Брижит Тобес

ПРАВО НА ЗДОРОВЬЕ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

К оглавлению

Глава IV.
Реализация права на здоровье: правоприменение. юридические прецеденты и прецедентное право

1. Введение

Предыдущая глава содержала обзор того, как в отчетных докладах различных стран, подписавших конвенции ООН (прежде всего, МПЭСКП), отражается право на здоровье. В итоге можно отметить, что хотя анализ этих докладов проливает дополнительный свет на значение и смысл права на здоровье, он не может дать полного представления об этой проблеме. Круг вопросов, обсуждавшийся в ходе этих процедур, чересчур широк для того, чтобы уяснить, почему та или иная проблема затрагивается в связи с правом на здоровье.

В этой главе дается анализ ряда правовых прецедентов, в которых фигурировало право на здоровье. Мы собираемся выяснить, в какой степени и каким образом это право используется национальными и международными судебными и квазисудебными органами.[1]

Кроме того, эта глава попробует ответить на вопрос, в какой степени право на здоровье может фигурировать в суде. Как уже говорилось в предыдущей главе,[2] в своих докладах большинство стран утверждают, что в суде почти невозможно апеллировать к правам, записанным в МПЭСКП. Другими словами, нет такой третьей стороны, которая бы соглашалась выступать в качестве судьи с учетом этих прав, включая и право на здоровье, что делает их внеюридическими, внесудебными понятиями.

Именно этот принцип применимости или неприменимости в суде права на здоровье будет обсужден в разделе 2, после чего последует анализ соответствующего международного и национального прецедентного права. Для лучшего прояснение некоторых сложных аспектов принципа судебной применимости последний, седьмой раздел, посвящен сравнительному анализу ряда вопросов, связанных с использованием в судебных органах некоторых других гражданских и политических прав.

2. реализация права на здоровье в судебном и квазисудебном порядке

Как уже отмечалось, “юридическую силу” любого права можно предварительно определить как “наличие третьей стороны, которая согласна выступать в качестве судьи с учетом этих прав”.[3] Отсюда следует первый предварительный вопрос: идет ли речь о решении, которое выносится непременно судебной инстанцией, или для решения вопроса достаточным может являться определение квазисудебного органа. Судебный орган может быть определен как “независимый и беспристрастный орган, в чью компетенцию входит вынесение обязательных для исполнения решений на основании фактов, полученных в результате процесса расследования”.[4] Что касается квазисудебных органов, то они так же руководствуются определенными процедурными нормами, однако не всегда при этом являются полностью независимыми, а принимаемые ими решения могут не быть обязательными для исполнения.[5] Некоторые исследователи данной проблемы придерживаются наиболее узкой концепции юридического аспекта прав человека, говоря о том, что только суд обладает компетенцией рассматривать жалобы о нарушениях этих прав и обязывать виновную сторону возмещать убытки.[6] Остальные же считают, что юридический аспект права человека включает в себя возможность обращения с жалобой в адрес того или иного квазисудебного органа, какими являются КПЧ, Европейская комиссия по правам человека и уполномоченный по правам человека (“омбудсмен”) той или иной страны.[7] Настоящее исследование основывается на последней концепции. Дело в том, что обязательные для исполнения решения – не всегда самые эффективные. Решения квазисудебных органов иногда могут быть столь же эффективными, как и решения органов судебных.[8] Кроме того, международные судебные органы крайне немногочисленны, поэтому на практике роль квазисудебных органов представляется не менее важной.[9]

В качестве еще одного предварительного замечания следует сказать о том, что юридическую силу могут иметь не права человека как таковые, а различные элементы этих прав. В качестве примера можно привести две составляющих права на жилище. Практически любой суд признает подлежащим своему ведению такой элемент этого права как недопустимость принудительного выселения, но значительно труднее сделать предметом судебного иска реализацию права на достойные жилищные условия.[10]

Основной причиной всех споров вокруг юридического аспекта прав человека является то, что само понятие прав человека эволюционирует. Трактовка прав человека меняется не только с течением времени, но и от одной страны к другой и от одного органа власти к другому. Судьи различных категорий по-разному решают вопрос о том, какие вопросы можно рассматривать в суде. В то время, как какое-либо право человека или его элемент может быть признан годным для рассмотрения судом X, суд Y может принять противоположное решение. Более того, иск, который не принимается судом сегодня, может быть принят завтра. Многие исследователи соглашаются с тем, что компетенция суда* является понятием подвижным. Вот что пишет об этом Скотт: “Юридическая сила прав человека есть понятие довольно неопределенное и зависящим от множества допущений, касающихся роли конкретной судебной инстанции в данное время и в данном месте, равно как и от постоянно меняющегося характера и объема самого понятия прав человека”.[11]

Поэтому на основной вопрос этой и последующих глав о том, можно ли через суд защищать права человека, нельзя ответить простым утверждением или отрицанием. В свете вышесказанного этот ответ скорее всего сведется к тому, что некоторые элементы прав человека могут рассматриваться в суде, а некоторые нет – во всяком случае, пока.

С целью получения ответа на этот вопрос в данной главе исследуются прецеденты использования права на здоровье перед лицом судебных и квазисудебных органов международного, регионального и национального уровней. На этой основе в заключительном, 8-м разделе этой главы формулируются критерии, позволяющие решать вопрос о защите в суде права на здоровье, равно как и всего комплекса экономических, социальных и культурных прав в более общем смысле.

На сегодняшний день, судя по всему, преобладает мнение, что экономические, социальные и культурные права человека, в том числе и право на здоровье, не могут быть рассмотрены судом в качестве основания для вынесения решения.[12] Это утверждение опровергается целым рядом примеров, когда право на здоровье оказывалось в основе того или иного судебного процесса. Цель данной главы – доказать, что если и не всеми, то по крайней мере некоторыми инстанциями право на здоровье вполне может быть признано подсудным. С этой точки зрения уместным для упоминания является каждый случай, когда основой судебного процесса становилось право на здоровье, хотя при выборе иного критерия сделанный нами выбор прецедентов может показаться довольно случайным.

В этой связи необходимо подчеркнуть, что в рассматриваемых нами примерах необязательно должен присутствовать сам факт нарушения права на здоровье. Ключевым являлся тот факт, что на его основе было построено судебное расследование. Другими словами, юридическую силу права на здоровье можно констатировать даже в тех случаях, когда суд в процессе расследования, основанного на этом праве или его интерпретации, не нашел нарушения права на здоровье. Это, разумеется, не касается ситуаций, когда какой-либо судебный (квазисудебный) орган делает вывод об отсутствии нарушений права на здоровье, исходя из того принципа, что само это право не подлежит судебной защите.

3. Прецедентное право и юридические прецеденты органов ООН
3.1. Процедуры обращения с жалобами на нарушение экономических, социальных и культурных прав человека в структуре ООН

В отличие от МПГПП, договоры и пакты ООН, в которых так или иначе говорится об экономических, социальных и культурных правах человека (МПЭСКП, КЛВФДОЖ и КПР) не предусматривают какого-либо механизма подачи жалоб частными лицами или странами-участницами этих соглашений. Контроль за реализацией прав, записанных в этих документах, осуществляется только посредством процедур представления докладов странами-участницами.

Функционирование этих механизмов и их роль в реализации права на здоровье обсуждались в главе III. Однако, здесь стоит заметить, что в последние годы процедуры становятся все более судебными (или квазисудебными) по своему характеру. Так, критика в адрес некоторых государств, содержащаяся в “Итоговых наблюдениях” Комитета МПЭСКП, становится все более резкой и определенной.[13] В разделе этих наблюдений, озаглавленном как “Вопросы принципиальной важности” упоминается все то, что вызывает озабоченность Комитета и по его мнению (хотя иногда об этом и не говорится прямо) может быть расценено как нарушение прав, записанных в Пакте. Таким образом, роль Комитета становится все более схожей с ролью судебных и квазисудебных органов.[14]

В процессе разработки проектов главных международных соглашений по правам человека идея о возможности подачи жалоб частными лицами была предметом жарких споров.[15] В 1996 году, когда заканчивалась разработка пактов по социальным, культурным и экономическим, а так же политическим и гражданским правам был наконец принят факультативный протокол к последнему.[16] С учетом трудностей, которые сопровождали принятие этого протокола, ни одно правительство не решилось выступить с предложением разработать процедуру принятия жалоб от частных лиц.[17] Кроме того, западные страны считали категории прав, которым были посвящены эти два пакта, различными по своей природе. Преобладала точка зрения, согласно которой экономические, социальные и культурные права (в отличие от гражданских и политических) не являются неотчуждаемыми, не могут защищаться судом, не носят “абсолютного характера”. Утверждалось так же, что гражданские и политические права отражают “противостояние” индивидуума и государства, в то время, как экономические, социальные и культурные права человека подразумевают положительные усилия государства по их реализации.[18]

Тем не менее, было предпринято несколько попыток принять в качестве приложения к МПЭСКП протокол, предусматривающий процедуру обжалования. Так, важность разработки “правовых процедур для предупреждения нарушений и защиты экономических, социальных и культурных прав человека” была подчеркнута на первой Всемирной конференции по правам человека, проходившей в Тегеране в 1968 году.[19] В 1991 и 1992 годах соответственно г-н Филип Эльстон, докладчик Комитета МПЭСКП представил на его обсуждение два документа, в которых содержались предложения по разработке факультативного протокола к МПЭСКП .[20] Следует упомянуть и встречу экспертов ГИПЧ 1995 года, во время которой был составлен еще один проект такого рода.[21] Схожие попытки предпринимались и в контексте КЛВФДОЖ и КПР.[22]

Как бы там ни было, остается лишь ждать, какие из этих процедур окажутся жизнеспособными и наблюдать за тем, какие из составляющих частей права на здоровье и других экономических, социальных и культурных прав человека будут рассматриваться в их контексте, чтобы получить возможность привлекаться судами международного уровня.

3.2. Процедура, определенная резолюцией № 1235

В 1967 году Экономический и Социальный Совет ООН принял резолюцию за номером 1235. Она устанавливала процедуру подачи жалоб в адрес Комиссии и подкомиссии по правам человека. В соответствии с ней в компетенцию этой комиссии и ее подразделения включался анализ ситуации, в которых есть основания видеть “последовательные, широкомасштабные и надежно подтвержденные нарушения прав человека и основополагающих свобод”.[23] Жалобы (“ходатайства”) могут быть поданы в ходе заседаний комиссии или подкомиссии в письменной или устной форме и должны обсуждаться публично.[24] Рассмотрение той или иной жалобы не может завершиться принятием обязательного для исполнения решения, однако комиссия и подкомиссия оставляет за собой право принятия резолюции по тем или иным конкретным ситуациям. Несмотря на то, что вся вышеописанная процедура не в полной мере соответствует определению квазисудебной,[25] здесь будет уместным проанализировать две жалобы из тех что в разное время были представлены на рассмотрение подкомиссии по правам человека.

Экологическое здоровье в Гватемале и Эквадоре

Две жалобы, представленные на рассмотрение подкомиссии во время ее 41-го заседания Фондом правовой защиты клуба Сьерра представляют интерес прежде всего в связи с тем, что они затрагивают вопросы экологического здоровья.[26]

В первом случае речь идет о программах борьбы с вредителями, совместно осуществляемых Гватемалой и США. Эти программы предусматривают распыление с самолета отравляющих веществ, губительных для средиземноморской фруктовой мушки и наркотиков, произрастающих в Гватемале. В докладе, представленном на рассмотрение подкомиссии Фондом правовой защиты, ставилась под сомнение безопасность этих программ.[27] В докладе говорилось о том, что при реализации этих программ используются пестициды, запрещенные в самих США и наносящие вред окружающей среде и здоровью человека.[28] В нем так же утверждалось, что подобное использование пестицидов наносит урон местным экосистемам, включая загрязнение грунтовых вод. Документы свидетельствовали, что в 1987 г. 14 человек умерли от отравления питьевой водой с высоким содержанием пестицидов; кроме того, в молоке кормящих матерей была обнаружена высокая концентрация карбофоса (в англ. номенклатуре – малатион, malathion. Прим. пер.).[29] В докладе был сделан вывод о том, что эти и другие действия нарушают, среди прочего, право на жизнь и безопасность человека, право на здоровье и право на безопасные условия труда.[30]

Вторая жалоба была подана против предложения одной американской нефтяной компании построить через национальный парк Ясуни в Эквадоре дорогу к нефтяному месторождению. Дорога вклинилась бы на терроторию индейцев гуарани, что привело бы к уничтожению их культуры и образа жизни.[31] В докладе говорилось, что реализация этого проекта нарушила бы помимо прочего право на самоопределение, права на жизнь и на здоровье.[32]

Вообще во время сорок первой сессии подкомиссии, представитель организации “Друзья Земли” и Фонда правовой защиты клуба Сьерра призвал подкомиссию в принципе уделять больше внимания правам человека и проблемам экологии.

Подкомиссия отреагировала на эти призывы принятием в конце сессии проекта решения по вопросу соотношения экологии с правами человека.[33] Осуществлять наблюдение за этой областью было поручено специальному докладчику, г-же Фатме Ксентини. В ее итоговом докладе право на здоровье в связи с проблемами окружающей среды определялось как “максимально возможная защита от природных катаклизмов и свобода от загрязнения окружающей среды, включая право на удовлетворительные санитарные условия”. Она объяснила, что чаще термин “здоровая окружающая среда” подразумевает не только здоровье самой природы (“экологический баланс”), но и способность природы укреплять здоровье человека.[34]

Несмотря на то, что подкомиссия так и не вынесла своего решения по двум вышеупомянутым жалобам, ее внимание к связи между окружающей средой и правами человека говорит, в свою очередь, о зависимости здоровья человека от чистоты окружающей среды.[35]
3.3. Здоровье, ядерное оружие и Международный суд ООН

Всемирная организация здравоохранения

В 1993 году Всемирная ассамблея здоровья (ВАЗ), являющаяся главным органом ВОЗ, запросила у Международного суда ООН мнение о правомерности использования ядерного оружия с учетом последствий для здоровья людей и окружающей среды.[36]

ВОЗ следит за проблемами, связанными с атомной энергией, с 1950-х годов. До 1992 года этот интерес касался в основном вопросов общественного здравоохранения и не затрагивал каких-либо правовых аспектов. С тех пор вопрос о допустимости использования атомного оружия включается в повестку ВАЗ. В том же 1992 году был подготовлен проект резолюции, в соответствии с которой исполнительный орган ВАЗ должен был подготовить и направить в Международный суд запрос о предоставлении упомянутого мнения.[37] Инициатива такого запроса исходила от правительств ряда стран[38] и нескольких организаций, таких, как “Врачи мира за предотвращение ядерной войны” и “Всемирная федерация ассоциаций общественного здоровья”.[39] В 1993 г. ВАЗ приняла резолюцию со следующим обращением к Международному суду ООН :

“Учитывая влияние ядерного оружия на здоровье человека окружающую среду, будет ли использование ядерного оружия каким-либо государством в ходе войны или вооруженного конфликта являться нарушением обязательств, взятых на себя этим государством в соответствии с международными законами, включая устав ВОЗ?”[40]

В главе II уже говорилось, что преамбула устава ВОЗ провозглашает право на здоровье.[41] Поэтому запрос ВАЗ, среди прочего, исходит из предположения, что использование ядерного оружия может привести к нарушению этого права.

Суд

Международный суд ООН ответил на запрос ВАЗ отказом.[42] Он сформулировал три условия, без которых этот суд не может считать себя вправе ответить на запрос той или иной специализированной организации ООН. Во-первых, право на такой запрос должно быть сформулировано в той конвенции, согласно которой эта организация существует. Во-вторых, интересующая ее проблема должна иметь юридический характер, а так же находиться в компетенции данной организации.[43] Хотя суд признал, что ВОЗ обладает полномочиями для обращения с подобными запросами,[44] а проблема имеет юридический характер, но указал на несоблюдение третьего условия. Суд решил, что вопрос о правомерности использования ядерного оружия выходит за рамки компетенции ВОЗ, определяемые ст. 2 устава этой организации. В данной статье среди проблем, которыми должна заниматься ВОЗ, четко обозначены последствия использования атомного оружия для здоровья человека. Суд заявил, что эта формулировка не выражает прямо право ВОЗ обсуждать легальность тех или иных действий, вредных для здоровья человека.[45] Суд отметил, что компетенция ВОЗ “строго ограничена сферой общественного “здоровья” и не должна пересекаться с задачами других структур системы ООН”.[46]

Особое мнение

Определенный интерес для данного исследования представляет мнение судьи Вирамантри. Он заявил, что отказ был основан на слишком узком толковании устава ВОЗ. По его мнению, суду, возможно, следовало выносить свое решение в свете основной задачи, декларируемой этим документом – “улучшения и защиты здоровья всех людей”.[47] С точки зрения этого судьи запрос ВОЗ непосредственно касается обязательств стран-участниц ВОЗ в трех конкретных областях: обязательств в отношении здоровья людей, обязательств в отношении окружающей среды и обязательств, накладываемых уставом ВОЗ.[48] Говоря об обязательствах в отношении здоровья людей, Вирамантри ссылался на устав ВОЗ, ст. 25 Всеобщей декларации прав человека и ст. 12 МПЭСКП. По его мнению “обязательства государств в отношении здоровья всех людей уже перешли из сферы добрых намерений в сферу четкого международного права”.[49] Судья специально указал на ст. 12 МПЭСКП, в которой говорится о “праве каждого”, а не только о правах граждан или каких-либо других субъектов национального права. Из этого следует, что каждое государство должно уважать право на здоровье всех членов международного сообщества. Таким образом, данное обязательство является erga omnes, а это понятие, если верить Вирамантри, особенно актуально, когда речь идет об окружающей среде.[50] Что касается обязательств, накладываемых уставом ВОЗ, то, по мнению Виирмантри, использование ядерного оружия является очевидным нарушением целого ряда ее положений. В качестве примера он назвалл предисловие к уставу, в котором говорится о праве на здоровье для каждого, а также об ответственности государств за здоровье своих граждан.[51]

Генеральная Ассамблея

Следующий по счету запрос о предоставлении совещательного мнения, на этот раз направленный Генеральной Ассамблеей ООН, был удовлетворен судом. Генеральная Ассамблея сформулировала вопрос следующим образом: “разрешает ли международное право угрозу применения или само применение атомного оружия”.[52] Суд признал соблюденными все три условия, необходимые для получения совещательного мнения: наличие полномочий для совершения запроса у ГА ООН, правовой характер проблемы и компетентность органа, подающего запрос.[53] Что касается последнего условия, суд подчеркнул, что Генеральная Ассамблея ООН “давно проявляет интерес к вопросам, связанным с угрозой применения ядерного оружияи применением силы в международных отношениях, процессу разоружения, ядерному вооружению и прогрессу международного права”.[54] Решение суда было основано на статьях 2(4) и 51 устава ООН и на принципах гуманитарного права. Оно звучало следующим образом: “В целом применение угроз использования ядерного оружия, или само его использование является несоответствующим законам международного права, применяемым в ходе вооруженных конфликтов, особенно законам гуманитарного права. В то же время, (...) суд не может с определенностью заявить, являются ли такие действия законными или противозаконными в экстремальных обстоятельствах самозащиты, когда речь идет о самом существовании государства”.[55]

Очевидно, что решение суда было основано не на праве на здоровье, а скорее на общих принципах ООН и гуманитарного права.

Очень жаль, что при вынесении своего решения МС ООН не руководствовался правами человека.[56] Суд вполне мог бы вспомнить о неотчуждаемом характере права на жизнь, упомянутом, среди прочего, в ст. 6 МПГПП.[57] Суд мог сказать, что угроза использования или использование ядерного оружия нарушает право на жизнь. В этом отношении он мог бы сослаться на Принципиальный комментарий № 6(14), в котором Комитет по правам человека признает “разработку, испытание, производство, хранение и использование атомного оружия одной из самых серьезных угроз праву на жизнь, с которой сталкивается человечество в наши дни”.[58] Подобным образом суд мог бы признать, что право на здоровье содержит неотчуждаемую часть, то есть, что в праве на здоровье есть существенное ядро, которое ни при каких обстоятельствах не может быть отменено.[59] В этом смысле суд мог бы подчеркнуть связь между определенными положениями гуманитарного права и этой стержневой частью права на здоровье.[60]
3.4. Инспекционная комиссия Всемирного банка

В 1993 году Всемирным банком, а точнее его исполнительными директорами, была учреждена независимая инспекционная комиссия, чьей целью являлось улучшение мониторинга операций ВБ.[61] По сути, создание этого органа явилось ответом на обвинения в том, что реализация программ, финансируемых Всемирным банком, ведет к нарушению прав человека.[62]

Жалобы, которые должны представляться в этот орган, принадлежат к другой категории, чем описанные выше. Ответчиком в данном случае выступает не не государство, а международная организация, т.е. Всемирный банк, и именно степень его ответственности в той или иной ситуации рассматривается этой комиссией. Негосударственные институты могут напрямую и публично призвать банк к ответственности за нарушение его правил и процедур.[63]

Другое отличие заключается в том, что инспекция может быть проведена по требованию не частного лица, а коллективного истца. В этом случае, группа частных лиц, именуемая “заинтересованной стороной”, должна выдвинуть своего представителя, который и осуществляет защиту ее интересов.[64]

Брэдлоу поясняет, что теоретически результатом всего этого процесса должно являться публичное признание отдельных сотрудников банка ответственными за свои действия.[65] По его же мнению данная инспекция может быть определена как “слабый, квазисудебный наблюдательный орган”.[66] Хотя инспекционная комиссия из трех человек должна быть функционально независимой от официальных лиц банка, однако о такой независимости сложно говорить на практике, так как она назначается президентом банка и утверждается исполнительным директоратом.[67] Кроме того, инспекция обладает только правом совещательного голоса, а все окончательные решения выносятся исполнительным директоратом.[68]

По Брэдлоу, жалобы, рассматриваемые этой комиссией, могут касаться, например, участия неправительственных организаций в банковских программах, насильного переселения различных общин, угроз для коренных народов, а также нарушения процедур, необходимых для предупреждения негативного влияния тех или иных программ на окружающую среду.[69] Решения выносятся на основании правил и процедур, определяющих работу банка. Брэдлоу так же считает, что сфера, определяемая этими правилами и процедурами, настолько широка, что в нее могут входить и вопросы, связанные с правами человека.[70] Программы Всемирного банка могут оказать негативное влияние на окружающую среду и здоровье населения, проживающего поблизости от места действий, так что можно предположить, что в будущем действия и решения инспекции вполне могут затрагивать вопросы, относящиеся к праву на здоровье.

С момента учреждения комиссии в ее адрес поступило несколько жалоб,[71] две из которых представляют определенный интерес для этого исследования.

Проект “Арун III” – сооружение гидроэлектростанции в Непале

В октябре 1994 года инспекционная комиссия получила первый “запрос о проведении инспекции”, поступивший от граждан Непала. В этом запросе заявлялось, что их интересы и права были нарушены из-за различных упущений, сделанных Международной ассоциацией развития[72] (подразделением Всемирного банка) в процессе проектировки и возведения гидроэлектростанции Арун III. Двое истцов говорили о том, что реализация программы по переселению, разработанной специально для этого проекта, нанесла им прямой и преднамеренный ущерб. Все истцы говорили о том, что Ассоциация международного развития якобы нарушала определенные процедуры и предписания, чем нанесла им урон.[73] В данном случае прежде всего имелись ввиду правила, регулирующие вопросы открытости информации, экономического анализа, анализа состояния окружающей среды, принудительного переселения и положения коренного населения.[74] Обратившиеся с жалобой лица утверждали так же, что высокая стоимость проекта Арун III может привести помимо прочего к “урезанию финансирования здравоохранения и социальных программ”. Несмотря на то, что в данном деле не говорится напрямую о праве на здоровье, в нем затрагиваются обязательства государства по распределению финансовых ресурсов, которые очень близки к обязательствам, защищаемым правом на здоровье.[75]

21 июня 1995 года инспекционная комиссия закончила свое расследование и представила его результаты на рассмотрение исполнительного директората.[76] В ее докладе, среди прочего, содержался вывод о том, что данный проект может привести к “сокращению финансирования общественных и социальных программ”.[77] Было так же отмечено, что сооружение дороги, ведущей к плотине, может привести к серьезному и долговременному ущербу для окружающей среды данного района.[78] По итогам этого расследования исполнительный директорат отказался от данного проекта.

Совместный проект Аргентины и Парагвая по сооружению гидроэлектростанции на реке Парана

Еще один запрос о проведении инспекции от 1 октября 1996 года касается проекта “Ячирера” по сооружению гидроэлектростанции на реке Парана, разделяющей территории Аргентины и Парагвая. Запрос поступил от Парагвайского отделения организации “Друзья Земли”,[79] представлявшей интересы жителей того района, где осуществлялся этот проект. Утверждалось, что интересы этих людей нарушаются как самим проектом станции, так и его реализацией. Речь шла о негативном воздействии, которому подвергаются (или могут быть подвергнуты) жизненные стандарты, здоровье и экономическое благополучие жителей этого района.[80] В сентябре 1997 г. комиссия представила свой доклад по результатам этой инспекции на рассмотрение исполнительного директората банка, чье решение по сей день находится в процессе обсуждения.

3.5. Заключение

Приходится констатировать, что на уровне ООН до сих пор нет такой процедуры рассмотрения жалоб, которая сделала бы возможной юридическую защиту права на здоровье, как и других экономических, социальных и культурных прав человека. Тем не менее, можно говорить о том, что различные структуры ООН все внимательнее относятся к проблемам здоровья. Попытки рассмотреть вопросы, связанные со здоровьем, в рамках других международных процедур такого рода, например процедуры, установленной резолюцией № 1235 Совета по социально-экономическим вопросам, конечно, предпринимались, однако ни по одному из рассматривавшихся вопросов не было вынесено решения. Не имела особого успеха и попытка апелляции ВОЗ к праву на здоровье перед лицом МС ООН. Всемирный банк организовал инспекционную комиссию, которая уже проанализировала несколько ситуаций, в которые было вовлечено право на здоровье.

Кто-то может сказать, что столь скудное число прецедентов, связанных с признанием права на здоровье свидетельствует о невозможности защищать его юридически на международном уровне. Однако, такое утверждение будет преждевременным, если вспомнить о том, что многие из тех процедур, которые в будущем должны рассматривать нарушения экономических, социальных и культурных прав человека, еще не начали функционировать. Их главным достоинством должно стать дальнейшее прояснение нормативного содержания и сферы применения этих прав, а следовательно, и тех их элементов, которые действительно могут быть признаны подлежащими юридической защите.

На основании всего сказанного в этом разделе уже можно сделать один вывод относительно юридического аспекта права на здоровье. Описанные выше примеры касались не предоставления медицинской помощи, а действий, негативно влияющих на здоровье человека: последствий программ по борьбе с вредителями и наркоплантациями; сооружения дороги, проходящей через национальный парк (в контексте процедуры № 1235); угрозы, исходящей от атомного оружия (запрос совещательного мнения, сделанный ВОЗ) и негативных последствий от сооружения гидроэлектростанций (Всемирный банк). Данные примеры, во-первых, подчеркивают тот факт, что право на здоровье гораздо шире одного лишь обеспечения доступа к медицинским службам. Оно так же затрагивает обязательства в смежных с ним областях, особенно в области обеспечения здоровой окружающей среды проживания.

Становится ясно, что право на здоровье подразумевает не только какие-либо положительные действия (например, обязанность обеспечивать работу служб медицинской помощи), но иногда требует от государства более традиционных форм поведения: проявить “уважение” к существующей ситуации, воздержаться от какого-то действия, ограничиться “отрицанием”. Кроме того, в праве на здоровье есть и определенный элемент “защиты”, то есть государство обязано защищать своих граждан от действий третьей стороны, например таких, как сооружение завода, наносящее ущерб окрестным жителям. В целом же можно сказать, что право на здоровье включает в себя обязательства “уважать”, “защищать” и “действовать” (подробнее об этом будет говориться в гл. VI). Анализ, сделанный в этом разделе, позволяет говорить о том, что различные структуры ООН до сих пор обращались только к первым двум из этих трех составляющих права на здоровье.

4. Процедуры рассмотрения жалоб и прецедентное право на региональном уровне
4.1 Совет Европы, Европейская социальная хартия

Процедура представления докладов

В настоящее время контроль за реализацией ЕСХ осуществляется только посредством процедуры представления государствами отчетных докладов. Насколько затрагивается право на защиту здоровья (ст. 11) через эту процедуру кратко обсуждалась в главе III.[81] Для темы данной главы важно, что Комитет независимых экспертов в этой процедуре, по многим оценкам, обладает определенными чертами квазисудебного органа, как и аналогичный Комитет в структуре МПЭСКП.[82] Согласно Харрису, этот Комитет является “органом, чья квалификация в наибольшей степени позволяет ему выносить те объективные, правовые суждения, которые от него требуются”.[83]

Судя по всему, заключения Комитета экспертов серьезно воспринимаются и судебными инстанциями некоторых государств. В одном известном деле, которое рассматривалось Верховным судом Нидерландов, статья 6(4) ЕСХ оказала прямое воздействие на принятие решения, а заключения Комитета независимых экспертов были признаны “авторитетными”.[84] Следовательно, хотя анализ заключений Комитета и не относится напрямую к теме данной главы, стоит признать, что они по крайней мере косвенно, имеют отношение к вопросу о правовом аспекте права на здоровье.

Процедура подачи и рассмотрения жалоб

22 июня 1995 года Комитет министров Совета Европы принял дополнительный Протокол к Европейской социальной Хартии, создающий процедуру коллективного представления жалоб.[85] В соответствии с ним такие жалобы могут быть поданы национальными или международными организациями работодателей, профсоюзами, а также национальными или международными неправительственными организациями.[86] Жалобы могут быть основаны на любом из прав, перечисленных в хартии, однако при этом претензии могут касаться только несоблюдения одного из тех семи прав, которые приняты государством, на которое подается жалоба. Не принимаются жалобы от частных лиц, а все остальные должны касаться только вопроса несоответствия законов или деятельности той или иной страны какому-либо положению Хартии.[87]

Вначале Комитет независимых экспертов анализирует обоснованность жалобы и возможность ее рассмотрения. По результатам этого анализа вырабатывается доклад, который представляется на рассмотрение Комитета министров. Последний, в зависимости от выводов, сделанных Комитетом независимых экспертов в своем докладе, либо направляет обвиняемой стране рекомендации, предлагаемые экспертами, либо своей резолюцией прекращает расследование.[88]

На сегодняшний момент дополнительный протокол еще не вступил в силу. Когда это произойдет, то среди жалоб на нарушение прав человека, записанных в Хартии, Комитету независимых экспертов могут быть представлены и жалобы на нарушение права на защиту здоровья (ст. 11 ESC). В то же время, процедура предусматривает рассмотрение только тех жалоб, которые поступили от организаций, так что в данном случае мы не можем говорить, например, о жалобе частного лица на отказ в предоставлении медицинской помощи.

4.2. Панамериканская система; Американская декларация и Сальвадорский протокол.

Межамериканская комиссия по правам человека (МАКПЧ) является высшим органом в структуре Пан-Американской системы, занимающимся надзором за соблюдением государствами таких соглашений, как Американская декларация прав и обязанностей человека и Американская конвенция по правам человека (АКПР). МАКПЧ осуществляет свои наблюдательные функции с помощью двух процедур: рассмотрение индивидуальных жалоб и особая процедура, позволяющая Комиссии оценивать, как в в том или ином государстве соблюдаются права человека.[89]

Что касается приема индивидуальных жалоб, то она позволяет обращаться в МАКПЧ частным лицам, группам или неправительственным организациями. Ответом на такие жалобы является заключение МАКПЧ, которое может быть опубликовано в ежегодном отчете комиссии.[90] Заключения этой комиссии не носят юридически обязывающего характера, но им часто пытались истолковать так, чтобы они обладали правовой силой.

Индивидуальные жалобы могут быть основаны на правах человека, записанных в АКПР либо установленных Американской декларацией. Если АКПР посвящена в основном гражданским и политическим правам,[91] то Американская декларация наряду с ними защищает экономические, социальные и культурные права человека.[92] Для тех стран, которые являются участниками АКПР, гражданские и политические права стоят на первом месте, однако это не мешает им присоединяться к реализации экономических, социальных и культурных прав человека, записанных в Американской декларации.[93] То же самое можно сказать и по отношению к странам, не являющимся участниками АКПР, так как в Американской декларации, как уже говорилось, присутствуют права обеих категорий.[94] Следовательно, интересным аспектом жалоб, представляемых на основе Американской декларации, является то, что они могут апеллировать к нарушениям экономических, социальных и культурных прав человека.

Бразилия и индейцы яномани

В этом отношении несомненного внимания заслуживает дело 1984 года, в котором фигурировало и право на “сохранность здоровья”, записанное в Американской декларации. Речь идет о петиции, поданной в МАКПЧ и направленной против правительства Бразилии.[95] Петиция базировался на положениях Американской декларации, поскольку на момент ее представления Бразилия еще не была участником Американской конвенции по правам человека.[96]

На протяжении 1960-х годов правительство Бразилии одобрило план по использованию обширных природных ресурсов Амазонии. В 1973 году началось сооружение высокоскоростного шоссе BR-210, которое прошло через территорию проживания индейцев яномани, вынудив их покинуть свои дома и искать убежища в других местах.[97]

Авторы петиции заявляли о нарушении прав человека в отношении яномани, ссылаясь на семь статьей Американской декларации прав и обязанностей человека, среди которых была и ст. XI, содержащая право на “сохранение здоровья” и “благополучие”. Эта статья звучит следующим образом: “Каждый человек имеет право на сохранение своего здоровья, которое должно осуществляться через обеспечение надлежащих санитарных условий и социальных мер в области (...) медицинской помощи, в той мере, в какой это позволяют ресурсы данного общества”. [98]

В резолюции МАКПЧ по данному вопросу говорилось следующее: “Мы обладаем достаточной информацией и свидетельствами для того, чтобы констатировать, что неспособность правительства Бразилии принять своевременные и эффективные меры по отношению к индейцам яномани привела к тому, что этим людям был причинен ущерб и были нарушены следующие их права, записанные в Американской декларации прав и обязанностей человека: право на жизнь, свободу и личную безопасность (статья I); право на выбор места проживания и свободное передвижение (статья VIII); а так же право на сохранение здоровья и благополучие (статья XI)”.[99]

Среди прочего, МАКПЧ рекомендовала правительству Бразилии следующее: “Принять меры профилактического и лечебного характера с целью сохранения здоровья и жизни индейцев, которым угрожают инфекционные заболевания”.[100]

Вот наглядный пример случая, в котором право на здоровье было признано подлежащим юридической защите. МАКПЧ четко заявила о нарушении права на здоровье, сформулированного Американской декларацией и констатировала неспособность бразильского правительства защитить яномани от действий частных предпринимателей.[101]

Эквадор и гуарани

Как уже говорилось выше, материалы о нарушении прав народности гуарани представлялись в распоряжение подкомиссии ООН по правам человека.[102] Схожая жалоба была представлена и на рассмотрение МАКПЧ. 1 июня 1990 г. Конфедерация коренных национальностей Эквадорской Амазонии (CONFENIAE) при посредничестве Фонда правовой защиты клуба Сьерра представила в адрес МАКПЧ петицию от лица индейцев. В ней говорилось о том, что права членов этого народа могут быть нарушены в ближайшее время из-за планируемой добычи нефти на территории традиционного проживания гуарани.[103] В 1994 году представители МАКПЧ посетили Эквадор с целью проведения расследования по этому вопросу. В 1997 году МАКПЧ в своем докладе об Эквадоре остановилась и на общей ситуации с соблюдением прав человека в отношении коренных народов Эквадора. В этом докладе не говорилось прямо о праве на здоровье как таковом, а о “физическом и культурном выживании, защищенном рядом международных соглашений и пактов”.[104] Можно сделать вывод, что право на здоровье в ст. XI Американской декларации является одним из тех прав, к которому неоднократно обращалась и будет обращаться МАКПЧ.

Сальвадорский протокол

В 1988 году стороны АКПР, с целью защитить экономические, социальные и культурные права человека приняли Сальвадосркий протокол. Этот Протокол, который до сих пор не вступил в силу, содержит подробный перечень экономических, социальных и культурных прав человека.[105] Он устанавливает как процедуру представления странами отчетных докладов, так и процедуру принятия жалоб от частных лиц, имеющую, правда, несколько ограниченный характер.[106] В частности, жалобы, представляемые в соответствии с Протоколом на рассмотрение Пан-Американской комиссии и Пан-Американского суда по правам человека, могут касаться только нарушений прав профсоюзов и права на образование.[107] Из этого следует, что даже в случае вступления Протокола в силу право на здоровье, установленное ст. 10, не сможет стать основой для обращения частного лица с жалобой.

4.3 Африканская система: Африканская хартия

Ряд экономических, социальных и культурных прав человека провозглашен и Африканской Хартией по правам человека от 1981 года. Африканская система предусмотривает подачу жалоб как от лица государства, так и от частных лиц. Все эти процедуры распространяются и на право на здоровье, установленное статьей 16 Хартии. Любое частное лицо или неправительственная организация может представить на рассмотрение Африканской комиссии по правам человека жалобу в связи с нарушением права на здоровье. Тем не менее, о деятельности комиссии известно немного, так как вся процедура носит конфиденциальный характер. Похоже, что комиссия не оказывает серьезного давления на страны-ответчики. Еще одним недостатком этой процедуры является то, что она не предусматривает участие какого-либо судебного органа.[108] Не раз утверждалось, что эта система практически лишена значительности, по крайней мере в том, что касается защиты экономических, социальных и культурных прав человека.[109]

Нигерия

Начиная с 1956 года Нигерийская государственная нефтяная компания, Ройал Датч Шелл и другие нефтяные компании занимаются добычей нефти в Огониланде – районе тропических лесов в дельте Нигера. Это нанесло серьезный ущерб окружающей среде региона и привели к политическим репрессиям против населяющего его народа огони.[110]

Недавно несколько неправительственных организаций представили на рассмотрение Африканской комиссии сообщение, в котором говорилось о противоправных действиях нигерийского правительства, включающих “обширное загрязнение окружающей среды, разрушение жилищ, сожжение посевов, уничтожение домашнего скота и создание общей атмосферы террора среди огони”. Жалоба, содержащаяся в данном сообщении, была основана среди прочего на обвинениях в нарушении права на здоровье в статье 16 Африканской Хартии, статье 12 МПЭСКП , статье 24 КПР и 12 КЛВФДОЖ.[111]
4.4. Заключение

На региональном уровне процедуры представления и рассмотрения жалоб на нарушения прав человека более развиты, чем на уровне ООН. Так, право на здоровье в том его виде, в котором оно записано в Африканской Хартии, вполне может использовано для проведения расследования Африканской комиссией, хотя на сегодняшний день подобные прецеденты отсутствуют. Ограниченные по своему характеру процедуры были разработаны также Советом Европы и ОАГ, однако они до сих пор не вступили в силу. Ограниченная сфера действия Сальвадорского протокола даже после его вступления в силу не позволит рассматривать право на здоровье как основу для судебного разбирательства. Тем не менее, налицо возможность подачи жалобы Пан-Американской комиссии (за нарушение права на здоровья, установленного в одной из статей Американской декларации). В этом разделе разбиралось дело, в котором было затронуто право на здоровье, как оно сформулировано в Американской декларации. С утверждением аналогичной процедуры в структуре ЕСХ, станет возможно подходить к праву на здоровье с юридической (или квазиюридической) точки зрения. Правда, в рамках этой процедуры будут рассматриваться только жалобы, поступившие от организаций, но не от частных лиц.

5. Международный Водный Трибунал

Несмотря на то, что Международный водный трибунал (МВТ) не является межправительственным или квазиюридическим органом, здесь будет уместным проанализировать одно из рассматривавшихся в нем дел, которое совершенно очевидно связано со здоровьем человека. МВТ является неправительственным форумом, созданным для обсуждения вопросов, связанным с водными ресурсами Земли. Трибунал был учрежден в 1981 году одиннадцатью экологическими организациями из Нидерландов и поддержан большим количеством аналогичных организаций по всей Европе.[112] Он состоит из нескольких независимых докладчиков, которые оценивают различные случаи на основе специальной Декларации. В этой Декларации право на воду признается одним из основолагающих прав человека: “Все представители нынешнего и будущих поколений имеют основополагающее право на устойчивые средства к существованию, включая доступ к воде надлежащего качества и в надлежащем количестве”.[113] Решения этого Трибунала не являются обязательными для исполнения, однако считается, что они значительно влияют на тех, кто нарушает право на доступ к воде; эти решения меняли планы, угрожавшие окружающей среде, или даже помогали отказу от подобных проектов.[114]

Одно из дел, попавших в поле зрения Трибунала, касалось доступа к воде в ряде “непризнанных деревень” в Израиле. Речь шла о нескольких деревнях в северной и центральной частях этой страны, существование которых отказывались признавать израильские официальные лица.[115] Эти поселения не были подсоединены к национальным системам водоснабжения, и их жители испытывали постоянный недостаток питьевой воды удовлетворительного качества. Такое положение не раз называлось причиной частых вспышек различных заболеваний в этих поселениях, особенно гепатита А и диареи у детей.[116] Об этом деле МВТ доложили два человека, врач и инженер. Они утверждали, что нехватка водных ресурсов в деревне Хуссейнайх является результатом умышленной политики государства и что приравнваие незарегитрированных поселений к незаселенным является дискриминацией. Было обращено внимание на тот факт, что в этих селениях дети страдают от легко предотвратимых заболеваний, проживая при этом в стране, имеющей одну из лучших в мире систем здравоохранения.[117]

Суд Международного водного трибунала счел, что правительство Израиля отказывает в предоставлении воды данным поселениям с целью повлиять на жителей и что это оказывает негативное влияние на здоровье населения незарегистрированных поселений. Правительству было рекомендовано подключить данные поселения к сети водоснабжения и искать иные способы решить вопрос планирования и заселения определенных территорий в сотрудничестве с местным населением.[118]

В результате этого решения правительство Израиля в настоящее время занимается размещением в этих деревнях общедоступных источников воды и обеспечением проживающих там людей минимальной медицинской помощью, хотя сами деревни так и остаются официально не учтенными.[119]

Несмотря на то, что решения, принимаемые подобными форумами, не являются квазисудебными, они могут способствовать дальнейшему прояснению ситуации с юридическим аспектом экономических, социальных и культурных прав человека. В рассмотренном выше случае было признано, что жители таких официально не признанных поселений тоже имеют право на воду, которое, в свою очередь, неотделимо от права на здоровье.[120]
6. Национальное прецедентное право

Многие исследователи подчеркивают важность реализации экономических, социальных и культурных прав человека в правовых системах конкретных стран.[121] Крэйвен утверждает, что “было бы неверно рассматривать эффективность правозащитных механизмов только на уровне международных контролирующих органов”. По его мнению, “для каждого отдельного человека гораздо более важным является то, в какой степени международные соглашения отражаются на деятельности правовой системы в его родной стране”.[122]

Реализация международных соглашений на уровне отдельных стран включает в себя возможность отстаивать свои права юридическим путем. В этом разделе будет рассмотрен и обсужден ряд решений, принятых национальными юридическими и квазиюридическими органами и касающихся права на здоровья. Цель этого обзора – прояснить объем права на здоровья и возможность его правовой защиты.

Под “национальным прецедентным правом” здесь имеются в виду случаи, когда к праву на здоровье аппеллировали в судах или квазисудебных органах той или иной страны, как на основе присутствия этого права в различных международных соглашениях, так и на основе Конституции.

В этом разделе обсуждается прецедентное право в странах, которые очень сильно различаются между собой. Наибольшее внимание уделено Нидерландам и Индии, в то время как выборка остальных примеров носит случайный характер. Подробный рассказ о Нидерландах вызван тем, что суды в этой стране уделяют значительно большее внимание экономическим, социальным и культурным правам, чем суды в других странах.[123] Что касается Индии, то она была выделена из общего ряда по причине прогрессивного отношения, которое выказывает Верховный суд Индии в интерпретации основополагающих социальных принципов Конституции этой страны. Прецеденты из некоторых других стран приведены для лучшего прояснения концепции юридической защиты права на здоровье.

Выбор прецедентов для данной главы может показаться случайным и требует некоторых дополнительных объяснений.[124] Приведенный ниже обзор примеров не ставит своей целью дать полную картину применения права на здоровье в основных правовых системах мира. Нельзя так же сказать, что в нем проанализированы все существующие прецеденты апелляции в суде к праву на здоровье. Это было бы невозможно хотя бы по причине возникающих в этом случае языковых проблем. Кроме того, подобный подход вышел бы за рамки целей, преследуемых в данной главе. Ведь нас интересует лишь вопрос о возможности юридической защиты права на здоровье.

6.1. Реализация международных соглашений на национальном уровне

Необходимо сделать несколько предварительных замечаний по поводу реализации различных международных соглашений на уровне конкретных стран.[125] Поучителен анализ этого вопроса, сделанный Ван Дийком,[126] который различает четыре основных аспекта внутренней реализации международных соглашений: а) юридическую обязательность, б) внутригосударственное воздействие, в) прямое действие, г) соотношение с местными законами.

Первой в этом списке стоит юридическая обязательность договора. Любой международный договор юридически обязывает то или иное государство соблюдать его лишь после ратификации и вступления в силу. Последний из упомянутых аспектов касается вопроса о том, должно ли международное соглашение после его вступления в силу в той или иной стране получать превосходство над уже существующими законами.[127] Между этими двумя аспектами на первый план выходят вопросы, связанные с внутригосударственным и прямым действием международных соглашений. Эти два понятия часто путают между собой, поэтому ниже они будут обсуждены более подробно.

Внутригосударственное действие

В каждом государстве международные соглашения воздействуют на его правовую систему по разному,[128] что на практике означает использование различных методов для придания этим соглашениям большей эффективности. С определенной долей обобщения можно сказать, что в этом плане существуют три различных подхода: принятие, инкорпорирование и трансформация.[129]

“Принятие” означает принятие государством “монистической позиции”. Это означает, что международный закон после ратификации рассматривается как часть национального права.[130] Как будет видно ниже, примером такого монистического подхода являются Нидерланды.

Инкорпорирование и трансформация означают принятие страной “дуалистической позиции” по отношению к внутригосударственному действию международного соглашения. Страны с дуалистическим подходом либо сразу принимают один из двух этих методов, либо выбирают между инкорпорированием и трансформацией в зависимости от природы конкретного соглашения и его возможных эффектов.[131] Инкорпорирование подразумевает одобрение соглашения законодательным органом, то есть, включение его в национальное законодательство и использование в качестве одного из действующих законов государства.[132] Под трансформацией подразумевается перевод положений соглашения в термины, принятые во внутреннем законодательстве.[133]

Прямое действие

Вопрос о том, обладают ли международные соглашения прямым действием, следует отличать от рассмотренного выше вопроса о внутригосударственном действии.[134] Вопрос о прямом действии встает после того, как положительно решен вопрос о внутригосударственном действии. Если какое либо положение международного соглашения обладает таким прямым действием, оно может применяться судом без дополнительного законодательного согласования. Такой механизм можно назвать “самореализацией".[135] Однако о прямом действии имеет смысл говорить только в тех странах, где есть система принятия или инкорпорирования. В странах, использующих систему трансформации, международные нормы должны сначала быть трансформированы в национальное законодательство.

Упрощенно можно сказать, что в странах, где действует система принятия или инкорпорирования “прямое действие” означает юридическое применение соглашения на национальном уровне. Другими словами, можно вслед за Ван Хуфом сказать, что на уровне государства концепция юридической реализации “решается” как прямое действие данной нормы.[136]

Необходимо, однако, помнить, что даже те международные нормы, которые не обладают подобным прямым (“самореализующимся”) действием, в конкретных случаях могут получить юридическую силу. Как будет видно из сказанного ниже, в ряде случаев голландский суд оставлял открытой свою дверь для тех международных норм, которые не были признаны “самореализующимися” и не обладали прямым действием.[137]

С другой стороны, в странах, принявших для себя систему трансформации, международная норма может быть признана судом, только если закон, “воплощающий” эту норму, действительно обладает в государстве правовой силой.

6.2. Нидерланды

6.2.1. Подсудность: прямое действие

Нидерланды приняли для себя “монистический” подход и поэтому обладают развитой системой принятия международных норм на национальном уровне.[138] Это означает, что международные законы становятся частью национального законодательства без какой-либо трансформации. Для голландского права вопрос состоит в выяснении, обладает ли та или иная норма международного права прямым действием (юридическим значением) в стране.

В Конституции Голландии не говорится о том, кто решает вопрос о прямом действии тех или иных международных норм – законодательные органы или суды.[139] На практике же вопрос о том, действует ли та или иная норма международного соглашения в Голландии прямо или она является самореализующейся решается судами.[140]

Для решения вопроса о прямом действии нормы суды применяют несколько различных критериев: характер нормы, ее назначение, формулировка, история ее разработки.[141] Из существующего прецедентного права и литературы по этому вопросу можно сделать вывод, что решение суда о том, обладает ли та или иная норма прямым действием, может иметь или “общий”, или более “конкретный” характер.[142] Первое означает, что суд выносит решение о прямом действии конкретной нормы, основываясь на общих понятиях, in abstracto. Подобное часто происходит с экономическими, социальными и культурными правами человека: время от времени тот или иной суд признает какую-либо специфическую норму из этой сферы “не обладающей прямым действием” и не являющейся “самореализующейся”. Есть и путь “тестирования”: суд решает, может ли то или иное положение международного соглашения быть использовано при рассмотрении конкретного дела.[143]
6.2.2. Экономические, социальные и культурные права человека в правовой системе Нидерландов

При том, что по общему мнению голландские суды уделяют значительное внимание экономическим и социальным правам человека,[144] лишь в немногих случаях эти суды признавали, что такие права обладают прямым действием. Чтобы лучше понять отношение голландских судов к этим правам, ниже кратко описано несколько случаев, когда соответствующие положения международных соглашений так или иначе затрагивались в ходе расследования.[145] В следующем подразделе уделяется особое внимание тем решениям голландских судов, в основу которых легло право на здоровье – одно из экономических и социальных прав человека.

В целом можно сказать, что нидерландские суды считают, что провозглашенные на международном уровне экономические, социальные и культурные права человека не обладают прямым действием. В процессе рассмотрения дела, напрямую связанного со статьей 7(а)(i) МПЭСКП (равное вознаграждение за труд) Высший апелляционный суд заявил, что “каждое положение этого пакта, обладающее прямым действием, является несомненным исключением по отношению к общей природе этого документа”. Далее был приведен четкий критерий для определения того, что следует считать прямым действием:

“По мнению суда такое исключение возможно, если соответствующее положение пакта не только обладает соответствующим смыслом и содержанием, не только достаточно ясно и недвусмысленно, но если дело и контекст, применительно к которым рассматривается соответствующее положение пакта, достаточно четко структурировано и конкретно, чтобы оказалось возможным прямое и юридически обязывающее приложение к делу данного положения пакта”.[146]

Как видно из этого примера, Высший апелляционный суд использовал два критерия обладания прямым действием того или иного положения: 1) природа и содержание положения; степень ясности и уместности положения в конкретном случае и 2) степень ясности обстоятельств самого дела, в контексте которого применяется данное положение.[147]

Некоторые положения международных договоров, говорящие об экономических, социальных и культурных правах человека, были признаны допустимыми к применению в судебной практике Голландии. Здесь можно привести известный пример о разбирательстве между Нидерландскими железными дорогами и Транспортным союзом Федерации профсоюзов Нидерландов, в котором фигурировала статья 6(4) ЕСХ (право на забастовку).[148] Речь идет о коллективной акции, предпринятой по инициативе профсоюзов работников голландских железных дорог.[149] Верховный суд Нидерландов заявил, что из истории создания или из самого текста пакта нельзя сделать вывод о том, что стороны, принимавшие его, отвергали возможность прямого действия статьи 6(4). Он постановил, что с этой точки зрения для голландского права решающее значение имеет непосредственное содержание этого положения. Таким образом суд постановил, что статья 6(4) ЕСХ “была сформулирована таким образом, что стороны не брали на себя обязательства вводить какие-либо конкретные регулирующие положения и что (...) рабочие и работодатели могут напрямую апеллировать к этому общепризнанному праву в национальной юридической системе”.[150] Таким образом, было признано, что статья 6(4) ЕСХ обладает прямым действием.[151]

Данное решение суда по статье 6(4) ЕСХ является, однако, исключением из общего правила, в соответствии с которым экономические и социальные права человека не обладают прямым действием в судебной и юридической системе Нидерландов. И все-таки, в последние годы можно различить пока еще очень слабую тенденцию, в соответствии с которой некоторые суды готовы признать, что экономические, социальные и культурные права человека в определенной мере обладают юридическим значением в правовой системе Нидерландов. Существует ряд примеров, когда нидерландские суды принимали свои решения фактически на основе различных положений МПЭСКП, хотя вопрос об их прямом действии оставался открытым. Другими словами можно сказать, что то или иное положение может оказаться в определенной степени действительным для суда даже в том случае, если никто не может точно сказать, обладает ли оно прямым действием.[152]

В одном из дел, рассматривавшемся Гаагским окружным судом, представители трех свободных школ, которые отстаивали свое право на независимость от некоторых образовательных стандартов, сослались на право на свободу образования. Суд постановил, что статьи 13(3) и (4) МПЭСКП “... оставляют странам-участницам этого пакта возможность определять и утверждать минимальные требования к образованию. Следовательно, обсуждаемый в данном случае национальный документ о требованиях к качеству образования в школах не вступает в противоречие с пактом об экономических, социальных и культурных правах человека. Таким образом вопрос о том, обладает ли привлекаемая статья этого пакта прямым действием, может быть оставлен без ответа”.[153]

Мы видим, что суд, не ответив на вопрос о том, обладает ли статья 13 МПЭСКП прямым действием, фактически, однако, рассмотрел проблему образовательных стандартов на основании этой статьи.[154]

Схожий подход был применен и Высшим апелляционным судом Нидерландов в расследовании двух дел, основанных на статье 11(1) МПЭСКП (право на достойный жизненный уровень). Как и в предыдущем случае, вопрос о том, обладает ли это положение пакта прямым действием, остался без ответа. Тем не менее судом был поставлен вопрос о том, будет ли жизненный уровень лиц с инвалидностью по прежнему укладываться в рамки “приемлемого допустимого стандарта” после того, как этим людям будут снижены компенсации на пользование такси.[155] Несмотря на то, что вопрос о прямом действии ст. 11(1) МПЭСКП остался без ответа, рассматривамое законодательство было проанализировано на основании именно этой статьи. В главе V будет особо рассказано о том, что требование “минимально допустимого уровня” связано с концепцией “существенного содержания” экономических, социальных и культурных прав человека.[156]

Наконец, заслуживает внимания решение Гаагского апелляционного суда, в котором сыграли свою роль статьи 3(2) и 20(1) КПР (право ребенка на защиту и заботу, особенно тех детей, которые временно лишены своего семейного окружения). Суд постановил, что постоянная существенная нужда, в которой находится определенная категория несовершеннолетних, нарушает оба этих положения КПР. На их основе государству было предписано принять меры для обеспечения лучшей защиты и заботы об этих категориях несовершеннолетих.[157]

В целом стоит признать, что несмотря на то, что ситуация с реализацией прав человека в Нидерландах является более многообещающей, чем в иных странах, суды этой страны по прежнему довольно неохотно признают прямое действие большинства экономических, социальных и культурных прав человека. В последние годы здесь можно наблюдать определенный сдвиг в сторону признания подсудности этих прав, однако даже в таких конкретных случаях вопрос об обладании этих международных норм прямым действием как правило остается без ответа.

6.2.3. Статья 12 МПЭСКП

Что касается статьи 12 МПЭСКП, то автору этой книги известно четыре случая, когда в судах заявлялось о нарушении права на здоровье, записанного в этой статье.

Первые два дела касаются отказа Нидерландского фонда больных (“Ziekenfonds”) предоставить своим клиентам дополнительные возможности. В первом случае речь шла об отказе данного фонда оплатить пребывание и лечение одного из пациентов в пансионате.[158] Этот отказ был мотивирован тем, что этот пациент вполне мог воспользоваться услугами дома для престарелых, расходы по пребыванию в котором фонд был готов взять на себя. Истцы, среди прочего, апеллировали в своем иске к статье 12 МПЭСКП.[159] Амстердамский апелляционный суд отклонил иск, заявив о том, что “в данном деле нельзя обнаружить какие-либо нарушения прав человека, записанных в этой статье”. По мнению суда, пациент имел полное право на возмещение расходов по пребыванию в доме для престарелых, где ему был бы предоставлен оптимальный уход. Так как решение было отрицательным, суд даже не обсуждал теоретическую возможность жалобы, основанной на данном положении МПЭСКП. Вопрос об обладании статьи 12 МПЭСКП прямым действием был фактически снят тем, что суд заявил о том, что “в данном деле нельзя обнаружить какие-либо нарушения этих прав”. Тем не менее, фактически суд пересматрел отказ в компенсации на основании статьи 12 МПЭСКП, косвенно признав ее имеющей значение для суда.[160]

В ходе разбирательства второго дела Высший апелляционный суд четко заявил, что данное положение не обладает прямым действием. В этом деле истец настаивал на том, что ему несправедливо было отказано в участии в программе “обязательного страхования” Нидерландского фонда больных.[161] По его мнению этот отказ повлек собой нарушение статей 26 МПГПП (запрещение дискриминации), 13 ЕСХ (право на социальную помощь) и статей 12(1), (2)(d) МПЭСКП. Высший суд не усмотрел в этом деле нарушения прав человека, записанных в статье 26 МПГПП, а в отношении двух других привлеченных истцом положений заявил о том, что “они не могут быть истолкованы как обязательные для исполнения всеми лицами (“самореализующиеся”), а именно на таком толковании говорится в статьях 93 и 94 Конституции Нидерландов как о необходимом для использования их в суде”.[162] Было так же сказано следующее: “Из формулировки этого положения следует, что оно направлено на решение стратегических социальных проблем, для чего каждая страна-участник этого соглашения использует средства, обусловленные собственным законодательством, а не предоставляет своим гражданам возможность привлекать это признанное всеми сторонами право в судебной практике отдельных стран”.[163]

Третье дело было посвящено двустороннему соглашению между Нидерландами и Канадой о проведении несколькими частями голландской армии учений на территории последней.[164] Эти учения проходили на территории, заселяемой индейцами инну, которые, среди прочего, заявляли, что полеты военных самолетов на низкой высоте нарушают их права, обусловленные статьями 11-15 МПЭСКП. Гаагский окружной суд постановил, что “скорее всего, нельзя говорить о том, что в данном случае нарушались какие-либо из этих положений”,[165] Как и в первом рассмотренном нами случае суд не дал ответа на вопрос о том, обладает ли статья 12 МПЭСКП прямым действием, но и не отверг такой возможности.

В четвертом деле было заявлено о нарушении признанного на международном уровне права на “здоровье и физическую неприкосновенность”.[166] Однако, суд не стал рассматривать это заявление.

Итак, голландский суд до сих пор не вынес ни одного решения, в котором бы признавалось прямое действие статьи 12 МПЭСКП. При этом в двух из четырех рассмотренных нами случаев суд, уклоняясь от решения вопроса о прямом (“самореализующемся”) характере ст. 12, отметил, что “статья 12 не была нарушена”. Таким образом можно сказать, что в этих случаях ст. 12 МПЭСКП косвенно была-таки признана подсудной.

6.2.4. Положения, затрагивающие вопросы здоровья в конвенциях № 102 и № 103 Международной организации труда

В одном из своих недавних решений Высший апелляционный суд Нидерландов признал, что два положения к конвенции №102 (а так же №103) Международной организации труда обладают прямым действием.[167] Под сомнение было поставлено положение голландского законодательства, предусматривающее компенсацию пациентом части расходов по уходу за беременной в случае госпитализации, необходимой по медицинским показателям.[168] Истцы привлекли на свою стороны статьи 10(1)(b) и 49(2) конвенции МОТ №102, которые предусматривают право на денежное пособие для оплаты госпитализации, необходимой по результатам медицинского освидетельствования.[169] По их словам, определенный законодательством порядок несовместим с этими статьями 102-й конвенции МОТ.

Суд вынес решение в пользу истцов, признав, что положения конвенции МОТ № 102 обладают прямым действием, т.е. являются самореализующимися:

“Услуги, предоставление которых гарантируется настоящим положением, являются абсолютно необходимым минимумом; конвенция в целом и эти статьи, в частности, определяют некоторый минимум, и это в сочетании с характером обязательств делает их непременными для исполнения. Таким образом, они могут быть привлечены для выяснения того, соответствует ли то или иное национальное законодательство стандартам, предусмотренным в этой статье, так что эти установления можно признать самореализующимися.”[170]

В отличие от ст. 12 МПЭСКП, эти положения, посвященные очень частному вопросу здравоохранения, были наделены прямым действием. Среди критериев, благодаря которым суд признал этот само-реализующийся характер этих статей конвенции № 102, назывались “описание гарантируемых услуг”, “императивный характер норм” и их “характер абсолютно необходимого минимума”.

6.2.5. Статья 22(1) Конституции Голландии: право на медицинскую помощь

В дополнение, стоит остановиться на деле, в котором было использовано право на здоровье, как оно сформулирована в Конституции Голландии. Статьи с 18 по 23 Конституции, принятой в 1983 году, гарантируют ряд основных социальных прав. В совокупности эти статьи содержат в себе основные обязательства государства по улучшению жизни людей, предоставляя властям довольно большую свободу действий.[171] Надо учитывать, что разработчики этих статей полагали почти невероятным, чтобы суд смог уличить власти в решении, нарушающем одно из основных социальных прав.[172] На практике юридическая сила этих прав в голландских судах весьма ограничено.

Проведение судебного расследования на основе конституционных прав ограничено еще и другим образом. По причине верховенства законов конституционность парламентских актов не подлежит обсуждению судом.[173] В то же время, постановления и решения чиновников более низкого уровня могут быть проверены на соответствие Конституции. Поэтому судебные решения, анализируемые ниже, основаны исключительно на ст. 22(1) голландской Конституции и связаны только с решениями органов власти, стоящих ниже парламента.

Ст. 22(1) Конституции Голландии определяет, что “власти должны предпринимать шаги по улучшению здоровья населения”.[174] Несмотря на то, что здесь говорится именно об обязательствах по “улучшению здоровья”, эту статью обычно трактуют как устанавливающую “право на медицинскую помощь”.[175] Согласно материалам, в которых зафиксирован процесс выработки данной статьи, “улучшение здоровья” включает в себя и защиту от основных угроз для здоровья.[176]

Насколько известно автору этой книги, существует два судебных прецедента, в которых непосредственно упоминается ст. 22(1) Конституции Голландии.[177] В первом случае истец указал, что в соответствии с этой статьей он имеет право на субсидию для получения “психологической” помощи в связи со СПИДом. Высший аппелляционный суд постановил, что ст. 22(1) содержит в себе лишь общие обязательства по улучшению здоровья и ничего не говорит о конкретных критериях, на основе которых суд мог бы пересмотреть решение об отказе в предоставлении субсидии.[178]

Во втором случае государство само обратилось в суде к своему обязательству улучшать здоровье населения, возложенному на него ст. 22(1) Конституции. Это было сделано с целью заставить врача Н. приостановить медицинскую практику, или по крайней мере прекратить выписывать своим пациентом метадон.[179] Председатель Амстердамского окружного суда стал свидетелем того, как общественное мнение потребовало от государства принятия мер в отношении врача Н., чья практика угрожала здоровью не только его пациентов, но всего общества в целом. Судья признал действия врача незаконными по отношению к государству.[180] В данном деле государство заявило о том, что оно может принять определенные действия с целью защитить пациентов от действий врача Н. Как будет объяснено в главе VI, такие действия могут быть расценены как реализация “обязательства по защите здоровья”.[181]

Совместив эти два случая, мы увидим, что там, где на статью 22(1) ссылалось государство, решение суда было положительным, в то время как попытка аппеляции к ней частного лица окончилась неудачей. Независимо от этого, если отдельно рассматривать второй случай, то можно задать вопрос: является ли нормальной ситуация, когда само государство апеллирует к конституционным правам, ведь последние разработаны как раз для защиты граждан от злоупотреблений с его стороны? Каким бы ни был ответ на этот вопрос, надо сказать, что председатель Амстердамского окружного суда косвенным образом признал значение статьи 22(1) Конституции Голландии для суда.

Считается, что при вынесении ряда других судебных решений ст. 22(1) сыграла более опосредованную роль.[182] В деле о предоставлении пациенту такого вида лечения, как подкожная ангиопластика, председатель суда округа Ден Бош решил, что в соответствии со статьей 8 Закона о здравоохранении региональная медицинская служба Эйндховена юридически обязана обеспечить истцу доступ к необходимому для него лечению.[183] На основании этого решения Жеверс делает вывод о том, что “поскольку право на медицинскую помощь стало основой для участия в государственных программах медицинского страхования, можно говорить о существовании права на получение предписанной медицинской помощи и о юридической обязанности органов исполнительной власти удовлетворять жалобы, поступивших от застрахованных лиц”.[184]

Следующее дело касалось проблемы срока ожидания необходимого лечения.[185] Несколько пациентов с сердечными заболеваниями без разрешения Фонда Здравоохранения прошли лечение в Лондоне. Председатель Роттердамского окружного суда решил, что предусмотренное программой обязательного медицинского страхования трехмесячное ожидание представляло слишком большой риск для этих больных, что и вынудило их оперироваться за рубежом.[186] Суд настоял на том, что для предотвращения таких ситуаций в будущем необходимое лечение должно предоставляться в Нидерландах в необходимые для его эффективности сроки.[187]

Наконец, стоит упомянуть дело, когда один пациент, застрахованный в частной компании, вынужден был оставаться в больнице дольше, чем того требовали медицинские показания. Причиной этого послужило отсутствие свободных мест в стационаре для выздоравливающих.[188] Председатель Гаагского окружного суда постановил, что даже в том случае, если пребывание пациента в больнице не было необходимым с точки зрения медицины, однако явилось причиной отсутствия мест в стационаре для выздоравливающих, расходы, связанные с этим пребыванием, должны быть возмещены государством.[189]

В качестве промежуточного итога можно сказать, что суды в Нидерландах склонны полагать, что ст. 22(1) содержит только “общее обязательство по охране здоровья”, которое недостаточно конкретно, чтобы эта статья имела значение в суде. Судебное разбирательство состоялось только лишь в том случае, когда правительство Нидерландов само привлекло эту статью для принятия мер по защите здоровья. Помимо этого случая, конституционное право на медицинскую помощь признавалось судом только при упоминании в жалобах, основанных скорее на документах, определяющих порядок действия национальных программ медицинского страхования.

Правительственный уполномоченный по правам человек (омбудсман)

Правительственный уполномоченный по правам человека истолковывает ст. 22(1) голландской Конституции либеральнее. Несмотря на то, что он в соответствии с господствующей позицией заявил, что ст. 22(1) адресована правительству и не может быть использована для подачи жалобы в суд, он добавил, что вполне можно представить себе ситуацию, когда государство должно будет активно вмешаться в медицинскую практику с целью защиты пациентов от определенных серьезных угроз для здоровья.

По запросу Голландского союза больных гемофилией[190] уполномоченный по правам человека рассмотрел политику министерства здравоохранения[191] с 1982-го по 1989-й годы по защите больных гемофилией от риска заражения ВИЧ через кровесодержащие препараты, используемые в Голландии. На основании ст. 22(1) Конституции Голландии омбудсман постановил, что государство не смогло принять достаточных мер для того, чтобы обезопасить больных гемофилией от заражения ВИЧ-инфекцией через кровь, импортированную из США голландскими фармацевтическими компаниями.[192]

Что касается ст. 22(1), то в своем докладе омбудсман отметил, что “в ней не содержится каких-либо конкретных обязательств, обладающих непосредственной юридической силой”. Она скорее наделяет власти широкими полномочиями, не определяя конкретные способы проведения в жизнь соответствующей политики.[193]

В докладе говорилось и о том, что задачи властей конкретизированы в нескольких законах, затрагивающих сферу здравоохранения. Эти законы вкупе с конституцией представляют ту структуру, в рамках которой и должны действовать государственные чиновники и служащие. Как правило, отметил омбудсмен, эти люди не занимаются напрямую проблемами медицинского ухода за пациентами и доверяют решениям врачей. Тем не менее, в докладе не исключается ситуация, когда в распоряжении врачей может не оказаться решения какой-либо проблемы и потребуется активное вмешательство государства с целью улучшения общественного здоровья.[194]

Уполномоченный по правам человека пришел к выводу, что государство обязано внимательнее относиться к угрозе заражения больных гемофилией ВИЧ-инфекцией через переливание крови.[195] Другими словами, государство должно было вмешаться с целью защитить пациентов от переливания им зараженной крови. Здесь, как и в ситуации с врачом, выписывавшим метадон, под вопросом было “обязательство государства по защите здоровья”. Государство было обязано обезопасить здоровье пациентов и защитить их от опасных действий третьей стороны, т.е. тех, кто поставлял в страну зараженную кровь (банки крови, больницы и фармацевтические компании).[196] Как бы то ни было, в отличие от дела с метадоном, ст. 22(1) Конституции была привлечена не самим государством, а организацией.[197]
6.2.6. Статья 21 Конституции Голландии: меры по улучшению состояния окружающей среды

Учитывая, что некоторые положения международных соглашений из области здоровья посвящены окружающей среде,[198] в этом разделе стоит упомянуть и соответствующее положение в Конституции Нидерландов. В статье 21 Конституции Нидерландов устанавливается обязательство государства “сохранять и улучшать состояние окружающей среды”.[199]

Как и статья 22(1), статья 21 Конституции Голландии лишь в нескольких случаях привлекалась судьями в качестве основы для решения. Стоит упомянуть спор между государством и одной из компаний, поставляющих питьевую воду. Спор касался реконструкции государственного скоростного шоссе в районе с артезианскими скважинами. Правительство отказалось оплатить расходы компании по предотвращению заражения подпочвенных вод в ходе работ по реконструкции.

Гаагский апелляционный суд указал на высокий уровень приоритета, которым обладают экологические интересы, и обязал государство компенсировать расходы по предотвращению загрязнения воды машинным маслом и другими химическими веществами, используемыми грузовым автотранспортом. Он еще раз напомнил государству о том, что защита окружающей среды входит в сферу общественных интересов, и, следовательно, расходы по защите окружающей среды лежат на правительстве.[200]

Следующее решение, достойное упоминания, было принято по делу Бенкизера.[201] Как и в вышеупомянутом деле с метадоном[202] соответствующее конституционное положение, а именно, статья 21 Конституции, была привлечена правительством. На основании этой статьи, представитель государства в гражданском суде требовал от Бенкизера, сбрасывавшего опасные отходы в разных частях Нидерландов, удаления их оттуда. Вместо того, чтобы прибегнуть к административным санкциям, предусмотренным законом о химических отходах, государство предпочло процедуру в гражданском суде с целью получить решение, констатирующее именно гражданское правонарушение. Суд постановил, что Бенкизер совершил неправомерный акт по отношению к государству, поставив свои интересы выше общих интересов страны, как они описываются помимо прочего ст. 21 Конституции Голландии.[203]

Здесь вновь возникает вопрос о том, установлены ли базовые социальные права в Конституции для того, чтобы к ним для принятия определенных мер могло апеллировать государство. С одной стороны, такое использование Конституции может быть частью “обязательства защищать здоровье”, а с другой стороны непонятно, должна ли Конституция превращаться в инструмент для государства из инструмента для защиты граждан от государства.[204]

Версхурен делает заключение, что голландские суды неохотно используют 21-ю статью в качестве основания для вынесения приговоров.[205] Он выделяет три причины такой позиции судов. На первом месте стоит наличие в Голландии большого количества законов об экологии, регулирующих различные обязательства по охране окружающей среды.[206] Второй причиной, по Версхурену, является “приписываемая этому праву неопределенность”.[207] Как уже говорилось выше, в процессе разработки различных статей Конституции предполагалось, что действия правительства будут рассматриваться непосредственно в свете этих положений только в исключительных случаях.[208] Версхурен считает, что административные суды слишком неохотно рассматривают иски, основанные на ст. 21 Конституции. Он ссылается на “большое количество сведений о состоянии окружающей среды (...), достаточное для того, чтобы определить минимальное качество, которое должно быть гарантировано властями”.[209] В качестве третьей причины Версхурен говорить о нежелании самих истцов использовать статью 21.[210] Он полагает, что более частое использование этого права “усилит роль этой статьи Конституции, обязывая судей реализовывать ее значение”.[211] В этой связи он подчеркивает важность максимального истолкования locus standi, (определения круга лиц, чьи права охраняет статья 21 Конституции Голландии). Версхурен считает, что интересы окружающей среды являются “интересами каждого”, так что следует разрешить actio popularis применительно к нарушениям статьи 21.[212]
6.3. Хорватия: лечение за рубежом

Хорватское дело 1992 года во многом схоже с вышеописанным случаем в Нидерландах, когда была затронута проблема чрезмерно долгого ожидания лечения в своей стране и необходимости лечения за границей.[213] Истец, не дождавшись решения у себя на родине, отправился за рубеж, чтобы перенести операцию. Последовавшее за этим требование о компенсации расходов было отвергнуто органами медицинского страхования и решением административного суда на том основании, что решение о прохождении медицинского лечения за рубежом не было предварительно утверждено.

Решением Конституционного Суда предыдущие решения были отменены, а дело было отправлено на пересмотр обратно в административный суд. Как и в Нидерландах, суд все-таки принял решение о том, что все расходы, связанные с этой операцией, должны быть возмещены органами медицинского страхования. Суд установил, что истцу было отказано в необходимых медицинских процедурах, интерпретировав таким образом тот факт, что он не получил ответа на свои запросы, и, следовательно, не может рассматриваться как лицо, которое прошло лечение за границей, не получив перед этим соответствующей санкции.

В отличие от нидерландского суда, Конституционный Суд Хорватии при вынесении этого решения напрямую сослался на конституцию Хорватии, которая провозглашает право на медицинскую помощь, “реализация которого должна осуществляться через соответствующие процедуры”.[214]
6.4. Право на здоровье в Конституции Италии

Заслуживают внимания и прецеденты, реализующие право на здоровье, следующим образом сформулированное в 32-й статье Конституции Италии:

“Республика должна обеспечивать охрану здоровья в интересах общества и как одно из основных прав человека, а так же бесплатно предоставлять медицинскую помощь всем, кто в ней нуждается.

Никто не может быть принужден к прохождению какого-либо лечения, за исключением случаев, когда это предусмотрено законом. Закон ни в коем случае не должен нарушать границы, установленные надлежащим уважением к человеческой личности.”

Анализ этого положения и его воплощения в жизнь приведен в книге Де Верготтини.[215] По его мнению, право на здоровье в Конституции Италии является ярким примером тесной взаимосвязи социальных и культурных прав с правами гражданскими и политическими. Статья 32 имеет два измерения: 1) право на медицинскую помощь, включая право на бесплатную помощь для тех, кто в ней нуждается (первый абзац); 2) право на защиту личности от причинения вреда третьими лицами (второй абзац).[216] Соответственно гражданским и политическим правам, право на здоровье в итальянской Конституции охватывает и неприкосновенность личной жизни человека, и его политических свобод.[217]

Эти два аспекта права на здоровье проявились в практике итальянского Конституционного суда. Де Верготтини объясняет, что статья 32 была истолкована таким образом, что в нее вошло право на медицинскую помощь (особенно для рабочих) наряду с правом на физическую и психологическую неприкосновенность и правом на самоопределение (например, сексуальное самоопределение).[218]

Прецедентное право по статье 32 Конституции Италии в основном касается вопросов, связанных с риском распространения инфекционных и заразных заболеваний. В этом отношении показательны два решения итальянского Конституционного Суда.

В первом случае на рассмотрении находился вопрос о соответствии Конституции обязательного смягчения приговора для лиц, инфицированных ВИЧ. По мнению Конституционного Суда итальянское законодательство должно обеспечить баланс между необходимостью защищать общество от криминальных элементов, которые в случае освобождения могут совершить новые преступления,[219] и обязательством защищать здоровье других заключенных в соответствии со статьей 32 Конституции. Суд постановил, что действия законодательной власти по досрочному освобождению осужденных следует считать правильными, признав таким образом, что в данном случае статья 32 имеет преобладающее значение.[220] В данном деле на разных чашах весов оказались право заключенных на здоровье и право общества на защиту от дальнейших правонарушений, совершаемых осужденными преступниками. Как и в некоторых голландских делах, рассмотренных выше,[221] здесь именно государство привлекло конституционное право человека на свою сторону для того, чтобы предпринять определенные меры по защите здоровья.

Второе дело было посвящено обязательным медицинским осмотрам, которые предусмотрены законом для представителей определенных профессий, связанных с высоким риском заражения инфекционными заболеваниями, такими, как СПИД. Суд отметил, что право на здоровье распространяется как на общественное право, так и на частные отношения. Таким образом, оно накладывает на любое частное лицо обязательство избегать поведения, которое может привести к заражению или к угрозе заражения каким-либо заболеванием другого человека. Таким образом, обязательные медицинские осмотры некоторых категорий населения были признаны правомочными с точки зрения статьи 32 Конституции Италии.[222] Как и в первом случае, право на здоровье в итальянской Конституции было использовано для защиты в области общественного здоровья.

6.5. Верховный суд Индии

6.5.1. Действие принципа подсудности в Индии: дуализм

В отличие от Нидерландов, международные договоры, участником которых является Индия, не приобретают в этой стране автоматического статуса национального закона.[223] Подобно Великобритании, Индия приняла у себя “дуалистический” подход в интеграции международных договоров и соглашений в национальную юридическую систему. Это означает, что любое международное соглашение вступает либо лишь после того, как получает одобрение законодательным органом (инкорпорация) либо “переведится” в термины индийского законодательства (“трансляция”).[224]

На практике международные соглашения по правам человека до сих пор не были инкорпорированы или переведены в юридическую систему Индии. Как говорит Нариман, следствием этого является их несколько “риторическое значение” в этой стране.[225] В результате такого положения дел в индийском законодательстве практически нет прецедентов использования международных договоров. В случае противоречия между индийскими законами и международными правовыми нормами, предпочтение отдается первым.[226]

Тем не менее в Индии существует тенденция к использованию международных соглашений, в том числе и по правам человека, в качестве некоторого нравственного ориентира.[227] В ряде случаев эти соглашения использовались для интерпретации основополагающих прав, записанных в индийской Конституции. В недавнем деле, рассматривавшимся Верховным Судом Индии, о таком подходе было сказано следующее:

“Любое международное соглашение, которое не противоречит основополагающим правам [записанным в Конституции Индии] и находится в гармонии с ее духом, должно приниматься во внимание с целью расширения значения и содержания конституционных положений, а так же для достижения той цели, которую ставят перед собой конституционные гарантии”.[228]
6.5.2. Проблемы здоровья и Верховный суд Индии

Начиная с конца 1970-х годов Верховный суд Индии принял новаторский и прогрессивный подход к преодолению социальной несправедливости, порожденной действиями или пассивностью правительства.[229] За это время суд отошел от традиционного locus standi и начал проводить акции, направленные на защиту интересов общества.[230] Так появились “общественное значимые судебные слушания” (PIL) или “социальное ориентированные судебные слушания” (SAL). PIL и SAL являются формами судопроизводства, направленными на компенсацию ущерба, причиненного всему обществу в целом.[231] Такие процессы позволяют жаловаться на опасные нарушения прав человека через действия или бездействие правительственных органов.[232] Они начинаются с письменного обращения частных лиц в суд. Информация, содержащаяся в таких письмах, часто основывается на публикациях в газетах и других периодических изданиях.[233]

Основные права человека играют в этих процессах важную роль. Чаще всего в их центре оказываются права на жизнь и свободу, установленные статьей 21 части III Конституции Индии. Далее в этом разделе рассматриваются некоторые решения Верховного суда, касающихся вопросов, связанных со здоровьем. Можно выделить три подхода Верховного суда к этим вопросам: 1) основанный исключительно на основе статьи 21 Конституции Индии (право на жизнь); 2) основанный на статье 21 и на Руководящих принципах Конституции; 3) подход, основанный на статье 21 в сочетании с международным правом в области прав человека.

1) Статья 21 Конституции Индии

Первая возможность заключается в расширении содержания статьи 21 таким образом, чтобы на ее основе обращаться к широкому кругу вопросов: например, к праву на незамедлительный суд,[234] к защите от бесчеловечного обращения,[235] борьбе с необоснованными задержаниями,[236] а также к проблемам загрязнения воздуха и воды[237] и к праву рабочих на здоровье.[238]

В деле 1982 года “Бандхуа Мукти Морха против Федеративной Республики Индии” право на жизнь было истолковано как защита от бесчеловечных условий труда, включая недостаточность средств для защиты здоровья и нехватку чистой питьевой воды. Речь шла о бесчеловечных условиях работы в государственных карьерах.[239] 25 февраля 1982 года в адрес суда поступило письмо от Объединенного фронта освобождения труда, в котором описывались бесчеловечные условия, в которых вынуждены трудиться рабочие в некоторых карьерах округа Фарибад, недалеко от Дели.[240] Рабочих содержали как рабов, они страдали от отсутствия первой медицинской помощи и других медицинских служб, администрация не платили пособий в случае производственных травм или гибели на производстве не было основных удобств, таких, как чистая питьевая вода, жилье и образовательные учреждения. Суд обратился к более раннему делу “Фрэнсис Маллен против Федеративной Республики Индии”, когда он включил “право на жизнь с человеческим достоинством и свободу от эксплуатации” в сферу действия ст. 21 индийской Конституции.[241] Суд решил, что факт проживания и работы этих людей в рабских и нищенских условиях является “явным нарушением основополагающего права”.[242] Суд так же постановил освободить от работы нескольких рабочих и издал восемь директив относительно улучшения условий труда рабочих, обязательных для исполнения государством.[243] Три директивы были посвящены аспектам условий труда, связанным со здоровьем; среди прочего, борьбе с высокой концентрацией каменной пыли и доступности медицинских служб для рабочих.[244]

Для нашего исследования интересно также дело “Пасхим Банга Кхет Маздур Самити и другие против Штата Западная Бенгалия”. Истец перенес тяжелую травму головы и кровоизлияние в мозг в результате падения с поезда. Его привозили в одну государственную больницу за другой, и в каждой отказывали в приеме на основании того, что в них отсутствовали необходимые для лечения средства или не было свободных мест. В результате этот человек был вынужден пройти лечение в частной больнице, хотя очевидно, что он мог бы сделать это по крайней мере в нескольких из тех государственных больниц, которые отказали ему в лечении. Верховный суд Индии постановил, что:

“Конституция провозглашает создание государства всеобщего благосостояния, причем это касается как отдельных штатов, так и страны в целом. В таком государстве первейшей задачей правительства является обеспечение благосостояния людей. Обеспечение доступа людей к необходимым медицинским службам является неотъемлемой частью обязательств, которые лежат на правительстве государства всеобщего благосостояния. Правительство выполняет это обязательство, создавая и поддерживая работу больниц и медицинских центров, которые обеспечивают медицинский уход для человека, который в нем нуждается. Статья 21 накладывает на государство обязательство охранять жизнь каждого человека. Сохранение человеческой жизни является задачей первостепенной важности. Таким образом, государственные больницы и работающий в них персонал обязан расширять свою деятельность для сохранения человеческой жизни. Неспособность государственной больницы вовремя предоставить медицинское лечение человеку, который в нем нуждается является нарушением права на здоровье, гарантированного в соответствии со статьей 21 Конституции.”[245]

Суд четко и ясно подтвердил, что в соответствии с правом на жизнь в Конституции Индии истец имел право на максимально быструю медицинскую помощь.[246]
2) Подход, основанный на статье 21 Конституции Индии и ее Основ

В ряде случаев статья 21 интерпретировалась в свете “Основ государственной политики”, которым посвящена часть IV Конституции Индии. Эти “Руководящие принципы” содержат гарантии, сопоставимые с теми, которые входят в международные экономические, социальные и культурные права человека. В статьях 39(e) и (f), 46 и 47 говорится об обязанности государства улучшать общественное здоровье, а статья 48-А относится к защите окружающей среды.[247] Несмотря на то, что “Основы” не могут быть непосредственно использованы в суде, они играют определенную роль в вышеупомянутых судебных процедурах.[248]

В деле 1987-го года “М.Мехта против Федеративной Республики Индии” рассматривался случай загрязнения окружающей среды несколькими кожевенными заводами и неспособность государства принять какие-либо меры по их предотвращению.[249] В очередной раз было упомянуто право на жизнь в Конституции Индии, однако на этот раз уже в сочетании со статьями 48-А и 51-А, которые устанавливают обязанность государства и каждого человека охранять окружающую среду.[250] М. Мехта, активный социальный работник, подал исковое заявление с целью заставить ряд предприятий прекратить слив отходов в Ганг.[251] Суд обязал кожевенные заводы приостановить работу и прекратить сброс отходов, пока ими не будут построены станции предварительной очистки, необходимость которых уже подтверждалась различными государственными учреждениями. Суд отметил, что “временное закрытие этих предприятий может привести к безработице и потере государством больших денежных сум, однако жизнь, здоровье и экология имеют более важное значение для людей”.[252] Как и в одном из дел, о которых говорилось выше,[253] суд издал ряд директив (правил) по закрытию кожевенных заводов, которые не смогли предпринять минимальных шагов, необходимых для предварительной очистки сливаемых в реку индустриальных отходов.[254]

В деле 1988 года “Викрам Део Сингх Томар против штата Бихар” власти последнего были признаны ответственными за бесчеловечные условия проживания больных женщин в психиатрическом стационаре. Право на жизнь в статье 21 Конституции вновь было интерпретировано в свете ряда Руководящих принципов основного закона Индии (статьи 38, 39(f), 39-А и 42).[255] В письме, направленном суду, одна юношеская организация утверждала, что женщины в этой лечебнице вынуждены существовать в условиях, далеких от человеческих. Суд обязал правительство штата, среди прочего, предоставить пациентам этого заведения другое место для проживания и следить за тем, чтобы визиты врача в этот стационар были ежедневными.[256] Суд отметил, что в соответствии со статьей 21 Конституции Индии государство обязано заботиться о самых незащищенных категориях населения и, следовательно, обеспечивать для них по меньшей мере минимальные условия, оберегающие человеческое достоинство.[257] Как и в случаях, рассматривавшихся нами ранее, суд издал несколько директив, в соответствии с которыми государство было обязано обеспечить пациентам этого стационара другие условия проживания.

Подобное отношение Верховного суда к правам человека в Конституции Индии можно обнаружить и в известном решении по делу Бхопала от 1990 года. Речь шла об аварии на заводе по производству карбида[258] около города Бхопал, которая произошла в ночь на 2 декабря 1984 г. В результате этой аварии погибли тысячи человек, сотни тысяч были ранены или пострадали иным образом. Судебные процессы были начаты как в индийском, так и в американском судах, однако в итоге было решено, что суд должен все-таки состояться в Индии.[259] Верховный суд постановил, что государство в соответствии с доктриной parens patriae должно представлять интересы жертв перед этим заводом. Несмотря на то, что поначалу в центре дела находился вопрос о том, может ли государство преследовать в судебном порядке руководство завода, суд так же заметил, что “права на жизнь и на свободу в статье 21 Конституции Индии включают в себя право на воздух и воду, свободные от загрязнения”. В этой связи суд сослался на “Основы...”, 48-А и 51(g), в которых говорится об обязанностях государства и его граждан по охране окружающей среды.[260] Таким образом, можно сказать, решающим в этом деле было обязательство государства по защите здоровья граждан на основе различных конституционных прав.[261]

Наконец, в ходе расследования дела “C.E.R.C. против Федеративной Республики Индии” было признано, что право на здоровье присутствует в составе других прав, упоминаемых индийской конституцией.[262] В этом деле “общественно значимый судебный процесс” был начат с целью отстоять интересы рабочих, добывающих угль и асбест. В исковом заявлении утверждалось, что работодатель этих людей (правительство Индии) должен был позаботиться об их здоровье, учитывая, что многие уже были больны асбестозисом, подвержены большому риску заболеть раком легких и сопутствующими недугами.

Основываясь на статье 21 Конституции в сочетании со статьями 39(e), 41, 43 и 48-А Верховный суд решил, что работодатель должен был предпринять необходимые меры по защите рабочих.[263] Окончательное решение суда было озвучено судьей Рамасвами,[264] который сказал следующее: “Право на здоровье и медицинскую помощь для защиты его [рабочего] здоровья и полноценного существования в пенсионном возрасте является фундаментальным правом любого рабочего в соответствии со статьей 21, истолкованной в сочетании со статьями 39(e), 41, 43, 48-А и всеми соответствующими статьями и фундаментальными правами человека, которые призваны сделать жизнь рабочего значительной, осмысленной и достойной.”[265]

Он так же добавил: “Государство, будь это федеральная власть или правительство штата, так же, как и промышленные предприятия, государственные или частные, обязаны предпринимать все возможные меры для улучшения здоровья, увеличения силы и повышения жизненного тонуса рабочего в период занятости или отдыха. Забота о здоровье рабочего после выхода на пенсию так же является неотъемлимым условием для его здоровой и счастливой жизни”.[266]

Исковое заявление было удовлетворено, а упомянутым в нем промышленным предприятиям и заводам, равно как и федеральному правительству наряду с властями штатов было указано предпринять определенные меры по защите прав рабочих.[267]
3) Конституция и право на здоровье в международных соглашениях

Права человека, признанные международным сообществом, время от времени играют свою, правда незначительную, роль в решениях Верховного суда Индии. При этом заметна тенденция все большего внимания к этим правам и праву на здоровье в частности.

Дело 1992 года “C.E.S.C Ltd. против Суббаша Чандры Бозе” представляло из себя судебное разбирательство между корпорацией, обеспечивавшей электричеством Калькутту (C.E.S.C. Limited) и одним из ее подрядчиков (E.S.I.C.), который и нес ответственность за рабочих в области социальной безопасности и охраны здоровья от профессиональных заболеваний. В Верховном Суде подрядчик утверждал, что его рабочие были наняты корпорацией, на которую таким образом распространяется “Закон об электроснабжении”. Суд не согласился с этой точкой зрения и постановил, что ответственным в данной ситуации должен считаться непосредственный работодатель, т.е. сам подрядчик.[268]

Судья Рамасвами высказал особое мнение, в котором обратился к признанному на международном уровне праву на здоровье и заявил, что работодатель (каковым являлась C.E.S.C. Ltd.) имел определенные обязательства в соответствии с международными правами человека и конституцией Индии. При этом он сослался на статью 25 Всеобщей Декларации Прав Человека, статью 7(b) МПЭСКП и на статью 39(e) Конституции Индии, которая обязывает государство защищать здоровье и трудоспобность индийских рабочих.[269] Судья так же сослался на статью 21 Конституции, утверждая, что “право на средства к существованию следует из права на жизнь, установленного статьей 21”. Он отметил, что “здоровье подразумевает нечто большее, чем отсутствие болезней” и сослался на определение ВОЗ, в котором о здоровье говорится как о “состоянии полного физического, психического и социального благополучия”. По мнению судьи Рамасвами “медицинские средства и службы являются необходимыми для обеспечения социальной безопасности”, а право на здоровье является “одним из основополагающих прав человека для любого рабочего”.[270]
Общая оценка

Конечно, если говорить строго, то в описанных выше случаях нет примеров судебного расследования основанного на праве на здоровье(международном или конституционном). Тем не менее, это право сыграло определенную косвенную роль в деятельности Верховного суда Индии. Право на жизнь в основном законе этой страны было интерпретировано таким образом, что в него вошли право на условия работы, отвечающие требованиям гигиены, и право на экстренную медицинскую помощь. Кроме того для более широкой интерпретации права на здоровье были использованы Руководящие принципы Конституции Индии, которые, правда, сами по себе не являются строго обязательными для исполнения. И, наконец, мы стали свидетелями того, как один из судей высказал по одному из дел свое особое мнение, интерпретировав конституционное положение на основе международного права на здоровье.

Как мы уже знаем, в ряде вышеописанных случаев Верховный суд издал ряд директив или указаний для правительства или частных компаний, следование которым должно было улучшить ситуацию и предотвратить дальнейшие нарушения прав человека.

6.6 Филиппинское дело “Minors Oposa”

Наглядным примером того, как право на здоровье было признано юридически значимым обстоятелсьтвом, является филиппинский экологический процесс “Minors Oposa против руководителя департамента экологических и природных ресурсов”.[271] Процесс был возбужден с целью аннулировать лицензии, выданные на вырубку леса, приведшую к массовой гибели зеленых насаждений. Суд признал, что чересчур обширная вырубка лесов нанесла невозместимый ущерб нынешнему и будущим поколениям, нарушив их право на здоровую окружающую срееду. В качестве истца выступала группа из 43 детей, которых представляли их родители. Они, среди прочего, утверждали, что из 16 миллионов гектаров тропических лесов, которые существовали за 25 лет до этого, к моменту обращения в суд уцелели всего 1,2 миллиона гектаров.[272] Обратившиеся с иском люди настаивали на отзыве всех лицензий на производство лесозаготовок и на прекращении их дальнейшей выдачи.[273] Они ссылались на разделы 15 и 16 статьи II Декларации о принципах государственной политики (из Конституции 1987 года), в которых устанавливается право на здоровье и право на здоровую окружающую среду:

“II. 15. Государство должно защищать и развивать право людей на здоровье, а так же развивать в них чувство сознательности по отношению к своему здоровью.

II. 16. Государство должно защищать и углублять право людей на сбалансированную и здоровую окружающую среду, соответствующую ритму и гармонии природы.”

Суд низшей инстанции отклонил иск, мотивировав это тем, что в деле отсутствует правовой аспект и речь идет о политической проблеме, которая в соответствии с принципом разделения властей находится вне компетенции судебной власти.[274] В Верховном суде встал вопрос о том, обладает ли истец, каковым является данное меньшинство, тем, что принято называть “locus standi” (правом выступать в качестве истца – Прим. пер.). Суд решил этот вопрос положительно, подтвердив так же право этих людей представлять интересы еще не родившихся поколений.[275] По существу же иска суд дал следующую оценку:

“То, что право на гармоничную и здоровую окружающую среду записано в Декларации о принципах государственной политики, а не в Билле о правах, вовсе не означает, что оно является менее важным, чем другие гражданские и политические права, перечисленные в последнем из этих двух документов. (...) По сути дела, эти основополагающие права человека не нуждаются в занесении в конституцию, так как предполагается, что они существует с момента возникновения человечества”.[276]

Фактически, Верховный суд Филиппин признал таким образом неделимость и взаимосвязь гражданских и политических прав человека с экономическими и социальными правами в Конституции этой страны. Суд так же дал подробное объяснение тому, что включает в себя право на сбалансированную и здоровую окружающую среду: “Право на сбалансированную и здоровую окружающую среду подразумевает как следствие обязанность воздерживаться от нанесения этой среде какого-либо вреда. (...) Помимо прочего это право означает разумное государственное управление и заботу о сохранении лесных ресурсов страны”.[277]

Верховный суд не согласился с тем, что вопрос о прекращении выдачи лицензий на вырубку леса является скорее политическим, нежели правовым вопросом и, таким образом, не может быть решен в суде. Он заявил, что “отрицание или нарушение этого права (на здоровую окружающую среду) кем-либо, кто связан обязательством его уважать и защищать, создает причину для возбуждения дела.”[278] В итоге суд постановил отменить все выданные лицензии в принудительном порядке,[279] признав, таким образом, что государство было “обязано защищать” право истцов на здоровую окружающую среду.[280]
6.7. США

В Соединенных Штатах Америки право на здоровье (медицинскую помощь) закреплено законодательством и гарантирует ограниченный доступ к некоторым медицинским службам для некоторых групп населения, таких, например, как лица пожилого возраста. В то же время, это право не закреплено в Конституции и не основывается на международных правах человека. Конституция США не содержит в себе основных социальных прав,[281] и, более того, США до сих пор не ратифицировали пакт об экономических, социальных и культурных правах человека.[282] Таким образом, в США отсутствует признание на общегосударственном уровне права каждого человека на здоровье.

1970-е годы: на пути к признанию конституционных социальных прав

В конце 1960-х и на протяжении 1970-х годов идея о включении в конституцию основных социальных прав, включая и право на медицинский уход, стала получать определенное одобрение.[283] В 1977 году один из ведущих конституционных юристов предсказал следующее развитие событий: “В конце концов, появится доктрина, по которой пятая и четырнадцатая поправки позволят осознать конституционное право на необходимый уровень защиты правительством основных человеческих нужд, таких, как выживание, безопасность, здоровье, жилище, трудоустройство и образование”.[284]

Этот недолговечный подъем интереса к праву на медицинский уход отразился и в практике к нему американских судов, которые в нескольких случаях признавали существовала права на определенные разновидности медицинской помощи.

В качестве примера можно привести решение Верховного суда США от 1974 года по делу “Больница Мэмориал против графства Марикопа”.[285] В этом решении было признано право пожилого человека на медицинскую помощь, выходящую за рамки неотложной, причем это признание было основано на “праве на передвижение”.[286] Истец был бедняком, страдавшим хронической астмой и бронхитом. После одного из серьезных приступов болезни он был направлен в больницу Мэмориал, которая являлась некоммерческим частным заведением графства. Больница потребовала от властей округа Марикопа (штат Аризона) перевести пациента в государственную больницу и оплатить расходы по его лечению. Власти графства ответили отказом, обосновывая его тем, что на протяжении последнего года пациент не проживал на их территории. В качестве пояснения надо сказать, что в Аризоне бесплатная медицинская помощь предусматривалась тогда только для тех нуждающихся, которые, среди прочего, не покидали своего места жительства на протяжении по меньшей мере одного года. Верховный суд США постановил, что такое требование длительного проживания на территории одного штата для получения права на бесплатную медицинскую помощь (кроме неотложной) породило “несправедливое разделение жителей на “своих” и “чужих”, а отказ предоставлять “все необходимое для жизни” новоприбывшим является нарушением права на передвижение между штатами.[287]

В двух решениях Аппеляционного суда США в округе Колумбия была признана концепция права на медицинский уход для лиц, помещенных в государственные психиатрические лечебницы.[288] В деле “Роуз против Кэмерона” было адресовано неудовлетворительное качество медицинского ухода в общественных психиатрических лечебницах. В деле шла речь о человеке, которого принудительно поместили в это заведение,[289] где, по его словам, ему не было предоставлено разумного, адекватного и качественного лечения. Суд постановил, что на основании Закона о госпитализации душевнобольных от 1964 года[290] этот человек имел полное право рассчитывать на необходимое лечение и уход. В решении суда так же говорилось, что принудительная госпитализация является лечением, а не наказанием”,[291] и что низкое качество такого лечения не может оправдываться нехваткой персонала или технических возможностей.[292]

Несколько раз право на здоровье увязывалось с правом женщин на аборт или стерилизацию. В деле, которое рассматривалось Верховном Суде штата Нью-Джерси, под сомнение был поставлен закон, запрещавший оплачивать аборты из государственного фонда медицинского страхования, “за исключением ситуаций, когда это необходимо с точки зрения медицины для сохранения жизни женщины”.[293] Первоначально истцы настаивали на том, что отказ в пособии нарушает принципы равной защиты и законного доступа, гарантированные конституцией Нью-Джерси и США. Мировой суд признал, что такой закон нарушает “основополагающее право на здоровье, установленное обеими Конституциями” (штата и федеральной). Верховный суд штата, в свою очередь, постановил, что “вне зависимости от того, существует ли в Нью-Джерси конституционное право на здоровье, этот закон нарушает право беременных женщин на равную защиту со стороны закона, установленное в параграфе 1 статьи 1 Конституции Нью-Джерси”.[294]

В деле “Мюррей против Вандевандера” муж, который не дал своего согласия на стерилизацию своей жены, начал судебное преследование врача и больницы, где операция была выполнена, за вмешательство в свои и своей жены супружеские права, а так же за нарушение права на рождение новых детей. Суд отклонил иск, постановив, что “замужняя женщина имеет право на собственное здоровье, которое не может быть предметом супружеского согласия”. Суд счел, что независимо от своего семейного положения эта женщина имела право на получение врачебной помощи.[295]

Нынешняя ситуация

В целом можно сказать, что хотя термин “право на здоровье” периодически возникает в решениях американских судов различных инстанций в 1970-х гг., это право отнюдь не основывается на существующем законодательстве.[296]

Судя по всему, сценарий развития событий, предсказанный Трайбом, пока не стал реальностью. Американские суды и правоведы отдалились от подхода, базирующегося на правах человека. В наши дни эти экономические, социальные и культурные права человека, не играют какой-либо значимой роли в решениях американских судов. В то же время, остается возможность придания этим правам значимости в суде через апелляцию к гражданским и политическим правам. Для того, чтобы косвенным образом добиться юридического признания права на здоровье, в судах можно апеллировать к определенным процедурным правилам, запрету дискриминации или, например, к праву на передвижение. В качестве такого примера можно еще раз вспомнить вышеупомянутое дело “Больница Мэмориал против графства Марикопа”, когда право малоимущего человека на медицинскую помощь, выходящую за рамки экстренной, было признано на основании его права на передвижение.[297] Более того, право на здоровье может получить юридический статус на уровне какого-либо штата, если оно будет закреплено в его Конституции.

6.8. Право на здоровье в Колумбии

Законодательство в области здравоохранения

Конституция Колумбии и соответствующее законодательство содержит значительное число гарантий в отношении медицинской помощи и других социальных благ. Речь идет прежде всего о гарантиях доступа к первичной охраны здоровья, особенно для наименее защищенных групп населения. Статья 13 Конституции Колумбии гарантирует право на равный медицинский уход и особую защиту для тех, кто по каким-либо экономическим, физическим или психическим причинам находится в крайне уязвимых обстоятельствах. Статья 49 этого же закона возлагает на государство ответственность за здоровье общества и защиту окружающей среды. В ней говорится, что каждому человеку гарантируется доступ к медицинским службам, необходимым для улучшения, защиты и восстановления здоровья. В статье указывается, что законы о здравоохранении должны предусматривать бесплатную и безотказную медицинскую помощь в минимальном объеме.[298] Такие законы действительно были приняты, и в них более подробно устанавливается ответственность государства за здоровье своих людей. В Законе 1990 года о создании государственной системы здравоохранения в качестве одной из основополагающих концепций общественного здоровья заявлен принцип, в соответствии с которым “все люди, проживающие на территории страны, имеют право пользоваться услугами медицинской помощи”. Также сказано и о том, что правительство обеспечивает бесплатное предоставление первичной охраны здоровья.[299] Кроме всего этого, постановление министра здравоохранения гарантирует определенные права для женщин, такие, как право на счастливое материнство и право на гуманное медицинское лечение.[300] Наконец, в одном их постановлений этого же министерства говорится о том, что все общественные и частные медицинские учреждения обязаны предоставлять экстренную медицинскую помощь любому, кто в ней нуждается, независимо от его социально-экономического статуса.[301]

Прецедентное право

Право на здоровье, установленное статьями 13 и 49 Конституции Колумбии, три раза упоминалось Конституционным судом этой страны при вынесении решений.

В решении от 11 августа 1992 года Конституционный суд признал, что больной СПИДом наемный работник имел право на определенный объем медицинской помощи.[302] В решении подробно анализируется сфера применения конституционного права на здоровье. Судьи пришли к заключению, что это положение было включено в Конституцию для того, чтобы она отвечала требованиям, содержащимся в статье 12 МПЭСКП. По мнению суда, право на здоровье разделено на две части: 1) право на жизнь (статья 11), т.е. основополагающее право на защиту от угрозы здоровью, и 2) социальное право на доступ к общественным медицинским учреждениям, право на госпитализацию, медицинское обследование и лечение. Суд также провозгласил, что право на здоровье в Конституции Колумбии подразумевает предоставление наиболее незащищенным лицам равных условий со всеми остальными. В то же время, государство обязано обеспечивать лишь основную медицинскую помощь, которую суд противопоставил медицинской помощи более общего характера. Судьи не дали точного определения тому, где проходит граница между этими двумя видами медицинской помощи, однако они безоговорочно признали неотъемлемость права на здоровье, когда речь идет о сохранении жизни человека.[303]

Во втором случае истец, болевший СПИДом и находившийся в неустойчивом финансовом положении, подал в суд на больницу, которая отказалась предоставить ему необходимое лечение.[304] Он утверждал, что этот отказ нарушает право на здоровье, установленное статьей 13 Конституции Колумбии. Суд отметил, что поскольку ресурсы государства не беспредельны, оно не обязано обеспечивать бесплатной медицинской помощью всех граждан страны. Тем не менее, суд напомнил, что государство должно обеспечивать специальной защитой всех тех, кому плохое материальное положение “не позволяет уменьшить страдания, дискриминацию и социальный риск, вызванные хроническими, заразными или неизлечимыми заболеваниями”. Что касается данного конкретного случая, то суд признал правоту пациента, решив, что в больнице ему должны были предоставить необходимую медицинскую помощь.[305]

В третьем деле мать восьмилетнего ребенка, пострадавшего при несчастном случае, искала правовых оснований для того, чтобы предотвратить его выписку из больницы. Она считала, что такие действия нарушают статью 49 Конституции Колумбии. Представители больницы, в свою очередь, заявляли, что они применили в отношении ребенка все возможные медицинские и хирургические средства, в результате чего он находится в стабильном состоянии, но без перспектив на выздоровление. Суд напомнил, что данное положение Конституции не является абсолютным и зависит от экономических ресурсов государства, хотя сфера его применения расширяется. Он призвал рационально и справедливо использовать государственные средства в случаях, когда полное восстановление здоровья пациента является действительно возможным. Это означает, что больничные места не должны быть заняты теми, чье состояние здоровья вряд ли улучшится, так как это лишит медицинской помощи других людей. Что касается данного конкретного случая, то суд признал право руководства больницы выписать этого ребенка. Надо, правда, отметить, что одновременно с этим суд обратился к Колумбийскому министерству социального обеспечения с призывом принять меры, которые гарантировали бы выполнение основных прав ребенка.[306]

Общая оценка

Подобно итальянскому конституционному суду, конституционный суд Колумбии считает, что право на здоровье включает в себя и личную свободу человека, и его политические свободы. Мы увидели, что в ряде случаев это конституционное право было признано имеющим значение в суде. Из конкретных судебных решений можно сделать вывод о том, что конституционный суд считает это право зависящим от экономических ресурсов государства и прогрессирующим постепенно. Суд признал право на медицинскую помощь для тех пациентов, которые были не в состоянии сами оплатить свое лечение. В то же время, с точки зрения этого суда, имеющиеся в распоряжении государства средства должны расходоваться разумно и справедливо; как следствие этого, суд постановил выписать из больницы ребенка, чье состояние было стабильным, однако без видимых перспектив на улучшение.

6.9. Эквадор

В разделе 3.2 рассматривалось эквадорское дело об угрозе загрязнения нефтью окружающей среды, которое было представлено на рассмотрение подкомиссии ООН и в котором истцы говорили о нарушении помимо прочего права на здоровье.[307] Попытки жаловаться на загрязнение окружающей среды предпринимались и в эквадорских судах. В 1989 году группа адвокатов, специализирующихся на проблемах окружающей среды, обратилась в Эквадорский трибунал конституционных гарантий, чтобы заставить правительство отказаться от своих планов по разработке нефтяных месторождений на территории национального парка Ясуни.[308] Экологи обвинили правительство и компанию “Петроэквадор” в нарушении статьи 19(2) Конституции Эквадора, которая провозглашает право на окружающую среду, свободную от загрязнений. В сентябре 1990 года трибунал единогласно подтвердил нарушение правительством этой статьи, однако всего спустя месяц изменил свое решение и, на этот раз окончательно, разрешил разработку нефтяных месторождений на заповедных землях. Один из судей позже признался, что решение трибунала было изменено под давлением правительства, так как зарубежные нефтяные компании пригрозили ему замораживанием дальнейших инвестиций в экономику Эквадора.[309] Два года спустя трибунал вновь заявил о нарушении статьи 19(2) Конституции, однако на этот раз уже по поводу бурения скважин в Куйабено.[310] Проблема заключается в том, что трибунал не обладает способом провести свои решения в жизнь, так что правительство Эквадора спокойно продолжило свои работы по бурению скважин в Куйабено.[311]
6.10. Южная Африка

Наконец, необходимо сказать несколько слов о южно-африканском деле 1997 года, в котором свою роль сыграло право на здоровье, установленное конституцией этой страны.[312] В роли истца выступал пациент, состояние здоровья которого уже не могло улучшиться, однако его жизнь могла быть существенно продлена в случае регулярного применения почечного диализа. Однако больница, в которой находился пациент, не имела возможности предоставить ему такое лечение из-за недостаточного финансирования. В Конституционном суде ЮАР истец заявил, среди прочего, что необходимое ему лечение имело характер неотложного и больница, отказав ему в этом лечении, нарушила статью 27(3) Конституции.[313]

При вынесении своего решения суд истолковал статью 27(3) в свете статей 26(2) и 27(2) Конституции, где сказано, что реализация государством прав на жилище, медицинскую помощь, пищу, воду и социальную безопасность “напрямую зависит от имеющихся в его распоряжении ресурсов”. Суд пояснил, что термин “экстренная медицинская помощь” не подразумевает “постоянного лечения хронического заболевания с целью продления жизни пациента”. Было так же проведено сравнение этого случая с уже известным нам индийским делом “Пасхим Банга Кхет Маздур Самити и другие против Штата Западная Бенгалия и др.”.[314] В том случае, по мнению суда, речь шла о действительно экстренной ситуации, так как пострадавший стал жертвой несчастного случая и нуждался в неотложной медицинской помощи. Здесь же, напротив, имеет место скорее не экстренная ситуация, а “длительное и последовательное ухудшение здоровья, являющееся результатом неизлечимого ухудшения почечных функций у пациента”. В соответствии с окончательным решением суда, статья 27(3), посвященная праву на экстренную медицинскую помощь, “не может быть применена к данной ситуации”.

6.11. Общая оценка

Выше рассматривались судебные дела разных стран, так или иначе связанные с международным или конституционным правом на здоровье. На этой основе можно сделать вывод, что суды в целом крайне неохотно основывают свои решения на этом праве. Лишь в нескольких случаях право на здоровье оказывалось для суда юридически значимым, если не считать случаев, когда со ссылкой на это право пациенту предоставлялось определенное лечение, или же ситуаций, когда оно использовалось для защиты человека от каких-либо угроз для здоровья.

Содержание и сфера применения права на здоровье

Что касается содержания и сферы применения права на здоровье, то в национальных судах зачастую обсуждалось и право на медицинскую помощь, и “основополагающие условия для здоровья”.

К “медицинской помощи” в контексте права на здоровье суды относили госпитализацию, необходимую по медицинским показателям; оплату лечения за границей, если оно необходимо ввиду большого риска для здоровья, вызванного долгим периодом ожидания операции на родине; зашиту от передачи ВИЧ-инфекции через зараженную кровь для переливания; удовлетворительные условия содержания в психиатрических лечебницах и бесплатную медицинскую помощь не экстренного характера для лиц с низким уровнем достатка. Также с помощью права на здоровье было доказано право на совершение аборта и право на прохождение стерилизации.

В двух случаях, право на здоровье привлекалось самим государством для защиты здоровья своих граждан: в первом случае от врача, выписывавшего пациентам метадон, а во втором для защиты заключенных от распространения инфекционных заболеваний. Как будет подробно объяснено в главе VI, подобные действия государства можно классифицировать как часть обязательств по защите здоровья своих граждан.

В Конституциях Италии и Колумбии право на здоровье включает в себя и социальное, и личное измерения. Соответственно, в этих странах конституционное право на здоровье обеспечивает как право на медицинскую помощь, так и право на защиту от угроз для здоровья.

Кроме того, в ряде случаев защита окружающей среды основывалась либо на праве на здоровье, либо на отличаемом от него праве на защиту окружающей среды. Случаи, которые здесь рассматривались, касались, среди прочего, предотвращения проникновения нефтяных отходов и других химикатов в почву; защиты от утилизации вредных отходов; защиты рабочих от заболеваний, вызванных контактом с асбетосодержащими материалами; а так же предотвращения широкомасштабной вырубки тропических лесов. В нескольких из этих случаев государство было обязано “уважать” здоровье людей, а в других - “защищать” его от наносящих ущерб действий третьих лиц.[315]

Значение права на здоровье для суда

Существует несколько возможностей придать праву на здоровье юридическую силу для судебной системы того или иного государства.

Во-первых, в странах с системой принятия или инкорпорирования международных правовых норм право на здоровье может быть признано судом в качестве нормы прямого действия. В Нидерландах, стране, соблюдающей принцип принятия международных норм, не зафиксировано ни одного решения, когда статья 12 МПЭСКП (или 11 ESC) была бы признана обладающей прямым действием. Тем не менее, в двух случаях, когда суды уклонялись от ответа на вопрос о прямом действии статьи 12 МПЭСКП, они заявляли о том, что она “не была нарушена”. Это означает, что косвенным образом это международное положение все-таки было признано имеющим значение для голландского судопроизводства. Кроме того, несколько раз судебное расследование проводилось на основе конвенций №№102 и 103 МОТ, имеющих очень специальный и детализированный характер.

Во-вторых, в странах с системой трансформации, право на здоровье может быть признано судом, если разбирательство основано на законах, принятых для придания юридической силы международным соглашениям. Например, международные соглашения по правам человека до сих пор не получили своего отражения в законодательстве Индии и формально они не могут быть использованы судами этой страны. В то же время, Верховный суд Индии демонстрирует довольно созидательный подход, принимая международные экономические, социальные и культурные права во внимание при вынесении решений (хотя строго говоря, это еще не означает, что право на здоровье получило юридическую силу для суда).

В-третьих, судебное разбирательство может основываться на Конституции того или иного государства, содержащей право на здоровье. Так несколько раз было в Нидерландах, Конституция которых провозглашает право на медицинскую помощь. В двух из этих случаев государство исполняло свое обязательство “защищать” здоровье граждан: когда оно боролось с переливанием ВИЧ-инфицированной крови и с лечением метадоном. В Индии же суд несколько раз ссылался на Руководящие принципы Конституции, хотя они не являются обязательными для исполнения. Несомненно обязательным для суда право на здоровье оказалось в процессе, который происходил на Филиппинах. Положение, на которое опирался суд, было записано в Декларации о принципах государственной политики, а не в Билле о правах филлипинской Конституции, и тем не менее, суд признал его обязательным для выполнения. Судебное разбирательство на основе конституционного права на здоровье несколько раз имело место и в Колумбии.

7. Гражданские и политические права, юридическая значимость и право на здоровье

Формулировка гражданских и политических прав человека, а так же способы их применения в судебных процедурах могут пролить дополнительный свет на вопрос о юридической значимости экономических, социальных и культурных прав.[316] Ниже приводится ряд аргументов, призванных показать, что гражданские и политические права связаны с правами экономическими, социальными и культурными гораздо теснее, чем полагают некоторые исследователи и практикующие юристы. Другими словами, мы хотим показать, что если гражданские и политические права человека могут иметь юридическую силу, то ничто не мешает обладать таким же статусом правам экономическим, социальным и культурным.

Расплывчатость формулировок

Выше уже говорилось, что юридическая значимость какой-либо международной правовой нормы может зависеть от внятности ее формулировки.[317] Другими словами, те положения, в которых наиболее четко определены и разграничены обязанности государства, имеют наибольшие шансы получить значение в суде. Однако, формулировки и юридическая значимость различных гражданских и политических прав не всегда находятся в прямой зависимости друг от друга. Гражданские и политические права тоже зачастую сформулированы крайне расплывчато, однако при этом они часто и успешно применяются судами различного уровня. Как уже говорилось в главе I, концепция гражданского и политического “права на частную жизнь” так же расплывчата и неосязаема, как и право на здоровье.[318] Тем не менее, в отличие от права на здоровье, право на частную жизнь часто принималось судами в качестве веского юридического аргумента.

Обязательства позитивного характера

Различия между этими двумя группами прав не стоит преувеличивать и потому, что не только экономические, социальные и культурные права человека, но и гражданские, и политические могут подразумевать позитивные обязательства со стороны государства. Суды все чаще полагают, что гражданские и политические права подразумевают не только воздержание государства от каких-либо действий, но и его активное вмешательство в происходящее или определенную инициативу. Такой подход четко прослеживается в прецедентном праве, как оно складывается в рамках Европейской конвенции по правам человека (ЕКПЧ). Европейский суд по правам человека не раз заявлял, что гражданские и политические права подразумевают определенные положительные обязательства со стороны государства.[319] Обычно такие положительные обязательства выводят из права на неприкосновенность частной и семейной жизни (статья 8 ЕКПЧ).[320]

Экономические, социальные и культурные права человека часто признаются декларациями, не имеющими значения для суда. Тот факт, что судебные органы желают вывести из формулировок гражданских и политических прав положительные обязательства со стороны государства, и действительно выводят, свидетельствует, что то же самое можно делать и по отношению к правам экономическим, социальным и культурным.[321]

Аспекты гражданских и политических прав, связанные с проблемами здоровья

Третий вопрос, о котором необходимо поговорить в этом разделе, это юридическая сила права на здоровье как такового. Прецеденты использования в суде гражданских и политических прав показывают, что в их контексте затрагивались некоторые вопросы, связанные со здоровьем. Среди последних можно отметить обязательство обеспечивать доступ к системе здравоохранения (включая обязательство оказывать врачебную помощь), а так же обязательство по защите здоровья от угроз экологического характера.

В отношении доступа к системе здравоохранения стоит вспомнить следующие прецеденты. В деле “Фельдбрюгге против Нидерландов”, одна жительница этой страны пожаловалась в Европейский суд по правам человека на то, что она была лишена возможности отстаивать свое право на пособие по болезни перед справедливым судом (статья 6 ЕКПЧ). По ее словам, она была лишена возможности пройти слушания перед лицом председателя апелляционной коллегии Гарлема. Суд решил, что условия доступа к апелляционной коллегии Гарлема и центральной апелляционной коллегии не позволили г-же Фельдбрюгге оспорить решение. Таким образом, суд постановил, что для решения вопроса о предоставлении компенсации по болезни необходимо провести справедливое слушание этого дела.[322]

Еще одно дело, которое косвенным образом затрагивало право на доступ к системе здравоохранения, рассматривалось Комитетом по правам человека (КПЧ). В соответствии с практикой, которой придерживается этот орган, статья 26 МПГПП (о запрещении дискриминации) рассматривается как автономное положение, так что на ее основании могут быть запрещены и те дискриминационные действия, которые нарушают какие-либо социальные права человека.[323] При рассмотрении дела “Хендрика С. Вос против Нидерландов” задачей этого комитета было решить, является ли отказ предоставить пособие по инвалидности нарушением статьи 26 МПГПП. Несмотря на то, что КПЧ не обнаружил в данном деле факта дискриминации, внимания заслуживает уже то, что отказ в пособии проверялся на соответствие статье 26 МПГПП. Это означает, что КПЧ склонен применять статью о запрещении дискриминации, содержащуюся в пакте о гражданских и политических правах, по отношению к правам социальным.[324]

Достойны упоминания случаи, когда Страсбургский суд и КПЧ приравнивали прекращение медицинского лечения в отношении того или иного человека к бесчеловечному обращению, которое запрещено статьями 3 ЕКПЧ и 7 МПГПП (запрещение бесчеловечного и унижающего человеческое достоинство обращения). Например, в деле “Д. против Великобритании” Европейский суд по правам человека признал, что освобождение из тюрьмы Сент-Киттс наркокурьера, больного СПИДом, будет являться нарушением статьи 3 ЕКПЧ. Суд пояснил, что в принципе иностранцы, отбывшие свой срок и подлежащие освобождению, не имеют права требовать от государства, на территории которого они находятся, какой-либо медицинской или социальной помощи. Однако в данных, исключительных обстоятельствах (болезнь вступила в свою последнюю стадию развития), суд признал, что отказ в предоставлении лечения и депортация будут являться нарушением статьи 3.[325] Подобная ситуация имело место и в Финляндии, где житель Ганы настаивал на том, что его депортация на родину может привести к потере им зрения, так как его страна не обладает необходимыми средствами для лечения и проведения необходимой медицинской операции. ЕКПЧ не стала рассматривать эту жалобу, однако заметила, что “невозможность получить необходимое лечение на родине в случае, когда кто-либо страдает от серьезного заболевания, может при определенных обстоятельствах явиться достаточным основанием для представления этому человеку необходимого ухода в стране, откуда его собираются депортировать, даже если это не предусмотрено статьей 3 ЕКПЧ”.[326]

Подобный подход характерен и для КПЧ. Так, дело “Сатклифф против Ямайки” было посвящено заключенному, который был избит в тюрьме до потери сознания и почти на сутки оставлен без медицинской помощи, несмотря на свою сломанную руку и другие полученные травмы. КПЧ признала, что в данном случае имело место нарушение статьи 7 МПГПП.[327] Такую же позицию КПЧ заняла и при рассмотрении дела “Генри и Дуглас против Ямайки”. Комиссия постановила, что условия содержания заключенного под стражей, при том, что руководство тюрьмы знало о его неизлечимом заболевании (у заключенного, кроме того, были огнестрельные ранения, но ему не оказали необходимой врачебной помощи) нарушили статьи 7 и 10(1) МПГПП.[328]

Далее будет рассказано о примерах, когда угроза для здоровья человека исходила от состояния окружающей среды. Для начала стоит обратиться к двум случаям применения статьи 8 ЕКПЧ. Дело “Лопес Остра против Испании” касалось негативного влияния, оказанного на здоровье дочери истца фабрикой по переработке отходов, расположенной недалеко от города Лорка в Испании. Отец, обратившийся с жалобой, настаивал на том, что этот случай представляет из себя нарушение права на неприкосновенность жилища и уважение к семейной жизни (статья 8 ЕКПЧ). Суд посчитал, что “серьезное загрязнение окружающей среды может оказать негативное влияние на благополучие людей и помешать им пользоваться своим жилищем, так что будет нанесен уровен их частной и семейной жизни”. Согласно суду, власти должны поддерживать разумное равновесие между конфликтующими интересами отдельного человека и всего общества. В соответствии с заключением суда, муниципалитет Лорки не смог принять необходимых шагов для реализации права этого человека на неприкосновенность своего жилища и уважение к личной жизни его дочери. Таким образом, суд признал нарушение статьи 8 ЕКПЧ.[329]

В центре дела “Анна Гверра и прочие истцы против Италии” находилась схожая ситуация. В жалобе говорилось, что официальные лица нарушили свое обязательство по своевременному информированию жителей района о рисках для здоровья, связанных с функционированием близлежащего химического завода. Как и в предыдущем деле, суд подтвердил нарушение статьи 8 ЕКПЧ, отметив, что власти должны были предоставить жителям информацию о тех “рисках, которым они подвергаются, продолжая проживать в г. Манфредония, который особенно сильно пострадает в случае возможной аварии на заводе”.[330]

Наконец, еще одним делом, в чем-то схожем с предыдущими двумя, является дело “Мак-Гинли и Иган против Великобритании”, когда недовольство истцов было вызвано сокрытием документов о риске радиационного заражения. Конкретнее речь шла об испытаниях ядерного оружия, имевших место в промежутке между 1952 и 1967 годами в Тихом океане и в Маралинге, Австралия. Истцы были уверены в том, что испытания проводились с умышленной целью экспериментально изучить на военнослужащих воздействие радиации. Они заявляли, среди прочего, что сокрытие документов, которые могли бы подтвердить связь между их ухудшением их здоровья и этими экспериментами, является нарушением статьи 8 ЕКПЧ. Суд постановил, что любое государство, предпринимающее действия, которые могут иметь скрытые негативные последствия для здоровья людей, должно, в соответствии со ст. 8, предусмотреть эффективную и практичную процедуру ознакомления этих людей с необходимой и точной информацией. По данному делу суд решил, что Великобритания исполнила такое обязательство по отношению к участникам этих испытаний.[331]

Что касается Комитета по правам человека, то целесообразно отметить несколько дел, где фигурировала угроза здоровью от радиации. В деле “Ваиере Борде против Франции” граждане Франции, проживающее в районе атоллов Муруроа и Фангатауфа, опротестовали решение президента Ширака о проведении здесь серии испытательных подземных радиоактивных взрывов.[332] Они утверждали, что эти испытания нарушили их право на жизнь и право на неприкосновенность личной и семейной жизни. Комиссия сочла данную жалобу неприемлемой, так как подавшие ее лица не удовлетворяют формальным признакам пострадавшим.[333] Комитет счел неоправданным заявление о том, что жители этого района являются жертвами, чьи права на жизнь и на уважение к семейной жизни были нарушены или находились под угрозой нарушения в результате проведения этой серии взрывов. В деле “Порт Хоуп против Канады” председатель Экологической группы города Порт Хоуп заявил, что временное хранение радиоактивных отходов на территории этого населенного пункта является нарушением права на жизнь (статья 6 МПГПП). Жалоба вновь была отклонена, на этот раз потому, что жалобщиками не были исчерпаны все внутренние средства защиты. Тем не менее, представители Комитета отметили, что “в данном деле поднимаются очень серьезные вопросы с точки зрения обязательства государства по защите человеческой жизни”.[334]

Во всех вышеупомянутых случаях вопросы, связанные со здоровьем, были представлены на рассмотрение контрольных органов в Страсбурге и Комитета по правам человека в связи с борьбой за соблюдение гражданских и политических прав. Тот факт, что эти вопросы находятся под защитой права на здоровье, еще больше говорит о тесной взаимосвязанности гражданских и политических прав с правами экономическими, социальными и культурными.[335]

Подведение итогов

Выше были сформулированы доводы в пользу тесной связи между правами экономическими и социальными и правами гражданскими и политическими; наличие такой связи может со временем привести к признанию юридической значимости экономических, социальных и культурных прав человека. Было доказано, что хотя содержание гражданских и политических прав может быть достаточно расплывчатым, они могут указывать на совершенно определенные положительные обязательства государства, и, кроме того, экономические социальные и политические права могут обеспечивать в вопросе о здоровье такую же защиту, как и права гражданские и политические.

Можно сделать вывод о том, что недостаточное обеспечение экономических, социальных и культурных прав человека в целом и права на здоровье, в частности, не обязательно обусловлено их характером. Есть достаточно оснований для утверждения, что экономические, соцальные и культурные права человек не очень отличаются принципально от гражданских и политических прав, которые часто фигурируют в суде. В конце концов мы неизбежно приходит к выводу, что в конечном счете юридическая значимость экономических, социальных и культурных прав человека (или их игнорирование судом) зависит в основном от наличия (или отсутствия) процедуры, позволяющей истцу подать жалобу, а также от отношения к этим правам со стороны того или иного судебного органа.

8. Заключение

Содержание и сфера применения права на здоровье

Основной целью этой главы было дальнейшее прояснение содержания права на здоровье. Мы выяснили, что право на здоровье – насколько это право фигурирует в судебной практике – содержит два основных аспекта: “медицинская помощь” и “основополагающие предпосылки здоровья”.[336]

Некоторые из рассмотренных дел относились к медицинской помощи и касались в основном доступа к определенным медицинским услугам. Право на медицинскую помощь признавалось, когда речь шла о необходимости госпитализации по медицинским показателям, о чересчур долгом периоде ожидания операции, вынуждавшем пациента проходить лечение за рубежом, о надлежащем качестве медицинской помощи для рабочих, а также о бесплатном лечении для неимущих пациентов, являющихся носителями ВИЧ. Также были случаи, когда государство (Нидерланды) само встало на защиту пациентов: от угрозы заражения ВИЧ через кровь для переливания, а так же от врача, выписывавшего своим больным метадон.

Другие иски были посвящены “основополагающим предпосылкам здоровья”, таким, как доступ к чистой питьевой воде и свобода от загрязнения окружающей среды, представляющего угрозу для здоровья людей. В качестве примеров можно привести попытку защитить от вырубки тропические леса; закрытие кожевенных заводов в связи с угрозой для здоровья, которую они представляют; а также попытку прекратить разработку нефтяных месторождений на территории национального парка.

Юридическая значимость права на здоровье

Во введении к этой главе было сказано, что помимо прочего она ставит своей целью выяснить, обладает ли право на здоровье юридическим значением и в какой степени. В самом начале второго раздела, посвященного этому вопросу, было сделано предположение, что описание существующего прецедентного права в этой области поможет выделить те элементы права на здоровье, которые действительно являются юридически значимыми. Кроме того, за отправную точку был принят тот принцип, что если какой-либо элемент этого права часто, или, по крайней мере, несколько раз, применялся судебными (или квазисудебными) органами, это достаточное основание считать, что данный конкретный элемент права на здоровье обладает юридической значимостью. В этой главе мы хотели сформулировать критерии для определения юридической значимости права на здоровье, равно как и экономических, социальных и культурных прав в более общем смысле.

Что касается прецедентного права, то надо признать: случаи, когда право на здоровье обладало реальной юридической силой в судах, можно пересчитать по пальцам. Судебные органы крайне неохотно основывают свои решения как на международных, так и государственных документах, признающих право на здоровье. На основе материалов этой главы можно выделить четыре критерия, позволяющие разъяснить вопрос о юридической значимости права на здоровье. Первые два критерия касаются самого характера какой-либо международной правовой нормы, а остальные связаны с обстоятельствами конкретных дел.

Первый критерий – это степень ясности и конкретность формулировки того или иного положения международного соглашения. Такое заключение можно сделать, прежде всего, на основании решения Центрального апелляционного суда Голландии (по статье 7(а)(i) МПЭСКП), в котором говорилось, что для того, чтобы любое положение было признано подсудным, оно, в числе прочего, должно быть достаточно ясным, четким и конкретным по своей сути.[337] На эту же мысль наводит решение голландского суда, основанное на различных статьях 102-ой конвенции МОТ. Эта статья, посвященная крайне специальному и узкому вопросу (возмещение расходов на госпитализацию, необходимую по медицинским показаниям) была признана приемлемой для проведения судебного расследования. В это же время большинство жалоб, основанных на статьях более общего характера (12 МПЭСКП и 22(1) Конституции Голландии) были отвергнуты судебными органами. Из этого можно сделать вывод, что нечетко сформулированные международные нормы имеют гораздо меньше шансов быть рассмотренными в суде, чем те, что содержат аккуратные и точные определения.[338] Этот вывод прямо относится к большинству международных соглашений по правам человека, в которых упоминается право на здоровье. Большинство из них оперирует общими и обширными по значению терминами, что уменьшает их шансы быть использованными в ходе судебного расследования.

Вторым критерием является то, в какой степени то или иное право человека предусматривает программные обязательства со стороны государства. На основе сделанного в этой главе анализа можно предположить, что чем меньше программных элементов содержится в том или ином праве, тем больше у него возможностей быть использованным в суде. В то же время нельзя забывать о том, что этот критерий находится в прямой зависимости от первого. Программные нормы, как правило, имеют гораздо более общий характер, нежели четко сформулированное описание тех действий, от которых государство должно воздерживаться. В главе VI будет подробнее проанализирован критерий, согласно которому обязательства, вытекающие из права на здоровье, разделяются на три категории: обязательства “уважать, защищать и осуществлять”.[339] Обязательства последней из этих категорий имеют наиболее программный характер и, следовательно, их применение в судебных органах представляется самым сложным. Решения голландских судов показывают, что судьи склоняются к признанию права на здоровье слишком программным в своей основе, поскольку речь идет о предоставлении доступа к определенным медицинским службам. С другой стороны, можно привести несколько примеров, когда судебное разбирательство состоялось, поскольку в его основе лежало обязательство государства воздерживаться от определенных действий (“уважать”) (например, воздерживаться от широкомасштабной разработки нефтяных месторождений[340], а также уважать право женщин на совершение аборта или прохождение операции по стерилизации[341]). Юридически значимым оказывалось право на здоровье и в случае, когда государство было обязано защитить человека или группу лиц от угроз для здоровья, исходящих от действий третьих лиц (например, от экстенсивной вырубки тропических лесов[342] или от ВИЧ-инфекции, передаваемой через кровь для переливания[343]).

Третий и четвертый критерии, как уже говорилось, относятся к конкретным обстоятельствам того или иного дела. Третьим критерием для подсудности права на здоровье является серьезность рассматриваемой проблемы. Мы стали свидетелями того, как в обстоятельствах исключительной серьезности судебные органы стремились вынести свое решение, основываясь на праве на здоровье. В качестве примера можно вспомнить решения Верховного суда Индии, основанные на признании права на здоровье, нарушенного действиями или бездействием, которые очень серьезно могли повлиять на здоровье людей.

Наконец, четвертый случай, когда право на здоровье признается подсудным – это необычные, исключительные обстоятельства, когда государство вынуждено вмешаться, поскольку медицинские институты (врачи, медицинские учреждения или фармацевтические компании) оказываются неспособны адекватно реагировать. Другими словами, суды чаще всего склонны признавать государство обязанным вмешиваться, когда третья сторона подвергает серьезному риску здоровье людей. Примером такого отношения является решение нидерландского уполномоченного по правам человека, предписывающее правительству принять меры по защите больных гемофилией от заражения ВИЧ через кровь для переливания в условиях, когда собственно медики не смогли найти адекватное решение проблемы. Можно вспомнить некоторые решения Верховного суда Индии, в частности то, которое обязывало государство принять меры для защиты рабочих от бесчеловечных условий труда. Таким образом государство, как правило, не несет ответственности за здоровье в “нормальных” случаях, однако должно активно вмешаться в ситуацию, которая может повлечь или уже повлекла за собой серьезный ущерб для здоровья людей. Как будет объяснено в главе VI, такое обязательство можно назвать “обязательством по защите” здоровья граждан.[344]

Значение экономических, социальных и культурных прав для суда зависит, в конечном счете, от решимости судов и квазисудебных инстанций воплощать эти права в жизнь. Созидательный подход судов к этой проблематике может увеличить юридическую значимость права на здоровье и остальных экономических, социальных и культурных прав человека.

Часть В.
право на здоровье:
выяснение концепции

[1] Объяснение терминов “квазисудебные”, “национальные и международные органы” см. в разделе 2.

[2] Глава III, сс. 100-101.

[3] См. среди прочего Ханта, 1996 г., сс. 24-25 (Хант употребляет словосочетание “наличие судебной или квазисудебной инстанции, принимающей права человека в качестве основы для вынесения приговора”).

[4] Примерами являются Международный суд и Европейский суд по правам человека. Ван Хуф и Де Вэй Местдаг, 1984 г., с. 15.

[5] В качестве примера можно привести HRC, Европейскую комиссию по правам человека и Национальную парламентскую комиссию. Ван Хуф и Де Вей Метсдаг, 1984 г., с. 18.

[6] Виердаг (Vierdag), 1987 г., с. 73.

[7] Хант, 1996 г., с. 25; и Лири, 1995b, с. 90. В компетенцию HRC входит рассмотрение жалоб частных лиц, представленных в соответствии с факультативным протоколом МПГПП.

[8] См., например, решение Нидерландской национальной парламентской комиссии, с. 204.

[9] См. также: Ван Хуф и Де Вей Местдаг, 1984 г., сс. 33-35.

[10] См. также: Принципиальный комментарий № 3 Комитета МПЭСКП , UN Doc. E/1991/23 (Пятой заседание, 1990 г.), парагр. 5, в котором говорится о ряде пунктов в статьях МПЭСКП , которые могут быть немедленно использованы для вынесения решений судебными и другими органами. В параграфе 18 Общего комментария № 4, Право на достойные жилищные условия (ст. 11(1) Пакта) (UN Doc. E/1992/23), “принудительное выселение” названо prima facie несовместимым с требованиями Пакта.

* В подлиннике стоит термин “justiciability”, близкий по значению к термину “подсудность” (“jurisdiction”). Проблема перевода (и права) заключается в том, что в России и подсудность, и компетенция суда определяются, как правило, законодательством, тогда как в системе прецедентного права именно судья решает, “подсудно”, входит ли его в его компетенцию то или иное дело. - Прим. переводчика.

[11] Скотт и Маклем, 1992 г., с. 17. Так же процитировано у Леки, 1995 г., с. 36.

[12] Среди прочего Виердаг, 1987 г., с. 92.

[13] См. главу III, сс. 91 и 99.

[14] Замечания, сделанные г-ном Крэйвеном (Университет Лейчестера) и г-жой Боноан Дандан (член Комитета), Общее обсуждение, UN Doc. E/C.12/1995/SR.22, параграфы 28 и 55. См. также: ниже, практика Комитета экспертов, касающаяся процедуры представления докладов по ЕСУ, с. 182. См. также: гл. III, с. 155 (о процедуре представления докладов ЕСУ).

[15] Новак, 1995 г., с. 153.

[16] Факультативный протокол к международному пакту о гражданских и политических правах, принят резолюцией № 2000 A (XXI) Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 1966 г.

[17] Новак, 1995 г., с. 154.

[18] Генеральная Ассамблея, Аннотации к тексту проекта международных пактов по правам человека, 10 приложений UN GAOR (№ 28 в повестке дня, пункт II), UN Doc. A/2929 (1955), парагр. 9. См. Скотт, 1989 г., сс. 791-798.

[19] Новак, 1995 г., с. 154 (Резол. XXI, парагр. 6, Заключительный акт Международной конференции по правам человека, UN Doc. A/CONF.32/41 (1986)). См. также: UN Doc. A/CONF.157/23, Венская декларация и программа действий, Всемирная конференция по правам человека, парагр. 75.

[20] Новак, 1995 г., сс. 153-167.

[21] См. Куманс и Ван Хуф, 1995 г.

[22] UN Doc. A/Conf.157/23, Венская декларация и программа действий, Всемирная конференция по правам человека, парагр. 40. Проект факультативного протокола к CEDAW, принятый на встрече Группы экспертов, организованной в рамках проекта “Женщины и право” (“Women in the Law”) Международной правовой группы по правам человека и Маастрихтского центра по правам человека. Университет Лимбурга, Маастрихт, Нидерланды, 29 сентября — 1 октября 1994 г. См. также: Бирнса и Коннорса, 1994 г. Что касается CRC, то для разработки аналогичного проекта была создана специальная рабочая группа.

[23] Резолюция ECOSOC № 1235 (XLII), 42 заседание UN ECOSOR, доп. № 1, at 17, UN Doc. E/4393 (1967).

[24] В отличие от процедуры, установленной резолюцией 1503, которая допускает конфиденциальное рассмотрение жалоб специальной рабочей группой.

[25] Эта процедура не регламентирована точными правилами, а ее решения не являются обязательными для исполнения. Тем не менее подкомиссия является независимым органом, что является одним из трех требований, необходимых для признания органа квазисудебным. См. с. 168.

[26] Гэмми (Gammie), 1994 г., сс. 610-612; Торм, 1991 г., сс. 306-308; и Паркер и Торм, 1989 г.

[27] Торн, 1991 г., с. 306.

[28] Гэмми, 1994 г., с. 611; и Торм, 1991 г., с. 306. Например, в молоке кормящих матерей в Гватемале было обнаружено высокое содержание малатиона.

[29] Гэмми, 1994 г., с. 611.

[30] Idem.

[31] Там же, сс. 611-612. Планы по разработке нефтяных месторождений в национальном парке Ясуни оспаривались также перед лицом Эквадорского трибунала по конституционным гарантиям. Еще одна жалоба по этому вопросу была так же представлена в адрес IACHR; см. ниже, с. 186.

[32] Гэмми, 1994 г., с. 612.

[33] Торм, 1991 г., с. 307; Гэмми, 1994 г., с. 612.

[34] Права человека и окружающая среда, Итоговый доклад, подготовленный г-жой Фатмой Зорой Ксентини, специальным докладчиком, UN Doc. E/CN.4/Sub.2/1994/9, 6 июля 1994 г., сс. 46-48, параграфы 176 и 180.

[35] Гэмми, 1994 г., с. 611.

[36] Статьи 96 устава ООН и 65 устава МС ООН.

[37] См. заявление г-на Клода-Анри Вине в МС ООН, CR 95/22, 30 октября 1995 г., сс. 11-15. Предшествовавший этому запрос касался совещательного мнения по поводу Интерпретации соглашения между ВОЗ и Египтом (о привилегиях и иммунитете, предоставляемом Восточно-Средиземноморскому отделению ВОЗ в Александрии), докл. МС ООН, 1980 г., с. 73; воспроизведен в 62 ILR, с. 451. См. также: у Синклера, 1984 г., сс. 122-124.

[38] Вануату (остров в Тихом океане), Эквадор, Панама и Мексика.

[39] Заявление г-на Клода-Анри Вине в МС ООН, CR 95/22, 30 октября 1995 г., сс. 11-17.

[40] МС ООН, Правомерность использования государством ядерного оружия в ходе вооруженного конфликта, запрос совещательного мнения, 13 сентября 1993 г., Общий список № 93, основанный на резолюции ВАЗ № 46/40 от 14 мая 1993 г. См. также: Лири, 1995 г., сс. 91-92.

[41] Глава II, с. 31.

[42] МС ООН, Правомерность использования государством ядерного оружия в ходе вооруженного конфликта, Совещательное мнение, 8 июля 1996 г., Общий список № 94, с. 17. Это был первый случай, когда МС ООН отказал в предоставлении такого мнения.

[43] Там же, с. 6.

[44] Статья 76 Конституции ВОЗ и параграф 2 статьи X соглашения от 10 июля 1948 г. между ООН и ВОЗ. МС ООН, Правомерность использования государством ядерного оружия в ходе вооруженного конфликта, Совещательное мнение, 8 июля 1996 г., Общий список № 94, с. 7.

[45] Это вопрос, “заключенный в рамки закона”, Западная Сахара, Совещательное мнение, доклады МС ООН 1975 г., с. 18, парагр. 15. МС ООН, Правомерность использования государством ядерного оружия в ходе вооруженного конфликта, Совещательное мнение, 8 июля 1996 г., Общий список № 94, с. 10.

[46] МС ООН, Правомерность использования государством ядерного оружия в ходе вооруженного конфликта, Совещательное мнение, 8 июля 1996 г., Общий список № 94, с. 14.

[47] МС ООН, Правомерность использования государством ядерного оружия в ходе вооруженного конфликта, Совещательное мнение, особое мнение судьи Виирмантри, 8 июля 1996 г., Общий список № 94, сс. 1-52, на с. 4.

[48] Там же, сс. 31-34.

[49] Там же, с. 31.

[50] Там же, сс. 29-31.

[51] Там же, с. 33.

[52] МС ООН, Запрос о предоставлении совещательного мнения, Правомерность угрозы использования или самого использования ядерного оружия, 19 декабря 1994 г., Общий список № 95, передан в суд в соответствии с резолюцией ГА ООН за № 49/75 К от 15 декабря 1994 г.

[53] МС ООН, Запрос о предоставлении совещательного мнения, Правомерность угрозы использования или самого использования ядерного оружия, Совещательное мнение, Общий лист № 95, 8 июля 1996 г. Три условия: наличие необходимых полномочий в соответствии с уставом ООН, правовой характер вопроса и его нахождение в компетенции организации, делающей запрос. См. запрос, направленный ВОЗ, выше в этом разделе, с. 175.

[54] МС ООН, Запрос о предоставлении совещательного мнения, Правомерность угрозы использования или самого использования ядерного оружия, Совещательное мнение, Общий лист № 95, 8 июля 1996 г., с. 8, парагр. 12.

[55] Там же, с. 36, sub Е. Статья 2(4) Устава ООН запрещает использование силы или угрозы ее использования в отношении других государств. В статье 55 Устава содержится право на самозащиту.

[56] Как и в предыдущем случае, см. особое мнение судьи Виирматри, Правомерность угрозы использования или самого использования ядерного оружия, Совещательное мнение, Общий лист № 95, 8 июля 1996 г., сс. 53-54.

[57] Статья 4(1) и (2) МПГПП. Принципиальный комментарий № 6 [16] (Шестнадцатое заседание, 1982 г., см. 37 UN GAOR, дополнение № 40, UN Doc. A/37/40, приложение V), парагр. 1: (право на жизнь) “является высочайшим правом человека, которое не может быть отменено даже в случае чрезвычайного положения в обществе, угрожающего существованию нации”.

[58] Принципиальный комментарий № 14 (23) (второй общий комментарий к статье 6), UN Doc. CCPR/C/21/Rev.1, с. 16, парагр. 4. См. также: главу V, с. 263.

[59] См. главу V, раздел 5.

[60] См. главу II, раздел 6.

[61] Инспекционная комиссия Всемирного банка, рез. № 93-10, Международный банк реконструкции и развития, рез. № 93-6, Международная ассоциация развития, 22 сентября 1993 г., см. 1 сноску у Брэдлоу, 1994 г., с. 553. См. также: Хантера, 1994 г., № 1.

[62] Томашевски, 1995b, сс. 203-219, на с. 214.

[63] Брэдлоу, 1994 г., с. 554.

[64] Там же, с. 581.

[65] Там же, с. 580.

[66] Там же, с. 602.

[67] Там же, с. 580. См. также: Хантер, 1994 г.

[68] Брэдлоу, 1994 г., с. 602.

[69] Руководство по операциям Всемирного банка, Действующие директивы 14.70, 4.30, 4.20, 4.01 и 4.00. См. Брэдлоу, 1994 г., с. 555.

[70] Брэдлоу, 1994 г., с. 555.

[71] С начала своей деятельности в сентябре 1994 года, комиссия получила более 10 формальных “запросов о проведении инспекции”.

[72] “Всемирная группа банков” включает в себя пять организаций: МБРР (Международный банк реконструкции и развития); IDA (Международную ассоциацию развития); IFC (Международную финансовую корпорацию); MIGA (Многостороннее гарантийное агенство); и ICSID (Международный центр по урегулированию инвестиционных споров).

[73] Всемирный банк (IDA), Новости инспекционной комиссии, выпуск № 4, 1994 г.

[74] Директива Всемирного банка о предоставлении информации, действующие директивы 4.01 об оценке последствий для окружающей среды, 4.30 о насильственном переселении и 4.20 о положении коренного населения. Инспекционная комиссия Всемирного банка, Арун III, 16 декабря, доклад 1994 г., с. 3.

[75] См. также: замечание, сделанное Томашевски, 1995b, с. 214. сноска 36 (отсылающая к статье в Financial Times “Недовольство строительством дамбы в Непале”, 3 октября 1994 г.).

[76] Инспекционная комиссия Всемирного банка, 1994 и 1995 гг.

[77] Инспекционная комиссия Всемирного банка, 1994 г., с. 9. Действующая директива/Процедура банка 10.04: Экономические последствия инвестиций.

[78] Инспекционная комиссия Всемирного банка, 1994 г., с. 13. В отношении действующей директивы 4.01 по оценке последствий для окружающей среды.

[79] “SOBREVIVENCIA” — “Друзья Земли”.

[80] Томашевски, 1995b, с. 214, сноска 36.

[81] Глава III, раздел 3.3.

[82] Харрис, 1984 г., с. 231; Геринга (Heringa), 1988 г., с. 42.

[83] Харрис, 1984 г., с. 231; Геринга (Heringa), 1988 г., с. 42.

[84] Верховный суд Нидерландов, 30 мая 1986 г., Нидерландские железные дороги против Транспортного союза Федерации профсоюзов Нидерландов, NJ, 1986 г., с. 688. Геринга, 1988 г., с. 42. Это дело подробно обсуждается на с. 196.

[85] Совет Европы, Социальные права — Права человека, Вестник Европейской социальной Хартии Совета Европы, № 2, сентябрь 1996 г., сс. 52-62. Геринга, 1994 г., сс. 58-59. Протокол был подписан восемью странами и вступит в силу после того, как будет ратифицирован по меньшей мере в пяти из них.

[86] Бриллат, 1996 г., сс. 58-59.

[87] Статья 4 дополнительного протокола.

[88] Бриллат, 1996 г., сс. 60-61.

[89] Медина Квирога, 1988a, сс. 86-97.

[90] Там же, с. 92. Индивидуальные жалобы не могут быть представлены в Американский Суд, такой компетенцией обладают только государства-участники соглашения и сама Комиссия по правам человека (статья 61 ACHR).

[91] Тем не менее, в статье 26 ACHR содержится пункт, в общих словах призывающий страны-участники соблюдать экономические, социальные и культурные права человека.

[92] См. также: гл. II, с. 70, где говорится о праве на здоровье в Американской декларации.

[93] Статья 29(d) ACHR.

[94] Медина Квирога, 1988a, с. 87.

[95] 15 декабря 1980 г.

[96] Бразилия ратифицировала конвенцию 25 сентября 1992 г.

[97] Ежегодный доклад Интерамериканской комиссии по правам человека, 1984-1985 гг., Резолюция № 12/85, Дело № 7615 (Бразилия), 5 марта 1985 г., с. 25, пункт (f).

[98] Ежегодный доклад Интерамериканской комиссии по правам человека, 1984-1985 гг., Резолюция № 12/85, Дело № 7615 (Бразилия), 5 марта 1985 г. См. также: Лири, 1995b, с. 93.

[99] Ежегодный доклад Интерамериканской комиссии по правам человека, 1984-1985 гг., Резолюция № 12/85, Дело № 7615 (Бразилия), 5 марта 1985 г., с. 33, парагр. 1.

[100] А так же выработать в сотрудничестве с представителями этого населения специальные образовательные программы, программы медицинской помощи и социальной интеграции индейцев яномани ...” Ежегодный доклад Интерамериканской комиссии по правам человека, 1984-1985 гг., Резолюция № 12/85, Дело № 7615 (Бразилия), 5 марта 1985 г., с. 33, параграфы 3(a) и (с).

[101] Что касается “обязательтсва защищать”, см. гл. VI, раздел 3.5.

[102] См. выше, с. 173.

[103] IACHR, Доклад о ситуации с правами человека в Эквадоре, Doc. 10 rev. 1, 24 апреля 1997 г., сс. 106-107.

[104] Там же, сс. 114-115.

[105] См. главу II, с. 71. Леблан, 1992 г., с. 140.

[106] Статья 19 Сан-Сальвадорского протокола. См. также: Леблана, 1992 г., с. 130

[107] Статьи 19(6) jo. 8(a) и 13. См. Леблана, 1992 г.; и Розеса и Скейнина (Rosas and Scheinin), 1995 г., с. 374. Перед утверждением процедуры рассмотрения жалоб, установленной этим протоколом, IACHR было заявлено, что “в некоторых случаях более эффективной может оказаться аналогичная существующая система в отношении гражданских и политических прав” (Ежегодный доклад IACHR 1983-1984 гг., OEA/Ser.L/V/II.63, Doc. 10, 24 сентября 1984 г., парагр. 9(с)), и позже добавлено, что “свобода профсоюзов, право на забастовку, право на преподавание и т.д. вполне могут быть объектом международной системы защиты прав человека наряду с гражданскими и политическими правами” (Ежегодный доклад IACHR 1986 г., OEA/Ser.L/V/III.15, Doc. 13, 29 августа 1986 г., парагр. 8). Процедура в ее нынешнем виде не предусматривает принятия жалоб на ограничение “свободы преподавания”.

[108] Вопрос об учреждении соответствующего суда до сих пор находится на стадии обсуждения.

[109] Розас и Скейнин, 1995 г., с. 374.

[110] Центр экономических и социальных прав, Новостной бюллетень, Нью-Йорк, ноябрь 1996 г.

[111] Сообщение, представленное Центром действия по защите социальныъх и экономических прав (SERAC) в Лагосе и Центром экономических и социальных прав (CЕСУR) в Нью-Йорке (дата неизвестна). На своем 22-м заседании, проходившем в Гамбии, в г. Банхуле со 2 по 11 ноября 1997 г. Африканская комиссия не смогла принять какого-либо решения по этой проблеме.

[112] Первое заседание трибунала проходило в Роттердаме в октябре 1983 г. и было посвящено проблемам загрязнения водных ресурсов в Европе. Второе заседание проходило в Амстердаме в феврале 1992 г. и было посвящено различным проблемам развивающихся стран. Канеен (Kanaaneh), МакКей и Симс, 1995 г., сс. 193-194.

[113] Декларация, второй МВТ, Ст. 1 (1992 г.), в кн.: Канеен, Мак Кей и Симс, 1995 г., с. 194.

[114] Канеен, МакКей и Симс, 1995 г., с. 195.

[115] Деревня Хуссейнайх (Husseinyeh) и другие деревни, не признанные официально Израильскими властями.

[116] Канеен, МакКей и Симс, 1995 г., сс. 190 и 196-197.

[117] Там же, сс. 198-199.

[118] Там же, с. 202.

[119] Там же, с. 203.

[120] См. главу V, раздел 2.3.

[121] Крейвен, 1993 г., сс. 367-368; Олока-Онайанго, 1995 г., с. 184; и Элстон, 1987 г.. с. 357.

[122] Крейвен, 1993 г., сс. 367-368.

[123] Там же, с. 384. Еще одним поводом для такого выбора стал, конечно, и тот факт, что автор данной книги имеет легкий доступ к информации по прецедентам, имевшим место в его родной стране, Нидерландах.

[124] См. выше, сс. 169-170.

[125] Для более подробного анализа см. Ван Дийка, 1988 г.; Боссюит (Bossuyt), 1981 г.; и Крейвена, 1993 г.

[126] Государственный советник, Нидерланды.

[127] Ван Дийк, 1988 г., сс. 633-639.

[128] Крейвен, 1993 г., сс. 370-371.

[129] Ван Дийк, 1988 г., с. 634; Крейвен, 1993 г., с. 371 (сноска 17 jo. 14).

[130] Крейвен, 1993 г., с. 371. К этому понятию так же часто обращаются как к “автоматическому инкорпорированию”, противопоставляя его “законодательному инкорпорированию” (трансформации). Лири, 1982 г., с. 2.

[131] Примерами такой “смешанной практики” являются Великобритания, Дания и Канада. Крейвен, 1993 г., сс. 372-373.

[132] Примером страны, применяющей в отношении международных соглашений практику инкорпорирования, является Финляндия. Ван Дийк, 1988 г., с. 634; Крейвен, 1993 г., сс. 373 и 379.

[133] Норвегия, Швеция и Дания чаще всего прибегают к практике трансформации международных договоров, и инкорпорируют их только в исключительных случаях. Подробное объяснение этой концепции см. у Ван Дийка, 1988 г., с. 632.

[134] См. также Мюиссена, 1968 г., с. 19.

[135] Эта концепция связана с определенной терминологической путаницей. В этом исследовании, как и у Ван Дийка, применяется термин “прямое действие”. Иногда, хотя и в несколько ином контексте, употребляется термин “прямая применимость”. См. также: Крейвена, 1993 г., сс. 378-379, где употребляется именно это словосочетание. Надо так же сказать, что и Ван Дийк, и Крейвен уравнивают понятия “прямое действие” и “прямая применимость” с “самореализующимся характером” какой-либо нормы соглашения. В законодательстве ЕС эти же понятия приобрели особое значение (см. статью 189 Договора ЕС). Об употреблении термина “самореализация” в США см. Васкеса, 1995 г., сс. 695-723.

[136] Ван Хуф, 1998 г., с. 15.

[137] См. ниже, сс. 197 и 199, Решения суда Нидерландов на основании статей 13(3), (4) и 11(1) МПЭСКП , а так же права на здоровье в статье 12 МПЭСКП .

[138] Статья 93 голландской Конституции говорит о том, что все положения международных соглашений и решения международных организаций, обязательные для всеобщего выполнения, должны считаться таковыми в Нидерландах с момента опубликования (что подразумевает их ратификацию). Значение этой статьи Конституции Нидерландов порождает множество споров. Как говорит Куммелинг, статья 93 распространяет монистическую систему только на те положения международных соглашений, которые являются обязательными для выполнения всеми участниками соглашений (“самореализующимися”). Куммелинг, 1995 г., с. 371.

[139] Ван Дийк, 1988 г., с. 637; Куммелинг, 1995 г., с. 37. Решать этот вопрос было бы наиболее разумно в рамках ст. 94 Конституции Нидерландов.

[140] Куммелинг, 1995 г., с. 374.

[141] Там же, с. 376.

[142] Там же, с. 377-379.

[143] Там же, с. 379.

[144] Крейвен, 1993 г., с. 384.

[145] Необходимо отметить, что отношение к этим правам Верховного суда Нидерландов и Высшего апелляционного суда не всегда совпадает. Верховный суд постоянно склоняется к тому, что положения, посвященные экономическим и социальным правам, не являются “самореализующимися” и, как следствие этого, чаще всего не рассматривает возможность их привлечения в каждом конкретном случае, предпочитая метод “абстрактного тестирования”. В последнее время к этому все больше склоняется и Высший апелляционный суд, который в недавнем прошлом настаивал на том, что возможность привлечения экономических и социальных прав в процессе расследования должна обсуждаться в каждом конкретном случае. Куммелинг, 1995 г., с. 378.

[146] NYIL. По сути такая точка зрения суда совмещает в себе два подхода, о которых говорилось выше (“абстрактный” и “конкретный”). (Центральный апелляционный суд, 16 февраля 1989 г., AB, № 164, 1989 г.; NJCM-Bulletin, 1989 г., с. 452; TAR, № 77, 1989 г.; NYIL, № 21, 1990 г., с. 375). В том, что касается статьи 7(a)(i), суд настоял на том, что “в случаях апелляции к праву на равное вознаграждение за труд равной ценности, обстоятельства дела должны быть настолько ясными, а нарушение данного права столь очевидным и вопиющим, чтобы ни один суд не мог бы по разумным причинам отказать в признании прямого действия ст. 7(a)(i) МПЭСКП ...” Суд отказался признать рассматривавшееся дело соответствующим этим требованиям. Необходимо заметить, что в нескольких последующих случаях, связанных со статьей 7(a)(i), суд проявил меньше готовности признать возможность прямого действия этого положения пакта; так, в 1990 году, в ходе одного разбирательства, суд прямо заявил о том, что статья 7(a)(i) не обладает прямым действием. Было заявлено, что требования “справедливой заработной платы” и “равного вознаграждения за труд равной ценности” в этом положении носят слишком общий характер и недостаточно конкретизированы. По мнению суда, “формулировка столь общего характера вряд ли может быть использована в системе правосудия столь широкого масштаба до тех пор, пока она не будет разработана более детально”. (Верховный суд, 20 апреля 1990 г., RvdW, № 88, 1990 г.; AB, № 388, 1990 г.; NYIL, № 22, 1990 г. См. также: Крейвена, 1993 г., с. 387, примечание 116.) Одно из решений суда от 1993 г. внушает больший оптимизм. Несмотря на то, что судом вновь было сказано о недостатке условий для признания прямого действия данного положения, было все-таки добавлено, что “гарантия равного вознаграждения за труд равной ценности является целью, к которой стоит стремиться” Верховный суд, 7 мая 1993 г., RvdW, № 101, 1993 г.

[147] Необходимо помнить, что в данном деле речь шла о возможном нарушении статьи 26 МПГПП (запрет дискриминации). Что касается различия “природы положения” от “обстоятельств расследуемого дела”, см. так же Заключение к этой главе (раздел 7), в котором это различие используется для формулировки критериев юридической значимости международных договоров.

[148] Нидерландские железные дороги против Транспортного союза Федерации профсоюзов Нидерландов, Верховный суд, 30 мая 1986 г., RvdW, № 120, 1986 г.; NYIL, № 18, 1987 г., сс. 389-397.

[149] NYIL, № 18, 1987 г., с. 391.

[150] Там же, сс. 390 и 392. Соответственно, Верховный суд признал на “общем” или “абстрактном” уровне, что статья 6(4) может быть использована в суде. Стоит, однако, сказать и о том, что в одном из следующих дел этот же суд отказал статье 8 МПЭСКП (право на забастовку) в обладании “прямым действием” или “самореализующимся характером”. (Верховный суд, 6 декабря 1983 г., NJ, 1984 г., с. 557; и Верховный суд, 17 января 1984 г., NJB, 1984 г., с. 45).

[151] Верховный суд провел разделение между теми положениями, которые “обязывают голландских законодателей дополнить национальное законодательство” и теми, которые “могут просто функционировать в качестве объективных законов в системе национального права”. Положения, относящиеся к последнему типу, автоматически обладают прямым действием.

[152] Как уже говорилось выше, существует возможность определенного противоречия между наличием “прямого действия” у какого-либо соглашения и степенью его обязательности для суда.

[153] Перевод автора. Гаагский окружной суд, 18 января 1995 г., Бюллетень NJCM, 20-5, 1995 г., сс. 591-597 (ссылка: A.P.M. Куманс).

[154] Куманс, Бюллетень NJCM, 20-5, 1990 г., с. 597. Верховный суд Нидерландов ранее уже установил, что ст. 13(1) и (2) МПЭСКП “не могут рассматриваться в качестве положений, обязательных для исполнения всеми гражданами, о которых говорится в ст. 93 Конституции Нидерландов”. Верховный суд, 14 апреля 1989 г., RdvW, № 105, 1989 г.; AB, № 207, 1989 г.; АА, 1989 г., с. 578; NJCM-Bulletin, 1989 г., с. 581. См. также: NYIL, № 21, 1990 г., сс. 362-370. См. также: Крейвен, 1993 г., сноска 107. См. также: ниже, раздел 6.2.3, о решении нидерландского суда, основанном на статье 12 МПЭСКП (первое из обсуждаемых в разделе дел, Амстердамский апелляционный суд, 15 мая 1986 г., KG 1986/292).

[155] Центральный апелляционный суд, 31 марта 1995 г., JB 23 июня 1995 г., № 8, 161, и Центральный апелляционный суд, 22 апреля 1997 г., JB 11 июля 1997 г., № 9, с. 158.

[156] См. главу V, раздел 5.5.

[157] Гаагский апелляционный суд, 22 сентября 1995 г., TvG, № 1, 1996 г., дело № 1996/4. См. Влемминкса, 1996 г., с. 1205.

[158] Амстердамский апелляционный суд, 15 мая 1986 г., KG 1986/292.

[159] Idem.

[160] См. выше, с. 193 и решения, основанные на статьях 13 и 11 МПЭСКП на с. 197.

[161] Центральный апелляционный суд, 21 января 1994 г., ARB 1994/504; RSV 1994/192.

[162] Похоже, что в последнее время Центральный апелляционный суд, ранее склонный к тому, чтобы рассматривать возможность применения того или иного положения в каждой конкретной ситуации, стал больше доверять “абстрактному отношению”, приняв за решающий фактор обладание международной нормы прямым действием. См. также: с. 194, сноска 145.

[163] Перевод на англ. автора.

[164] Гаагский апелляционный суд, 10 июня 1987 г., KG 1987/532.

[165] Там же, парагр. 3.1.

[166] College van Beroep voor het Bedrijfsleven [Арбитражный суд для промышленных организаций], 19 января 1987 г., KG 1987/286.

[167] Высший апелляционный суд, 29 мая 1996 г., NJB, 29 ноября 1996 г., № 3, сс. 1826-1827; AB, № 501, 1996 г. (примечание П. Хейзвиндуса); RSV 1997/9 (примечание Ф. Влемминкса); Немезис (Nemesis), № 631, 1996 г. (примечание М. Драйссена). Конвенция по социальной безопасности (минимальные стандарты), 1952 г., № 102 и Конвенция по защите материнства (пересмотренная), 1952 г., № 103.

[168] Besluit ziekenhuisverpleging ziekenfondsverzekerden [Порядок оплаты госпитализации Фондом больных].

[169] Истцами так же привлекалась конвенция № 103 МОТ, которая посвящена правам работающих женщин.

[170] В данном случае Высший апелляционный суд пересмотрел решение Арнгемского окружного суда. Высший апелляционный суд, 29 мая 1996 г., NJB, 29 ноября 1996 г., № 3, сс. 1826-1827; AB, № 501, 1996 г. (примечание П. Хейзвиндуса); RSV 1997/9 (примечание Ф. Влемминкса); Немезис, № 631, 1996 г. (примечание М. Драйссена). (Суд так же сослался на три “предписания Комитета Экспертов МОТ от 1988, 1990 и 1993 гг., в которых содержался запрет требовать оплаты своего пребывания в больнице от лиц, госпитализированных по медицинским показаниям. В соответствии с этими предписаниями правительство Нидерландов в 1996 г. отменило упоминавшееся выше “Решение, касающееся пребывания в больницах лиц, травмированных не по своей вине”).

[171] TK 1975-1976 гг., 1387, № 3, с. 258, на с. 7. См. также: Герингу и Цварта, 1983 г., с. 47.

[172] Общий пересмотр конституционных положений, часть 1a, основные права. Гаага, 1979 г., с. 7. TK 1975-1976 гг., 13 873, № 3, с. 258. См. также Влемминкса, 1996 г., с. 1201.

[173] Статья 120 Конституции Голландии: “Вопрос о соответствии парламентских актов и договоров Конституции не может быть рассмотрен в суде”.

[174] Конституция королевства Нидерланды, Министерство внутренних дел, октябрь 1989 г.. См. также: главу III, с. 103.

[175] Об интерпретации этой статьи см. среди прочего у Аккерманса, 1987 г., сс. 336-339; Геринги и Цварта, 1983 г., с. 51.

[176] TK 1976-1977 гг., 13873, № 7, с. 336, на с. 23.

[177] Подробное исследование судебной и другой практики, связанной с правами человека в первые десять лет существования Конституции Голландии 1983 года можно обнаружить в книге Гербранды и Кроеша (Gerbranda and Kroes). В этом исследовании дан обзор существующего прецедентного права в отношении различных конституционных положений статьи I Конституции Голландии, посвященной основным правам человека. Что касается статьи 22(1), то авторы этой книги упоминают 18 случаев, когда она сыграла определенную роль. Гербранда и Кроеш, 1991 и 1993 гг.

[178] Высший апелляционный суд, 12 декабря 1986 г. (частная библиотека Гербранды и Кроеша, файл 22.1.1).

[179] Метадон является заменителем наркотиков.

[180] Председатель Амстердамского окружного суда, 11 августа 1988 г. (Дело о метадоне), KG 88, 352 (док. 3549).

[181] См. также: главу VI, с. 328.

[182] Гербранда и Кроеш, 1991 г., сс. 22-42 и 22-48. См. также Жеверс (Gevers), 1994 г., сс. 114-117.

[183] Dotterbehandeling. Председатель суда округа Ден Бош, 24 ноября 1989 г., KG 1990, 61 (Гербранда и Кроеш, 1993 г., решение № 18). Что касается определения обязанностей больницы, см.: председатель суда округа Ден Бош, 24 ноября 1989 г., KG 1990/60 (Гербранда и Кроеш, 1993 г., решение № 17); Суд округа Ден Бош, 2 июля 1990 г., NJ, 1990 г., с. 809 (Жеверс, 1994 г., с. 114).

[184] Жеверс, 1994 г., с. 114.

[185] Председатель Роттердамского окружного суда, 19 января 1990 г., TvG, 1990 г., с. 53.

[186] См. “хорватское” дело, обсуждаемое ниже, на с. 208.

[187] См. также два более поздних по времени решения: Апелляционный суд Ден Боша, 21 ноября 1995 г., TvG, № 32, 1996 г. (речь шла не о листе ожидания, однако в центре внимания опять был вопрос оплаты расходов пациента, вызванных пребыванием в центре по лечению астмы в Давосе); и Гаагский окружной суд, 31 января 1996 г., TvG, № 57, 1996 г. (операция на сердце, проведенная в Англии и необходимая по медицинским показаниям. Максимально допустимый срок ожидания в Нидерландах был исчерпан).

[188] Председатель Гаагского окружного суда, 18 июня 1987 г., TvG, № 92, 1987 г. Жеверс, 1994 г., с. 115.

[189] Жеверс, 1994 г., с. 115.

[190] Nederlandse Vereniging van Hemofilie-Patiёnten.

[191] Министерство благополучия, общественного здоровья и культуры, в наши дни - Министерство общественного здоровья, благополучия и спорта (WVC/VWS).

[192] De Nationale Ombudsman, Vrzoekschrift van de Nederlandse Vereniging van Hemofilie-Patiёnten te Badhoevedorp met een klacht over een gedraging van het Ministerie van Welzijn, Volksgezondheid en Cultuur (thans: Volksgezondheit, Welzijn en Sport) (Государственный омбудсман, петиция Голландского общества больных гемофилией в Бадхоевердорпе, содержащая жалобу на функционирование министерства благосостояния, общественного здоровья и культуры). Общественный доклад, доклад № 95/271, 18 июля 1995 г., TvG, № 5, 1996 г. См. так же: государственный омбудсман, 18 июля 1995 г.: “HIV-besmetting van hemofilie-patiёnten” [инфицирование пациентов с гемофилией вирусом иммунодефицита человека], Бюллетень NJCM, 20-8, 1995 г. (примечание: А.Хендрикс).

[193] Доклад омбудсмана, 1995 г., с. 14.

[194] Там же, с. 173.

[195] Там же, с. 204.

[196] См. главу VI, с. 328.

[197] О деле с метадоном см. выше, с. 202. См. также: главу VI, сс. 328-329.

[198] Среди прочего статьи 12(2)(b) МПЭСКП и 24(2)(c) CRC.

[199] “В задачу властей должно входить сохранение страны в состоянии, годном для проживания людей, а так же защита и улучшение состояния окружающей среды”. Подробный анализ этой статьи можно найти у Версхурена (Verschuuren), 1993 г. См. также Коппен и Ладер (Koppen and Ladeur), 1991 г., сс. 23-24.

[200] Гаагский апелляционный суд, 29 декабря 1988 г., NJ, 1990 г., с. 320. Версхурен, 1993 г., сс. 367-368, сноска 24, и с. 407. В соответствии с этим решением государство было обязано воздерживаться от действий, наносящих вред здоровью и “уважать” право на здоровье. См. главу VI, с. 312.

[201] Верховный суд, 14 апреля 1989 г. (дело Бенкизера), M&R 1989 г., с. 258; RvdW, № 107, 1989 г.; так же упомянуто в Milieu en Recht, 1988, сс. 31-33; Ежеквартальное издание “Экологическая ответственность” № 2 (Environmental Liability Quarterly 2 (ELQ), 1988 г., сс. 53-60; 4 ELQ, 1988 г., сс. 93-99. См. также: Коппена и Ладера, 1991 г., с. 23.

[202] Председатель Амстердамского окружного суда, 11 августа 1988 г., KG 88, 352 (док. 3549). См. выше, с. 202.

[203] См. также: Версхурен, 1993 г., сс. 407 т 237-238.

[204] Более подробно см. в главе V, разделе 4.

[205] Версхурен, 1993 г., с. 407.

[206] Для иллюстрации этого, Версхурен обращается к решению административного суда, пересмотревшего лицензию на сброс отходов. Истец, в роли которого выступала одна экологическая организация, заявлял, что государство нарушило статью 21 Конституции, выдав эту лицензию. Суд отказался рассматривать правомерность выдачи лицензии в свете этого конституционного положения, сказав, что “существует большое количество законодательных актов, которые реализуют ст. 21 Конституции. Среди них можно выделить Закон об утилизации отходов, который запрещает выдавать такие лицензии в тех случаях, когда может быть нанесен урон окружающей среде. Таким образом, это решено может быть отменено и без обращения непосредственно к Конституции”. Государственный совет, 12 ноября 1990 г., AB, № 232, 1991 г.; Версхурен, 1993 г., с. 366, сноска 19 и с. 407.

[207] Версхурен, 1993 г., с. 407.

[208] См. выше, раздел 6.2.5. См. также мнение Государственного совета, AB kort, 27 апреля 1992 г., № 789, 1992 г.; Версхурен, 1993 г., сс. 365, сноска 18, сс. 388 и 407.

[209] Версхурен, 1993 г., с. 407.

[210] Там же, с. 367, сноска 22 и с. 407.

[211] Idem.

[212] Там же, с. 389. В этой связи заслуживает внимания решение Верховного суда Нидерландов от 1987 года, когда заинтересованным группам населения было позволено отстаивать интересы окружающей среды в гражданских судах. Дело Nieuwe Meer, 135 RvdW, 1986 г., сс. 591-593. См. также: Коппена и Ладера, 1991 г., с. 24 (хотя это решение было принято и не на основе статьи 21 Конституции Нидерландов).

[213] Конституционный суд Республики Хорватия, 20 октября 1993 г., U-III-336/1992, Narodne novine, № 102/1993; Совет Европы, Бюллетень конституционного прецедентного права, 1993-3, с. 12. Нидерландское дело: Председатель Роттердамского окружного суда, 19 января 1990 г., TvG, 1990 г., № 53; см. выше, с. 203.

[214] Конституционный суд Республики Хорватия, 20 октября 1993 г., U-III-336/1992, Narodne novine, № 102/1993; Совет Европы, Бюллетень конституционного прецедентного права, 1993-3, с. 12.

[215] Де Верготтини, 1991 г., сс. 328-331.

[216] См. также: Там же, с. 329.

[217] Там же, с. 328-329.

[218] Там же, с. 330

[219] Основные права жертв преступлений, статья 2 Конституции Италии.

[220] Конституционный суд Италии, 21 февраля - 3 марта 1994 г., Совет Европы, Бюллетень конституционного прецедентного права, 1994-1, решение № 70, с. 35.

[221] Дело с метадоном, с. 202 и дело Бенкизера, с. 206.

[222] Конституционный суд Италии, 23 мая 1994 г., 218/1994, Gazzetta Ufficiale, Prima Serie Speciale, Совет Европы, Бюллетень конституционного прецедентного права, 1994-3, с. 245.

[223] Нариман (Nariman), 1995 г., с. 143.

[224] См. выше, о внутреннем эффекте международных соглашений, с. 192. См. также: Эрадес, 1993 г., сс. 730-735.

[225] Нариман, 1995 г., с. 143.

[226] Idem.

[227] Нариман ссылается на ряд решений, в которых упоминались международные соглашения по правам человека: среди прочего статья 13 ВДПЧ ООН (Нариман, 1995 г., решение № 1, с. 145), статья 3 ECHR, (Нариман, 1995 г., решение № 2, с. 145), статьи 5 ВДПЧ, 10 МПГПП (Нариман, 1995 г., решение № 3, с. 145), статья 7 МПЭСКП (Нариман, 1995 г., решение № 9, с. 146). Он так же ссылается на решение Верховного суда, которое оставило открытой дверь для преобладания международных норм по правам человека над национальным законодательством: “Нам необходимо постоянно стремиться к гармонизации национальных законов, держа в уме сам дух этих соглашений и договоров”, Кубич Даруш (Kubic Darusz) против Федеративной Республики Индии, 1990 (1) SCC, с. 568, парагр. 20. Нариман, 1995 г., с. 150, дело № 4.

[228] Вишака (Vishaka) и др. против Штата Раджастан и др., 13 августа 1997 г., исковое заявление (Crl.) № 666-70 от 1992 г. (равенство полов — сексуальное притеснение женщин на рабочем месте — CEDAW, Платформа для действий Пекинской конференции и Формулировка принципов судебной независимости в регионе LAWASIA.

[229] Бакси (Baxi), 1982 г., с. 37.

[230] Сорабджи (Sorabjee), 1993 г., с. 31; Бакси, 1982 г., сс. 37-50, на с. 37. См. также: Хант, 1996 г., сс. 163-165.

[231] Сорабджи, 1993 г., с. 31.

[232] Бакси, 1982 г., с. 41.

[233] Там же; с. 40.

[234] Хуссаинара Хатуун против Федеративной Республики Индии, 1980 (1) SCC, с. 81, на с. 88 A; и Нариман, 1995 г., с. 143.

[235] Френсис Корали Муллен против Объединенной земли федерального подчинения Дели, 1981 (1) SCC, с. 608, парагр. 8; и Нариман, 1995 г., с. 145, решение № 4.

[236] Кубич Даруш против Федеративной Республики Индии, 1990 (1) SCC, с. 568, парагр. 20; и Нариман, 1995 г., с. 146, решение № 10.

[237] Харан Лал Саху против Федеративной Республики Индии, 1990 (1) SCC, с. 613 (дело о газовой аварии в Бхопале); и Нариман, 1995 г., с. 147, решение № 11.

[238] C.E.S.C. ltd против Суббаша Чандра Бозе, 1992 (1) SCC, с. 441; А. 1992 SC 573; Нариман, 1995 г., с. 147, решение № 13 C.E.R.C. против Федеративной Республики Индии, 1995 (1) Scale 354; и Нариман, 1995 г., с. 148, решение № 16 (см. ниже, подраздел 3, с. 218).

[239] Бандхуа Мукти Морха (Объединенный фронт освобождения труда) против Федеративной Республики Индии и других, Обзор ICJ № 36, июнь 1986 г., сс. 69-72 (A.I.R. 1984 SC 802).

[240] Там же, с. 69.

[241] Фрэнсис Маллен против Федеративной Республики Индии, A.I.R. 1980, S.C. 849, с. 70. См. Бандхуа Мукти Морха против Федеративной Республики Индии и других, с. 212 (сноска 239).

[242] Фрэнсис Маллен против Федеративной Республики Индии, A.I.R. 1980, S.C. 849, с. 70. Основополагающим правом, о котором говорил суд, было право на жизнь в статье 21 Конституции Индии.

[243] См. также: Сорабджи, 1993 г., с. 34. Три директивы были изданы на основании статьи 32(2) Конституции, которая наделяет суд полномочиями по разработке правил, необходимых для воплощения в жизнь основополагающих прав, установленных Конституцией: “Верховный суд обладает полномочиями издавать директивы, приказы или предписания, причем последние в зависимости от необходимости могут иметь характер habeas corpus, mandamus, запрещения, quo warranto и certiorari, для более эффективной реализации любого из прав, дарованных Конституцией”.

[244] Директива 6. Центральное правительство и власти штатов должны проследить за тем, чтобы владельцы каменоломен провели необходимые работы по борьбе и предотвращению загрязнений, вызванных каменной пылью. Так же необходимо проследить за тем, чтобы рабочие были обеспеченны чистой питьевой водой и необходимыми удобствами для отправления естественных потребностей. Директива 7. Центральное правительство и власти штатов должны обеспечить предоставление рабочим возможностей по получению необходимой медицинской и первой помощи, включая бесплатное лечение и льготы матерям. Директива 8. Инспекторам из соответствующих учреждений предписывается посещать каменоломни по меньшей мере раз в две недели, чтобы проверять, не страдает ли кто-либо из рабочих от травмы или по причине болезни и в случае необходимости принимать шаги по обеспечению медицинской помощи правовой поддержки. (Источник: Обзор ICJ, июнь 1986 г., с. 72).

[245] Верховный суд, “Пасхим Банга Кхет Маздур Самити и другие против Штата Западная Бенгалия и др.”, A.I.R 1996 г., SCC, с. 2426.

[246] См. также: Южно-Африканское дело “Тиаграй Субрамани против Министерства здравоохранения” (Kwazulu-Natal) (Дело CCT 32/97, 27 ноября 1996 г.), ниже на с. 228, где проводится сравнение между этими двумя делами.

[247] Статья 39(e): “Здоровье и сила рабочих, мужчин и женщин, а так же малолетних детей не должны являться предметом злоупотребления, материальное положение граждан не должно вынуждать их заниматься делом, неподходящим для них по возрасту или требуемым нагрузкам”. Статья 39(f): “Детям должна быть предоставлена возможность и средства для здорового развития в условиях свободы и человеческого достоинства, детство и юношество должны быть защищены от эксплуатации и не должны испытывать недостатка в моральной и материальной поддержке государства”. Статья 46: “Государство должно обеспечивать специальной защитой образовательные и экономические интересы самых незащищенных категорий населения и в особенности касты неприкасаемых и отверженных народностей, должно защищать их от социальной несправедливости и всех форм эксплуатации. В обязанности государства входит улучшение питания, уровня жизни и общественного здоровья”. Статья 47: “Среди своих первейших обязанностей государство должно заботиться об улучшении питания, уровня жизни и общественного здоровья. В частности, государство должно стремиться к запрещению потребления алкогольных напитков и наркотиков, наносящих вред здоровью, за исключением случаев, когда это делается с медицинскими целями”. Статья 48-А: “Государство должно стремиться к защите и улучшению состояния окружающей среды, охранять леса и животный мир страны”. См. также: Хант, 1996 г., сс. 154-155.

[248] Статья 37: “Положения, содержащиеся в этой части Конституции, не могут обладать прямой силой в суде, однако они являются фундаментальными для управления страной и долг государства использовать эти принципы в законотворческом процессе.” Нариман, 1995 г., с. 150. Среди прочего “C.E.R.C. против Федеративной Республики Индии”, 1995 (1) Scale 354, право на здоровье рабочих; статья 21 (право на жизнь) Конституции Индии, интерпретированная в соединении со статьями 39(е), 41, 43 и 48. Нариман, 1995 г., решение № 6, с. 151. См. также: краткий обзор дел, в которых свою роль сыграла статья 47 у Наримана, 1995 г., с. 149. См. также: Хант, 1996 г., сс. 154-157.

[249] “М. Мехта против Федеративной Республики Индии”, 1987 (4) SCC, с. 463, обсуждается Соли Дж. Сорабджи в “Обозрении ICJ”. С. Дж. Сорабджи, 1993 г., сс. 31-37, на с. 34, примечание 11.

[250] Основы, см. выше, сноску 247. Кроме этого, истец ссылался на некоторые положения декларации, принятой на конференции ООН по окружающей среде, проходившей в 1972 г. в Стокгольме. Так же был упомянут Индийский Закон о водных ресурсах от 1974 года и Закон об экологии от 1986 года. Судья Венкатарамиа, “М. Мехта против Федеративной Республики Индии”, 1987 (4) SCC, с. 463, на сс. 467-472, параграфы 4-6.

[251] Сорабджи, 1993 г., с. 34.

[252] Idem. Судьи Венкатарамиа и Сингх.

[253] “Бандхуа Мукти Морха (Объединенный фонд освобождения труда) против Федеративной Республики Индии и других”, “Обозрение ICJ”, № 36, июнь 1986 г., сс. 69-72. (A.I.R. 1984 S.C. 802). См. выше, подраздел 1, с. 212.

[254] “М.Мехта против Федеративной Республики Индии”, 1987 (4) SCC, с. 482. В этом деле есть много общих черт с делом “Лопес Остра против Испании”, которое рассматривалось в Европейском суде по правам человека и о котором будет рассказано ниже. Скажем лишь, что в этом деле негативное влияние на здоровье, причиной которого была станция по первичной очистке промышленных отходов, было признано испанскими властями нарушением права на семейную жизнь в статье 8 ECHR. Дело “Лопес Остра против Испании” (Судебное решение от 9 декабря 1994 г., A.303C (1995)), с. 234.

[255] “Викрам Део Сингх Томар против штата Бихар”, 1988 г., прил. SCC, с. 734, на с. 736. Сорабджи, 1993 г., с. 34. Судьи Патак, Шарма и Ойха. Статья 38: улучшение благосостояния. Статьи 39(f), 39-А: установление справедливости. Статья 42: достойные условия труда. О других положениях см. сноску 247.

[256] Сорабджи, 1993 г., с. 34.

[257] “Викрам Део Сингх Томар против Штата Бихар”, 1988 г., прил. SCC, с. 734, на сс. 734 и 736.

[258] Юнион Карбид (1) Лтд. (UCIL), дочернее предприятие “Юнион Карбид Компани” (UCC).

[259] “Харан Лал Саху против Федеративной Республики Индии”, 1990 (1) SCC, с. 613 (Дело “Бхопальской катастрофы”), Нариман, 1995 г., с. 147, решение № 11 и с. 151, решение № 5. См. также: Саранджи. 1995 г., сс. 66-70.

[260] Статья 48-А среди прочего устанавливает, что “государство должно стремиться к защите и улучшению состояния окружающей среды, охранять леса и животный мир страны.” (см. сноску 247). В статье 51(g) говорится о схожем обязательстве для граждан страны: “Защищать и улучшать состояние природной окружающей среды, включая леса, озера, реки и диких животных, проявлять сострадание ко всему живому”. Суд настоял на том, что эти права должны быть интегрированы и освещены в Конституции Индии через развитие и принятие международных стандартов, как этого требуют пункты 9 и 13 кодекса ООН по деятельности транснациональных корпораций (парагр. 137). Нариман, 1995 г., сс. 147 и 151, дела №№ 11 и 5.

[261] Об “обязательстве защищать” см. так же главу VI, раздел 3.5. См. также совпадающее с этим мнение судьи Сингха, который говорил о том, что “в обязанности государства входило принятие эффективных шагов для защиты прав, гарантированных Конституцией”. “Харан Лал Саху против Федеративной Республики Индии”, 1990 (1) SCC, с. 613, на с. 1490.

[262] Статьи 21, 39(e), 41, 43 и 48-А Конституции Индии, см. ниже, “C.E.R.C против Федеративной Республики Индии”, 1995 (1), Scale 354, 1995 (3) SCC, с. 42. См. также: Наримана, 1995 г., с. 148, дело № 16, и с. 151, дело № 6.

[263] Что касается содержания всех этих конституционных положений, см. описание предыдущих прецедентов. Суд так же сослался на “Конвенцию по асбесту” МОТ от 1986 года. (№ 162).

[264] Мнение судьи Рамасвами так же расходилось с остальными в вышеупомянутом деле “C.E.C.S Ltd. против Суббаша Чандры Бозе”, см. ниже, подраздел 3, с. 218. Судья Рамасвами, “C.E.R.C против Федеративной Республики Индии”, 1995 (1), Scale 354, 1995(3) SCC, c. 42, на с. 43. Также судьи Пунчи и Ахмади.

[265] “C.E.R.C против Федеративной Республики Индии”, 1995 (1), Scale 354, 1995(3) SCC, с. 42, на с. 43.

[266] Там же, на с. 44.

[267] Там же, на с. 73.

[268] “C.E.S.C Limited против Суббаша Чандры Бозе”, 1992 (1) SCC, с. 441; A. 1992 SC 573, решение от 15 ноября 1991 г. См. также: Нариман, 1995 г., с. 147, дело № 13.

[269] Статья 25(1) ВДПЧ: право на жизненный уровень, необходимый для поддержания здоровья и благополучия человека и его семьи. Статья 7(b) МПЭСКП : условия работы, отвечающие требованиям безопасности и гигиены.

[270] “C.E.S.C Ltd. против Суббаша Чандры Бозе”, 1992 (1) SCC, с. 441; A. 1992 SC 573, решение от 15 ноября 1991 г., сс. 458-473.

[271] Филиппины: решение Верховного суда по делу “Minors Oposa против руководителя департамента экологических и природных ресурсов (DENR)”, 30 июля 1993 г., 33 “Международные правовые документы” 173 (1994). См. также: Лири, 1995b, с. 94 и 1995a, с. 118.

[272] Решение по делу “Minors Oposa”, 1993 г., с. 179.

[273] Там же, с. 177.

[274] Там же, с. 186.

[275] Там же, сс. 184-185.

[276] Там же, с. 187.

[277] Там же, с. 188.

[278] Там же, сс. 191 и 193.

[279] Там же, с. 195.

[280] “Обязательство защищать”, см. главу VI, раздел 3.5.

[281] Тем не менее право на здоровье установлено онституциями некоторых штатов.

[282] Ди Флорио, 1992 г., с. 145. Ди Флорио объясняет, что в 1978 году президент Картер передал этот пакт в Сенат для изучения и согласия на ратификацию, которое не было получено тогда и не получено до сих пор.

[283] Шварц, 1993 г., с. 557, прим. 12. Среди прочего Сас, 1969 г.; Зиглер, 1979 г.; Трайб, 1977 г.

[284] Трайб, 1977 г., с. 1066. Приведено у Римера, 1988 г., с. 245.

[285] “Мемориальная больница против графства Марикопа”, 415 U.S. 250 (1974). См. также: Шварц, 1993 г., с. 558, сноска 13.

[286] По поводу права на передвижение, см. так же дело “Шапиро против Томпсона”, 394 US 618, 22 L Ed 600, 89 S Ct 1322 (1969) (о получении пособий и о праве на передвижение).

[287] 415 US 250 (1974).

[288] Сас, 1969 г., с. 738.

[289] Этот человек был признан невиновным в ношении опасного оружия на основании психического нездоровья.

[290] “Любому, кто помещен в общественную психиатрическую лечебницу, на время его пребывания там должна быть предоставлена возможность пройти курс медицинского и психиатрического лечения...”. 1964 г., Закон о госпитализации душевнобольных, Кодекс округа Колумбия, парагр. 21-562 (прил. V. 1966 г.).

[291] Главный судья Бэйзелон, дело “Роуз против Кэмерона”, U.S. App. D.C. 366, 373 F. 2d 451 (1966).

[292] “Роуз против Кэмерона”, U.S. App. D.C. 366, 373 F. 2d 451 (1966). В похожем деле “Миллард против Кэмерона”, было сказано о том, что такие же правила распространяются и на лиц, помещенных в лечебницу с диагнозом “сексуальная психопатия” (125 U.S. App. D.C. 383, 373 F.2d 468 (1966)), Сас, 1969 г., с. 739.

[293] Верховный суд штата Нью-Джерси, “Хууз против Бирна”, 91 N.J. 287; 450 A.2d 925, 18 августа 1982 г.

[294] Idem.

[295] Апелляционный суд Оклахомы, “Мюррей против Вандевандера”, отдел № 1, 522 P.2d 302, 16 апреля 1974 г. Похожее дело рассматривалось Верховным судом Нью-Джерси, дело “Понтер против Понтера”, мировое отделение, 135 N.J. Super. 50; 342 A.2d 574, 9 июня 1974 г.

[296] Среди других примеров можно назвать дела: “Мэйфилд против Крамера”, Окружной суд восточной Калифорнии, 299 F. Supp. 1111, 7 апреля 1969 г., и дело № A-5839-85T6, Верховный суд Нью-Джерси, апелляционное отделение, 222 N.J. Super. 357; 536 A.2d 1306; 1988 N.J Super. Оба дела касаются права на здоровье для заключенных. Существует так же несколько примеров разбирательств по экологическим вопросам, когда привлекалось “право на здоровье”.

[297] “Больница Мэмориал против графства Марикопа”, 415 US 250 (1974). См. выше, с. 222.

[298] Статья 49(1) и (3) Конституции Колумбии.

[299] Акт № 10 от 10 января 1990 г., “Diario Oficial”, 126, 39137, сс. 1-8.

[300] Резолюция № 1531, 6 марта 1992 г., сс. 521-522. См.: Плата, 1994 г., сс. 521-524.

[301] Декрет № 412 от 6 марта 1992 г., “Legislaciуn Econуmica, Revista de Informaciуn y Consulta”, 15 апреля 1992 г., сс. 502-503. В соответствии с декретом № 281 от 12 февраля 1992 г. был создан Фонд солидарности и социальной помощи в экстренных ситуациях, который предназначался для финансирования, со-финансирования и координирования проектов, направленных на поддержку самых незащищенных слоев населения. “Legislaciуn Econуmica, Revista de Informaciуn y Consulta”, № 947, 30 марта 1992 г., сс. 398-400. Так же уместным будет вспомнить Соглашение № 5 от 10 мая 1993 г., в соответствии с которым дети до одного года, не обладающие какими-либо другими социальными льготами, получаю право на бесплатный уход в центрах здоровья, получающих государственную поддержку (“Legislaciуn Econуmica, Revista de Informaciуn y Consulta”, 1993 г., с. 36), а так же закон, который устанавливает пенсионную систему, систему получения медицинской помощи и компенсации нетрудоспособности для тех, кто пострадал в результате профессионального заболевания или несчастного случая на рабочем месте (“Legislaciуn Econуmica, Revista de Informaciуn y Consulta”, 15 января 1995 г., сс. 1178-1251).

[302] См. также схожее положение в Конституции Италии (выше).

[303] Конституционный суд, решение №T-484 от 11 августа 1992 г., “Revista Mensual, Jurisprudencia y Doctrina”, т. 21, 1992 г., сс. 1008-1009.

[304] Университетская больница г. Валле, Колумбия.

[305] Конституционный суд, решение № T-505 от 28 августа 1992 г., “Revista Mensual, Jurisprudencia y Doctrina”, т. 21, 1992 г., сс. 1101-1106.

[306] Конституционный суд (рассмотрение апелляции на решение суда низшей инстанции), решение № T-527 от 10 ноября 1993 г., “Revista Mensual, Jurisprudencia y Doctrina”, январь 1994 г., т. 23, сс. 113-115.

[307] См. выше, с. 186.

[308] На территории национального парка Ясуни проживает несколько племен индейцев гуарани, и с 1979 года этот парк находится под охраной государства. Тем не менее, вскоре правительство через государственную нефтяную компанию “Петроэквадор” предоставило нескольким зарубежным фирмам концессию на разведку нефти в этой местности. См. Центр по экономическим и социальным правам, “Нарушения прав человека в Эквадорской Амазонии”, Нью-Йорк, 1994 г., с. 29.

[309] Idem. Центр по экономическим и социальным правам, “Нарушения прав человека в Эквадорской Амазонии”, Здоровье и права человека, т. 1, № 1, осень 1994 г., с. 94.

[310] Объединенное дело за №№ 377/90, 378/90 и 379/90, “Фонд “Природа” против компании “Петроэквадор”, Министерство сельского хозяйства и животноводства, Министерство энергии и горной промышленности, Эквадорский институт гидравлики, резолюция № 230-92-CP, TCG, 15 октября 1992 г., см.: Центр по экономическим и социальным правам, “Нарушения прав человека в Эквадорской Амазонии”, Здоровье и права человека, т. 1, № 1, осень 1994 г., с. 94, сноска 66.

[311] Центр по экономическим и социальным правам, Здоровье и права человека, 1994 г., с. 94.

[312] Конституционный суд ЮАР, “Тиаграй Субрамани (Thiagraj Soobramoney) против министерства здравоохранения (Kwazulu-Natal), Дело CCT 32/97, 27 ноября 1996 г.

[313] В статье 27(3) Конституции ЮАР говорится: “Никому не может быть отказано в предоставлении неотложной медицинской помощи” (см. также главу II, с. 83). Истец также ссылался на статью 11 Конституции ЮАР, где сказано что “Каждый имеет право на жизнь”.

[314] Верховный суд, “Пасхим Банга Кхет Маздур Самити и другие против Штата Западная Бенгалия и др.”, A.I.R. 1996 г., SCC, с. 2426. См. выше, с. 213.

[315] Обязательства уважать и защищать, см. главу VI, разделы 3.4 и 3.5.

[316] См. также: Скотт, 1989 г. (по вопросу взаимозависимости и взаимной “проницаемости” прав человека).

[317] См. решение нидерландского суда, основанное на точно сформулированном положении одной из конвенций МОТ. Центральный апелляционный суд, 29 мая 1996 г., № 51, NJB, 29 ноября 1996 г., № 43, сс. 1826-1827. См. выше, с. 200.

[318] Глава I, с. 24.

[319] Ван Хуф, 1995 г., с. 49. Примером является нидерландское дело “X и Y против Нидерландов”. Речь идет о случае, когда в Нидерландах не было возбуждено уголовное дело против человека, совершившего акт сексуального домогательства по отношению к умственно отсталой девушке. Этого не было сделано на том основании, что пострадавшая не смогла сама должным образом оформить иск, а ее отцу, сделавшему это за свою дочь, было отказано в соответствующих полномочиях. Тем не менее Европейский суд по правам человека посчитал, что существуют позитивные обязательства со стороны государства, которые должны эффективно применяться в проблемах частной и семейной жизни, вплоть до принятия мер в сфере отношений между людьми. Защита, которую обеспечивает гражданское и уголовное право Нидерландов была в данном случае признана недостаточной, а девушка была признана жертвой нарушения статьи 8 ЕКПЧ. “Дело X и Y против Нидерландов” (решение от 26 марта 1985 г., A.91 (1985), сс. 11-14). См. также: Ван Дийка и Ван Хуфа, 1998 г., сс. 534-536. О похожем деле, имевшем место в тех же Нидерландах, см. Гаагский апелляционный суд, 11 ноября 1994 г., KG 1994/458 (о позитивном обязательстве государства предоставить альтернативные возможности поступления в институт девушке, страдающей умственным расстройством).

[320] Примеры, касающиеся решений, основанных на статье 8 ECHR включают в себя дело “Рииза” (решение от 17 октября 1986 г., A.106 (1987), сс. 15-19); дело “X и Y против Нидерландов” (решение от 26 марта 1985 г., A.19 (1985), сс. 11-14); дело “Абдулазиза, Кабалеса и Балкандали” (решение от 28 мая 1984 г., A.94 (1985)); дело “Линдера” (решение от 26 марта 1987 г., A.116 (1987), с. 25); а также дело “Гаскина” (решение от 7 июля 1989 г., A.160 (1989), с. 17). См. Ван Дийка и Ван Хуфа, 1998 г., сс. 534-536. См. также: дело “Лопес Остра против Испании” (решение от 9 декабря 1994 г., A.303C (1995)), которое обсуждается ниже, на с. 234. Что касается статьи 6 ECHR (право на справедливый суд), см. дело “Голдера” (решение от 21 февраля 1975 г., A.18 (1975)); дело “Эйри” (решение от 9 октября 1979 г., A.31 (1980)).

[321] Доктрина “позитивных обязательств” будет более подробно обсуждена в главе VI (раздел 3), где сделана попытка вычленить из права на здоровье негативное обязательство “уважать” право на здоровье и позитивные обязательства “защищать” и “реализовывать” его.

[322] Дело “Фельдбрюгге” (решение от 27 февраля 1985 г., A.99 (1986)). Также в “Журнале по правам человека” (“Human Rights Law Journal”), т. 7, № 2-4, 1986 г. См. Лири, 1995b, сс. 96-97 и 1995a, сс. 115-116.

[323] Лири, 1995a, с. 116.

[324] “Хендрика С. Вос против Нидерландов”, сообщение № 218/1986, рассмотрение дела — 29 марта 1989 г., UN Doc. A/44/40, приложение X, раздел G, сс. 232-240. См. также: “Ф. Цваан де Врис против Нидерландов”, сообщение № 182/1984 (UN Doc. A/42/40, приложение III, раздел D, сс. 160-169). В этом деле статья 26 МПГПП привлекалась в связи с вопросом предоставления пособия по безработице. В деле так же встречались ссылки на статью 9 МПЭСКП . См. Лири, 1995 a, с. 116.

[325] “Д. против Великобритании” (решение от 2 мая 1997 г., 1997-III, № 37). См. также: Европейскую Комиссию по правам человека, “Д. против Великобритании”, № 30240/96, 26 июня 1996 г.).

[326] Европейская комиссия по правам человека, “Ибрагим Танко против Финляндии”, № 23634/94, 19 мая 1994 г.

[327] “Сатклифф против Ямайки”, сообщение № 271/1988 (UN Doc. A/47/40, приложение IX, раздел F, сс. 246-252); Новак, 1993 г., с. 132, “верхнее” примечание 132.

[328] “Генри и Дуглас против Ямайки”, сообщение № 571/1994, парагр. 9.5 (UN Doc. CCPR/C/57/D/571/1994). См. также: дело “Альберт Вума Муконг против Камеруна”, сообщение № 458/1991, рассмотрение дела - 21 июля 1994 г., UN Doc. A/49/40, т. II, Ежегодный доклад HRC от 1994 г., приложение IX, раздел AA, сс. 171-182, парагр. 6(2) (в ходе рассмотрения этого дела HRC пришла к выводу, что в отношении истца не были соблюдены минимально допустимые условия содержания под стражей). См. также: Боурефийн и Тобеш, 1998 г., с. 46.

[329] Дело “Лопес Остра против Испании” (решение от 9 декабря 1994 г., A.303C (1995).

[330] “Анна Мария Гверра и еще 39 человек против Италии (заявление № 14967/89), решение вынесено 19 февраля 1998 г. (Пресс-релиз регистратора Европейского суда по правам человека). Суду приходилось сталкиваться и с другими подобными делами, например, делом “Балмера-Шафрота”, когда власти разрешили работу ядерного производства, не предоставив жителям окрестных местностей возможности высказать свои возражения против этого. См. Скермерс, 1996 г., с. 761.

[331] Причиной такого решения является 6-й пункт так называемых “Судебных правил”, который устанавливает процедуру, позволяющую осуществить доступ к документам такого рода. Тем не менее истцы по данному делу решили не прибегать к этому механизму. “Мак Гинли и Иган против Великобритании” (решение от 9 июня 1998 г., заявление № 10/1997/794/995-996). См. также: дело “L.C.B. против Великобритании” (решение от 9 июня 1998 г., заявление № 14/1997/798/1001).

[332] “Г-жа Вайере Бордес и г-н Джон Темеаро против Франции”, сообщение № 645/1995, решение о недопустимости взрывов от 22 июля 1996 г. (UN Doc. A/51/40, т. II, приложение IX 7 (ожидаемое)). См. также: глава V, с. 263; Боурефийн и Тобеш, 1998 г., сс. 40-41.

[333] Статья 1 факультативного протокола.

[334] “E.H.P. (имя опущено) от своего имени, а так же как председатель Экологической группы г. Порт Хоуп, от имени нынешнего и будущих поколений жителей г. Порт Хоуп, Онтарио, Канада, включая 129 жителей города, доверивших автору этой жалобы представлять свои интересы против Канады”, сообщение № 67/1980, решение о неприемлемости от 27 октября 1982 г. (UN Doc. CCPR/C/OP/2), Избранные решения Комитета по правам человека, созданного в соответствии с 1-м факультативным протоколом, т. 2, сс. 20-22. См. также: глава V, с. 263; Боурефийна и Тобеш, 1998 г., с. 40.

[335] См. также: Скотт, 1989 г., который утверждает, что некоторые элементы экономических, социальных и культурных прав “проникают” в сферу действия прав гражданских и политических, и наоборот.

[336] См. также: заключительные выводы к главе III (раздел 4).

[337] См. с. 195 (экономические, социальные и культурные права человека в юридической системе Нидерландов).

[338] См. также: Ван Хуф, 1983 г., сс. 239-240 (суть этого правила); Боссюит, 1975 г., с. 318 (“формулировка любого положения международного соглашения или договора должна быть достаточно ясной и завершенной”).

[339] См. главу VI, раздел 3.

[340] См. прецедентное право в Эквадоре, сс. 186 и 227.

[341] См. разбирательства, имевшие место в США, с. 223.

[342] См. решение по филлипинскому делу “Minors Oposa”, с. 219.

[343] Решение голландского уполномоченного по правам человека, вынесенное на основании статьи 22(1) Конституции Голландии; Правительство Голландии было обязано “защитить” больных гемофилией от заражения ВИЧ через кровь для переливания (с. 204). См. также: примеры из Италии, где правительство привлекло на свою сторону конституцию для того, чтобы защитить заключенных от заражения ВИЧ (сс. 209-210).

[344] См. главу VI, сс. 326 и 328.