ЗАВТРА МЫ СНОВА БУДЕМ ВЕРИТЬК оглавлению Глава 11. О ПОНИМАНИИ СВЯЩЕННОГО ПИСАНИЯ Библия это очень древняя книга. Поэтому для одних она может оказаться потрясением, для других труднопреодолимым препятствием. Некоторым при подробном изучении Библия покажется очень чужой, уводящей от действительности. Кажется, что написанное в ней расходится с нашими знаниями, с нашим пониманием мира. Ее страсти мало соответствуют современным взглядам людей, и некоторые ее представления непонятны для нас. Войны, которые ведутся во имя Бога, клятвы в псалмах для всех нас слишком необычны. Трудности усложняются еще и тем, что Библию мы обычно читаем не как какую-то древнюю книгу, а как Божие слово, от которого не ждем ошибки или неясности. Эти проблемы нужно преодолевать не только терпением, настойчивостью и верой; надо также обладать информированностью и определенными установками. Давайте поговорим об этом подробнее и начнем с главного. Библия: Божие слово как человеческое слово Павел определяет книги Ветхого Завета как "богодухновенные" (2 Тим 3,16). Во Втором послании Петра читаем: "Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым" (2 Петр 1,21). Чтобы представить себе, как возник Ветхий Завет, можно использовать такой образ: Бог как бы дышал на авторов библейских книг, и они вдыхали в себя Духа Божия, который изнутри вел их, чтобы они говорили и писали. Этот образ используется и сегодня, когда все Священное Писание определяется как богодухновенное. В средневековых рукописях Библии мы часто встречаем такое изображение: с пером в руке евангелист работает над своим произведением. Склонив голову, он присушивается к сидящему на его плече голубю символу Духа Святого. Голубь нашептывает евангелисту на ухо слова, которые тот должен написать. Так люди образно представляли себе, что Священное Писание "диктовал" Бог. Библейские авторы считались "секретарями" Бога. Следует иметь в виду, что это всего лишь сравнения. Они имеют определенное значение, но таят в себе некую опасность, потому что в них упрощается участие человека в создании Священного Писания. Если один человек делает другого своим инструментом, то тем самым унижает его. Если же Бог использует человека как инструмент, то Он возвышает его. Раб человека не смеет проявлять свою волю и должен отречься от собственных дел. Тот, кого Бог призывает к служению, может в этом служении выразить собственную свободу и совершать свои дела. Звучит парадоксально, однако это действительно так. Бог не таков, как все явления этого мира. Он принадлежит совсем иной области и вершит Свои дела во всем земном бытии и через него. Если два автора работали над одной книгой, то можно и должно точно определить участие того и другого в оконченном труде. В Библии невозможно разграничить участие человека и Бога, хотя здесь существует двойное авторство: человеческое и божественное. Каждая библейская книга целиком от Бога, и значит, является Божиим словом, и все-таки по своей сути она исходит от конкретного человека. Нет в ней ни одного предложения, о котором можно было бы сказать, что оно исходит только от Бога. В написании Библии проявляется своеобразие и свобода человека. Эти замечания не новы. Уже в средневековье, когда Библию иллюстрировали миниатюрами с нашептывающим голубем, богослов Фома Аквинский писал: "В Священном Писании Божие передается нам привычным для людей образом". Эту мысль цитировал Пий XII в своей энциклике о Библии "Divino afflante Spiritu". Правильность взгляда на участие человека в Священном Писании необходимо проверить с различных позиций. Только так можно избежать напрасных ожиданий, возникающих, когда мы открываем Библию. Подлинно человеческое слово 1. Автор книг Священного Писания не должен был знать, что творит под особым Божьим воздействием. Все послания Нового Завета, к примеру, возникли как письма, написанные по конкретным причинам. Очевидно, отдельные авторы имели особое восприятие Откровения Божия, которое затем отразилось в их записях. Но это было не обязательно. Поэтому та часть Библии, которая включает в себя чисто человеческие предания или возникла только на основе "собственного" авторского размышления, не в меньшей степени богодухновенна, чем книга, написанию которой предшествовало Откровение. "Вдохновение" в Библии, следовательно, нельзя сравнивать с вдохновением поэтов и художников. 2. Ничто не принуждало Бога к тому, чтобы Он дал написать книги Библии только известным личностям. Древнееврейские и христианские предания, книги неизвестных авторов часто приписывались известным людям, например, Пятикнижие Моисею. И хотя современные исследования во многих случаях приводят к сомнениям по поводу авторства, в целом это не связано с уважением к Богу. Даже когда библейский текст прямо указывает на автора, библейская наука скептически относится к такому авторству. Это связано с тем, что в древние времена не придавалось особого значения тому, чтобы книга выходила в свет под собственным именем автора. В некоторых случаях отдавалось предпочтение выходу книги под именем известного автора прошлых лет. Поэтому мы должны иметь в виду, что некоторые библейские авторы писали свои книги от имени известных людей, таких как Моисей, Давид, Соломон, Петр или Павел. В те времена это было обычным делом, и поэтому такое нельзя назвать умышленным обманом или ложью. Если мы и найдем в Священном Писании несколько книг такого типа, то в этом нет ничего недостойного Бога. Для отдельных книг сегодня очень трудно решается вопрос об авторстве. Однако это не имеет отношения к богодухновенности. 3. Бог не ограничен тем, чтобы предоставить написание книги одному автору. Книга, над которой трудились веками и которую каждый раз заново перерабатывали, не противоречит богодухновенности. Как пример можно привести Пятикнижие из Ветхого Завета и некоторые книги пророков. Евангелисты использовали строго устоявшиеся предания о деятельности и словах Иисуса, которые в первые десятилетия устно распространялись в раннехристианских общинах. При этом их различным образом сокращали, дополняли, преобразовывали. В начале не было Священного Писания, но была живая Церковь, которая учила и совершала таинства. Распространение ею учения Христа нашло затем свое выражение в Евангелии. Возникновение Евангелия указывает и на то, что создание библейских книг не всегда можно представить как их написание. Это относится и к значительной части Ветхого Завета. Библия принадлежит тому времени, когда было более распространено устное творчество, передававшееся из уст в уста. 4. В Библии не существует какого-то "Божиего языка" или собственного "Божиего стиля". Каждая книга отражает язык и стиль своего земного автора. Язык зависит прежде всего от времени возникновения книг. В Библии следуют друг за другом три языка: древнееврейский, арамейский и греческий. В древнееврейском языке Ветхого Завета отразилась речь различных эпох, различное правописание и разные диалекты. Многие из этих различий позднее перестали существовать, когда текст Библии объединялся и передавался далее. Авторы древнего мира не придавали такого значения личному стилю, как теперь. Зато для различных литературных жанров существовали более определенные речевые и стилистические формы, чем в современности. Язык и форма писем, рассказов, песен, законов, молитв, философских размышлений и т. д. были установлены традициями. Авторы должны были придерживаться конкретной формы для того, чтобы их поняли (например, вступление и заключение в Посланиях св. Павла, который следует этим правилам). Библейские авторы отличаются друг от друга совершенством языка и стиля. Библия содержит вершины мировой литературы. Но при этом некоторые ее части в художественном отношении довольно посредственны. Когда мы читаем Библию в переводе, эти различия не очень заметны по той причине, что великие личности (как, например, Мартин Лютер) при переводе придавали всей Библии свой собственный, весьма характерный стиль. Однако при чтении оригинального текста эти различия совершенно очевидны. 5. Бог говорит в Библии привычным для людей языком. У людей можно встретить научные высказывания, в которых четко определено каждое понятие и все понятия тесно взаимосвязаны. Анализируя научный текст, можно точно определить, что было сказано и чего не было сказано. В Библии встречаются подобные высказывания, прежде всего в правовых текстах Ветхого Завета. Однако люди не ограничиваются лишь научными высказываниями, берущими начало в ином виде познания, при котором всегда так или иначе охватывается мир в целом. Все наши слова многозначны; ни одно слово не выражает своего полного значения без связи со всеми иными словами. Невозможно сказать чтолибо, не выразив одновременно в той или иной степени бесконечную полноту иных сущностей, ассоциаций. Такая сложная структура, свойственная всем нашим языкам, встречается и в Библии. Чем выше художественное совершенство текста, тем ярче мир, который в нем изображен. Библейская речь высокохудожественна. Было бы ошибочно лишать человеческий и художественный язык Библии всей его многогранности. Но и Бог не использует здесь язык науки или права, но "присваивает" себе всю бездонность глубоких изречений, все изменчивое и таинственное, как и все нерешенное и неопределенное, что может скрывать в себе этот язык. Мы не смеем спрашивать: что здесь, собственно, Бог подразумевал? Такой язык не оболочка научного тезиса, которую надо снять, чтобы добраться до сути; это и есть само Божие изречение. Несмотря на это, конкретные рассказчики не выражают сказанное с одинаковой интенсивностью. Смысловой акцент поставлен четко, а остальной текст существует для того, чтобы пояснить этот смысл. Потому мы более склонны проверять сопроводительный текст, а не суть сказанного. Мы не можем точно и внятно рассказать о том, как Бог создал мир, без представления о мире и его устройстве. И мы готовы корректировать сопроводительный текст, если представление об устройстве мира изменится в результате научного прогресса, но не изменять при этом сути сказанного: мир создан Богом. С этим связано следующее. 6. Книги Библии как человеческие книги отражают знания, представления о мире, мироощущения людей, которые их написали и для которых их написали. Бог не извлекал библейских авторов из их исторических условий, не помещал их вне времени, а тем самым, и вне человеческого мира. Надо принимать во внимание типично восточные элементы, которые присутствуют в Библии; образы, в которых мы ищем смысл; нагромождение противоречий там, где ожидаем обнаружить логику (хотя сегодня нам эта диалектика гораздо ближе); безудержная страсть там, где мы бы реагировали трезво, прагматично. Для библейских авторов естественно древнее видение мира и истории. О современных естественных науках и современных глобальных знаниях мировой истории они не имели представления. Здесь особенно сильно ощущается человеческий, и поэтому исторический характер Божиего слова. Мы встречаемся с ним в словах людей, в мире которых солнце ежедневно движется по небесному куполу; которые еще никогда ничего не слышали об эволюционной теории и о каменном веке, не имели понятия о законах природы, находились в столь малых политических структурах и имели столь безобидное оружие, что война считалась нормальным средством политики и обороны. Правильная оценка сказанного зависит от двух фактов: а) Главный смысл библейского повествования не заключен в представлениях его автора о мире и истории. Эти представления являются только духовными рамками, в которых он размышляет (см. п. 5). б) И мы, читатели Библии, зависим от истории и живем с определенным пониманием мира и истории, об относительности которого мы в действительности знаем так же мало, как библейские авторы об относительности своих представлений. Такого понимания достигнут лишь более поздние поколения, которые будут жить в изменившихся условиях. Под изменением образа мира и истории нельзя подразумевать только прогресс; вместе с прогрессом постоянно утрачивается понимание и опыт действительности, поскольку человеческое сознание имеет границы. Если бы Бог для своего Откровения выбрал нашу эпоху, то позднейшим поколениям Священное Писание казалось бы также обусловленным временем. 7. Бог дает человечеству единое непрерывное послание. Священное Писание, однако, не является одной запланированной книгой, а огромным и полностью несистематизированным собранием различных книг, в которых литературные жанры также весьма различаются. Существуют исторические творения (исторические книги Ветхого Завета, в Новом Завете Евангелия и Деяния апостолов), песенник и молитвенная книга (Псалтирь и Плач Иеремии), сборники проповедей (большинство пророческих книг Ветхого Завета), письма (прежде всего апостола Павла), сборник песен о любви (Песнь Песней), рассказы (Иудифь, Товит и Есфирь), возможно, одна богословская сказка (Ионы), философские диалоги (Иов и, возможно, Екклесиаст), философские сборники афоризмов и рассказы (Книга Притчей и Премудрости), книги о правилах поведения (части Книги Притчей и Книги Иисуса, сына Сирахова), сборники законов (большая часть Пятикнижия Моисея), книга о видении будущего (Откровение). Эти обозначения для некоторых читателей, быть может, шокирующие понятно, не являются точными. Они отражают современные литературоведческие термины. Литературные жанры, однако, подвержены историческим изменениям. Поэтому для библейских жанров при глубоком исследовании надо создавать собственные названия, более им соответствующие. Все-таки наша современная систематизация может лучше подчеркнуть разнообразие библейских книг. 8. Разнообразие форм, разумеется, не означает, что Библия полностью распадается на отдельные части. Вопреки разнообразию она осознается как единое целое, но, однако, это целое предстает в типично человеческом понимании. Библию мы можем считать собранием жизненного опыта избранного народа Израиля и ранней Церкви. Библейские авторы полностью или частично знали библейские книги, существовавшие в их время. Каждая написанная книга опять-таки отражала духовный мир Израиля. Новые, Богом осуществленные исторические события (исход из Египта, Давид, изгнание, Иисус из Назарета) явились поводом для написания новых библейских книг, которые представляли всякий раз новую интерпретацию существования народа Божия. Все книги Священного Писания мы, таким образом, можем считать свидетельствами одного диалога, который длится веками. Возникновение этих книг действительно подобно разговору. Один его участник к вопросам, которые уже были выяснены, добавляет несколько новых фактов. Другой хочет не только дополнить, но и возразить. Третий стремится подчеркнуть то, что уже было сказано, но для ясности все формулирует заново собственными словами и, сам того не сознавая, утверждает в целом новый взгляд. Четвертый пробует все собрать и при этом некоторые выражения синтезировать. В таком разговоре нет законченных высказываний. Иногда возникает всего один вопрос, либо утверждается нечто провоцирующее, а затем следует ожидание, как подобное утверждение будет воспринято в разговоре. Это следует иметь в виду, когда нам кажется, что мы обнаружили противоречия между отдельными частями Библии. Божие слово настолько стало человеческим словом, что допускает различные выводы у участников разговора, которые взаимно дополняют друг друга. Для понимания важности, этого обстоятельства приведем несколько примеров. В отдельных книгах такая форма разговора очевидна. Над книгами Пятикнижия, над большинством Книг пророков и традициями, которые сосредоточены в Евангелиях, всегда работало несколько поколений. Постепенно добавлялись предложения для пояснений, добавлялись другие традиции (сходные и отличные); иногда весь текст перерабатывался в соответствии с новыми представлениями. Библейская наука может сегодня ясно выявить следы этой работы. Еще более прояснятся "обстоятельства" разговора, если представить новые книги как конкурентов по отношению к старым. Так, например, Книги Паралипоменон разрабатывают ту же самую историю Израиля, что и Книги Царств, но с точки зрения более поздних эпох и в свете нового религиозного опыта. Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова (40,11) буквально противоречит сомнениям в существовании жизни после смерти, которые высказывал Екклесиаст (3,20 и далее). В Книге Премудрости Соломона еще раз целиком приводится всем известная история спасения, но теперь там проводится новая главная мысль, что Израилем руководила "Премудрость". Евангелие от Иоанна, написанное намного позже, чем остальные Евангелия, описывает жизнь Иисуса еще раз. При этом упускается много известных фактов из первых Евангелий, но зато привносится нечто новое, чего там нет, включая строжайшую хронологию и новую формулировку слов Иисуса. Таким образом они одновременно дают результат долгой теологической медитации о тайне Иисуса и Его делах. Второе послание Петра призывает быть осторожными в использовании Посланий Павла, которые из-за своих порхающих мыслей зачастую сложны для понимания, и потому люди незнающие могут их легко исказить. Откровение написано совсем иным языком, нежели все остальные книги Нового Завета, но все-таки на этом новом языке в первой главной части в основном повторяется и заново формулируется только то, что Господь уже сказал нам и что можно прочесть в синоптических Евангелиях. Поэтому мы не должны удивляться, когда библейская наука обнаруживает в Новом Завете различные "теологии" (Павла, Иоанна, Луки и т. д.), или когда пророк Осия понимает пребывание Израиля в пустыне как время "первой любви" между Богом и Его народом, в то время как Иезекииль обнаруживает в этом же периоде всю твердолобость и злобу Израиля по отношению к Богу. Из этого видно, что всегда приходилось заново отвоевывать смысл основных Божиих деяний спасения, как в Ветхом, так и в Новом Завете. Бог не дает нам в Священном Писании какого-то обобщающего послесловия, но дает протокол этой борьбы как Свое Слово. 9. Современные авторы книг обычно передают издателям часть своих авторских функций. Для издателя книга это предпринимательство, приносящее прибыль, но при этом он зачастую требует также права вмешиваться в существо дела. Как пример можно привести переработку текста, графическое оформление и иллюстрации (в этом случае определенные части могут быть выделены издателем), издание в журнале или в серии публикаций (в зависимости от ее направленности и круга читателей произведение может обрести новые акценты), перевод на другие языки (многие выражения в этом случае приобретут иной оттенок). Упомянутое в сравнении с написанием рукописи второстепенно, однако нельзя не заметить, что это влияет на суть книги, и тем самым возникает своего рода соавторство. Это замечание важно для нашего исследования человеческого в библейском слове, потому что все человеческое авторство мы должны считать вдохновением Божиим. То обстоятельство, что люди соединили библейские книги в один сборник, называемый "Священным Писанием", придало этим книгам до определенной меры новый смысл это объединение является завершающим этапом написания Библии Богом и человеком одновременно. Объединение библейских книг в так называемые каноны во многих случаях заново определяло их смысл. Создание канонов уже в Ветхом Завете осуществлялось поэтапно. Последним этапом было присоединение Нового Завета к Ветхому. Все эти этапы осуществлялись посредством авторитета. Однако, когда ветхозаветный или раннецерковный авторитет объединяет первоначально самостоятельные книги в сборники священных книг, используемых в богослужении, то он убежден, что столь разные книги не противоречат друг другу. Высказывания из одной книги, которые на первый взгляд можно было бы понять иначе, с этого момента понимаются в свете всех других мест всего сборника священных книг. Для пояснения можно привести замечания, с которыми мы и сегодня встречаемся в предисловии к переизданным книгам, например: " За это время неоднократно возвращался к данной теме. Прошу вас понять эту книгу в свете моих новых размышлений". С чем-то подобным мы сталкиваемся в объединении книг Ветхого и Нового Заветов в канон священных книг христианской Церкви. Хотя в действительности об этом нигде буквально не говорится, это становится ясным уже из того, как мы понимаем Новый Завет. Во многих ветхозаветных книгах обещания, касающиеся будущего, многозначны. И после написания этих книг Бог мог бы продолжить историю спасения различными способами. Воплощение Вечного Слова в Иисусе из Назарета, Его смерть и воскресение, дело спасения, уже не основанное на избранности еврейского народа, были, в сущности, только одной из многих возможностей, которые и сами по себе, и в соответствии с книгами Ветхого Завета еще оставались открытыми. В оформлении христианского канона выражено волевое решение Церкви, что отныне Ветхий Завет в Священном Писании следует читать и понимать в том смысле, который был дан Христом. Этим церковный авторитет произвел последнее авторское действие в Ветхом Завете, и, таким образом, он сам принадлежит к богодухновенным авторам Ветхого Завета, хотя и в строго ограниченном смысле. Только с момента включения Ветхого Завета в христианский канон завершилось человеческое авторство этих книг. Так, возникшая многозначность смысла книг Ветхого Завета тоже относится к тому человеческому участию, коего пожелал Бог, послав Свое Слово в мир как подлинно человеческое слово. Было бы неверным приводить изначальное изречение Библии и давно интерпретированное в более поздних ветхозаветных книгах как аргумент против безошибочности Библии. Что Бог хотел в действительности сказать, будет ясно только тогда, когда мы постигнем единство в разнообразии библейских повествований и конечную смысловую вариацию многослойного библейского текста. "Человеческое" не значит "ошибочное" Все вышесказанное является настолько "человеческим", что мы не можем говорить о подлинных человеческих словах, если бы в них хоть один элемент отсутствовал. Мы могли бы сказать: если Священное Писание настолько "человеческое", то оно может и ошибаться, ибо "человеку свойственно ошибаться". Однако в этом случае слово "человеческий" имело бы иное значение. Ведь никто не хочет этим сказать, что каждое человеческое высказывание ошибочно. Если автором Священного Писания является Бог, ошибки быть не может. Не противоречит воплощению Божиего слова учение Церкви о безошибочности Священного Писания, ибо Бог, Его Первый Автор, не может ни ошибаться, ни обманывать. Некоторые протестантские богословы утверждают, что учение о безошибочности Библии подавляет подлинную человечность Божиего слова. Это то же самое, как если утверждать, что Сын Божий до конца не стал человеком по той причине, что не совершил ни одного греха. Большинство недоразумений, касающихся безошибочности Библии, проистекает из-за путаницы понятий: человеческое в Библии смешивается с реальной ошибкой. Надо иметь в виду, что наш язык здесь зачастую неточен. Мы, например, геоцентрическую картину мира, в которой Солнце движется вокруг Земли, склонны считать целиком неправильной, принимать ее за заблуждение прошлых эпох. При этом мы судим с точки зрения наших современных знаний об устройстве мира, забывая, однако, что сами, как правило, выражаемся в основном геоцентрически, когда, например, говорим: Солнце заходит. В этой связи посмотрим, что говорится о сотворении мира в первой главе Книги Бытия. При чтении мы часто не осознаем следующего: хотя автор в своем описании сотворения мира исходит из предположения, что мир геоцентрически упорядочен, эта геоцентрическая картина мира все-таки не главное. Суть заключена в выводе: Бог сотворил все. Остальное в своем описании имеет такое же значение как наше высказывание: Солнце заходит. Геоцентрическая картина мира, использованная автором повествования, просто следует из исторической условности и относится к человеческой передаче Божиего слова. Об ошибке в буквальном смысле можно было бы говорить только тогда, когда автор захотел бы сделать из геоцентрической картины мира ядро своего повествования, то есть, если бы он представил ее как научную модель мира. Ошибкой Священного Писания, и, следовательно, ошибкой самого Бога мы могли бы считать нечто подобное лишь в том случае, если бы авторы библейских книг и те, кто их объединил в христианский канон, принуждали нас обязательно принять геоцентрическую картину мира именно такой. Ибо конечный смысл каждого отдельного места в библейских книгах является полностью проясненным только со времени создания христианского канона. Создатели христианского канона не стремились заставить нас принять геоцентрическую картину мира. Поэтому геоцентрическая картина мира в повествовании о сотворении мира не является ошибочной в буквальном смысле, хотя ее всетаки можно принять за "ошибку" в том неточном смысле слова, как если говорить об ошибке, кроющейся в выводе: Солнце заходит. Учение о безошибочности Священного Писания относится только к ошибкам в буквальном смысле слова, то есть к случаям, когда Библия полностью берется что-либо утверждать. Все остальное относится к области "человеческого" в Божьем слове, и имеет такое же отношение к учению Церкви, как и его безошибочность. Если мы постигнем различие между "человеческим" в Библии и реальной ошибкой, то не будем иметь каких-либо существенных затруднений с учением Церкви о безошибочности Божьего слова. Если мы столкнемся в Библии с чем-то, что нам покажется неверным, или же встретимся с кажущимися противоречиями, то всякий раз должны будем принять во внимание историческую обусловленность библейских авторов, разговорный стиль многих библейских сказаний и, возможно, другие особенности, свойственные человеку. Не будем сразу же настаивать на том, что в Библии есть ошибки. Кто-то может возразить: если человек обязан все это знать и учитывать, то он должен быть специалистом в данной области и всю жизнь изучать Библию! Но ведь это невозможно не следует ли человеку заранее сдаться? Возможность понимания Библии без научного подхода Существует два пути для понимания древних и как бы из иного мира явившихся текстов. Первый способ подвергнуть их научному исследованию. Использовать его могут только специалисты. Важнейший вопрос в том, существует ли другой, ненаучный метод понимания смысла древних библейских текстов. Этот способ существует. Он основан на том, что мы пробуем вчитаться и вжиться в древние библейские тексты и таким образом понять их "изнутри". Так мы достигаем непосредственного контакта с текстами, при этом не требуется обладать философскими навыками, исследовать литературные стили и знать восточную литературу и историю. Возможно, что при таком подходе к пониманию смысла библейских текстов возникнут недоразумения и ошибки, касающиеся исторических и литературных подробностей. Но мы не придем к собственному смыслу учения Библии даже и после систематического преодоления упомянутых недостатков. Однако, при чтении и вживании в библейский текст, мы приближаемся к самому смыслу и с течением времени многие неясные детали можем объяснить и исправить. Было бы легче понять древние тексты, если бы мы были членами того общества, которое ими руководствовалось в своей жизни. Предпосылкой правильного понимания Библии будет уже то, что мы являемся членами Церкви, основанной на слове Божием. Эта Церковь знакомит своих членов с правильным пониманием слова Божия, прежде всего, в Божием храме, в котором они собираются. Как члены церковного общества, мы, в первый раз открывая Библию, уже будем знать о той вести, которую нам эта книга передает. Пусть это только первичная информация, но мы уже что-то знаем об основном смысле этой вести. И тогда становится ясным, чего можно ожидать при чтении Библии. Мое чтение Библии подтверждает мое ожидание, исправляет его в некоторых местах, в других случаях углубляет его и придает ему правильный оттенок. При чтении Библии я получаю более точное представление обо всей библейской вести. Это представление, однако, является предварительным и уточняется каждый раз при последующем чтении. У современных читателей Библии появляются комплексы неполноценности, когда они вынуждены констатировать, что долгое время ничего не знали о результатах научных исследований в исторических и литературных областях, касающихся Библии. Они начинают думать, что до сих пор понимали Библию неправильно. Вышеописанный процесс непосредственного восприятия Библии был для них незаметен, но он шел, и читатели совсем не замечают того, что самое большее из чудес понимание смысла Библии они постоянно обретали. Исторические знания о деталях являются в сравнении с сущностью Божиего слова чем-то настолько второстепенным, что если читатели их приобретут, то при этом не потеряют основное. Гораздо хуже, когда читающий Библию начинает думать, что именно литературные и исторические результаты современной библейской науки стали причиной крушения его понимания Библии. За исключением тех случаев, когда кто-то Библию, в сущности, плохо понял, такое впечатление всегда самообман. Вывод: "Все меняется, ни в чем нет уверенности", является проявлением панического настроения. Паника не поможет правильно оценить действительность, ибо искажает ее. Можем ли мы, будучи мирянами, полностью обойтись без библейской науки? В принципе, теоретически можно сказать "да". Значение науки не заключается в прямом провозглашении веры, а в систематических размышлениях о ее основах и содержании. Церковь должна заниматься богословием. Вовсе не требуется, однако, чтобы каждый член Церкви стал богословом. Сегодня в Европе мы встречаемся с тем, что члены Церкви не могут жить с христианской ответственностью, если не задумаются глубже над содержанием своей веры. Поэтому нельзя полностью забросить библейскую науку. Все, что в ней требуется усвоить, может усвоить и мирянин. Для такого положения характерно, что вследствие развития естественнонаучных и исторических знаний при чтении Библии возникают различные проблемы. Если взглянуть на них с точки зрения внутренней направленности Библии, все они второстепенны. Но они не оставляют нас в покое, пока мы их не выясним. В этом нам поможет библейская наука. Кроме того, мы узнаем из различных источников о некоторых результатах исследований Библии. Если мы не хотим оказаться беспомощными при прямом соприкосновении с Библией, мы должны обрести всесторонний взгляд на нее. Такой взгляд можно выработать сегодня с помощью конкретных, достаточно ясных комментариев, библейских словарей, введений в мир Библии и т. д. Эта информация в определенном объеме необходима, однако не способна заменить непосредственное чтение Библии. Большинство современных источников не приближает сути сказанного в ней, а проясняет только второстепенные вопросы. Особенно полезную услугу оказывает современная библейская наука при чтении исторических текстов Библии, содержание которых кажется сомнительным с точки зрения остальных наших исторических знаний. Библейская наука может в этом случае помочь нам в толковании подлинных литературных жанров. Жанры библейских текстов И в наше время об исторических фактах можно говорить с совершенно разных точек зрения. Существует разница между газетной новостью об автомобильной аварии, рассказом о путешествии, историческим романом, вымышленным романом, (в котором, однако, используются многие реальности нашего мира и истории), историческим трудом и автобиографией. Каждый их этих жанров рассматривает факты под особым углом зрения, придает им иной акцент. Нельзя утверждать, что некоторые из этих жанров более правдивы, чем другие. Каждый жанр преследует собственные цели и в зависимости от этого определяет свой способ подачи истины. Гете, например, назвал свою автобиографию "Поэзия и истина". Он дал понять, что некоторые события своей жизни им переработаны, но только для того, чтобы лучше выразить глубинную правду своей жизни следовательно, "поэзия" существует именно ради "истины". Проблема истины в литературных жанрах более сложна, чем думают некоторые. Здесь говорится не только о полноте фактов и их точном воспроизведении. Отдельные литературные жанры в своей направленности поразному относятся к голой правде. В Ветхом Завете есть сцена, которая ясно иллюстрирует эту ситуацию. Давид тяжко согрешил, соблазнив жену одного из своих военачальников. Пророк Нафан пришел к нему, чтобы заставить его осознать свой грех. Он не сказал царю сразу, для чего пришел, но рассказал ему такой случай. В одном городе жили два человека богатый и бедный. У богатого было много овец и скота. Бедный не имел ничего, одну только маленькую овечку. Он ухаживал за ней, и она выросла вместе с его детьми. Ела хлеб с его стола, пила из его чаши и спала у него на груди была ему как бы дочерью. Однажды пришел к богачу странник. Богатому было жалко взять свою овцу, чтобы приготовить страннику еду, и он забрал овечку у бедного и приготовил из нее еду гостю. Тогда Давид разгневался на богача и сказал пророку: "Жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это. За овечку он должен заплатить вчетверо, за то, что он сделал это и за то, что не имел сострадания". Тогда Нафан сказал: "Ты и есть этот человек!" (ср. 2 Цар 12,1-7). Этим коротким предложением Нафан перевернул представление Давида о литературном жанре рассказанного и указал подлинный литературный жанр. Речь шла не о действительном случае, а о притче на основе случая. Притча не являлась описанием действительно происшедшего случая, (и богатый и бедняк были вымышленными лицами), здесь прямо не указывалось на грех, совершенный Давидом. Истинной целью притчи было указать на подлость его поведения. Давид понял ее в буквальном смысле, потому что не угадал литературный жанр рассказанного. Если бы Нафан просто описал ему его поведение, Давид возмутился бы таким мнением о себе. Рассказ пророка, следовательно, является примером того, что сказанное может иначе относиться к историческому факту и что отношение текста к действительности может быть оценено неправильно, если неверно был определен литературный жанр. Литературные жанры это исторические категории. Современные жанры, о которых мы упоминали, не существовали в древности в такой форме. Зато существовали другие повествовательные жанры, которые теперь нам незнакомы. Прежде всего, мы должны избежать того, чтобы в библейских текстах видеть исторические сборники и исторические исследования в современном смысле слова. Это предполагает научное формулирование вопросов, которое стало возможно только с XVIII столетия. Для них характерно горячее стремление к полному пониманию фактов и дополнительных деталей и попытке исключительно светского их объяснения с помощью причинной связи. В конце концов, и там, где библейское историческое повествование по своему стилю еще более приближается к современному изображению истории, например, в рассказе о порядке наследования царского престола Давида (2 Цар 7,9-20; 3 Цар 1 и 2), оно все-таки отличается от какой-либо современной литературной обработки истории, прежде всего, тем, что в нем предполагается божественное управление историей. Автор рассказа о вступлении Соломона на престол интересуется всеми факторами и понимает их как причинную цепь действий, вершивших события вплоть до коронации Соломона в качестве наследника Давида. Одновременно из рассказа явствует, что за каждой мирской причиной все-таки таится Бог (ср. 2 Цар 11,27; 12,24; 17,14). Большинство повествовательных текстов Библии от современного изображения истории отличаются больше, чем рассказ о вступлении Соломона на престол. Однако, в деталях отличия даже существенней. Как пример приведем несколько повествовательных жанров Библии. Автор библейской предыстории (Быт 1-11) не имел возможности сослаться на точный возраст Вселенной, Земли, жизни на Земле, человечества, на раскопки стоянок древних людей, на следы древних развитых культур и их письменные памятники. Всеми этими данными он, по известным причинам, не располагал. Все, что он имел в своем распоряжении, когда размышлял о начале истории человечества до более известных эпох (практически до Авраама), были рассказы, основанные на устных преданиях частично легендарного, частично мифологического характера. Эти рассказы строятся отчасти на действительных исторических событиях; например, рассказ о всемирном потопе основан на реальных потопах в Месопотамии, следы которых обнаружены при раскопках. Братоубийство, совершенное Каином, также могло быть событием, которое когда-то в действительности имело место. Эти предания, конечно, развивались и приобрели совершенно новые измерения. В них проник иной исторический опыт. Так, например, братоубийство, совершенное Каином, стало примером определенных человеческих взаимоотношений. Потоп приобрел космические масштабы и стал мифологическим символом, который открывается человеку в образе последней тайны его бытия. Кроме отдельных, независимых друг от друга преданий, в которых упоминалось о темном начале человечества, автор предыстории имел в своем распоряжении также определенные исторические вехи, которые указывали на развитие событий, к примеру, перечень великих людей древнего мира с указанием их возраста (при этом важное значение придавалось символике чисел). Автор предыстории выбрал из существующего материала то, что счел годным для создания этой предыстории. При этом он вообще не мог помышлять о том, чтобы написать историю в современном понимании этого слова. Ведь ему были известны источники знания, которыми он располагал, и, кроме того, он знал как работать со своим материалом. Его целью было создать непрерывное повествование, в котором за период существования человечества до Авраама выделяется следующее: начало истории человечества было отмечено человеческим грехом, который принес в мир страдания и смерть. С течением истории грех постоянно растет, но одновременно возрастает и Божие милосердие, которое уготавливает начало спасения мира, сперва через патриархов, а позже через народ Израиля. Это повествование мы можем определить как историко-богословское, а использование древних мифов и легенд существует только для конкретизации повествования, а не для того, чтобы представить историю в нашем нынешнем понимании, как основанную на исследовании документов и записей. Но помимо этого целью повествования предыстории является также исторический опыт, сосредоточенный в отдельных сказаниях, и его символическое значение (об этом говорится в связи с историей Каина и всемирным потопом). Иногда и сам автор вносил свою лепту в такой способ повествования. К примеру, в сказании о рае, которое должно не только показать, что в начале истории был совершен грех, но одновременно образно представить, что всегда, во все времена может произойти, если человек поддастся искушению. Наконец, автор предыстории сознавал и то, что традиции, которые он использовал тем или иным образом, имеют отношение к действительным историческим событиям. Но ядро его повествования, как уже было сказано, историко-богословское. Начиная со сказаний о патриархах (Быт 12-50), в Пятикнижии и собственно исторических книгах в основном прослеживается определенная цель знакомить с действительными историческими событиями. Авторы этих книг были уверены, что исторически израильский народ являлся предметом Божиего вмешательства. Поэтому они всегда стремились к подлинным историческим фактам, однако подавали их по-разному. Это зависело, прежде всего, от характера преданий, которые они имели в своем распоряжении. Израильтяне в эпоху патриархов могли использовать лишь предания типа семейной саги. Сага выбирает отдельные события и рассматривает их не в исторической взаимосвязи, а скорее, в рамках семейного рода. В описанных событиях присутствуют не только первичные факты, но и многие другие, более поздние. Изображение действий при этом сводится к простейшим линиям, которые подчеркивают только самое типичное. Как пример, можно привести рассказ о принесении в жертву Исаака. Целью истории в современном понимании является как можно более точное описание конкретного события. Сага нацелена не на факт совершения конкретного исторического события, а на его суть, которая в человеческом опыте всегда заново повторяется. Если мы эту суть воспримем, то и нам она может очень многое сказать. Она содержит намного больше исторического материала, чем мог бы содержать точно описанный конкретный факт, который, однако, не мог бы объяснить аналогичные события. Мы не способны сегодня расположить данный исторический материал по отдельным пунктам временной линии, как сделал бы это современный историк. В литературном жанре саги все сводится к одной сцене. Подобным образом описывается заключение союза с Богом на горе Синай (в Книге Исхода). Божественное откровение на Синае позднее культово прославлялось в богослужении Израиля. В дальнейшем богослужебные церемонии придали действительным событиям разнообразные оттенки и особенности, которые сегодня невозможно точно отделить от подлинно исторических событий. К этому добавляется богословское объяснение события по аналогии с заключением политического договора (союз Бога с Израилем). Все это создает неразрывное единство. В этих необычайно емких повествованиях мы встречаемся не только с подлинным историческим опытом, но и с опытом жизни Израиля в союзе с Богом. В своем медитативном богослужении Израиль всегда обновлял ощущение союза с Богом. Все законы Пятикнижия в постоянно повторяющихся формулировках исходят от Моисея и, таким образом, от Бога, который передал их Моисею. В сущности, мы имеем здесь несколько больших сборников законов, которые хотя изначально и даны Моисеем, но потом со временем были дополнены, приспособлены к новым условиям и приведены в соответствие с ними. Но по традиции их приписывают Моисею потому, что все позднейшее законодательство должно было служить разъяснением изначального закона, который Бог дал народу Израиля на горе Синай через Моисея. В Пятикнижии некоторые рассказы приводятся несколько раз, иные составлены из различных версий тех же рассказов. Из этого видно, что исторический материал Пятикнижия, прежде чем был закреплен письменно, распространялся путем устной передачи отдельных рассказов. При этом само повествование в различных местах и в разных кругах общества часто развивалось поразному. Позже оно могло быть зафиксировано в различных формах. Последние авторы зачастую помещали разные предания рядом, потому что сами уже не были способны определить, какие из преданий более точно передают историческую действительность. Следовательно, они передавали далее все, что было ими собрано. Для нас это важно, ибо мы видим, что Пятикнижие не претендует на полную историческую достоверность всех деталей. Мы можем быть уверены в том, что у повествования обычно есть историческое ядро. Но главный акцент делается на историзме основных Божьих деяний спасения. В Книге Иисуса Навина и в Книге Судей большинство саг еще расположено рядом. Зачастую с течением времени они перерабатывались и при этом всегда заново богословски объяснялись, так что нередко одновременно с повествованием существует несколько различных изложений. Начиная с Книг Царств, появляется материал, который уже можно назвать историческим. Это связано с тем, что где-то со времен Давида (примерно за 1000 лет до Христа) в Израиле существовали архивы и литературная традиция. Иногда возникали, естественно, и устные предания с признаками определенного литературного жанра. Рассказ о пророке Елисее, таким образом, отчасти легендарен. Однако большинство сведений в Книгах Царств можно понимать чисто исторически. Но очевидно, что автор Книг Царств имел в своем распоряжении, намного больше архивного материала и исторических сведений, нежели сообщил нам. Часто дается ссылка на источники, которые заключали в себе дальнейшую информацию. Здесь рассматривается один-единственный вопрос, касающийся прошлого: как отдельные цари хранили союз Израиля с Богом. Принимаются во внимание только те события, которые могут объяснить поведение царей по отношению к Богу и союзу Израиля с Богом. Они служат окончательной оценкой каждого периода правления. Автор хочет в итоге своего исторического труда показать, что из-за продолжавшегося греха Израиля народ был пленен в Вавилоне; таким богословским пониманием прошлого он хочет побудить израильтян, живущих в изгнании, к покаянию и обращению. Вот истинная цель этого исторического труда. Книги Паралипоменон (как и добавленные к ним Книги Ездры и Неемии) еще раз описывают весь ход истории Израиля. При этом как источник используются первоначальные библейские исторические описания, а в отдельных случаях, конечно, и дополнительные сведения. В этом историческом труде важен новый целостный взгляд на историю Израиля. Здесь опять-таки по-новому показывается то, как Бог воздействует на свой народ. При этом на первый план выдвигаются этапы развития богослужения в Израиле. Книги Товита, Иудифи, Есфири хотя и отражают действительные исторические события, однако не претендуют на какой-либо исторический труд. Это следует из того, что в них соседствуют детали разных периодов времени. С точки зрения литературного стиля их можно сравнить с новеллами. Они стремятся обрисовать идеальные персонажи религиозной жизни Израиля, произвольно выбирая известные факты. Нечто подобное относится и к Книге пророка Ионы. Она, однако, отличается нагромождением жанровых и событийных сказочных элементов. В повествовании используются приемы сказок. Что это означает? Изображение мира, в котором необычное является нормальным, проясняет действительный, зачастую скрытый смысл нашего труднопонимаемого бытия. В сказках об Ионе берется то наивысшее, в чем может проявить себя избранный народ Израиля, его пророки, и объясняется, сколь ничтожен и даже смешон этот верх человеческих возможностей перед бесконечным, великим и истинным Богом. В Новом Завете временное расстояние между событиями и их окончательной записью значительно меньше, чем в большинстве книг Ветхого Завета. Здесь может идти речь только о десятилетиях, но не о столетиях. Следовательно, вероятность встретиться здесь с описанием исторических фактов намного выше. Новозаветные авторы, в сущности, ею и воспользовались. Для благовествования всего Нового Завета решающим является то, что Иисус действительно жил, учил, творил чудеса, что умер и воскрес. О воскресении мы прочитаем, например, в 1 Кор 15. И устное предание, которое предшествовало письменным записям синоптических Евангелий, было в духе раввинских традиций крайне консервативным. Это все-таки не исключает возможности новой формулировки, сокращений, обобщений, комментирования слов Иисуса. Сперва расширялись отдельные части, которые уже только евангелисты объединили в единое целое. Это целое отражало в точности историческую последовательность. При этом нет возможности восстановить точную историческую цепь известных нам событий жизни Иисуса, Это евангелистов не интересовало. Они сосредоточились на самих событиях, словах Иисуса и их значении для Церкви. Упорядочением частей и комментарием уже первые три Евангелия подчеркивают значение жизни Иисуса, заключенное в вере ранней Церкви. На этот факт обращает внимание инструкция Папской библейской комиссии от 21 апреля 1964 года. В отдельных случаях нелегко уточнить исторические подробности. Прежде всего, это касается сведений о явлениях Иисуса после его воскресения. (Описаний самого воскресения не существует никто воскресения не видел, и поэтому оно часто называется "неисторическим". Понятие "исторический" тут, однако, означает не действительность, а доказуемость методами исторической науки. Доказуемость, а тем самым, историческими являются только явления воскресшего Господа.) Сведения о явлениях, которые мы сегодня встречаем в Евангелиях, не удается полностью упорядочить в единую картину. Первоначальная традиция о явлениях Иисуса была, по-видимому, в интересах различных богословских направлений разработана по-разному. Это разнообразие, однако, не дает права сомневаться в исторической подлинности явлений или в богодухновенности текста. Главы о рождении Иисуса и Его детстве в начале Евангелий от Луки и Матфея не относятся к тому же самому преданию ранней Церкви в отличие от остального материала Евангелий. Детство Иисуса и Его сокрытая от нас жизнь не так выделены, как его общественное служение, смерть и воскресение. Повествования о детстве отличаются от остального материала Евангелий стилем и формой. При этом повествования о детстве Иисуса у Луки и Матфея различаются. Поэтому их следует толковать отдельно от остального материала Евангелий. Новейшие исследования подтвердили, что в обоих повествованиях о детстве Иисуса присутствует очень сильный теологический акцент. Надо было полностью объяснить рождение и детство Господа, суть Его бытия и Его роль Искупителя. Авторы делают это следующим образом: развивая определенную мысль, опираются на многие места в Ветхом Завете, однако интерпретируют их поразному. Но не исключено, что повествование каждого автора создавалось не столько на основе самих событий, сколько на основе ветхозаветных цитат, на которые авторы обращали свое внимание. Однако в отдельных случаях это нельзя однозначно доказать. Главные пункты повествования, прежде всего зачатие Иисуса Девой и Его рождение в Вифлееме, уверенно предлагаются как исторические факты. Это доказывают совпадения у Матфея и Луки и именно потому, что их повествования о детстве Иисуса во многом различаются. Таким образом, в целом повествование о детстве Иисуса мы можем считать историческим, но что касается подробностей, то здесь наше мнение об их историчности будет более сдержанным. Так же были, возможно, сдержаны и сами евангелисты по отношению к заимствованной части повествования. Мы будем придерживаться, прежде всего, благовествования о жизни Иисуса и Его миссии спасения, которую нам передают эти главы не только второстепенными примечаниями, но и самим фактом создания повествований. В этом заключено ядро сказанного. Евангелие от Иоанна было написано позднее, чем первые три Евангелия. В нем дополняются и расширяются исторические данные остальных Евангелий, особенно это касается путешествий Иисуса и Его неоднократного пребывания в Иерусалиме. По сравнению с первыми тремя Евангелиями здесь наряду со стремлением подать исторические факты усиливаются попытки их теологического истолкования. Теологический вывод при этом не дается в современной форме (т. е. не помещается между текстами), но обыкновенно подается так, как если бы Иисус сам его изрек. Речи Иисуса в четвертом Евангелии, следовательно, нельзя принимать за точное воспроизведение магнитофонной записи. В большинстве случаев подлинные слова Иисуса дополнены и расширены. Потому мы должны их воспринимать не только как слова Иисуса, но и как слова об Иисусе. Лишь тогда мы сможем встать на правильную точку зрения, которая соответствует литературному жанру Евангелия от Иоанна. Книга Деяний апостолов разрабатывает подлинные исторические события, но одновременно дает теологическое объяснение, касающееся промежутка времени между воскресением и вторым пришествием Господа, то есть, "времени Церкви". Анализ делается, прежде всего, с помощью выбора и размещения материала. Время Церкви является временем распространения Благой Вести во всем мире, следовательно, является временем миссии. Поэтому нельзя ограничиваться отдельными событиями, надо иметь в виду миссию во всей ее широте. Это благовествование относится к каждому из нас. Приведенными примерами не исчерпывается характеристика всех повествовательных жанров Библии. Мы привели только самые важные из них, прежде всего такие, к которым мы все еще должны привыкать, чтобы понять их положительное значение. Едва ли можно было бы так емко и непосредственно выразить многие библейские высказывания в рамках современных литературных жанров. Доверительное отношение к Богу Многочисленность и историческая обусловленность библейских литературных жанров является только одним из человеческих аспектов Библии. Подобным образом мы могли бы разобрать и другие аспекты, например, различие в жизненных ощущениях, с которыми мы встречаемся, прежде всего, в Ветхом Завете. Проблемы литературных стилей в Библии являются сегодня наиважнейшими. Если мы будем в этом четко ориентироваться, то нам будет легче понять высказывания Библии. Поэтому мы отдали предпочтение их более подробному объяснению, не разбирая детально остальные проблемы. Все, что вы прочитали о литературных жанрах текстов Библии, касается Библии как "человеческого слова". О других древних текстах, например, о текстах Платона или Фукидида можно было бы сказать в сущности то же самое. Что, однако, добавляется к нашему человеческому пониманию человеческих высказываний в Библии? Что-то же должно присоединяться к этим человеческим высказываниям, если Библия являет себя нам и как "Божие слово". Прежде всего, нужно подчеркнуть, что слово, которое нам возвещает Библия, есть истинное слово. Многие тексты мировой литературы описывают наше бытие и Божию тайну, которая его окружает и которая создает основу для этого бытия. Но тексты Библии все это излагают с уверенностью, ибо человеческие слова, которые нам адресованы, являются также Божиими словами. Убежденность в нашей вере, вновь и вновь питаемая Библией, рождается не из того, что Библия является человеческим словом, а из того, что она является словом Божиим. Нужно учитывать следующее: если мы понимаем, что нам говорят, то одновременно понимаем и того, кто нам это говорит. Наше понимание прямо относится к сказанному, но косвенно также и к говорящему. По сути взаимопонимание между людьми важнее, чем понимание определенной вещи. Совпадение в понимании вещи является только возможностью или предлогом для того, чтобы наступило личное понимание. Любовь стоит над пониманием. Однако человек так устроен, что не настанет никакого постоянного взаимопонимания, если вновь и вновь не будет возникать предмет разговора и понимания того, что говорит собеседник. Разговоры о "чем-то" являются пространством, в котором только и возможно взаимопонимание. Говорить и понимать "чтото" предпосылка человеческого доверия. Этот основной закон относится и к нашим взаимоотношениям с Богом. Личный контакт с Богом мы можем установить только тогда, когда Он нам что-то скажет, и мы это "что-то", сказанное нам, понимаем. Он говорит нам это в Библии. И, таким образом, мы достигаем доверительного соединения с Ним. Однако, чтобы наше доверительное единение с Богом продолжалось, росло и постоянно углублялось, нужно постоянно слушать все, что нам Бог говорит. Для этого Он дал нам Священное Писание. Неважно, принимаем ли мы то, что в нем сказано, за слова библейского автора или за Божие слово. Смысл остается прежним. Бог говорит в точности то, что нам хотел сказать автор. Решающим является обстоятельство, что говорит не только человек, но и Бог это полностью меняет ситуацию. При чтении трудов Платона мы понимаем написанное Платоном, и тем самым у нас возникает к нему определенное отношение, хотя нас разделяют века. Мы понимаем его. Это, однако, означает, что опять-таки мы понимаем только человека. Таким образом, мы двигаемся по заколдованному кругу. При чтении Библии этот заколдованный круг разрывается. Мы читаем человеческое слово. Понимаем его. Понимаем человека, который его написал. Однако, не только его. Понимаем Бога. Мы достигаем доверительного контакта и совпадения взглядов с Богом. Такое происходит только при чтении Библии, но не при чтении других текстов, написанных людьми. Глава 12. БИБЛЕЙСКИЙ РАССКАЗ О СОТВОРЕНИИ МИРА В предыдущей главе мы разбирали существенные вопросы понимания Писания. Теперь рассмотрим это на примере библейского рассказа о сотворении мира. Можем ли мы с нашими знаниями в области естественных наук о возникновении мира еще верить тому, что говорится в Библии о сотворении? По Библии мир и все живые организмы были созданы за шесть дней. В настоящее время точно известно, что возникновение мира длилось миллионы лет. Возраст Земли определяется в пять или даже десять миллиардов лет. Люди здесь живут приблизительно 400000-500000 лет. Отдельные ученые придерживаются другой точки зрения, но можно сказать, что возраст Земли и человечества приблизительно таков. Как же в этой связи понимать библейский рассказ о сотворении? Блез Паскаль, французский ученый и философ семнадцатого столетия, говорил: "Конец вещей и их начало окончательно скрыты в непостижимой тайне." Суть бытия окружена великой тайной, которую естественные науки не способны полностью объяснить. Ответ на вопросы: Откуда появился мир? Куда движется мир? превышает возможности естественных наук. Нам следует обратиться к духовным знаниям, философии или богословию. Рассказ о сотворении мира и рассказ о грехопадении являются философскобогословским ответом на вечный вопрос человечества: Откуда появился мир? Откуда в мир пришло зло? Как-никак речь идет о вопросах, интересующих каждого из нас. Одновременно возникают также вопросы, касающиеся смысла нашего страдания, наших несчастий и вообще, смысла нашей жизни. Ответы на эти вопросы мы можем найти в Библии. Однако, если мы хотим правильно понять сказанное в Библии, то должны быть открыты и относиться к этому без предубеждений. Следует, однако, иметь в виду, что рассказ о сотворении мира был написан примерно 2500 лет тому назад. Библейские авторы принадлежали к иному культурному кругу. Они имели представление о мире, которое существенно отличалось от нашего. Если мы хотим понять их высказывания, то должны посмотреть на мир их глазами. Что нас, современных людей, прежде всего озадачивает, так это примитивная картина мира. Это картина мира культур Средиземноморья приблизительно за 600 лет до нашей эры. Люди воспринимали мир таким, каким он им открылся: Землю считали плоской как доска, в форме круга, который стоит на столбах, выступая над морем. Море окружало со всех сторон сушу. Землю и море накрывал небосвод, который они представляли как крепкую стену с отверстиями. Ведь она должна была удерживать воду неба над куполом. На небосводе было Солнце, Луна и звезды, подвешенные как фонари. Когда открывались отверстия, с неба на землю падал дождь. Все было продумано. Между землей, морем и небосводом было воздушное пространство. Такое видение мира предполагает наш рассказ о сотворении. Рассказ о сотворении мира история или поэтический вымысел? Когда мы говорим о рассказе, кажется, что речь идет об описании какогото события, которое именно так и произошло. Рассказ о сотворении мира, однако, не является репортажем с места события. Поверхностный читатель мог бы вынести впечатление, будто Ветхий Завет историческая книга, которая правдиво рассказывает о том, что произошло в действительности. Современное толкование Писания обращает внимание на то, что под понятием "история" следует понимать также и иные жанры повествования. В Ветхом Завете, естественно, мы встречаемся с историей и в том смысле, в котором это понятие используют современные историки (как совокупность происшедших событий). Ведь здесь описывается судьба народа Божия или воздействия Бога на Его народ в течение столетий. Собственная история израильского народа начинается с избрания Авраама, следовательно, с 12 главы Книги Бытия. Было это приблизительно около 1750 года до н. э. Значит, Авраам был практически современником великого вавилонского царя и законодателя Хаммурапи. Начиная с этой эпохи, автор историй патриархов, который писал около 500-600 гг. до н. э., может опираться на источники. В первых одиннадцати главах Книги Бытия, тем не менее, не говорится об истории в этом смысле. Как их тогда следует понимать? Ответ таков: рассказ о сотворении подает нам здесь теологические суждения в форме сказания. Острые вопросы судьбы народа Божия Попытаемся вжиться в историческую ситуацию израильского народа. Малый народ с твердой верой в единого Бога жил среди больших, сильных народов. Народы эти имели великолепный культ, их религии создавали законченные системы, представляя полную картину мира. Они давали ответы на вопросы жизни. Израильтянин же должен был выстоять в этом языческом окружении. И он также должен был ответить на эти вопросы. 1. Вопрос, касающийся Бога и избранности В соответствии со взглядами верующего израильтянина, Бог Ягве, является универсальным Властелином всего мира. Почему Бог преднамеренно избрал один народ? Книга Бытия (12,1-3) говорит о сотворении этого Божия народа призванием Авраама. Народ Израиля потому является Божиим народом, что Бог Сам этот народ создает, дает ему познать Себя и ведет его. Через этот народ Бог хочет распространить благословение среди всех народов. Бог хочет подготовить людям спасение. И сразу же всплывает другой вопрос: "Почему Бог должен или хочет приготовить людям спасение? Наверно мы впали в несчастье? Является ли его зачинщиком Бог или оно по иной причине вторглось в этот мир?" 2. Откуда в мир пришло зло? Откуда появилось страдание, боль, зло, надломленность в людях? Этот вопрос приходит в голову каждому человеку прежде всего тогда, когда все это он испытает на себе. Верующим израильтянам было известно, что зло не может исходить от Бога. Все, что исходит от Бога, является добрым, и все доброе исходит от Бога. Эта мысль объясняется в так называемом рассказе о сотворении мира. В нем хотят подчеркнуть следующее: "Бог добрый. Зло не может исходить от Бога!" Свет и звезды, суша и море, растения и животные, и также человек все это исходит от Бога. Все сотворенное Им хорошо, неизменно подчеркивает автор рассказа о сотворении. Таким образом, Бог не отвечает за страдание, горе, смерть и боль в этом мире. Это все исходит из иного источник. Исходит от человека. Исходит от человеческого "нет" Богу, то есть из греха. 3. Как возник мир? Автор первых трех глав Книги Бытия стремится объяснить, что Бог не несет ответственность за все зло в мире и тем одновременно отвечает на вопрос: Как возник мир? Как утверждает великий ученый Блез Паскаль, на это не могут дать ответа естественные науки, но только философия и богословие. Автор, опираясь на религиозные знания Божия народа, отвечает: Все исходит от Бога. В рассказе о сотворении эпоха патриархов, начиная с 1750 г. до н. э., соединилась с началом мира и человека. Ведь невозможно было бы удовлетвориться тем, чтобы Священное Писание начиналось призванием Авраама. Иначе мы могли бы спросить: а что было до этого? Промежуток времени между эпохой патриархов и возникновением мира заполняют рассказы о сотворении мира и грехопадении. Шестидневное сотворение Откроем Книгу Бытия и вчитаемся в первую главу. Что нам сразу бросается в глаза, так это упорядоченность и ясный склад рассказа. Шесть раз повторяется одна и та же схема: И сказал Бог..., и стало..., это хорошо..., и назвал Бог..., и был вечер, и было утро: день первый..., день шестой. При дальнейшем изучении мы обнаруживаем, что Бог создал в первые три дня три великих пространства разделением различных элементов: световое пространство отделением света от тьмы, воздушное пространство разделением воды над небосводом и под ним, пространство на земной поверхности отделением земли от моря. В следующие три дня Бог оживил эти пространства движущимися существами. К световому пространству добавил звезды. Солнце будет господствовать над днем, луна над ночью. Рыбы и птицы оживят пространство, возникшее отделением вод. В третьем пространстве, на поверхности земли, будут жить сухопутные животные и человек. Автор рассказа о сотворении дает Богу создать мир дважды по три дня. Как автор пришел к числу три? Это случайность, или автор подходит к построению своего рассказа иным образом? Для израильтян того времени мир складывался из трех слоев, которые размещались друг над другом тремя этажами: нижний мир, земля, небо. Эта пространственная схема стала для автора временной схемой; устройство мира с его тремя ступенями "строительным планом", каркасом его рассказа о сотворении мира. Дважды он соединял эти три ступени, и таким образом получилось шестидневное сотворение. Как возник рассказ о сотворении мира? Израильтяне, как нам уже известно, задавались вопросом о страдании и горе в мире. В основе религиозного представления израильтян лежала уверенность: от Бога это не может исходить. Страдание и горе исходят из греха человека. К этому имеет отношение и исторический опыт израильтян. Ягве не такой, как боги соседних народов какой-то "эль", бог-хранитель; Ягве это Господь, Господин над всеми людьми, Создатель мира. В сравнении с ним все остальные так называемые боги ничто. В этом заключается основной тон всего рассказа о сотворении. Он исходит из религиозного знания, из исторического опыта израильского народа в отношении к Богу. Откуда, однако, красочные описания, которые автор использует в своем рассказе? Они взяты из сказаний соседних народов о возникновении мира. 1. Финикийское сказание о сотворении мира В начале сотворения мира у финикийцев был изначальный хаос. Этот хаос складывается из двух первоначал: из бурливого, темного воздуха и вязкого, темного хаоса. Оба они смешивались и взаимно проникали друг в друга. В результате полового размножения этих элементов возникло божество Мот. В этом божестве все остальные вещи содержатся в зародышевом состоянии. Божество имеет форму яйца, которое расщепляется. В верхней части образовалось небо, в нижней земля. От Колпия, вихря, мужского начала, и Бааи, его жены, ночи, появился человек. Имена первых людей были Айон и Протогон. 2. Вавилонское сказание о сотворении мира Подобно учению финикийцев о сотворении мира, у вавилонян так же в начале мира находятся мужское и женское первоначала. Это Мумму-Тиамат (соленое море) как женское бытие и Апсу (пресноводный океан) как мужское бытие. Эти бытия произвели прежде всего целую генерацию богов. На первой таблице вавилонского эпоса о сотворении есть описание первоначала: "Когда небо не имело еще имени,
имени не имела и суша под ним.
Апсу, первый, их произвел,
и Мумму-Тиамат,
которые их всех породили,
свои воды еще только смешивали вместе...
когда кустарник еще не появился
и тростника еще не было видно,
когда боги еще не вступили в жизнь,
ни один из них... и стало так, что были созданы боги."
(Шедль, История Ветхого Завета, стр. 244). Из обоих первоначал, Апсу и Тиамат, возникали пары богов. Вместе со своими родителями были обозначены мировые элементы. Лахму (свет) Лахаму (темнота, мать света), Аншар (небесный универсум) Кишар (земной универсум), Ану (небо) Ниедимуд (земля). "Сотворением богов был нарушен мир на земле. Первые боги были недовольны молодым поколением и решили его уничтожить" (Шедль, стр. 244). Библейское сказание о сотворении мира по своей форме подобно финикийскому и вавилонскому эпосам о сотворении, и все-таки по содержанию оно совсем иное. Это станет еще заметнее, когда мы глубже вникнем в рассказ о сотворении. Вначале сотворил Бог небо и землю (Быт 1,1) Библейский рассказ о сотворении мира начинается временным указанием: "В начале". Таким образом, зафиксировано определенное мгновение. Когда израильтянин мысленно возвращался к прошлому, он верил, что сталкивается с определенной границей. Поэтому говорил: "В начале". Речь идет об абсолютном первоначале, прежде которого вообще ничего нет. Тем самым должно быть определено абсолютное первоначало сотворения. Этим рассказ о сотворении отличается от сказки. Сказка начинается так: "Было однажды" однажды давным-давно (ср. Триллинг. "В начале сотворил Бог"). В этом начале создал Бог. Бог уже присутствовал. Присутствовал до этой временной границы начала. Сравним наш библейский рассказ о сотворении мира с вавилонским и финикийским. Там в начале был первичный хаос, безличные мировые силы. И только из этого первичного хаоса уже выделились боги. Их формирует борьба сил. Они возникают в результате размножения. Образуется родословное дерево богов. Иначе это происходит в библейском рассказе о сотворении. Бог стоит отдельно от всего. Бог не происходит, Он есть. "Прежде, нежели родились горы и Ты образовал землю и вселенную, и от века и до века Ты Бог" (Пс. 90,2). Бог здесь. Он определяет начало мира и времени. "В начале сотворил Бог небо и землю". В еврейском языке используется слово "бара". Это слово используется только в отношении Божия творения. Оно предполагает Божие всемогущество. Когда мы говорим о творении художника, то тем самым подразумеваем, что он творит из глины или дерева в соответствии с нашими представлениями. Тяжелым трудом, в поте лица он творит, и под ударами молотка возникает его произведение. Творение Бога иное. Без каких-либо усилий он создает свои творения. Ему не нужно бороться с неподдающимся материалом. Не нужно никакого материала. Бог вызывает свои творения из ничего. В начале каждой дневной работы дано: "И сказал Бог" "И стало так", должен констатировать писатель в конце каждого дня. Бог сотворил небо и землю. У израильтянина нет слова для всего творения. Нет понятия космоса, вселенной, универсума. Таким образом, он помогает себе понятиями небо и земля. Этим он хочет сказать: Бог создал все, что есть над человеком и под ним. Это является ядром всего рассказа о сотворении мира. Последующие стихи лишь объясняют то, что собственно означает "В начале сотворил Бог небо и землю." Сотворение света "И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один" (Быт 1,3 и далее). Примечательно то, что Бог прежде создал свет, или, как говорится в четвертом стихе, отделил свет и тьму еще раньше, нежели сотворил источники света: солнце, луну и звезды. До средневековья свет воспринимался как субстанция, которая всюду проникает. Разве ничего не видно тогда, когда мы не видим солнца? Из этого проистекает мнение, что свет может существовать и без источника света. Отделение света и тьмы является первым шагом к упорядочению мира. Свет и тьма в нем занимают свои места. День и ночь следуют друг за другом в строго определенном порядке. И этот порядок будет существовать всегда. Разделение воды "И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь; и отделил воду, которая над твердью, от воды, которая под твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй" (Быт 1,6 и далее). Вспомним картину мира тех времен. Небесный купол разделяет воды на воды над куполом и воды под куполом. На второй день сотворения Бог создал небосвод. Как полушарие, которое прочно замуровано или же выковано из металла, небосвод удерживает небесный океан. Под небосводом возникает "раккия", пустое пространство, которое снизу ограничивается океаном и сушей. Бог есть тот, кто сотворил этот небосвод. Разделение воды и земли "И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо" (Быт 1,9 и далее). Поверхность земли заполнена водой. Бог и здесь устраивает порядок. Воды собираются в одном месте, в морях. Затем появляется суша. Следовательно, образовались большие пространства, и Бог может начать заполнять эти пространства. Мир растений "И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так" (Быт 1,11). Разве не странно, что Бог после разделения воды и земли в тот же самый третий день начинает заселять землю? Земля уже настолько приготовлена, что на ней могут расти растения. Бог обращается к земле, и она должна выдать из своего лона травы и деревья всех видов. Растения столь тесно связаны с землей, что соотносятся с ней как ее составная часть. Не покидают своего места. Они в ней прочно обосновались и укоренились. Небесные тела "И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной, для отделения дня от ночи, и для знамений, и для времен, и дней и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так" (Быт 1,14 и далее). Израиль жил в языческом окружении. Большие культурные народы, вавилоняне и египтяне, почитали звезды как богов. Теперь автор библейского рассказа должен был показать, что звезды не являются богами. Они такие же творения, как и все остальное на свете. Для этого автор использует все, что может подтвердить этот факт. Это светила, светильники, но никак не боги. Они даже не получили имени! Обозначаются таким описанием: "светило большое и светило меньшее" (Быт 1,16). Не могут это быть никакие боги, ибо они только служат нашей земле. Они определены на то, чтобы "указывали дни и годы" и "светили на землю". Тем самым звезды лишаются какого-либо божественного характера. Единственное, что еще напоминает об их "былой мощи", так это: "для управления днем и ночью". Сотворение животных "И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных..." (Быт 1,20 и далее). Лишь на шестой день на земле должны появиться твари, обитающие на земной поверхности: скот, черви, хищные звери. Бог благословляет их словами: "плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле" (Быт 1,22). Для нас очевидно, что каждая живая тварь каким-либо образом размножается. В этом мы не видим ничего необычного. Иное представление об этом у народов, которые гораздо ближе соединены с природой. Они поражались, когда из маленького семени вырастало дерево. Воспринимали как чудо возникновение новой жизни от соединения двух животных. Они сумели объяснить это только так: половая сила должна быть чем-то божественным, даже божеством. Поэтому народы, в окружении которых жили израильтяне, почитали половую силу как божество. Мы имеем в виду тогдашние культы плодородия. Автор рассказа о сотворении отвергает обожествление половой силы. Он решительно констатирует: Бог сам вложил эту чудесную способность размножаться в животных и растения. И то, с чем мы день ото дня встречаемся, когда возникает новая жизнь, является не чем иным как осуществлением Его порядка, который Он вложил в животных и растения. "Сотворим человека!" "И сказал Бог: Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествуют они... И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божиему сотворил его; мужчину и женщину сотворил их" (Быт 1,26 и далее). Прежде чем начать это дело, Бог, так сказать, Сам с Собой посоветовался: "Сотворим человека!". Человек венец, цель сотворения. Бог создал его по Своему подобию. Хотя "целые миры" отделяют нас от Бога, все же только мы подобны Ему в бытии и действии. Бог это Господь, Ему принадлежит владычество. В этом владычестве человек может по-настоящему участвовать: "И да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле" (Быт 1,26). Как венец творения человек стоит над всеми остальными творениями. Однако человеком правит Божия сила. Им правит Бог. Таков порядок в мире, о котором нам говорит рассказ о сотворении. Человек не только может, но и должен господствовать. Божия заповедь, данная нам, звучит так: "Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле". Затем Бог сказал: "Вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя: вам сие будет в пищу" (Быт 1,2830). Для нас это повеление продолжать Божие дело, обнаруживать порядок в мире и применять его таким образом, чтобы он служил нам в хозяйстве. Таким образом, человек творение, призванное господствовать в послушании по отношению к Богу. "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма" (Быт 1,31). Таков ли наш взгляд, когда мы сегодня смотрим на мир, народы, войны? Не говоря уже о болезнях, катастрофах, наводнениях и землетрясениях! Не звучит ли вывод: "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма", как насмешка? В таком мире войн, болезней, голода и угнетений жил израильский народ. Был игрушкой великих держав между Нилом, Тигром и Евфратом. Каждый человек восстает против страдания и нищеты. Восставал и Израиль. Спрашивал: "Для чего это все? Для чего страдание, горе, смерть? Откуда исходит зло, несправедливость, жестокость?" Автор рассказа о сотворении мира, твердо уверенный в правильности своих религиозных взглядов, признает: Из рук Божиих вышел добрый, очень добрый мир. Как потом пришло в этот мир зло? На этот вопрос дает ответ рассказ о грехопадении. Рассказ о грехопадении Откуда исходит зло? Святым авторам было известно, что в каждую эпоху люди грешат. Противятся Божиим заповедям. Во все времена хотят побольше получить от жизни, иметь побольше благ. Считаю себя мерой всех вещей. Авторы Книги Бытия констатируют: во всех людях есть изначальный греховный бунт против Бога. Растения и животные неуклонно следуют закону своего естества. Непорядок в сотворении может возникнуть только там, где есть возможность восстать против порядка. Только в одном этот порядок имел слабое место: в личной свободе человека. Лишь человек мог в свободном решении восстать против Бога и, таким образом, стать причиной несчастья и дать возможность возникновению зла мире. К такому знанию пришли библейские авторы не только Божиим просвещением, откровением, но и посредством размышления. Литературный жанр рассказа о грехопадении Библейские авторы рассказа о грехопадении высказали значительное теологическое суждение: "Зло в мире исходит из свободы человека. Дьявольские силы его к тому привели" (Откр 12,9; 2 Петр 2,4; Иуд 6). Представьте себе, если бы так говорил учитель ученикам. В обоих предложениях заключена глубокая истина, но способ выражения весьма строгий и отвлеченный. Библейские авторы израильтяне знали людей, для которых писали, и потому своим высказываниям придавали форму истории, драмы. То, что мы читаем в рассказе о грехопадении, не может быть неким "протоколом" грехопадения. Не происходило все в действительности так, как описывается. Здесь речь идет о теологическом суждении, выраженном посредством истории. Следовательно, излишне спрашивать, как это возможно, что змей умел говорить. Точно так же излишне спрашивать, какие плоды ели Адам и Ева, что так согрешили. Рассказ о грехопадении, как и рассказ о сотворении мира, относится, таким образом, к литературному жанру эпоса или народного предания. Краткий пересказ повествования библейского автора: Господь Бог создал человека из праха земли и вдохнул в него жизнь. Бог привел человека в сад, посреди которого стояло дерево познания и дерево жизни. Человеку было дано повеление: "С дерева познания есть нельзя, иначе умрешь!" Человек был одинок, и Бог из ребра человека сделал Еву, его помощницу. Змей прятался на дереве познания и искушал Еву, чтобы она ела плоды. Его обещанием было: Будете как Бог. Ева ела и дала есть своему мужу. Адам и Ева узнали, что наги. Затем следует их допрос, приговор змею, жене и мужу, и изгнание их из рая. Мифологические образы предоставляют материал для рассказа Почему автор решил передать грехопадение, "нет" человека по отношению к Богу созданием именно такой истории? Почему в рассказе о грехопадении змей, дерево, сад имеют особенное значение? На эти вопросы можно ответить так: библейский автор использовал древние мифологические образы языческих религий соседних народов, чтобы с помощью этих образов выразить свои теологические воззрения. Однако, автор вовсе не заимствует мифы Вавилона и Финикии, сохраняя при этом целостность их образов и содержания. Он их демифологизирует, то есть выбирает только образы, только сосуд, и вливает в него новое содержание. При этом часто использует образ лишь для того, чтобы показать отличие своих воззрений. На библейского автора несомненно оказал влияние древний вавилонский эпос Энума Элиш. Какой ответ дает этот эпос на вопрос о причинах зла? Один бог совершил беззаконие и этим навлек бедствие и проклятье на все поколение богов. Богам хотелось избавиться от этого проклятья; но как это сделать? Злодея связали и убили. Из его крови и земной глины сделали человека. С грешной кровью злодея вина, зло перешли на людей. Что говорится в этой истории? Откуда исходит зло в мире? Вавилонский миф отвечает однозначно: Зло исходит от богов. Добро и зло были заложены в человека уже при его сотворении. Понимание библейского автора, однако, иное. Он использует образы вавилонского мифа. И у него Бог сотворил человека. Однако он утверждает совершенно противоположное тому, что говорится в вавилонском мифе: Человек добрый! Бог создал доброго человека. Он сотворил его из доброй, плодородной земли, из "Адамы". Никакая грешная кровь не текла в жилах первых людей. Бог не вложил в них зло. Зло пришло позже. Библейский автор, следовательно, не принимает ответ вавилонского мифа, хотя и использует его способ передачи. Зло исходит от человека, который позволяет привести себя ко злу извне. Где та сила, которая соблазняет человека? Как автор должен был ее изобразить? В своем окружении он находит образ, который для него олицетворяет зло, проклятье: змея. Змей образ зла Израиль захватил земли Ханаана и осел на этой территории. Различи между коренными жителями Ханаана и Божиим народом не исчезли. Жители Ханаана были язычниками с великолепным культом богов, который оказывал влияние на израильский народ. Змей был для жителей Ханаана "животным богов", священным животным, которое давало жизнь и плодородие, и они изображали его прямостоящим. Змей символизировал язычество и его культовые обычаи. Всякий раз Израиль оказывался перед искушением принять это идолопоклонство. За змеем как за знаком языческой религии Ханаана стоит демоническая сила зла. Израиль уже имел опыт в своей истории: всегда, когда народ склонялся к идолопоклонству, его постигали бедствия и нищета. Этот опыт приобрели первые люди уже в раю. И там они отвернулись от Бога и дали злу обольстить себя. Это зло приблизилось к ним точно так же, как к израильтянам в Ханаане в образе змея. Одновременно этот образ змея был для народа предостережением: кто будет склоняться к идолопоклонству подвергнется порче, также как наши прародители в раю. Образ дерева Мы, люди, хотим что-то получить от жизни власть, силу, деньги, блага. "Знание сила" говорит древняя пословица. Человеческое сердце неизменно в своих желаниях и мечтах. Люди всегда мечтали о большей власти, о самоутверждении. В странах Востока дерево является символом жизни и плодородия. Там, где растет дерево, есть вода, тень и хорошие жизненные условия. Человек, следовательно, приходит к дереву. Крадет с дерева знания добра и зла. Знание всех вещей приводит к увеличению власти и самоутверждению. Человек хочет быть равным Богу. Хочет править как Бог, собственными силами. Грех человека состоит в том, что он отстраняет Бога: Ты мне не нужен, свою жизнь я могу устроить сам. Свое счастье я могу найти и обеспечить сам. Плод с дерева познания должен обеспечить ему эту власть. Так пообещал змей. Жена и змей Требуется объяснить дальнейшую особенность рассказа о грехопадении. Почему именно жену искушает змей, почему не мужа? Это случайно или намеренно? Женщина по своей природе более религиозна, чем мужчина, поэтому израильским женщинам более, нежели их мужьям, угрожала опасность поддаться ханаанскому культу змеи. Отсюда предупреждение автора, адресованное женщинам: "Берегитесь змея! Там, в раю, была жена, которая позволила себя обольстить!" Экзегетические примечания к тексту 1. Сотворение человека Из способа, которым Бог сотворил человека, следует то, чем является человек по своей сути. Бог лепит его из глины и вдыхает в него дыхание жизни (Быт 2,7). Этим обозначены два начала, которые относятся к человеку: земное начало, относящееся к материальному миру, и высшее начало дух, исходящий от Бога. Человек это Божие творение. Это означает, что своим существованием и жизнью он обязан Богу. Эта его жизнь очень хрупкая и непрочная. Человек и животное в этом смысле испытывают одинаковую судьбу. Преимущество человека в сравнении с животными следует из того, что человек получил дыхание своей жизни лично и непосредственно от Бога. Поэтому человек стоит перед Богом как личность. Человек состоит из той же самой материи, что и окружающий его мир. Как ветер разносит прах по земле, так будет и с человеком. Его унесет смерть. Он смертен. Человека вылепил Бог. Так же как форма глиняного кувшина зависит от гончара, так и человек полностью зависит от своего Создателя. Очевидно, автор вообще не собирается отвечать на естественнонаучный вопрос: как возник человек? Однако, его повествование нам более близко, ибо рассказывает нечто о сущности человека. Потому у нас не должно возникать в связи с Библией каких-либо трудностей, когда мы принимаем "лепку" человека из праха земли за процесс, длящийся тысячелетиями, в течение которых человек, возможно, даже имел с животными общего предка. 2. Рай Оба слова: "ган" сад и "эден" степь, пустыня или сласть, являются еврейскими словами, заимствованными из шумерского языка. Это означает, что понятие рая не было вымышлено евреями, а было перенято из Месопотамии. Как говорится в рассказе, росли в саду "различные деревья". Два из них обозначены особо: дерево жизни и дерево познания. В одном вавилонском мифе сказано: Где-то растет дерево или куст. Кто ест его плоды, не умрет. Это дерево находится гдето в недостижимой дали. У нашего автора оно растет в раю и доступно человеку. Дерево является символом бессмертия. От природы человек смертей, Бог хочет особой благодатью даровать ему бессмертие. За образом "дерева познания добра и зла" скрывается нечто, что Бог людям запретил. Это право по собственному усмотрению определять и решать, что хорошо и что плохо. Поступая так, человек отвергает то, что он является лишь творением, и таким образом строит из себя творца. Это его большой грех: заявление "non serviam" не хочу служить! 3. Сотворение женщины При сотворении женщины еще раз было подчеркнуто действительное различие между человеком и животным. Все животные предстают пред Адамом, и он дает им имена. Однако, он может это сделать лишь тогда, когда узнает их суть, так как имя это не только слово, оно обозначает саму суть предмета. Адам не находит среди зверей помощницы, которая бы ему годилась. Одновременно в стихах Быт 2,18-20 подвергается нападкам культ животных языческого окружения. Человек стоит над животными. Следовательно, животное никак не может быть богом. Почему Бог создал жену из ребра Адама? Ведь он мог сотворить Еву точно так же как и Адама: из земли. Зачем автор рассказывает эту неубедительную историю? "И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребер его и закрыл то место плотью. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку" (Быт 2,21 и далее). Этот необычно звучащий для нас рассказ хочет ясно показать, что муж и жена равноправны: оба являются людьми в истинном смысле слова. Для тех времен это было нечто совершенно новое: жена считалась менее ценной и подчиненной мужу. С таким представлением автор радикально покончил. Жена сотворена из мужа, а потому она точно такой же человек как и муж. И тогда сказал Адам: "Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа" (Быт 2,23). 4. Существовала ли в начале только одна человеческая пара? Как сказано в Быт 2,7, сперва Бог создал одного человека, одного мужа. От этого мужа произошла жена. Это только образ, или же речь идет о следующем теологическом высказывании: в начале был один человек, от которого как от источника должно было появиться все человечество? Здесь всплывает вопрос: произошло ли человечество только от одной пары родителей? Существует ли вероятность, что в одно и то же время появилось несколько людей независимо друг от друга? Это естественнонаучный вопрос; разумеется, мы не можем ожидать на него ответа из Библии. На основе текста Книги Бытия нельзя прийти к однозначному заключению. Большая часть экзегетов придерживается взгляда, что рассказ о рае указывает на строгий моногенизм, или происхождение человечества от одной пары родителей. Как довод они приводят единство человечества во всем мире и явное отграничение людей от царства зверей. Другая часть экзегетов полагает, что сотворение Адама из земли и сотворение Евы из ребра Адама всего лишь образ. Рассказ о сотворении стремится поведать не о том, как возник человек, а о том, что такое человек. Следовательно, вопрос о происхождении человека остается открытым. По мнению этой части экзегетов словом "адам" (то есть человек) обозначен не один представитель вида, а весь вид. Другой вопрос, можно ли придерживаться подобной интерпретации с теологических позиций; но с точки зрения экзегетов, на нее нельзя дать однозначного ответа. 5. Драма грехопадения Рассказ об искушении человека змеем отличается тонким психологизмом. Змей притворяется глупым. Позволяет жене поучать его: "Разве Бог действительно сказал: не смейте есть ни от какого дерева в саду?" Змей сильно преувеличивает и тем самым провоцирует жену к ответу: "Плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть" (Быт 3,1-3). Уже в этом ответе Евы начинает звучать сомнение в Божьей доброте. Затем следует обольщение: "Нет, не умрете!" Ешьте с плодов этого дерева! Бог недодает вам счастья! Он хочет оставить вас в неведении. Бог знает: "В день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло" (Быт 3,4-6). Змей, таким образом, разрушил мнение человека о Боге: Это убогий Бог, положению которого угрожает человек. От такого Бога люди уже не хотят быть зависимыми и берут свою судьбу в собственные руки. До грешного поступка только шаг. "Познание добра и зла" должно означать: человек сам хочет определять, что хорошо и что плохо. Этим он ставит себя на место Бога. Яд змея действует на душу Евы. В ее представлении Бог оказывается завистливым, а плоды с запретного дерева становятся еще желаннее. Тотчас они "вкусные, красивые, желанные". Состояние нерешительности в душе Евы исчезает. Следует поступок. Отдельные шаги психологически тщательно разработаны: увидела, взяла, ела, дала. Дала Ева не хотела остаться в этом поступке одна. Потому она дает плоды Адаму. Он тоже ест. Ева, которая должна быть ему помощницей, становится обольстительницей. Раскол между Богом и человеком завершается. Настала катастрофа! Человек выпал из Божьего общения. Он скрывается от Бога. Но Бог привлекает его к ответственности. Первые люди узнают, что они наги. Это образ; он не является выражением телесного или полового состояния человека. За этим образом скрывается игра слов. Змей обещал: вы станете "арум" мудрыми, знающими, сильными (Быт 3,5). После грехопадения Адам и Ева узнают, они стали "аром" нагими, убогими, незнающими, бессильными (Быт 3,10). Слово "нагие" изображает бессилие и беспомощность грешника, который оказался предоставленным всем злым силам. Грех никогда не может дать человеку добро (арум) он всегда делает его нищим (аром) и ввергает в пучину гибели. Совершив грех, человек расходится с Богом. Но грех также разделяет самих людей. Муж обвиняет жену, жена сваливает вину на змея, который одурачил ее своей необыкновенной силой. Здесь обвиняется чудо природы, а тем самым Бог (Быт 3,12-13). Следует соответствующее наказание за грех: Змей как символ культа плодородия, который в древних странах Востока изображался прямоходящим, в наказание должен в будущем ползать на брюхе и глотать прах. Весь блеск его демонической силы померк (Быт 3,14-15). Жена наказана мужем. Она мечтает о муже и о действительной любви. Но муж ею злоупотребляет, приводит в рабство, своим инстинктом делает из нее вещь. Наказание постигает жену и в ее материнском призвании: трудности материнства и боли при родах (Быт 3,16). Муж наказан землей. Для него земля проклята. Все, что он делает соответственно своему назначению, чтобы подчинить мир, приносит ему вместо чистой радости страдание, муки и боль; силы земли восстают против него. Все, чего он с усилием и страданием добился, почти сразу же разваливается у него в руках. В конце трудной жизни его ждет смерть (Быт 3,17-19). Однако, самое тяжелое наказание изгнание из рая. Если рай представляет собой интимное жизненное общение человека с Богом, то изгнание из рая означает потерю этого общения. Мы узнали, что рассказы о сотворении мира и грехопадении являются одеванием богословских истин в исторические одежды. Здесь говорится, прежде всего, о трех больших темах: о происхождении всего сотворенного от Бога, о происхождении зла в мире от свободы человека и, наконец, о вопросе: "Что же такое, собственно, человек?" Человек, сотворенный по образу Божию, уже в начале своего существования выступает против Божией воли, и тем самым нарушает гармонию творения. Бог отходит от человека, но не навсегда. Он не предоставляет его самому себе, не ввергает навсегда в мучительное, палящее одиночество. В "протоевангелии", "первой радостной вести" (Быт 3,15), Он обещает изгнанному человеческому роду Спасителя. Тем самым история получает свое направление становится историей спасения. Бог ведет свой народ навстречу спасению, которое приходит для нас в Иисусе Христе. |
