АЛЕКСАНДР НЕЖНЫЙ

Оп.: MN газета (Номер 1 (969), 10 - 17 января 1999)

Из века в век продолжается в нашем отечестве охота на инаковерующих 

Вождь наших либеральных демократов и его партийная подруга Нина Викторовна Кривельская сообщают, к примеру, что на Камчатке Свидетельницы Иеговы промышляют первой древнейшей профессией, вырученные же деньги сдают в иеговистский общак. Попутно и, надо полагать, с умыслом они награждают соблазненных ими мореходов дурными болезнями. 

Крестовый поход 

Кандидат философии, руководитель религиоведческой группы Института развития личности Российской академии образования Ирина Александровна Галицкая в религиозном учении тех же Свидетелей прозревает некую шигалевщину, поначалу ввергающую общество в исступление, а затем добивающую его парой-тройкой показательных терактов. Добрая женщина, она, кроме того, озабочена тем обстоятельством, что эта скверная

вера корнями своими уходит не в какую-нибудь милую сердцу рязанскую землю, а в совершенно иностранную почву штата Пенсильвания, и что находящиеся в США сектантские главари запросто могут использовать облапошенных российских граждан и гражданок для подрыва нашей национальной безопасности. "Их надо запретить", - от всего сердца сказала она. Это не все. 

Сообщить ли вам о мнении большого человека, начальника управления внутренней политики Администрации Президента России Андрея Викторовича Логинова? Не утаю: ужасное у него мнение о сектантах. Коротко говоря - изверги, насильники и извращенцы. Я г-на Логинова понял в том смысле, что этим врагам рода человеческого ничего не стоит коллективно обесчестить порядочную девушку или женщину-мать и даже - страшно молвить! - заставить служить своим низменным страстям невинное дитя. А едва кто-нибудь из адептов попытается вырваться из мрачного религиозного подполья на свежий воздух православия или, на худой конец, иудаизма - тут ему и крышка. Пуля в лоб или удавка на шею - щадя нас, г-н Логинов подробностей не сообщает, но уверен на сто процентов: убивают. 

Он не патер Печерин, не Герцен и не Галич - сказавшись евреем, он убыл из СССР в Израиль. Сообщить ли о принципиальной линии ленинской Коммунистической партии Российской Федерации, всегда боровшейся с опиумом народа? Ее аналитический центр крепко ударил по сектам - но вовсе не из-за того, что они, так сказать, сидят на игле и стремятся приобщить к ней прежде вполне благоразумных граждан. Нет. Аналитический центр глядит по-большевистски широко и указывает, что дело не в опиуме как таковом, а в том, что он у сектантов другого сорта - не тот, который вот уже тысячу лет с пользой для здоровья потребляют настоящие русские люди. Отсюда, само собой (цитирую): "подрыв духовных основ русского народа". 

Право, есть отчего преисполниться великой тревогой. Бедное мое Отечество, зачем поддаешься злым чарам?! Земля родная, отчего не горишь под вкрадчивыми шагами сторонников американской веры? 

Ропот чудится мне в ответ и одно имя, повторяемое как заклинание: "Приведите Дворкина, ступайте за Дворкиным!" 

Житие Александра Леонидовича Дворкина, этого щита благочестия, молота иеговистов и прочей нечисти, распространенное Центром Иринея Лионского, в котором он главный начальник, повествует о судьбе непростой и славной. Юношей он отряхнул со своих ног прах погрязшего в тоталитаризме Отечества и политическим (!) эмигрантом отбыл за океан. Сочетавшись законным браком с гражданкой США, он и сам стал полноценным американцем. О его бракосочетании житие из какой-то, наверное, ложной стыдливости умалчивает, хотя ничего дурного в том нет: и святые имели жен. Семь лет назад вернувшись под отчий кров, Дворкин, однако, благоразумно сохранил верность звездно-полосатому флагу и американский паспорт. Он совершенно прав: разве можно принимать гражданство страны, власть в которой того и гляди перейдет в руки либо иеговистам, либо кришнаитам, либо даже самому Антихристу, ловко воплотившемуся в студента, изучающего Принцип доктора Муна. 

Едва ли не первым в нашем Отечестве Дворкин бросил сектантам страшное обвинение в изнасилованиях. Он первым обличил их инфернальную тягу к убийствам. И, наконец, он первым сумел проникнуть в тайное тайных всех этих свидетелей, кришнаитов, мунистов, мормонов - в их леденящий кровь замысел государственного переворота для захвата власти в России. 

Между тем во всем, что Дворкин и его единомышленники твердят на всех перекрестках, нет ни единого слова правды. 

Он лжет, напяливая на себя терновый венец политического эмигранта. Он не патер Печерин, не Герцен и не Галич - сказавшись евреем, он убыл из СССР в Израиль. Мне, право же, абсолютно все равно, какая кровь течет в его жилах, татарин он, перс или эскимос. Еврей так еврей. Израиль так Израиль. Врать не надо. 

Он лжет, объявляя наш Закон "О свободе совести" 1990 г. копией американского, - хотя бы потому, что в США подобного закона попросту нет. 

Он лжет, сообщая потрясенному обществу о двухстах пятидесяти тысячах разрушенных сектантами семей. Я позвонил сотруднику Прокуратуры РФ, будто бы располагающему подобными сведениями. Тот отослал меня к профессору Николаю Антоновичу Трофимчуку, заведующему кафедрой религиоведения Академии государственной службы. Профессор ответил, что такой статистики не существует, а Дворкин "выдумывает". 

Он лжет, обвиняя Свидетелей Иеговы, Общество Сознания Кришны, Церковь объединения, Церковь сайентологии и другие религиозные объединения в преступлениях против личности и государственной безопасности. Ни единого факта, ни одного уголовного дела - лишь убогий и подлый вымысел. 

Вернуться в рай 

Поверьте: ни малейшего удовольствия не доставило мне знакомство с жизнью и трудами г-на Дворкина. От этого занятия появляется в конце концов такое ощущение, словно ты нечаянно проглотил какую-то гадость и тебя вот-вот вывернет наизнанку. Но вместе с тем начинаешь помаленьку соображать, что ведь не на пустом месте он возник и что есть, надо полагать, в загадочной русской душе некие струны, на которых сей господин сыграл умелой рукой. 

В судьбе нашего заблудившегося Отечества и, стало быть, в нашей общей судьбе есть некий трагический перекос. Получив в наследство "Поучение" Владимира Мономаха, завещавшего детям и всему народу побеждать врагов "тремя делами добрыми: покаянием, слезами и милостынею", оно отмахнулось от него, как от детской сказки, но зато благоговейно припало к Ивану Грозному, почитая его то ли за бесчинства опричников, то ли за собственноручно пытанных и умученных людей, благочестиво включенных им затем в поминальный синодик, то ли за убитого по его воле митрополита Филиппа (Колычева), бесстрашного обличителя кровавых царских забав. Имея в лике святых великого старца Нила Сорского, убежденного противника насилия в делах веры, оно куда более чтит Иосифа Волоцкого, который всякому "еретику" для его окончательного духовного исцеления благословлял отпускать проверенные снадобья - костер либо плаху. Обладая дивной сокровищницей христианской любви, оно замкнуло ее на семь замков и принялось с неслыханным ожесточением гнать старообрядцев. 

И так последовательно и жестоко Церковь и государство рука об руку старались вытравить из народной души склонность к религиозному инакомыслию, что можно подумать, будто важнее заботы Россия никогда не знала. Между тем вся эта огромная и кровавая работа, в течение столетий нравственно истощавшая Россию, оказалась, по сути, совершенно бесплодной. В начале нынешнего века в стране насчитывалось от 20 до 35 миллионов раскольников - людей, порвавших с государственным православием и принадлежавших или к старообрядчеству, или к какой-либо из "сект". 

Ни одно государство (даже СССР - но об этом впереди) на пару с официальной церковью (или церковь в союзе с властью) нигде и никогда не могло истребить в человеке стремления к новому Небу. Человек и появляется на свет главным образом для того, чтобы обрести Бога. Верно, что этот поиск в иных случаях может принимать странные, иногда даже пугающие формы. И мышление, скроенное по стандартным меркам, не прошедшее выучки историей и культурой, подавленное грузом общепринятых мнений, не в состоянии постичь то высочайшее духовное напряжение, с каким в России всегда искали и смысл жизни, и личное спасение. Можно привести в пример Льва Николаевича Толстого, чей уход из Ясной Поляны был, в сущности, бегством от неправды обыденного существования - к последней правде служения Богу, от мира суеты - к миру благой участи, от умозрительной идеи - к ее конкретному воплощению. Можно вспомнить его младшего современника, ушедшего из Петербурга - в заволжские степи, из декадентства - в поиски религиозной истины, из богоборчества - в веру. Он стал проповедником христианства, но взятого не из рук Церкви, а прямо из Евангелия и так же прямо приложенного к жизни. Я говорю о поэте Александре Добролюбове. 

Для уроков не дворкинского, а, если желаете, нравственного сектоведения история отношений советской власти с неправославным народом представляет немалый интерес. Громя "тихоновскую" Церковь, уничтожая "попов" (как учил Владимир Ильич, в возможно больших количествах), разоряя храмы и монастыри, большевики-победители не могли спустить каким-нибудь толстовцам их сознательного непротивления и отказа сражаться в рядах Красной Армии за счастье угнетенного человечества. Отказников ставили к стенке. В одном архиве мне выпало горькое счастье прочитать предсмертные письма этих мучеников. "Когда Христа вели на смерть, то Он говорил: Отче! прости им, ибо они не знают, что делают; так и я, что хотят, то пущай со мной и делают, а я прощу им и буду терпеть за имя Христово", - так за несколько часов до казни написал девятнадцатилетний крестьянский сын С.А. Драгуновский, расстрелянный 24 декабря 1919 г. за отказ от военной службы по религиозным убеждениям. 

"Что хотят, то пущай со мной и делают, а я прощу им и буду терпеть за имя Христово." 

В большевистской верхушке в то же время нашлись люди (В.Д. Бонч-Бруевич прежде всего), попытавшиеся соблазнить партийных вождей заманчивыми картинами участия миллионов сектантов разного толка в строительстве коммунистического общества. Резон, похоже, был. Преследуемый в прошлом властью и Церковью, сектант, обретя дарованную ему свободу совести, засучит рукава и в несколько лет устроит в советской России десятки, сотни образцовых сельских коммун. Непьющий, честный, трудолюбивый народ - да он горы свернет! От имени власти был даже брошен клич ко всем покинувшим царскую Россию сектантам: возвращайтесь! Этот призыв поддержал секретарь и первый биограф Льва Толстого Павел Иванович Бирюков, в 1921 г. написавший своим давним знакомым духоборам в Америку и Канаду: "не пожелает ли кто из Вас переселиться в Россию, чтобы и там насаждать Ваш образ мыслей и Ваш образ жизни для просвещения русского народа, еще находящегося во тьме". 

И верили. И возвращались. И трудились, не покладая рук, подчас на бросовых, неудобных землях, превращая их в процветающие хозяйства. Молокане и новоизраильтяне на Северном Кавказе, в Сальских степях, меннониты (было даже Всероссийское меннонитское общество) в Крыму, Омской области, Минусинске, Армавире, духоборы на Дону, трезвенники под Москвой, в Коломенском уезде - и бывший студент Московской духовной академии, ставший убежденным толстовцем, в советское время - инструктор сельскохозяйственных коммун Наркомзема Иван Трегубов не уставал убеждать свое начальство, что "коммунизм гораздо успешнее и прочнее насаждается сектантскими коммунами, чем советскими коммунами". 

Но сектантский Христос вызывал у большевиков такую же ненависть, как и православный. Хозяйственные же успехи общин и крепкий быт меннонитов, трезвенников или молокан пробуждали первородный революционный инстинкт: отнять и поделить. В Минусинске и Крыму у меннонитов принялись отбирать землю, писать о них в газетах всякие гадости (наподобие дворкинских), объявлять скрытыми врагами рабоче-крестьянского государства. В Сальских степях стали душить хозяйства молокан. Двадцать два построенных ими в короткие сроки завода, производящих десятки тысяч пудов отменного масла и русско-швейцарского сыра, стада породистого и продуктивного скота, ухоженные пастбища - все рушилось. "Если вы, - отчаявшись, писали молокане в правительство, - не можете признать наши общины полезными для социалистического строительства и дать им полную свободу в делах веры и общественного Богомоления, то разрешите нам вернуться на старое местожительство". 

"Правеж" - средство религиозного перевоспитания 

До возвращения на Родину они жили в Турции. Теперь Турция снова звала их к себе - русских людей, христиан, великих тружеников и примерных граждан. Назад, в Уругвай, просилась община "Нового Израиля". 

Новоизраильтяне оказались в Уругвае в 1910 г. - триста семейств, полторы тысячи едоков со скудным скарбом: почти голые люди на совершенно голой земле. Тринадцать лет спустя, пустившись в обратный путь, они оставляли у себя за спиной двадцать тысяч гектаров ухоженных полей и пастбищ, табуны лошадей, стада крупного рогатого скота, десятки тракторов, молотилок, сеялок, автомобилей, два парохода и много всякого иного добра. В России они получили землю в шестидесяти верстах от железной дороги - и в поте лица принялись обустраивать доставшуюся им для новой жизни степь. За три года тяжелейшего труда без всяких Давыдовых и Нагульновых они подняли здешнюю целину и заложили прочные основы высокодоходного хозяйства. Тракторов у них пока было поменьше, чем в Уругвае, но поболее, чем у героев Шолохова, - восемь штук. В ту же пору, однако, тогдашние дворкины взялись вешать на новоизраильтян всех советских собак, изображая их кулаками, контрреволюционерами и мошенниками. Самые справедливые в мире суды лишали проповедников избирательных прав. К двуединому классовому врагу - поп и кулак - прибавилось третье лицо: сектант. В 1929 г. "Новому Израилю" стало ясно, что деятельная вера и осмысленный труд

Дальнейшая судьба молокан, новоизраильтян и всех прочих, обманом завлеченных на Родину сектантов, мне, к сожалению, неведома. 

Удалось ли им унести ноги от советской власти и зажить нормальной жизнью где-нибудь в Турции или за океаном - как удалось это П.И. Бирюкову, с миром почившему в Швейцарии? Или сгинули в тюрьмах, лагерях, на этапах - как погиб в тридцать первом их бескорыстный радетель Иван Трегубов? Запущенная машина с тех пор не останавливалась. 

Государство последовательно выкашивало сектантов на всей территории СССР. 

Читая следственные дела в архиве Госбезопасности, я выписывал: Грузия, 1938-ой. Приговорены к расстрелу Зубковы, муж и жена, Алексей и Анна. Не приняли участие в выборах. Больше того: во главе трехсот духоборов "с религиозными песнями прошли мимо избирательного участка". (Этими духоборами Россия будет оправдываться перед Создателем на Страшном Суде). 

Ульяновская область, 1950 г. К 25 годам приговорены баптисты Михаил Трубин, Гавриил Ошанин, Федор Ванюхин. Вели в своей секте преступные разговоры о том, что в СССР так восхваляют Сталина, как не восхваляли царя, и что великим может быть только Бог. (Было бы им, мужикам неотесанным, да к тому же неправильной веры, прислушаться к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию (Симанскому). "Богоданный вождь!" - вот как он называл товарища Сталина и благодаря своей мудрости получил не 25 лет, а много орденов, хороший автомобиль и другие почетные награды и приятные подарки). 

В той же Ульяновской области год спустя на 25 лет отправили в лагеря Ивана Григорьевича Давыдова, свидетеля Иеговы. Истолковывая Евангелие, преступник Иван Григорьевич говорил, что советское правительство временное, и предсказывал скорое наступление другой жизни. 

Советская Отчизна, родная наша мать, каким высоким словом тебя еще назвать?! 

Пойте с авторами приговоров, г-н Дворкин. 

Замученные исповедники старой веры 

Пойте с теми, кто убивал и сажал людей только за то, что они были баптистами, пятидесятниками, свидетелями Иеговы, духоборами, толстовцами. 

Ведь если вы правы - значит, правы и сталинские палачи. 

В начале перестройки при первых проблесках свободы совести я оказался однажды в двухэтажном желтом особняке на Смоленском бульваре, в Москве - в Совете по делам религий. Его председатель принимал ходоков. Со всех концов страны съехались сюда люди, собрались в просторном зале и поочередно высказывали председателю свои обиды на свирепую власть. 

Но вот в первых рядах поднялся некто в сером пальто, с лицом худым и тоже серым и тихим голосом попросил о справедливости для сына, которого арестовали, судили и посадили за отказ служить в армии по религиозным убеждениям. "Иеговист, иеговист", - зашептали вокруг, и я с изумлением ощутил вдруг словно бы породнившее всех чувство вражды к этому одинокому человеку. 

"Их сыновья, - воскликнул председатель, указывая в зал и одним этим продуманным жестом лишая надежды несчастного отца, - выполняют свой интернациональный долг в Афганистане! Они, выходит, должны погибать там за вашего сына?!" 

Милые мои православные братья и сестры одобрительно зашумели. 

Я сидел, как пришибленный. Глубокий знаток Священного писания, проникновенный и мощный проповедник, житель Барнаула и прихожанин Русской православной церкви за границей Игнатий Тихонович Лапкин в одном из своих просветительских листков пишет: "Истинный христианин - это пацифист до смерти..." И далее: "Христос навеки убрал меч из рук своих последователей". В самом деле, ежели не приспосабливать Евангелие под государственно-политические нужды, то обращенное к богатому юноше слово Спасителя: "Не убий", может иметь всего один, определенный и бесспорный смысл. Хочешь "войти в жизнь вечную" (Мф., 19;17) - не убивай никого. 

Прав тот бесстрашный свидетель Иеговы, который научил своего сына сказать "Нет" 

В христианском смысле не те православные правы, которые безропотно отдали своих сыновей в афганскую бойню и скорбно гордились совершенным ими жертвоприношением, а прав тот бесстрашный свидетель Иеговы, который научил своего сына сказать "Нет". 

Чтo перенесли Свидетели и в гитлеровской Германии, и в СССР - един лишь Бог может счесть их страдания. 

Но мы-то во всяком случае знаем (но не помним! не хотим помнить! нам дворкины всю память отшибли!), что в марте пятьдесят первого Совет Министров СССР под председательством еще живого и дымящего своей трубкой родного отца постановил "выселить активных участников антисоветской секты иеговистов и членов их семей", и девять тысяч триста восемьдесят девять мужчин и женщин, стариков и детей в одну апрельскую ночь были выброшены из своих домов и отправлены за Урал. 

Что в советских застенках Свидетелей - как христиан под пятой у какого-нибудь Диоклетиана - подвергали изощреннейшим истязаниям. В славном городе Львове, например, следователи любили пытать свидетелей Иеговы так называемой "смирительной рубашкой", представлявшей собой балахон из прорезиненной ткани, который надевали на человека и накачивали воздухом. От удушья жертва теряла сознание. Г-н Дворкин!

Возьмите на карандаш. Когда в недалеком будущем Святую Русь покроет "сеть" созданных по вашей идее "загородных реабилитационных центров" - желательно, как вы указываете, при сельских приходах или небольших монастырях, в тиши и глуши, где кричи, не кричи - все равно никто не отзовется, и когда "группы быстрого реагирования" будут изымать отступников-сектантов прямо из их домов - я полагаю, на полном законном основании, по ордеру с вашей, Александр Леонидович, подписью и печатью с изображением, скажем, метлы и собачьей головы с оскаленной пастью, - о, как тогда полезны окажутся вам эти превосходнейшие балахончики! Где-нибудь в монастырском подвале вы, г-н Дворкин, весь, само собой, в черном, со взором горящим и свечой зажженной - и он, проклятый, иеговист, кришнаит или сайентолог, черт их ра

Для чего я перелистываю страницы, на которых засохли слезы и запеклась кровь? Для чего ворошу прошлое? 

А для того, что оно не затворилось в архивах и не опочило там, постанывая, покряхтывая и вздрагивая от страшных сновидений. Чуть перелицованное, подновленное, подкрашенное, оно благоденствует и процветает в нашей действительности, перенявшей от него некоторые довольно-таки зловещие черты. Иначе не могло и быть. Если общество старательно воспитывают в духе ненависти к людям другой веры, то у нас нет права утверждать, что с прорезиненным балахоном покончено раз и навсегда. 

Беда наша в том, что мы всех вокруг - а уж близких своих и подавно - хотели бы видеть похожими на себя. Но стричь всех под одну гребенку принято либо в армии, либо в лагере. Свободный человек и должен быть другим, а разнообразие и есть почва, питающая высокую культуру. Присущие миру и человеку противоречия разрешаются либо в мощном творческом акте - и это благо, либо в революции, что хуже чумы. Христианское преодоление есть прежде всего дело творчества, свободы и любви, и к нему ни малейшего отношения не должны иметь ни Государственная дума с ее политическим своекорыстием, ни казенные ведомства с их пришибеевским стремлением немедля поделить всех и вся на белых и черных, своих и чужих, ни, тем более, современная инквизиция, в какие бы благородные одежды она ни рядилась. Ибо сегодня запретим - завтра арестуем; сегодня лишим регистрации - завтра сошлем; сегодня закроем дома молитвенных собраний - завтра откроем ворота лагерей. Третьего в нашем Отечестве не бывает. 

"Свидетели" на скамье подсудимых 

Между тем г-жа Галицкая приглашена прокуратурой Северного административного округа Москвы на заседание Головинского межмуниципального суда. Прокурор А. Викторов желает, чтобы в первопрестольной и духу не было Свидетелей Иеговы - ни юридического, ни фактического, и очень рассчитывает, что Ирина Александровна ему в том пособит. 

Прокурор в лучших советских традициях пытается удушить Свидетелей Иеговы 

Прокурор надеется также на г-на Дворкина. По крайней мере, к нему был обращен соответствующий запрос, и на вызывающем почтительный трепет бланке ("Московский Патриархат. Священный Синод. Отдел катехизации и религиозного образования") от сектофага -1 была получена соответствующая аттестация Свидетелей: "социально опасная псевдохристианская международная религиозная организация". Такой же по сути ответ прислал сектофаг-2, священник Олег Стеняев. А ведь это, господа мои, хоть и неслыханно в государстве с отделенной от него по закону Церковью, но зато так привычно! Прокурор в лучших советских традициях пытается удушить Свидетелей Иеговы, а укрепляют его в благом намерении православный клирик и православный же инквизитор. Вчера следствием руководила КПСС, сегодня наставляет РПЦ. Вчера со словами: "Ты там, как знаешь, но разберись" звонил секретарь райкома, сегодня согласно строчат свои ориентировки кандидат богословия и служитель культа. Господи, Боже мой, да неужто мы так прогневили Тебя, что обречены бродить по кругу, сегодня наступая на оставленные вчера собственные кровавые следы? 

А само-то дело, с какого бока на него ни глянь, - чудовищная натяжка. Попытки подвести Свидетелей под уголовную статью в столице проваливались трижды, но всякий раз или Генеральная прокуратура, или прокуратура Москвы настаивала на дальнейшем расследовании. Наконец, в итоге двух с лишним лет сосания пальца высосали: просить суд лишить регистрации и запретить. 

Я между тем вовсе не чурбан какой-нибудь бесчувственный и вполне понимаю и даже сочувствую нашим людям, чада и домочадцы которых приняли крещение и стали Свидетелями Иеговы. Наши люди так устроены, что им мило то, что уже было. Наезженная колея - самое дорогое наследство. А тут молодой человек, сын и, может быть, единственный, вдруг очевидно сходит с ума. Развлечения долой, семейные торжества псу, простите, под хвост, в красные дни календаря трезв и скучен, государство не обожает, а всего лишь терпит, Отечество защищать не собирается и всем книгам предпочитает Библию. Разве не ясно, что его зомбировали?! Кандидаты богословия и православные пастыри так нашим людям и говорят: "Зомбировали. Надо депрограммировать". 

Он стал другим - а она не желает с этим мириться 

Депрограммирование, которое, засучив рукава, внедряют в российскую и без того уродливую действительность г-н Дворкин со товарищи, - осужденное всем миром преступление против личности. 

Но не о том сейчас речь. Мама одного славного двадцатилетнего юноши, искавшего Бога, ставшего свидетелем Иеговы и в связи с этим довольно круто изменившего свою жизнь, с отчаянием мне говорила: "Они хотят разрушить наш народ. Это стопроцентное вредительство. У нас должно быть православие". Он стал другим - а она не желает с этим мириться. 

Наши люди вообще не любят других. И, сомкнувшись в комитеты по спасению молодежи, требуют от власти, чтобы она железной метлой вымела всю сектантскую нечисть за пределы православной России. 

Много же будет у государства работы. 

Свидетели Иеговы, Церковь объединения, Церковь последнего завета с ее основателем, Виссарионом, к которому в сибирскую глушь, в Минусинск, бросая Москву и Питер, привычный быт и работу, под слезы родственников уезжают молодые и не очень молодые люди, Православная Церковь Божьей Матери "Державная", Общество сознания Кришны - всем шаг вперед и из России вон! 

Помилуй Бог, за что?! 

Разве не всякая вера требует, чтобы человек вручил ей свое сердце? 

Разве апостолы не оставили все, чтобы последовать за Иисусом? 

И разве сам Спаситель не сказал множеству народа странные и страшные, с точки зрения наших людей, слова: "если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником"? (Лк., 14; 26). 

Ребята! Не трудитесь. Не сучите ногами 

Ежели отцы и матери, тещи и тести, свекрови и свекры, составляющие в основном комитеты по спасению молодежи, горят желанием во что бы то ни стало идти войной на секты, то пусть для начала проведут через своих единомышленников в Государственной думе закон о запрещении Евангелия в России. А заодно и Корана, и Ветхого Завета, и буддистских текстов, внушающих обдумывающему житье юноше стремление не к шестисотому "Мерседесу" и коттеджу в четыре этажа с парой бультерьеров в придачу, а к бодхе и нирване, просветлению и успокоению, что, согласитесь, нашим людям вряд ли придется по душе. 

Уверовавший человек зачастую становится тем самым уродом, без которого, как сказано, не обходится семья. Близкие искренне хотят ему помочь - но, как правило, из их усилий не рождается ничего, кроме взаимной боли. Ибо они воспринимают его новое духовное состояние как болезнь или как следствие некоего пагубного воздействия, похитившего у дорогого человека способность трезво воспринимать действительность, тогда как в громадном большинстве случаев это настойчивое стремление очнувшейся души обрести Бога. 

Нечто личное 

Недавно вышедший первый номер журнала "Прозрение" (главный редактор - А. Дворкин) клеймит меня за мою статью в защиту кришнаитов. Попутно он открывает некоторые страшные тайны моего прошлого: работал в газете, то бишь (узнаю друга Сашу!) "долгие годы беззаветно и преданно служил советской тоталитарной идеологической машине", был в партии... Мое не вполне арийское происхождение г-н Дворкин по странной случайности мне в грех не вменил. А вообще эту публику хлебом не корми, дай только назвать меня по имени-отчеству: Александр Иосифович. Вы чувствуете скрытую мерзость этого "Иосифовича"? А присовокупить фамилию! Плохо дело. Молодец дьякон Кураев в своей свеженькой книжке "Оккультизм в православии" такой возможности не упустил. 

Сектанты не там, где вы их ищете 

Ребята! Не трудитесь. Не сучите ногами. Давно уже я поделился с читающим народом некоторыми подробностями моей биографии и над иными посмеялся горьким смехом, а об иных сказал просто: папа - не только инженер, но и еврей, а мама - русская. (См. журналы: "Журналист", 1993 г., № 3, тираж 10 000 экз., "Огонек", 1992 г., № 47 - 49, тираж 1 483 000 экз.) Что же до кришнаитов... Пока вы будете их давить, я по христианскому и гражданскому моему долгу буду их защищать. И Свидетелей Иеговы. И протестантов. И Церковь объединения. И Церковь Божьей Матери "Державная" - всех, кому вы отказываете в праве веровать так, как этого требует их совесть. 

Если вы думаете, что, объявив крестовый поход против сектантов, приблизите час окончательного торжества православия, то напрасно. Нет более глубокого исторического и религиозного заблуждения. Ибо в тени безрассудно воскрешаемого вами волоцкого игумена лишь окоченеет всс живое в нашей Церкви, и тогда уже без всяких сомнений именно к ней должно будет отнести слова тайновидца: "ты носишь имя, будто жив, но ты мертв" (Откр., 3;1). 

Если вы утверждаете, что служите православной Церкви, то зря. Кому и чему угодно - епископам, которых подчас невозможно отличить от самых оголтелых политиков; политикам, в иные минуты как две капли воды похожих на обезумевших епископов; собственному карману; неуемному желанию стяжать известность, - только не Церкви. Хорошо бы вам помнить при этом, что Иуда тоже послужил священноначалию, заработал и прославился. 

Если вы полагаете, что указываете людям дорогу к Христу, то это всего лишь ваша прискорбная ошибка. Ибо к Христу не волокут силой, под конвоем, в наручниках; к Нему не приводят с помощью прокурора и судьи, клеветы и устрашения. Все это уже было в нашей истории, "в веках, бывших прежде нас" (Екк., 1;10), было - и завело нас на нынешнее наше пепелище. 

В христианском мире нет христианства, говорят Свидетели Иеговы. И разве мы не слышим мучительной для нас правды в их словах? "Нас, христиан, теперь миллионы, и мы достаточно никчемны", - с горечью сказал митрополит Сурожский Антоний (Блюм), исповедующий православие, в сути своей не имеющее ничего общего с православием г-на Дворкина и всех прочих целителей сектантской проказы. 

Сектанты не там, где вы их ищете. 

Они там, где мракобес через православную газету вещает бедному народу о храме Сатаны, который построен мастером-сатанистом, а для вида - архитектором Ле Корбюзье и в котором из "выкраденных" в разных странах детей "выращивают крупнейших магов". 

Где обскурант, стуча кулаком, требует единообразия в мыслях. 

Где священник не совестится рассуждать о доброй традиции иудеев закалывать христианских младенцев. 

Где давным-давно забыли, что такое любовь к брату своему, - та любовь, без которой, по слову апостола, "я ничто" (1 Кор., 13;2). 

И это, пожалуй, на сегодня главный урок сектоведения.