]. При содействии Корецкого монастыря появляются первые насельницы и в одном из древнейших на Руси Успенском Святогорском Зимненском монастыре на Волыни [136]. Вновь открываются славные в истории Украинского Православия Троицкий Межиричский и Троицкий Дерманский монастыри в Ровенской епархии, Преображенский Лубенский Мгарский и Богородице-Рождественский Козельщанский на Полтавщине, Успенский Елецкий в Чернигове [150, с.723-732] и множество других обителей.

Масштабным мероприятием стала проведенная в феврале 1991 года в Свято-Успенской Почаевской Лавре международная конференция "Римский католицизм и православный мир" [50]. В ее работе приняли участие православные богословы и историки многих поместных церквей, выразивших солидарность с Украинской Церковью, страждущей от экспансии католицизма. Почаевский форум стал важной вехой на пути недопущения униатского прозелитизма на Восток Украины. Во многом благодаря ему были поставлены на место зарвавшиеся галицкие греко-католики: вернувшийся весной 1991 года из Рима во Львов глава униатов кардинал Мирослав-Иван Любачивский требовал допустить его для богослужения в Софийский собор. Униаты также просили правительство Украины передать им православный Выдубицкий монастырь в Киеве [50].

Противоречиво выглядело отношение властей к конфессиональным проблемам на Украине. Коммунистическая номенклатура, стоявшая у власти в Киеве и восточных областях, после 1988 года относилась к церковным делам в целом индифферентно , а отдельные ее представители иногда даже симпатизировали УПЦ. Напротив, национал-демократические круги, пришедшие к власти на Западе Украины, всячески поддерживали раскольников и униатов, обвиняя УПЦ в связях с советским режимом и КГБ, в промосковской ориентации. Такая разница в отношении к Церкви тем не менее позволяла до известной степени локализовать очаг религиозных конфликтов пределами Галичины и не допустить эскалации межконфессиональных распрей на Восток Украины. По сути, на примере политики относительного невмешательства властей в церковную сферу, которая имела место в годы т.н. "перестройки" повсюду, кроме Галичины, было очевидно, что при отсутствии политического нажима на Церковь со стороны раскол успеха на Востоке не имеет и превращается почти в исключительно местное явление западно-украинской церковной жизни. Это даже позволило летом 1991 года митрополиту Филарету заявить, что проблема перехода клириков и мирян из УПЦ в УАПЦ не так уж остра [50].

Однако, в 1991 году произошли очень резкие изменения в расстановке политических сил на Украине. После того, как в июне 1990 года Верховным Советом УССР была принята Декларация о государственном суверенитете Украины, все очевиднее намечалась тенденция к распаду СССР и выходу Украинской республики из его состава. В таких условиях большая часть партийной номенклатуры в целях сохранения своего влияния в меняющихся условиях вступает в сговор с националистическими кругами и резко меняет свою политическую ориентацию. Сепаратизм становится уже не только достоянием галицких депутатов-диссидентов, но и официальной политикой Киева. Наиболее отчетливо возобладали подобные тенденции в деятельности Председателя Верховного Совета Украины Л.М.Кравчука. Поворотным же моментом в отношенниях Украины и России стал коммунистический путч августа 1991 года, который ускорил распад СССР и образованние независимых государств на его бывшей территории. Вскоре после путча Украина объявила в одностороннем порядке о своем выходе из состава СССР. Вовремя сменившие политические ориентиры представители партноменклатуры вместе с галицкими националистами поделили власть и встали у руля самостийной Украины. Держава начиналась с нуля, поэтому в качестве базовой была принята давно оформившаяся в Галичине националистическая идеология, которая стала отныне насаждаться повсеместно. Москва характеризовалась как имперский центр и источник колониальной политики, жертвой которой объявлялась Украина. Разрыв с Россией стал требованием, настойчиво предъявляемым сверху ко всем сферам жизни культурной, экономической и церковной в том числе. Отсутствие опыта государственности, слабость этно-культурных различий с русским народом обусловили усугубление идеологизации новоявленной державы в националистическом духе. Экономические трудности также способствовали при отсутствии четкой программы выхода из кризиса тому, что Москва объявлялась источником всех бед украинского народа. Это позволяло и в будущем успешно списывать большинство огрехов руководства страны в области экономических преобразований на "тяжелое наследие" имперской политики, якобы имевшей место в СССР. Для нового режима Кравчука, который в недавнем прошлом был секретарем ЦК компартии Украины по идеологии, а в декабре 1992 года стал Президентом Украины, естественным было сохранение тоталитарных тенденций коммунистической эпохи в сочетании с новой для государственной власти националистической идеей. Поэтому Кравчук вознамерился наряду с другими атрибутами самостийности украинской державы создать и столь же самостийную Украинскую Церковь, так же порвавшую с Мосвой все связи, как и новоявленное Украинское государство.

Казалось бы, что для этой роли вполне подходила уже существующая УАПЦ, на стороне которой были националистически настроенная часть интеллигенции и диаспора, а следовательно, и значительные материальные возможности. Однако, президент Кравчук хорошо понимал, что никакой поддержки и авторитета у подавляющего большинства украинцев УАПЦ не находит. Народ преимущественно пребывал в юрисдикции канонической УПЦ. Практически все приходы УАПЦ (свыше тысячи) были в то время сосредоточены на Западе Украины, в трех областях: Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской. На другие регионы республики приходилось лишь около трех десятков приходов УАПЦ [50], в Киеве у раскольников к началу 1991 года было три общины (у униатов одна) [9]. К тому же, Кравчук осознавал, что УАПЦ это порождение галицких националистических кругов, для которых он всегда будет оставаться представителем партийной номенклатуры, воспринявшим национальную идею исключительно по конъюнктурным соображениям. УАПЦ, глава которой пребывал в США и, как и вся диаспора, не был сговорчивым и подконтрольным "подданным" нового президента независимой Украины, скорее всего не стала бы послушной конфессией Кравчука. Напротив, президент мог рассчитывать на тесный союз с своим давним знакомым еще по работе в идеологическом секторе ЦК компартии Украины митрополитом Филаретом. Кравчук решает создать в независимой державе независимую церковь именно на основе канонической УПЦ. Тем самым он убивал двух зайцев: за УПЦ было большинство народа, а обретение ею канонической автокефалии само собой ликвидировало бы ту цель, за которую боролись раскольники, и делало бы возможным их слияние в одну конфессию с УПЦ. Таким образом, можно было надеяться на прекращение или хотя бы снижение религиозного противостояния на Украине, а следовательно и на повышения социально-политической стабильности общества. У этого сценария было еще одно преимущество: президент понимал, что гарантией союза между ним и митрополитом Филаретом будут честолюбивые амбиции последнего, реализовать которые помог бы президентский план создания единой автокефальной церкви на Украине. Пришло время, когда несостоявшийся Патриарх Московский вполне мог украситься куколем "Патриарха Киевского". Филарет начал действовать в конъюнктурно выверенном направлении получения Украинской Церковью канонической автокефалии. Тем более, что все чаще стал подниматься вопрос о соблазнительном поведении митрополита Филарета в личной жизни. Боясь прещений со стороны Московского Патриархата, Денисенко вполне ясно осознавал, что гарантировать ему безнаказанность за нарушение монашеских обетов сможет только выход из юрисдикции Москвы, вследствие которого он сам станет никому не подотчетным главой автокефальной церкви. Основания торопиться у Филарета были: епископ Переяславский Ионафан (Елецких, ныне архиепископ Сумской и Ахтырский, управляющий делами УПЦ), викарий и помощник Филарета, в прошлом наместник Киево-Печерской Лавры, узнав о недостойном архиерейского сана поведении митрополита, подал об этом рапорт в Москву. Однако, влияние Филарета было столь велико, что это не возымело действия, а экстренно собранный митрополитом Киевским Синод УПЦ лишил епископского сана владыку Ионафана (в архиерейском сане епископ Ионафан был восстановлен Синодом УПЦ сразу же после ухода Филарета в раскол).

Впервые новые нотки в речах Блаженнейшего Филарета прозвучали на Соборе УПЦ, проходившем в Киеве 1-3 ноября. Под сильнейшим нажимом своего Предстоятеля иерархи Украинской Церкви приняли Определение по вопросу о полной ее самостоятельности. Участники Собора обратились к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II и епископату Русской Церкви с просьбой о даровании канонической автокефалии УПЦ. Требования, сформулированные на Соборе, явились отражением новой согласованной политики Филарета и Кравчука, направленной на создание максимально выгодных с политической точки зрения условий, в которых оба деятеля могли надеяться на долголетнее безмятежное существование.

Интересна аргументация, которую приводит Определение в оправдание требования автокефалии для УПЦ: "Религиозная обстановка, складывающаяся на Украине в условиях провозглашения независимости украинского государства, требует от Украинской Православной Церкви нового статуса. Собор считает, что таким статусом должна быть полная самостоятельность и независимость, то есть автокефалия, как дальнейшее совершенствование самостоятельности Украинской Православной Церкви..." [123].

Полученный за последние годы опыт противостояния расколу и унии со всей очевидностью подтвердил, что в условиях аномальной политизации церковной жизни на Украине и попыток втянуть конфессии в разрешенние политических вопросов, самостоятельность УПЦ будет чревата откровенным нажимом государства с националистической идеологией на церковь. Вопреки этому в Определении, принятом под давлением Филарета, говорилось, что "дарование автокефалии Украинской Православной Церкви будет способствовать укреплению единства Православия на Украине, содействовать ликвидации возникшего автокефального раскола, противостоять униатской и католической экспансии, служить примирению и установлению согласия между враждующими ныне вероисповеданиями, сплочению всех национальностей, проживающих на Украине, и тем самым вносить вклад в укрепление единства всего украинского народа" [123]. Слова эти выглядели, в лучшем случае, как утопия, если не откровенная попытка представить трагическую ситуацию в радужных тонах. Для всех было очевидно, что добровольно ни Мстислав Скрипник, ни Антоний (Масендич), ни Филарет (Денисенко) со своих постов не уйдут, а значит, никакое объединение невозможно. Также уже не было секретом и то, что огромное число клириков и мирян ушло в раскол только по причине нежелания быть под началом митрополита Филарета. Наивно было бы полагать, что все они вернутся под его руку, едва лишь УПЦ обретет автокефалию. Было отчеьливо понятно и другое: оставшись один на один с таким мощным врагом, как финансируемое и поддерживаемое Ватиканом униатство, неоформившаяся должным образом новорожденная автокефальная церковь неминуемо станет жертвой католической агрессии, в то время, как апеллировать к авторитету Москвы уже было бы невозможно. И наконец, уже на Соборе стало предельно ясно, что автокефалия позволит утвердиться в УПЦ ничем не прикрытому самовластию Филарета (Денисенко). Однако, возражать всесильному Блаженнейшему митрополиту никто тогда не решился. Обращение подписали все участники Собора единогласно.

В подтверждение того, что УПЦ была вполне готова к обретению автокефалии, на Соборе приводились следующие статистические данные: на территории Украины в 1991 году действовали 22 епархии, было 23 епископа, насчитывалось 35 миллионов человек паствы, 3 семинарии (Киевская Духовная Академия долго не могла начать функционировать по-настоящему, планировалось, что она станет работать с 1992 года), 32 монастыря, в том числе две Лавры Киево-Печерская и Почаевская. Всего УПЦ имела 5,5 тысяч приходов [123]. Возможно, что такая масштабная картина действительно несколько дезориентировала участников Собора и вдохновила их к единодушной поддержке притязания митрополита Филарета. В то же время на Украине в целом господствовало всеобщее эйфорическое убеждение в том, что, выйдя из состава СССР, Украина, будучи державой, сказочно богатой природными ресурсами, быстро достигнет процветания. Настроение типа "отделимся и заживем хорошо" было на исходе 1991 года, к сожалению, почти всеобщим. Возможно, что веяние времени тоже как-то отразилось на решениях Собора. Увы, очень скоро народ Украины убедился, что националистический тезис о том, что Украина кормила весь Советский Союз, был мифом: УССР больше получала от других республик, чем отдавала. Следствием самостийности неизбежно стал жесточайший экономический кризис, разразившийся со всей силой уже в следующем 1992 году и намного превзошедший по масштабу трудности, с которыми столкнулась после распада СССР Россия.

О том, что решение Собора УПЦ просить у Московского Патриархата полной канонической автокефалии было продиктовано именно политическими мотивами и стало следствием нажима государственной власти, косвенно свидетельствовала и аргументация следующего рода, вошедшая в текст Определения: "При обсуждении вопроса о даровании Русской Православной Церквовью полной независимости и самостоятельности Украинской Православной Церкви Собор учитывал интересы нашего народа и провозглашенную государственную независимость Украины, поэтому независимая Церковь в независимом государстве является канонически оправданной и исторически неизбежной" [123]. При этом то же Определении утверждало, что УПЦ является прямой правопреемницей тысячелетней Киевской митрополии, что исторически было не вполне корректно, учитывая перенос Первосвятительской резиденции во Владимир, а потом в Москву и последующее учреждение Киевской (или Литовско-Русской) митрополии de novo. Авторы Определения не учитывали, что при полной государственной самостоятельности Руси в течение пяти веков Русская Церковь пребывала частью Константинопольского Патриархата, равно как и Киевская митрополия в XVII столетии, в эпоху полунезависимого гетманства. По сходной логике униатам Галичины необходимо было бы добиваться подобной же автокефалии от Рима, чего однако не происходило несмотря на весь националистический пафос галичан, так понятна была абсурдность подобного требования в лоне католической церкви.

В заключение Собор, уверенный в положительном исходе дела об автокефалии УПЦ, просил Московский Патриархат поспособстовать учреждению в новой Поместной Церкви Киевского Патриархата [123]. Этот пункт Филарет явно готовил под свою особу, что выдавало истинную подоплеку всего соборного определения и роль Киевского митрополита во всей эпопее с ходатайством о самостийности УПЦ.

От имени участников Собора епископат УПЦ принял Обращение к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II и епископату Русской Православной Церкви, в котором просил о даровании канонической автокефалии Украинской Церкви [114]. Подчеркивалось, что Обращение исходит от участников Собора, представляющего весь украинский епископат, клир, мирян, монастыри и духовные учебные заведения. Однако, можно думать, что число апологетов автокефалии среди верных УПЦ было невелико последующие события показали, что как только епископы УПЦ оказались в условиях, исключающих давление на них со стороны Филарета и госструктур Украины, подавляющее большинство иерархов высказалось против автокефалии, дезавуировав свои прежние выступления в ее поддержку, а равно и постановления Собора УПЦ от 1-3 ноября 1991 года.

Вскоре после Собора УПЦ 1991 года еще одним событием, которое явилось выражением новой политики в области религии, разрабатываемой лидером новоявленного Украинского государства, стал межрелигиозный форум в Киеве, созванный Председателем Верховного Совета Украины Л. М. Кравчуком 20-21 ноября 1991 года. На это официальное мероприятие, проходившее в канун выборов президента Украины, собрались 211 глав и представителей шестнадцати действующих на Украине конфессий [90]. Кравчук сразу поставил вопрос ребром, декларировав все тот же тезис, который уже давно звучал в Галичине: "Независимой Украине независимую Церковь". Однако, это требование почему-то не коснулось ни униатов, ни римо-католиков, а направлено было лишь в адресс канонической УПЦ. Понятно, что в масштабе Украины католики остаются меньшинством при всем размахе экспансии Ватикана на Восток на нынешнем этапе. Поэтому и устремил свое пожелание независимости лидер государства именно к УПЦ, которая объединяет подавляющее большинство православного населения Украины (35 миллионов человек). Не менее важно для Кравчука было бы объединить УПЦ с УАПЦ для того, чтобы иметь мощную единую конфессиию в качестве своей идеологической опоры и снять напряжение в республике, прекратив распри между православными и раскольниками. То есть чисто утилитарный политический подход руководил действиями лидирующего кандидата в президенты Украины, который своим "миротворчеством" в церковной сфере попутно желал заработать очки в предвыборной кампании (религиозный форум состоялся за полторы недели до президентских выборов).

Полную поддержку официальному курсу выразил митрополит Филарет, солидарный со своим политическим покровителем Кравчуком [90]. После только что состоявшегося Собора УПЦ Блаженнейший митрополит Киевский имел на руках обнадеживающие будущего президента соборные определения. Здесь же на форуме прозвучало и довольно неуравновешенное выступление "архиепископа Вышгородского и Переяславского", управляющего делами УАПЦ Антония (Масендича), который заявил, что святой Владимир крестил не Русь, а Украину, а Москвы и Московского Патриархата тогда не было и в помине. Следовательно, церковь младшая Московская не может даровать автокефалию церкви старшей Киевской. А значит, нечего просить Москву об автокефалии, надо самим провозглашать ее, как это сделала УАПЦ [90]. Впрочем, "владыка" Антоний соглашался на переговоры с УПЦ об объединении в одну Поместную Церковь, но с условием, что УПЦ обретет полную каноническую автокефалию. На эту тему состоялась в день закрытия форума беседа между Антонием (Масендичем) и Филаретом (Денисенко) [90].

Интересно отметить, что именно на Киевском межрелигиозном форуме, когда так четко обозначились ориентиры сближения УПЦ и УАПЦ при всемерном покровительстве государственной власти в лице Кравчука, униатская церковь устами генерального викария Львовской архиепархии УГКЦ отца-доктора Ивана Дацько впервые высказала свое отношение к идее создания единой поместной автокефальной Украинской Церкви, отступив с этого момента от своего прежде пренебрежительного взгляда на УАПЦ. Греко-католики продемонстрировали поистине иезуитский подход, мимикрируясь под Православие с необыкновенной изощренностью. По мнению Дацько, процесс объединения УАПЦ и УПЦ в единый "Киевский Патриархат" достоин всяческого одобрения и поддержки. Однако, по словам униата, его следовало бы расширить, подключив к нему и греко-католиков, а в перспективе и протестантов (!) [90]. При этом в Киеве представитель униатов предпочел не объявлять того, что во Львове, разумеется, стало достоянием гласности: потенциальный Патриархат должен будет признать главенство папы и войти в юрисдикцию Рима. Вероятно, добиться этого греко-католики надеялись при помощи земляков-галичан, которые занимали практически все ключевые посты в УАПЦ.

Таким образом, Рим возобновлял свою старую и испытанную стратегию, уже имевшую место в средневековой истории Западной Руси, когда отторжение политическое от единого Русского государства имело следствием отторжение церковное Киевской митрополии от единой Русской Церкви. А это, в свою очередь, облегчало перевод в унию православных жителей Польско-Литовского государства.

Священный Синод Русской Церкви был ознакомлен с ситуацией, сложившейся на Украине. Вопрос о предоставлении автокефалии Украинской Церкви рассматривался на синодальных заседаниях 25-26 декабря 1991 года и 18-19 февраля 1992 года. Всякий раз Синод определял при этом, что вопрос этот в силу своей исключительной важности должен быть рассмотрен на Архиерейском Соборе РПЦ, а возможно и на Поместном Соборе [90]. Будучи неоднократно вызываем в Москву для разъяснения церковной ситуации на Украине, митрополит Филарет обычно сказывался больным. Ему теперь одинаково трудно было бы объяснить свои сепаратистские действия на Украине перед Патриархом и Синодом, равно как и свое возможное участие в работе Синода Русской Церкви перед Л. М. Кравчуком, избранным в декабре 1991 года президентом Украины.

Решение Синода не торопиться с предоставлением автокефалии УПЦ, а всесторонне рассмотреть этот вопрос на Соборе, было, безусловно, единственно правильным. Благая цель уврачевания раскола через поспешное и неподготовленное образование Поместной Украинской Церкви могла обернуться новыми нестроениями церковной жизни на Украине. Помимо отсутствия какой бы то ни было гарантии того, что раскольники пожелают войти в состав канонической автокефальной Украинской Церкви, имея множество личных мотивов для пребывания в расколе, появлялась угроза и другого рода. О возможности появления нового фактора напряженности в случае предоставления автокефалии УПЦ свидетельствовало сопоставление статистических данных по УПЦ и УАПЦ с характером юрисдикционных симпатий различных регионов Украины.

Так, в целом УПЦ насчитывала к концу 1991 началу 1992 годов 22 епархии, управляемые 21 епископом, около 5,5 тысяч приходов, 32 монастыря, 3 духовные семинарии и 3 духовных училища. В то же время в составе УАПЦ находились 14 параллельных "епархий", около 1,4 тысяч приходов и 11 "архиереев" [90]. Однако, почти все автокефалистские приходы были в это время сосредоточены на Западе Украины, тогда как приходы УПЦ в Центре и на Востоке. Например, в Ивано-Франковской епархии в указанное время было всего лишь 14 приходов УПЦ, а у раскольников около 370, у греко-католиков около 400. Сходная ситуация была и на Львовщине, где на всей территории некогда крупнейшей епархии Русской Православной Церкви оставалось только два-три десятка приходов в юрисдикции Московского Патриархата, а остальные уклонились в унию или раскол. Было очевидно, что за автокефалию ратовали на Украине преимущественно галичане, традиционно настроенные националистически. Подавляющее большинство православного населения не только не стремилось к автокефалии, но и было категорически против выхода из юрисдикции Московского Патриархата. Многие на Востоке заявляли о своем желании оставаться в составе Русской Церкви. Поспешное предоставление автокефалии УПЦ могло вызвать взрыв с другой стороны, вызванный нежеланием значительной части верных пребывать в независимой церкви. Опасность этой ситуации заключалась также и в том, что на канонической территории Русской Церкви в это же время активно распространялся и другой раскол, вызванный тем, что Русская Зарубежная (Карловацкая) Церковь стала создавать свои приходы на территории бывшего СССР. Появились они и на Украине. Так что реакцией на предоставление автокефалии УПЦ мог стать и массовый переход несогласных прихожан под крыло Зарубежного Синода. Словом, проблема автокефалии требовала взвешенного и обдуманного подхода, что отчетливо осознавало священноначалие Русской Православной Церкви.

Между тем, митрополит Филарет, понимая, что ради собственной выгоды должен действовать стремительно, используя сложившуюся сложную ситуацию, продолжал предпринимать активные шаги в направлении достижения полной автокефалии Украинской Церкви. 22 января 1992 года он собирает Украинское Епископское Совещание, на котором настаивает на принятии ультимативного требования к Патриарху и Синоду Русской Православной Церкви об автокефалии. Итогом Совещания стало еще одно обращение к Святейшему Патриарху, Священному Синоду и всем архиереям РПЦ. Оно, не в пример предыдущему, уже отличалось резкостью и было составлено митрополитом Филаретом почти что в угрожающем тоне. В Обращении утверждалось, что из Москвы за три месяца не поступило никакого ответа, в связи с чем епископы, подписавшие Обращение, заявляли о создавшемся у них впечатлении, что положительное решение вопроса об автокефалии умышленно затягивается Москвой [115]. Между тем, несмотря на отсутствие митрополита Киевского на заседаниях Синода, мнение руководства Русской Церкви о том, что столь ответственные вопросы, как предоставление автокефалии УПЦ должны решаться после соборного обсуждения, было вполне известно в Киеве. Намеренно обострить ситуацию Филарет, ранее резко выступавшему против раскольников и националистов, стремился в связи с изменением политической конъюнктуры: митрополиту нужно было теперь показать себя решительным поборником национальной идеи. Очевидно было, что форсировать решение вопроса об автокефалии УПЦ, в составе которой было около 40% всех приходов Московского Патриархата, Русская Церковь не станет. Поэтому Филарет не просто торопил события, но и создавал себе тем самым на Украине репутацию "горячего патриота", каковым качеством по мнению националистически настроенных политиков и должен был в первую очередь отличаться будущий "патриарх Киевский".

Обращение епископата УПЦ от 22 января выглядело, отчасти, и как попытка митрополита Киевского и его окружения голословно отмести все справедливые обвинения в свой адрес, связанные с автокефальной авантюрой Киевского митрополита. Так, все сообщения о безнравственном поведении митрополита Филарета сам он словами Обращения объявляет не просто клеветой, но инсинуациями Москвы: "Определенные силы, в том числе и из Москвы, сеют смуту среди монашествующих (не случайно на первом месте, так как именно в монастырях против затеи Филарета с автокефалией выступили наиболее резко В.П.), духовенства и мирян в отдельных областях и тем самым фактически работают против Православия на Украине. Некоторые московские средства массовой информации развернули клеветническую кампанию против Предстоятеля Украинской Православной Церкви, пытаясь путем грязной клеветы смущать умы и сердца несведущих людей" [115]. Фактически это уже был откровенный вызов. Филарет готов был к разрыву, полагая, что если он сумел так надавить на епископат УПЦ, что почти все архиереи подписали это Обращение, то против него на Украине выступить не осмелятся. С поразительным лицемерием Денисенко пытался изобразить себя несчастной жертвой клеветы, в то время как сам обрушил настоящие репрессии на головы трех украинских епископов, осмелившихся не подчиниться диктату Филарета и выступить против пагубной затеи с автокефалией. Эти три архиерея во весь голос заявили о своем несогласии с Киевским владыкой и отказались поставить свои подписи под итоговым документом Епископского Совещания Обращением. Это были епископы: Донецкий и Славянский Алипий (Погребняк), Черновицкий и Буковинский Онуфрий (Березовский, в недавнем прошлом наместник Почаевской Лавры), Тернопольский и Кременецкий Сергий (Генсицкий, также в прошлом насельник Почаевской Лавры) [90].

Интересно, что "нападки на Предстоятеля Украинской Православной Церкви митрополита Киевского и всея Украины Филарета" в Обращении квалифицировались ни много ни мало, как "выпады против нашей независимости" [115]. Это выглядело откровенными политическими инсинуациями с оттенком доноса.

Поскольку давление государственной власти на руководство УПЦ в направлении получения автокефалии уже стало для всех очевидным, Обращение пыталось хоть как-то убедить в обратном, опять же в весьма недружелюбном по отношению к Москве тоне: "Как нам стало известно, на последнем заседании Священного Синода Русской Православной Церкви (25-27 декабря 1991 г.) высказывалось мнение, будто бы наше обращение на Соборе Украинской Православной Церкви (1991 г.) было сделано под давлением государства и что якобы не все подписавшие документы Собора украинские архиереи согласны с принятыми решениями.

В связи с этим мы смиренно заявляем, что вынужденное новыми историческими условиями наше стремление получить полную каноническую самостоятельность продиктовано исключительно благом Православия на Украине, а не давлением со стороны государства" [115]. Не слишком соответствовало действительности и заявление о том, что все епископы УПЦ единодушны и единомысленны в своем стремлении к полной автокефалии УПЦ, так как "только полная каноническая независимость Украинской Православной Церкви, а также единение епископата вокруг своего предстоятеля, между собой и с паствой может, Богу содействующую, предохранить Православную Церковь на Украине от разорения" [115]. Тем не менее, очень скоро мужественное противостояние трех епископов и их паствы деспотическим и авантюрным действиям митрополита Киевского показало, что далеко не все разделяют пагубное для Православия стремление к скороспелой и политически ангажированной автокефалии под омофором Филарета и патронажем Кравчука.

Понимая, что круг истинных сторонников автокефалии ограничивается, главным образом, галицкими уроженцами и ближайшим окружением митрополита Филарета, последний через стращаемых им епископов УПЦ заявил свое резкое "нет" любым попыткам оценить истинное число приверженцев курса митрополита на самостийность. При этом отказ от проведения церковного референдума по вопросу об автокефалии на Украине мотивировался тем, что подобная мера не предусмотрена канонами и не встречалась никогда в практике Древней Церкви, равно как и в истории Русской Церкви подобных прецедентов не было. В заключение Обращение епископата УПЦ еще раз настойчиво призывало Патриарха и епископат РПЦ "как можно скорее положительно решить вопрос о полной канонической самостоятельности Украинской Православной Церкви" [115].

При поддержке президента Кравчука Филарет (Денисенко), запугавший членов Синода УПЦ, стал действовать откровенно деспотически против всех, кто выражал несоглавие с его курсом на автокефалию. Выступившие на Епископском Совещании против притязаний митрополита Киевского епископы Алипий, Сергий и Онуфрий были указом Синода УПЦ смещены со своих кафедр и заменены другими архиереями. Произошло это буквально на следующий же день после того, как они выразили несогласие с Блаженнейшим. Филарет объявил о назначении епископов Сергия и Алипия своими викариями, владыке Онуфрию предписал поменяться местами с Преосвященным Иларионом, управлявшим Ивано-Франковской епархией. Таким образом митрополит Киевский надеялся нейтрализовать влияние несогласных с автокефалистским курсом епископов на их паству. Кроме того, с должности наместника Киево-Печерской Лавры был также снят архимандрит Елевферий, так как руководимые им монахи не поддержали своего священноархимандрита митрополита Филарета [90]. Большевистские по своему характеру меры митрополита Филарета (Денисенко) свидетельствовали о его убежденности в своей полной безнаказаности и решимости довести автокефальную затею до развязки во что бы то ни стало.

Карательные санкции Филарета в отношении тех, кто выразил несогласие с его гибельным для Украинского Православия курсом вызвали резкий протест среди духовенства, монашества и мирян в епархиях опальных епископов и по всей УПЦ. Верующие Черновицкой епархии, выражая свое возмущение действиями митрополита Филарета, устроили пикеты пред кафедральным собором в Черновцах и отказались отпустить в Ивано-Франковск своего любимого владыку. Епископ Иларион не был допущен занять новую кафедру. Владыка Онуфрий, по его словам, был вынужден остаться со буковинской паствой, столь решительно выразившей свои чувства [75]. Так же активно поддержали своих возражавших Филарету правящих архиереев и в других епархиях. Ситуация стала весьма острой и, вероятно, неожиданной для Киевского митрополита, уверенного до сих пор в своем неограниченном влиянии на иерархов УПЦ и их паству.

Фактически на Украине реальной стала угроза нового раскола внутри УПЦ. Последствия этого могли быть непредсказуемыми. Для водворения мира церковного Святейший Патриарх Алексий II отправил 4 февраля телеграмму митрополиту Филарету с просьбой "воздержаться от любых канонических прещений" до предстоящего 18-19 февраля заседания Священного Синода Русской Церкви. Ответ митрополита Киевского свидетельствовал о том, что он уже мнил себя предстоятелем автокефальной церкви и при этом не считал необходимым соблюдать элементарные нормы приличия в общении с Московским Патриархом своим каноническим Первоиерархом. Филарет заявлял в ответной телеграмме: "Прошу Ваше Святейшество и Священный Синод Русской Православной Церкви не принимать никаких постановлений, касающихся внутренней жизни Украинской Православной Церкви..." [90]. Стало очевидным, что, прикрываясь демагогией об опасности для судеб Православия на Украине мер, предпринимаемых Москвой в отношении УПЦ, митрополит Филарет в действительности стремился обезопасить свою корыстную деятельность от какого-либо контроля со стороны Патриарха и Синода Русской Церкви. Неожиданное противостояние линии митрополита Киевского на получение автокефалии УПЦ, которое продемонстрировали три архиерея, тем не менее, не только не повлияло на стратегию Филарета, но даже не заставило его быть более осторожным в своих действиях. Вероятно, Денисенко был абсолютно уверен в успехе своего предприятия, и уверенность его основывалась, скорее всего, на поддержке президента Кравчука. Но возможно и другое: Филарет мог к этому времени уже до такой степени стать заложником тех политических сил, на поддержку которых он рассчитывал в своей затее с автокефалией, что не мог уже снизить темп своей сепаратистской деятельности и идти на какие-либо компромиссы.

29 января 1992 года Обращение епископата УПЦ было доставлено в Москву архиереями, которые выступали наиболее активными приверженцами автокефалистского курса, считая его панацеей от раскола и унии, архиепископом Одесским и Измаильским Лазарем (Швецом), епископом Волынским и Луцким Варфоломеем (Ващуком) и епископом Львовским и Дрогобычским Андреем (Гораком) [146], который позже ушел в раскол.

Учитывая исключительную сложность ситуации, сложившейся в УПЦ, на заседании Священного Синода Русской Церкви, проходившем 18-19 февраля 1992 года, было принято "Послание Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и Священного Синода Русской Православной Церкви митрополиту Киевскому и всея Украины Филарету и епископату Украинской Православной Церкви". Послание открыто выражало недоумение по поводу инсинуаций с якобы имевшим место умышленным затягиванием Русской Церковью вопроса об автокефалии УПЦ. В Послании украинским епископам говорилось: "Это утверждение вызвало у нас искреннее недоумение, ибо на первом же заседании Синода, состоявшемся после упомянутого Собора Украинской Православной Церкви в присутствии и при участии митрополита Киевского и всея Украины Филарета, было решено направить Обращение и Определение Собора Украинской Православной Церкви всем Преосвященным архипастырям Русской Православной Церкви для изучения с последующим обсуждением этого вопроса на предстоящем Архиерейском Соборе. Дату Архиерейского Собора определить на следующем заседании Священного Синода Русской Православной Церкви. Для вас, знакомых с уставными нормами жизни нашей Церкви, должно быть совершенно ясно: просьба Собора Украинской Православной Церкви о предоставлении "полной канонической самостоятельности" выходит за пределы компетенции Священного Синода и может быть ответственно рассмотрена только на соборном уровне (см. Устав об управлении Русской Православной Церкви, разделы II, III, V, XV). Руководствуясь этими уставными нормами, Священный Синод передает поднятый Собором Украинской Православной Церкви вопрос Архиерейскому Собору, дата которого в соответствии с синодальным решением от 27 декабря 1991 года определена на нынешнем заседании Синода. Сообщаем вам, что Архиерейский Собор состоится в Москве в Свято-Даниловом монастыре в период с 31 марта по 4 апреля" [146].

В Послании отвергались также и беспочвенные обвинения в адрес Москвы в разжигании церковнной смуты на Украине. Что же касается вопроса о давлении, оказанном на УПЦ государством с целью принудить выступить с требованием автокефалии, то в Послании сообщалось, что членами Синода не делалось каких-либо утверждений о давлении на епископат УПЦ со стороны государства. Сообщалось также, что на заседании Синода не было речи о церковном референдуме, а речь шла о необходимости свободного волеизъявления клира и мирян в соответствии с нормами канонической традиции Православия [146].

В то же время Послание сообщало о неопровержимых доказательствах другого рода давления, которое исходило от митрополита Филарета: "В адрес Патриарха и Синода поступили документальные свидетельства, подтверждающие тот факт, что Управлением делами Украинской митрополии был разослан циркуляр о необходимости проведения собраний духовенства "в поддержку решения Собора УПЦ о предоставлении ей независимости" с указанием: "списки духовенства и личные подписи привести в канцелярию". Из ряда украинских епархий поступили сведения о том, что сбору этих подписей предшествовало соотвествующее давление на духовенство и что многие поставили свои подписи, опасаясь канонических прещений" [146]. В связи с этим в Послании рекомендовалось Украинскому Синоду незамедлительно пересмотреть свое решение от 23 января о мерах против епископов, не подписавших Обращение о даровании автокефалии.

Кроме того, в Послании говорилось о том, что множество клириков, монашествующих и мирян хотело бы оставаться в лоне Московского Патриархата. Тем самым подтверждалась крайняя сложность и неоднозначность вопроса об автокефалии и необходимость его скрупулезного соборного изучения [146].

Послание Патриарха и Синода, таким образом, свидетельствовало о том, что священноначалие Русской Церкви в полной мере осознавало, что проблема канонической автокефалии УПЦ в данный момент могла быть связана отнюдь не с насущной и объективной ее потребностью во благо Православия на Украине, а с честолюбивыми и корыстными амбициями митрополита Киевского, всецело совпадающими с церковной политикой нового руководства Украины, которое стремилось распространить свой универсальный политический принцип национализма и сепаратизма в том числе и на религиозную жизнь. И если в октябре 1990 года Московский Патриархат шел навстречу автономизации Украинской Церкви, так как представлялось, что она благотворно скажется на жизни УПЦ, то теперь поведение митрополита Филарета заставляло усомниться в благородных мотивах кампании по предоставлению автокефалии, а равно и в ее позитивном влиянии на уврачевание раскола. Уверенность ли в успехе своей затеи или безвыходность ситуации, в которую попал Филарет как политический игрок, сделав ставку на союз с Кравчуком, повлияли на деятельность Блаженнейшего, но он неуклонно шел по пути достижения поставленной цели бесконтрольной власти в получающей самостоятельность Поместной Украинской Церкви. О том, что митрополит Филарет уже практически не сомневался в успехе своих планов, свидетельствовала и его неявка митрополита Киевского на чрезвычайно важное заседание Священного Синода Русской Православной Церкви 18-19 февраля 1992 года в связи с очередной дипломатической "болезнью" [146].

На заседании Синода впервые было заявлено, что в случае активизации действий митрополита Филарета, направленных на обретение автокефалии Украинской Церкви в неканоническом русле, Русская Православная Церковь не оставит своих верных, а примет их в свою непосредственную юрисдикцию. В Послании на этот счет говорилось: "Искренне надеемся, что вопрос о будущем Украинской Православной Церкви будет решаться соборным разумом на основе церковных канонов и в соответствии с чаяниями народа Божия. Если же, сохрани Бог, этот единственно правильный и канонический принцип будет нарушен, то каждый, кто останется верным Православию, получит наше каноническое пастырское окормление и не будет брошен на произвол сил зла" [146]. В этих словах было уже некое предчувствие того, что действия Филарета (Денисенко) в скором времени перерастут в открытый раскол, с которым митрополит Киевский сам еще не так давно боролся.

Перед грядущим Архиерейским Собором, намеченным на конец марта-начало апреля, вставал вопрос невероятной сложности, от разрешения которого во многом зависело будущее Православия не только на Украине, но, пожалуй, и в мировом масштабе. Сама мысль о разделении единой Русской Церкви большинству ее верных казалась не просто болезненной, но недопустимой. Русская Церковь одинаково представлялась немыслимой как без Москвы, так и без Киева своей колыбели. В то же время некоторым автокефалия Украинской Церкви искренне виделась единственным средством, способным потушить раскол и предотвратить католическую экспансию на Украине. Собору предстояло решить, принесет ли пользу эта морально тяжелая для Русского Православия операция или нет.

Однако, исторический опыт свидетельствовал о том, что разделение единой Русской Церкви на две митрополии, которое оформилось в XIV-XV веках и просуществовало до конца XVII столетия, самым пагубным образом отразилось на судьбе Киевской митрополии и стало причиной жесточайшего кризиса Православия на Западе Руси [83, т.1, с.531-596]. Общеизвестен итог этого уния, поразившая западно-русские земли и надолго оставившая свои метастазы в организме Украинского Православия. К сожалению, ситуация на Украине к исходу ХХ столетия очень напоминает печальное прошлое. Возможно, что по-видимости раскол мог бы быть преодолен через дарование автокефалии УПЦ. Но поставило ли бы это заслон католичеству? Едва ли. Автокефальная УПЦ получила бы в предстоятели человека, который уже успел всем показать свое презрение к канонам Православия и стремление руководствоваться во всех своих действиях не благом Церкви, а личными интересами. В случае перемены в религиозной ориентации правительства Украины и усилении прокатолической тенденции (а это вполне возможно, если к власти в Киеве придут галицкие националисты) личность типа Филарета могла бы полностью предать Православие, если бы это сулило личную выгоду. Кроме того, через объединение с раскольниками в единую Украинскую Церковь последняя получила бы в ряды своих иерахов in corpore всех деятелей раскола, которые, скорее всего, не только бы вытеснили из священноначалия прежних архиереев, но и создали бы в УПЦ присущую расколу атмосферу политизированности и бездуховности. Если все эти факторы наложить на картину того ужасающего по масштабам экономического кризиса, в котором оказалась Украина в постсоветский период, то опасность агрессии католичества многократно возросла бы в случае предоставлении автокефалии УПЦ. Противостоять финансовой мощи Ватикана она была бы не в состоянии, тем более при фактически тотальной нищете, в которой оказался украинский народ сегодня. Словом, вновь, как и в XIV-XVI веках, Украина могла бы оказаться один на один пред лицом духовного агрессора, многократно превосходящего УПЦ своими возможностями влияния на народ. Причем, в отличие от XVI столетия, когда уния имела дело с подлинными исповедниками Православия, перед Ватиканом в конце ХХ столетия на Украине, как и повсюду на территории бывшего СССР, открывалась перспектива влияния на народ, ставший жертвой атеистического воспитания.

Взвесить все "за" и "против" предстояло Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви, который собрался в Свято-Даниловом монастыре в Москве 31 марта 1992 года и продолжал свою работу до 5 апреля. Вопрос об автокефалии Украинской Церкви стал едва ли не важнейшим из намеченных к соборному рассмотрению. На Соборе присутствовали 97 епископов Русской Церкви, из которых 88 имели право решающего голоса. В УПЦ в это время был 21 епископ. В работе Собора приняли участие 20 украинских архиереев, 18 из которых имели право решающего голоса [9].

Перед началом работы Собора Святейший Патриарх Алексий II произнес Слово, предварившее обсуждение важнейших проблем церковной жизни в период, последовавший за распадом СССР. Предстоятель Русской Церкви задал тон обсуждению вопроса об автокефалии Украинской Церкви следующими словами: "На территории, составлявшей Советский Союз, возникли суверенные государства, каждое из которых имеет свою историю и традиции, свое видение ближайшего и долгосрочного будущего. В каждом из этих государств осуществляет свое свое свидетельство и служение наша Святая Церковь. Разумеется, части нашей Церкви в каждом из суверенных государств оказываются в специфических условиях данной страны, что естественно, в определенной степени не может не отразиться на их повседневной жизни. Но вместе с тем создавшееся положение никоим образом не должно отражаться на прочности единства нашей Поместной Православной Церкви, ибо в принципе территория той или иной Поместной Церкви совсем не обязательно должна соответствовать территории того или иного, но одного государства" [167].

Касаясь темы украинской автокефалии, Первосвятитель сказал, что Обращение епископата УПЦ с просьбой о даровании автокефалии и Определения Собора УПЦ от 1-3 ноября 1991 года были разосланы всем епархиальным архиереям Русской Православной Церкви для ознакомления. Точно также епископат РПЦ, по словам Патриарха, изучил повторное январское обращение митрополита Филарета и украинских архиереев, равно как и ответное Послание Патриарха и Синода от 19 февраля 1992 года [167].

Святейший Патриарх Алексий призвал собратьев-архиереев оценить в полной мере ту ответственность, которая ложится на плечи всех участников Собора, принимающих столь важное решение, каким должно стать определение об автокефалии Украинской Церкви. Патриарх отметил также, что "следует памятовать, что нормальное становление автокефального бытия части какой-либо Православной Церкви происходит в результате определенного процесса, протекающего как внутри всей этой Церкви, так и в семье Поместных Православных Церквей" [167].

На Соборе состоялась оживленная дискуссия по вопросу об автокефалии Украинской Церкви. Проведенная в условиях, исключавших давление извне, она позволила Собору сформировать адекватное представление о реалиях церковной жизни на Украине. Мнения, высказанные архиереями по данному вопросу, разделились. Единодушия, которого можно было бы ожидать исходя из тона предыдущих посланий, направленных из Киева с просьбой об автокефалии, не оказалось и в помине. Итог обсуждения проблемы автокефалии УПЦ стал поистине сенсационным: подавляющее большинство архиереев, в том числе и украинских, высказалось против предоставления полной самостоятельности Украинской Церкви. Епископы украинских епархий в большинстве своем дезавуировали свои подписи, поставленные под Обращением с просьбой о даровании автокефалии, так как были к тому принуждаемы под страхом прещений со стороны митрополита Филарета и репрессий со стороны президента Кравчука.

Митрополит Филарет с самого начала Собора пытался продолжать отстаивать свою линию на достижение канонической автокефалии Украинской Церкви. Аргументы его в защиту своей позиции были прежними. Свои честолюбивые устремления стать "Патриархом Киевским" Денисенко прикрывал, в первую очередь, доводами о необходимости соответствия между новым политико-государственным статусом независимой Украины и статусом Украинской Православной Церкви [75]. Сторонников жесткого курса Киевского митрополита на автокефалию на Соборе выявилось до удивительного мало. То, что большинство украинских архипастырей предпочло выступить в Москве против предоставления полной самостоятельности Украинской Церкви, свидетельствовало о том, что только нажим на епископов был причиной их первоначального "единодушного" обращения с просьбой об автокефалии. Активно поддержали Филарета всего несколько архиереев из 58 выступивших на Соборе. Приверженцами автокефалистского направления зарекомендовали себя некоторые из числа западно-украинских епископов, в частности, епископ Волынский и Луцкий (ныне архиепископ Ровенский и Острожский) Варфоломей (Ващук), епископ Львовский и Дрогобычский Андрей (Горак)(ныне в расколе), архиепископ Ровенский и Острожский (ныне архиепископ Днепропетровский и Криворожский) Ириней (Середний) и архиепископ Одесский и Измаильский (ныне Симферопольский и Крымский) Лазарь (Швец), который за поддержку идеи независимости Украинской Церкви был буквально изгнан своей одесской паствой с кафедры. Аргументы этих архиереев в поддержку своей линии тоже были отнюдь не новы: каноническая автокефалия позволит прекратить раскол и вернет всех покинувших Церковь вновь в ее лоно. При этом владыки сообщали о том горестном положении, в котором оказались их западные епархии. Так, епископ Львовский Андрей говорил о том, что не уверен, сможет ли вернуться в свой собор, если не будет достигнута независимость УПЦ. Сетовал он также и на то, что будто бы не ощущает никакой помощи и поддержки от Москвы, что уже и вовсе выглядело меркантильно-оскорбительно: "раз не помогаете, уйдем от вас". Откровенное недоумение присутствующих на Соборе архиереев вызвала попытка владыки Варфоломея представить вмешательство украинских властей в дела УПЦ как "боль правительства Украины и стремление решить религиозные проблемы" [75]. В большинстве своем архиереи совершенно иначе расценили телеграммы, присланные в адрес Собора президентом Кравчуком и Совмином Украины, в которых содержалась просьба ускорить положительное решение вопроса об автокефалии УПЦ [75]. Столь же необъяснимо выглядело и предупреждение владыки Варфоломея о том, что если не предоставить сегодня УПЦ автокефалии, то раскол завтра же перекинется на Восток. Это звучало тем более странно, что в это же самое время епископ (ныне архиепископ) Кировоградский и Николаевский Василий (Васильцев) сообщал об угрозах со стороны своей паствы недопустить его назад в епархию в случае предоставления автокефалии УПЦ. О том же говорил и архиепископ Винницкий и Брацлавский (вскоре после Собра переведенный на Полтавско-Кременчугскую кафедру, ныне митрополит) Феодосий (Дикун). Сказанное владыкой Феодосием тем более впечатляло, что сам он еще недавно также был ревностным сторонником идеи автокефалии. Внезапный перевод его с "горячей" Ивано-Франковской кафедры на Винницкую, откуда Филаретом на покой был отправлен за несогласие с курсом на "самостийность" митрополит Агафангел (Саввин) (ныне митрополит Одесский и Измаильский), позволил архиепископу Феодосию пересмотреть свою позицию и стать в ряды противников обретения автокефалии на данном этапе [75]. Призывал даровать автокефалию УПЦ и Ровенский владыка Ириней, в епархии которого, по его словам, до 90% всех клириков высказались за самостийность. "Кто ответит перед Богом за народ, который окажется в безблагодатной автокефалии?"спрашивал архиепископ Ириней [75].

В то же время далеко не все западно-украинские архиереи выступили в поддержку идеи автокефалии, подтвердив тем самым, что предположение о том, что автокефалия может спасти Православие на Западе Украины, далеко не столь очевидно, как пытались это доказать епископы Львовский и Волынский. Так, епископ Черновицкий и Буковинский (ныне архиепископ) Онуфрий (Березовский) отмечал, что от встреч со многими автокефалистами и униатами вынес впечатление, что большинство из них изменило Церкви только по причине нежелания находиться под началом митрополита Филарета [75]. Другой активный защитник православного единства епископ Тернопольский и Кременецкий Сергий (Генсицкий) однозначно ответил на вопрос, почему, оказавшись в одинаково тяжелых условиях, одни западные епархии были практически уничтожены расколом и унией, а другие смогли сохранить Православие от разгрома: "Если пастырь стоит как столп среди житейского океана, то с ним спасается и его паства". Владыка Сергий отметил: "По собственному опыту могу сказать: можно служить, можно жить, можно действовать даже в тех страшных условиях, в которых мы оказались в Галиции. Одна из причин автокефального раскола в том, что ушедшие в него пастыри служили не ради истины, а ради своих земных интересов" [75].

Один из наиболее приверженных демократическим веяниям архиереев архиепископ Виленский и Литовский Хризостом (Мартишкин) также первоначально, по его собственному выражению, "горячо поддерживал эту идею" то есть автокефалию. Однако, в своем выступлении на Соборе он указал на то, что самостоятельность, дарованная Украинской Церкви в 1990 году, за полтора года дала только отрицательные результаты, ни в малой степени не повлияв на уврачевание раскола. Вину за возникновение раскола и реанимацию унии на Западе Украины, за нестроения в УПЦ и антиканонические прещения, которым подверглись ее епископы и клирики, владыка Хризостом возложил на митрополита Филарета. "Сегодня дарование автокефалии не приведет к единству, а будет лишь поражением Православия и расколом,"подытожил архиепископ Виленский свое выступление [75].

На то, что самостоятельность, дарованная УПЦ, не принесла должных плодов, указывал и владыка Антоний (Москаленко), епископ (ныне архиепископ) Уральский и Гурьевский, который ранее занимал Черновицкую кафедру и успел также на собственном опыте столкнуться с проблемой раскола. Епископ Антоний отметил, что, вопреки утверждениям митрополита Киевского, подавляющее большинство верных УПЦ, как мирян, так и клириков, против выхода из юрисдикции Московского Патриархата [75]. От лица клира и паствы другой казахстанской епархии Алма-Атинской с возражением против дарования автокефалии Украинской Церкви выступил также владыка Алексий (Кутепов), который указал на опасность цепной реакции в случае подобного необдуманного шага. По мнению архиепископа Алма-Атинского и Семипалатинского, это может спровоцировать под нажимом властей аналогичные требования о предоставлении самостоятельности и в других епархиях Русской Церкви, которые после распада СССР оказались на территории независимых государств Содружества [75]. Сходные опасения за судьбу своих "зарубежных" епархий высказали также и епископы (ныне архиепископы) Таллинский Корнилий (Якобс) и Рижский и Латвийский Александр (Кудряшов) [75]. Об угрозе православному единству в связи с вопросом об украинской автокефалии высказался митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев), Патриарший Экзарх всея Белоруссии. Для белорусского епископата проблема независимости УПЦ также более, чем актуальна, ибо способна возродить и в Белорусской Церкви сходный кризис: известно, что в годы Великой Отечественной войны и в Белоруссии была предпринята попытка создать на националистических принципах собственную "автокефальную церковь", жалкие остатки которой и ныне существуют на Западе, среди части белорусской диаспоры. Об этом много говорилось и в выступлении епископа Новогрудского и Лиддского (ныне епископ Тихвинский, викарий митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского) Константина (Горянова). Он справедливо указал на то, что "на настоящий день уже есть несколько так называемых украинских автокефальных церквей. Но они между собой враждуют и не признают друг друга". Владыка Константин в связи с этим задался вопросом, до некоторой степени риторическим: неужели появление еще одной автокефалии на Украине, пусть даже и канонической, способно будет примирить раскольников с Церковью? "Или, может быть, иерархия самостийно-самозванного украинского Патриарха Мстислава смиренно признает свою неканоничность и попросит принять их в общение? Не для того Мстислав прилетел на Украину и консолидировал раскол, чтобы потом просить покаяния,"отмечал епископ Новогрудский. Владыка Константин также отметил, что обширная автономия, дарованная УПЦ, пошла ей не на пользу, ибо стала причиной произвола со стороны Блаженнейшего митрополита Филарета, направленного против несогласных с его курсом. Весьма важную мысль в плане построения жизни Церкви в условиях постсоветского периода также выразил епископ Константин: "Украинский епископат еще пользуется благами того, что Патриарх находится не в Киеве, а в Москве. Еще есть пока к кому апеллировать для восстановления справедливости, как это сделали митрополит Агафангел и епископы Ионафан, Онуфрий, Сергий, Алипий. И это надо ценить. Кстати говоря, одна из причин стойкости римо-католического епископата в том, что Папа недосягаем для "уполномоченных" и тому подобных и всегда можно искать у него защиты" [75].

В ходе обсуждения проблемы автокефалии все чаще стали слышны обвинения в адрес Блаженнейшего митрополита Филарета, который не только не использовал для блага Церкви и уврачевания раскола предоставленную УПЦ широкую автономию, но и сделал ее орудием укрепления своей личной власти в Украинской Церкви, произвола против всех, кто был несогласен с предстоятелем УПЦ. На Соборе стали достоянием гласности факты грубейшего нажима на епископов и священников с целью принудить их к поддержке идеи автокефалии. Последние конфликты, вызванные прещениями против епископов Онуфрия, Алипия и Сергия, стали широко известны благодаря пикетам, которые у Свято-Данилова монастыря организовали представители "мятежных" епархий. Среди пикетчиков видны были также транспаранты с лозунгами, весьма нелицеприятными для митрополита Филарета. Верные УПЦ не только протестовали против ненужной затеи с автокефалией, но и требовали от Блаженнейшего, запятнавшего себя неблаговидными обстоятельствами личной жизни, подать в отставку.

О том же самом говорили и многие архиереи в зале заседания Собора. Епископ Ульяновский и Мелекесский Прокл (Хазов) говорил в своем выступлении, что автокефалия не спасет Православие на Украине, если не будет избран новый предстоятель УПЦ [75]. Однако, немногочисленные епископы-сторонники автокефалии пытались воспрепятствовать обсуждению на Соборе неблаговидной деятельности митрополита Филарета. Понимая, что идея автокефалии по сути персонифицировалась в личности Блаженейшего, они стремились не допустить его отставки, с которой разрушилась бы надежда на положительное решение вопроса о "самостийности". С этой целью владыка Варфоломей зачитал от лица епископов-приверженцев независимости обращение. В нем говорилоось: "Прежде, чем приступить к обсуждению на этом Архиерейском Соборе документов, принятых на Соборе Украинской Православной Церкви 1-3 ноября 1991 года о каноническом предоставлении автокефалии, просим вас обратить внимание на следующее: епископат Украинской Православной Церкви, получивший в 1990 году на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви самостоятельность и независимость, считает антиканоничным рассмотрение наряду с предоставленными документами собора Украинской Православной Церкви вопросов, касающихся внутренней жизни Украинской Православной Церкви, а именно деятельность ее Предстоятеля Митрополита Киевского и всея Украины Филарета и других украинских епархиальных Преосвященных. Мы, имея самостоятельность и независимость в управлении, считаем, что обсуждение подобных вопросов входит исключительно в компетенцию Архиерейского Собора Украинской Православной Церкви. От лица Преосвященных: Преосвященные Феодосий, Варфоломей, Иларион, Иаков, Василий, Андрей" [75]. Правда, некоторые из епископов, подписавших это послание, впоследствии предпочли не высказываться на Соборе по вопросу об автокефалии. Большинство же украинских архиереев, напротив, сочло вполне приемлемым свободное обсуждение вопроса о митрополите Филарете именно в Москве, где не было давления со стороны самого Киевского митрополита и его приспешников из правительства Украины.

Уже на второй день обсуждения вопроса об автокефалии с полной очевидностью отцы Собора могли констатировать, что сторонников независимости Украинской Церкви обнаружилось крайне мало, что вся кампания за предоставление "самостийности" УПЦ зиждилась почти исключительно на диктате митрополита Филарета и запугивании духовенства, что практически никаких реальных результатов автономия УПЦ, полученная в 1990 году не дала. Поэтому большинство архиереев, выступавших с 1 по 4 апреля при обсуждении украинского вопроса, высказалось категорически против предоставления УПЦ автокефалии на данном историческом этапе. Как гораздо более действенное средство, направленное на преодоление церковной смуты, архиереи предлагали митрополиту Филарету уйти на покой. Фактически обсуждение проблемы автокефалии постепенно переросло в дискуссию об аморальном поведении Киевского митрополита и его грубых просчетах в управлении Украинской Церковью, что отнюдь не было частным делом. Это отметил, в частности, архиепископ Ярославский и Ростовский (ныне Аргентинский и Южноамериканский) Платон (Удовенко), который сказал: "Владыка Филарет, на вас возведено обвинение, и ваше дело перестает быть личным, оно стало общецерковным, общенациональным для Украины и общегосударственным. Это обвинение тяжелое, и вы поставлены в необходимость либо оправдаться, либо подать в отставку и уйти на покой" [75]. Митрополит Филарет попытался уйти от соборного обсуждения своей деятелности, заявив, что его может судить и разбирать только украинский епископат, а не Архиерейский Собор всей Церкви. На неправомерность подобного подхода обратил внимание митрополита Киевского архиепископ Солнечногорский Сергий (Фомин). В качестве аналогии можно было бы привести пример из эпохи, когда Киевская митрополия обладала столь же широкой автономией, состоя канонически в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Так, в 1589 году патриархом Иеремией Константинопольским был низложен во время его приезда на территорию Речи Посполитой, в состав которой входили земли Западной Руси, митрополит Киевский Онисифор Девоча (или Девочка, управлял митрополией в 1579-1589 годах), который, как выяснилось, был двоеженцем. Несмотря на то, что уже более, чем полтора века Киевские митрополиты избирались Собором епископов Западной Руси, а Константинопольский Патриарх только благословлял его, это не помешало Иеремии свести с кафедры малороссийского первоиерарха, чья личная жизнь служила соблазном его паствы [83, т.1, с.624].

Светская пресса уже давно публиковала материалы, из которых следовало, что митрополит Филарет Денисенко, презрев монашеский обет безбрачия, открыто сожительствовал с Евгенией Петровной Родионовой [4]. Не только многочисленные стаьи в "Огоньке", "Московских новостях" и других изданиях сообщали о соблазнительной личной жизни владыки Киевского. Об этом участники Собора могли узнать и из содержания тех транспарантов, которые держали в руках прибывшие с Украины православные люди. Стоя на территории Свято-Данилова монастыря, они требовали отставки митрополита, чья репутация оказалась небезупречной, а курс на автокефалию не нашел поддержки в народе. Тем не менее, Филарет отверг все обвинения в свой адрес, однозначно определив их как клевету и попытки недоброжелателей дискредетировать его личность.

Филарета уже буквально умоляли уйти с поста предстоятеля Украинской Православной Церкви. Об этом настоятельно просил его митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков), епископ Уральский и Гурьевский Антоний (Москаленко) и многие другие иерархи [75]. Тем не менее, сознавая, что это станет крушением всех его честолюбивых замыслов, митрополит Киевский упорствовал и отказывался сделать это. Нежелание предстоятеля УПЦ внять голосу собратьев-архиереев и просто соблюсти элементарные нормы приличия повлекло за собой уже более резкие выступления епископов. Так митрополит Псковский и Великолукский (ныне Санкт-Петербургский и Ладожский) Владимир (Котляров) обратил внимание Блаженнейшего и всех архиереев на народ, выражающий свое резко негативное отношение к митрополиту Филарету под окнами зала заседаний Собора. Митрополит Владимир сказал, что "голос народа отображения гласа Божиего, первая инстанция Его Суда над нашими деяниями". Далее владыка отметил, что просьбы о прощении и несении другого послушания от митрополита Филарета не последовало, поэтому от лица многих архиереев митрополит Владимир внес предложение о голосовании по вопросу снятия митрополита Филарета со своего поста [75]. О том же просил Собор и митрополит Оренбургский и Бузулукский Леонтий (Бондарь) старейший иерарх Русской Церкви [75]. Существенное замечание сделал митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). Он отметил, что, общаясь с украинским епископатом, "понял, что большая его часть испытывает страх пред владыкой Филаретом". Поэтому, для того, чтобы волеизъявление Украинской Церкви было свободным по вопросу о ее предстоятеле, этот вопрос должен будет решаться не в Киеве, а в Москве. При этом митрополит Кирилл как председатель ОВЦС Московского патриархата проинформировал участников Архиерейского Собора о том, что епископы-сторонники автокефалии УПЦ собрались зондировать почву в Константинополе на предмет обретения независимости Украинской Церкви в обход Москвы, используя бытующее во Вселенской Патриархии представление о том, что только Константинопольский Патриарх может даровать автокефалию той или иной Поместной Церкви. Владыка Кирилл сообщил об отрицательном отношении Константинополя к этому предприятию и отказе принять посланцев из Киева, прибывших для предварительных переговоров в Стамбул. По словам председателя ОВЦС, в Константинопольской Патриархии его заверили, что предоставление Киеву автокефалии будет возможно только при условии согласия на это Московского Патриархата [75].

Мнения, изложенные в выступлениях архиереев-участников Собора обобщил в своем заключительном слове по вопросу о даровании УПЦ автокефалии Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Подводя итог дискуссии, Предстоятель Русской Церкви сказал: "Нас уверяют, что предоставление автокефалии Украинской Православной Церкви решит все вопросы, как ранее нас уверяли в необходимости независимости в управлении и даровании митрополиту титула Блаженнейшего. Но титул Блаженнейшего не спас положения, предоставление независимости и "незалежности" тоже не дало результата. Не вернулись ушедшие в неканоническую автокефалию приходы, раскол укрепился. Возьмем ли мы на себя ответственность за разделение, есть ли у нас уверенность в том, что это принесет благо Святой Церкви? Такой уверенности нет ни у украинского епископата, ни у всего Собора" [75]. Святейший Патриарх Алексий также указал на часто имевшие место факты принуждения к поддержке идеи автокефалии УПЦ и репрессии против несогласных с митрополитом Филаретом. Первосвятитель отметил, что попытка увязать решение вопроса о церковном устройстве на Украине с политической конъюнктурой это путь, на котором невозможно нормальное устроение жизни Церкви. Упомянул Патриарх Алексий II также и об угрозе перехода несогласных с автокефалией в другой раскол Карловацкий, о чем уже заявили многие приходы и даже целые благочиния на Украине. В заключение своего выступления Святейший Патриарх Алексий также обратился к митрополиту Филарету с просьбой уйти со своего поста ради мира церковного и предоставить епископам Украины возможность избрать нового предстоятеля УПЦ [75].

Митрополит Филарет внял, наконец, многочисленным просьбам в свой адрес об отставке и согласился уйти с поста предстоятеля Украинской Церкви. Однако, он выговорил условием своего ухода проведение выборов нового митрополита Киевского в Киеве, а не Москве. Объяснял он это тем, что подобная мера позволит избежать обвинения во вмешательстве Москвы в дела Украинской Церкви. Филарет дал слово архиерея, что не будет чинить никаких препятствий свободному волеизъявлению Украинской Церкви при избрании ее Первоиерарха. Сравнив себя с пророком Ионой, выброшенным за борт ради общего блага, владыка попросил тем не менее не отправлять его на покой, а предоставить возможность продолжать свое служение у Престола Божия. На все свои предложения митрополит Филарет получил согласие участников Собора. Святейший Патриарх Алексий от лица епископата выразил митрополиту Филарету благодарность за жертву, приносимую ради Церкви. Ему было обещано предоставить какую-либо иную кафедру Русской Православной Церкви. Дабы развеять сомнения в обещании митрополита Киевского оставить руководство Украинской Церковью, он еще раз подтвердил свое слово, заверив, что сложит свои полномочия, как только соберется Собор Украинской Православной Церкви. Также обещал митрополит провести сразу же после Архиерейского Собора Русской Церкви заседание Синода УПЦ с целью восстановления на своих кафедрах незаконно смещенных им епископов. Митрополит Филарет целовал крест и Евангелие, чтобы подтвердить истинность своих обещаний [75].

Обещанию митрополита оверили. Никто тогда не мог предположить, что Филарет (Денисенко) может изменить слову архиерея и крестному целованию. Тем не менее, все сказанное Филаретом, оказалось не более, чем уловкой, направленной на то, чтобы любой ценой и любым способом сохранить свое положение. На Соборе в Москве многие архиереи вспоминали слова Святого Патриарха Тихона: "Пусть погибнет мое имя в истории, лишь бы Церкви была польза". К сожалению, приходилось иметь дело с обратной нравственной позицией митрополит Филарет оказался готовым погубить Церковь ради собственной выгоды, ради сохранения своего положения. Ни Суд Божий, ни общественное мнение этого человека более не интересовали.

После обсуждения вопроса об автокефалии было принято Определение Архиерейского Собора. В нем говорилось, что при соборном обсуждение выявилось неоднозначное отношение к вопросу об автокефалии со стороны клира и верующих Украины. Определение отмечало, что популярная на Западе Украины идея церковной независимости не находит отклика в восточных епархиях, а потому дабы иметь подлинное выражение воли полноты Украинской Православной Церкви вопрос о полной независимости УПЦ решено вынести на обсуждение ближайшего Поместного Собора Русской Церкви. В Определени, в частности, говорилось: "Было выражено единодушное мнение, что единство нашей Святой Православной Церкви в нынешних трудных условиях исторического бытия является залогом сохранения внутрицерковного мира и важным фактором преодоления возникающего межнационального отчуждения и вражды. Единство и мир внутри Церкви есть также непременное условие успеха ее пастырского служения, через которое она несет современному человеку весть о спасении" [117]. Определение также доводило до сведения всех верных, что митрополит Филарет подаст в отставку с поста Предстоятеля Украинской Православной Церкви на предстоящем Архиерейском Соборе УПЦ.

Те же мысли высказывались и в Послании, с которым Архиерейский Собор Русской Церкви обратился к пастырям и пастве Украинской Церкви. Оно объясняло, что вопрос об автокефалии должен решаться в строгом соответствии с канонами Православия, дабы не вносить хаос в церковную жизнь. Послание призывало всех уклонившихся в автокефалистский раскол к диалогу о восстановлении единства в Церкви [144].

Участниками Архиерейского Собора было также принято Ответное письмо президенту Украины Л.М.Кравчуку, в котором до его сведения доводились решения Собора по вопросу об автокефалии и о митрополите Филарете. Собор заверял президента в том, что вопрос о независимости не снимается с повестки дня, однако должен стать предметом обстоятельного и взвешенного рассмотрения на Поместном Соборе Русской Церкви. В Письме также выражалась надежда на содействие власти новоизбранному предстоятелю УПЦ и пожелание того, что "принципы религиозной свободы будут гарантированы для всех граждан Украины и их религиозных объединений" [125].

В.И. Петрушко

АВТОКЕФАЛИСТКИЕ РАСКОЛЫ НА УКРАИНЕ

В ПОСТСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД 1989-1997

ОГЛАВЛЕНИЕ