Клаудия Кунц
К оглавлению
Глава 4
ОВЛАДЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРОЙ
Наша партия - не организация, наша партия - воплощение пламенной веры в наш Volk.
Адольф Гитлер, 21 ноября 1922 г.
В общественном сознании 30-х годов коричневьгй цвет столь же устойчиво ассоциировался с нацистами, как красный - с социалистами. Француз, путешествовавший по Германии в начале 1930-х, писал о "коричневой чуме". Американский журналист Уильям Ширер1 описывал тридцатитысячную аудиторию, внимавшую Гитлеру, как "коричневую массу". Биограф Иозефа Геббельса пишет о нем, что он околдовал нацию "своими коричневыми чарами". К своим дружинам Гитлер обращался "мои коричневые штурмовики", "моя коричневая армия, мой коричневый бастион, моя коричневая стена". Ревностная нацистка с гордостью называла себя одной из "коричневых мышек" Гитлера. Отрицательно относившаяся к нацизму немецкая журналистка упоминала о "коричневых жуках", заполонивших берлинское высшее общество2. Летом 1933 года оппоненты режима любили поговорить о "коричневом паровом катке", утрамбовывавшем общественную жизнь. В письме к другу немецкий романист Ганс Каросса (Carossa) язвительно описывал получившийся в итоге монохромный пейзаж. "В Германии сейчас много чего происходит: нас стирают, как белье, гладят, вычищают, скребут, дезинфицируют, сортируют, нордифицируют, закаляют и - я чуть было не сказал - превращают в идиотов"3. Другой наблюдатель описывал "огромную унифицирующую, штампующую машину государства, которая... выпускает с конвейера полноценных усовершенствованных граждан, избавленных от возмутительной привычки думать, что у них есть право жить по своему усмотрению"4.
Живое культурное разнообразие, отличавшее веймарскую эпоху, исчезло в 1933 году. В то время как жертвы и оппоненты Третьего рейха сокрушались по поводу безотрадности политического ландшафта, толпы "старых бойцов" и новообращенных воспринимали нацистский переворот как захватывающее переживание. То, что антифашисты называли "паровым катком", сами фашисты предпочитали сравнивать с военным оркестром. Коммерческая культура быстро подхватила новую моду. Свастики стали украшать знамена, значки, цепочки для часов, обувь, брелоки, булавки, держатели для книг. Табачные фабриканты (очевидно, не подозревавшие, что Гитлер не переносил табачного дыма) поспе
Овладение политической культурой
91
шили выпустать новые марки сигарет с такими названиями, как "Команда", "Тревога", "Новый фронт", "Барабанщик", "Товарищество". Пачки сигарет последней из перечисленных марок украшал призыв: "Кури "К. Z." везде и всегда". Поскольку "К. Z." обозначало одновременно и марку ("Kameradschaft Zigaretten"), и "концлагерь" ("Konzentrationslager"), призыв отличался особой пикантностью. Фотографии Гитлера и его сподвижников помещались на премиальных купонах табачных кампаний, и коллекционеры обменивались ими на манер нынешних собирателей бейсбольных карт5. Изобретательные кустари переделывали нераспроданные коммунистические эмблемы в свастики и продавали их в табачных лавках6. В окнах магазинов прохожие могли любоваться на портреты фюрера, окруженные цветами наподобие алтарных композиций. Газетные киоски бойко торговали открытками и всевозможными сувенирами с изображениями Гитлера. Дешевые издания "Майн кампф" раскупались тотчас же по их поступлении в книжные магазины7.
В ознаменование наступления новой эры немецкие города наперебой объявляли Гитлера почетным гражданином. Улицы, названные в честь Фридриха Эберта, первого президента Веймарской республики, переименовывались в честь Германа Геринга. Любимая в народе песня "Ло-релей" была запрещена, поскольку автором ее текста был Генрих Гейне, поэт еврейского происхождения. Жители Франкфурта убрали мемориальную доску с его могилы, сочтя ее оскорбляющей зрение8. Одна из альпийских деревень была переименована в Гитлеровские Высоты (Hidershohe). 20 апреля 1933 года (в день своего рождения) Гитлер попросил своих приверженцев прекратить поток переименований в его честь. Несколько недель спустя Геббельс, жаловавшийся в дневнике, что нацистский китч опошляет великое дело нацизма, запретил несанкционированное использование изображений Гитлера'. Этот призыв к сдержанности был одной из попыток поставить под контроль разнузданную стихию "революции".
Как и все добившиеся успеха революционеры, нацистские лидеры столкнулись с дилеммой. Радикализм фанатиков отталкивал рядовых граждан, от чьей поддержки зависела прочность режима. Успех нацистов на выборах в немалой степени объяснялся тем, что, проповедуя этнический фундаментализм, они не слишком много распространялись о расовом вопросе, мало занимавшем рядовых немцев. Такие же эмоционально привлекательные, но не слишком конкретные лозунги, как "Свобода и хлеб!" и "Порядок дома и экспансия за рубежом", не могли не вызывать всеобщего сочувствия10. Но главной движущей силой пе--реворота были все-таки фанатики, которых мало интересовали подобные предвыборные банальности. Для них победа нацизма означала в первую очередь возможность расправиться с евреями и свести счеты с политическими противниками. Пока Гитлер продолжал преподносить себя как серьезного, глубоко порядочного человека, местные нацистские бонзы превратились в мелких тиранов, а нацистские головорезы терроризировали евреев.
92
Глава 4
Миллионы умеренных, проголосовавших за нацистских кандидатов и одобривших суровые расправы с коммунистами, были недовольны притеснениями евреев. Ввиду отсутствия веских доказательств опасности евреев для немецкого Volk бойкоты и самочинные погромы могли оттолкнуть от нацистов большинство населения. Поэтому новые члены партии вступили в конфронтацию с радикалами, требуя положить предел беззакониям. Положение казалось безвыходным, но нацистские вожди использовали ресурс, которым не обладали революционеры предыдущих эпох, - поголовную грамотность населения и высокотехнологичные средства массовой информации.
Технологические прорывы и передовая стратегия маркетинга позволили Гитлеру обращаться к избирателю непосредственно, как бы минуя все промежуточные звенья. Просмотрев фильм, прослушав радиопередачу, рядовой немец мог увериться, что почувствовал "настоящего Гитлера" - того, который соответствовал его собственным вкусам. Пока нацистские дружинники добивали то, что еще оставалось от гражданских свобод, Гитлер представлял их злодеяния как защиту от нравственной опасности дома и от врагов - за рубежом. Десятки соперничавших ранее между собой профсоюзов были под руководством нацистов объединены в Германский трудовой фронт (DAF, руководитель - Роберт Лей), насчитывавший в своих рядах в 1934 году 23 млн работников и предпринимателей. Для женщин, которым в 1919 году были предоставлены равные права с мужчинами, теперь предусматривалась особая, "женская" сфера деятельности. Более ста общенациональных благотворительных, образовательных, развлекательных и профессиональных женских объе/цшений было поставлено под начальство Гертруды Шольц-Клинк11, ответственной за все виды женской деятельности в рейхе. Художники, писатели, режиссеры и интеллектуалы - общественный слой, традиционно испытывающий нелюбовь к дисциплине, были организованы в восемь гильдий, подчиненных Министерству народного просвещения и пропаганды, созданному Геббельсом12. Было централизовано всё, даже нищенство: плакаты призывали население "говорить "нет" попрошайкам" и жертвовать вместо этого в нащюнальный благотворительньш фонд "Зимняя помощь"13. Костры из книг и цензура способствовали унификации печатной продукции, заставили замолчать средства массовой информации, высказывавшие точку зрения, отличную от официальной; внутренняя цензура стала нормой. Протестантские церкви, со времен Реформации пребывавшие в постоянных конфликтах, были объединены под руководством рейхс-епископа Людвига Мюллера. Гитлер не уставал разъяснять населению благотворный характер репрессий, призванных спасти нацию от раздробления и гибели.
Четырнадцатого июля 1933 года пакет декретов революционного характера стабилизировал нацистский режим. Дата их принятия была выбрана не случайно - судя по всему, они были призваны войти в историю как немецкий ответ французской революции. Новые законы вторгались в общественную и частную жизнь. Быстрый выброс руки
Овладение политической культурой
93
вперед и резкое "Хайль Гитлер!" заменили традиционное "добрый день"14. Все не-нацистские политические партии и организации были запрещены, и красно-черно-золотое знамя демократии было заменено красно-черно-белым знаменем имперской Германии. Федеральная кон-стхггуция, учитывавшая традиционные права регионов, утратила всякое значение, без боя отступив перед центральной берлинской властью. Государство было наделено полномочиями лишать гражданства эмигрантов, покинувших нацистскую Германию, и натурализованных немцев (официально именовавшихся "восточными евреями"), иммигрировавших в Германию после 1918 года. Гитлер завоевал симпатии католиков, подписав конкордат с Ватиканом. Борьба за здоровое общество была оформлена юридически: сотрудники медицинских служб получили полномочия подвергать принудительной стерилизации всех граждан, признанных "генетически непригодными".
Однако, несмотря на политический переворот, многие немецкие и иностранные наблюдатели отмечали преемственность между Веймарской и нацистской Германией. И после 1933 года - вплоть до самого конца войны - проводились выборы, созывались городские советы, велись дебаты в рейхстаге. После нацистской революции сохранили свои должности все государственные служащие не-еврейского происхождения и не имевшие тесных связей с коммунистической партией. Свод законов 1872 года и Веймарская консттпущш, хотя и нарушались, официально отменены не были1'. Хотя штурмовик!! выдворили коммушхстических партшшьгх организаторов из их штаб-квартир, новоявленные "дома Хорста Весселя"1'1 не сильно изменились с того времени, когда они назывались еще "домами Карла Либкнехта" - в честь убитого коммунистического вождя1'. Кинорежиссеры избегали прямой идеологии и продолжали вариации на популярные с 20-х годов темы, такие как воля к власти и страх перед темными силами18. Сохраняли свою популярность "иконы" амержанской культуры. Немцы читали Хэмингуэя, Томаса Вулфа и Уильяма Фолкнера, потягивали кока-колу, танцевали под музыку в стиле "свинг" и толпами ломились на голливудские фильмы вроде "Унесенных ветром". На пер-вый взгляд нацистская диктатура продолжала действовать в контексте той общественной культуры, которую она собиралась уничтожить11'.
Для обозначения своей программы унификации общественной культуры нацисты ввели особый термин - "Гляйхшалтунг" [Gleichschaltung)1", не имеющий эквивалента в других языках. "Нацификация", "координация", "интеграция" и "построение в шеренгу" более или менее передают смысл Gleichschaltung, но им не хватает его лязгающего, механического звучания. "Gleich" означает "равный" и "тот же самьш", "schalten" - "переключать"21. Преобразование переменного тока в постоянный - Gleichschaltung. Устранение любого, кто "пятнает" или "загрязняет" нацию, - "отключение" [Ausschaltung)11. Лица, по тем или иным причинам (врожденные отклонения, не-немецкое происхождение, приверженность марксизму) признанные нежелательными, "отключались" - устранялись из общественной жизни. "Биологически ущербное"
94
Глава 4
поведение, под которым могло подразумеваться всё что угодно, от паранойи до гомосексуализма или бродяжничества, также приводило к Ausschaltung. "Корреспондент из Германии", анонимно писавший для лондонской газеты, в своем объяснении термина Gleichschaltung уловил и механический, и биологический его оттенок: "Это значит, что единый ток будет струиться по этническому телу (Volkskorper)"23.
Одним из самых вдумчивых наблюдателей за изменениями в повседневной жизни был Виктор Клемперер, лишившийся в 1935 году места преподавателя романских языков в Дрезденском университете из-за еврейского происхождения. Оказавшись в вынужденной изоляции, Клемперер посвятил все силы собиранию образчиков фразеологии нацистских публичных выступлений, фильмов, радиопередач и газет; по сути, он стал первым литературным критиком "нацистского слога". В отличие от большинства тогдашних антифашистов, которых более всего занимали контрасты полицейского террора и ликующих толп, Клемперер изучал менее бросавшееся в глаза Gleichschaltung повседневной речи. "Механизация личности, - писал он, - впервые проявила себя в Gleichschaltung... вы как будто сльплите щелчок переключателя, приводящий в движение всё - не только учреждения, но и людей". Нацистские идиомы - такие как "погода Гитлера" для обозначения солнечного дня - незаметно проскальзывали в обыденные разговоры24. Нацисты, писал Клемперер, "изменили значения и частоту употребления слов, сделали общим достоянием слова, которые доселе использовались лишь в очень ограниченном кругу. Они реквизировали слова для партийных целей, пропитали слова и фразы своим ядом. Они заставили язык служить своей страшной системе. Они завоевали слова и превратили их в могучее средство агитации (Werbemittel) - одновременно и самое общедоступное, и самое тайное"25. Большинство людей почти и не замечали, что стали объектами Gleichschaltung. \
Административное Gleichschaltung произогпло открыто и быстро. Все гражданские организации, клубы, спортивные команды, государственные учреждения и профессиональные объединения были поставлены перед жестким выбором: Gleichschaltung или роспуск. Первое означало, что все должностные лица должны быть членами нацистской партии или квазинацистских объединений, повестка дня - утверждаться с одобрения нацистов, не-арийцы - устраняться из рядов. Несогласные попросту "отключались"20. Даже малейшее неповиновение могло послужить предлогом для "отключения" организации и конфискации ее имущества2'. Американский поверенный в делах, Джордж А. Гордон, выразился лаконично: "Если Gleichschaltung нельзя осуществить с ходу, нацисты прибегают к другим средствам28. Поскольку упоминаемые Гордоном "другие средства" включали физическое насилие, вымогательство и шантаж, нацистам было непросто распознать, кто вступает в их партию по убеждению, а кто - из страха.
Однако, коль скоро Гитлер имел в виду преображение всего немецкого этноса, подобное различение было необходимо. В 1934 году он поведал американскому журналисту, что, несмотря на занятость, поддерживает
Овладение политической культурой
95
связь с "людьми на улицах". Он описал свои частые беседы за завтраком с поклонниками из всех слоев общества, часами стоявшими в очереди, чтобы получить в награду несколько минут общения с фюрером. Упомянул он и о специалистах, составлявших для него отчеты о настроениях в обществе21'. Практика изучения общественных настроений началась еще в 20-х годах - уже тогда Рудольф Гесс, личньш заместитель Гитлера с 1925 года и начальник его штаба, требовал от местных партийных вождей сообщать ему о боевом духе масс. После 1933 года были разработаны более изощренные методы. Чиновники из Министерства пропаганды собирали данные о посещаемости фильмов, пьес, выставок и собраний, о читательском спросе в библиотеках, о распродаваемости книг. Геббельс на своих частых летучках регулярно выяснял реакцию общественности30. Генрих Гиммлер создал Службу безопасности - СД (Sicherheitsdienst, SD)31, при которой был особый отдел надзора, насчитьшавший в 1939 году три тысячи сотрудников, анализировавших отчеты об общественных настроениях, получаемых от более чем 50 тыс. доверенных нацистов32. Гестапо установило цензуру на почте, призывало граждан следить друг за другом и собирало обывательские слухи для составления "отчетов о настроениях" ("Summimgsberichte"), из которых можно было узнать о незаконных поступках и нежелательных мнениях. В задачу муниципальных образований ("Gemeindetag") по всей Германии также входило регулярное оповещение о реакции населения на политику нацистов. Для перепроверки поступавшей информации немецкие полицейские агенты добывали также отпечатанные на мимеографе33 ежемесячные отчеты о настроениях в обществе, подпольно составлявшиеся в Германии и издававшиеся двумя объединениями немецких эмигрантов-социалистов - Sopade и "Начать сначала"34.
Таким образом, самый мощный тоталитарный режим Западной Европы изучал мнения своих подданных не менее тщательно, чем озабоченные своими рейтингами демократические правительства33. Исследования, проведенные летом 1934 года, вызывали тревогу: нацизм терял популярность. Точно так же, как потускнел "дух 1914 года", стоило европейцам понять, что такое настоящая война, начал слабеть и энтузиазм, вызванньш переворотом 1933 года, когда последний перешел в ранг свершившегося факта30. Однако под влиянием пропаганды немцы и после 1914 года терпеливо переносили тяготы войны - подобным же образом, когда поблекли восторги, вызванные нацистской революцией, приверженцы нацизма продолжали твердо придерживаться избранного курса.
Государственные служащие, юристы, педагоги и профсоюзные деятели под давлением становились членами нацистских организаций. Юмористы называли их "нацистскими бифштексами" - снаружи коричневыми, внутри красными. Популярна была шутливая расшифровка аббревиатуры нацистской партии - НСДАП: "А-а, тебе тоже нужно местечко?" ("Na, suchst Du auch'ne Postchen?"). В отчете Sopade сообщалось, что "внешне уступчивые и послушные, бюрократы продолжают работать в своем прежнем стиле, постепенно делая новые власти зависимыми от их технических
96
Глава 4
познаний, опыта и организационных способностей"!/. Подобно некоем] хозяину молочной фермы в гессенской деревне, приватно развозившем; молоко по домам, чтобы избежать остракизма, многие торговцы умел( обходили нацистские строгости w. Противник нацизма Рудольф Штайне{ писал: "Национал-социализм обладает великолепной организацией. Воз можно, весьма солидны и его материальные ресурсы, но вот с полипгчес кими и интеллектуальными ресурсами дело обстоит хуже". Что, задавале; он вопросом, изменилось в так называемом Третьем рейхе? "Люди пре образились... они надели маски. Никто не знает, что они думают... что чув ствуют, не надеются ли втайне на падение режима... поскольку восторжен ные кршш даже самых громогласных нацистов не доказывают, что ош верят в идею (die Idee)?.. Что думают массы? Трудно догадаться... все те кто еще не стал нацистами, молчат и ждут"3'. Немецкий писатель упоми нал в своем дневнике о легкости, с какой люди "переключались", даж< когда от них этого не требовалось, то есть, выражаясь языком тех дней занимались "аутонащхфжацией" ("Selbstgleichschaltung")40. Возвращаяа домой из театра, он встретил знакомого, "не имевшего ни малейшего от ношения к нацизму"; лацкан его пиджака украшал скромньш значок с< свастикой. "Почему?" - спросил писатель. "Ну так что ж? Почему бы i нет? Я не хочу рисковать"41. Схожую картину описывает и автор отчет; Sopade. "Куда [нацистские вожди] ни посмотрят, всюду превалирует кс ричневьш цвет. Однако распознать, настоящий он или поддельный, они н< в состоянии"1-. Посол Франсуа-Понсе сообщал, что неискренность многс численных новоявленных нацистов создавала почву для "интриг, жалоб нарушений суборд1шащш и обид". "Этот странный символ свастики", пи сал он, можно увидеть повсюду, но, прибавлял посол с надеждой, "сила (1; force)" победы Гитлера не лишена "и некоторой слабости"1'.
Несмотря на общий спад энтузиазма, Л1гчная популярность Гитлер; не ослабевала. Если в Веймарской республике политики до хрипоты спс рили по поводу вопросов практического характера, вроде налогов ил] социальных программ, фюрер обходил стороной эти спорные пункты i основное внимание уделял восстановлению нравственной чистоты посл< опустошений, причиненных демократией. Выдвигая ту или иную дштле матическую или экономическую инициативу, Гитлер мог часами говс рить о "Volk и отечестве... вечном основании нашей нравственности ] нашей веры" и "сохранении нашего Volk". Снова и снова он повторял ме лодраматическую повесть об обманутом Volk и призывал к "всесторог нему нравственному очищению". Назвать всё это банальностями нетру/ но, однако не следует забывать, что банальности эти затрапгвали таки темы, как смысл жизни, общая нравственная ответственность, слава ш ции и поэтому были привлекательны для многих44. Принц Генр1гх Авгус (сын низложенного кайзера Вильгельма II) благодарил Божественно Провидение за то, что оно послало Гитлера. Американка, жившая в Гег, мании, сообщала: "В одном маленьком городке мне с незыблемой ув( ренностью сообщили... что Гитлер был послан Небом. Я, естественно, пс думала: ну, жители маленького городка, что с них взять. Но когда недс
Овладение политической культурой
97
Ил. 72. "Последний портрет фюрера перед президентскими выборами". В 1932 г. было сделано множество студшшых портретов Гитлера, снабдивших Гофмана материалом на несколько лет вперед.
Репродукция из альбома без названия и выходных сведений, форматом 12 х 20 дюймов.
лю спустя я услышала те же самые слова в изящной гостиной во время пятичасового чаепития, я была более чем удивлена"4'. Немецкая еврейка писала, что содержание речи Гитлера значило куда меньше, чем "огромная радость и отличное настроение, которое она вызвала"40. В отчете Sopade 1934 года описываются огромные плакаты с каноническими портретами фюрера, украшавшие общественные места17.
98
Глава 4
Благодаря умелым PR-кампаниям ораторские способности Гитлера подавались в наиболее вьпх>дном освещении. Как неизменно отмечали все иностранцы, портреты канцлера были повсюду - в офисах, школах и магазинах, на плакатах и почтовых марках; в праздники они проецировались на гигантские экраны. На портретах в разнообразии официальных поз представал безупречный и решительный фюрер со взглядом, устремленным вдаль. Но не менее удачно работал на миф о фюрере и другой аспект пропаганды. В эпоху, когда техника репродуцирования частной жизни знаменитостей только зарождалась, имиджмейкеры Гитлера успешно подавали публике образ вождя, бывшего в частной жизни самым обычным человеком. Одной из первых попыток приоткрыть для публики его повседневную жизнь была серия фотоальбомов, вьптущенньгх при содействии табачного фабриканта. Впервые появившиеся в 1934 году, эти огромные изящно переплетенные тома предназначались для рассматривания их в домашней обстановке, наподобие семейных или туристических альбомов. Как в альбомах для филателистов, в них предусматривались пустые места и подписи к отсутствующим фотографиям, которые можно было приобрести, покупая производимые спонсором сигареты или лакомства. Генрих Гофман, личный фотограф Гитлера, сопровождавший его повсюду, улавливал образ "гштимного" вождя, хорошо подходивший к атмосфере уютной гостиной, - задумчивого, одинокого, озабоченного, который, казалось, испытывал подлинное счастье, только когда его окружали восторженные толпы. В альбом "Адольф Гитлер: фотографии из жизни фюрера", первьш тираж которого насчитывал 700 тыс. экземпляров, были включены как фотографии Гитлера 20-х годов, так и фотографии последнего времени, на которых можно было видеть, как канцлер отдыхает от бремени государственных дел, уедишюшись с поклонниками48.
В отличие от наводнивших Италию "неформальных" фотографий Муссолини, на которых он выглядел как яркий, самоуверенный самец, частная жизнь Гитлера представала в ауре обыденности44. Гитлер, воплощение проповедуемых им добродетелей, вполне мог быть сфотографирован в чуть помятом костюме, и нередко смотрел на зрителя с застенчивой улыбкой. Выходившие большими тиражами фотоальбомы, такие как "Гитлер: в свободную мгшутку" и "Адольф Гитлер, которого никто не знает", позволяли публике заглянуть в частную жизнь, тщательно сконструированную для массового потребления. На этих неформальных снимках Гитлер представал как обьгчный человек, неравнодушньш к восторгам поклонников, любящий свою собаку, наслаждаюпцшся прогулками и обожаюпцш скоростные автомобили'0. Фюрера можно было увидеть наедине с его мыслями, читающим газету (всегда без очков, которыми на самом деле он обычно пользовался при чтении) или всматривающимся куда-то вдаль, на вершины Баварских Альп. Стопятидесятистрашгчный фотоальбом, прославлявший этническое возрождение, "Германия пробуждается: становление, борьба и победа" был вьшущен в 1933-1934 годах четырьмя тиражами по 100 тыс. экземпляров'1. Эссе, нагахсанные для этого альбома видными нацистами, знакомили читателей с "великими идеями". Теоретическим
Овладение политической культурой
99
Ил. 13. "На отдыхе. Вдалеке от шума и суеты городов фюрер отдыхает от трудной борьбы. На просторном лугу рядом с его домиком он знакомится с враждебной ему прессой. Как смеется он над россказнями о его погребе с шампанским, любовницах-еврейках, роскошной вилле, французских акциях". Гитлер и в самом деле жил роскошно, но скрывал от публики свои дорогие автомобили, коллекцию произведений искусства и богато обставленные дома. Фотографии вроде этой, публиковавшиеся в буклетах для массового распространения, знакомили поклонников с "частной жизнью", тщательно сконструированной для публичного потребления.
Публ. по изд.: Hoffmann Н., Bruckner F.W. Hitler abseits vom Alltag: 100 Bild-dokumente aus der Umgebung des Fuhrers. Berlin: "Zeitgeschichte" Verlag und Vertiebs-gesellschaft, 1934(?).
рассуждениям придавали живость и наглядность фотографии и живописные изображения штурмовиков, портреты нацистских вождей, репродукции шедевров немецкого искусства и сценки, где добродушньш "дядюшка Гитлер" представал в окружении пылкой молодежи. Смысл, который были призваны донести до зрителей эти сценки, удачно выражала одна из
100
Глава 4
подписей: "Даже фюрер может быть счастлив!" Цветных фотографий тогда еще не было, но и фотографии, раскрашенные от руки, выглядели оригинально и современно. Мораль заключительной фотографшт альбома - Гитлер с олененком - также вполне очевидна: "любитель ж1шотных". Мшшстерство пропаганды штамповало этот эрзац личной жизни, чтобы скрыть те факты из прошлого Гитлера, которые он не желал делать достоянием общественности.
В конце 1933 и в 1934 году книжные магазины переполняли не только экземпляры "Майн кампф", но и дешевые брошюры с текстами речей Гитлера, книги, посвященные истории нацистской партии, биографии фюрера. В этих популярных изданиях Volk упоминался повсюду, а вот термин "раса" ("Rasse") почти не встречался. В 1934 году вышедший при содействии табачной фирмы альбом "Государство труда и мира: один год правления Адольфа Гитлера" был посвящен грандиозным общественным стройкам, призванным поднять на новый уровень национальную инфраструктуру52. "Великие лекции по культуре" Гитлера, прочитанные на Нюрнбергском съезде в сентябре 1933 года, были изданы коммерческим издательством под названием "Власть и верность". В популярнейшей брошюре "Мир и безопасность" Гитлер в очередной раз заявил о себе как о противнике милитаризма. Пятидеся-тичетырехстраничная брошюра "Речи Гитлера о мире и равноправии" была призвана успокоить тех, кто опасался, что фюрер собирается начать новую войну'3. Карманные книжки вроде "Речей канцлера Гитлера" и "Молодая Германия хочет работы и мира" предсказывали экономическое возрождение'4. Избегая догматического языка, эти дешево отпечатанные издания в красно-белых обложках объясняли, что борь ба рас определяет историю, что великие люди ее делают и что немцы имеют право на новые территории'5. Вальтер Гросс, управлявший Бюрс расовой политики, составил сборник наиболее безобидных цитат иг "Майн кампф" (расовая тема вообще не упоминалась), считавшийся идеальным для распространения в учреждениях. Одним словом, тира жировался тщательно продуманный образ Гитлера как поборника эт нического возрождения, личного самопожертвования и очищения куль турной жизни. В эти годы фюрер избегал проявлять свой грубый ан
Ил. 14. На этой странице из альбома торговых купонов "Государство тру- =; да и мира" изображены немцы всех возрастов и общественных слоев, участвующие в зимней благотворительной программе - не только жертвующие деньги, но и организующие сборы, готовящие суп, делающие рождественские украшения. Цветные фотографии для этого массового альбома можно было обнаружить в пачках сигарет известных фабрик. Альбом был устроен наподобие альбома для марок со специально отведенными местами для каждой фотографии, но, в отличие от альбомов для марок, включал в себя тексты, знакомившие коллекционеров с вождями, программой и целями нацистской пар таи.
Публ. по изд.: Hoffmann Н. Der Staat der Arbeit und des Friedens. Hamburg; Altona-Bahrenfeld: Cigaretten-Bilderdienst, 1934.
• ur I'll urn brfгттпси ? 11;С и .iioiii'n'i и, orirnr.fniuru ] t Iv.-i i ,i- (<\ tr:(','4Mt lU'ln-u i n-^r . i ;ifVn ii.iu\\ iiuuVui к i , . 'ui'i; imfu ii't*, inn
Ц1. V 1'Д'* -JLMllfi'l-!>llu*"OCrf
• л tin-it -ivlfav iNis 1> iMorb ; mo'inf, It'iU ;}п1цшо <\b vcu ii,' -IV. Ir.uii^iihrit ^c0 qnn;rn
mi \i1 г;лм',Г|" i't nmilliqr .ftilfaj 4 т?* Г4 riin'i' (rmdlt) iV'fcbm hut.
.id usuilwiiiiid, 5nf; (>Vuiriiutu?
!aintTt)il?"t>frf bet aeut'.cbm ^itci
1чт (fjijcmiufuvbc, eifrtbi t mif Счгкчи .VMlfwvfrf feme |'rb?nue CTrtfjlhuiq.
Jirincr in 4\iit|"rb(at:C i" Dicfcm Лмпгег J4u* ^ГчКл.щ'и* rntbchrrrr iMc .^offniina, ?a\i niirh cr iin fcnimen-
faun.
33ie ^bin freftntiijt ihni йпи цшце -3olf, ta\\ cu feft rrtfAlcffrn ift, ibni fiber fcrn'JBuifrr binmraiiibcifcii.
ilrn 13. (rrpteiiibiT rvrfi"in?ri im gre^ni j$eftfni]l ^0 'Vu^nqantto minifterfuinfl L)c OVi'bLn'ltf im "Ясцст & лй^ггго i4iij |xiiNi,;amni J>c?t Д i n t с г Ы UV t v с г f л.
102
Глава 4
тисемитизм и свое презрение к христианству и старался ничем не обнаруживать своих планов победоносной войны.
К концу 1933 года на смену грубому фанатизму "старых бойцов" пришел более мягкий образ нацизма. Как и все успешные революционеры, Гитлер, стремясь привлечь новых последователей, публично критиковал радикалов. Нацистский театр быстро откликнулся на этот новый курс, перейдя от дидактики к развлечению. В конце 20-х годов энтузиастами из среды нацистов был создан Боевой театр (Kampfbuhne), в котором ставились сатирические пьесы, призванные "поучать, забавляя";,). Хотя большинство этих пьес не дошло до нашего времени, об их содержании вполне можно судить по названиям: "Отравляюгщ ш газ", "Ротшильд выигрывает битву при Ватерлоо", "Лео Шлагетер", "Все люди - братья" и "Странник" (последняя пьеса основана на романе Геббельса 1926 года "Михаэль"))7. Странствующие театральные труппы исполняли эти "боевые" пьесы по всей Германии. В 1933 году, когда эта полулюбительская ишшиатива была поставлена на регулярные рельсы, догматические скетчи уступили место "живым бытовым зарисовкам, песням, играм и танцам, выражающим простые истины народной мудрости"Л На сотнях сцен под открытым небом ставились "Thingspiels" - псевдосредневековые пьесы, призванные вернуть "героическую духовную силу" национальному театру. Известная актриса в своей статье, написанной в 1933 году, выражала радость по поводу того, что нацистский переворот избавил нравственность от "абсолютно чуждого" еврейского рационализма. "Теперь рассудок перестал повелевать нами... нас ведет геро1Гческая немецкая страсть. Самое время!",() Феерии под открытым небом зачаровывали миллионные аудитории во время ежегодных съездов нацистской партии, Ол11мпийских игр 1936 года и национальных праздников, таких как 1 Мая, День благодарения и День памяти героев (Heldengedenktag).
Тайные составители отчетов для Sopade и "Начать сначала" с горечью признавали в 1934 году привлекательность для немцев нацистской идеологии, "die Idee". С ужасом они наблюдали, как рабочие внимают речам Гитлера или произносят тосты в день 1 Мая, которьш нацистами впервые в немецкой истории был превращен в оплачиваемый выходной. Авторы отчетов писали о том, насколько эффективно идея этнического возрождения сглаживает классовые противоречия в Германии00. Даже те, кто жаловался на продажных местных боссов, восхищались Гитлером. Хотя некоторые особо упорные антифашисты уверяли с оптимизмом, что "старые традиции" еще не забыты, но и им приходилось признать, что Volk пр1шадлежит Гитлеру. Однако массовая поддержка нацизма была лишь одной стороной медали. Если новые члены партии были увлечены прежде всего национальным подъемом, у "старых бойцов" чесались руки - кое-кто намеревался "всерьез разобраться" с большим бизнесом, другие рвались в бой против "еврейства". Им, пржыкшим к произволу, мирное время казалось скучноватым.
Колоссальный приток новых членов в партию создавал структурные проблемы. Кроме того, победа породила больше надежд, чем партия
Овладение политической культурой
103
//./. 15. "В мюнхенский Коричневый дом [общегерманский штаб нацистской партии] съезжаются штурмовики со всей Германии. Как загораются их глаза, когда к ним приходит фюрер!"
Эта фотография, опубликованная в альбоме Гофмана "Молодежь вокруг Гитлера", - один из элементов личной кампании Гитлера, стремившегося заручиться поддержкой СА и подорвать популярность вождя штурмовиков Эрнста Рема.
Репродукция из альбома без названия и выходных сведений, форматом 12 / 20 дюймов.
могла выполнить. Помимо сведения счетов с евреями и политическими оппонентами, многие ветераны-нацисты ожидали и другой награды за годы верной службы: после того как 10% государственных служащих были уволены по политическим или расовым мотивам, открылось множество вакансий. Получшз же место, "старые бойцы" нередко превращались в чванливых "корггчневых боссов", известных своей продажностью. Поскольку при этом их профессиональные качества, как правило, остав
104
Глава 4
ляли желать лучшего, репутация партии страдала"1. В штаб-квартире партии в Мюнхене администраторы (которых на полной сгавке работало менее 300) были так завалены бумажной работой, что практически не имели возможности объективно оценивать кандидатов. Прекращение принятия новых членов в партию в июне 1933 года было молчаливым признанием внутреннего беспорядка'2. Хотя индивидуальный прием в партию не прекращался, общий призыв был снова объявлен только в 1937 году.
Партийный бум 1933 года заставил многих "старых бойцов" ощутить себя не у дел. Более десяти лет штурмовики являлись боевой элитой движения. Неожиданно их ряды расширились вне всяких пропорций по отношению к командному составу. Кол1гчество штурмовиков, которыми руководил капитан Эрнст Рём'', выросло от примерно 71 тыс. в 1931 году до 400 тыс. к концу 1932-го, а в 1933-м, после слияния с организацией ветеранов "Стальной шлем" ("Stahlhelm"), увеличилось втрое. Многие штурмовики даже не являлись членами нацистской партии, а большинство слабо разбирались в нацистском учении'4. Будучи культурными и политическими маргиналами, штурмовики презирали удобства буржуазной жизни и жаждали вооруженной борьбы с большевиками, капиталистами и евреями. Быстрая победа Гитлера застала их врасплох.
К новым членам партии эти "старые бойцы", многие из которых прошли войну, относились с подозрением. Как выразился один из них, "старый штурмовик, верный и храбрый (brav), чувствует себя отодвинутым в сторону этими миллионами молодых бойцов". На фоне возраставшего недовольства многие с ностальгией вспоминали о прежних "временах борьбы" с их политическими интригами и уличными схватками. Боевой дух за розовым фасадом Gleichschaltung постепенно падал. Штурмовики привыкли быть вне закона; более того, они считали себя не только вне, но и над законом и с презрением посматривали на полицейских и правительственных чиновников01. Особенно трудно им было подчиняться последним, которых они привыкли считать своими врагами. "Это просто смешно, - жаловался районный вождь Вильгельм Кубе, - что мы, настоящие творцы национал-социалистической революции, должны выполнять указания бюрократов!"''' Тысячи разочарованных ополченцев давали выход своему раздражению в хулиганских выходках против евреев. Многие поддерживали призыв капитана Эрнста Рема ко "второй революции" - против крупных капиталистов. Гитлер, прежде чем распорядиться провести чистку СА в июне 1934 года, целый год активно пытался обуздать их своеволие.
Собственно, уже в 1933 году он мог упраздшпъ СА на том основашш, что после политической победы ополчение теряло всякий смысл. Но фюрер с большой неохотой шел на упразднение любых партшшых структур, а, кроме того, личная армия могла ему весьма пригодиться. Поэтому он потратил немало энергии, убеждая штурмовиков отказаться от несанкционированного насилия и стать верными, идеологически выдержанными солдатами. Чтобы добиться верности СА, Гитлер выступал
Овладение политической культурой
105
Пл. 16. "Даже чистка картошки может быть обязанностью СА".
Этот торговый купон предлагал "взглянуть по-новому" на личную армию
Гитлера после прихода к власти нацистов.
Фотография предоставлена The Mitchell-Wolfsonjr. Collection, The Wolfsonian-Florida International University. Miami Beach, Florida.
перед штурмовиками по всей Германии. "Мы взяли власть. Никто не может противостоять нам. И теперь мы должны начать воспитывать (erziehen) немецкий Volk для предстоящих ему задач - колоссальный труд на ближайшие десять лет". Похвалив штурмовиков за былую верность, Гитлер очертил их будущую миссию: "За три месяца мы совершили чудо... но нам предстоит совершить еще много чудес. Борьба продолжается... Мы должны продолжать борьбу за умы и сердца (das Innere) немцев... Мы вступаем в трудный период. Вся жизнь должна превратиться в борьбу. Вы выросли, сражаясь, так не надейтесь же на быстрый мир"(,/. Делая акцент на мотиве борьбы, фюрер старался придать героический оттенок предстоящей рутинной просветительской работе.
Успех, как объяснил Гитлер в другой речи, зависит от того, сумеет ли партия добиться "внутреннего обращения" номинальных нацистов, вступивших в нее, чтобы сделать карьеру'"4. Нельзя отстранять от работы компетентных государственных служащих (в частности, учителей), подозревая их в политической ненадежности, - следует привлекать их на свою сторону*\ Любой дурак, говорил Гитлер, может добиться власти. Удержать ее - вот в чем подлинное величие/0. Изобразив пакет законов от 14 июля 1933 года как высшую точку институционального Gleichschaltung, Гитлер взял тон мудрого наставника: "Революции быст
10(3
Глава 4
po достигают успеха на первых стадиях, однако возвращение к общественному равновесию куда труднее. Революция не может быть вечной... бурный поток революции должен быть переведен в спокойное русло эволюции. Теперь самое важное - воспитание Volk. Наши идеи вовсе не требуют, чтобы мы вели себя как идиоты и всё разрушали... Партия ныне стала государством. Теперь вся власть принадлежит правительству Рейха"71. Для "мчащегося локомотива революции", говорил Гитлер, настало время сбавить ход. В октябре 1933 года он просил штурмовиков "протянуть руку бывшим противникам, если те докажут свою верность" нацизму'2. Задача штурмовиков - "воодушевить весь Volk единым идеалом", то есть, помимо прочего, превратить в приверженцев бывших врагов' \
Пока Гитлер воспевал новые задачи, Геббельс отрабатывал новую версию образа члена СА на экране. История трех фильмов, снятых в начале 1933 года и пропагандировавших нацизм, дает наглядное представление о произошедшей радикальной переоценке роли СА. "SA-Mann Brandt" и "Hitlerjunge Quex" ("Член Гитлерюгенда Квекс") были сняты в начале 1933 года, до того как Геббельс поставил кгшоиндустршо под свой контроль. "Брандт" - малобюджетньш фильм, прославляюпцш погибшего штурмовика. "Квекс" был снят по мотивам популярного (за предыдущие два года было продано почти 200 тыс. экземпляров) романа о юном нацистском мученике. По сюжету эти назидательные фильмы схожи между собой: молодой герой из рабочей семьи порывает с нею, связывает свою судьбу с бандой отчаянньгх нацистсшгх молодчиков и погибает от рук головорезов-коммунистов. Геро1гческая гибель обеспечшзает ему место в нацистском пантеоне. 14 июня 1933 года "Брандт" был одобрен киноцензурой, 19 сентября 1933 г. такое же одобрение получил "Квекс".
Третий фильм, снятый в духе двух предыдухцих, прославлял штурмовика Хорста Весселя, погибшего в 1930 году. В конце сентября 1933 года этот фильм был отвергнут цензурой, несмотря даже на то, что представители нацистской элиты уже были приглашены на его торжественную премьеру, намеченную на 9 октября. После кардинальной переработки "Вес-сель" был вьшущен на экран 13 декабря 1933 года под названием "Ханс Вестмар: один из многих". Инициалы имени главного героя - "X. В." - почти всё, что осталось от первоначальной версии. Искусная переработка превратила биографию Весселя, заурядного головореза, провозглашенного мучеником, в повесть о добродетельном юноше, разительным образом напоминающую гитлеровский автобиографический миф. Ханс Вестмар, выросший в семье представителей среднего класса, вовсе не думает ни порывать с нею, ни затевать драки с коммунистами - напротив, он проповедует классовое примирение. В Третьем рейхе главное не отчаянный героизм, а выдержка. Ханс разъясняет: "Мы уже не можем больше говорить о каких-то "классах". Мы тоже рабочие, просто мы работаем головою. Наше место - рядом с нашими братьями, которые работают руками". Кульминация фильма - зверское убийство Вестма-ра недисциплинированными коммунистами.
Овладение политической культурой
107
В программке, раздававшейся на премьере фильма, также отражались новые веяния, в свете которых победа нацистов представала как первый шаг к общественному примирению. "Чтобы завоевать сердца рабочих, он [Ханс] должен стать одним из них... Он отказывается от всех соблазнов обеспеченной жизни... Красные убийцы застрелили его, но над его могилой собираются вместе рабочие и студенты"7'. Несколько месяцев спустя Гитлер, давая интервью, изобразил себя великим миротворцем, примирившим отчужденные "массы", выражаясь марксистским языком, и алчных капиталистов-буржуа. Подобно Хансу Ве-стмару, он обещал примирить "товарища в красной рабочей кепке" с "господином в котелке" '\ Этот новый Вестмар-Гитлер символизировал этническое пробуждение ("Erhebung"). Гармония классов, тема двух любимых фильмов Геббельса, "Метрополиса" Фрица Ланга и "Броненосца "Потемкин""'1 Сергея Эйзенштейна, должна была заменить тему политической борьбы как главной задачи штурмовиков. Бесчинства штурмовиков, а заодно и их антисемитизм, казались теперь несовместимыми с официальной точкой зрения.
Зиму и раннюю весну 1933-1934 годов Гитлер провел в почти непрерывных поездках, целью которых было общение с местными вождями и ведущими штурмовиками. Региональные вожди также собирались в его берлинской канцелярии. И в общении с руководителями, и в выступлениях перед отрядами штурмовиков Гитлер пытался создавать видимость задушевности, которая бы заставила слушателей почувствовать себя членами его избранного круга. Подчеркивая свое особое отношение к СА, Гитлер увещевал "верных сынов национал-социализма" прекратить несанкционированное насилие. Подчинитесь моей власти, повторял он, ваша новая миссия - стать пропагандистами. Обращаясь к штурмовикам в самый канун их мятежа, Гитлер использовал евангельское выражение "v..> и вы во Мне, и Я в вас" (Ин. 14: 20). Он восхищался "старой железной гвардией революции - столь же верной и дисциплинированной, как солдаты немецкого Volk\"7/.
Снова и снова пересказывая историю о своем скромном происхождении, оживляя в памяти слушателей события "былых дней", Гитлер преображал историю партии в духе фильма о Хансе Вестмаре/Ч. До 1933 года популярен был образ штурмовика, рискующего жизнью в схватках с коммунистами, избивающего евреев и нарушающего спокойствие мелких буржуа. Молодежь бросала вызов родителям, люди постарше забывали о своих женах и подругах - мятежный дух фронтовых солдат не давал им покоя. Но летом 1933 года Гитлер напомнил о том, что существует и другой вид чести - не только честь бойцов и мучеников, но и честь дис-щпглишфованньгх, преданных своему делу идеалистов, готовых на лишения во 1гмя высокой цели. В речах, произносимых в первый год канцлерства перед членами партии, Гитлер неустанно преподносил себя в качестве воплощения именно этого второго вида чести. "Пятнадцать лет назад я вместе с совсем небольшой группой единомышленников начал свою борьбу за Германию... Пятнадцать лет борьбы за Volk... Я пришел
108
Глава 4
сегодня, потому что мое сердце привело меня к вам, чтобы сказать, как бесконечно счастлив немецкий Volk и как счастлив я сам"/Ч.
В официальной истории "Времени борьбы" ("Kampfzeit") более всего превозносились патриотизм, этнический идеализм и самопожертвование - качества, необходимые для того, чтобы придать устойчивость нацистскому режиму. В начале 1934 года Гитлер объяснял британскому журналисту: "Все знают, что артиллеристским огнем можно сровнять с землей город, однако таким способом нельзя убедить противника, можно только ожесточить его. Успеха революция достигает лишь тогда, когда противника удается убедить"81'.
Нацистские головорезы нуждались в интеллектуальной переподготовке, которая позволила бы им отвечать на критику и убеждать в своей правоте. В июне 1933 года Гитлер объявил об основании в деревне Бер-нау недалеко от Берлина специального Института (Pflegestatte) воспитания в национал-социалистическом духе81. Под эгидой нацистских организаций центры подготовки руководства создавались по всей стране. В этих академиях партшшой допиы Гитлер с трибуны наставлял штурмовиков, как следует возражать на критику оппонентов. Пункт за пунктом он разъяснял им "враждебную сущность либерализма, марксизма и Reaktion [нем. агрессии]"82. Он просил "старых бойцов" видеть свою главную задачу в сохранении народного альтруизма. На перекличке "старых бойцов" 19 марта 1934 года он объяснил слушателям, что "победа "Вельтан-шаунг" {Weltanschauung) [нем. мировоззрение]8' пробуждает революцию, которая изменяет Volk в его самых глубинных основах". Чтобы стать серьезным национал-социалистом, необходимы обширные знания. "Немецкая революция завершится лишь тогда, когда весь немецкий Volk будет сотворен заново, воссоздан и реорганизован"84.
Распространение духа коллектшшзма подразумевало реорганизацию самого общества, для чего необходимо было выполнение разнообразных задач, которые в 20-х годах определялись термином "Kleinarbeit" ("малые дела"). "Старым бойцам" предлагалось не угашаться своими новыми привилегиями, а организовывать товарищества, которые занимались бы сбором пожертвований для различных фондов и устройством мероприятий апггационного характера, т. е. вьшолнять те задачи, которые до 1933 года возлагались на женщ1ш-нацистокк\ Мужским представителям шумной и задиристой субкультуры, ныне оказавшейся не у дел, подобная деятельность представлялась несколько мелковатой. В своем новогоднем обращении 1934 года Геббельс попытался представить исполнение рутинных обязанностей как мужественное и увлекательное 1тредприятие: "Национал-социализм - это прежде всего борьба (Kampf), суровая, неутомимая борьба за духовное и физхгческое величие немецкого Vol к". Ту же тенденщпо выражали и новомодные заголовки, такие как "Воин без меча" или "Неизвестный нащхстскгш оратор"81'. Один из скромных "рьщарей идеологии" рассказывал, как доблестно он и другие "старые бойцы" не пошли на поводу у задиравшей их аудитории и сдержали свой гнев, дабы не нарушать "законности", предписанной Гитлером87.
Овладение политической культурой
109
Ил. 17. Аббревиатура WHW означает "Winterhilfswerk" - организованную государством программу "Зимняя помощь". ""Я несу вам уголь от "Зимней помощи"", - объявляет член СА. "Чудеса! - восклицает мать семейства. - Только посмотрите на это! До сих пор мы только читали о ней в газетах"". После ограничения независимости СА, последовавшего за приходом к власти нацистов, образцовый штурмовик должен был быть уже не политическим борцом, а слугой своего Volk.
Публ. по изд.: Die Brennessel. 1933. Ny 46. Nov. 14.
Вальтер Тислер, один из самых способных сотрудников Геббельса, хорошо понимая, насколько необходимы сейчас новые "апостолы нашего идеала", придумал удачное обозначение для коричневых бойцов в их новой должности - "часовые пропаганды" ("Propagandawarte")88. Эти начинающие агитаторы ежемесячно получали сводки под названием
no
Глава 4
"Воля и путь" ("Wille und Weg"), которые подшивались в специальные тетради и с которыми можно было сверяться при проведении политза-няпш8'. Хотя некоторые недовольные шгурмовхгки насмешливо называли всё это "трудотерапией" ("Beschaftigungstherapie"), постоянная занятость приглушала анархические импульсы и интегрировала неугомонных "старых бойцов" в управленческие структуры. В инструкдиях для "часовых", написанных отрывистым военным языком, давались подробные и обстоятельные указания - как выбирать и украшать места для проведения митингов, как организовывать вечерние просмотры пропагандистских фильмов, как оповещать о благотворительных кампаниях и т. д.40. Разумеется, идеология важна, указывал автор одной из таких гаструкщш, но ключ ко всему - "создание гармоничной атмосферы". "Люди не будут ходить к нам только для галочки. Нет! Они хотят учиться... и ощущать атмосферу товарищества, которая рано или поздно охватит собой весь Vol к". Давались советы относительно декора: не следует заклеивать окна плакатами; для объявлений лучше всего использовать такие-то и такие-то шрифты; огромные транспаранты с броскими лозунгами сделают наряднее тусклый городской пейзаж; грузовики с громкоговорителями, везущие огромные плакаты, эффектнее всего использовать в сумерках. Одним словом, не упускалось ничего.
Помимо организации собственно партийных меропр!1ятий, "часовые пропаганды" посещали митинги трудящихся, деловые конференции и собрания самых разнообразных общественных объединений, вплоть до шахматных и спортивных клубов. К примеру, в западнонемецком городке Висбаден за период с марта по май 1934 года нацистские вожди организовали 263 митинга, 600 вечерних лекций и около 400 мероприятий иного характера'1. Повсюду в Германии женщины-нацистки устраивали поэтьгческие чтения, семинары по вопросам воспитания, кружки кройки и шитья, группы самообразования. Посол Додд был вынужден признать достоинства этой тактики. "Образование народа посредством ассоциаций и обществ, несомненно, весьма эффективно, поскольку почти каждый взрослый немец является членом сразу нескольких подобных организаций"92.
Подпольные отчеты Sopade, региональные отчеты самих нацистов дают довольно противоречивую картину. "Старые бойцы", полагавшиеся исключительно на "нутро", нередко раздражали образованную аудиторию, но в других кругах их грубоватый язык и простонародные ухватки вызывали самые теплые чувства'5. Служащие Берлинского Рейхсбанка, вынужденные посещать вечерние лекции, проводившиеся в закрытых теннисных кортах, "были шокированы необычайно низким уровнем этих лекций". Один из слушателей отмечал: "Эти лекторы с каждым разом предстают всё в более и более невыгодном свете"'4. Мюнхенские учителя жаловались, что им приходилось посещать обязательные собрания и выслушивать, как крепкие, бывалые нацисты предаются фронтовым воспоминаниям, рассказывают о недавних митингах и пренебрежительно отзываются об академической науке'0. Но в том же
Овладение политической культурой
111
Мюнхене имелась аудитория и совсем иного рода, восторженно принимавшая пропагандистский лозунг "Раса - жизнь!". Отмахиваясь от биологических исследовашш, как от "смертельной скуки" ("toter Stoff"), нацистские ораторы красноречиво распространялись о "расовых эмоциях". К чему изучать гены? Лучше доверять "здоровым этническим инстинктам". Совершенный арийский облик сравнивался с красивым автомобилем: "Качество видно с первого взгляда. И от того, и от другого у вас захватывает дыхание""'.
Еще в 20-х годах нацистские организаторы научились делать выводы из ошибок. После нескольких пропагандистских провалов в начале 1933 года неловким новоявленным проповедникам расизма дали указание не выступать в тех местах, где "критически настроенные интеллектуалы" могли бы сбить их с толку. Чтобы покончить с бестолковыми интерпретациями таких ключевых понятий, как "нордическая раса", "арийский" и "чуждая кровь", в курсы подготовки ораторов было введено "расовое образование"'*7. Пропагандистам рекомендовалось избегать обсуждения таких щекотливых тем, как антисемитизм, подготовка к войне, принудительная стерилизация и негативное отношение нацистских вождей к организованной религии. В целом, несмотря на раздававшиеся время от времени жалобы, пропагандистские мероприятия оказались довольно эффективным средством "наведения мостов" между нацистской партией и традиционным обществом. Постепенно общность целей начала приводить к тому, что отношения между "старыми бойцами" и нов!гчками в нацистской партии стали куда более ровными и благожелательными.
Нацистская пресса отреагировала на новые веяния публгжацией целого ряда сентиментальных эссе о гражданских добродетелях. В качестве типичного примера можно упомянуть статью одного партийного деятеля, в которой "нравственные требования национал-социализма" объявлялись подлинной революцией18. Старые бойцы, писал он, "сражавшиеся на баррикадах" во времена демократии, теперь, когда настала новая эра, являются символом чести. Рудольф Гесс, публшчовавшийся в нацистском теоретическом журнале, утверждал, что нацистские идеалы находятся прежде всего в нравственной, а не политической сфере: "Никогда не ставьте личные интересы выше партшшьгх"да. Нацисты, писавшие воспоминания, избегали упоминания о кровопро.мггнъьх стычках, делая основной акцент на "битвах" за привлечение новых членов и "борьбе" за посещаемость митингов. Тогда, в 20-х, уверяет один из таких авторов, привлечь нового члена было куда труднее, чем теперь в 33-м - тысячу. Только потому, что "железная дисщтлина и непоколебимая вера в ценности (die Idee), провозглашенные Адольфом Гитлером, объединили многие тысячи в Воле и Мысли", нацизм смог победить. Теперь "идеологическая победа должна стать началом бескровной революции духа"100. Депутат рейхстага от Трудового фронта восхищался "невероятными результатами", которые приносит "раеггоостранение нашего Weltanschauung в глубинных слоях немецкого Volk"M.
112
Глава 4
Пл. 18. "Лицо, созданное борьбой".
Типичный пример использования фотографий Гитлера для поддержания его харизмы. Хотя расовые теоретики настаивали на биологической детерминированности человеческого поведения, в массовой культуре сохранялось представление о том, что лицо человека создается всем опытом его жизни. Портреты Гитлера 1914-1936 гг. публ. по изд.: Schmolders С. Hitlers Gesicht: Eine physiognomische Biographie. Munchen: C.H. Beck, 2000. S. 148-149.
Помимо "часовых пропаганды", появились и "часовые радио" ("Funk-warte"), получавшие гшструкции, написанные всё тем же языком военных приказов: "определять стратепгчески важные" перекрестки для установки громкоговорителей; "координировать" время выхода программ с временем наиболее активного посещения магазинов и - самое главное - "собирать сведения" об общественном мнении102. Районные нацистские боссы выпускали собственные еженедельные радиопередачи с броскими и разнообразными музыкальными заставками. Усердные прислужники Геббельса преподносили свою деятельность как осуществление задачи исторической важности. Теперь, когда модернизация раздробила общинную жизнь и загнала крестьян в отчужденное городское "Gesellschaft" ("общество"), радиокампании были призваны воссоздать утраченную "Gemeinschaft" ("общность"). Радио-эксперт Ойген Хадамовский говорил своим "штурмовикам духа" ("Geist"): "Сегодня впервые в истории радио превратилось в средство, способное ежедневно и ежечасно оказывать формирующее влияние на многомиллионные народы. Старые и молодые, рабочие и крестьяне, солдаты и чиновники, мужчины и женщины слушают радио... Громкоговорители взывают над спортивными стадионами, дворами, улицами и площадями больших городов, фабриками и казармами. Их слышит вся нация". Современность, продолжал он, породила
Овладение политической культурой
113
цинизм и беззаконие, но она же предоставляет возможность реформировать общество на совершенно новом уровне. Современный человек "жаждет быть одним из многих одинаково думающих, одинаково чувствующих, одинаково реагирующих на происходящее. Слушатель чувствует, что он - часть великой сущности, которая не разрывается среди бесчисленных противоборствующих мнений, но вращается... вокруг оси главной задачи"10"5. Благодаря правительственным субсидиям и наборам деталей для радиолюбителей радиоприемники, или, как они еще назывались, "народные приемники" ("Volksempfanger"), стали доступными для самых бедных слоев населения. В программе радиопередач, подготовленной ко дню рождения Гитлера, посвященные этому празднику передачи, ненавязчиво интегрированные в традиционную схему, получили привилегированное время:
16.20 - выступление оркестра 17.00 - "Борьба за народ" 17.30 - классические оперетты 18.20 - всегерманская присяга членов
Гитлерюгенда Гитлеру 18.30 - струнный квартет Моцарта 19.00 - "Хорст Вессель", радиопостановка 21.00 - филармонический концерт104.
В считанные недели Gleichschaltung окрасил радиоволны корьгчневым цветом.
В 1934 году Германия обладала самым большим количеством радиоприемников на душу населения в мире. Составители подпольных отчетов приходили в ужас, видя, как люди на фабриках, в школах и на площадях замирают в благоговейном молчании, заслышав в громкоговорителе голос Гитлера105. Звуковые выпуски новостей и документальные фильмы приближали нацистских вождей к аудитории, делали их более близкими и понятными. Каждый год в Германии покупалось 350 млн билетов в кинотеатры; в каждом столичном районе был по крайней мере один кинотеатр вместимостью более тысячи мест. Задумывалось создание студий с гигантскими телевизионными экранами, чтобы, как написал Гитлеру один мечтатель, "поместить Ваш образ, мой фюрер, глубоко и неизгладимо в каждое немецкое сердце"10ь. Геббельс и его подручные успешно организовали общенациональную радиоцеремонию принесения присяги. 8 апреля 1933 года 600 тыс. штурмовиков по всей Германии одновременно вытянулись в струнку перед своими приемниками. В тот вечер Геббельс вдохновенно описал их, "вставших твердо, подобно деревьям. Огромный лес героизма, суровое мужское братство"107. Год спустя была проведена еще одна церемония подобного рода - на сей раз уже 750 тыс. партийньгх вождей, 180 тыс. членов Гитлерюгенда, 1,8 тыс. руководителей студенческих объединений и 18,5 тыс. членов Трудового фронта, встав перед своими радиоприемниками, одновременно поклялись в верности Гитлеру.
Постепенно "чудесный говорящий ящик" утратил прелесть новизны, и многие слушатели начали испытывать ностальгию по радиовеща-
Ил. 19. " Volk слушает своего фюрера".
Перед выступлениями Гитлера по всему рейху звучали сирены. Немцы собирались вместе, чтобы услышать голос фюрера, у домашних радиоприемников или громкоговорителей на фабриках, в конторах и общественных местах. Публ. по изд.: Berliner Dlus-trierte, 1936.
116
Глава 4
Ил. 20. "Новый обелиск на Каролиненплац в Мюнхене". Эта карикатура Карла Арнольда из мюнхенского юмористического журнала "Симплициссимус" (май 1932 г.) высмеивала монументоманию Гитлера, предлагая несколько вариантов памятника в его честь - как "известного солдата", Саломеи и заводного барабанщика. Сатирические намеки на женственность Гитлера, судя по всему, не слишком беспокоили его в начале карьеры, но статус фюрера был несовместим с подобной непочтительностью.
нию времен Веймарской эпохи. Хадамовский сокрушался по поводу того, что теперь недовольный слушатель мог попросту выключить приемник, "а без слушателей радио теряет силу". После нескольких месяцев тяжеловесной радиопропаганды Геббельс решил ослабить идеологический нажим и придать национальному радио более развлекательный харак
Овладение политической культурой
117
тер. "Политические объявления (Kundgebungen) по радио... стали столь частыми, что возникла опасность утраты слушателем интереса и выключения им радио". Даже выходивший в привилегированное время "Народный час" был урезан108. Популярная музыка, выпуски новостей, радиопостановки, литературные чтения и советы покупателям, домохозяйкам, молодежи и фермерам снова оказались на первом месте109. Стараясь привлечь как можно более широкую аудиторию, нацистские СМИ, отказались от прямой идеологической обработки и заговорили с обывателем более живым, общедоступньгм языком.
В начале 1934 года нацистские вожди стали меньше говорить о привлечении новых сторонников и больше - о том, что необходимо дисциплинировать непокорных нацистов. Гитлер поносил "безумных глупцов, жалких червей, придир, ничтожных пигмеев"; Геббельс обличал "зануд, нытиков, саботажников, подстрекателей"; Геринг обрушивался на "заинтересованную клику" и "бесплодных критиканов"110. Слушателям оставалось гадать, кто же это такие. В скором времени всё разъяснилось. В ночь с 27 на 28 июня 1934 года Гитлер отдал приказ специальному подразделению СС111 ликвидировать капитана СА Эрнста Рема и 40 его ближайших сподвижников. В ходе чистки было убито от 80 до 100 человек - не только Рём и 40 штурмовиков, но и некоторые политические оппоненты, государственные служащие, оппозиционные журналисты, бывшие соратники и отставные офицеры. Около тысячи человек были арестованы и в течение нескольких недель (а в ряде случаев - и месяцев) содержались под стражей без предъявления обвинения; одновременно были разгромлены их офисы, - по всей видимости, искали какие-то компрометирующие Гитлера документы112. Эти лихорадочные обыски, наряду с тем фактом, что в свое время Гитлер был вынужден платить шантажистам, свидетельствуют, что он боялся обнародования каких-то данных своей биографии. Возможно, его беспокоили слухи о том, что его дед был евреем, или он не желал, чтобы стало известно лишнее о его сексуальных наклонностях. Фюрер, любивший в выступлениях подчеркивать свою безупречную нравственность, не мог быть замешан в частном скандале, не мог и мириться спокойно с угрозой Рема устроить "вторую революцию" против капиталистов и военных113. Однако тот факт, что именно апостол морали отдал приказ о массовых репрессиях, явно нуждался в оправдании, убедительном не только для нацистов, но и рядовых немцев. Для улучшения своего публичного имиджа Гитлер снова использовал формулу, опробованную им во время процесса 1924 года. Тогда политическое фиаско было представлено им как доблестный путч. Теперь июньская чистка 1934 года должна была войти в историю как Ночь длинных ножей. Гитлеру необходимо было лишить очевидное преступление его политической подоплеки и представить его как нравственный акт.
Первое время после расправы со штурмовиками Гитлер избегал появляться на публике. В сообщении для печати упоминалось о трудном "нравственном выборе" (без дальнейших разъяснений) и приводи-
118
Глава 4
Ил. 27. "Автопортрет в солдатской форме" Эрнста Людвига Кирхнера (1915) - типичный пример того, что националч:оциалистъ1 называли "дегенеративным искусством". Далекий от прославления воинской доблести, Кирхнер изобразил себя курящим сигарету. Его ампутированная рука символизирует, что ему трудно заниматься живописью. В отличие от любимых художников Гитлера, почтительно изображавших обнаженных женщин в неоклассическом виде, Кирхнер, по уверениям критиков, унизил женщину своим изображением проститутки. Воспроизводится с разрешения The Allen Memorial Art Museum, Oberlin College.
лись жуткие подробности о "сексуальных извращенцах", убитых на рассвете прямо в постели. Геббельс заверил немцев, что "зловонные язвы, рассадники разврата, симптомы вырождения... выжигаются каленым железом". 13 июля Гитлер вышел из своего уединения, и по радио прозвучала его часовая речь, обращенная к рейхстагу. Взяв на себя ответственность за чистку, так же как ранее он взял на себя ответствен
Овладение политической культурой
119
Ил. 22. Адольф Циглер. "Четыре стихии" ("Die vier Elemente"; 1937). Гитлер утверждал традиционные вкусы и ценности не только в своих продолжительных рассуждениях об эстетической чистоте, но и тем, что собирал коллекцию национал-социалистического реалистического искусства и устраивал грандиозные выставки. Этот триптих Циглер а, украшавший гостиную в мюнхенской резиденции фюрера, как и многие другие любимые произведения вождя нацистов, был вдохновлен искусством итальянского Возрождения.
Воспроизводится с разрешения Bayerische Staatsgemaldesammlungen.
ность за путч 1923 года, Гитлер провозгласил, что избавил Volk от опасности столь страшной, что только решительные и быстрые действия могли предотвратить ее. "Если понадобится, национал-социалистическое государство будет воевать сто лет, чтобы истребить... и стереть с лица земли... малейший след этой отравы, одурманивавшей наш Volk... крохотной колонии трутней... дезертиров и мятежников"114. В заключение Гитлер пообещал "стоять на страже нравственности Volk".
После устранения Рема Гитлер потребовал покончить с коррупцией, роскошными банкетами, дорогими лимузинами и пьянством115. В речи, напечатанной в журнале "Der Sturmer", он просил штурмовиков прекратить "бушевать" ("sturmen") на улицах и более заботиться о том, чтобы "буря была в душе"110. Обращаясь к штурмовикам напрямую, он заявил: "Я твердо настроен... сражаться за душу и единство Volk... Вы будете стоять рядом со мной, так же как стояли все эти пятнадцать лет. И так же, как мы увлекли идеями национал-социализма девяносто процентов немецкого Volk, мы должны сделать своими союзниками и оставшиеся десять процентов... Только так мы увенчаем нашу победу"11'. Уличные схватки превратились в битвы за умы и сердца.
120
Глава 4
Ил. 23. Гитлер твердо смотрит в глаза штурмовику.
Эта фотография из фотоальбома, прославлявшего штурмовиков, намекала на особую связь между фюрером и вернейшими его приверженцами, несмотря на то, что приверженцы СА уже уступили свое первенство СС под руководством Генриха Гиммлера.
Репродукция из альбома без названия и выходных сведений, форматом 12 х 20 дюймов.
Два уважаемых юриста дали положительную правовую оценку санкционированным государством убийствам. Министр юстиции Франц Гюрт-нер11К, не являвшийся членом нацистской партии, оправдал убийства, опасаясь, что в противном случае граждане перестанут доверять правительству. Карл Шмитт разъяснил, что, поскольку воля Гитлера - высший закон страны, "истинный фюрер должен быть одновременно и судьей. Статус судьи следует из статуса фюрера... То, что совершил фюрер, было
Овладение политической культурой
121
по сути подлинньгм актом правосудия. Воля фюрера не подчиняется законам, но сама выспшй закон"11'1. Способ, каким Гитлер оправдал себя, лег в основу нацистской юриспруденции: отныне законным считалось любое преступление, совершенное во имя защиты Volk от нравственной опасности. Поскольку право определять, что представляет собой нравственную опасность, и искоренять ее предоставлялось теперь исключительно Гитлеру, гражданские свободы не могли не быть существенно ограничены. Прошло чуть более года, и на смену конституционной демократии пришел режим, который преспокойно совершал убийства, прикрываясь фразами о нравственности, причем делал он это с одобрения большинства немцев.
Философ Александр Койре в своей работе, писавшейся в последние месяцы Второй мировой войны, предупреждал об уязвимости демократий, не имеющих надежных способов защиты от беспринципных авантюристов, которые могут воспользоваться демократическими механизмами, беззастенчиво обманывая своих сограждан. Койре отмечал, что, хотя ложь родилась вместе с цивилизацией, "современный человек - genus totalitarian - купается во лжи, дышит ложью, пребывает в рабстве у лжи". В один ряд с политическими кликами Койре поставил объединения гангстеров, религиозные братства, секты и всевозможные группировки лоббистов. Хотя активные члены той или иной партии могут быть недовольны, слыша, как их вожди публично отрицают наличие у них определенного рода целей, постепенно и они начинают понимать, насколько нежелательно может быть прямое и открытое заявление об этих целях120. "Правда постоянно скрывается, не высказывается вслух", но при этом ощущается интуитивно, являясь, таким образом, "открытой тайной". Гитлер не заявлял о своем антисемитизме публично, уверенный, что его сторонники прекрасно понимают не только то, что он говорит, но и то, о чем он умалчивает. Он и другие нацистские вожди работали по схеме, которую Койре назвал "открытым заговором", когда элита движения выражает свои сокровенные цели в виде "криптограммы", призванной "успокоить" посторонних и в то же время совершенно прозрачной для посвященных.
Теперь в своих публичных выступлениях Гитлер стал уделять основное внимание вопросам экономики и внешней политики. За весь период между апрелем 1933 года и вторжением в Польшу в сентябре 1939-го Гитлер только трижды позволил себе откровенно расистские высказывания121. В речи, обращенной к рейхстагу во время Нюрнбергского съезда 1935 года, он разъяснил, почему необходимы законы, упраздняющие легальный статус немецких евреев. На Нюрнбергском съезде в сентябре 1937 года, на котором в качестве гостя присутствовал Муссолини, Гитлер, рассуждая об изменениях политической ситуации, связанных с гражданской войной в Испании, заклеймил еврейско-большевистскую "заразу" и призвал правительства "цивилизованных" западноевропейских наций выступить под его руководством на битву с "еврейско-болыпевистской международной бандой преступников". Наконец, выступая по радио в связи с шестой годовщиной своего пребывания на посту канцлера, Гитлер
122
Глава 4
Ил. 24. "Да здравствует Германия!"
На этой картине Гитлер, одетый в коричневую рубашку штурмовика, с нацистским знаменем в руке, ведет за собой отряды дисциплинированных членов СА. Дубовые листья, обрамляющие картину, с орлом и свастикой вверху, указывают на древние германские корни. В лучах восходящего солнца вместо ожидаемого голубя мира парит орел. Репродукция предоставлена доктором Робертом Д. Бруксом.
предсказал, что в случае мировой войны еврейство будет "истреблено". Учитывая, что в этот период им произносились десятки двух-трехчасовых речей на самые разнообразные темы, можно утверждать, что о расовой политике в его тогдапгних выступлениях практически не упоминалось.
Овладение политической культурой
123
Однако Гитлер не забывал и о своих убежденных сторонниках, посылая им время от времени "криптограммы", дававшие понять, что публичная сдержанность отнюдь не означает, что он отказался от заветных целей. Обличая заведомо непопулярную идею, Гитлер мог как бы вскользь обозвать ее "еврейской": к примеру, на Нюрнбергском съезде 1934 года, выступая перед женщинами-нацистками, он сообщил им, что "лозунг "эмансипация женщин''... - не более чем фраза, изобретенная еврейским интеллектом"122. Использовалась Гитлером и другая риторическая уловка - приписывать евреям обуревавшее его самого чувство ненависти: евреи якобы намеревались развязать против Третьего рейха "войну не на жизнь, а на смерть". Таким образом, обществу внушалась идея неотвратимости расовой борьбы, ее рокового характера.
Еще одной криптограммой стала "Майн кампф". Хотя Гитлер избегал расистских высказываний, откровенно антисемитские цитаты из "Майн кампф" (порой в качестве эпиграфов, а порой и в декоративном обрамлении) украшали многие нацистские публикации, посвященные расовым проблемам. Своего апогея процесс канонизации "Майн кампф" достиг 20 апреля 1936 года, когда Гитлеру исполнилось 47 лет, - в ознаменование этого события Союз немецких государственных служащих подарил своему главе экземпляр "Майн кампф", написанный от руки, на пергаменте, средневековым шрифтом123. Этот 965-страничный том в железном переплете, весивший 75 фунтов, стал ясным сигналом: что бы Гитлер ни говорил на публике, государственные служащие прекрасно понимали - расистские обещания "Майн кампф" и в 1936 году имели ту же силу, что и в 1924-м.
Иными словами, никто и не думал сомневаться в антисемитизме Гитлера, но умело организованная PR-кампания предоставила умеренным немцам весомые аргументы в пользу нацистского режима. В самом деле, кто был бы против экономического возрождения? Для многих был привлекателен и этнический фундаментализм. Преступления нацистов, конечно, возмущали, но к ним всегда можно было применить пословицу "Лес рубят, щепки летят". Эта пропагандистская стратегия, позволявшая обходить стороной неприятные вопросы, неизменно демонстрировала свою эффективность - с конца 1934 года до самого краха нацистского режима. Преступления - будь то "легальная" кража еврейской собственности, заключения в концентрационные лагеря, убийства - совершались открыто, у всех на виду, точно так же, как и в "Майн кампф" Гитлер откровенно заявлял о своих намерениях. Но имидж "доброго" фюрера и умелая подача новостей делали свое дело. Массовые аресты и концентрационные лагеря провозглашались оборонительными мерами. Вина жертв излагалась не в политических, а в моральных терминах. Любой протест объяснялся "иностранным влиянием". Гитлер, публично отстраняясь от непопулярных аспектов своего режима, сумел с помощью имиджмейкеров убедить массы в своей "доброте", одновременно не забывая посылать "криптограммы" радикальным нацистам.
ЭТНИЧЕСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ И РАСИСТСКИЕ ПРЕДРАССУДКИ
Мы достигли больших успехов по внедрению в сознание Volk понимания важности биологической жизни нации.
Вальтер Гросс. Из лекции на собрании членов Бюро расовой политики, июнь 1935 г.
В конце июня 1935 года министр внутренних дел Вильгельм Фрик1 созвал Комитет по вопросам демографической и расовой политики. Приглашенные имели на первый взгляд между собой мало общего: руководительница объединения женщин-нацисток, эксперт Министерства внутренних дел по расовым проблемам, историк искусства, верховный судья нацистского партийного суда, мэр Дармштадта, а также ряд всемирно известных специалистов в области евгеники, партийных идеологов и реформаторов в сфере здравоохранения. Далеко не все из приглашенных являлись членами партии2.1>ыли все основания думать, что Фрик собирался предложить новые антисемитские меры, однако в своей 45-минутной вступительной речи он ограничился довольно расплывчатыми упоминаниями об опасностях "расового смешения и расового вырождения" и "инородных элементов" ("Fremdstammigen"). Объектом новой расовой политики были не евреи, а неполноценные арийцы.
Фрик объявил, что всесторонняя нравственная революция, призванная возродить общественные ценности, должна включать в себя и полномасштабную переоценку "генетической ценности нашего народного тела (Volkskorper)". Не время почивать на лаврах, предупредил Фрик, было бы печальным заблуждением воображать, что, предотвратив политическую дезинтеграцию Volk, новая власть выполнила свою миссию. Отнюдь нет. Теперь, когда позиции нацизма прочны, должны быть предприняты "позитивные усилия по нравственному возрождению". Запугивая слушателей социал-дарвинистской риторикой, Фрик предупреждал, что немцы борются за свое выживание; однако опасности, угрожающие им, находятся отнюдь не по ту сторону немецкой границы - они внутри самого Volk. Необходимо покончить с тремя пагубными явлениями, порожденными материализмом и прискорбным нравственным упадком Веймарской эпохи: снижением рождаемости, виной чему был популярный принцип "не больше двух детей в семье", экслравагантными благотворительными программами, попусту тратившими деньги на так называемых безнадежных пациентов, и "сексуальной свободой, [породившей] тип муже-женщины (Mannweib)"3. Походя Фрик выразил беспокойство по поводу еврейских эмигрантов с Востока и опасностей "расового смешения", однако эти утро
Этническое возрождение и расистские предрассудки
125
зы были не самыми страшными. С точки зрения Фрика, к "этнической смерти" могли привести в первую очередь нравственная недостаточность, укоренившштся эгоцентризм, когда тот, кто "годен" (с эволюционной точки зрения), не производит многочисленного потомства и, наоборот, "негодные" плодятся как кролики. Только принципиально новая гражданская этика может спасти Volk от опасностей, которые влекут за собой урбанизация, механизация и нравственное вырождение.
Фрик поведал об амбициозной программе по "искоренению" ("aus-merzen") "вредных" и "отбору" ("auslesen") "полезных". Поддержка многодетных семей, генетические консультации и усовершенствование системы здравоохранения должны идти рука об руку с более строгими законами против снижения рождаемости и абортов, тщательными пред-брачными медицинскими обследованиями и программами по принудительной стерилизации. Неделю спустя Фрик разъяснил принципы новой этнической нравственности уже всей Германии, выступив по радио. В былые времена природа заставляла слабейших погибать, перед тем как они достштгут зрелости. Современная медицина, создающая условия для "искусственного" выживания слабых, в конечном счете вредит здоровью Volk. Отвергая "устаревшую" заповедь "возлюби ближнего своего", Фрик пропагандировал евгеническое вмешательство со стороны государства, призванное вьшолнить "желание природы"4. Однако одних принудительных мер было недостаточно, этническое возрождение в конечном счете зависело от того, насколько граждане будут готовы к сотрудничеству с властями.
Следующее десятилетие философы и эксперты по медицинской этике нацистской Германии активно обсуждали целесообразность нормированного здравоохранения, генетических консультаций, пршгудительной стерилизации и эвтаназии - эти темы смутно упоминались в нацистской партийной программе, но полностью игнорировались партийной прессой. Только раз во время партийного съезда 1929 года Гитлер высказался по поводу стерилизации, отметив, что, если бы из миллиона новорожденных десять тысяч наименее желательных умерли, это принесло бы несомненную пользу Volk\ Больше на эту тему он публично не высказьвзал-ся, однако имел вполне определенное отношение к моральной стороне вопроса, что стало очевидным во время закрытого совещания с министрами спустя несколько недель после речи Фрика в июне 1933 года, - Гитлер назвал стерилизацию "безупречной в нравственном отношении", поскольку она куда меньшее зло, чем "люди с наследственными заболеваниями, размножающиеся в огромных количествах, тогда как миллионы здоровых детей остаются нерожденными"0. Нежелание Гитлера публично обсуждать эти темы очевидно: он не мог не предчувствовать негативную реакцию7.,
Проводившаяся на государственном уровне стерилизация противоречила двум глубоко укоренившимся принципам; первый, светский, был сформулирован во "Втором трактате" Джона Локка: "Каждый человек имеет право распоряжаться самим собой"; другой - запрет на любое вмешательство в процесс человеческого воспроизводства - был
126
Глава 5
подтвержден Папой Пием XI в "Casti СоппшэЫ" 1930 года. Однако нацистская программа стерилизации имела и прецеденты, например, решение Верховного суда США 1927 года, вынесенное судьей Оливером Уэнделом Холмсом (Holms), в котором оправдывалась стерилизация. После окончания мировой войны, когда "лучшие представители молодежи рисковали жизнью во имя нации, - писал Холмс, - было бы странным, если бы она не призвала тех, кто и так уже истощает жизненные силы государства, принести эту, меньшую жертву... чтобы не дать нам утонуть в болоте слабоумия... Трех поколений идиотов достаточно"8. Нацистская программа стерилизации не представляла собой ничего экстраординарного, если вспомнить, что евгеническое программы проводились в 28 американских штатах и в нескольких европейских странах9.
Нацистские планы "улучшения нации", не будучи оригинальными по части мотивации, отличались своим размахом. В Соединенных Штатах (ближайшая параллель) между 1907 и 1945 годами стерилизации подверглись 45 127 человек, между тем как в Германии всемирно известный евгеник Фридрих Ленц подсчитал, что из 65 млн немцев должен быть стерилизован один миллион как откровенно слабоумных, а министр сельского хозяйства Вальтер Дарре утверждал, что в стерилизации нуждаются по меньшей мере 10 млн10. В выступлении по радио Фрик заявил, что наиболее желательным было бы подвергнуть стерилизации каждого пятого11. Чтобы евгеническая программа такого масштаба достигла результата, супружеские пары должны были добровольно предоставлять для анализа свои семейные медицинские карты и подчиняться вердиктам "судов генетического здоровья". Врачи и социальные работники должны были принуждать сопротивляющихся воздерживаться не только от деторождения, но и от брака, поскольку, согласно нацистскому законодательству, бесплодие исключало вступление в брак. Учителям, социальным работникам и медперсоналу поручалось докладывать о "подозрительных" фактах муниципальным чиновникам. Для рассмотрения подобных случаев созывались комиссии из юристов, врачей и работников социальных служб; была разработана процедура подачи апелляций12. Чтобы достичь необходимого уровня общественного согласия, требовалось радикально преобразить фундаментальные ценности. В "Майн кампф" Гитлер признавал, что изменить отношение к подобным интимным вопросам весьма непросто. "Этническое государство должно совершить гигантскую просветительскую работу, и когда-нибудь ее назовут подвигом более великим, нежели самые победоносные войны"13.
Свершить этот "великий подвиг" преображения нравов было поручено Вальтеру Гроссу, 29-летнему врачу, который тремя месяцами ранее получил задание создать Национал-сопцалистическое бюро просвещения по вопросам демографической политики и расового благоденствия. Закон о стерилизации, принятьш на заседании Кабинета министров 14 июля 1933 года, был временно сохранен в тайне, чтобы не раздражать Вати
Этническое возрождение и расистские предрассудки
127
кан, однако в тот же день Гросс выступил по национальному радио с речью, посвященной вопросам расовой политики. Это было первое публичное выступление человека, которому было поручено создать консенсус для проведения в жизнь расистских программ - самой сути нацистской идеологии. Последовавшие 12 лет Гросс неустанно внедрял в общественное сознание идею о превосходстве Volk и о нежелательности "всех прочих", под которыми он подразумевал евреев, "генетически ущербных", афрогерманцев, цыган, гомосексуалистов и "антиобщественные элементы" (насильников, бродяг и проч.).
Как и многие нацистские функционеры среднего уровня, Гросс был хорошо образован, относился к более молодому поколению, нежели "старая гвардия", и в то же время был партийцем со стажем. Более трезвый, чем ближайшие сподвижники Гитлера, Гросс, как и другие молодые "старые бойцы", вступившие в партию до 1933 года, идеально подходил для роли популяризатора идей "этнического улучшения", способного произвести впечатление и на тех немцев, которые были безразличны или враждебны к нацистскому режиму. Деятели этого поколения, по молодости лет не участвовавшие в войне, тем не менее впитали в себя патриотизм военного времени. Получившие университетское образование в 20-е годы, они были преисполнены уверенности в своих силах, энергии и честолюбия. Ярким представителем этого поколения был архитектор Гитлера Альберт Шпеер, также к нему относились руководительница Комитета нацистских женщин Гертруда Шольц-Клинк, режиссер Лени Рифенш-таль14, юрист СС Вернер Бест15, шеф отдела внутренней безопасности СС Рейнхард Гейдрих10, юрист и губернатор оккупированной Польши Ганс Франк17, начальник Люблинского гетто Одило Глобочник18, комендант Освенцима Рудольф Гёсс и Адольф Эйхман19, руководивший депортацией евреев во время Второй мировой войны20.
В период с 1933 по 1945 год Гросс руководил амбициозной программой повышения этнической сознательности общества, подготавливавшей почву для того, чтобы радикальные нацисты могли реализовывать всё более и более крутые меры. Гросс и его сотрудники были не только активными пропагандистами концепции расовой чистоты, но и оказывали влияние на принятие конкретных решений21. Историк науки Роберт Проктор отмечал: "Деятельность этого Бюро так или иначе повлияла на судьбу почти всех живших в то время в Германии"22. И, несмотря на это, Гросс почти исчез из поля зрения историков. Явная недооценка его роли объясняется рядом факторов. Как "командный игрок" он оставался в тени видных вождей старшего поколения, таких как Альфред Розенберг", Юлиус Штрайхер24и Йозеф Геббельс. Как функционер среднего звена он не обладал полномочиями бюрократических убийц вроде печально знаменитого Эйхмана или комендантов концлагерей вроде Гёсса25. Генрих Гиммлер с его честолюбивыми устремлениями не допускал Гросса, не являвшегося членом СС, в свой внутренний круг20. Когда Рудольф Гёсс в мае 1941 года улетел в Британию, Гросс лишился главного покровителя. Но самое главное - Гросс, перед тем как
128
Глава 5
совершить самоубийство в апреле 1945 года, сжег свои архивы, уничтожив информацию о деятельности его общенациональной организации расовых пропагандистов, насчитывавшей более трех тысяч членов. Если бы не устные свидетельства и не розыски в местных архивах, память о деяниях Гросса исчезла бы полностью27.
Вальтер Гросс вырос в среде образованного среднего класса. В 1919 году, когда ему было 15 лет, его родители эмигрировали из восточнонемец-ких земель, не желая оставаться на территории, утраченной Германией в соответствии с Версальским договором. Став студентом медицинского факультета Геттингенского университета, одного из самых консервативных в Германии, Гросс немедленно примкнул к самым реакционным и антисемитским кругам28. В возрасте 21 года этот серьезный молодой человек вступил в нацистскую партию. Два года спустя, в августе 1927-го, Гросс и его друзья основали геттингенское отделение Национал-социалистического студенческого союза. Одним из ближайших сподвижников Гросса стал Ахим Герке, ярый антисемит, составлявший картотеку, в которой должны были содержаться данные о родословной полумиллиона немецких евреев, - таким образом он собирался доказать подрывные намерения еврейства. На медицинском факультете на молодых нацистов большое влияние оказывали три всемирно известных специалиста по евгенике - Ойген Фишер (Fischer), Фриц Бауэр (Bauer) и Фридрих Ленц (Lenz), а также эксперт по медицинской этике Мартин Штеммлер, ратовавший за устранение "негодных" элементов из этнического сообщества. В первой же своей статье, опубликованной в 1927 году, Гросс провозгласил улучшение расы высшим моральным императивом и в качестве авторитета сослался на Ницше29.
В 1929 году Гросс получил место врача в Брауншвейге, женился на Эльфриде Фезенфельд, с которой познакомился еще подростком, вступил в ряды штурмовиков и принял активное участие в работе Союза нацистских врачей. В скором времени, делая политическую карьеру, Гросс перебрался в Мюнхен, где стал членом Комитета нацистской партии по вопросам этнического здоровья (Volksgesundheit)30. Гросс проявил свои организационные таланты, затеивая по выходным дням коллективные туристические походы, во время которых он обсуждал с коллегами-врачами проблемы не только медицинского, но и идеологического характера31. Первые публичные лекции Гросса продемонстрировали его талант приспосабливаться ко вкусам аудитории. Выступая перед не-нацистами, Гросс восславлял этнический фундаментализм, выступая перед сотоварищами-нацистами, пылал яростным антисемитизмом.
Гросс, сам себя называвший расовым философом, описывал кризисную атмосферу 1930 года как "крушение всех ценностей". Хотя иконоборческий секуляризм моральной философии Ницше был популярен у либералов-космополитов, Гросс провозгласил этику Ницше подлинно консервативной. В типичном для него гиперболическом стиле он описывал воздействие великого философа: "Как ярко вспыхнувшая
Этническое возрождение и расистские предрассудки
129
молния, Ницше прорвал бесплодные серые сумерки либеральной эпохи"32. Однако Гросс не одобрял вызывающего поведения беспутных штурмовиков. Принуждением изменить ценности нельзя, изменить ценности может только мечта о могучем Volk, столь тесно связанном "обычаями крови и расы", что для классовой борьбы просто не будет места. Новый тип "угрызений совести" ("Gewissensbissen") - этнический - принудит ставить интересы Volk выше собственных33.
Опубликовав статью в яро антисемитском журнале Альфреда Розен-берга "Мировая борьба с еврейством", адресованном закоренелым нацистам, Гросс в педантичной академической манере выразил всю глубину своего расизма. "По трезвом размышлении я пришел к выводу, что природа евреев отличается от нашей, а в некоторых отношениях и прямо ей противоположна". Приведя исторические примеры, он связал расовое вырождение с международным еврейством и возложил на евреев ответственность за мировую войну, поражение Германии и Веймарскую демократию, "подавлявшую немецкий национальный характер". Гросс в очередной раз привел статистические данные, демонстрировавшие пресловутое доминирование евреев в медицине, средствах массовой информации и банковском деле. Этот "смертельный враг" в безобидном обличий ассимилированного еврейства тайно отравлял Volk, подставляя вместо "героического немецкого бога" своего, "мстительного"34. Во всех отношениях - начиная с плохо скрытой враждебности к христианству и кончая сомнительной статистикой - статья Гросса представляла собой претенциозный пересказ грубых расистских выпадов, типичных для нацистской литературы.
Однако, обращаясь к "несознательной" аудитории, Гросс весьма умело скрывал свой нацизм. Этот идеологический хамелеон, выступая перед представителями общественных объединений, забывал о злобном расизме, который он источал перед коллегами врачами-нацистами, и представал подлинным и пламенным патриотом. Со своей степенью доктора медицины, академическими манерами, энергией и блестящими ораторскими способностями Гросс был идеальным расовым пропагандистом. Партийные вожди доверяли ему также и потому, что его партийный номер 2815 свидетельствовал о его солидном партийном стаже, выделявшем его даже и среди тех приблизительно 27 тыс. нацистов, вступивших в партию в середине 20-х годов30. Таким образом, нет ничего удивительного, что в скором времени он был вызван в Берлин. Заместитель вождя нацистской партии Рудольф Гесс поручил Гроссу организовать Национал-социалистическое бюро просвещения по вопросам демографической политики и расового благоденствия. Находилось немало самозваных экспертов, готовых создать подобное бюро30, однако Гесс выбрал именно Гросса, быть может, потому, что чувствовал - этот молодой и энергичный деятель сумеет достойно возразить критикам3'. "Насмешки наших врагов", писал Гесс, ударили в самое "сердце" нацистского "Weltanschauung". Задача Гросса - заставить немцев уважать нацистские программы и подготовить почву для проведения
Ч i.ik.n JVL- К-12М)
130
Глава 5
в жизнь решительных мер. Гесс поручил Гроссу "привить нации этнические ценности, не идя на компромисс с либералами". Однако в последующие годы и Гесс, и Гросс неоднократно жаловались на "ненависть" и "насмешки" со стороны критиков, из чего можно заключить, что программа выполнялась далеко не так гладко, как им хотелось38.
Когда журналистка Шарлотта Кён-Беренс спросила в 1933 году Гросса о его обязанностях, тот ответил: "Отнюдь не исследования - этим занимаются ученые; отнюдь не законодательство - этим занимается Министерство внутренних дел; [моя задача] исключительно воспитание (Emehung) Volk, прививание ему правильных биологических воззрений и эмоций"39. Немецкий глагол "erziehen" означает "выращивать", "вос-питывать" и "обучать". Существительное "Erziehung" означает не только передачу знаний, но и нравственное воспитание. Выступая перед врачами, Гросс описал свою задачу как "нечто совершенно новое, уникальное и беспрецедентное... [включающее в себя] всё, что воздействует на людей... захватывает их эмоционально, увлекает подобно потоку"40. Не случаен тот факт, что, придумывая название для ведомства Гросса, Гесс использовал термин "просвещение" ("Aufklarung") вместо "пропаганды". Как и в других языках, в немецком "просвещение" напоминает о XVIII веке, веке разума. Таким образом давалось понять, что и ныне речь идет о некоем откровении законов природы. "Пропаганда" меняется в зависимости от политической злобы дня; в нацистском употреблении слово "пропаганда" выражало идею побуждения к некоему немедленному действию, тогда как "просвещение" имело иной смысл: изменение всего мировоззрения посредством знания41. "Пропаганде", как правило, присущ привкус непостоянства, тогда как "просвещение" открывает истину. Гросс задавался риторическим вопросом: "Что немецкий Volk понимал под расовым благоденствием? До сегодняшнего дня решительно ничего... Каждый считает себя индивидуумом, и ему не приходит в голову, что он всего лишь звено в великой цепи жизни"42. Гросс воображал себя создателем огромного нового сектора народной жизни, в котором будет совмещено общественное и частное, наука и политика.
Выступив 14 июля 1933 года, в день, когда был принят закон о стерилизации, с двадцатиминутной речью по радио, Гросс сделал темой своего выступления призыв Ницше к "переоценке ценностей". "[Нацистская] революция, находящаяся в самом начале, творит не только новые политические формы, но и людей нового типа, новое понимание истории. Новые ценности и оценки меняют не только наше видение будущего, но и наше видение прошлого. Эта переоценка ценностей есть примета нашего времени, и мы с полным правом можем говорить о подлинной духовной революции"43. Первые 10 минут своей речи Гросс посвятил лирическим излияниям о "голосе Крови, струящейся сквозь историю", и о "томлении Крови по достойному бытию, по родным ценностям, по свободе от чуждого духа, державшего ее в плену столь долго". Предостерегая против "ложного гуманизма" и "преувеличенной
Этническое возрождение и расистские предрассудки 131
Ил. 25. Четыре пионера расовой науки.
На этой иллюстрации из брошюры Шарлотты Кён-Беренс "Что такое раса?" молодой Вальтер Гросс помещен рядом с тремя исследователями, получившими известность до 1933 г.: Адольфом Бартельсом, Мартином Штеммлером и Паулем Шульце-Наумбургом.
Публ. по изд.: Kohn-Behrens Ch. Was ist Rasse? Munchen: Eher Verlag, 1934.
132
Глава 5
жалости", Гросс описал расовую политику как доблестный крестовый поход в поисках чистоты, как борьбу с разъедающим эгоизмом либеральной философии. Война, возвестил он, будет вестись на три фронта: против падения рождаемости среди так называемых "годных", против "неумеренной плодовитости" тех, кто признан "негодными", и против смешения рас. Впервые в истории народу, которому угрожает вымирание (то бишь немцам), предоставляется возможность возродиться благодаря тому, что биологи открыли тайну вечной жизни этноса, а расово сознательные политические вожди решились применить это знание на практике44. Не произнося вслух слово "евреи", Гросс осудил "необузданные и духовно бездомные народы" и процитировал высказывание Гитлера о том, что "расовое смешение" есть "первородный грех" человечества. Комментарий Гросса был призван вызвать у понятливого слушателя чувство тревоги: "Роза, которая не цветет, будет вырвана с корнем и брошена в огонь, и садовник срубит дерево, не приносящее плодов"4'.
Заголовки нацистской прессы немедленно отразили тему радиовыступления Гросса: "Вечный голос крови в потоке немецкой истории"40. Выступления Гросса летом 1933 года примечательны тем, что в mix почти не упоминается национал-социализм как таковой и больше говорится о нравственных ценностях. Избегая термина "раса", Гросс предпочитал Volkskdrper [нем. этническая раса, тело нации], охотно употреблявшийся Гитлером. Молодому партийцу без академических отличий, Гроссу должно было быть лестно выступить в июле в Гейдельбергском университете на одной трибуне с Карлом Шмиттом и Мартином Хайдеггером47. Несколько недель спустя, выступая перед врачами, Гросс объявил о начале "просветительской кампании", которая объединит "горячие сердца" и пробудит "страстное и столь естественное желание спасти наш Volk от унижения и положить конец его тысячелетней трагедии"18. Провозгласив наступление "новой великой эры медицинской науки", Гросс призвал к "революционной профессиональной этике, заботящейся в первую очередь о здоровье Volk и лишь потом о здоровье личности"49.
Пробыв лишь несколько месяцев в новой должности, Гросс удостоился приглашения выслупить на Нюрнбергском съезде нацистской партии в сентябре 1933 года. Накануне съезда Гитлер ознакомился с текстами всех выступлений - Геббельсу он велел убрать грубые антисемитские выпады, но проповедь Гросса об этнической нравственности не встретила возражений. Выступая по национальному радио, Гросс сетовал на то, что содержание "недостойных" за счет государства приносит ущерб и финансам и культуре. Он нападал на либеральный "эксперимент", едва не приведший к угасанию здоровый Volk. "Они любят говорить... что каждая раса в мире - творение Бога. И мы придерживаемся того же мнения и именно поэтому требуем четкого разделения между кровью и кровью, - чтобы смешение не исказило божественного замысла и не привело к омерзительному и уродливому вырождению"50. Гитлер и его сподвижники были фанатичными самоучками, сочетавшими романтичесюш норди-
Этническое возрождение и расистские предрассудки
133
<5cfet3 jum ^chutsc бег
//л. 26". Памятник, возведенный в честь "Закона, защищающего генетическое здоровье немецкого Vol к" от 18 октября 1935 г., требовавшего генетической проверки всех пар, собиравшихся вступить в брак. Принятый через несколько недель после антисемитских Нюрнбергских расовых законов, этот закон требовал от членов Volk добровольно подвергать себя расовому анализу. Данный слайд входил в серию из 72 слайдов, сопровождавших текст, наставлявший членов Гитлерюгенда тому, как вести "здоровый образ жизни". Лучшему пониманию расовой политики должны были способствовать цитаты из нацистских вождей, фотографT дегенератов и снижи художественных произведений, соответствующих идеалу расовой чистоты.
Слайд из серии слайдов "Gesundes Leben", созданной для Гитлерюгенда при участии Бюро расовой политики. Фотография предоставлена Мириам Крант, Национальный центр еврейского кинематографа, Университет Брандайса.
ческий расизм с грубым антисемитизмом. Мудреные рассуждения о генотипах, фенотипах, измерении черепов и менделевских законах наследственности были им мало понятны. Другое дело - Гросс, молодой ученый, избегавший технических терминов и рисовавший грандиозные метафизические картины. После Нюрнбергского съезда Геббельс отметил с одобрением: "Доктор Гросс говорил на расовые темы очень хорошо"11. Несколькими годами позже Геббельс назвал его "весьма разумным" человеком, с которым легко работать52. Совсем иначе Геббельс оценил одного из ведущих специалистов по евгенике: "Он долго нес всякую чепуху о семье и генетическом контроле. Если бы эти господа болтали поменьше вздора!"'3 Иными словами, сентиментальные излияния и биологические метафоры Гросса пришлись ко двору.
134
Глава 5
В конце весны 1934 года Гесс, покровгггелъствовавгшш Гроссу, дал ему почетное поручение создать Национал-социалистическое бюро расовой политики (БРП), призванное насаждать этническую сознательность во всех сферах общественной жизни. О размахе деятельности БРП свидетельствует хотя бы перечень его отделов: образования, пропаганды, зарубежных связей, консультаций, прикладной демографии, связей с общественностью, науки, занятий для девушек и женщин. Следующие 11 лет Гесс сотрудничал (и соперничал) с влиятельнейшими представителями нацистской иерархии: Ахимом Герке и Бернхардом Лёзенером, экспертами по еврейскому вопросу в Министерстве внутренних дел, Герхардом Вагнером, руководителем Союза нацистских врачей, министром образования Бернардом Рустом и ведущим нацистским идеологом Альфредом Розен-бергомЧ Роль Гросса в хаотичном нацистском государстве заключалась в том, чтобы оформлять фанатичный расизм Гитлера и его окружения в связную программу, привлекательную и для рядовых граждан, и для специалистов. В 1934 году Гесс инструктировал Гросса: "Ваша задача - не только объединить расовую политику в рамках единой ортодоксии, воспитывать и привлекать кадры... [но и] разрешать спорные вопросы в области эмпирической демографии и расовой политики^. На курсах по подготовке руководства Гесс, отмечая гфинципиальную важность миссии Гросса, заметил, что ученый, не разделяющий волю народа, столь же бесполезен в расовом отношении, как и национал-социалист, - пусть даже из числа самых рьяных - незнакомый с расовыми принципами36.
БРП, в берлинской штаб-квартире которого работали более 20 сотрудников, имевшее филиалы в 32 нацистских округах'7, могло оказывать существенное влияние на общество и обладало развитыми бюрократическими связями. На местах БРП функционировало через районные и окружные отделения; на национальном уровне оно подготавливало дипломированных расовых пропагандистов и преподавателей медицинских учебных заведений. Гросс сотрудничал в осуществлении проектов расового образования с другими нацистскими организациями, такими как Трудовой фронт и Объединение женщин-нацисток)Н. К концу 1930-х годов около 3,6 тыс. сотрудников БРП в Австрии и Германии консультировали по расовым вопросам, руководили центрами расового образования и координировали расовые исследования.
Гросс был двуличен на всем протяжении своей карьеры. Публикуясь в популярных изданиях и выступая перед не-нацистами, он представал пламенным патриотом, славящим Volk и строго предупреждающим о расовой опасности; выступая перед нацистами, Гросс реже упоминал Volk, зато обрушивался с инвективами на "еврейскую угрозу". Он умело использовал принцип рекламы - приспосабливаться ко вкусам потребителей. Выступая перед рядовыми гражданами, Гросс ловко прикидывался своим парнем, нередко обрывая критику фразами вроде "Да это полная чушь и вранье!" ("Das ist toricht und falsch!") или "Чепуха!" ("Das ist Quatsch!"). Заранее отвечая на наиболее типичные возражения, он мягко укорял несознательных, фамильярно обращаясь к ним на ты
Этническое возрождение и расистские предрассудки
(Die fU'deu nidi* ailcm
Пл. 27. "Только генетически здоровое потомство гарантирует выживание Volk". Мужчина защищает молодую мать щитом с надписью: "Закон о предотвращении генетически ущербного потомства от 7 июля 1933 г.". Надпись вверху: "Мы не одни" и флаги государств, принявших евгенические законы (в том числе Соединенных Штатов, Японии, Англии, Швейцарии и Финляндии), были призваны успокоить читателей. Публ. по изд.: Neues Volk. 1936. № 3. Маг.
("Du"). "Давай потолкуем немного, - можно было услышать от него, - и ты сам поймешь величие нашей задачи". Иногда он мог и прямо огорошить оппонента: "Да только законченный идиот... мог быть так одурачен"С другой стороны, Гросс любил выказать себя мечтателем, склонным к лирическим излияниям вроде такого: "Тот, кто не может мыслить в терминах великих эпох, кто не чувствует в себе дыхание вечной жизни и не обладает в то же время здоровым земным чутьем простого человека, принесет лишь вред нашему делу"'0.
Пожалуй, наиболее пылко Гросс выступал перед женской аудиторией. Отвечая критикам, обвинявшим нацистских "варваров" в том, что
136
Глава 5
они превратили женщин в "племенной скот", Гросс восхвалял новый тип общественного равенства, при котором статус определяется не материальным достатком, а расовой ценностью. Используя фамильярное "Du", Гросс как бы персонально обращался к каждой слушательнице: "Что ты из себя представляешь, что я из себя представляю, чего я могу добиться в жизни - всё это предопределено нашими генами"01. Перед женщинами он выступил с проповедью на тему: "Ты - ничто. Твой Volk - всё", и поздравил их с необыкновенной удачей - "быть малыми каплями в могучем кровообращении Volk"t)2. Гросс, холодновато поблескивавший на слушательниц своими очками без оправы, представал пред ними суровым рыцарем, посвятившим себя задаче "преображения души и тела" Volk.
Годы спустя бывший сотрудник Гросса вспоминал, что шеф нередко казался огорченным нехваткой талантливых молодых исследователей. Вьшускников медицинских факультетов, желавших посвятить себя тому, что Гесс называл "прикладной биологией", было сколько угодно, благо расовые политические проекты финансировались весьма солидно03. Но Гросса беспокоило то, что эти молодые специалисты руководствовались не столько верой в идею, сколько карьерными соображениями. С годами стали гаснуть его надежды на то, что удастся сформировать цельную расовую политику для партии и государства. С первых же дней пребывания в должности его усилия стандартизировать расовую догму встречали помехи из-за напряженной конкуренции между различными нацистскими организациями. Все прекрасно понимали приоритетность расового вопроса для новой власти, и все - Союз нацистских учителей, армия, Министерство иностранных дел, СС, Министерство юстиции, Трудовой фронт - спешили создавать свои собственные отделы по расовым вопросам. В июле 1933 года Геббельс объявил было, что собирается начать в сотрудничестве с нацистскими врачами особую "пропагандистскую кампанию", дабы привить обществу "абсолютно объективный, трезвый и ясный" подход к расовым проблемам, но вскоре отказался от этой затеи04. Министр внутренних дел Фрик подорвал авторитет Гросса, основав свою собственную Комиссию экспертов по расовым исследованиям. Шеф СС Генрих Гиммлер избегал тесных контактов с организацией Гросса, опасаясь, что у его собственных расовых экспертов могут возникнуть с ней "трения".
Герке, университетский товарищ Гросса, приходил в отчаяние: "Так называемые расовые отделы множатся без всякого контроля - это ставит под угрозу саму возможность нормального расового мышления". По мнению Герке, все эти конкуренты не обладали достаточной квалификацией и, соответственно, компрометировали идею улучшения расы. Напускавшие на себя важный вид расовые "комиссары" вызывали недовольство в обществе, а над экстравагантными претензиями новоявленных "расовых отделов" откровенно смеялись0'. Гроссу приходилось конкурировать с Союзом нацистских врачей (30 тыс. членов) и с 620 обществами охраны здоровья под эгидой отдела охраны здоровья Мини
Этническое возрождение и расистские предрассудки
137
стерства внутренних дел. На местном уровне "связные" Гросса зависели от капризов местных вождей.
В подобном окружении выгодно проявились административные способности Гросса, куда менее амбициозного, чем прочие нацистские вожди. Неторопливо, незаметно, используя противоречия между партийными и государственными структурами, Гросс расширял сферу своего влияния. Он не претендовал на высокие посты, но занимал прочное положение на своем уровне. В конце 30-х годов он стал депутатом рейхстага (из 500 депутатов только шестеро были врачами) и получил звание Hauptamtsleiter (руководитель главного ведомства), вплотную приближавшее его к вершине нацистской иерархии. Когда требовалось принять принципиально важные решения по расовым вопросам, именно Гросса приглашали в качестве консультанта. Его позиция была неизменна: он последовательно отстаивал радикальные стратегические цели и выступал сторонником умеренных, т. е. бюрократических, средств. В отличие от многих бывалых "старых бойцов", Гросс понимал, что тактика, до 1933 года вызывавшая симпатии к нацизму, в Третьем рейхе могла стать контр продуктивной. Во "времена борьбы" разбойные выходки нацистских горлопанов приходились кстати, поскольку мешали работе либеральных учреждений00. Но после января 1933 года, предупреждал Гросс, силовые меры могут породить лицемерие и оттолкнуть потенциальных сторонников расового мышления07.
Предаваясь мечтам об этническом "преображении", этнической "революции", Гросс сравнивал свою миссию с работой кузнеца, плавящего железо и закаляющего сталь. Обширная сеть его расовых пропагандистов работала над созданием такого Volk, во имя которого рядовые немцы пожертвовали бы всем.
В первый же год своего существования Бюро расовой политики опубликовало 14 брошюр тиражом свыше полумиллиона экземпляров, предназначавшихся для семинаров по расовому образованию, курсов подготовки руководства и школ - в качестве учебных пособий. Содержание объемистого 700-страничного "Майн кампф" Гросс уложил в 32 страницы своего сборника цитат, - Гитлер представал в нем как спокойный, далекий от фанатизма мудрец, возвышающийся над уровнем обычных политиков. На обложке сборника фюрер, одетый в штатское, задумчиво смотрел вдаль. Во вступительном слове Гросс изобразил Гитлера как воплощенную невинность, спасителя, подобного Христу, "гения, единодушно признанного центральным персонажем современной истории", благодаря открытию им "великой Истины" вселенной - "извечного генетического неравенства людей". Расовая парадигма Гитлера обнаруживала перспективы нового понимания этнического здоровья, законов Матери Природы, взлета западной науки, искусства и техники, силы самопожертвования и героического немецкого прошлого. Прилагательным "еврейский" Гросс пользовался умеренно, в основном чтобы охарактеризовать "типичные черты", вроде наглости и высокомерия. За исключением одной-единственной цитаты, в которой Гитлер уподоблял
138
Глава 5
смешанные браки ("Rassenschande") "совокуплению человека с обезьяной", расовая проблематика почти не упоминалась. С 1935 года БРП приступило к выпуску образовательных фильмов, слайдов и крупноформатных плакатов, доступно разъяснявших принципы евгеники.
Поскольку новоназначенные расовые эксперты на всех бюрократических уровнях нуждались в расовом образовании, Гросс поручил своему другу Герке составить аннотированную библиографию в помощь начинающим лекторам. Подобно Гроссу, Герке обращался к немцам со CTpacTHbiMii ггризьгоами вроде "горячо любить свой народ" и т. п. Подхва-тывая популярную в среде евгеников тему, Герке объявлял: "Наш Volk болен, тяжело болен", и уверял, что лишь нравственное преображение может его исцелить'8. После долгих лет засилья благотворительных программ, позволявших выживать чрезмерно большому количеству "неполноценных", настало время провести "инвентаризацию". "Расовые идеи... - терапия нашей эпохи", писал Герке, а "расовый вопрос - та самая ось, вокруг которой вращается мировоззрение (Ideenwelt) национал-социализма". Из 233 "научных и философских" трудов, упомянутых в его библиографии, только 32 были посвящены "еврейскому вопросу" и расовым проблемам. Герке, подобно Гроссу, ненавидевший евреев, тем не менее, стараясь выглядеть беспристрастным, упомянул и несколько сочинений, "не отражающих нацистскую точку зрения".
В 1933 году Гросс приступил к выпуску популярного иллюстрированного журнала "Neues Volk" ("Новый Vol к"), броско оформленного на манер американских журналов "Лайф" ("Life") и "Лук" ("Look") или немецких популярных женских журналов. Занимательные, не обремененные академическими терминами статьи по расовым вопросам, публиковавшиеся в "Neues Volk", приходились по вкусу читателям, не доверявшим откровенной нацистской пропаганде и считавшим "Der Sttirmer" низкопробной макулатурой. Тираж журнала (в 1933 г. - 75 тыс. экз.) к концу 30-х годов превысил 300 тыс.; журнал можно было встретить где угодно - в приемных врачей, в школах, библиотеках, квартирах69. Гросс обещал, что "Neues Volk" "познакомит читателей с древними истинами, которые помогут нам возродить наш Volk. В простой доступной форме читателям расскажут о том, как можно исцелить нашу кровь и что нужно сделать, чтобы создать новое сильное поколение, достойное будущих поколений"'0. Авторы журнала, хотя и цитировали время от времени Гитлера (цитаты давались как эпиграфы, в декоративных рамках), сравнительно редко ссылались на нацистские расовые догмы; партийные звания (если таковые у авторов имелись) в журнале не упоминались, сообщалось лишь об их научных званиях и должностях. Фотографировались сотрудники БРП, как правило, в штатском.
Тематика этого великолепно иллюстрированного журнала была весьма разнообразна - один день в трудовом молодежном лагере, очерк о "Муссолини, отце своего Vol к", советы, где лучше провести отпуск, репродукции классического немецкого искусства. Живописные крестьяне, доблестные штурмовики, пышущие здоровьем лыжники, сияющие от
Этническое возрождение и расистские предрассудки
139
Ил. 28. "Стерилизация: не наказание, а освобождение. Какие родители захотят возложить такое страшное бремя на своих детей? Кто захочет быть виновен в этом?"
Нацистское расовое учение, отрицая традиционную мораль, основанную на святости человеческой жизни, проповедовало организованное государством предотвращение в интересах Volk рождения "нежелательных детей". Публ. по изд.: Neues Volk. 1936. № 2. Feb.
счастья матери, крепкие, упитанные дети заполняли страницы. Туристическая, спортивная, гигиеническая реклама давала понять, что журнал предназначен для прогрессивного и патриотичного читателя, стремящегося к здоровому образу жизни. Однако злобный расизм был вовсе не
140
Глава 5
снят с повестки дня - о нем напоминали диаграммы наследственности, каршчатуры, высмеивавшие обладателей вредных привычек и бездетные пары, разоблачительные статьи о еврейском влиянии в высших сферах. Авторы, писавшие по вопросам биологической этики, разъясняли, почему стерилизация находится в гармонии с христианской нравственностью, и заверяли читателей в том, что "золотое правило" должно применяться только по отношению к "представителям своей расы"'1.
Всё разнообразие тем журнала подчинялось единому лейтмотиву: этнически сознательные немцы обретут смысл жизни лишь своим участием в коллективных проектах на благо Volk71. В подборе иллюстраций к "Neues Volk" подчеркивался контраст между эстетически "желательным" и "отталкивающим". Шесть номеров были целиком посвящены теме этнической гордости, но в декабре 1933 года появилось и первое предупреждение о "расово нежелательных". Начальник полиции рейха Курт Далой-ге описал наиболее эффективные с его точки зрения способы определять "еврейский криминалитет": "карманников, шарлатанов, скупщиков краденого, подделывателей паспортов, торговок наркотиками" нередко можно распознать по их характерной ""еврейской" внешности"73. Фотографии здоровых арийцев, реггоодукции шедевров немецкого искусства, помещенные в том же номере, были призваны подчеркнуть нравственную природу "расового различия". В целом иллюстративный материал журнала носил "позитшзньш" характер, однако помещавшиеся в нем время от времени отталюшающие фотографии с устрашаюпщми подписями вызывали у читателей чувство страха перед всем "чужим".
На фоне многочисленных статей о физически годных и идеальных в расовом отношении арийцах периодически появлявшиеся "информативные" эссе, снабженные фотографиями, выглядели тревожным диссонансом. К примеру, статья "Франция и Черная опасность" сопровождалась фотографиями француженок, общающихся с сенегальскими солдатами. Антропологические снимки американских индейцев и афроамериканцев резко и зримо подчеркивали расовые различия74. В статье, посвященной этическим аспектам стерилизации, предлагалось сравнить фотографии умственно неполноценных и фотографии здоровых детей, и подпись под фотографиями предлагала ответить на вопрос: "Мы хотим этого? Или этого?"7Читателей "Neues Volk" просили присылать фотографии идеальных немцев. В образчиках семейных родословных обязательно приводилось несколько фотографий "дефективных" предков - таким образом давалось понять, что даже самые здоровые семьи не спаслись от "генетического ущерба"/(). Демографические таблицы в сопровождении рисунков, изображавших эгоистичных горожан и велшсодушньгх арийских крестьян, предупреждали: евреи губят традиционное крестьянство. В одной из статей фотографии "снобов, фанатичных танцоров и завсегдатаев баров" противопоставлялись фотографиям немцев, занимающихся оздоровительным бегом, и членов Гитлерюгенда. Напротив снимка афроамериканской певицы Джозефины Бейкер в Париже в окружении поклонников была помещена фотография хора немецких мальчиков''.
Этническое возрождение и расистские предрассудки 141
Ил. 29. "Генетически больные вредят всем. Здоровые сохраняют VoIk". В иллюстрированном учебнике СС были помещены фотографии, первоначально опубликованные в "Neues Volk"; сохранена была и композиция, противопоставлявшая "нежелательных" слева идеальным типам справа. Публ. по изд.: Leithefte: Учебник СС.
"Безвкусие или забвение своей расы?" - гласила подпись под серией фотографий, изображавших дружбу между представителями разных рас'8. Могло быть и так - с одной страницы на читателя глядело печальное "генетически ущербное" лицо, а на противоположной странице два веселых конькобежца неслись по замерзшему пруду711. "Neues Volk" за
142
Глава 5
пугнвал читателей историями об опасных и дегенеративных "чуждых элементах", одновременно прославляя всё добродетельное, здоровое и крепкое.
В 1935 году, после того как были приняты Нюрнбергские законы, отменявшие гражданские права евреев, и нацистские боссы с еще большим рвением занялись экспроприацией еврейской собственности, "Neues Volk" принялся тактично намекать читателям, что не следует чрезмерно сочувствовать страданиям еврейских друзей и коллег. Подборка обличительных фотографий продемонстрировала, как еврейские эмигранты в Париже упиваются материальным достатком и декадентской культурой, - слова Герхарда Киттеля о том, что о впавших в бедность эмигрантах позаботится "мировое еврейство", нашли, таким образом, наглядное подтверждение. Читателям становилась понятнее и логика Карла Шмитта, предложившего лишить гражданства тех, кто эмигрировал из Германии80. На другой подборке фотографий можно было увидеть людей еврейской внешности в местах отдыха и развлечений. Подпись гласила: "Преследование евреев в Германии?" Читателю предлагалось убедиться самому, "сколь много признаков еврейской жизни мы продолжаем наблюдать вокруг"81. Повествуя о своей жизни в нацистской Германии, молодая еврейка вспоминала о впечатлении, которое производил на нее "Neues Volk": "[Журнал] с этим многозначительным названием занимался исключительно тем, что публиковал фотографии и статьи, поясняющие, насколько вредно расовое смешение. Фотографии демонстрировали чудовищные результаты смешения белой и черной рас. Напротив, в статьях внимание уделялось преимущественно евреям, которые, по заверениям авторов, представляли опасность в любом случае не меньшую, чем негры"82.
Перечень публичных выступлений Гросса в 1935 году дает представление о размахе его деятельности, совмещавшей популяризацию этнического фундаментализма для рядовых немцев с попытками создать цельное расовое учение, предназначенное тем, кто принимал решения. В начале года Гросс впервые читал лекции в Берлинском университете. В феврале он разъяснял принципы "позитивной демографической политики" 140 протестантским священникам, собравшимся со всей Германии83. Несколькими неделями позже он выступил перед двадцатитысячной молодежной аудиторией в Нордическом обществе84. На ежегодном съезде учителей Гросс предложил ввести курс ускоренного обучения для "расово полноценных учеников"85. В речи на заседании созванного Министерством внутренних дел второго комитета по вопросам улучшения расы Гросс призвал осуществить тайную стерилизацию детей, рожденных немецкими матерями от афрофранцузских отцов80. Перед дипломатами на приеме в Министерстве иностранных дел Гросс прочитал лекцию о "немецкой демографической политике и ее влиянии за рубежом"; через несколько дней после этого он созвал ежегодный съезд сотрудников БРП8/. В июне он открыл недельньш семинар БРП, заявив помимо прочего, что "народная совесть" глубоко пропиталась концеп
Этническое возрождение и расистские предрассудки
143
Ил. 30. "Преследование евреев в Германии?"
Ничего подобного, отвечает этот коллаж. Дается понять не только то, что евреи в Германии обладают досугом и средствами ходить на пляж, курить в барах и выпивать в летних кафе - вырезки из газет сообщают, что еврейские врачи, несмотря на законы, ограничивающие их практику, сохранили работу. Публ. по изд.: Neues Volk. 1934. № 12. Dec.
циями национал-социализма88. В Кельне он выступил перед Объединением нацистских женщин с докладом о "Крови и Расе"8'. В августе Гросс принял участие в работе Международного демографического конгресса в Берлине и провел семинар по расовой политике на нюрнбергском съезде90. Его речь, произнесенная по радио, "Святость крови", была переведена на иностранные языки. Выступая перед врачами в Тюрингии, он объяснил, почему расовые ценности нельзя привить силой, - на массы нужно действовать вдохновением91. В ноябре Гросс прочитал краткий курс лекций, который вместе с учениками-медиками посвятил изучению физических и эмоциональных составляющих расового здоровья92.
Независимо от того, были они приверженцами нацизма или нет, рядовые немцы не могли избежать влияния идей Гросса. БРП в сотрудничестве с Институтом расовых исследований планировало открыть во Франкфурте Музей расы;93 оно же устраивало передвижные фотовыставки - фотографии идеальных арийцев должны были вызывать эт
144
Глава 5
ническую гордость, а снимки так называемых "дегенератов" - расовый ужас ("Angst"). Заголовки вопрошали: "Как было в прошлом? Как будет в будущем?"04 Выставка 1937 года "Немецкий облик в зеркале столетий" демонстрировала неизменность благородного облика Volk. Каждый год БРП выпускало иллюстрированный календарь с изображениями "идеальных в расовом отношении" немцев - тиражом от 150 тыс. до полумиллиона экземпляров.
Помимо этого БРП готовило кадры этнических просветителей. В 30-е годы в устроенном БРП лагере неподалеку от Берлина более 1,4 тыс. ораторов прошли восьмидневные курсы интенсивной подготовки. Названные одним из преподавателей "суровой выучкой" ("harte Schulung"), эти курсы, где миссионерское рвение сочеталось с военной дисциплиной, готовили специалистов для работы в округах, способных со знанием дела обсудить любую расовую проблему91. Каждый год через эти курсы проходило более тысячи членов СС. Вьшускники медицинских учебных заведений, перед тем как получить назначение на должность, изучали на них основы расовой науки. Только за три месяца (апрель-июнь 1938 г.) бюро Гросса организовало 1160 собраний, на каждом из которых присутствовало около сотни нацистских организаторов90. Позднее, в том же году, Гросс подсчитал, что его бюро провело 64 тыс. общественных мероприятий и дало расовое образование более чем 4 тыс. партийных вождей (треть от этого числа составляли женщины)9'. Издававшиеся брошюры - "Расовая политика во время войны", "Способен ли ты мыслить расово?", "Крестьянство между вчера и завтра", "Забота о расе в Германии", "Раса и религия", "Расовое мышление и колониальный вопрос" и проч. - популярно разъясняли, что такое этническое здоровье и в чем заключается вред для расы. В каждой из этих публикаций на читателя обрушивались тысячи якобы объективных доказательств немецкого превосходства, однако при этом ему рекомендовалось не забывать, что евреи опасны настолько, что могут погубить даже и такой доблест-ньш Volk.
Вероятно, именно благодаря способности Гросса разбавлять вдохновенный этнический фундаментализм страшными историями о расовой опасности, ему столь часто поручалось разъяснять основы расовой политики иностранцам98. В 1934-1937 годах он принимал участие в международных конгрессах по демографии и евгенике, проводившихся в Цюрихе, Лондоне, Берлине и Париже. В 1938 году на копенгагенском съезде Международного антропологического общества он яростно полемизировал, отстаивая биологический расизм, с антропологом Францем Боасом (Boas), провозгласившим фундаментальное единство человечества99. Разъясняя нацистскую расовую политику иностранным оппонентам, Гросс с восторгом отзывался о законах против смешанных браков, практике обращения с неграми и программе принудительной стерилизации в Соединенных Штатах100.
В 1935 году американский посол Уильям Додд в довольно сочувственных тонах описал свою беседу с Гроссом: "Расовое знание, расо
Этни ческое возрождение и расистские предрассудки
145
вал гигиена не может оставаться только научной дисциплиной, интересующей узкий круг специалистов. Это - духовная проблема, и главный вопрос, который должен занимать в данном случае, "за или против Германии", - сказал доктор Гросс. Народы и культуры уходили с исторической сцены, как правило, не в силу политических или экономических причин, а из-за вырождения их живых носителей. Национал-социализм первым осознал этот закон истории, и нам было важно сделать так, чтобы каждый немец почувствовал этот закон умом и сердцем"101. Несколько месяцев спустя Гросс высказался в том же духе, выступая перед аудиторией из 700 немцев, проживавших в Лондоне. В 1936 году на собрании иностранных студентов Берлинского университета Гросс похвастался - бывшие критики нацистских программ этнического улучшения теперь завидуют немцам. "Итак, в эти дни мы вновь поднимаем наше знамя Жизни в борьбе с темными силами смерти. Мы будем служить будущему, и отныне наш девиз - священна кровь, которую нам дал Всевышний"102.
В 1936 году Гросс стал выпуекать ежемесячный бюллетень для немецкоязычных читателей за рубежом "Rassenpolitische Auslands-Korres-pondenz" (RAK)103. Через год его тираж достиг 25 тыс. экземпляров, и Гросс приступил к выпуску англоязычной версии - "Racio-Political Foreign Correspondence" (RFC). На обложке этого издания Гросс был поименован руководителем Бюро евгеники и усовершенствования человека, что звучало вполне респектабельно, ничем не выделяясь среди названий аналогичных организаций в других странах104. Новости в RFC затрагивали самые разнообразные темы: евгеническое законодательство за рубежом, медицинская этика, итальянская расовая политика, французский колониальный расизм, "японская душа" и международная борьба с коммунизмом; приводились также отчеты о выступлениях Гитлера, министра внутренних дел Фрика, Гросса и других расовых исследователей. В англоязычной антологии "Голос Германии", предназначенной для распространения за рубежом, Гросс рассказывал о достижениях всеобъемлющего нацистского расового проекта. В брошюре "Кровь и Раса", изданной в Милуоки, штат Висконсин, Гросс провозгласил расовую политику осуществлением воли Самого Бога: "Пытаясь сохранить различия и внутренние ценности рас, данные им Небом, мы служим Творцу и Его законам, ибо действия наши куда более соответствуют духу религии, чем свары академических кругов, для которых идеи важнее, чем биение реальной жизни"10'. Обращаясь к тем, кого еще только предстояло убедить, Гросс умерял свой расизм и говорил языком "вежливой" юдофобии, типичной для тогдашней Европы.
Всегда внимательный к настроениям аудитории, он был чуток и ко вкусам начальства. В 30-е годы, когда Гитлер прикидывался пацифистом, Гросс осуждал войны, в которых гибнет лучшая в расовом отношении часть общества100. Когда Геринг в 1936 году объявил о своем четырехлетнем экономическом плане, Гросс объяснял, насколько этот план будет полезен для улучшения этноса. Когда Гитлер заключил союз с Муссоли
146
Глава 5
ни, Гросс стал сотрудничать с Итало-германской академией расовых исследований в Риме107. После Хрустальной ночи108 ноября 1938 года местные отделения БРП распространили сообщения для прессы, в которых приводились "объективные" данные о "еврейской опасности"109. Динамичный Гросс, постоянно находившийся в гуще событий, любую политическую ситуацию умудрялся истолковывать с точки зрения ее пользы для здоровья этноса.
В первые месяцы после прихода к власти нацистов Гросс восхищался чудесными возможностями радио, однако вскоре ему (так же, как и Геббельсу с его сотрудниками) пришло в голову, что слушателю могут надоесть лекции о "подсчете хромосом или законах Менделя" и он просто-напросто выключит радио110. Визуальные средства массовой информации предоставляют куда большие возможности захватить внимание аудитории. На протяжении последующей декады бюро Гросса выпустило несколько комплектов лекционных слайдов, тиражом по тысяче экземпляров каждьш, предназначенных для распространения в школах и местных партийных организациях. Как и другие нацистские пропагандисты, Гросс быстро сумел оценить "магию темного зала". Фильм, "захватьгоающий одновременно и душу, и тело", писал он, является идеальным средством усиления расовых инстинктов111. Движущиеся на большом экране образы "дегенератов" и "расово нежелательных" индивидуумов оказывали сильное воздействие на зрителей. Просмотрев фильм, вьгпущенный БРП (вероятно, "Жертву прошлого"), Геббельс содрогнулся: "Дрожь берет. Жуткая штука". "Жертва" начинается цитатой из выступления Гросса на партийном съезде 1933 года. На фоне ужасающих сцен "недостойного" существования звучат его слова: "Здесь дух либерально-пацифистской эпохи оставил свои самые ужасающие плоды. Мы были потрясены, узнав, что государство и общество, движимые жалостью и милосердием, потратили большие суммы на содержание преступников и умственно отсталых. Они защищали слабоумных и идиотов... тогда как сыну полноценных немецких родителей не хватает денег на корку хлеба. Мы строим дворцы для слабоумных"112. На Гитлера "Жертва прошлого" произвела такое впечатление, что он поручил Гроссу продолжить выпуск подобных фильмов.
В середине 30-х годов БРП выпустило еще ряд фильмов: "Грехи против крови и расы", "Грехи отцов", "Наследственность", "То, что вы наследуете", "Вся жизнь - битва", "Прочь из порочного круга", "Дворцы для слабоумных" и "Генетически ущербные"113. Изображения людей с тяжелыми наследственными заболеваниями сопровождались графическим дизайном, имитировавшим "дегенеративные" эстетические стили. Так же как и в "Neues Volk", дегенератам не забывали противопоставлять пышущих здоровьем атлетов. Эрудированные эксперты в белых халатах, говорившие хорошо поставленными актерскими голосами, производили выгодное впечатление на фоне хаоса больничной жизни. 500 копий подготовленных БРП полнометражных фильмов были направлены в местные отделения для показа по всей Германии; только в 1934 году удалось организовать 110 тыс. просмотров. В 1935 году на кур
Этническое возрождение и расистские предрассудки
147
сах подготовки руководящих кадров инструкторы СС дали высокую оценку фильмам БРП114. Короткометражные документальные фильмы, выпущенные БРП, регулярно демонстрировались наравне с анонсами и выпусками новостей. Около 20 млн зрителей должны были видеть по меньшей мере один фильм БРП в год. Вся эта разнообразная продукция была выдержана в характерном для Гросса стиле, где сентиментальное прославление этноса совмещалось с мрачными пророчествами. Боясь, что "пустые речи и чистая академическая наука" наскучат аудитории, Гросс увещевал своих сотрудников стараться более воздействовать на горячие сердца, чем на холодный рассудок.
Он постоянно призывал к бдительности в "борьбе с разрушительными веяниями". Его беспокоило, что в 1920-х годах многие врачи и естествоиспытатели охотно принимали в свою среду евреев, и Гросс опасался, что и после 1933 года они тайно поддерживают отношения с ними. Будьте безжалостны к евреям, увещевал он115. Выступая перед женскими общественными объединениями, Гросс в цветистых выражениях воспевал Volk, но тон его менялся, когда он обращался к преданным нацисткам. Этнически сознательные покупательницы, призывал Гросс, должны разорять еврейских торговцев, покупая только у арийцев, пусть даже им придется для этого "заплатить чуть больше или пройти два-три лишних шага"110. По временам Гросс жаловался на нацистских вождей, смутные представления которых о расе предоставляли "врагам" пищу для критики117. Благожелательно относивпгийся к альтернативной медицине, Гросс, однако, твердо выступил на защиту ортодоксальных врачей и осудил экстремистов, когда того потребовала ситуация118. Он критически отзывался о Нордическом расовом движении, поскольку наукой было доказано, что единой "нордической расы" не существовало.
Около пяти тысяч расовых экспертов получали издававшийся БРП раз в две недели бюллетень "Служба информации" ("Informations-dienst"), призывавший вести безжалостную "ненасильственную" войну с "еврейской кровью" и "ущербными генами"119. Регулярно публикуясь в нацистском медицинском журнале "Цель и путь" ("Ziel und Weg", тираж 40 тыс. экз.), Гросс убеждал своих коллег в необходимости активных антисемитских мер. Под его руководством в БРП проходили обучение врачи и медперсонал, призванные осуществлять стерилизацию120. На многочисленных семинарах по расовой биоэтике, необходимых для получения врачебной лицензии, Гросс разъяснял нацистскую расовую политику121. На подготовительных курсах, проходивших в замке Фогельзанг, Гросс прочитал лекцию перед 800 студентами медицины о необходимости "освободить" этнос от "нежелательных" элементов122. Также Гросс вел курсы подготовки врачей в роскошном конференц-зале "Альт-Резе" и читал в Военной академии лекции об основах национал-социалистической расовой политики123.
Влияние Гросса и его бюро было значительным еще и потому, что с ними консультировались практически по всем социологическим вопросам. БРП выпустило пособие для нацистских учителей, позволявшее
148
Глава 5
идентифицировать дефективных учащихся и разъяснявшее, в чем должно заключаться "специальное образование" для них124. Гросс и его сотрудники давали экспертные заключения по таким вопросам, как дефиниция "еврейство", статус матерей-одиночек, умственные качества афрогерман-цев, расовая принадлежность цыган и расовая ценность еврейско-немец-ких Miscminge (лиц смешанного происхождения). Вне зависимости от предлагаемых вопросов заключения бюро Гросса всегда носили радикальный, жесткий характер.
Находившийся на периферии высших уровней нацистской иерархии, имевший своей задачей популяризацию расизма в среде рядовых граждан, Гросс являлся своеобразным барометром, по которому можно было определить царившее настроение. Двуличие Гросса в подходе к аудиториям различного типа нами уже отмечалось. Можно отметить также, что в публикациях, предназначенных для "своего крута", ему случалось выражать раздражение по поводу недостаточного усердия коллег и обеспокоенность тем, что биологи не способны предоставить наглядные физиологические доказательства существования рас. Гросс, бойко и самоуверенно рассуждавший на публике о повышении рождаемости, стерилизации и антисемитских мерах, в кругу нацистских медиков высказывался на эти темы куда более пессимистично. К примеру, рождаемость, повысившаяся было в 1934-1935 годы, несмотря на принимавшиеся меры и самые щедрые в мире ассигнования, так и не достигла ожидаемого уровня. Гросса, отца четырех детей, наверное, раздражало то, что уровень рождаемости в семьях высокопоставленных нацистов оказывался недостаточен для воспроизводства элиты.
Программа принудительной стерилизации, проводившаяся Гроссом, встретила жесткую оппозицию со стороны Католической Церкви120. Поначалу, когда стерилизации предлагалось подвергать в экстремальных случаях, с необходимостью этой меры соглашались многие, в том числе и некоторые католики126. Однако уже к 1935 году, когда всё чаще стали упоминаться спорные случаи установления так называемой генетической ущербности, число противников этой меры резко возросло. Архивы Министерств внутренних дел и образования, обзоры Отдела безопасности СС, подпольные отчеты Sopade - все отмечали рост в обществе страха перед стерилизацией127. Сотрудница местного отдела БРП писала: "Несмотря на отдельные успехи, сотрудничество с социальными работниками местного комитета по делам молодежи не приносит должных результатов - в основном из-за философских принципов"128. Нацисты и сами постепенно разочаровывались в этом проекте, о чем свидетельствует тот факт, что статистика стерилизаций, широко публиковавшаяся в 1934 году, после 1935-го была засекречена.
С политикой антисемитизма, судя по статьям в бюллетенях БРП, тоже возникали серьезные проблемы. Слишком многие рядовые граждане относились к "расово чуждым элементам" с сочувствием129. Однако в последующие годы сотрудники БРП начали, судя по всему, понимать, что общественное мнение вовсе не так важно, как им казалось.
Этническое возрождение и расистские предрассудки
149
Решительно настроенная группа убежденных расовых экспертов, опираясь на судебно-полицейскую машину, могла провести в жизнь расовые программы, не привлекая к себе чрезмерного общественного внимания. Ключ к успеху - не массовые образовательные кампании, а обладающие необходимыми рычагами идейно выдержанные административные кадры.
"Истинно верующий" Гросс в середине 30-х годов был мучим тревожным вопросом: насколько искренни новые члены нацистской партии? Вступили ли они в ее ряды по убеждению или движимые корыстными мотивами? Можно кричать "Хайль Гитлер!" на митингах, вывешивать в окнах свастику, жертвовать в пользу нацистских благотворительных организаций и в то же время, сокрушался Гросс, использовать противозачаточные средства, поддерживать связи с евреями, потешаться над расовой политикой и "грязно шутить" на такие серьезные темы, как отношения полов. И подобные субъекты порой даже вступали в нацистскую партию! Но, по убеждению Гросса, чтобы быть нацистом, недостаточно простого одобрения успехов Гитлера на поприще возрождения экономики или поддержки игнорирования им ненавистного Версальского договора. Требовалось уверовать в то, что борьба определяла судьбу человечества, в то, что ценность людей основывалась на расовой иерархии.
Как и другие "старые бойцы", Гросс не любил правил и процедур, мертвивших дух нацизма. Хотя доверенным лицам он часто жаловался на хронический беспорядок, сопутствовавший действиям нацистской власти130. Слишком часто из-за "бюрократической близорукости" насущные расовые проблемы "откладывались в долгий ящик" и забывались. Идейные нацисты, писал Гросс, исправно покупают литературу по расовым вопросам, но их захлестывает "поток изданий"131.
Опубликовавшись в нацистском журнале "Der Angriff", Гросс обозвал эксперименты по искусственному оплодотворению "дегенеративными" и "еврейскими", поскольку они срывают "целомудренное покрывало с первозданных тайн природы"132. В конце 30-х годов Гросс выступил с критикой Министерства пропаганды за одобрение им фильмов, не только не соответствовавших нацистским расовым принципам, но и проникнутых индивидуалистической моралью презираемой Гроссом либеральной эпохи133. Идеолог БРП сильно страдал из-за партийных идеологических расколов и просто мелких интриг, мешавших ему работать. Однако его недовольство не приводило к пересмотру его расистских принципов, напротив, каждая новая неудача только усиливала его ярость по отношению к евреям.
В 1933 году он еще верил, что хорошо финансируемые эмпирические исследования приведут к концептуальной ясности. Как теоретик, обраба-тъшающий научные данные, и популяризатор расового мышления Гросс (и, вероятно, его покровитель Гесс) надеялся, что БРП сможет стать арбитром в вопросах расовой ортодоксии. Но после трех лет исследований Гросс признал, что "несмотря на то, что постоянно объявляют о новых открытиях, проблема происхождения наследственных патологических
150
Глава 5
отклонений отнюдь не становится прозрачной и понятной"134. Его, на протяжении двух десятилетий читавшего лекции об объективных расовых признаках, угнетало, что в каждом конкретном случае расовое суждение по-прежнему приходилось основывать на фамилии субъекта и его "еврейской" внешности. Обличая либерализм и марксизм за их грубый материализм, Гросс, кажется, начал подозревать, что его расовая парадигма, по сути дела, не менее материалистична. К примеру, если гены определяют характер, тогда к чему вообще приучать кого-то к расовому мышлению? Если цыгане откажутся от бродячей жизни и станут оседлыми, будут ли они по-прежнему представлять расовую опасность? Совпадают ли взгляды Гитлера со взглядами таких ученых не-немецкого происхождения, как Дарвин и Гальтон135, основателей эволюционистской расовой биологии?136 Сколько бы Гросс не претендовал на точность, "раса" оставалась всего лишь глобальной метафорой, посредством которой он осмыслял свой мир137. Рано или поздно он должен был почувствовать, что причина "чужеродности" евреев коренилась не в биологии, а в истории, породившей миф о еврейском "коварстве".
Гросс, который в 1933 году самоуверенно и энергично взялся за новое дело, оказался на перепутье между политикой и наукой, трудно уживавшимися друг с другом. В политике требовалась ясность, тогда как в науке именно сомнение служило стимулом к исследованиям. В конце концов политик в Гроссе пересилил ученого: "Нацистская партия достигла величия, утверждая... фундаментальные факты. Она сможет сохранить свое единство, только если ограничит свое учение самыми общими и фундаментальными фактами этнического бытия"138. Ученые могут сколько угодно играть словами, но политическое руководство обязано гарантировать "чистоту и неизменность идеала, иначе любая инициатива будет обречена на провал"139. Постоянная активная занятость Гросса - лектора, издателя, писателя, администратора, консультанта по расовым вопросам, - судя по всему, была для него средством уйти от мучивших его противоречий.
Внешне он оставался образцом нацистского ученого. Далеко не одни лишь убежденные нацисты видели в нем серьезного идеалиста, свято верящего, что нацизм призван спасти Volk от расовой опасности. Простым, доступным языком, используя впечатляющие метафоры, Гросс объявлял о новейших прорьвзах в науке, суть которых для большинства слушателей оставалась весьма туманной. Используя схемы, пунктуально перечисляя главные положения, логически формулируя свои идеи и одновременно изъясняясь библейским, порой даже апокалиптическим слогом, Гросс растолковывал этические принципы, согласно которым все "нежелательные" должны быть исключены из сферы действия моральных соображений. Он часто говорил слушателям, что не придает большого значения законодательству - дело не в нем, а в "надежных людях с новым пониманием справедливого и несправедливого [и] любовью к истине", которые смогли бы проникнуться духом новой расовой эпохи1 ш. Почти в тех же выражениях, что и Герхард Киттель, Гросс
Этническое возрождение и расистские предрассудки
151
призьшал подвергнуть остракизму евреев-христиан, поскольку того тре: бовали долгосрочные коллективные интересы Volk, который должен быть однородным. Задолго до того как начали составляться конкретные планы физического уничтожения, Гросс и его коллеги по БРП дали хгм этическое обоснование, представив Volk как организм, которому угрожает опасность. Конрад Лоренц, член нацистской партии, позднее получшз-ший Нобелевскую премию за изучение поведения животных, в статье, предназначенной для бюллетеня БРП, уподобил Volkskorper [нем. тело нации] с "дефектными" членами здоровому человеку со злокачественными опухолями. "К счастью, - добавил он, - оперировать сверхиндивидуальный общественный организм куда легче и не так опасно, как индивидуальный"141. Таким образом, оказывалось, что Volk - это тело, нуждавшееся в очищении, а "нежелательные" лица - не более чем злокачественные образования, подлежащие удалению.
Меморандумы, статьи и лекции Гросса 30-х годов предоставляют редкую возможность понять, каким образом возник геноцидальный консенсус, сделавший возможной беспощадную бюрократическую войну против евреев. Будучи представителем среднего звена в нацистской иерархии, Гросс чутко реагировал и на ожидания руководства, и на мнения "снизу". Как умелый рекламный агент, он приспосабливался ко вкусам аудитории. Выступая перед теми, кого отталкивал грубый расизм "старых бойцов", Гросс восхвалял праведность Volk, но в общении со "своими" - высказывался за беспощадные действия, хотя и сомневался в их эмпирических предпосылках. Противоречивость научных данных не могла заставить его пересмотреть убеждения, напротив, он только яростнее стремился к очищению Volk и устранению расовых опасностей, столь реальных в его воображении. Кровожадные устремления Гросса, столь очевидные в ретроспективе, были для него всего лишь неизбежным аспектом величественного плана улучшения этноса.
Глава 6
СВАСТИКА В СЕРДЦАХ МОЛОДЕЖИ
Когда наш оппонент говорит: "Я не перейду на вашу сторону", - я спокойно отвечаю: "Твой сын уже на нашей стороне... Ты пройдешь мимо, но твои дети уже в новом лагере и в скором времени они забудут обо всем, кроме новых товарищей".
Адольф Гитлер. 6ноября 1933 г.
Весной 1933 года Гитлер и Геббельс были преисполнены уверенности, что в конце концов смогут превратить всех этнических немцев в приверженцев нацизма. В период с 1929 по 1933 год, приведя свою некогда маргинальную группу фанатиков к вершинам политической власти, они считали естественным, что этот импульс сохранится и в скором времени весь Volk окажется на их стороне. Однако прошло чуть больше года после прихода нацистов к власти, и бодрые предсказания их вождей смолкли. Гитлер утешал себя: пусть многие немцы и не до конца лояльны, будущее всё равно принадлежит нацизму, поскольку именно он будет воспитывать немецкую молодежь. Год спустя в речи, вошедшей в фильм "Триумф воли", он поклялся, что вскоре молодежь не сможет даже вообразить себе былую "заразу нашей ядовитой партийной системы... они не будут даже понимать язык этой чуждой эпохи". Молодежь, сказал он, "доверена нам и стала нашей душой и телом. Она живет в этой гордой Германии свастики и больше никогда не позволит вырвать ее из своего сердца"1.
Успешное воспитание "души и тела" будущих нацистов зависело от убежденности учителей в нацистских принципах - таких, как расовая борьба, вера в абсолютное арийское превосходство, коллективистская этика, выраженная в концепциях фюрера и Volk. Чувство этнической обособленности опиралось на многочисленные негативные ценности: презрение к еврейству и всем "низшим" расам, отказ от универсальных гуманистических ценностей, враждебность христианству. Со свастикой в сердце нацистская молодежь приучалась любить арийских собратьев и не чувствовать нравственных обязательств перед всеми прочими. В 1933 году министр внутренних дел Вильгельм Фрик высказался прямо: "Главная задача школы - воспитывать молодежь для службы Volk и государству в духе национал-социализма". Прогрессивные преподаватели, заявил он, сбивали с толку учащихся, предлагая им слишком много "якобы объективных" альтернатив и делая их беззапцггаыми перед пагубными влияниями декадентской культуры. Школа должна покончить с индивидуализмом и соперничеством между собратьями по
Свастика в сердцах молодежи
153
Ил. 31. "Дух от нашего духа!" Гитлер и член Гитлерюгенда. Фотографии Гитлера и его юных последователей в пропагандистских буклетах Гофмана наглядно подтверждали заверения Гитлера о том, что будущее принадлежит национал-социализму.
Публ. по изд.: Hoffmann Н. Jugend um Hitler: 120 Bilddokumente aus der Umgebung des Ftihrers. Berlin: Zeitgeschichte, 1935.
этносу - так, чтобы Volk мог выступить единым фронтом против расовой опасности2. Фрик поделился своими мечтами о восстановлении "генетического здоровья" ("Erbgesundheit") национал-социалистического германского Vaterland [нем. Отечества) и посоветовал учителям помень
154
Глава 6
ше увлекаться книжной премудростью и формировать характер учащихся, преподавая им Истину.
О силе убежденности нацистских учителей свидетельствует беседа, записанная Вереной Хелльвиг, учительницей, в скором времени эмигрировавшей из Германии вместе со своим мужем-евреем. В 1933 году, когда Хелльвиг выразила сожаление о том, что должен исчезнуть плюрализм мнений, ее коллега ответил: "Согласно Гитлеру, есть только одна вера, и всякий, кто не оставит все прочие идеи и не примет ее, не может быть подлинным национал-социалистом; он - враг, с которым нужно расправиться безжалостно и без сантиментов". Когда Хелльвиг заговорила о человеческом достоинстве, он назидательно ответил ей: "Сейчас речь идет не о личных судьбах, а о судьбе всей Нации"3. Первая стадия, формальная Gleichschaltung [нем. нацификация), учительских объединений и устранение нежелательных персон и идей заняла три года, но в целом прошла гладко. Следующая стадия - так называемая "внутренняя" Gleichschaltung - оказалась более сложной.
В начале 1933 года региональные, религиозные и тематические объединения учителей влились в единую Национал-социалистическую лигу учителей. Начало выглядело многообещающим: если за период с конца 1932 года до начала 1933-го число членов лиги выросло с 5 до 11 тыс., то к концу 1933 года эта цифра подскочила до 220 тыс.; только 80 тыс. учителей воздержались от вступления в лигу. Председатель лиги Ганс Шемм ликовал: "Славно наблюдать за этим неиссякаемым потоком всё новых и новых клятв в верности нацизму"4. Более трети (84 тыс.) членов лиги сделали еще один шаг навстречу нацизму, вступив в 1933 году в партию5. Данная пропорция примерно соответствовала аналогичным показателям среди государственных служащих и врачей и значительно превышала общий показатель (менее 10%) для всего взрослого населения, влившегося в партию в 1930-е годы6. Но те учителя, что не подали заявления о вступлении в 1933 году, судя по всему, и потом не испытывали особого желания сделать это; в последующие годы в партию вступали, как правило, выпускники нацистских педагогических институтов. До прихода Гитлера к власти ведущие объединения учителей сопротивлялись нацистскому влиянию; не исключено также, что их члены не были в восторге от Gleichschaltung7.
Бурный поток заявлений о вступлении в лигу, приводивший в восторг Шемма, не был столь неожиданным, как могло показаться на первый взгляд. Учительская среда кишела множеством тайных нацистов, которые до 1933 года не осмеливались нарушить конституционный запрет на любые виды политической деятельности для учителей8. Многие вступали в Национал-социалистическую лигу учителей по причинам, не имевшим никакого отношения к нацизму: для 70 тыс. безработных учителей, ищущих места, вступление в лигу могло оказаться отнюдь не лишним9. Но в любом случае, независимо от мотивов, к 1937 году лига объединила 97% всех учителей10. Нет сомнения, многие из них искренне сочувствовали лозунгу Шемма "Один Volk, одна школа, одна Лига
Свастика в сердцах молодежи
155
Ил. 32. "Молодежь служит фюреру! Все, кому исполнилось десять лет, идут в Гитлерюгенд".
Плакат, гфопагандирующий Гитлерюгенд, членство в котором стало обязательным с 1939 г.
Репродукция плаката предоставлена Рейд алом Битверком. Архив немецкой пропаганды, Кэлвин-колледж.
учителей"11. Многие полагали, что единая общенациональная организация будет более эффективна и покончит с бесплодным соперничеством прежних учительских союзов. Учителя начальных и производственных школ в маленьких городах с энтузиазмом воспринимали эга
156
Глава 6
литаристские установки новой власти и надеялись, что их статус и зарплата сравняются со статусом и зарплатой учителей престижных, "нацеленных на университет", школ больших городов.
Пока учителя поспешно вступали в лигу, партия занялась очищением их рядов от "нежелательных" элементов, то есть евреев и убежденных левых. В 1933 году случаев увольнения рядовых учителей было еще сравнительно немного, зато из около 3 тыс. школьных инспекторов было уволено и заменено нацистами от 15 до 20%; также было уволено 60% преподавателей педагогических институтов. Процент женщин среди уволенных инспекторов был непропорционально высок - согласно нацистским принципам, только мужчины могут быть хорошими руководителями12. Из 7979 университетских преподавателей потеряли работу 1145 (около 15%) - в основном из-за еврейского происхождения или супруг-евреек13. Хотя евреи - ветераны войны (так называемые "гин-денбурговские исключения") пока сохраняли свои должности, после смерти Гинденбурга в 1934 году их тоже начали потихоньку выживать с мест. Весьма немногочисленные голоса, поданные в их защиту, были проигнорированы14.
С нежелательными идеями обходились так же, как с нежелательными учителями. Спустя неделю после назначения Гитлера канцлером его сподручные взялись за библиотеки - они были "очищены" не только от книг еврейских авторов, но и от тех, в которых евреи и прочие "чуждые" этнические группы описывались в благожелательном свете. 10 мая 1933 года студенты университетов по всей Германии тоннами бросали осужденные книги в костры, подавая этот интеллектуальный вандализм как акт нравственного очищения. Долой Карла Маркса с его еврейским материализмом! Долой Томаса Манна с его декадентским индивидуализмом! Долой Зигмунда Фрейда с его "культивированием эго" ("Ich-Sucht")! На смену "эпохе эгоизма" ("Ich-Zeit") должна прийти "эпоха, стоящая под знаком "мы"", возникнуть новая "мы-психология". Для членов Volk важна не свобода, а долг, заставляющий жертвовать личными интересами во имя общего блага. Эрнст Крик, назначенный заведующим кафедрой педагогики Франкфуртского университета, ликовал по поводу того, что закончилась "эпоха, ставшая душной (schwtil) и затхлой (stickig)", и объявлял войну всему, что "поступает к нам с культурных складов больших городов и отдает гнилью и разложением"15. Теперь, по устранении нежелательных персон и идей, не так-то просто было понять, искренне или притворно поддерживали учителя новый режим.
Учителя-нацисты, сами занимавшиеся подрывной деятельностью во времена Веймарской республики, хорошо понимали, что одних увольнений и учебных планов недостаточно и что слишком многое в преподавании зависит от воли самих учителей. Поверхностное принятие того, что Крик называл "тотальньгм образованием", не означало, что учителя действительно распростятся с индивидуализмом во имя Volk. Когда Бернард Руст спрашивал: "Чем вы должны стать, учителя?" - ответ подразумевал
Свастика в сердцах молодежи
157
ся самим вопросом: "Вы должны стать чем-то иным, не тем, чем были"16. Было понятно, что только горячие приверженцы нацизма станут выполнять требование Крика "унифицировать образование всех представителей этноса, чтобы добиться единства поведения, реакции, самоидентификации и задач"17. Думающим гражданам нацистские учителя предпочитали "нацеленных на действие" ("Tatmenschen")18, вместо терпимости и разнообразия якобы объективная шкала расовых ценностей делила мир на желательных "нас" и опасных "их".
Сразу же после прихода нацистов к власти учителя-нацисты начали активную кампанию за завоевание умов коллег. Подобно Вальтеру Гроссу, они стремились превратить поверхностное Gleichschaltung в "глубокое" расистское мировоззрение и так же, как он, умело чередовали темы этнического возрождения и расовой ненависти. Во главе кампании по "интериоризации" Gleichschaltung были председатель Союза нацистских учителей Шемм и министр образования Руст. Шемм, основавший Союз в 1929 году, ставил своей задачей "воздвигнуть в сердцах детей живой монумент духа, собор немецкого знания, тверже гранита и стали"19. Герой войны, учитель химии, региональный фюрер, министр культуры Баварии, а теперь еще и председатель Союза учителей, Ганс Шемм являлся харизматическим оратором с лучезарной арийской внешностью, твердо верившим в силу личности: "Бодрый, расово полноценный учитель, без личных недостатков и подходящий к ученикам с любовью, откроет дверь в души своих воспитанников успешнее, чем сухой приверженец формальной педагогики". Однако неформальный подход имел свои ясно очерченные пределы: "Отныне не вы будете решать, в чем заключается истина. Ваша задача - оценивать всё под углом соответствия духу национал-социалистической революции"20.
Руст не разделял склонности Шемма к цветистой риторике; это был солдат с боевыми наградами, прошедший войну, страдавший от последствий тяжелого ранения в голову. Твердый "старый боец", в 1930 году он потерял место учителя старших классов, поскольку прямо нарушил запрет на политическую деятельность. Стивен Роберте, австралийский историк, интервьюировавший Руста в 1935 году, описывает его как "невысокого человека с нездоровым цветом лица и упрямо сжатыми зубами. Он постоянно рвется в бой и чувствует себя хорошо лишь тогда, когда может сокрушать возникающие перед ним препятствия. Он не любит и не понимает тонкостей, предпочитая использовать свою голову как таран"21. При Гитлере этот "невысокий человек" стал рейхсми-нистром науки, образования и народной культуры и реформировал нацистские школы по образцу лагеря штурмовиков. Повышение при нем получали только преданные нацизму и способные владеть аудиторией учителя, академические достижения ничего не значили. Без пышных фраз и философии Руст просто потребовал от учителей "воспитывать этнически сознательных немцев"22.
В соответствии с указанием министерства, аттестат мог "получить лишь учащийся, понимающий, что будущее Volk зависит от расы и на
158
Глава 6
следственности, и готовый принять на себя все вытекающие отсюда обязанности"23. Поскольку на подготовку учебников требовалось три-четыре года, Шемм и Руст организовали ускоренные курсы переподготовки учителей, где использовались отпечатанные на мимеографе тезисы и на скорую руку изданные пособия. В большом количестве раздавались листки со стихами, прославлявшими этническую солидарность. Дети учили наизусть:
Halte dein Blut rein- Храни свою кровь чистой -
Es ist nicht nur dein, Она не только твоя,
Es kommt weit her, Она течет издалека,
Es fliesst weit hin. И ей предстоит долгий путь.
Es ist von Tausend Ahnen schwer, В ней тяжесть тысяч предков,
Und alle Zukunft ruht darin! И всё будущее заключено в ней!
Halte rein das Kleid Deiner Храни чистым одеяние
Unsterblichkeit Твоего бессмертия24.
Региональные национал-социалистические лиги учителей и Трудовой фронт также публиковали учебные материалы, предназначенные для переходного периода25. "Образовательные бюллетени", распространявшиеся ведомством Альфреда Розенберга, разъясняли основы идеологического воспитания26. Схемы, вьшешиваемые в классах, подавляли воображение "объективным" противопоставлением "полезных" и "бесполезных" немцев.
Вооруженные всем этим подсобным материалом, нацистские учителя устраивали собрания, на которых сообщали о последних результатах расовых исследований и объясняли программу нацистской партии. К примеру, в Мюнхене выступавшие на вечерних собраниях штурмовики делились воспоминаниями об окопной жизни, рассказывали о нацистских митингах, обличали "бесплодную" эрудицию и подчеркивали необходимость занятий физкультурой, чтобы соответствовать расовому стандарту27. Местная лига нацистских учителей в Бреслау опубликовала более сотни дешевых брошюр с названиями вроде "Законы нашей крови", "Национальная революция 1933 года", "5000 лет свастики"28.
С середины 30-х годов стали появляться более существенные материалы. Бюро расовой политики (БРП) выпустило для учащихся серию брошюр, для которых были типичны такие названия, как "Умеешь ли ты мыслить расово?"29. Недвусмысленно звучал и заголовок нового учебника педагогики: "Расовое образование как основа образовательного процесса"30. Вышедшая в 1936 году брошюра "Еврей и немец" описывала "физические особенности евреев" - такие, к примеру, как "миндалевидные глаза с тяжелыми верхними веками, нависающими над глазным яблоком", или неуклюжая переваливающаяся походка, бросающая, по мнению автора, "в дрожь"; евреи не говорят, как "нормальные" люди, а бормочут с какой-то "особой интонацией, одновременно и мелодичной, и гортанной". Виньетка демонстрировала контраст между еврейской и арийской душой: возвышенный ариец смотрит вдаль на спокойный горный пейзаж, в то время как еврей прикидывает стоимость строевого
Свастика в сердцах молодежи
159
$alte ?<ш n"lut rtin. (f" tft ttufct nut tfcttt.
fommi mat fecr.
"1 sen taufcttb Штп fctaocr unb atfc Buhrnft fkrdtiu fcarin. i>altt win Ш M
//л. J. "Кровь священна".
Эту с] этографию сопровождает стихотворение, развивающее одну из любимых № ггафор Вальтера Гросса: поток народной крови подобен могучей реке. "Храк t свою кровь чистой - / Она не только твоя, / Она течет издалека, / И ей предстоит долгий путь. / В ней тяжесть тысяч предков, / И всё будущее заключено в ней! / Храни чистым одеяние / Твоего бессмертия". Публ. по изд.: Graf J. Biologie fur hohere Schulen. Munchen: Lehmanns, 1943. S. 144.
леса. Вывод автора был вполне предсказуем - "еврей враждебен государству, в котором живет"31.
Несмотря на то, что "старые бойцы" стращали коллег риторикой "времен борьбы", многие уважаемые учителя высказывали недовольство открытыми призывами к этнической ненависти и расизму. Неко-
160
Глава 6
торые из них сокрушались по поводу утраты местной автономии и бранили общенациональные учебные планы и учебники32. Католики отказывались вьшолнять распоряжение удалить из классных помещений распятия33. Многие учительницы, приветствовавшие восстановление раздельного обучения для девочек и мальчиков, были тем не менее недовольны заменой в школах для девочек женского руководства мужским34. Многие учителя средних школ (особенно тех, где готовили в университеты) находили антиинтеллектуализм "старых бойцов", да и самого Гитлера слишком грубым. Подпольные отчеты Sopade, составленные в конце 1934 года сообщают, что даже убежденные нацисты испытывали смятение. "Никто, даже вожди, не знает, что собственно представляет собой национал-социализм... первоначальный дух и внутренняя дисциплина исчезли"35. Год спустя идеолог Альфред Розенберг стал для учителей посмешищем, а презрение к Русту и Шемму "возросло невероятно"; многие учителя в частных разговорах называли их "идиотами" и "напыщенными пустомелями"36.
Открытая критика заглохла в 1933 году, но недоверие в преподавательской среде сохранялось. Несмотря на суровые увещевания Руста, не все учителя подчинялись стандартизации. Воспоминания учащихся-евреев свидетельствуют, что в то время как большинство учителей-нацистов относилось к ним жестоко, другие учителя не разделяли расистских установок37. Угнетающее впечатление производили на всех неожиданные визиты инспекторов по национальной идеологии38. Начальные и средние школы были переполнены агентами - "старыми бойцами" и членами Гитлерюгенда, действовавшими, как правило, под видом ассистентов учителей. Учителя, не разделявшие нацистских взглядов, называли их "аппендиксами", поскольку, не принося никакой пользы, они могли причинить большой вред. В школах и университетах тайные факультетские комитеты (прозванные "комиссиями убийц") осуществляли надзор за коллегами. Учитель-не-нацист в любой момент мог быть обвинен в чем угодно членом Гитлерюгенда или нацистским инспектором. К примеру, ректор Фрайбургского университета Мартин Хайдеггер публично осудил всемирно известного ученого за то, что тот двадцать лет назад позволил себе антивоенные высказывания39. В 1935 году Шемм начал крупное расследование "тайного списка" учителей, на которых их коллеги донесли как на "предателей". Гибель Шемма в авиакатастрофе помешала осуществлению его планов40.
Парадоксально, но по мере того, как слабела открытая оппозиция нацизму, "противоречия и конфликты" стали возникать в самой нацистской среде41. Импровизированные вечерние лекции нередко обнаруживали разногласия (или недоумения) "старых бойцов" по поводу расовых вопросов42. Одни распространялись о биологической опасности евреев, другие больше напирали на их культурную неполноценность. Иные инструкторы даже позволяли себе неортодоксальные высказывания: к примеру, один берлинский лектор защищал тезис о том, что единственным признаком истинного арийца являются голубые глаза, и призывал
Свастика в сердцах люлодежи
161
молодежь "внимать голосу крови при заключении браков"43. Споры возникали также между нацистами, отстаивавшими местную автономию, и теми, что требовали более радикальной координации общих усилий44. Взаимное непонимание разделяло "старых бойцов" и новоприбывших "карьеристов". В верхних эшелонах власти соперничали друг с другом Министерство внутренних дел и Министерство образования; отношения обоих министерств с Союзом нацистских учителей также оставляли желать лучшего45. Учительницы под предводительством воинственной Августы Ребер-Грубер требовали от коллег-мужчин лучшего к себе отношения46. Грозный на словах Руст на деле был не способен отстаивать интересы своего министерства или улаживать междоусобицы, сотрясавшие образовательную систему47.
В 1932-1933 годах преподаватели с энтузиазмом вступали в ряды Национал-социалистической лиги учителей, однако, когда в 1937 году был снова открыт доступ в нацистскую партию, процент заявлений от учителей оказался на удивление низким. К концу десятилетия, когда экономика начала поправляться, количество педагогов, избыточное в начале 30-х годов, резко сократилось. Статистика не объясняет причин сокращения, однако оно, возможно, было вызвано тем, что недовольные своим положением учителя переходили на другую работу. На смену им приходили "свежеиспеченные" продукты нацистского воспитания, однако с каждым годом количество вьшускников педагогических институтов сокращалось. Историк Михаэль Катер называет учителей "одной из самых разочарованных общественных групп" Германии конца 30-х годов48.
Брошюры переходного периода, излагающие нацистскую доктрину, постепенно выходили из употребления - вероятно, потому, что не-на-цистам было трудно понять педагогическую ценность заучивания наизусть "великих" дат в истории нацистской партии, расовых признаков или текстов нацистских маршей. Но если "учебный материал" подобного рода вызывал недовольство, идеи этнического фундаментализма встречали куда более широкую поддержку. Учителя, не принимавшие нацизм безоговорочно, имели возможность убедиться в том, что, если воздерживаться от прямой критики Гитлера или нацистской политики, можно сохранить известную свободу мнений. Несмотря на все риторические призывы к безусловной вере, учителям не навязывалось никаких твердокаменных догм. Бывшая учащаяся нацистской школы вспоминает: "В головах у всех царил полнейший хаос: национал-социализм вперемешку с христианством"49.
Осознанно или нет, но даже самые рьяные нацисты среди учителей следовали примеру Гитлера, избегая чрезмерного акцентирования темы мирового еврейства и сосредоточиваясь на прославлении Volk. Эта "мягкая" версия нацистской идеологии была одновременно и более приемлемой, и более опасной. В учебниках не упоминались рассуждения Гитлера начала 20-х годов о "чуме" и "бациллах" - с их страниц Гитлер представал как добрый, беспристрастный фюрер, бескорыстно
162
Глава 6
Ил. 34. Наглядная статистика придавала видимость объективности настроениям этнической паники. Эти диаграммы доказывали, что: 1) славяне плодились быстрее немцев; 2) принцип "не больше двух детей в семье" угрожал рождаемости этнических немцев; 3) генетически ущербные дети обходились налогоплательщикам дороже, чем здоровые.
Публ. по изд.: Graf J. Biologie fur hohere Schulen. Munchen: Lehmanns, 1943. S. 165, 166, 171.
irpe данный интересам своего гордого Volk. Буквари начинались словами "Хайль Гитлер!", свастики украшали классные комнаты, встречались буквально повсюду - в книжках для раскраски, на флажках или игрушечных танках. Тексты для чтения были тематически выдержаны - описывалось, к примеру, радостное оживление школьников, ожидаю-
Свастика в сердцах молодежи
163
ntein $flfr*ct! (Das Kmb fprid^t):
Зф burnt ЬЩ woty ttitb Iptbe Ыф Heb
wte Pater ttitb mutter. Зф шШ bit immer geljorfam fein
mie Pater unb ITTutter. Unb bin 1ф erft grofe, bamt fyelfe 1ф bit
mk Pater unb mutter, unb freuen foBft bu Ыф an mir
wie Pater unb mutter!
Ил. 35. Иллюстрация из детской книжки для чтения. Девочка заявляет: "Мой фюрер! Я знаю тебя и люблю тебя как отца и мать. Я всегда буду слушаться тебя, как отца и мать. А когда я вырасту, я буду помогать тебе, как отец и мать, и я буду радовать тебя, как отца и мать".
Публ. по изд.: Ich will Dir was erzahlen: Erstes Lesebuch fur die Kinder des Hessen-landes, Braunschweig. Marburg: Westermann, 1936. S. 64.
щих посещения канцлера. Или вот типичное упражнение на правописание: Н пишем в таких словах: Hitler, Hess, Himmler, Hierl, а К - в Kriegerpilot (военный летчик), Kamerad (товарищ) и Kiel (военно-морская база). На картинках в "Моей первой книжке" изображалось, как дети помогают маме украсить дом розами и свастиками50.
Специально для школьников издавались буклеты с фотографиями Гитлера в разные периоды его жизни - для младших подбирались фотографии "доброго дядюшки" Гитлера в окружении восторженной молодежи. На фотографиях, предназначенных для старшеклассников, фюрер уже не улыбался и был суров: "Высшая и самая славная из всех жертв - посвятить свою жизнь общему благу"51. Инструкции рекомендовали учителям "повышать расовую сознательность" и "пробуждать
164
Глава 6
энтузиазм по поводу последних достижений Германии, например, в области транспорта или машиностроения"02. Понятно, что подобные патриотические установки, как бы не связанные напрямую с нацизмом, были приемлемы даже для тех учителей, которые морщились при упоминании о "мучениках" Пивного путча.
Умеренный тон новых педагогических материалов явился следствием радикального изменения нацистской стратегии убеждения. Прежний напористый тон сменился вкрадчивым. В 1937 году, когда были улажены административные аспекты образовательного процесса и стали появляться новые учебники, зажигательные призывы, с которыми власти прежде обращались к учителям, уступили место трезвому научному языку, "объективно" освещавшему негативную роль евреев. В новых учебных программах Гитлер и нацистские интеллектуалы цитировались наравне с Шиллером и Гёте; при описании исторических персонажей употреблялись эпитеты, навязчиво акцентировавшие внимание на этнической принадлежности. В программу традиционных кукольных театров, такого, к примеру, как "Каспар театер", были внесены изменения: в частности, устранены "расово чуждые" и христианские (ангелы, дьявол ит. п.) персонажи и шутки о жизни в Третьем рейхе - от традиционной программы, таким образом, практически ничего не осталось. В отредактированных изданиях популярной зарубежной классики делался акцент на теме расовой гордости. Отношения Робинзона Крузо и Пятницы стали более напоминать отношения хозяина и раба, а в "Хайди" Иоганны Спири полностью исчезли христианские мотивы. Нравоучительные христианские истории постепенно уступали место пересказам старинных норвежских саг, прославлявших месть и самопожертвование. Методические пособия давали рекомендации по воспитанию в учениках духа коллективизма: "Идея верности была очень важна для германского Volk - так же, как и для нас теперь. Все члены большой группы последователей, независимо от того, насколько близки они были к фюреру, были одинаково преданы ему и готовы к самопожертвованию. Без фюрера они были бы беспомощны"53. Романы Карла Мая о Диком Западе, несмотря на то что их с увлечением читал Гитлер и другие нацистские вожди, не пользовались официальным признанием - вероятно, потому, что прославляли американский Запад вместо немецкого Востока. Тонкие намеки переполняли новые учебные программы. К примеру, учебные тексты для уроков латыни оправдывали притязания Муссолини на Эфиопию; на уроках географии Восточная Европа упоминалась как немецкое "Lebensraum" ("жизненное пространство"); на уроках биологии учащиеся заучивали признаки негерманских рас, причем о "еврейской расе" неизменно умалчивалось54.
Как всегда, обращаясь к широким массам, нацисты прикрывали свой ядовитый расизм этническим фундаментализмом. Они говорили о своем "стремлении к внутренней свободе, о радости труда ради труда, а не ради обогащения. Национал-социализм - не что иное, как великое празднование жизни". Они уверяли, что ничего не собираются
Свастика в сердцах молодежи
165
отнимать у учащихся, но, нахгротив, будут воспитывать "глубоко нравственное отношение (Haltung)" к каждому преподаваемому предмету". Сдержанно высказываясь по вопросам биологии и расы, они подчеркивали духовные достоинства Volk. Призыв участвовать в возрождении Германии не мог оставить равнодушными учителей не-нацистов, заставляя их забывать о повседневной рутине и фанатичных выходках нацистских коллег.
И в учебниках, и в научных публикациях, предназначенных для учителей, "еврейский вопрос" рассматривался просто как одна из многих биологических проблем, и этот спокойный, "объективный" академический тон был куда эффективнее разнузданной расистской брани. Даже в пресловутом "Нацистском букваре", учебнике для Гитлерюгенда, переведенном в 1938 году [на английский язык] немецкими эмигрантами, чтобы дискредитировать нацизм, только три из 256 страниц были посвящены евреям °. Изоляция евреев изображалась как побочное следствие, а вовсе не как главная цель этнического фундаментализма. Само собой разумелось, что, коль скоро еврейским детям не разрешалось участвовать в загородных экскурсиях, было бы нелогично позволить им писать сочинения на такие темы, как "Volk", "Vaterland" ("Отечество") или "Fuhrer" ("Фюрер")57. Читая воспоминания тех, чье детство прошло в Третьем рейхе, можно убедиться, что большинство заучиваемых стихов и лозунгов прославляли не нацистскую партию, a Volk. Учащихся увещевали не быть алчными и жертвовать своими интересами. Молодых людей, на манер Вальтера Гросса, призывали думать о себе как о скромных звеньях самовозобновляющейся цепи поколений единого этноса. Сам собой напрашивался вывод - живые имеют несравненно больше обязательств по отношению к своим умершим предкам и будущим поколениям, чем по отношению к "расово чуждым" друзьям и соседям. Одним словом, апелляция к народным ценностям оказывалась куда более эффективной, чем прямая идеологическая обработка в нацистском духе.
Учащиеся собирали деньги для партийных и государственных благотворительных фондов под лозунгом "Сначала общая польза, потом - личная" ("Gemeinnutz geht vor Eigennutz"). Плакаты напоминали им: "Ты - ничто, твой Volk - всё". На школьных знаменах можно было увидеть надписи вроде: "Раздор разрушает, согласие умножает" ("Zwie-tracht zerstort, Eintracht veiTnehrt>>). В спортивных командах был популярен девиз: "Один за всех и все за одного!" ("Еш fur alle; alle fur einen!"). Подпись к фотографии Гитлера провозглашала: "Моя воля - ваша верность!" Букварь открывался заповедью: "Фюрер говорит: "Учись приносить жертвы во имя отечества. Мы все смертны. Но Германия должна жить вечно""58. Альфонс Хек, которому в 1933 году было шесть лет, вспоминал: "Для меня Отчизна была чем-то мистическим и одновременно реальным... Бесконечно дорогой Отчизне угрожали безжалостные враги"09. Девочка с тремя еврейскими предками во втором поколении одновременно и гордилась своей особостью, и желала, подоб
166
Глава 6
но одноклассницам, быть членом Союза нацистских девочек (Bund Deutscher Madel, или Б ДМ). Годы спустя, говоря о себе в третьем лице, она размышляла о причинах этого желания: "Может быть, главную роль тут сыграл призыв к самопожертвованию, затронувший ее глубочайшие инстинкты"60. Даже и спустя тридцать лет после краха нацизма Мелита Машманн не забыла слов своей руководительницы в БДМ: "Ты должна верить в Германию так же твердо, ясно и непоколебимо, как веришь в солнце, луну и свет звезд. Ты должна верить в Германию так, как если бы Германия была ты сама, и в этой вере твоя душа достигнет вечности. Ты должна верить в Германию, или твоя жизнь - только смерть"61. Другая мемуаристка, также бывшая членом БДМ, вспоминала, как глубоко она была тронута "пылкими, фанатичными голосами, раздававшимися перед пылающим костром в ту ночь летнего солнцестояния: "Мы клянемся оставаться чистыми и посвятить себя Знамени, Фюреру и Отчизне!""62
Агитационная литература "дореволюционной" эпохи (включая "Азбуку национал-социализма" Геббельса) выходила из употребления. В новых учебниках, начавших появляться с 1936 года, коллективистская мораль преподносилась в традиционных формах легенды и притчи, однако смысл затейливой образности оставался неизменным: кукушка, к примеру, нередко символизировала еврея, поскольку, как разъяснил постоянный читатель "Der Sturmer", "ее кривой клюв напоминает нам о еврейском носе. У нее маленькие ноги, поэтому она не может бегать. Она хотела, чтобы ее птенец научился петь, как дрозды, подбросила яйцо в гнездо дрозда и наблюдала, как дроздиха воспитывает кукушонка наравне со своими птенцами. Однако от наследственности никуда не уйдешь, и кукушонок так и не смог научиться издавать какие-то другие звуки, кроме "ку-ку""63. В детской книжке, написанной специалистом по биоэтике, этническая мораль преподавалась в виде рассказа про аистов. Аисты собираются на зимовку в теплые края, аистиха рыдает - аист-отец, поддержанный соседями, объявил, что их аистенок должен остаться - он плохо летает. "Разве это не жестоко?" - спрашивает своего отца крестьянский мальчик, ставший свидетелем этой сцены. "Совсем нет, сынок. Здоровые не должны подвергаться опасности из-за больных... Избыточное потомство не приносит пользы. Если бы наш Volk не понимал этого, он бы давно вымер"64. Далее следовали математические упражнения - ученикам предлагалось подсчитать, во что обходятся налогоплательщикам "здоровые" и "нездоровые" дети и сколько денег тратится впустую на сигареты65. Таким образом внушалась мысль, что затраты на здравоохранение должны быть "оправданными" и в первую очередь поддерживать здоровье "более ценных" представителей этноса.
Не обошлось, разумеется, и без еврейской тематики: в одном из рассказов упоминалось о юном Рубене Шмусе, "рожденном в еврейских закоулках Белостока и говорящем на смеси польского, немецкого и еврейского языков, известной под названием "идиш"". Отец его торгует краденым и, "будучи человеком широким, не задает лишних вопро
Свастика в сердцах молодежи
167
сов". Желая лучшего будущего своим сыновьям, он отправляет их (включая Рубена) учиться - кого в Берлин, кого в иные западноевропейские столицы. Там они преуспевают и, обзаведясь знакомствами, подумывают даже о том, чтобы стать профессорами в университетах. "Увы, тридцатое января тысяча девятьсот тридцать третьего года в один миг положило конец всему этому балагану (dem ganzen Spuk). Вот как "работает" бессовестное и хитрое еврейство; [евреи -] могильщики Германии"66. Автор этого рассказа не сомневался в том, что "тридцатое января тысяча девятьсот тридцать третьего года" - день, когда Гитлер стал канцлером, - будет звучать для немецких детей так же, как "четвертое июля тысяча семьсот семьдесят шестого года" звучит для американских детей или "четырнадцатое июля тысяча семьсот восемьдесят девятого года" - для французских, вызывая представление о заре новой эры. В целом мораль была ясна: расовое сообщество должно избавляться от слабых; все, кто "неполноценен", истощают силу Volk; нравственность существует только в пределах этноса. Одним словом, отныне сильные, расправляясь со слабыми, могли не испытывать угрызений совести.
Нацистские педагоги изменили формулировку "золотого правила"; в интерпретации Шемма оно звучало так: "Люби своих единоплеменников столь глубоко, чтобы с готовностью пойти на смерть ради них"67. В учебнике для нацистских учителей основной закон практического разума (категорический императив) Иммануила Канта - "Поступай так, чтобы максима твоей воли могла всегда стать и принципом всеобщего законодательства" - описывался как "единственная мыслимая основа коллективной жизни", поскольку он осуждает эгоизм и требует "действовать в духе взаимопомощи"68. Нацистская мораль подытоживалась девизом: "Относись к своему товарищу так, как ты хотел бы, чтобы он относился к тебе". Отсюда было уже совсем недалеко до заключения, что тот, кто не является товарищем, не является и человеком. И в любом случае евреи в число "товарищей", разумеется, не входили.
Разделение полов в школе и в Гитлерюгенде создавало еще один уровень изолированности - уже внутри самого этноса. Эпоха эмансипированных 20-х закончилась - этнически мыслящие педагоги намеревались восстановить "честь и достоинство" "почти потерянного поколения", "вернув женщине то, что делает ее женщиной"69. Девочек приучали "к великому материнскому искусству служения и самопожертвования" и призывали их оставаться чистыми до свадьбы70. Учительницы, воздав хвалу "варварским" германским мужчинам, защищавшим территорию, не забывали добавить, что материнские достоинства женщин сохраняли "душу, тело и мудрость" Volk71. В приведенных выше историях про аистов и Рубена, даже в математических упражнениях подчеркивалась раздельность обязанностей каждого пола. В послесловии автор книжки призывал мальчиков "относиться терпимо" к девочкам, ведь без них не будет Volk. Девочкам советовалось уважать "физическую и умственную дисциплину мальчиков, их железную выдержку, которая одна мо
168
Глава 6
жет спасти нацию". И к тем, и к другим был обращен призыв: "Укрепляйте себя, закаляйте тело, храните ум и душу" 2.
В соответствии с законом о стерилизации 1934 года учителя получили распоряжение брать на заметку учащихся с возможными "генетическими отклонениями". Дети, испытывавшие затруднения любого рода - будь то в раздевалке или во время экзаменов, - должны были подвергаться проверке на полноценность. На уроках генеалогии школьники учились оценивать свои семейные родословные в категориях евгеники. "Мы должны покончить с предрассудком, что уход за телом - личное дело каждого. Мы не позволим совершать преступления против потомства, а следовательно, и всей расы"73. Старшеклассники учили наизусть "Десять заповедей по выбору спутника жизни", разъяснявшие принципы расового здоровья и расовой совместимости и напоминавшие: "Твое тело не принадлежит тебе, оно принадлежит твоему Volk". Учитель добавлял: "Основой жизни этнического государства является раса. Раса должна быть чистой. Дети - ценнейшее достояние государства". Учитель средней школы призывал учащихся способствовать увеличению общего блага, "сохраняя и усиливая те ценные генетические качества, которые достались вам по наследству". В том случае, если они обнаружат, что унаследовали "опасные для расы генетические свойства", они должны добровольно отказаться от продолжения рода. О евреях этот учитель говорил не слишком много, однако обронил замечание, что немцам следовало бы давно понять, что их кровь ценнее, чем кровь гфеступников74.
Однако, несмотря на всю начальственную риторику о "несгибаемой воле" и "неуклонной преданности", учителя на местах обладали известной свободой в трактовке нацистских расовых принципов. В 1933 году в Германии насчитывалось около 300 тыс. учителей, тогда как количество учеников-евреев в государственных школах было менее 60 тыс. (75% всех еврейских детей школьного возраста). Соответственно, вероятность того, что учителю доведется иметь дело с учеником-евреем, была относительно невелика. Кроме того, немецкие евреи были локализованы в основном в больших городах - в первую очередь в Берлине и Франкфурте. Можно добавить также, что немецкие учителя сравнительно редко меняли аудиторию, поскольку по традиции учителя начальной школы весь учебный период работали с одним и тем же классом. С каждым годом строилось всё больше еврейских школ и эмигрировало всё больше еврейских семей. Таким образом, к 1938 году только 27% от 27,5 тыс. еврейских детей в Германии посещали государственные школы75.
Воспоминания евреев, учившихся в те годы в Германии, свидетельствуют о том, что не все учителя утратили гражданское мужество. Некоторым из учащихся евреев учителя украдкой приносили извинения за то, что не могут отметить их успехи должным образом. Еврейская мать вспоминает о нацистской учительнице, посоветовавшей ее дочери Ирене не посещать школу в дни награждений, поскольку ей неприятно
Свастика в сердцах молодежи
169
будет чувствовать себя несправедливо обойденной70. Американка (нееврейского происхождения), прожившая 12 лет в Гамбурге и назвавшая положение еврейских детей в школе, где училась ее дочь, "плачевным", поскольку их держали в изоляции и унижали, отмечает всё же, что "многие учительницы, сохранившие человеческие чувства, нередко в укромном уголке ласково обнимали этих крошек, прося их не расстраиваться, - однако, разумеется, публично выразить свое сочувствие никто бы не осмелился"77. Сердитый "старый боец" из Гамбурга ворчал, что члены Гитлерюгенда продолжают водиться с "еврейским дерьмом" ("Judengesocks") так, будто и вовсе не существует никакой антиеврейской политики"78.
Еврейка, эмигрировавшая из нацистской Германии, не могла вспомнить никаких особых изменений, произошедших в 1933 году, - разве только, что всем ученицам - и еврейкам, и христианкам - пришлось собирать деньги на портрет Гитлера для классной комнаты. Одна из учительниц-нацисток относилась ко всем ученицам одинаково, другая, фройляйн К., издевалась над еврейскими девочками. Когда презираемую всеми фройляйн К. уволили за то, что ее бабушка оказалась еврейкой, весь класс ликовал79. Историк Питер Гей, детство которого прошло в Берлине 30-х годов, предостерегает против обобщений. Он вспоминает, что, несмотря на окружающую враждебность, "наши учителя в целом были лишены фанатизма и не предпринимали каких-то особых попыток испортить жизнь школьникам-евреям". Однако он слышал об ужасных условиях в других школах, где "с каждым днем антисемитское давление становилось заметнее и учителя, заодно с учащимися, обрушивались на еврейских детей с бранью, а порой - и с побоями"80.
Пусть даже "только" каждый третий или каждый четвертый из учителей был ревностным нацистом - этого вполне хватало, чтобы сделать жизнь "нежеланных" детей невыносимой. В одной школе учитель-нацист вручил учащимся немецкого происхождения ведро и щетки, чтобы отмыть скамейки, на которых сидели евреи81. В другой школе ученики, решив "пошутить", вручили своим товарищам самодельные железнодорожные билеты в одну сторону с пометкой "J", означающей одновременно "Jude" и "Jerusalem"82. Также они играли в настольную игру вроде "Монополии", которая называлась "Евреи - вон!" ("Juden га-us!"). В своем романе "Образцовое детство" Криста Вольф вспоминает о ее любимом учителе, герре Варсински, от которого можно было услышать монологи вроде следующего: "А теперь тишина, пожалуйста! Я что, неясно выразился? Где вы, по вашему мнению, находитесь? В еврейской школе?.. Всякий, кто будет трепать языком, пока мы салютуем флагу, получит хороший подзатыльник! Наш фюрер работает ради нас и день и ночь, а вы не можете хотя бы на десять минут захлопнуть пасти"83.
Наиболее рьяные из учителей-нацистов зачитывали на уроках выдержки из злобной антисемитской детской книжки "Ядовитый гриб", опубликованной в 1938 году издательством "Der Sturmer" и призьвзав-
170
Глава 6
ИЛ. 36. "Из-за очков выглядывают глаза преступника, и сладострастные губы ухмыляются".
На этой иллюстрации к главе "Инге в приемной врача" детской повести "Ядовитый гриб" молодая женщина окружена опасностями. Мало того, что страшный доктор заманивает ее в темные глубины своего кабинета, она еще и читает вдобавок один из явно декадентских модных журналов, разложенных на столике. Табличка на стене свидетельствует о том, что этот еврейский врач получает компенсацию за счет национальной программы здравоохранения - что весьма маловероятно для 1938 г., когда была опубликована эта книжка. Публ. по изд.: Der Giftpilz: Ein Sturmerbuch for Jung u. Alt. Ntirnberg: Verlag Der Stunner, 1938. Издание предоставлено Рендалом Битверком. Архив немецкой пропаганды, Кэлвин-колледж.
шей к бдительности, ведь многие евреи подобны ядовитым грибам, хотя внешне могут выглядеть вполне привлекательно84. Получалось, что, задирая товарищей-евреев, ученики совершали доброе дело.
Воспоминания очевидцев не дают оснований для однозначной оценки деятельности учителей Третьего рейха - судя по всему, они облада
Свастика в сердцах молодежи
171
ли куда большей свободой действий, чем принято считать. Однако это не оказывало существенного влияния на процесс изоляции учащихся еврейского происхождения. Ганс Винтерфельдт, детство которого прошло в восточнонемецком городе, вспоминал: "За стенами дома я имел только негативные впечатления". Одноклассники, хотя и не били его, не желали сидеть с ним за одной партой и становиться с ним в пару на перемене85. Герр Бекер, учитель из деревни в долине Мозеля, твердо верил в пользу телесных наказаний, однако один из его арийских учеников, Альфонс Хек, заметил, что он редко бил евреев и никогда не вызывал их к доске. Если же еврейские дети начинали шалить, "в наказание он отправлял их в угол, который в насмешку называл Израилем"86. Ученик, бывший единственным евреем в классе, чувствовал "почти полную общественную изоляцию. Нельзя сказать, чтобы мои товарищи позволяли себе прямые антисемитские выпады, но друзей среди них у меня не было... Учителя относились ко мне строго, холодно и иронично"87.
Некоторые учителя-нацисты понимали, что неприкрытая жестокость могла быть контрпродуктивна. Карикатуры в нацистских изданиях так мало напоминали реальных учеников-евреев, что их товарищи порой просто не замечали сходства. Иногда дети чувствовали жалость к своему приятелю, подвергнутому остракизму. "Как, - задавался вопросом учитель-нацист, - можем мы преобразить чувство коллективизма в расовую сознательность и расовую гордость... когда перед детьми постоянно вертится их еврейский дружок, кажущийся таким безобидным?" Зрелище ученика-еврея, пытающегося сдержать слезы стыда, после того как его высмеяли, писал он, "оскорбляет немецкое великодушие". Нужно не высмеивать, а с "бесстрастной объективностью" разъяснять "болезненные, но справедливые" расовые законы. Автор рисовал образ идеального учителя, полного "огня и знания", явно противопоставляя его крикливым и бестолковым "старым бойцам", - такой учитель сумеет и процитировать Талмуд, и рассказать про историю евреев, и объяснить принципы расовой науки, и напомнить детям о еврейской безнравственности. Только трезвые факты могли развеять "миф о хорошем еврее"88.
Ощущая себя пионерами в области этнического образования, нацистские учителя пытались перейти от книжного обучения к более живым и непосредственным его формам. "Образование достигает цели тогда, когда каждый час обучения становится переживанием. Сухие научные формулы не формируют личность, ее формирует переживание"89. Поменьше лекций, зубрежки и учебников - учителей призывали почаще выводить учеников из класса на просторы мира. Подобно Жан-Жаку Руссо, учившему Эмиля без помощи книг, нацистские педагоги стремились сделать своей союзницей в воспитании детей природу. Но, хвастался нацистский педагог Крик, в нацистских школах учатся дети из всех классов, а не только привилегированные сыновья богатых родителей вроде Эмиля. Наглядности обучения немало способствовала
172
Глава 6
Ил. 37. Когда школьники встречались с фюрером, они фотографировались на память. Дети, которым не посчастливилось лицезреть воочию Гитлера, могли в мечтах пережить эту встречу, глядя на фотографии, подобные этой, помещенной в буклете Генриха Гофмана "Молодежь вокруг Гитлера". Публ. по изд.: Hoffmann Н. Jugend urn Hitler: 120 Bilddokumente aus der Umgebung des Fuhrers. Berlin, 1935.
аудиовизуальная техника. Благодаря оздоровлению экономики и увеличению бюджета Министерство образования смогло создать специальный отдел учебных фильмов и грамзаписей. В выпущенном по этому поводу бюллетене разъяснялось: "Слайды и визуальные переживания раскрепощают душу, пробуждают скрытые творческие силы (Bildekraft) и подготавливают нас к совершенно новому осмыслению (Gestaltung) жизни"90.
Еще до появления новых общенемецких учебников учебные средства массовой информации открыли перспективу стандартизации образовательного процесса. Радио поначалу увлекало школьников, но быстро приелось91. Увлечение фильмами не могло пройти так быстро. К 1935 году Министерство образования Руста закупило свыше 8 тыс. кинопроекторов и распространило свыше 30 тыс. копий фильмов БРП92. Специальный журнал информировал инструкторов о нововведениях в области образовательного кино93. Почти 10 млн учащихся были охва
Свастика в сердцах молодежи 173
Ил. 38. "Учитель использует наглядный материал, рассказывая ученикам о главных признаках нордической расы и сравнивает нордического мальчика с идеальным типом".
Таблица озаглавлена: "Расы земли. Часть первая: Европа и пограничные области".
Публ. по изд.: Rassenkunde in der Volksschule //Neues Volk. 1934. № 7. Jul. S. 9.
чены осуществлявшейся Министерством образования программой воскресного просмотра учебных фильмов. Учащиеся-евреи на эти просмотры не приглашались - и здесь так же, как в ресторанах и магазинах, евреи были "нежелательны".
Пропаганде нацизма в школах способствовали и другие новинки - лекции с использованием слайдов, таблицы и схемы. Тысячами произ
174
Глава 6
водились и распространялись в школах комплекты слайдов с сопроводительными текстами для чтения вслух. Видеоматериалы, призванные пробуждать "чувство, веру и силу" ("Gefuhl, Glaube und Gewalt"), демонстрировали "желательные" и "нежелательные" этнические типы94. Учебные пособия высмеивали "противоестественную" сексуальность, "мужиковатых" женщин, межрасовые пары британских лесбиянок, обезьяноподобных евреев и детей с врожденными увечьями. Бюро расовой политики распространяло настенные диаграммы, доказывавшие применимость законов Менделя к человеческой наследственности и предостерегавшие девушек против соблазнителей с "еврейской внешностью". В распространяемом по всей Германии комплекте ярких цветных таблиц, призванных служить пособием по расовому воспитанию, было сравнительно немного изображений евреев, но выразительность этой продукции с лихвой искупала ее немногочисленность95. Экскурсии предоставляли школьникам возможности и для более активного обучения. Начиная с лета 1933 года и до самого конца войны школьники посещали передвижные выставки, посвященные "вечному жиду", "дегенеративному искусству", этнической гигиене и здоровью. Публично демонстрируя "вредное" искусство и изображения "ущербных" личностей, нацисты населяли детское воображение устрашающими образами.
Для воспитания духа равенства учителям рекомендовалось покончить с прусским педантизмом и стать в первую очередь товарищами учеников. Министр образования Руст подчеркивал необходимость неформальных отношений. "Молодежь будет охотнее учиться у молодого учителя"90. Чтобы укрепить здоровое арийское начало в подопечных, энергичные, полные сил учителя устраивали вместе с ними загородные экскурсии. Евреев на них не брали, зато в них могли участвовать даже самые бедные "расово полноценные" школьники, поскольку все расходы покрывались совместно97. Посещения больниц для умственно или физически неполноценных должны были усилить страх перед генетической ущербностью. Забыты были буржуазные приличия, запрещавшие откровенно рассматривать "отбросы общества", - снова возвращались времена, когда толпы сбегались посмотреть на публичные казни и бесцеремонно разглядывали прокаженных, сумасшедших, уродов и флагеллантов98. Посетители больниц не только учились ценить свое собственное здоровье, но и чувствовали свой мир более безопасным, видя, что все, кто уклоняется от нормы, надежно изолированы. В начале XX века изображения людей с наследственными отклонениями можно было увидеть только в специальных изданиях вроде учебников медшшны99. Нацистские педагоги, напротив, стремились сделать неполноценных объектом внимания, поскольку, как выразился один инструктор, "больные должны стать школой для здоровых. Необходимо покончить с анонимностью этих приютов. Каждый немец любого пола, собирающийся заключить брак, должен хотя бы раз пройти через кричащий и безымянный кошмар приютов для убогих и умалишенных... Здесь он научится ценить священное генетическое наследство, полученное им"100. Смысл послания
Свастика в сердцах молодежи
175
Ил. 39. "Идиот-калека. Навечно прикованный к постели". Этот и подобные ему слайды из серии, предназначенной для Гитлерюгенда, должны были вызывать не сочувствие, а отвращение к беспомощным существам, якобы отнимавшим средства у более ценных, оправдывавших затраты членов Volk.
Слайд из серии слайдов для Гитлерюгенда "Gesundes Leben", созданной при участии Бюро расовой политики. Фотография предоставлена Мириам Крант. Национальный центр еврейского кинематографа, Университет Брандайса.
был ясен: не отвращай взгляда. Не поддавайся состраданию (Mideid). Не люби этого своего ближнего, как самого себя.
Не забывали, конечно, и о походах за город. "Приучение к жизни в коллективе важнее, чем чтение, - писал организатор загородных походов. - Долгий опыт заставляет меня думать, что главная наша задача - воспитывать людей, способных к жизни в коллективе"101. Серия школьных походов, организованная в 1934 году в промышленном Рейнском районе, дает на локальном уровне представление об общенациональной программе. В более чем ста трехнедельных образовательных походах приняли участие 19 тыс. мальчиков, 9 тыс. девочек и 2,3 тыс. учителей102. День начинался в 6.30: делали зарядку, принимали душ, завтракали, потом, от 8.45 до 13.00, - военно-полевые упражнения. После обеда и отдыха, от 15.15 до 18.30, - учебные занятия; отдельные уроки были посвящены расовым проблемам. Среди тем, подлежавших рассмотрению, можно упомянуть такие, как "Национально-политическое воспитание в "Государстве" Платона", "Доисторическая Германия", ""Сон Сципиона" Цицерона", "Ты и твои гены", "Армейская служба Гитлера в Первую мировую войну". В 18.30 устраивалась линейка. После простого
176
Глава 6
ужина в 19 часов наступало время костров, песен и занимательных историй, в 21.45 объявлялся отбой. Вместе маршируя, вместе учась и вместе отдыхая, школьники приучали себя одновременно и к внутренней дис-цштлине, и к духу солидарности103.
Вылазки подобного типа были популярны также и в университетах101. К примеру, летом 1933 года ректор Мартин Хайдеггер в составе национального комитета в Берлине разработал план создания лагерей для студентов, долженствовавших укрепить этшгческую связь студентов с выпускниками и познакомить академическую молодежь с жизнью за пределами башни из слоновой кости105. Охваченный энтузиазмом Хайдеггер лично посетил некоторые из этхгх лагерей. На протяжении шести дней в октябре он руководил и своим собственным "научным лагерем" ("Wissen-schaftslager"), устроенном при его горнолыжном домике. Биограф определил этот "научный лагерь" как нечто среднее между платоновской Академией и лагерем бойскаутов10<). В обращении с учениками великий философ использовал преимущественно военную лексику; создавалось впечатление, что он руководил атакой на вражеские укрепления107. Облаченные в форму штурмовиков или "Стального шлема"108, молодцеватые арийские студенты строем промаршировали от Фрайбурга к домику Хайдеггера на Тодтнауберге. Вставали они в 6.00, а отбой объявлялся в 22.00 по сигналу барабанного боя. Один из участников вспоминает, что, прославляя их великую "смелость", Хайдеггер в типичном для него сжатом и лаконичном стиле говорил о "завоевании новой реальности" и о "тотальном перевороте всего нашего немецкого бытия (Dasein). "Да и довольно говорить, нужно действовать!""1 т. На семинарах студенты обсуждали проблемы философии и академ1гческого устройства, университетскую реформу и принцип фюрера110. Участник одного из таких семинаров вспоминает, с какой легкостью популистские инстинкты Хайдеггера принимали расовую окраску, когда он обрушивался на "бесплодное" христианство и "торгующий фактами" позитивизм. Задачей подобных лагерей, по мнению Хайдеггера, было не просто обучение, но и "создание психологической атмосферы", необходимой для нацистской революции111. Желая поставить университеты на службу нации, Хайдеггер как ректор одобрил создание "военно-спортивной" кафедры и практику поощрения академическими зачетами участников летних военизированных лагерей - что вызвало беспокойство британских дипломатов как возможное нарушение Версальского договора112. В каждой из двух смен (августовской и сентябрьской) фрайбургского лагеря проходило военную подготовку по 300 студентов. Даже когда Хайдеггер узнал, что они регулярно избивают жителей соседнего города, замеченных в критике нацизма, он продолжал отстаивать необходимость этой программы.
В 1934 году министр образования Руст организовал лагеря (Lager) переподготовки для учителей, чтобы, как он выражался, "сделать их способными выполнить желание фюрера духовно и умственно пробудить весь немецкий Volk к пониманию высших ценностей наследственности и
Свастика в сердцах люлодежи
177
расы". В число предметов, намеченных для изучения Рустом входили расовые исследования, генетика, древнегерманская история, биология и геополитика. Чтобы привлечь учителей, скептически относившихся к нацистскому учению, организаторы подобных лагерей старались истолковывать указания Руста наиболее общим образом. Именно этнический фундаментализм, а не нацистская доктрина, смог объединить учителей, ряды которых заметно поредели после расовых и политических чисток. Руст в Берлине более всего пекся об идеологии, но организаторы на местах делали основной акцент на нравственных ценностях.
Начальники одного из таких лагерей (называвшихся "ударными группами") написали отчет, озаглавленный "Первозданные леса в горах Ан-хальт", который открывался словами: "Это невозможно описать, это надо пережить самому"113. Сельское окружение было непременным условием, поскольку, как выразился один из организаторов, "крестьяне живут сообща; горожанину чужд дух коллективизма"114. Интеграция учителей как этнически "gleich" - тождественных и равных - осуществлялась в различных форматах. Иногда лагеря устраивались во время каникул, иногда - в учебное время. В одних выплачивалась стипендия, за другие учителя должны были платить сами11 \ Верена Хелльвиг, покинувшая Германию в 1939 году, провела шесть недель в учебном нацистском лагере на побережье Балтийского моря. Среди "тысяч и тысяч учителей, аспирантов, университетских преподавателей" некоторые были преисполнены энтузиазма, другие, наоборот, ворчали. В любом случае, вспоминает она, физ1гческие упражнения пошли на пользу. Несмотря на то, что кормили ужасно, шесть недель пролетели быстро110. К 1937 году Национал-социалиспгческой лигой учителей было организовано 56 региональных лагерей и два общенациональных центра - один в Рейнской области, другой - в окрестностях Берлина. С 1935 по 1938 год 11 тыс. немецких учителей и некоторое количество зарубежных гостей прослушали 153 спецкурса в двух общенациональных центрах117. За период с 1933 по 1939 год не менее 215 тыс. из 300 тыс. немецких учителей побывали в одном региональном лагере118.
Сотни отчетов, планов, текстов лекций, библиографических перечней списков участников дают нам живое представление об этих лагерях. Если по этим источникам нельзя судить о том, что думали учителя на самом деле, они, по крайней мере, знакомят с тем, что, по мнению авторов отчетов, желало услышать начальство. В этих отчетах, преисполненных культурного шовинизма и восторгов по поводу гениальности Гитлера, расовая наука упоминается редко, а злобный антисемитизм отсутствует вовсе. Однако подспудно он присутствует в любом случае, ибо к нему неизбежно приводила любая форма симпатии к нацистскому режиму.
Главное внимание в этих лагерях уделялось отнюдь не академическим проблемам, а фольклору, работе на свежем воздухе, материально-техническому обеспечению, любованию видами и общению на сходках с местным населением. В расписание, составленное для десяти лагерей
178
Глава 6
Рейнской зоны, входило 31 занятие по биологии, 14 - по языку и истории, 14 - по географии и 12 - по местным народным обычаям. На семинарах по биологии освещались темы, которые могли бы фигурировать в любых тогдашних западноевропейских или американских курсах по евгенике. В числе почти сотни дискуссионных тем только одна, "Против иудаизации (Verjudung) немецкой культуры", была прямо антисемитской119. Другой типичный план занятий включал в себя такие темы, как "Основы расовой мысли", "Расовая судьба античного и германского мира", "Победа и упадок в Европе", "Война и стратегия", "Великая война", "Немецкая вера в судьбу", "Национал-социализм и крестьянин", "Немецкая политическая теория по Эрнсту Крику" и "Саарский вопрос" (имелась в виду пограничная область, отошедшая Франции по Версальскому договору). На занятиях, посвященных "великим людям", обсуждались не нацистские мученики, а те же самые генералы, правители и писатели, что и в учебниках донацистской эпохи120.
Вполне в духе публикаций Бюро расовой пропаганды расовые кон-цепции упоминались в самом разнообразном контексте, и антисемитизм представал как лишь один аспект многосторонних расовых исследований. Нацистский идеолог Альфред Розенберг сказал своим сотрудникам, перед тем как они отправились в лагерь: "Лагеря должны научить понимать значение произошедших радикальных перемен, формировать новые интеллектуальные углы зрения и создавать подлинное товарищество"121. Не упоминая ни расовых, ни каких-либо иных догм, Рудольф Гесс в 1934 году призвал инструкторов, проводивших спецкурсы, заражать аудиторию "горячей преданностью" и "всегда верить в благородство нашего Volk, в доброту наших единоплеменников, поскольку это значит верить в счастливую звезду Германии... Будущее, несомненно, принесет нам мир, безопасность, хлеб и честь"122.
Ораторы из БРП обращались к Volk с пантеистическими проповедями и красноречиво рассуждали о духовных измерениях расы. Учитель, записавший беседу с Вальтером Гроссом, отметил в примечании, насколько "возвышает переживание нашей общей крови и принадлежности"123. У вечерних костров нередко можно было слышать речи вроде такой: "Каждый может быть активен там, где он пожелает. Он никогда не должен забывать, что его товарищ, также выполняющий свой долг, столь же необходим народу, как и он сам. Народ существует не благодаря постановлениям правительства и не благодаря классу интеллектуалов. Народ живет только потому, что все вместе делают одно общее дело". Как заметил в 1936 году учитель, проведший смену в лагере, "главной целью было создание духа товарищества"124.
Эгалитаристская этика, следуя духу народного коллективизма, покончила с формальными обращениями, такими как "фрау" или "герр", в обращении к женщинам перестали использовать звания их мужей - нельзя было больше услышать "фрау доктор" или "фрау профессор". Фамильярное "Du" заменило вежливое "Sie", коллеги превратились в товарищей12'. Партийные чиновники, такие как Шемм, Руст и Крик, во
Свастика в сердцах молодежи
179
время воскресных походов вели себя с учителями подчеркнуто по-свойски. Один из участников подобных мероприятий, рассуждая об их исторической уникальности, исписавший 10 страниц, тем не менее провел аналогию со средневековым монастырским эгалитаризмом, когда монахи "свободно выражали свои желания и чувства"126. Германия тоже превратилась в сообщество единомьипленников, извергнувших из своей среды евреев и левых. Инструкторы делали акцент на этнической солидарности, ставшей наиболее общим знаменателем для учителей, поднимавших "расовое знание" не как собрание фактов, а как мировоззрение и мироощущение. Когда организаторы в своих отчетах предлагали те или иные усовершенствования, они сводились, как правило, к предложениям уделять больше времени походам, спорту, народной культуре и групповому пению у костра - всё это было призвано вселять бодрость и укреплять этнические узы. Эти предложения свидетельствовали, что в чистом виде нацистская идеология всех порядочно утомила.
В учительских лагерях развивался и другой тип "естественной солидарности": мужчины общались с мужчинами, невзирая на различия в возрасте и положении, схожая атмосфера царила у женщин. Августа Ребер-Грубер, руководившая женским подразделением Национал-социалистической лиги учителей, была столь горячей сторонницей женского сепаратизма, что даже одобряла "буржуазные" немецкие женские движения (в целом осуждавшиеся ею за "эгоизм") за стремление культивировать врожденные женские качества127. Участницы одной из групп с восхищением отзывались о лагерной жизни с ее подчеркнутым отсутствием иерархий, позволявшей отдохнуть от изоляции и "стандартизации" будней. Организаторы мужских лагерей трудились над созданием "крепкой солдатской атмосферы" и прославляли "дух коллективизма, возникающий в ходе суровых боевых действий"128. Поскольку почти половину всех участников мужских групп составляли ветераны войны, они были способны обучить молодежь грамотному чтению карт, стратегическим премудростям, знанию сигналов и искусству походного марша в ночное время. Военная дисциплина, отмечал один из инструкторов, закладывала надежную структуру, "в рамках которой участники могли испытывать коллективные эмоции".
Пению во всем этом процессе отводилась огромная роль, однако оно должно было быть групповым, поскольку индивидуальные выступления, вокальные или инструментальные, чрезмерно отдаляют музыканта от аудитории, создавая "разрыв" между жизнью и песней, слушателями и исполнителем. Напротив, большой хор, исполняющий военную песню, наглядно показывает, каким образом разные голоса могут "органически" сотрудничать в достижении общей цели. Отмечая популярность "песенного часа", организаторы нередко высказывали пожелание, чтобы в каждой лагерной смене принимал участие хотя бы один талантливый музыкант. Хорошая погода, продолжительные походы, народные песни - всё это позволяло отвлечься от обсуждения нацистской догмы.
180
Глава 6
Несмотря на детальные планы, создававшие впечатление строгого порядка, лагерная жизнь предоставляла достаточно возможностей для спонтанного непринужденного веселья. Участники вспоминали о веселой неразберихе, которую вызывало постоянное прибытие в лагерь всё новых и новых групп. После лекций или военных упражнений учителя разбредались кто куда. "Кто дудел в фанфару, удалившись в лес, кто молотил по крестьянскому барабану, а были и такие, кто хором распевал на кухне". Частенько компания учителей заглядывала и в местную пивную (Bierstube), "что, - отмечает составитель отчета, - конечно, не совсем отвечало основным задачам нашего лагеря". Развлечения на досуге, военные тренировки, освоение народного наследия в значительной степени деполитизиро-вали лагеря переподготовки учителей и в то же время позволяли отдохнуть от академической рутины. Отчеты участников позволяют сделать вывод, что призыв Руста к полной политизации остался без внимания: атмосфера товарищества - вот что было главным. Красноречивые описания окружающей местности, фрагменты лекций и разговоров, лирические отступления на тему национальной гордости затмевали собственно национал-социалистическое учение. Все предавались поэтическим воспоминаниям.
Мы искали знания и обрели Жизнь. Мы были призваны и стали товарищами. Мы говорили правду и стали друзьями121'.
В бесхитростных аллегориях и сентиментальных излияниях, типичных для этих отчетов, прославлялось чувство локтя и высказывалась надежда на возрождение боевого духа, которому отчасти повредил роспуск более десятка учительских объединений. Профессиональные чистки, навязчивость нацистской бюрократии отступали на второй план по сравнению с перспективой возрождения духа нации. Приятные размышления у костра, бодрая усталость после непростого похода, пиво в местном кабачке - всё это позволяло учителям расслабиться и найти в своем положении светлые стороны.
Инслрукторы-нагшсты, не делавшие акцента на идеологии и занятые преимущественно пробуждением боевого духа, следовали в этом примеру Гитлера, избегавшего в то время щекотливых тем. В частности, выступая перед Гитлерюгендом на Нюрнбергском съезде 1935 года, фюрер не сказал ни слова о расовой опасности, сосредоточившись в основном на упадке нравственности. "Мы должны воспитать нового человека, чтобы наш народ не стал жертвой вырождения"130. В 1936 году на ежегодном съезде учителей в Байрейте 30 тыс. участников слушали лекции о воспитании характера, наблюдали факельное шествие, в котором участвовали 600 человек, и присутствовали на церемонии открытия Дома образования131. Бытовой антисемитизм никуда не делся, но тема вульгарного расизма почти не поднималась на учительских съездах. В середине 30-х годов налицо возникновение некоего компромисса между нацизмом и школой - отход грубого расизма на задний план и всеобщее единение на почве этнической солидарности.
Свастика в сердцах молодежи
181
Собственно этнический фундаментализм уже и до нацистов был мировоззрением, безусловно разделяемым всеми патриотически настроенными учителями. К немногочисленным оппонентам относились как к маргиналам, не способным понять величие стоявших перед Германией задач. Те же, кого не устраивали отдельные аспекты нацизма - культ фюрера, грубый антисемитизм, отрицание христианства, - воздерживаясь от прямых критических выпадов в классе или в присутствии коллег-нацистов, могли, однако, во время урока выразить к ним свое отношение интонацией или взглядом, осторожно заступиться за ученика-еврея, которого донимали члены Гитлерюгенда, и т. п.
Тактичность учителей, не придерживавшихся нацистских взглядов, отчасти облегчала страдания "нежелательных" учеников. Но она не могла остановить нацификацию немецкой молодежи - в 1936 году все не-нацистские молодежные организации были запрещены, а в 1939-м членство в Гитлерюгенде стало обязательным для всех детей с "подходящими" расовыми свойствами. В рамках этой огромной организации учителя-нацисты имели обширные возможности воспитывать будущих граждан уже в духе строго нацистской идеологии с ее языческими ритуалами, этническим высокомерием, презрением к другим расам, культом фюрера и утверждением права Германии на Lebensraum. От молодых учителей ожидалось не только участие в организациях, созданных под эгидой нацистской партии, но и идеологическая работа с членами Гитлерюгенда132. 12 тысяч мужчин трудились над воспитанием мальчиков "крепких, как кремень, быстрых, как гончие, твердых, как круппов-ская сталь". 7,5 тысяч учительниц должны были воспитать волевых и решительных девушек, способных подарить Германии здоровое поколение. Задача идеологического воспитания была возложена не только на Гитлерюгенд, но и на трудовые лагеря и на Германский трудовой фронт. Для воспитания будущей элиты организовывались специальные нацистские пансионы, в которых всё до мелочей было подчинено задаче воспитания закаленной молодежи, способной жертвовать собой во имя VolkT
Как подчеркивали создатели нацистской системы образования - такие, как Руст, Шемм и Крик, - мобилизация учителей должна была иметь эмоциональную, а не академическую основу. Они обличали бесплодный материализм "эпохи системы", под которой подразумевали веймарскую демократию, и противопоставляли ему сентиментальную мечту о Volk, укорененном в "крови и почве". Однако элитные нацистские школы производили совсем другое впечатление - бездупшьгх идеологических фабрик. Виктор Клемперер слышал в словах министра образования механический лязг конвейера. "В каждой речи Руст призывал преодолевать "пресный интеллектуализм", уделять больше внимания развитию "физических способностей и технической сноровки"... "Ежегодно учителя должны проходить четырехнедельную национал-политическую профилактическую проверку". Усиление тирании - признак растущей неуверенности в себе"ш. Словно на фабрике, учителя "интегрировались",
182
Глава 6
"стандартизировались", "выстраивались в линию", "подвергались профилактическому осмотру", "модернизировались" и т. п. Крик говорил о "сортировке и интегрировании всех аспектов" нацистского образования135. Альфред Розенберг разъяснял: "Мы должны воспитывать не всезнаек, а людей, способных физически, умственно и духовно воспринимать и переживать истины национал-социализма"136. Чтобы воспитывать будущих вождей, учителя должны были стать "натренированными" и "экипированными", будто речь шла о длительной экспедиции137.
Учтя ошибки первых лет Третьего рейха, нацистские педагоги стали избегать грубого расизма и работать над созданием тотального "мы-сознания", в рамках которого "расово чуждым элементам" просто не было места. Фразы о "полной", "абсолютной" и "тотальной" верности были преувеличением, но некий гибкий консенсус вокруг концепции добродетельного вождя и его Volk тем не менее возник. Не все учителя и ученики помнили наизусть текст песни о Хорсте Весселе или "Десять заповедей по выбору спутника жизни", однако никто не мог избежать воздействия нацистской идеологии. Gleichschaltung в школе только на первый взгляд казалась умеренной. Несмотря на определенную свободу индивидуальной трактовки, базовые принципы, на которых покоилось школьное образование, оставались неизменными: почитать фюрера, изгонять из своей среды "чужих", жертвовать всем во имя Volk, не бояться трудностей. Не все учителя были пламенными нацистами, однако любой учитель, добросовестно выполнявший свои обязанности, готовил тем самым учеников ко вступлению в Гитлерюгенд и к последующему служению интересам Volk.
